Текст книги "Пара дракона (СИ)"

Автор книги: Миранда Мартин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

– Это Сверре, – говорит Калиста.

Я пристально смотрю на нее, и этот укол ревности пронзает мое сердце. Он мой, у тебя есть свой! Это смешно, я знаю, Калиста – моя лучшая подруга, но я не могу избавиться от этого чувства, когда она может разговаривать с ним, в то время как я не могу без экстремальных жестов и мимики.

– Добро пожаловать, Сверре, – говорит Розалинда и протягивает ему руку.

Сверре смотрит на руку, затем Калиста что-то говорит, очевидно, объясняя жест. Сверре пожимает ей руку, но не сводит глаз с Лэйдона.

– Они дрались! – кричит Гершом. – Мы не можем допустить такого насилия в городе.

– Я понимаю, Гершом, – говорит Розалинда, даже не взглянув в его сторону. – Позвольте мне разобраться в ситуации.

– Мерзкие твари, – бормочет один из мужчин позади Гершома достаточно громко, чтобы все могли это услышать.

– Это не так! – кричу я, пытаясь найти выход своему сдерживаемому гневу. Розалинда бросает на меня жесткий, холодный взгляд и поджимает губы. – Это не так! – настаиваю я. – Лэйдон напал без всякого повода. Сверре ничего не сделал.

Я осторожно встаю перед Сверре. Он кладет свою большую руку мне на плечо и что-то тихо говорит, обращаясь только ко мне. Я поворачиваюсь к нему, и он качает головой. В его глазах поселилась печаль. Он смотрит на Калисту и быстро говорит.

– Что он говорит? – спрашиваю я ее, но не могу отвести от него глаз.

Бездна разверзается под моими ногами, и я не понимаю, что происходит. Такое чувство, что все участвуют в какой-то большой шутке, и я единственная, кто не знает, что будет дальше. Кровь приливает к моим щекам, слезы наворачиваются на глаза, и я дрожу.

– Он говорит, что это болезнь, и они ничего не могут с этим поделать, – говорит Калиста мне и Розалинде. – Он надеялся, что они смогут контролировать его, быть выше этого, но, похоже, не могут.

– О чем ты говоришь? Он хороший! Он спас меня, он защитил меня! Это дерьмо. – Слезы текут, когда я пытаюсь отрицать то, что он говорит.

– Джоли, – говорит Калиста, ее голос прерывается от непролитых слез, которые блестят в уголках ее глаз. – Я знаю, я не все понимаю, но он называет это биджасс, это регрессия, от которой страдают змаи. Почему-то это делает их агрессивными. Вот почему они не живут вместе. Они не могут, они не могут сопротивляться этому.

– Нет, этого не может быть. Должен же быть какой-то способ. Я этого не допущу, он мой. Это несправедливо, – кричу я, поворачиваясь к Розалинде.

– Исправь это! – кричу я ей. Калиста подходит ко мне, но я отступаю. – Нет, Лэйдон – твой мужчина. Ты держишь его под контролем. Кто-нибудь, исправьте это. Это нельзя просто так отсавлять!

Калиста поднимает руки между нами, и теперь слезы текут по ее лицу.

– Джоли…

– Не вздумай говорить мне нет! Я всегда поддерживала тебя, а теперь ты нужена мне! Ты должна это исправить. Должен же быть какой-то способ.

– Нам нужно время, чтобы понять и разобраться, – говорит Калиста.

– Нет, нет времени. Мы можем это исправить. Черт возьми, мы самые умные, самые умные люди на планете. Мы можем найти ответ. Мы можем это исправить.

– Уберите отсюда этого монстра, – говорит кто-то, стоящий рядом с Гершомом, но сквозь слезы я не вижу, кто это.

– Отвали! – кричу я. – Он не монстр.

Гершом встает рядом с Розалиндой.

– Леди генерал, – говорит он приторным и сдержанным голосом.

– Что, Гершом? – спрашивает она.

– Я бы предложил изгнать новоприбывшего. Мы не можем допустить такого рода насилия. Пришелец признает, что они не могут контролировать свою агрессию. У нас есть тот, кого мы знаем, – он показывает на Лэйдона. – Этот должен уйти, ради безопасности наших людей.

Розалинда прищуривает глаза и не смотрит на него. Ее губы плотно сжаты, и видно, что она обдумывает это.

– Нет, – говорю я срывающимся голосом. – Нет, ты не можешь его прогнать.

– Пока мы не поймем что к чему, – говорит Розалинда. – Это к лучшему. Пока что ему следует покинуть город.

– Нет! – кричу я, поворачиваясь и держась за Сверре.

Его бирюзовые глаза смотрят на меня с грустью, и он протягивает руку, чтобы вытереть слезу с моей щеки. Калиста говорит, и он, возможно, ее слушает, но его внимание приковано ко мне. Он наклоняется и целует меня, его сильные руки обнимают меня за талию. Потом он отпускает меня. Он что-то говорит, затем на меня ложатся руки, оттягивая меня от него. Я борюсь с ними, борюсь изо всех сил. Выкрикивая его имя, царапая людей, удерживающих меня.

Сверре разговаривает с Калистой, затем встречается со мной взглядом. Он качает головой, и я перестаю сопротивляться. Как только я это делаю, он кивает, затем поворачивается и направляется к выходу из города. Когда я смотрю, как он уходит, мое сердце разбивается вдребезги, когда все, чего я когда-либо хотела, разваливается на куски. Я заливаюсь слезами, и Калиста заключает меня в объятия. Рыдания сотрясают мое тело, когда я цепляюсь за нее.

– Все в порядке, я все исправлю, – шепчет она, проводя руками по моим волосам. – Каким-то образом, но исправлю.

Ее слова для меня ничего не значат. Я никогда раньше не чувствовала себя такой опустошенной.

Глава 14

СВЕРРЕ

Мне следовало бы знать лучше. Лэйдон слишком далеко зашел в биджассе. Я не мог заставить его прислушаться к голосу разума, как ни старался. Когда он пустил кровь, я тоже потерял контроль. Черт побери! Выражение лица Джоли, когда я уходил, запечатлелось в моей памяти. Я не думаю, что мне когда-либо приходилось делать более сложный выбор, но та, которая называет себя ее подругой, Калиста, сказала, что так будет лучше.

Мы не одолеем биджасс грубой силой. Я должен быть умнее этого. Я должен был заявить о своем присутствии, прежде чем войти на территорию Лэйдона. Встретиться с ним где-то на нейтральной территории. Если бы меня не отвлек заузл, я бы подумал об этом, но мною двигали смутно припоминаемые страхи и потребность в помощи, чтобы спасти Джоли. Теперь я опять все испортил.

Сидя на дюне и глядя на раскинувшийся внизу город, я жую кусок вяленого мяса биво и размышляю, что теперь делать. Я не оставлю Джоли, по крайней мере, надолго. Когда я рассказал Калисте, через что прошла Джоли, она пообещала, что они смогут ей помочь. Я сказал Калисте, что Джоли нужен эпис, и она поняла. Почему она знает мой язык, а Джоли – нет? Это несправедливо. Я хочу поговорить с Джоли и понять каждое ее слово. Я хочу знать ее мысли, ее чувства, я хочу слышать ее музыкальный голос и видеть, как он формирует картины в моем сознании.

Черт возьми. Сколько времени пройдет, прежде чем заузлы найдут город? Люди Джоли не готовы к нападению. Ни одна из городских защитных систем не активирована, и у людей там, похоже, не было никакого оружия, о котором можно было бы говорить. В одиночку Лэйдон не сможет противостоять нападению заузлов. Мы должны перебороть биджасс. Это важнее, чем когда-либо, когда здесь появились работорговцы. Сначала я хотел сделать это ради Джоли, но теперь это вопрос выживания обеих наших рас.

Солнце садится за город, освещая его последними лучами. Здания загораются, очерченные огненно-красным контуром. Это прекрасно, но пробуждает старые, нежелательные воспоминания о боли, поэтому я загоняю их обратно в туман. Она скоро придет. Она обещала. Если она действительно подруга Джоли, то обязательно появится. Если нет, то я снова вторгнусь на его территорию, но на этот раз я приду не с миром. Джоли моя, и я не позволю им надолго разлучать меня с ней, чего бы мне это ни стоило.

Тени ползут по полосатым песчаным дюнам, прогоняя последние лучи света. Я отправляюсь на поиски чего-нибудь, чтобы разжечь огонь. Когда тьма отвоевывает землю, я нахожу достаточно для своих целей. Я дышу на маленькую кучку мусора, выпуская огонь из желез в задней части моего горла, и она загорается. Я медленно подбрасываю в огонь несколько больших кусков, но не слишком много. Я не хочу, чтобы он привлекал слишком много внимания, но достаточно, чтобы направить Калисту к моему месту дислокации, как мы и договорились.

Как только огонь разгорается, я устраиваюсь поудобнее и жду. Я стараюсь ни на чем не сосредотачиваться, очистить свой разум от всех мыслей, эмоций и отвлекающих факторов, но это невозможно. Выражение лица Джоли, когда я уходил, непроизвольно возникает перед глазами. Боль в груди, неровный ритм сердцебиения возвращаются, и мне кажется, будто огромная рука сдавливает мою грудь. Мои глаза распахиваются, и вся сосредоточенность исчезает. Воспоминание о страданиях Джоли возвращает меня к настоящему, к моей боли.

От города внизу отделяется крохотная тень.

Я отодвигаюсь от костра и прячусь в тени за пределами кольца света. Фигура направляется прямиком к огню. Я жду.

Калиста выходит в круг света и оглядывается. Она довольно симпатичная девушка, хотя и не идет ни в какое сравнение с Джоли. Хотя и очевидно, что они принадлежат к одному и тому же виду, между ними существует много различий. Джоли крошечная, и у нее золотистый оттенок кожи, когда она не обгорает на ярком солнце. Калиста бледнее, и ее глаза имеют другую форму. Ее нос чуть больше, и у нее выпуклый живот. Интересно, она беременна? Если это так, и она с Лэйдоном, как она утверждает, то это его ребенок? Она оглядывается по сторонам, сначала не замечая меня. Я заметил, что у Джоли тоже плохое ночное зрение.

– Привет, – говорит Калиста, когда я вхожу в кольцо света.

– Приветствую, – говорю я, сохраняя дистанцию между нами. – Как Джоли?

– Расстроена, – честно отвечает она, и я это ценю. – Но она все понимает и согласна с моим планом.

– Хорошо, – говорю я, стараясь не думать о том, что сделаю, если узнаю, что она говорит неправду. Угрозы мелочны и ненужны.

– Ты можешь объяснить мне что такое… биджасс? – она запинается на этом слове, но произносит правильно.

Я жестом приглашаю ее сесть, затем делаю то же самое, придвигаясь ближе к огню, чтобы мы могли ясно видеть друг друга. Я предлагаю ей немного своего сушеного мяса, от которого она вежливо отказывается. Потребности гостеприимства удовлетворены, теперь я чувствую, что могу говорить с ней серьезно.

– Это заложено в нашей генетике, – говорю я. – Тебе знакомо это понятие? Как устроены существа?

– Да, мы с Джоли обе ученые. Мы изучаем растения и эволюцию жизни.

– Хорошо, – говорю я, улыбаясь. Я знал, что моя Джоли умна, но, услышав слова Калисты, я преисполнился гордости. – Лэйдон, возможно, не знаком с этим понятием. Он воин, и это было скрыто от нашего народа. Никто бы не захотел узнать, откуда ты родом, из чего сделан, поэтому мы держали это в тайне.

– Откуда ты знаешь, что он воин? – спросила она, положив руки на свой раздутый живот.

– Его приметы, телосложение – это очевидно.

– Извини, что перебила, пожалуйста, продолжай, – говорит она.

– Во-первых, как так получилось, что ты говоришь на моем языке? – спрашиваю я. – Ты в совершенстве владеешь им. Почему Джоли не может на нем говорить?

Она улыбается и смотрит на свой живот, потирая его руками.

– В пирамидальном здании, которое мы называем ратушей, есть машина, – говорит она. – Я случайно запустила ее, но не смогла понять, как сделать это снова. Каким-то образом она обучила меня вашему языку. Я не понимаю как. Люди не обладают такими технологиями, но я пыталась разобраться в этом.

Я мысленно возвращаюсь назад, и память о машине возвращается.

– Думаю, что смогу активировать ее – я помню ее из прошлого. Ты знаешь про Опустошение?

– Да, я уже видела видео, хотя и не все поняла. Ты сможешь активировать машину?

Я киваю, но этот ход мыслей уводит меня в туман воспоминаний, с которыми я не хочу сейчас иметь дело, поэтому я меняю тему разговора.

– Биджасс, – говорю я, переводя разговор в другое русло. – Это генетический дефект, который проявился только после Опустошения. Когда все закончилось, те из нас, кто выжил, нашли друг друга. Не помню, как и почему, но мы разошлись. Это был выбор, который мы сделали в то время. Я уверен, что это казалось мудрым, но это усугубило недостаток. Чем больше времени мы проводим в одиночестве, тем более примитивными становимся. Это регрессия. Это неуловимо, и ты даже не осознаешь, что это происходит с тобой. Территория на первом месте. После этого идет борьба за выживание из-за ресурсов, необходимых для жизни. Кажется разумным держать других подальше от того, что считаешь своим. Затем начинаешь собирать сокровища. Вещи, которые поначалу полезны, но и тут все усугубляется, и ты начинаешь собирать вещи, которые имеют ценность только лично для тебя. Воспоминания исчезают. В этом проклятие и блаженство. Чем дальше биджасс овладевает тобой, тем сильнее затмеваются воспоминания прошлого.

– Звучит ужасно, – говорит она с грустью в голосе.

– Нет, это прекрасно, – я смотрю ей в глаза.

– Почему? – спрашивает она.

– Воспоминания – это боль. Мы – обреченная раса. Хочешь, чтобы тебе напоминали об этом каждый день твоей очень долгой жизни?

Она качает головой, и по ее щеке стекает влага, совсем как у Джоли. Сравнение возвращает пульсирующую боль в моей груди, боль от тоски по ней, хотя я был без нее всего несколько часов.

– Я понимаю, – говорит она. – Так вот почему вы с Лэйдоном подрались?

– Да, – говорю я.

– Я слышала, как ты спорил с ним, когда я подбежала.

– Да, я пытался заставить его образумиться. Чтобы вырвать его из хватки биджасса, – говорю я.

– Значит, это возможно? – спрашивает она.

– Думаю, да, – отвечаю я. – Я был в состоянии сопротивляться, пока он не пустил кровь. А потом, к своему стыду, я потерял контроль.

Она кивает, прикусив нижнюю губу.

– Ладно, дай мне с ним поговорить. Может быть, если он узнает, что ты придешь, это поможет. Мы могли бы найти какой-нибудь способ создать градиент, позволить ему бороться с ним постепенно.

Я киваю в знак согласия.

– Есть еще кое-что, что может помочь, если он вспомнит.

– Что это? – спрашивает она.

– Заузлы, – говорю я.

– Кто это?

– Работорговцы. Они здесь, недалеко отсюда. Их много, слишком много даже для такого могучего воина, как Лэйдон, чтобы справиться с ними в одиночку.

– Работорговцы? Как они выглядят?

Когда я описываю их, она бледнеет, потом прикрывает рот рукой и ахает.

– Ты знаешь их? – спрашиваю я.

– Это были монстры, которые напали на наш корабль, из-за них мы потерпели крушение. Здесь их еще больше? Мы нашли остатки разбитого корабля. Я думала, они погибли.

– Эти не разбились. Их корабль цел и невредим.

– Черт, – говорит она.

– Согласен. Скажи Лэйдону, дай ему понять, что мы должны объединить усилия. Он должен знать, что придут и другие.

– Другие?

– Да, другие змаи. Когда ваш корабль упал, в небе прогремел мощный взрыв. Я уверен, что по крайней мере половина планеты могла это видеть. Моя территория находится рядом с его, поэтому я прибыл первым, но не думайте, что я единственный, кто пришел. Будут и другие.

Она хмурится. Мы сидим молча, она думает, а я жду.

– Хорошо, – наконец говорит она.

Она с трудом поднимается на ноги, ее раздутый живот выбивает ее из равновесия. Я помогаю ей и отступаю.

– Могу я задать вопрос?

– Конечно, – говорит она.

– Ты беременна?

Она нежно улыбается, потом смеется.

– Да, я не просто так такая толстая.

– А, – отвечаю я, раздумывая, имею ли я право задать следующий вопрос.

Она подходит ближе и кладет руку мне на грудь, совсем как Джоли. Мы смотрим друг другу в глаза, и я чувствую, что она что-то ищет. Я встречаюсь с ней взглядом и жду, позволяя ей самой решить, найдет ли она то, что ищет.

– Ты любишь ее? – наконец спрашивает она.

Я отвечаю не сразу. Я думаю об этом. Так вот что это такое? Прошло так много времени с тех пор, как я испытывал какие-либо эмоции, кроме потребности в сокровищах, вызванной биджассом.

– Думаю, да, – наконец отвечаю я. Я могу любить как мужчина – я не перевратился в монстра.

– Хорошо, – говорит Калиста и делает шаг назад, убирая руку с моей груди. – Ей нужна любовь. Она этого заслуживает. Но я скажу тебе прямо сейчас: если ты когда-нибудь причинишь ей боль, я заставлю Лэйдона снова надрать тебе задницу.

Я не смог бы сдержать улыбку, даже если бы захотел. Ярость Калисты согревает мое сердце. Я ясно вижу, что она подруга Джоли и достойна ею называться.

– Понятно, – говорю я. – Ты сможешь вернуться сама?

– Да, без проблем. Я разберусь с Лэйдоном. Дай мне пару дней, ладно? А потом я вернусь и заберу тебя, как только все уладится.

– Передай, пожалуйста, Джоли, что я рядом, хорошо? – спрашиваю я ее.

Она улыбается и исчезает в темноте за костром. Я наблюдаю за ее темной фигурой, когда она направляется обратно в город, затем сажусь и жду.

Глава 15

ДЖОЛИ

Я не знаю, где сейчас Калиста. Розалинда отвела меня в комнату в ратуше и попросила подождать. Может, она и просила, но тот факт, что за дверью стоят двое мужчин, ясно дает понять, что это была не просто просьба. Не могу поверить, как так произошло, что все пошло наперекосяк. Они выгнали Сверре из города, и он ушел, оставив меня. Я знаю, что он этого не хотел. Я видела по его глазам, что это разрывает его на части.

И теперь я одна. Приходила Калиста, сказала, что пытается все уладить, но очевидно, что ситуация меняется. Люди, которые работают с Гершомом, ворчат и создают проблемы. Мелочной человеческой политике не потребовалось много времени, чтобы поднять свою уродливую голову. Думаю, мы должны быть благодарны, что это произошло спустя время, пока наше выживание не стало под вопросом.

Как мне это исправить?

Я меряю шагами комнату. Шесть метров в длину. Я считала каждый шаг, пытаясь прочистить мозги. Дверная ручка поворачивается, и когда она открывается, я ожидаю увидеть Калисту. Вместо этого входит Гершом. При виде него у меня в животе поднимается тошнота. Он без приглашения садится, потом жестом предлагает мне тоже сесть. Я стою просто назло ему.

– Что это значит, черт возьми? – спрашиваю я.

– Я подумал, может, нам стоит поговорить, – говорит Гершом.

– Мне это не интересно, – говорю я.

– Прекрасно. Я буду говорить, а ты слушай. Многие из нас обеспокоены этим новым… существом, которую ты без приглашения привела в наш дом.

– Во-первых, он не существо, а мужчина. Во-вторых, сначала это был его дом, так о чем, черт возьми, ты говоришь?

В глазах Гершома вспыхивает гнев, а его правая рука сжимается в кулак.

– Он не мужчина, – говорит он сквозь сжатые губы.

– Больше мужчина, чем ты, – говорю я.

Гершом не отвечает. Он сидит, наблюдая за мной, и между нами нарастает напряжение.

– Он не твой тип, – говорит он наконец.

– Как это не мой тип? – спрашиваю я.

– Он не человек.

– Нет? Правда? И что для тебя стало первой подсказкой? Крылья или хвост?

– Неужели ты действительно так слепа? Наше выживание зависит от того, как мы объединимся! – рычит Гершом.

– В чем, в какой-то борьбе за расовую чистоту? Какое это имеет значение для тебя? Это не твое дело.

– Наши женщины должны быть нашими. Ты понимаешь, как мало нас осталось? У нас уже есть одна мерзость. Неужели мы должны стоять в стороне и позволять этим животным забирать наших женщин?

Я смотрю на него с недоверием. Он правда это только что сказал. Не могу в это поверить, но он буквально произнес эти слова. Я отвешиваю ему пощечину, вложив все свои эмоции. Это происходит прежде, чем мой мозг осознает произошедшее. Отпечаток моей руки краснеет на его лице.

– Животные! Ты – животное. Ты такой, фу! Мудак! – кричу я, не в силах выразить свои мысли словами, несмотря на недоверие и гнев.

– Я надеялся, что ты поймешь причину и образумишься, – говорит он, потирая щеку. – Но вижу, что ошибся.

Он подходит к двери и открывает ее, так что я хватаю стул, на котором он сидел, и швыряю его в него. Должно быть, он слышит, что я делаю, потому что уворачивается, и стул с грохотом ударяется о стену.

– Вот тебе и «причина», ты, ксенофобный сукин сын!

Он выбегает за дверь. Сколько их там? Сколько моих собратьев-людей согласны с тем, что он только что сказал? К черту все это, я здесь больше не останусь. Я пойду к Сверре, и мы уйдем. Мне не нужно такое отношение или мышление.

Когда я открываю дверь, двое мужчин, стоящих по обе стороны, поворачиваются и смотрят на меня. Они не вооружены, но выглядят угрожающе. К черту, они не могут меня остановить. Я протискиваюсь между ними.

– Ты должна остаться здесь, – говорит один из них.

– Кто сказал? – спрашиваю я, повернувшись к говорившему.

– Леди-генерал Розалинда, – говорит он, отступая на шаг от моего гнева.

– Ты с ним? – кричу я, подходя к нему и размахивая пальцем перед его лицом. – Ты веришь в его чушь?

Глаза мужчины расширяются, рот открывается, и он отступает.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – говорит он.

– А как насчет тебя? – спрашиваю я другого, тыча пальцем ему в лицо.

– Эй, я просто делаю то, что просит Леди-генерал, – говорит он, поднимая руки ладонями вверх в жесте «я здесь не при чем».

– Хорошо, хрен с вами обоими. Если Розалинда хочет меня видеть, я иду на свою койку.

– Ты уверена? – спрашивает первый оратор.

– А почему бы мне не быть уверенной? – спрашиваю я.

– Потому что происходит нечто большее, чем ты думаешь, – говорит Розалинда у меня за спиной.

Мой гнев улетучивается в одно мгновение, подорванный спокойным и сдержанным голосом Розалинды. Мои плечи опускаются, когда я поворачиваюсь к ней. Она выше меня, как и большинство людей в мире, поэтому я должна смотреть на нее снизу вверх, но в ней есть что-то такое, что заставляет всех чувствовать, что они должны смотреть именно так и равняться на нее.

– В чем дело? – спрашиваю я. – Что здесь происходит? Неужели все сошли с ума?

– Может быть, – говорит она. – Давай вернемся в комнату, где мы сможем поговорить наедине.

Если бы это был кто-то другой, не Розалинда, я бы поспорила, но я не могу, только не с ней. Мне даже не приходит в голову, пока я не вхожу в дверь, из которой только что выскочила. Розалинда поднимает брошенный мной стул, поправляет его, ставит на место и садится. Я сажусь напротив нее.

– Что происходит, Розалинда? – спрашиваю я. – Меня не было так долго? Что, черт возьми, изменилось?

Она долго смотрит на меня задумчиво, прежде чем ответить.

– Ты знаешь, сколько осталось выживших?

– Эм, пару сотен? Наверное.

– Чуть больше трехсот.

– Хорошо, значит, это больше, чем я думала.

– Ты знаешь, сколько женщин среди выживших?

– Нет, – говорю я.

– Тридцать два процента, – мрачно отвечает она. Затем все встает на свои места.

Именно здесь Гершом черпает свою силу. Он играет на мужском страхе вечного одиночества. Страх, который мне знаком, потому что я тоже его чувствовала.

– Значит, по три парня на каждую девушку. Неужели они все думают, как Гершом? – спрашиваю я.

– Нет, но он собирает… единомышленников.

– Черт, – говорю я, и Розалинда кивает, пока я обдумываю последствия. – Итак, Калиста, которую Гершом хотел заполучить, выбирает пришельца, а потом я возвращаюсь домой с таким же, черт возьми.

– Вот именно, – говорит Розалинда.

– Но это неправильно. Ты не можешь выбирать, кого любить! Это так не работает. Я имею в виду, сердце само выбирает, чего оно хочет, верно?

– Ты его любишь? – спрашивает она.

– Я… – я оборваю себя на полуслове. Люблю? Любовь ли это?

Это выводит все на совершенно новый уровень. Любовь? Я даже поговорить с ним толком не могу. Потом я думаю о том, через что мы прошли. То, как он обращается со мной. Я сказала, что хочу мужчину, который смотрел бы на меня так, как Лэйдон смотрит на Калисту. Сверре делает это и многое другое. Снаружи он груб и сварлив, но со мной он нежный, добрый и такой заботливый. С ним я чувствую себя в безопасности… желанной… ценной. Разве это любовь? Думаю, отчасти да.

Он чертовски силен и сексуален. Мне нравится его спокойная задумчивость, и он готов рискнуть всем ради меня. Он чуть не погиб, спасая меня, когда я упала в ту яму. Он пришел в город, и я не сомневаюсь, что он знал, что Лэйдон попытается навредить ему, но он сделал это ради меня.

Розалинда молча наблюдает за мной, позволяя мне самой разобраться в этом. Когда я вышла из этой комнаты, прежде чем она пришла, я собиралась собрать свои вещи и уйти, чтобы найти его. Разве это не любовь?

– Честно говоря, не знаю.

Она вздыхает.

– Тогда вот как поступим, – говорит она. – Калиста разговаривала со Сверре. Сейчас она с Лэйдоном убеждает его впустить Сверре в город.

– А как насчет Гершома и других, кто думает так же, как он? – спрашиваю я.

– Мы будем решать проблемы по мере поступления.

Откинувшись на спинку стула, я думаю о том, что она мне сказала. Нас несколько сотен. На корабле было гораздо больше.

– Как думаешь, есть еще? – спрашиваю я.

– Что еще? – отвечает она.

– Выжившие, – говорю я.

– Возможно, – задумчиво произносит она. – Я думала об этом. Колониальный корабль был массивным, и только одна часть была в поле зрения того места, где мы потерпели крушение. Не исключено, что другие его части разбились в совершенно других районах планеты, в зависимости от того, как они попали в атмосферу.

– Мы должны их найти!

Розалинда бросает на меня взгляд, который ясно дает понять, что она уже думала об этом.

– Когда будем готовы, – говорит она.

– Готов к чему?

– Чтобы выжить, – просто говорит она. – Мы едва можем прокормить тех, кто уже здесь. Воды не хватает, а эпис чрезвычайно трудно достать. Мы не можем взять на себя больше выживших.

Я понимающе киваю.

– Понимаю.

– Хорошо, – говорит она, когда дверь открывается и входит Калиста.

Калиста подходит прямо ко мне и крепко обнимает. Ее слезы увлажнили мое плечо, когда она обняла меня. Я крепко обнимаю ее. Ее большой живот заставляет меня согнуться в талии, и, клянусь, я чувствую, как он пинается. Калиста отпускает меня, но держит за плечи.

– Никогда больше так не делай! – кричит она мне.

– Что? – я удивлена, что она кричит на меня, после того, как только что обнимала.

Калиста вытирает слезы с лица.

– Я так испугалась. Я думала, что ты мертва, когда мы не смогли найти тебя на второй день. Я не могу сделать это, – она показывает на свой живот, – одна. Не смей даже пытаться бросить меня.

– Ладно, не буду, – говорю я.

– Ты в порядке?

– Да, я в порядке. Обезвожена, но в порядке. Как Лэйдон? – спрашиваю я.

– У него сейчас трудные времена, но он работает над этим, – говорит Калиста. – И твой мужчина, Сверре, тоже в порядке.

– Ты говорила с ним? – спрашиваю я, не в силах сдержать дрожь в голосе от волнения.

– Да, – говорит она.

– Когда ты с ним разговаривала? – перебивает ее Розалинда, поднимаясь.

– Э-э, около трех часов назад, – говорит Калиста, избегая ее взгляда.

– Я сказала, что никто не должен покидать город после наступления темноты, – говорит Розалинда.

– Знаю. Но я должна была разобраться. Боже, мне так много нужно тебе рассказать, но я должна рассказать об этом всем сразу, – говорит Калиста.

– Всем? – спрашиваю я, гадая, кто в этом участвует.

– В твое отсутствие мы собрали Совет, – говорит Розалинда.

– О, ладно. Так Лэйдон собирается впустить Сверре обратно?

– Да, – говорит Калиста, и меня охватывает облегчение.

– Хорошо. Что, черт возьми, это было? Почему он напал на Сверре?

– Это часть того, о чем мне нужно проинформировать всех. И надвигаются новые угрозы. Но сейчас Лэйдон согласился держать себя в руках. Нам просто нужно быть осторожными. Я объясню подробнее, пока мы будем идти. Нам нужно сходить за Сверре, а потом собрать Совет.

– Мы можем пойти за ним? Сейчас? – спрашиваю я, подпрыгивая на носочках.

– Да, – говорит Калиста, затем делает паузу и смотрит на Розалинду. – С вашего разрешения, Леди-генерал.

– Почему бы и нет? Мне нужны все дееспособные тела, которые я могу заполучить в свое распоряжение.

Глава 16

СВЕРРЕ

Моя грудь болит пульсирующей пустотой, которая усиливается с каждым моим вдохом. Каждый удар моего сердца – напоминание о том, что я оставил позади, что я сделал. Я оставил ее. Мои первобытные инстинкты ругают меня за то, что я не сражался с Лэйдоном до конца. За то, что не уничтожил его и оставил Джоли. Я не могу выбросить из своей памяти ее лицо. Из ее глаз текла влага, когда я уходил.

Я ушел. Я оставил ее.

Но это был правильный шаг, настаивает мое лучшее «я». Я вскакиваю на ноги и иду обратно в город, прежде чем даже осознаю это, но останавливаю себя. Я сказал Калисте, что дам ей время разобраться с этим, и я человек своего слова. Мужчина, а не зверь, каким меня сделал биджас.

Проходят часы, пока мои мысли сражаются с биджасом раунд за раундом. Я жду. Терпение никогда не было моей чертой характера. Солнце садится, а я все еще думаю о ней. Разум борется с желанием действовать, но разум продолжает побеждать. Я подкармливаю свой крошечный костерок – которого как раз хватает на сигнальный огонек, – и смотрю на город. Наконец я вижу движение на краю. Одна тень переходит от цивилизации к наступающему песку, за ней следуют еще три. Тот факт, что их так много, вызывает у меня тревогу. Я ожидал увидеть Джоли и, возможно, еще кого-то. Эта группа собирается убить меня? Они причинили вред Джоли?

Ярость овладевает моими мыслями, и у меня формируется план. Я выхожу за пределы кольца света, отбрасываемого моим маленьким костром, и ложусь ничком. Я извиваюсь и вибрирую, пока не скрываюсь в более прохладном слое под поверхностью песка. Мои сердца бьются не в такт, впрыскивая адреналин в мой организм. Напряжение нарастает, мышцы дрожат в готовности. Я уничтожу их всех, если они причинили ей боль. Разум призывает к осторожности, борясь с яростью, пока я жду. Я вижу, как они карабкаются по дюнам, но слишком темно, чтобы разглядеть, кто приближается. Один из них большой, и я уверен, что это Лэйдон. Остальные ниже и меньше. Одна из фигур достаточно низкого роста, чтобы быть Джоли. Это она? Мои сердца ускоряют свой ритм. Мои конечности вибрируют от сдерживаемой энергии, готовые броситься ей на помощь.

Фигуры замедляют свое приближение. Я слышу, как они разговаривают, не понимая, почему круг света пуст. Самая маленькая из них делает знак остальным, а затем делает шаг вперед. Когда фигура достигает границы света, я вижу, что это она. Джоли! Она кажется невредимой, но я сомневаюсь. Она пытается подать мне сигнал? Предупредить меня об опасности?

– Сверре? – спрашивает она мягким музыкальным голосом. Она озирается по сторонам. – Ты здесь?

Я выскакиваю из укрытия, в два прыжка преодолевая расстояние между нами с распростертыми крыльями. Я одним движением завожу ее за спину, поворачиваясь лицом к остальным со своим лохабером наготове.

– Кто пришел? – бросаю я вызов.

Женщина в белом делает шаг вперед, подняв руки вверх ладонями ко мне. Она говорит на своем языке, а Калиста переводит.

– Мы друзья, Сверре, – говорит Калиста. – Лэйдон пришел, чтобы ты знал, что тебе здесь рады. Он понимает.

Лэйдон делает шаг вперед и опускает капюшон. Он протягивает руки ладонями вверх, указывая на меня пальцами в знак мира. Глядя друг другу в глаза, никто из нас не произносит ни слова. Никто не двигается, все смотрят на нас с Лэйдоном. Убрав в ножны своей лохабер, я преодолеваю расстояние между нами и кладу свои руки на его.