Текст книги "Дыши, Энни, дыши (ЛП)"

Автор книги: Миранда Кеннелли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

Для меня четырнадцатилетней это было смертельным унижением. Поэтому я отомстила. На следующий день в спортзале я опять была подающей в волейболе и снова двинула Кайлу мячом по голове.

Он пригласил меня на школьные танцы в ту пятницу.

Вскоре у нас стало все серьезно, и мама была недовольна этим: «Ты закончишь тем, что забеременеешь в шестнадцать, как Уилла, которая живет на нашей улице», – так она говорила каждый раз, когда ловила нас за поцелуями. Она думала, что если я останусь с ним, то никогда не выберусь из трейлерного парка Оукдэйла: «Никогда не рассчитывай на парня, Энни. Полагайся только на себя, поняла?» – говорила она.

Но мне нравилось быть с ним. Мы любили сидеть, свернувшись калачиком перед телевизором с миской попкорна. Или когда он сидел на диване, играя в Ассасин Крид, а я, прислонившись к нему, погружалась в новый детектив, взятый в библиотеке. Мы всегда чувствовали себя непринужденно друг с другом, будто больше нам никто не был нужен.

Мы встречались больше трех лет, несмотря на то, что были абсолютно разными: я делала домашнее задание каждый вечер без исключения и вкалывала официанткой, чтобы скопить на колледж, а он жил в микрорайоне Роял Трэйл, делал домашку в десятиминутные перерывы между уроками, пробегал милю, участвуя в региональных финальных забегах и хотел работать пожарным, как и его отец.

Он хотел, чтобы наше «навсегда» началось сразу после старших классов. Он хотел жениться на мне.

Из-за этого у нас разразился грандиозный скандал.

Мы были в месте, где впервые поцеловались – в автомобильном кинотеатре, крутившем старые фильмы. Это до сих пор одно из самых посещаемых мест во Франклине. Как девятиклассники, мы были слишком молоды, чтобы водить, поэтому постоянно ходили туда пешком. Это стало нашим местом.

Став старше, Кайл начал подрабатывать там на выходных и мог тайком проводить меня туда.

В том сентябре мы только перешли в выпускной класс. На выходных мы смотрели Форрест Гампа в этом кинотеатре, и во время своего любимого момента, когда Форрест решил пробежать через всю страну по неизвестной причине, Кайл прошептал мне на ухо:

– Выйдешь за меня?

Мы были влюблены, и я не хотела терять его, но не могла представить замужество до поступления в колледж. Моя мама работала кассиром еще до моего рождения, отец сбежал, когда я была еще маленькой, и поэтому для себя я хотела большего. Если бы все было так, как хотел того Кайл, то мы бы съехались и завели малышей уже через неделю после вручения дипломов.

– Мы уже говорили об этом, – ответила я дрожащим голосом, – ты же знаешь, я не готова.

Он медленно опустил руку в карман джинсов. У него там кольцо что ли?

– Твой ответ «нет»? – прошептал он.

– Я не могу. Ты же знаешь, я хочу…

– Если бы хотела, сказала бы «да»!

– Кайл, я хочу подождать, пока не поступлю в колледж и не найду работу.

– Я позабочусь о тебе!

– Речь не об этом…

– Или ты любишь меня и хочешь выйти за меня, или между нами все кончено!

– Как ты можешь ставить меня в такое положение? – заплакала я.

Он чувствовал себя преданным, таким раненым, что порвал со мной.

А я так сильно по нему скучала, что сводило желудок и было тяжело дышать. Пицца вкусом напоминала брокколи. От музыки болели уши. Я не знала, чем заняться между занятиями. И с кем я должна была ходить? Моя доска для заметок давно превратилась из залепленной нашими с Келси фотографиями, на которых мы забавляемся с косметикой наших мам, в доску с фотографиями, на которых мы с Кайлом обнимаемся и целуемся. И кому я должна была говорить «спокойной ночи», прежде чем идти спать?

И в то же время наш разрыв действительно меня разозлил. Как он посмел выбросить на ветер три года только потому, что я была не готова к замужеству? Почему он не мог уважить мою мечту поступить в колледж, найти работу, где я могла бы зарабатывать деньги, и, может, однажды купить дом? Я не хотела прожить в трейлере всю свою жизнь.

Иногда, когда я заговаривала о колледже, его лицо становилось грустным и счастливым одновременно. Это как когда морщишься от головной боли, но при этом ешь мороженое. Очень больно, но при этом еще и вкусно. Мама говорила, что он мог сделать предложение в отчаянной попытке удержать меня – он боялся, что я забуду его, уехав в колледж. Я ненавидела то, что она так говорила. Я бы продолжала с ним встречаться! Помимо моей работы, выполнения домашнего задания и чтения триллеров о горячих агентах ФБР и леди из Центрального Управления – сообщницы в поиске ответов на тайны – он был всей моей жизнью в течение трех лет. Кроме того, это он бросил меня. Зачем бы ему так делать, если он хотел меня удержать? Ничего из этого не имело смысла.

А через месяц его не стало. Он никогда не пробежит свой марафон. Я была одна. И какое-то время мама убаюкивала меня по ночам словно младенца, но затем стала тормошить меня, хотела, чтобы я ходила гулять с братом и его друзьями. Я с трудом могла проспать всю ночь или сделать домашнее задание, а она хотела, чтобы я пошла с ней за покупками?

И тогда я взорвалась: «Он все еще был бы здесь, если бы не ты», – кричала я, хотя это и не было правдой. «Если бы ты не внушала мне желание поступить в колледж, я бы ответила «да» на его предложение. Это все твоя вина, что его не стало!»

Кровь отхлынула с маминого лица. Она швырнула свою кружку с кофе в раковину. За всю свою жизнь я ни разу не видела, чтобы она так плакала – слезы ручьем текли по ее лицу, – и почему-то это было еще хуже, чем когда Кайл порвал со мной.

Мой брат ворвался в кухню, приказал мне на время убраться из дома и долго держал ее в крепких объятиях. А когда я пришла домой после прогулки к баскетбольной площадке на Спринг Стрит, минуя кучу маленьких девочек, босиком игравших в догонялки, мама уже ушла на работу, и те отношения, которые у нас были, тоже ушли.

Я знала, то, что я сказала было ложью. Я сама хотела в колледж так же сильно, как этого хотела мама. Я не собиралась набрасываться на нее… а теперь не знаю, как вернуть то, что однажды у нас уже было. Разве она смогла бы меня простить? Я обвинила ее в своей потере. В чем-то, что было полностью моей виной.

Это моя вина, что его не стало…

Я чувствую себя неловко от этих воспоминаний.

Хотела бы я убежать от них.

***

Каждый субботний вечер я обслуживаю столики в придорожной закусочной «Дэйви Крокетт».

Я работаю пару вечеров в неделю и в воскресенье с утра, но суббота – это большая ночь свиданий во Франклине. За этот вечер я зарабатываю чуть ли не всю сумму, которая мне крайне необходима на колледж и бензин. Я потратила шестьсот долларов из своих сбережений, купив новые теннисные туфли, одежду для бега, и оплатила первые два месяца тренировок. Программа Мэтта стоит двести долларов в месяц, что Ник называл возмутительным, но учитывая, что я получаю членство в тренажерном зале, Гаторэйд, энергетические батончики, фрукты и леденцы – все, что мне нужно на субботних тренировках – я думаю, это того стоит. Не говоря уже о поддержке и знаниях парня, который пробежал больше тридцати марафонов и является сертифицированным персональным тренером. Это в миллион раз лучше, чем самой топтаться на месте на школьном стадионе.

Единственный минус в программе Мэтта? В раздевалке тренажерного зала бабульки любят разгуливать голышом по какой-то неизвестной мне причине. Молюсь, чтобы в старости у меня не возникло внезапного желания выставляться на всеобщее обозрение.

Я бедром толкаю дверь и захожу в ресторан, минуя ржавые дорожные указатели и изображения Дэйви Крокетта в его енотовой шапке. Под моими ботинками хрустит арахисовая шелуха. Это то, что делает нашу закусочную знаменитой – мы подаем бесплатный арахис в чашках и ребята могут швырять шелухой друг в друга, как неандертальцы.

Ставлю пиво и коку на одну из моих четырех стоек и двигаюсь к своему столику: он на семерых, и, как правило, я имею большие чаевые с него по субботам. Стены украшены енотовыми шапками и игрушечными дробовиками.

Сегодня за ним сидит Ник в компании своих друзей и их подружек. Мой брат едва ли на год старше меня и выпустился в прошлом году, поэтому я знаю их всех со школы.

– Это мой лучший столик, поэтому лучше бы вам оставить мне хорошие чаевые, – говорю я Нику, и он отвечает тем, что бросает арахис мне в лоб. Чем немедленно зарабатывает шлепок по руке от своей девушки Кимберли. – И ты не получишь никакой бесплатной еды.

– Но ты хотя бы подашь нам пиво, верно? – спрашивает Эван.

– Черт, нет. Я не собираюсь из-за вас терять работу. – Я открываю свой блокнот и достаю ручку из фартука. – Что будете пить?

– Пиво, – говорит Эван широко ухмыляясь.

Я отвечаю тем, что беру полную пригоршню арахиса и высыпаю ему на голову.

– Хэй! – Эван вытряхивает его из своей рубашки, и все остальные смеются. Ник дружит с Эваном с начальной школы, а теперь они вместе меняют масло в магазине автозапчастей. Почти все друзья Ника остались во Франклине и не поехали в колледж, и теперь работают в таких местах как агентство «Бьюкенен Форд» и «Тотал Бильярд». Кимберли получила работу в приемной в агентстве недвижимости. У Ника вечерние занятия в общественном колледже Мотлоу. По сравнению с остальными детьми, с которыми я росла в трейлерном парке Оукдэйла, я сильно отличалась тем, что этой осенью уеду в колледж и буду жить в общаге.

Я принимаю – теперь уже всерьез – у них заказ: воду, колу и сладкий чай. В подсобке, набирая в чашки лед, испускаю протяжный вздох. Сегодняшний день забрал много сил: шестимильный забег вытянул много в плане энергии, а то, что я находила Джереми привлекательным, убивало меня в плане чувства вины. Я уверена, он отличный тренер по бегу и все такое, учитывая, что на тех тренировках он носился аки пуля, но не знаю, хочу ли увидеть его снова. Мне надо сосредоточиться на том, чтобы осилить этот марафон. Но мне также нравилось то чувство, когда внутри меня что-то такое вспыхивает.

– Эй, ты где вообще?

Я нахожу взглядом Стефани, нашу управляющую, которая разглядывает пол. И тогда я замечаю, что слишком долго зажимаю диспенсер, и лед уже падает со стола. Я выпускаю из рук рычаг, тогда как Стефани хватает веник и сметает лед в канализационную решетку.

– Ты в порядке?

– Все хорошо. Просто устала, – лгу я.

Стефани смотрит на меня взглядом обеспокоенной мамочки. Она переняла это выражение лица у моей мамы, они дружат со средней школы. Обе работают в сфере торговли и ресторанного бизнеса, поэтому часто встречаются и сплетничают о стервозных клиентах.

– Я в порядке, – опять говорю я и нажимаю на автомат с колой, наполняя стаканы, затем равномерно расставляю их на своем подносе, добавляю лимоны по ободкам и выношу в зал.

Подаю Нику и его друзьям бургеры и куриные палочки настолько быстро, насколько могу, чтобы спровадить их с моего прибыльного столика, но, конечно же, все закончилось тем, что они остались еще на пару часов и раскидали минимум пять чашек с арахисом, когда бросались друг в друга. Когда они, наконец, оплатили счет, то складывались вчетвером. Это так бесит.

Эван дает мне тридцать процентов чаевых, но не встречается со мной взглядом, когда я благодарю его. Он кладет в карман свой бумажник:

– Ты должна прогуляться с нами после работы. Мы будем в палаточном лагере «Нормандия».

Мое лицо вспыхивает. После того, что случилось с Кайлом, несколько месяцев все держались на расстоянии. Но после наступления нового года, жизнь вернулась в нормальное для них русло. Парни знали, что я одинока, и стали приглашать меня погулять. Им что, мысль о Кайле вообще не приходила в голову, когда я говорила «нет»?

В любом случае, Эван ведет себя очень странно с начала февраля, и мне интересно, когда же это случится. Ему, должно быть, требуется некоторое время, чтобы набраться мужества, и это заставляет меня чувствовать себя ужасно.

Он симпатичный парень: его каштановые волосы нависают над глазами, и у него отличные руки с тугими мускулами от работы в гараже. Но я не могу.

– Нет, но спасибо, – отвечаю я. – Сегодня я нуждаюсь во сне в своей кровати, у меня все болит от бега.

Эван выглядит огорченным.

– Может, тогда на следующие выходные?

Я достаю влажную тряпку из кармана фартука и начинаю вытирать стол, тщательно отскребая присохшую желтовато-коричневую горчицу.

– Может быть.

Но я знаю, что скажу «нет». Я и так вынуждена слушать, чем занимается мой брат со своей подружкой, когда я дома, так что нет ни единого шанса, что поеду с ними в кемпинг – в палатке стены тоньше, чем в нашем трейлере.

– Ну тогда, полагаю, скоро увидимся, – тихим голосом говорит Эван. Я не могу посмотреть ему в глаза.

Ник перестает обжиматься с Кимберли ровно настолько, чтобы быстро обнять меня:

– Буду дома завтра.

– Спасибо. – Льну в его объятия. Он потихоньку засовывает еще чаевые в мой фартук, и я улыбаюсь ему.

Я обслуживаю столики до полуночи. А затем настает время для другой работы. Теперь моя очередь отскребать жвачку из-под столов, что чуть ли не самое ужасное занятие из всех, что может быть. Но самое худшее – это наполнять стеклянные бутылки с кетчупом; вечер удался, если я не уроню ни одной из них на пол. После я заворачиваю сотню приборов из столового серебра для завтрашнего завтрака и затем регистрирую время ухода.

Снимаю фартук и ищу ключи в сумочке, когда захожу на парковку, и вскоре усаживаюсь в машину. Провожу пальцем по экрану телефона в надежде найти сообщения, даже если не очень-то хочу с кем-либо общаться: единственное сообщение от мамы, которая просит меня снять ее синюю рубашку с бельевой веревки, когда я вернусь домой. «Окей» пишу я ей, а затем просматриваю свои контакты. Я всегда пролистываю имя Кайла быстрее, чем кого-то другого. В действительности, между ним и Келси больше нет никого на «К», с кем я могла бы поговорить. Но это вроде как верно и для «А», «Б» и «У» тоже. Бросаю телефон в подставку и завожу машину. Я проезжаю мимо «Соник», где любят зависать ребята со школы, заказав себе вишневый лимонад и луковые колечки. Сердце пронзает острая боль, когда я освещаю фарами машину Келси: ярко-синий мустанг с откидным верхом. Направляюсь к автомобильному кинотеатру – в наше с Кайлом место. Подъезжаю ко второй половине позднего сеанса: показывают «Бестолковые» – фильм девяностых с Алисией Сильверстоун. Он о прикольной богатой девчонке, которая совершает много хороших поступков.

Покупаю немного попкорна в торговой палатке, сажусь на капот своей машины и смеюсь над всеми смешными моментами.

Сегодняшняя дистанция: 5 миль
Шесть месяцев до Городского Музыкального Марафона

Сегодня у нас то, что Мэтт зовет днем «отдыха».

Это означает, что наша команда должна пробежать пять миль, прежде чем в следующую субботу бежать семь. Пять миль не кажутся мне отдыхом. Я начинаю думать, что моего тренера по бегу укусил радиоактивный паук.

Интересно, у Джереми сегодня выходной – я не видела его джип, припаркованным рядом с остальными машинами. Может, он отсутствует, потому что тренируется с другими бегунами для Бостонского Марафона или чего-то столь же крутого.

В эти выходные Мэтт заставляет нас бежать вокруг делового центра Нэшвилла, потому что нам всем уже тошно от обычного маршрута, плюс он хотел приучить нас к бегу в городе, потому что нам предстоит это во время самого марафона. Он заставил нас запомнить сегодняшний маршрут – важно понять направление, прежде чем начинать бег. Ты должен знать, где подъемы, чтобы суметь приготовиться к ним. И также крайне важно знать, в каких кафе дружелюбно относятся к бегунам и разрешают воспользоваться их уборной, если поблизости нет биотуалетов. А на случай, если мы заблудимся, Мэтт развесил кучу оранжевых ленточек на фонарные столбы и уличные знаки. Как Гензель и Гретель со своими крошками.

Наша команда стартовала от Мьюзик Роу – пристанища всех звукозаписывающих компаний кантри музыки – и сейчас я уже на четвертой миле. Самое большое здание в Нэшвилле – здание АТТ – возвышается над городом. Все зовут его «Бэтмен-билдинг» за сходство фасада с маской бэтмена.

Я бегу мимо тех редких деревьев, что растут вокруг Стадиона LP, где играют «Титаны». Билеты на их игру стоят пару сотен каждый, поэтому я лишь однажды видела, как они играют, когда мой брат выиграл два билета в конкурсе, который проводила радиостанция. Я была в восторге от ликующей толпы, сладкой ваты. Это был от начала и до конца отличный день. Воспоминания об энергетике стадиона придали мне дополнительных сил, необходимых для преодоления последней мили, так как я уже держу курс на Парк Бисентенниал, к финишной черте.

Когда я вижу финальную оранжевую ленточку, то бегу по направлению к Мэтту, где меня награждают приветственными возгласами и аплодисментами те, кто прибежал за несколько минут до меня. Мэтт передает мне стаканчик Гаторэйда, проверяет часы и записывает мое время в своем блокноте.

– Ты сегодня молодец, Энни.

Я слизываю капельку энергетика с края чашки, чтобы руки потом не липли, а затем делаю маленький глоток.

– У меня получается быстрее?

Он усмехнулся:

– Нет, не совсем. Но что гораздо важнее, к финишу ты сохранила запас работоспособности, ясно? Твоя задача – финишировать.

На меня вдруг накатывает тошнота. Я сажусь на корточки. Пот катится по лицу и капает на землю.

– Встань, – говорит Мэтт, поднимая меня. – Мы уходим отсюда. Пошли.

Он ведет меня по широкому кругу как циркового слона. После того как я восстановила дыхание, растянулась и похлопала бегунам, прибежавшим после меня, наступает пора идти домой. Сегодня мы бежали из одного места в другое, а не возвращались по тому же маршруту, как мы делаем это у реки Литтл Дак, поэтому Мэтт сказал, что он и его помощники подвезут нас.

– Кто подбросит меня до моей машины?

– Я подброшу, – говорит голос.

Опять этот тягучий, звонкий акцент. Я смотрю вверх, вытирая пот с лица своей майкой, и вижу усердно ухмыляющегося Джереми. Он из воздуха появился?

– Нет, – говорит Мэтт, закатывая глаза, – Бриджит подвезет ее.

– Почему я не могу подбросить ее? – говорит Джереми. – Я хороший водитель. Я вожу четыре года… шесть, если считать то время, когда я одалживал папин грузовик, будучи старшеклассником.

– Ты имеешь в виду, когда ты угнал его грузовик, чтобы потискаться с Мэлоди Андерсен во время того ужина в церкви?

– Я одолжил его.

– Ты угнал его.

– Это просто семантика.

Я перебиваю:

– Я рада, что у меня только один брат, а не два. Вы постоянно грызетесь.

– Это неправда, – отвечает Мэтт. – Мы не грыземся, когда спим.

– Но иногда бывает, – говорит Джереми.

Что за придурки.

– Да ладно, я отвезу тебя, – говорит Джереми, позвякивая ключами и жестом показывая мне соглашаться. Мэтт не выглядит особо довольным, но мне восемнадцать. Я принимаю собственные решения. Даже несмотря на то, что поехать с Джереми – это, в общем-то, как попасть в горящее здание. Но мне нравится то, что я чувствую, когда он заставляет меня смеяться.

Мне необходимо смеяться.

Я прощаюсь с Мэттом, следую за Джереми к его машине, и он открывает мне дверцу. Мои колени дрожат, когда я залезаю в джип. Он закрывает дверцу, и мои руки трясутся, когда я пристегиваюсь. В машине пахнет парнем. Одеколоном, потом, мускусом. Нервно вздыхаю, набрав полные легкие воздуха, когда он взбирается на водительское сиденье.

Я украдкой смотрю на него, пока он поворачивает ключ. Пушок золотистых волосков покрывает его сильные и загорелые руки. А на его лице – светлая щетина. Он не бреется по выходным? У Джереми загорелое лицо, а глаза красивого светло-голубого оттенка, но я бы не назвала его классическим красавчиком. Была в нем какая-то шероховатость. И все же он привлекательный. На его левом предплечье три черных круглых татуировки размером с четвертак. На правой стороне подбородка шрам и точно такой же на правой руке. И еще один рядом с глазом. Боже, я надеюсь, он не ввязывается в драки с ножами или что-то вроде этого.

Я решаю спросить об этом.

– Джереми?

– Зови меня Джер. Только бабуля с дедулей зовут меня Джереми.

– Но мне больше нравится Джереми.

Он мимолетно улыбается:

– Тогда пусть будет Джереми.

– Как ты заработал шрам на подбородке?

Он начинает рассказывать мне, как он любит Приключенческие Гонки – те сумасшедшие гонки, в которых нужно бежать полумарафон, перепрыгивать через огромные ямы на протяжении всей дистанции, пробегать рядом с костровыми ямами, из которых вырывается дым, как из вулкана. Объясняет, что заработал шрам на подбородке в гонке в густых лесах Джорджии.

– Наткнулся на ветку.

– Какая была твоя любимая гонка? – спрашиваю я.

Остановившись на красном сигнале светофора, он закидывает подушечку жвачки в рот и жует.

– Я должен был преодолеть полосу препятствий, включая скалолазание, тюбинг по реке, затем спустился дюльфером с горы, а после этого должен был пробежать десять километров. Я пришел четвертым.

– Четвертое место? – воскликнула я.

– Я все еще в бешенстве. Я бы победил, если бы не потерял контроль над своей камерой, наскочив на риф в воде.

– Ты участвуешь во многих гонках?

– В обычных гонках – постоянно, но в Приключенческой Гонке не участвовал несколько месяцев, – говорит он, мягко растягивая слова.

– Почему?

– Я обещал своей матери, что не буду.

– Что? Почему? Если у тебя хорошо получалось…

– Она сказала, я зависим… Не знаю.

Джер в тишине поворачивает на Шестое Авеню, бросая на меня беглый взгляд. Несколько кварталов он не произносит и слова. Он как будто помрачнел.

Я не могу просто сидеть.

– Так ты тренировал сегодня кого-нибудь?

– Да. Сегодня я бегал с парнем, который тренируется для триатлона «Ironman», который состоится в Висконсине этой осенью. Мы пробежали только пятнадцать миль. Сегодня был день отдыха.

Клянусь, эти генетически модифицированные братья сживут меня со свету.

Он барабанит по рулю.

– Думаю, после полудня займусь веревочным тренингом.

– Ты никогда не устаешь?

– Еще как. К вечеру я полностью выбиваюсь из сил, по утрам у родителей минут пять уходит на то, чтобы разбудить меня. Будильник мне не помогает.

Я хихикаю, вообразив его родителей, трясущих его в попытках разбудить.

– Твои родители вынуждены будить тебя? Тебе сколько лет?

Он поворачивает налево, ухмыляясь:

– Двадцать. Тебе?

– Восемнадцать. Ты сегодня бегал в центре, там же, где и мы? Я не видела тебя.

– Нет. На Камнях Реки Гринвей. Нам нужно было пространство, чтобы пробежать большее расстояние.

– Но Мэтт попросил тебя приехать в центр?

– Нет. – Он окидывает меня взглядом. – Я приехал сюда, потому что… хотел извиниться. У меня не было намерения поставить тебя в неловкую ситуацию на прошлой неделе. С волдырем и пластырем. Я видел твой взгляд, когда ты уходила.

– Нет, нет. Все хорошо. – Я такая врушка.

– Я не верю тебе, – говорит он, самодовольно ухмыляясь. – Позже я осознал, что это был странный поступок – оказать тебе первую помощь, когда ты даже не знала, кто я.

– Я подумала, это было мило с твоей стороны.

– Даа? – Расплывается он в широкой ухмылке. – Не могу дождаться, чтобы рассказать брату, что не оскорбил тебя. Потому что он сказал, что именно это я и сделал.

– Ты и в правду не уживаешься с Мэттом?

Джер медлит с ответом.

– Он мой лучший друг. Я люблю его. Он дает мне возможность… ну, ты знаешь, работать с ним и все такое.

Я жду, что он все объяснит, но он опять молчит.

– Но вы, парни, и впрямь часто грызетесь, разве нет?

– Мы – братья; мы постоянно воюем. Но я слышал, что если ты ссоришься из-за каждой мелочи, то, скорее всего, меньше раздражаешься в важных вопросах.

– Разве это по большому счету не относится к парочкам?

Он пожимает плечами.

– Думаю, так можно сказать про любые отношения, в том числе и дружеские.

Я грызу кожу вокруг ногтя на мизинце. Столько раз я говорила Кайлу, что не хочу окунаться в семейную жизнь сразу после школы, что есть огромное количество вещей, которые я хотела сделать, прежде чем выйти за него. Но мы никогда не ссорились до тех пор, пока я не отвергла его предложение. Может, если бы мы больше спорили, то все бы обернулось по-другому? Может, мы бы поняли, как решить наши проблемы, и Кайл не решился бы на полный разрыв?

Пятиминутная поездка окончилась, я и глазом моргнуть не успела. Джер тормозит возле моей древней ауди и ставит свой джип на ручник. Он выпрыгивает из машины, бежит к пассажирской стороне и открывает мою дверцу. Ух ты, как по-джентельменски.

– Надеюсь, ты хорошо отдохнешь на выходных.

– Ты тоже.

Он дожидается, пока я не окажусь в безопасности своей машины и не начну выезжать задним ходом с парковки, прежде чем махнуть мне рукой и взобраться в свой джип. Я машу в ответ, включаю радио и опускаю окно, чтоб впустить немного свежего воздуха.

***

В нашей закусочной время завтрака.

По воскресеньям, до и после службы в церкви, всегда полно народу. В это время я получаю самые большие чаевые, помимо субботних вечеров. И мне нужен каждый цент, который я смогу заработать перед колледжем. Государственная финансовая помощь покроет стоимость обучения и комнаты в общежитии, но мне еще нужны деньги на питание и непредвиденные расходы. И если все останется как сейчас, то смогу позволить себе новый учебник.

Я вновь наливаю кофе в чашки пожилой пары, приходящей сюда каждую неделю. Им, должно быть, за восемьдесят, но они всегда сидят по одну сторону стола, разгадывая вместе кроссворды. Он похлопывает жену по покрытой пигментными пятнами руке и улыбается ей. Когда-то я представляла, что и у нас с Кайлом будет такое будущее.

Пару минут я слушаю водителя грузовика, который рассказывает о перевернувшемся бетоновозе на шоссе I-40, близ Ноксвилла, вызвавшем трехчасовую пробку. Никто не пострадал, слава Богу.

Около одиннадцати хозяйка усаживает за мой столик Келси Пэйнтер, Ванессу Грин и Саванну Бэрроу.

Отлично.

Мы с Келси вместе росли в Оукдэйле – ее трейлер был через два от моего – и у нас было много общего. Нас обеих растили матери-одиночки, только моя работала кассиром в ночную смену в «Квик-Пике», а ее – в дневную в супермаркете. Ее мама присматривала за мной и Ником, когда мы спали, а моя мама следила за тем, чтобы Келси посещала школу, забирала ее оттуда и присматривала до конца дня. Мы годами спали в одной постели – это было похоже на бесконечную пижамную вечеринку. Мы были сестрами во всех смыслах, кроме кровного родства.

Так было до конца восьмого класса, пока ее мама не вышла замуж за мужчину, который занимался ландшафтной архитектурой. Они переехали в четырехкомнатный дом на другой стороне Франклина, и внезапно у Келси появились новые джинсы и iPod, в то время как у меня были все те же сланцы из Уолмарт и радио. Каждый раз, бывая у нее дома, все, о чем я могла думать – это какой чистой была ее кухня, и что в ее кухонных приборах из нержавеющей стали было видно мое отражение. Я гадала, был ли в нашем трейлере какой-то запах, которого я не замечала, потому что я чертовски уверена, что в ее доме я ощущала запах лимонного освежителя и антистатика.

Приходя туда, я чувствовала такую неловкость, такую неуверенность в себе, что перестала принимать ее приглашения переночевать у нее. Затем она присоединилась к команде чирлидеров и подружилась с новой девочкой, Ванессой. К тому времени, как мы перешли в старшие классы, у нас уже было не так много общего, и мы начали спорить по мелочам: вроде того случая, когда я нечаянно потеряла ее футболку. И у меня было не так уж много времени, чтобы зависать с ней, с тех пор как Кайл стал моим парнем. А затем пошли слухи, будто он нравился Келси, а я все равно начала с ним встречаться. Я даже никогда и не подозревала о ее чувствах. Если бы я знала, то не стала бы с ним встречаться. Если твоей подруге – твоей сестре – нравится парень, ты не встречаешься с ним. Но по сути, когда поползли эти слухи, мы с Келси уже месяцами не разговаривали. Зачем отказываться от парня, в которого я была влюблена, ради подруги, которая бросила меня ради другой девчонки? И кроме того, если слухи были правдивы, то общаться с ней было бы крайне неловко.

Все это не очень-то радовало маму – ей не нравилось, что все свое время вне школы я проводила с Кайлом или работала в закусочной, и из-за этого, думала она, у меня не было подруг.

«Парень должен влиться в твою жизнь, а не становиться ею. Старшие классы – это то время, когда формируется твоя личность. Не становись девушкой, у которой есть парень и больше ничего».

Если не брать в расчет проблемы с Келси, Ванесса вела себя со мной мило в этом году. Иногда я даже набираюсь храбрости и разговариваю с ней во время самостоятельной подготовки к занятиям, а на истории мы партнеры по проекту о пиратах.

Я делаю глубокий вдох и подхожу к их столику, где они изучают меню и настолько громко разговаривают, что их слышно на весь ресторан.

– Для начала я хочу картошку фри с сыром, – говорит Саванна.

– Но тогда сегодня я не смогу примерять одежду, – канючит Келси. – Меня разнесет.

– Я не доверяю тому, кто не любит закуски, – сухо говорит Саванна.

Я вытаскиваю ручку из-за уха.

– Хэй.

Ванесса и Саванна смотрят вверх и улыбаются:

– Хэй!

Келси уткнулась в меню и не обращает на меня внимания. Ничего нового.

Все три девушки выглядят слегка взъерошенными и со вчерашним макияжем. Их волосы в беспорядке, небрежные пряди выбиваются из пучков, собранных на их макушках.

– Что с волосами? – спрашиваю я.

– Выпускной, – говорит Саванна.

Ах, да. Выпускной. Теперь, когда я думаю об этом, я ведь действительно видела здесь прошлым вечером несколько ужинающих девчонок в блестящих шмотках.

– Как все прошло?

– Используй свое воображение. Столовая была оформлена в стиле дикого Запада, – бурчит Келси.

– Хотелось бы мне, чтобы мы смогли убедить Школьный Совет провести в этом году выпускной в отеле, – говорит Ванесса. – Почему они вечно предполагают, что мы снимем там номер, займемся сексом и будем выпивать?

– Это то, что ты бы сделала, – дразнит Саванна. – Сдается мне, в Школьном Совете знают, о чем говорят.

– Ты снимала номер вчера вечером! – откликнулась Келси.

Щеки Саванны порозовели.

– А ты нет?

– Нет, потому что она до сих пор в завязке с парнями, забыла? – говорит Ванесса.

– Принести вам что-нибудь из напитков? – перебиваю я, не желая слушать об этой завязке с парнями, что бы это не значило. – Хотите аперитив? Я угощаю. – Что угодно, лишь бы избежать этого разговора.

– Ох, ты лучшая, – говорит Ванесса, и они заказывают диетическую колу и картошку фри с сыром.

Я вылетаю в вестибюль, вношу заказ в компьютер и начинаю наполнять стаканы льдом.

Когда я приношу их напитки и принимаю заказ на основное блюдо, они говорят об окончании школы и о выпускном круизе тем же вечером.

– Мы собираемся за выпускными платьями сегодня в полдень, – говорит мне Ванесса. – Тебе следует пойти с нами.