Текст книги "Дыши, Энни, дыши (ЛП)"
Автор книги: Миранда Кеннелли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)
Миранда Кеннелли
Дыши, Энни, Дыши
Часть 1
Конец
Сегодняшняя дистанция: 5 миль
Шесть месяцев до Городского Музыкального Марафона
Когда я была ребенком, то бегала хуже всех.
Наш учитель физкультуры заставлял нас пробегать по миле несколько раз в году для чего-то, что называлось «Президентские Спортивные Тесты». Я пыхтела, раздражалась и не понимала, какого хрена президента Буша заботит, насколько быстро я могу пробежать круг вокруг детской площадки. Я всегда прибегала самой последней.
Большинство мальчиков пробегали милю за восемь-девять минут. Девочки обычно пробегали за десять. И еще была я, стремительно пробегавшая милю больше чем за тринадцать минут. Честно говоря, бег для меня был чертовски скучным занятием. Я бы скорее предпочла делать текстовые задачки.
Сегодня я бегу пять миль вдоль реки Литтл Дак. Если я пробегу, это будет самый дальний забег из всех, что я когда-либо бегала. Я знаю, что пробегу – нет ни единого шанса, что я сдамся.
Потому что я делаю это для него.
На трех с половиной милях мой тренер подъезжает ко мне на своём велосипеде. Мэтту Брауну двадцать четыре года, и у него есть собственная программа подготовки людей к марафону. Некоторые из моей команды бегают, потому что участие в забеге – мечта всей их жизни. Другие хотят сбросить вес. А есть такие, как я, которые никому не говорят, почему это делают.
– Как успехи, Энни? – спрашивает Мэтт.
– Х-х-хорошо. – Просто прекрасно, отсутствие воздуха заставляет меня заикаться. Я не могу дышать.
– Ты ведь подруга Джордан, верно?
Ну, если ты считаешь, что новый школьный тренер по футболу – мой друг…
– Она з-записала меня на твои тренировки, д-да.
Он спрыгивает со своего велосипеда и вместе с ним продолжает путь рядом со мной. Не могу поверить, что он идет с такой же скоростью, как бегу я.
– Тебе нужно что-нибудь? Вода? Тайленол? Вазелин?
– Вазелин?
Он пожимает плечами:
– Да, чтобы избежать трения. Тебе нигде не трет?
Никогда, даже в моих самых диких фантазиях, я не могла представить, что мужчина спросит, не трет ли мне где-то.
– Нет, спасибо.
Я еле перебираю ногами, стараясь бежать так, как учил меня Мэтт в начале сегодняшней тренировки. Носки направлены вперед. Двигаю руками вперед и назад. Вдыхаю через нос, выдыхаю через рот. В боку начинает колоть.
– Какая у тебя сегодня скорость?
Я взглянула на свои новые часы, желая соврать и сказать, что бегу милю за девять минут.
– Около двенадцати минут за одну м-милю.
– Неплохо. Когда бежишь такие долгие забеги в выходные, убедись, что делаешь это на минуту медленнее, чем ты обычно бежишь короткие забеги. – Я не представляю себе, как можно бежать ещё медленнее, но киваю, тогда как Мэтт садится обратно на свой велосипед. – Увидимся на финише.
Я, должно быть, ненароком надышалась клея или еще чего, когда записалась на Городской Музыкальный Марафон.
***
Четыре с половиной мили позади.
Вдох через нос, выдох через рот.
Вдох через нос, выдох через рот.
Тяну носки.
Проверяю часы. Моя скорость опустилась до четырнадцати минут за милю. Я перемещаюсь так же быстро, как то облако, лениво плывущее по голубому небу. Осталось полмили.
Прекрасная женщина с кожей оливкового цвета, упругими каштановыми локонами и розовым ID-браслетом бежит трусцой около меня.
Мэтт заставляет каждого в нашей команде носить браслеты, чтобы он мог различать нас и связаться с контактным лицом при чрезвычайных ситуациях – ну так, на всякий случай.
– Чёрт возьми, а наш тренер хорош.
– Может, в этом и суть, – отвечаю я, втягивая воздух. – Такой у него метод обучения – заставлять нас преследовать его.
Дама хихикает:
– Ты, скорее всего, права.
Она ускоряется и меньше чем через минуту пропадает из поля моего зрения. Неудивительно. Каждый раз я отлично стартую, начиная бежать, но затем возникает ощущение, будто сзади раскрывается парашют.
Вдоль грязной тропинки, ведущей меня назад к моей машине, колышутся ивы и сочится вода – я припарковала ее в устье реки Литтл Дак. Сегодняшний забег спокойный, но не скучный. Учитывая то, как много всего мне приходится держать в голове – выпила ли я достаточно воды, сколько миль я пробежала и за какое время, – остается не так уж много времени, чтобы подумать о выпуске, или о колледже, или о нём.
Вместо этого я могу сосредоточиться на своем новом гидраторе, который ношу как рюкзак. Он вроде как похож на кальян. Я беру пластиковую трубку в рот и отпиваю немного воды, притворяясь, будто делаю затяжку. Кайл бы посмеялся над тем, как нелепо я выгляжу.
Перестань думать о нём. Перестань уже.
Вдох, выдох.
Могу поспорить, что когда я начну этим летом бегать длинные субботние дистанции от пятнадцати до двадцати миль, у меня появится гораздо больше вещей, на чем смогу зацикливаться, дабы отвлечь себя. Темы вроде трения, вазелина и мозолей размером с континент.
Нога за ногой. Вдох через нос, выдох через рот. Я жадно вдыхаю весенний аромат одуванчиков. Трава усыпана ими, словно золотыми монетками.
– Осторожно, слева.
Меня обгоняет парень, бегущий спиной вперед. Он пристраивается прямо передо мной и бежит даже быстрее, чем я. Вау, у него настолько яркие голубые глаза, что у меня подкашиваются ноги, когда я смотрю в них.
– Да ты, блин, издеваешься надо мной? – выдыхаю я.
Он усмехается и замедляется до спортивной ходьбы:
– Что?
Я ищу у него розовый браслет, и не нахожу.
– Ты бежишь быстрее меня, а я бегу лицом вперед! – выпалила я.
– Ну так ускорься.
Что за придурок.
– Давай.
Он наклоняет голову из стороны в сторону, как один из этих мачо, которые ведут дурацкие спортивные программы по утрам.
– Давай. Ускорься. Работай на полную, девочка! Давай.
Я машу перед ним фигой. Он запрокидывает голову и хохочет.
– Перестань, – говорю я.
– Перестать что? Смеяться над тобой?
– Бежать спиной вперед. Это небезопасно.
– Вот и нет. Кроме того, я должен бежать так. Я тренируюсь к десятимильному забегу RC Cola Moon Pie. В этом году я бегу его спиной вперед.
Я открываю рот от удивления.
Меня удивляет, что: первое – он бежит спиной вперёд; второе – это было сказано в отношении RC Cola and Moon Pies; третье – он бежит забег на десять миль больше чем один раз.
Светло-каштановые волосы парня небрежно уложены, на руках и ногах внушительные мускулы, а пресс просвечивает через тонкую белую «Дельта Тау Каппа» майку. Он что, в братстве?
Хотя обычно я не могу определить южный акцент, но у него замечаю. Однажды в детстве мы ч мамой и братом ездили на машине в Чикаго. И где бы мы не останавливались поесть, официантки говорили, что у меня очень милый акцент. Так я узнала, что у людей в Теннеси есть акцент, даже если я не могу определить его. Это странно, что я так отчётливо слышу его звонкий акцент.
Он продолжает бежать спиной вперёд. Наши глаза встречаются, а затем он осматривает меня. Прошло много времени с тех пор, когда парень так откровенно пялился на меня. Он внимательно исследовал мои пшеничного цвета волосы, завязанные в хвост, потом его взгляд опустился на мои ноги, а затем остановился на моем розовом браслете. Он улыбнулся, глядя на него.
– Увидимся.
Он увеличил свой темп, продолжая бежать спиной вперед. Я взглянула на свои часы. Готова поспорить, он бежит милю за восемь минут. И он, на хрен, делает это спиной вперед.
Я злилась на парня, бегущего спиной вперед, еще несколько минут. Теперь я снова одна. Только я и небо. Воспоминание об улыбке Кайла вспыхивает в моей голове.
Осталось полмили.
Одна нога за другой.
Дыши, Энни, дыши.
***
Весь прошлый год Кайл тренировался для Городского Музыкального Марафона в Нэшвилле. Каждую субботу он бегал от пяти до двадцати миль, так как хотел достичь необходимых двадцати шести. Во время тренировочных забегов я ждала его в определенных местах вдоль маршрута, чтобы дать ему воды для поддержания водного баланса.
Месяц за месяцем, миля за милей я была там с энергетическим батончиком, улыбкой и поцелуем.
Во время одного забега, я принесла ему охлажденный Гаторэйд на десятой миле.
– Мне нравится это платье, детка, – сказал он, с такой скоростью выпивая напиток, что оранжевая жидкость капала с его подбородка на белую футболку.
– Скажи-ка снова, как называется этот цвет? Первинш?
– Перванш.
Он ухмыльнулся и сделал еще глоток:
– Как я и сказал, перванш. Могу я получить поцелуй? Чтобы продержаться оставшиеся пять миль?
– Ты весь мокрый и грязный!
Он притянул меня к своей груди:
– Тебе всё равно.
И он был прав. Я долго и медленно целовала его, пробегая руками по его коротко стриженным светлым волосам, а затем отстранилась, шлепнув его по заднице, чтобы он продолжил забег. В тот день он с лёгкостью пробежал пятнадцать миль и продолжал тренироваться так на протяжении следующих месяцев.
Но Кайл дошёл только до двадцати миль, прежде чем я потеряла его.
Его не стало, и снег покрыл листья, затем солнце растопило снег, и все мои сожаления отступили: я не могла смириться с тем, что все те тренировки были напрасными.
Он никогда не примет участие в марафоне, о котором мечтал, с тех пор как начал бегать в средней школе. Он не мог выбросить эту идею из головы.
Поэтому однажды ранним субботним утром, я надела свои кроссовки и отправилась на школьный стадион. Кайл сказал мне, что четыре круга равны одной миле, а во время своих тренировок он пробежал около триллиона миль, так что я пришла к выводу, что мне нужно начать готовиться к большим дистанциям, если я собираюсь посвятить этот забег ему.
Но во время своей первой пробежки я выдержала только два круга, прежде чем холодный февральский воздух сжёг моё горло и лёгкие, а голени разболелись до такой степени, что казалось, будто кто-то часами пинал по ним футбольными мячами. Я оперлась руками на колени и сплюнула на асфальт. Слёзы застилали мои глаза.
Два долбаных круга? Это всё, что я могу? Я быстро прикинула: марафон – это сто четыре круга вокруг стадиона!
На трясущихся ногах я проковыляла до своей машины мимо нового футбольного тренера, которая расставляла оранжевые конусы для тренировки.
Парни в школе всё ещё проклинали Спортивных Богов за то, что Школьный Совет нанял женщину в качестве футбольного тренера, а девчонки не переставая обсуждали, насколько горяч ее парень – мы все тайком рассмотрели его фото на её столе, – но это не то, о чём я думала, проходя мимо тренера Вудс.
Она, должно быть, видела, как ужасно я бежала эти два круга. Она знала, как безнадёжна я была, что мне никогда не стать бегуном. Что я никогда не смогу завершить то, что начал мой парень.
Включила зажигание, двигатель заурчал, и я убралась к черту оттуда, пока меня не увидел кто-нибудь еще.
После первой попытки я не предполагала возвращаться туда снова. Но не могла перестать думать о том, что Кайлу нужно было, чтобы я закончила это за него.
В следующую субботу, я заявилась на школьный стадион ещё раньше – солнце едва появилось на горизонте, – чтобы спокойно бегать, не волнуясь о том, что кто-то увидит меня. Но тренер Вудс уже была там, бегая и выполняя упражнения.
Она делала высокие махи, выпады и бегала. Она помахала мне рукой, и я начала свой угнетающий забег снова, как обезьяна в зоопарке, размахивая руками и ногами. Я пробежала два с половиной круга, прежде чем свалиться на траву, тяжело дыша, стараясь сдержать слёзы.
Тренер Вудс села рядом, подбрасывая мяч.
Она преподавала у меня «Здоровье», но мы не особо то и разговаривали, за исключением обычных унизительных школьных тем о здоровье: безопасный секс, изменения в организме, важность использования зубной нити.
– Ты тренируешься для набора в команду по лёгкой атлетике на следующей неделе? – спросила она.
– Нет...
– Что же ты тогда здесь делаешь? – Она посмотрела мне прямо в глаза, и я почти возненавидела её за это. Я не хотела, чтобы кто-то знал, что побудило бегать меня – не самого лучшего бегуна в нашей школе.
Тренер Вудс играла в футбол, начиная с моего возраста. Не считая куриные битвы в бассейне или пиво-понг, я никогда не занималась спортом. Если бы люди узнали, что я тренируюсь, чтобы пробежать марафон вместо Кайла, но провалилась, я почувствовала бы себя намного хуже, чем уже чувствую.
– Я неплохой бегун, – сказала тренер Вудс. – Конечно, бывала в намного лучшей форме, чем сейчас, но всё ещё помню основы. Могу я помочь?
Она смотрела на меня выжидающе, пока я не призналась:
– Я тренируюсь для марафона, ясно?
– Ясно.
Мы сидели в тишине. Я считала, сколько раз она подбросит мяч. Двенадцать. Я ждала, что тренер рассмеётся мне в лицо, но она этого не сделала. Она встала, бросила мяч на поле, и мы смотрели, как он, подпрыгивая, остановился рядом с воротами.
Тренер Вудс кивнула мне.
– Не уверена, что смогу пробежать марафон, это большая дистанция, и я не имею понятия, как к нему готовиться... Но один из моих друзей сможет тебе помочь.
***
Двадцать шесть и две десятых мили.
Это длиннее, чем поездка до Нэшвилла.
Кайл был бы расстроен, если бы узнал, как я провела большую часть выпускного года: ела ланч в одиночестве; надевала его фланелевую рубашку, чтобы спать в ней и плакать каждую ночь; смотрела все фильмы в одиночестве в автомобильном кинотеатре. Я хотела сделать что-то, чтобы он мог гордиться мной. Что-то в честь того, кем он был.
Я сказала тренеру Вудс:
– Я хочу пробежать Городской Музыкальный Марафон в октябре.
Она знала парня, который тренирует людей для марафонов, триатлонов и других разновидностей забегов. Программа Мэтта недешёвая. Я выбрала самые многолюдные часы в Родхаус, чтобы суметь оплатить свои тренировки, вступительный взнос для марафона в октябре, купить новые кроссовки, часы, спортивную одежду и гидратор, который мог бы одновременно служить кальяном.
И теперь я здесь, бегаю каждое субботнее утро.
Бегаю для него.
Сегодняшняя дистанция: 6 миль
Шесть месяцев до Городского Музыкального Марафона
Я уже наполовину одолела свою сегодняшнюю шестимильную пробежку, как мимо проносится Парень, Бегущий Спиной Вперед. Только сегодня он бежит лицом вперед.
– Давай! – кричит Парень, Бегущий Спиной Вперед, отстающему от него мужчине. – Соберись, соберись! – Мужчина выглядит так, будто собирается умереть, но ПБСВ в великолепной форме.
– Ты сегодня для олимпиады тренируешься или как? – крикнула я, но он не замедлился. Он находится в своеобразном «кураже супер-бегуна» и исчезает из виду.
Сегодня тренировка проходит немного лучше. Я не так сильно устала, но мои ступни противно влажные в носках, и я знаю, что натерла очередную мозоль. Вдох через нос, выдох через рот. Удивительно осознавать, что самые быстрые спортсменки в мире могут пробежать марафон за два часа двадцать минут. Я буду рада пробежать за пять.
Мэтт бежит трусцой рядом со мной, и его рюкзак подпрыгивает у него за спиной.
– Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо.
– Продолжай двигать руками. Представь, что ты – ножницы.
Я рассекаю воздух руками.
– Теперь у тебя получается. Нужно что-нибудь? Воду? Леденец? Тайленол?
– Ты прям ходячая аптека.
Он ухмыляется, продолжая бежать в ногу со мной:
– Нужен вазелин?
– Гадость! Перестань меня об этом спрашивать. У меня нет проблем с трением.
Мэтт смеется, а затем другой парень из нашей команды опережает нас.
– Эндрю! Я говорил тебе не пользоваться айподом во время бега! Это небезопасно! … Еще б он слышал меня. – Мэтт срывается, чтобы поймать Эндрю, оставляя меня позади. Ох, блин, а Мэтт быстрый.
Впервые я увидела, как он бегает, на тренировке в среду. Тогда я еще не осознавала, что бегу меня обучал Усэйн Болт. Держу пари, Мэтт даже быстрее, чем Парень, Бегущий Спиной Вперед. Который теперь бежит лицом вперед. Я трясу головой в попытке забыть, как он оценивающе меня разглядывал. Признаюсь, я пару раз думала об этом на прошлой неделе.
Не то чтобы я крайне нуждалась в сексе. Я нуждалась в Кайле: чтобы он убирал мне волосы за уши; чесал мне спинку, если чешется; смотрел повтор серий «Теории большого взрыва» и смеялся в тех же местах, что и я.
Я концентрируюсь на том, чтобы двигать руками вперед и назад, как Мэтт показывал мне. Вытягиваю носки.
Дыши, Энни, дыши.
***
В поле зрения появляется указатель нулевой мили, и я делаю рывок к финишу. Капли пота стекают по моему лицу. Вся энергия ушла на то, чтобы продолжать двигать руками. Икры горят. Я уже совсем близко, Мэтт и его помощники выкрикивают мое имя и аплодируют мне.
– Давай, Энни! Последний рывок!
Двадцать секунд спустя я миную указатель и перехожу на шаг. Вытираю пот со лба своей футболкой и широко улыбаюсь в небо. Все болит, но это приятная боль. Я преодолела целых шесть миль!
– Отличная работа! – говорит Мэтт, похлопывая меня по спине. Он передает мне банку Гаторэйда. – Выпей ее всю, потом можешь съесть банан.
Мои руки трясутся, когда я подношу банку к губам. Глубоко дышу, чтобы побороть головокружение. Не падай в обморок, не падай в обморок.
– Как сегодня себя чувствовала? – спрашивает он.
– Нормально, только в середине я шла м-минуту или ок-коло того.
Мэтт наблюдает, как я допиваю свой Гаторэйд. Этим утром у него тренируется группа из пятнадцати человек, но он заставляет меня чувствовать так, будто я здесь единственная. Он напоминает мне моего старшего брата. После того, как я выпила энергетик и съела банан, он мучает меня серией растяжек, инструктирует, сколько воды выпить в полдень и говорит, что завтра мне нужно пробежать две мили самостоятельно.
Его тренировочная программа жестче, чем двухдолларовый стэйк: в течение недели я бегаю или занимаюсь кросс-тренингом во время коротких дистанций, но затем, во время забегов на выходных, мы постоянно повышаем планку. Например, если в субботу мы бежим четыре мили, на следующие выходные Мэтт заставляет нас попытаться пробежать пять. И в следующие шесть месяцев, я пройду свой путь до двадцати двух миль ко дню соревнований.
– Так что, увидимся в эту среду в тренажерном зале на занятиях по кросс-тренингу? – спрашивает Мэтт, и я киваю. Мне нравится упорядоченность, которую вносит эта программа в мою жизнь; мне не нравится раздумывать, чем заполнить пустые дни и часы, когда я не учусь или не работаю. Не только потому, что я должна тренироваться каждый день на протяжении всей недели, но и потому, что Мэтт дал мне план питания, который показывает, когда мне пить воду, и какие продукты и в какое время нужно употреблять. Клянусь, все это планирование, забота о своем теле и то, чему я себя подвергаю, сложнее, чем ядерная физика.
Но мне это нравится. Когда я не бегаю, то постоянно думаю об этом: планирую питание, настраиваю себя на длительный забег в следующие выходные, пью огромное количество воды, охлаждаю свои воспаленные ноги, сплю. Это выматывает меня настолько, что у меня нет проблем со сном и я не пялюсь в окно на свет фонарей, ненавидя то, что у меня больше нет сил сопротивляться спазмам в груди. В ту минуту, когда я закрываю глаза, ложась спать, я отключаюсь.
Прощаюсь с Мэттом и ковыляю в сторону парковки. Парень, Бегущий Спиной Вперед, сидит в кузове джипа. Дерьмо. Я припарковалась прямо рядом с ним. К счастью, он, кажется, не замечает, что я переваливаюсь с ноги на ногу, как беременная, которой крайне необходимо посетить туалет – он полностью поглощен СМС-перепиской и музыкой в своих наушниках.
Прихрамывая, я добираюь до своей маленькой красной машинки, ауди GT 1984 года. Она просто кусок дерьма, но это все, что я могу себе позволить. Я копила на нее два года и люблю ее. Открыв багажную дверцу хечбека, сажусь и скидываю кеды. Затем один за одним стягиваю носки. От них исходит сбивающее с ног «благоухание».
– Вот черт, – говорит парень. Дерьмо, он что, учуял запах моих ног что ли? Он быстро сбрасывает свои наушники и начинает копаться в кузове джипа. Я ожидаю, что он воспользуется освежителем воздуха, но через пару секунд он уже стоит на коленях передо мной, открывая медицинскую аптечку.
Почему он так близко? Мои ноги воняют!
– У тебя тот еще волдырь.
Вот тогда-то я и увидела его. На моей коже образовался кровавый волдырь размером больше четвертака.
– Так вот из-за чего нога так убийственно ныла.
Парень свинчивает крышку с коричневого пузырька.
– Как тебя зовут?
– Энни.
Он усмехается:
– Привет, Энни. Это будет не больно.
– Что ты делаешь? – вскрикиваю я, но уже слишком поздно. Он чем-то поливает волдырь. Это не больно, но начинается какая-то реакция – появляются маленькие пузырьки, как при смешении пищевой соды и уксуса.
– Это просто перекись водорода. Я очищаю волдырь. Или это что-то вроде приросшего к тебе нерождённого близнеца?
– У меня нет нерождённого близнеца.
– Как знать, как знать. Ты когда-нибудь обращала внимание на эту штуку? Потому что он достаточно большой, чтобы быть нерожденным близнецом.
Он поднимает мою ногу за щиколотку и пялится на волдырь. Щекотно. О, Боже, мои ноги воняют, а он прикасается ко мне!
– Ничего, если я вскрою его?
– Сделаешь что?
Он тянется за своей аптечкой, достает иглу и обрабатывает ее спиртом.
– Ты доктор что ли?
– Нет, а ты? – Он на секунду лучезарно улыбается мне. Этот парень может с тем же успехом носить бейджик с надписью Источник неприятностей. – Я давно бегаю. Знаю, какие меры принимать при травмах.
– Ах вот как. И какая самая странная травма из тех, что ты когда-либо видел?
– Однажды я участвовал в состязании, одетый как Элвис.
– Элвис.
– Да, Элвис. И я неплохо бежал, пока другой одетый Элвисом парень не споткнулся о рытвину и не разорвал связку. Я помогал ему, пока до нас смогли добраться медики. Все были весьма впечатлены, увидев, как один Элвис оказывает помощь другому.
Я прикусила губу, с трудом сдерживая смех.
– Я собираюсь вскрыть твой волдырь, – говорит парень. Он прокалывает мне кожу иглой, и я откидываюсь назад, когда начинает нестерпимо жечь. Прикусываю руку, когда жидкость вытекает. Это самая мерзкая штука из всех, что я видела, но этот парень и глазом не моргнул. Он льет на него еще перекиси, создавая еще больше пузырьков.
– Хочешь пластырь с Русалочкой?
Я поднимаю бровь:
– Дисней?
– У меня две маленьких сестренки.
Я наблюдаю, как он перевязывает волдырь, и беру это себе на заметку, чтобы суметь сделать так же на следующей неделе, когда натру очередную мозоль размером с Манхэттен. Закончив, парень похлопывает меня по ноге и встает.
– Как новенькая.
Его глаза встречаются с моими, он слегка улыбается, и я понимаю, что мне нравится дрожь, которую его улыбка вызывает во мне. Когда он смахивает со лба волосы, я чувствую внезапный порыв сделать это за него – убрать их ему за уши. Ощущая неловкость, отворачиваюсь от его улыбки, чтобы закрыть заднюю дверцу. Я настроена сбежать прочь от этой дрожи и странного желания прикоснуться к его волосам. И в этот момент объявляется Мэтт.
– Что здесь происходит?
– Просто помогаю Энни с ее волдырем.
Он смотрит на мою ногу, а затем жестом показывает парню следовать за ним. Но они отходят недостаточно далеко, и мне по-прежнему слышно, о чем они говорят.
– Я говорил тебе не клеиться к моим клиенткам, – шепчет Мэтт.
Парень отшатывается, как от удара:
– Я просто хотел помочь.
– Он не причинил вреда, – начинаю я, и оба парня смотрят на меня. – Ничего стра…
– Джереми, – перебивает меня Мэтт, – я стараюсь поддерживать репутацию…
Парень поднимает руку:
– Я понял, понял…
– Точно? Это мои занятия, моя работа, и я просто стараюсь дать тебе шанс…
– Тогда не теряй веру в меня, когда я даже еще не начал!
– Парни, – вклиниваюсь я, глядя на них, но они продолжают спорить, будто забыли о моем присутствии. Мэтт шлепает Парня, Бегущего Спиной Вперед, футболкой по лицу, а ПБСВ лупит Мэтта по голове бутылкой с водой и зажимает в захвате шею. Мэтт выворачивается и сам зажимает в захвате шею ПБСВ. В данный момент сложно поверить, что они взрослые. Они бабуины.
– Парни! – восклицаю я, и они вскидывают головы, прекращая вести себя как пещерные люди. – Да что случилось-то?
– Это мой маленький братишка Джереми, – говорит Мэтт.
– Маленький? – хмыкает Джереми.
Мэтт не обращает внимания:
– Он просто начал работать на со мной, задавая темп людям, которые надеются усовершенствовать свои навыки и улучшить скорость.
– Как это понять – задавая темп? – спросила я.
– Ну, это если кто-то хочет завершить марафон за определенное время, Джер будет бежать с ним бок о бок и держать их в темпе, и благодаря этому они финишируют даже раньше заданного времени. Это что-то вроде Бостонских, где соревнуются за определенное время. Задавать темп у Джера получается лучше всего.
Джереми выглядит довольным комплиментом. Должно быть, поэтому мужчина следовал за ним в сегодняшнем забеге.
– Но я все равно буду заниматься с тобой иногда, – говорит он мне. – Я буду помогать Мэтту в больших забегах по субботам и воскресеньям.
– Так теперь у меня два инструктора? – спрашиваю я.
– Типа того, – игриво отвечает Джер, скользнув взглядом вверх и вниз по моему телу, зарабатывая очередной угрожающий взгляд от Мэтта.
– Джер, я серьезно. Если ты не будешь воспринимать эту работу всерьез, то с меня хватит. Другого шанса я тебе не дам. – Мэтт бросает на брата острый взгляд. Почему он отчитывает его передо мной?
Он предупреждает и меня тоже? Я знаю Мэтта всего пару недель, но он всегда казался сдержанным. Почему он так суров со своим братом?
Лицо Джереми мрачнеет.
– Увидимся на следующей неделе, Энни. – Он коротко кивает мне и следует за братом, чтобы помочь упаковать кулер с водой и полотенца. Он не оглядывается.
Тренировки с Мэттом до сих пор были спокойными и приятными, учитывая то, какой он дотошный и собранный.
С Джереми я чувствую что угодно, но только не это.
***
Я взбираюсь по раскрошившимся бетонным ступеням и открываю дверь-ширму в наш трейлер.
Пачка масла, буханка хлеба и головка сыра лежат на кухонном столе подальше от буроватого участка, где отваливалась желтая штукатурка.
Мой старший брат готовит жареный сыр и слушает по радио игру Брэйвз. Ник бросает лопаточку, чтобы поцеловать мой лоб. Он пахнет солидолом и дымом от выхлопов, после того как менял масло в «Автозапчастях Колдуэлла».
Он переворачивает свой сэндвич. Тот шипит на сковородке, заставляя урчать мой желудок. Я умираю с голоду, но сомневаюсь, что смогу проглотить хоть что-то. Бег испортил мой желудок: я не могу понять, нужно ли мне поесть или посетить туалет.
– Ну как сегодня все прошло? – спросил Ник.
– Я пробежала!
– Все шесть миль?
Я киваю, и он сияет. Я никогда не видела его таким счастливым, как когда сказала, что буду тренироваться для марафона.
Он сгребает жареный сыр на тарелку.
– Ты голодна? Я приготовлю сэндвич и для тебя.
– Нет, спасибо. Согласно плану питания Мэтта, мне сегодня на ланч полагается съесть пиццу с салатом.
Тогда он выключает плиту и бросает сковородку в раковину, затем насыпает гору картофельных чипсов на тарелку, выключает радио и торопится в гостиную, чтобы посмотреть игру по телевизору.
Мама заходит на кухню, расчесывая свои влажные вьющиеся каштановые волосы. У Ника темные вьющиеся волосы от нее, а мои – прямые пшеничного цвета – должно быть, от папы. Она пытается что-то найти под кучей старых газет, полотенцем для рук и шаткой стопкой почты. Хватаю ее ключи с крючка, куда, несомненно, их повесил Ник, и передаю ей.
– Спасибо, – говорит она и кладет их в карман. Наши глаза встречаются всего на секунду, прежде чем мы обе отводим взгляд. – Как прошла тренировка, милая?
– Я пробежала до конца.
Она слегка улыбается:
– Я так рада.
Я киваю.
– Кайл был бы…
– Мама, просто прекрати! – говорю я, прежде чем могу сдержаться, и она вылетает за дверь, убегая от меня на свою работу в «Квик Пик». На секунду закрываю глаза, чтобы успокоиться. Я не люблю разговоры о нем, но не могу сдержаться и постоянно срываюсь, прямо как сейчас. Открыв глаза, осознаю, что мама оставила свой фартук кассира и конверт с купоном на столе.
– Мам, подожди, – кричу я, но она уже ушла. Она опять их забыла. Попрошу Ника сбегать в магазин и отдать ей, когда он доест свой ланч.
Пробегаю пальцами по черной жесткой ткани фартука. Подношу его к лицу, вдыхаю ее аромат точно так же, как делаю это с фланелевой рубашкой Кайла. Его запах давно уже выветрился, но ее запах – лаванды и чистящего средства, которым она протирает ленту конвейера – четкий и ясный, он заставляет меня скучать по объятиям. Мы с мамой привыкли постоянно обниматься, но не в последние месяцы с начала Рождества.
Не озаботившись стянуть с себя влажные шорты и топ, я иду в свою комнату и плюхаюсь на ярко-фиолетовое одеяло, которым застелена моя односпальная кровать. Максимально вытягиваю носки к потолку, стараясь избавиться от молочной кислоты, забившей мои икры. То, что я вся потная лежу на своей кровати, заставляет меня съёжиться от отвращения, но я слишком устала и у меня болит все тело, чтобы делать что-то еще, кроме как валяться. До Кайла я никогда не заправляла постель, но его отец – пожарный, и поэтому приучил его к этому, и я между делом переняла эту его привычку. Вся моя комната отчасти пустая, не считая кучи двадцати пяти центовых книжонок, которые я купила на распродаже в библиотеке.
До того, как Келси и я перестали общаться, мы любили собирать коров: будильник в виде колокольчика, занавески с коровами, рамки для фотографий с коровами, свечи в виде коров и даже коврик с коровами украшали мою комнату. Я убрала всех этих мычащих животных подальше, чтобы освободить место для плюшевых мишек, которых Кайл выиграл на Кофейной Ярмарке, и кедровых шкатулок, украшенных морскими ракушками, и китайских колокольчиков, которые он купил в нашей поездке в Мертл Бич. Я упаковала все его подарки, так как они заставляли меня грустить, но теперь из-за этого в моей комнате ощущается пустота.
После того как я потеряла его полгода назад, мама начала упрашивать меня сходить с ней за покупками, чтобы заново украсить мою комнату и заполнить свободное место, попробовать позаниматься с ней йогой – делать хоть что-нибудь. Я знала, что она желала мне добра, но мне ничего не хотелось.
Я неоднократно срывалась на нее: «Если еще хоть кто-нибудь скажет, что мне делать…» – будучи такой сукой, я чувствовала себя и лучше и дерьмовей одновременно.
«Я не знаю, как помочь тебе, Энни. Скажи мне, как тебе помочь», – плакала она, закрыв лицо руками.
Если бы она изобрела специальное зелье, стирающее память и ошибки, тогда бы я к ней прислушалась.
Я встретила Кайла в первый день девятого класса, когда дети из двух средних школ из округа Уильямсон объединились в Хандред Оукс для первого года обучения.
Я возненавидела его с первого взгляда. В первый же день мы играли в волейбол в спортзале, и он принял меня в свою команду. Я подала мяч, впечатав его ему в затылок, и он упал на пол. Я бросилась к нему: «Прости!» – думала, что ему больно, но обнаружила его хихикающим, как какая-то маленькая девочка. И до конца дня он и его друзья прикрывали головы, когда я проходила мимо них по коридору: «Это волейбольная ведьма!» – кричал Кайл.
