Текст книги "Любимая советника (ЛП)"

Автор книги: Миранда Бриджес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

– Мы начнем эту чистку с него, и мы не успокоимся, пока наш город не будет очищен. Кровь этого человека также присоединится к его крови, – говорит Самира, кивая на меня. – Пусть их грязь смешается, а затем будет удалена.

Колтон, все еще крепко держа меня за шею, толкает меня вперед.

– Мы вернулись к тому, с чего начали, – шиплю я. – Твоя рука на моем горле, угрожающая лишить меня жизни. Я должна была с самого начала понять, что ты за человек.

Он почти нежно гладит меня по шее, посылая по мне ударные волны и заставляя мое дыхание сбиваться. В этом есть что-то такое, что совершенно сбивает меня с толку. Это нежное прикосновение любовника, а не того, кто хочет причинить мне вред.

Его губы касаются раковины моего уха, и тепло его тела согревает мое.

– Да, мы прошли полный круг, Натали.

Эта единственная ласка и звук моего имени, исходящий от него, разрушают мою броню, вызывая временное безумие и тоску, затопляющие меня.

– Я знаю, – шепчу я. – Пожалуйста, сделай это безболезненно.

Его тело напрягается рядом с моим, но у меня нет времени гадать о его реакции, потому что Самира берет у Квина клинок и приставляет его к горлу Зейдена. Она смотрит на Колтона и одаривает его такой злобной улыбкой, что я радуюсь, что она не мой палач. Иначе, я знаю, что моя смерть не была бы быстрой.

– По моему сигналу, – говорит она ему.

Колтон кивает, и я напрягаю спину и закрываю глаза, готовясь к своей смерти.

– Я люблю тебя, – слова слетают с моих губ в момент чистой слабости.

– И я ненавижу тебя. Намори.

Мои глаза распахиваются при произнесенном шепотом слове, как раз вовремя, чтобы увидеть, как Самира опускает поднятый кулак. Рука Колтона сжимается на моей шее, в то же время его свободная рука пролетает мимо моей головы. Он резко выкручивает запястье, и громкий треск наполняет комнату, когда голова Самиры полностью поворачивается. Крики нарастают и нарастают, отражаясь рикошетом и усиливаясь, когда тело канцлера оседает на пол. А потом к остальным звукам присоединяется еще один, предвещающий смерть.

Колтон прижимает меня к груди, когда зал окружен венолитами, их низкое рычание наполняет воздух. Крики усиливаются, когда гигантские волки нападают как единое целое, как стая. Их могучие челюсти разрывают плоть и кости, а когти разбрызгивают кровь по стенам. Пуристам не требуется много времени, чтобы отреагировать, и вскоре мертвые венолиты валяются на полу, присоединяясь к мертвым повстанцам.

Колтон толкает меня за спину и поднимает руки, обращая их к толпе. Конечности ломаются, как ветки. Вопли боли дравийцев бьют мне в уши, и я прикрываю их руками, ища какое-нибудь оружие. В поле моего зрения появляется Кейд, на каждом бедре у него мечи, но устройство в его руках привлекает мое внимание. Знакомый пронзительный скулящий звук, и я знаю, что он отключил дар каждого, чтобы защитить венолитов. Когда Колтон забирает дополнительный меч у своего брата, я могу вздохнуть немного легче, зная, что он не беззащитен.

В тот момент, Квин подходит к Зейдену, я без раздумий бросаюсь бежать, вытаскивая свой шприц, как будто это пистолет. Я знаю, что мне не сравниться с воином, но не могу стоять в стороне и позволить убить Зейдена.

Я резко останавливаюсь в ту секунду, когда Квин освобождает Зейдена от кандалов и осторожно опускает лидера на пол. Как всегда, целитель во мне поднимается, уговаривая меня перейти на его сторону, хотя я все еще в шоке от действий Квина. Колтон выкрикивает мое имя, когда я опускаюсь на колени рядом с Зейденом, проверяю его пульс и приподнимаю веки, чтобы взглянуть на зрачки.

Передав мне упавший кинжал, Квин хрипло говорит:

– Присмотри за ним.

Я киваю, перекладывая голову Зейдена к себе на колени. Как магнит, мой взгляд следует за Куином, когда он пересекает помост, направляясь прямо к Тинозу. Член совета вскидывает руки, но акт капитуляции его не спасает. Квин что-то говорит Тинозу, и его глаза расширяются от страха, такого сильного, что я чувствую его на расстоянии. Меч, которым владеет Квин, прекрасен, когда он рассекает воздух, с легкостью обезглавливая Тиноза.

Я поворачиваюсь обратно к Зейдену, не в силах больше наблюдать жестокость, какой бы заслуженной она ни была.

– Ты должен оставаться в сознании, – говорю я лидеру, слегка хлопая его по щеке. – Морган нуждается в тебе.

Зейден дергается в моих руках, и его веки трепещут, открываясь.

– Морган?

– Да, – говорю я.

– Она ранена?

– Она отдыхает, – говорю я, не желая расстраивать его и поднимать его кровяное давление до небес. – Но ты будешь нужен ей, чтобы поправиться.

Он стонет, и я быстро отмеряю небольшую дозу дорика. Я не хочу, чтобы он спал, но я могу сказать, что ему очень больно. После того, как я ввожу ему лекарство, он расслабляется у меня на коленях, его рот становится мягким.

– Я должна сказать тебе кое-что важное, – говорю я. Смерть окружает меня со всех сторон, пока Колтон, Варек, Кейд, Куин, Брэкстон и бесчисленное множество других сражаются за нашу свободу. Я отключаюсь от шума, сосредоточив все свое внимание на Зейдене. Он гораздо больше, чем просто мой пациент. Несмотря на то, что чувство бесполезности расползается по моим плечам, я отбрасываю его прочь. Без этого мужчины люди будут потеряны. Сохранить ему жизнь – это самое важное, что я должна сделать прямо сейчас.

Я целитель, а не воин, и это вполне приемлемо, даже благородно. У каждого есть своя роль, которую он должен сыграть, и это моя роль. Это не менее важно, чем все остальное, и я горжусь этим, каким-то образом чувствуя себя целостным, несмотря на все, что меня окружает.

– Сегодня родился твой сын, – говорю я, поглаживая висок Зейдена. – Он прекрасен.

Он сглатывает, его кадык дергается.

– Мой сын?

– Да, мой господин. Тебе нужно бодрствовать, чтобы ты мог увидеть его.

– Мой сын, – Зейден вздыхает, и улыбка украшает его губы. – Морган получила свои наркотики?

Из меня вырывается почти истерический смешок, порожденный стрессом, и я качаю головой.

– Нет, и она была в бешенстве.

– Я могу только представить.

Брэкстон опускается на колени рядом со мной, прижимая руку ко лбу Зейдена.

– Как он? – спрашивает меня врач, держа в руке окровавленный меч.

Я перевожу взгляд с оружия на лицо врача. Я серьезно не узнаю этого мужчину.

– Думаю, у Зейдена сотрясение мозга и, возможно, внутреннее кровотечение, – говорю я. – Конечно, мы не узнаем всей степени его травм, пока не доставим его в клинику.

– Мы сейчас направляемся туда.

Я делаю глубокий вдох, прежде чем поднять глаза, но даже это не подготавливает меня к нынешнему уровню резни. Брэкстон с помощью Квина поднимает Зейдена и тащит его через платформу, пока я сижу в оцепенении. Так много потерянных жизней. Оставшиеся венолиты бродят по телам, обнюхивая трупы или павших членов стаи. Мне хочется плакать или кричать, но сижу и молчу. Я знаю, что мне нужно встать, но я как будто замерзла.

Колтон приседает передо мной, загораживая мне обзор ужасной сцены. Его глаза светятся беспокойством, когда он берет меня за руку и помогает мне подняться на ноги. Я вырываюсь из его хватки, как только становлюсь устойчивой, и делаю шаг назад, создавая необходимую дистанцию от него. Есть слишком много вещей, которые нужно сказать, но не здесь и не сейчас.

Я разворачиваюсь на каблуках, готовая тащить задницу в клинику, когда Колтон хватает меня.

– Куда ты идешь? – спрашивает он, его пристальный взгляд изучает мой.

– Чтобы ухаживать за ранеными.

– Тогда я иду с тобой.

Я хочу ругать его за то, что он причинил мне боль, и целовать его за то, что он спас мне жизнь, но я не делаю ни того, ни другого.

Вместо этого я киваю, вырываясь из его хватки.

Он – безмолвная тень, всегда на расстоянии вытянутой руки от меня. К счастью, он не пытается вовлечь меня в разговор. Если бы он это сделал, я не знаю, как бы я справился с этим, не ведя себя как полный псих.

Клиника заполнена людьми, и почти каждая койка используется. Когда я прихожу, Брэкстон готовит Зейдена к операции, как раз в тот момент, когда входит Варек с Морган на руках. Аксель лежит на кровати в дальнем конце комнаты, и хотя я не знаю степени его травм, тот факт, что он занимает место, означает, что он жив.

В тот момент, когда Брэкстон подзывает меня к себе и отдает приказы, мой разум работает на автопилоте. Через несколько минут я отдам приказы Элеоноре, другим медикам и всем остальным, у кого будут свободные руки. Мы все суетимся вокруг клиники, оценивая срочность раненых, прежде чем заняться ими.

Часы тянутся, и мое тело устает от отсутствия еды и сна, но высокие дозы адреналина держат меня на ногах. Я перестаю двигаться только тогда, когда состояние каждого пациента становится стабильным.

И когда я это делаю, все становится черным. Крик Колтона – последнее, что я слышу перед тем, как проигрываю битву с сознанием.

Глава 14

– Ее показатели в норме.

Голос Брэкстона доносится до меня, медленно возвращая из темноты. За ним следует мягкий голос Лии.

– А что с ее сыном?

Морган. Приятно слышать, что она, наконец-то, оправилась. Я даже не могу выразить тот страх, который грозил остановить мое сердце, когда она потеряла сознание после родов. Возможно, это был один из самых страшных моментов в моей жизни.

– Ребенок совершенно невредим.

Облегчение, сильное и необъятное, нахлынуло на меня, едва не увлекая в пропасть еще раз. Когда я держала ребенка на руках, то проверила его как можно тщательнее, но это не гарантирует ничего. Иногда осложнения имеют скрытый эффект, а иногда все происходит само собой. Но он и его мать живы и здоровы. Это все, что имеет значение.

– Слава богу, – говорит Лия. – Пожалуйста, дайте мне знать, если будут какие-то изменения.

– Непременно, – отвечает Брэкстон.

Шаги удаляются, и раздается мягкий звон стекла о поверхность вместе с тяжелым вздохом. Теплое дыхание оглаживает мою щеку, и теплые кончики пальцев проводят по линии роста волос.

– Как надолго? – голос Колтона проникает в меня, согревая изнутри. – Разве она не должна реагировать в этот момент?

Еще шаги.

– Полагаю, она приходит в себя, – говорит Брэкстон, по его голосу можно сказать, что он ближе, чем раньше.

Он прав. С огромным усилием я заставляю свои веки распахнуться, осматривая комнату. И Брэкстон, и Колтон смотрят на меня. От этого мне хочется закрыть глаза.

– Натали, – хриплым голосом молвит Колтон.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает Брэкстон, как всегда в роли лекаря.

Я с трудом справляюсь с нервами и прочищаю горло.

– Хорошо.

– Вот. Давай я тебя посажу. – Колтон подсовывает руки под мою спину и ноги, усаживая меня на больничную койку. Только он не убирает рук. Он берет мои, большими пальцами поглаживая костяшки моих пальцев.

– Я в порядке, правда, – твердо заявляю, пристально смотря на обоих мужчин. – У меня просто на мгновение закружилась голова после того, как адреналин выветрился. После еды и душа я приду в норму.

У Колтона на лице написано сомнение, но Брэкстон кивает.

– Я хочу, чтобы ты отдохнула, – говорит лекарь. – Но еще хочу поблагодарить тебя за неустанную службу. Именно благодаря твоей и других готовности помочь, многие жизни были сохранены. Однако если кто и заслуживает отдыха, так это ты.

– Я целитель, – отвечаю с благодарной улыбкой. – У меня нет желания быть кем-то другим.

И это правда. Каким-то образом посреди бури насилия я поняла, что по-настоящему люблю свою работу. Да, я хочу стать матерью, но я молода, и это может случиться позже. Важно лишь делать то, что приносит мне радость, и освободиться от того, что мешает. Я, наконец-то, начинаю понимать, что существует здоровый баланс между служением и самопожертвованием. Теперь мне остается только следить за тем, чтобы не зайти слишком далеко в ту или иную сторону.

Брэкстон платонически похлопывает меня по руке, игнорируя хмурый взгляд Колтона.

– У меня тоже.

– Значит, вы ее отпускаете? – спрашивает Колтон.

– Да. Проследи, чтобы она поела и отдохнула.

– Понял.

Как раз когда собираюсь вмешаться, Колтон обнимает меня и притягивает к своей груди. Он ничего не говорит ни мне, ни Брэкстону. Вместо этого выходит из клиники, как будто ему не терпится оказаться подальше оттуда. В коридоре тихо, жутко тихо. По моему телу пробегают мурашки, а в голове мелькают образы. Я зажмуриваю глаза, пытаясь от них отгородиться.

И хотя прежде собиралась протестовать, сказать Колтону, чтобы он оставил меня в покое, теперь я передумала. Сейчас мне нужно чувствовать себя в безопасности после травмирующих событий, которые пережила за последнее время.

Я всегда могу возненавидеть его завтра.

Ничего удивительного, что Колтон приводит меня в свою комнату, но я немного шокирована, когда он входит в ванную и ставит меня на пол. Не говоря ни слова, включает кран в ванной и раздевается, а после вновь поворачивается ко мне, протягивая руки. Мое сердце бешено колотится, когда он осторожно снимает с меня испачканную одежду и бросает ее на пол. На протяжении всего процесса я не свожу взгляда с его прекрасного тела. Оно искушает меня больше, чем я хочу признать, но моя усталость заставляет меня держать себя в руках. Ну, и мысли о его предательстве.

Он берет меня на руки и усаживает нас обоих в теплую воду, причем я сижу на его коленях. Тепло мгновенно расслабляет мои затекшие мышцы, и я прижимаюсь к груди Колтона, положив голову ему на плечо. Выключив воду, он поглаживает мою спину, погружая меня в расслабленное состояние, о котором я даже не подозревала. Все мое тело становится податливым и раскрепощенным, что, очевидно, отражается и на моем языке.

– Ненавижу тебя, – шепчу я, прижимаясь к нему.

Он глубоко вдыхает, отчего его грудь вздымается и опускается под моей щекой.

– Я знаю.

– Я не доверяю тебе.

– И не должна. – В его голосе звучит покорность и не без нотки боли.

– Ну, вот и хорошо.

Провожу пальцем по цепочке на шее, когда всплывают воспоминания об отце. Я не говорила о нем так давно, что кажется, будто он всего лишь плод моего воображения. Однако обида, которую я так долго чувствовала, совсем не воображаемая.

– Мой отец заболел, когда мне было шестнадцать, – рассказываю я, постукивая по поверхности воды в легком ритме. – Я не могу передать словами, как тяжело мне было наблюдать за его состоянием в течение двух лет. Казалось, все так быстро пошло под откос. В одну минуту я была беззаботным подростком, а в следующую – сиделкой на полный рабочий день.

Колтон ничего не говорит, пока я собираюсь с мыслями и замолкаю. И я благодарна. Лия сказала мне, что я должна взглянуть в лицо этой стороне своего прошлого, и так долго избегала этого, что не была уверена, что смогу, но словно близкая смерть заставила меня обнажиться, выставив мои секреты и правду на всеобщее обозрение.

– Я прошла через этот эмоциональный период, который начался с того, что почувствовала себя нужной, – продолжаю я. – И это было хорошо, очень хорошо, пока недели не превратились в месяцы. Тогда начала обижаться на своего отца и рак, который опустошал его тело. Они украли у меня лучшие годы моей жизни, заставив меня взять на себя роль, которая принадлежала моей маме. Только ее там не было, зато была я.

– Что с ней случилось? – спрашивает Колтон.

– Она умерла, когда я была маленькой, из-за порока сердца.

– Мне жаль, Натали. – Колтон проводит рукой по моей спине, а затем касается моего затылка. Ощущение его пальцев на моей коже заставляет меня покраснеть, испытывая сильный жар. Настанет ли когда-нибудь время, когда Колтон не будет так сильно влиять на меня?

– Мне тоже, – отзываюсь я. – Мне стыдно признаться, но я обижалась на нее и за это.

– Понятно, – пробормотал он.

– Эти два года я оплакивала потерю своего детства и заботилась об отце, одновременно надеясь, что он поправится или умрет. Что угодно, лишь бы освободиться от этого бремени. Я не могу передать, какое отвращение к себе испытала, когда он ушел из жизни. Когда поступила в колледж, то уже решила, что хочу стать медсестрой, и по сей день знаю, что это было связано с чувством вины, которое меня мучило. Я думала, что если буду помогать людям до конца своих дней, то каким-то образом избавлюсь от этого.

– И так ли это? – Колтон проводит пальцами по моим волосам, прежде чем заправить прядь за ухо. – Достаточно ли бескорыстного поступка, чтобы стереть чувство вины?

– В основном оно прошло, но я все еще борюсь. Я верила, что оно ослабевает с каждым человеком, которого спасаю, с каждой раной, которую залечиваю. Но потом в моей жизни появился ты.

Вся его фигура замирает, но Колтон молчит.

– То, что вначале ты полностью зависел от меня, вернуло мне эйфорию, которую я испытывала в юности. Мысль о том, что я нужна кому-то значительному и более сильному, чем сама, обернулась для меня кайфом, от которого не могла отказаться. В каком-то смысле ты был моей зависимостью, Колтон. И все стало только хуже после нашей близости. Но Самира была той детоксикацией, в которой я нуждалась.

– Натали, я…

Я поворачиваюсь в его объятиях и прижимаю палец к его губам.

– Это нужно сказать, пока у меня есть мужество. – Когда он кивает, я опускаю руку. – Как бы мне ни хотелось обвинить тебя во всем, я не могу, Колтон. Я охотно связалась с тобой, хотя знала, что ты недостаточно эмоционально защищен, чтобы справиться с этим. Ты все еще был уязвлен смертью Азарины, и твоя зависимость свирепствовала, но я эгоистка, и мне все равно. Так что поверь мне, когда говорю, что не осуждаю тебя за то, что ты принял эликсир. Но презираю тебя за то, что ты солгал мне.

Слезы, в которых собрались гнев, обида и разочарование, струятся по моему лицу, падают в воду и исчезают. Моя грудь словно в тисках, и каждый вздох, каждое слово сдавливают меня.

– Тебе следовало рассказать мне о Самире и твоих отношениях с ней. Тебе следовало рассказать мне о своих планах, потому что я искренне верила, что ты вступил в союз с пуристами. – Хлопаю рукой по губам, глубоко вдыхая, чтобы сохранить самообладание и не закричать. – Я думала, ты собирался убить меня.

– Натали.

Мука в его голосе – моя погибель.

– Не надо, – отвечаю, качая головой. – Я не могу. Не сейчас. – Рыдания поглощают меня, сотрясая мое тело. – Сейчас не хочу, чтобы ты хоть слово сказал. Сейчас мне нужно только, чтобы ты обнял меня и успокоил, потому что после этого я не намерена больше никогда с тобой разговаривать.

Я срываю цепочку со своей шеи, а затем бросаю через всю комнату.

– Я хранила ее, чтобы каждый день напоминать себе, что не справилась с ролью дочери, но и чтобы вдохновлять меня на исправление ситуации. Единственная проблема в том, что я добавила к ней тебя, и она стала весить еще больше, чем раньше. Но я больше не ношу цепочки, потому что нуждаюсь в себе. И хоть раз в жизни собираюсь пожертвовать собой ради своих желаний и надежд, а не ради тебя или кого-то еще.

Колтон крепко обнимает меня, пока я плачу, и мои слезы проливаются на его грудь. Он тихо бормочет, медленно покачивая меня вперед-назад. Мы сидим так долго, пока вода в ванне не остывает.

В конце концов, он поднимает нас из ванны и вытирает меня, каждый взмах полотенца – это любовная ласка. От него не исходит сексуального возбуждения, хотя замечаю, что член напряжен. Как будто ему нет дела ни до чего, кроме моего комфорта.

Уложив меня в кровать, он кормит меня с руки, следя за тем, чтобы я проглотила каждый кусочек. Затем присоединяется ко мне в постели, прижимаясь обнаженной плотью к моей. Этот контакт необъяснимым образом успокаивает меня, и я теснее приникаю к нему. Сон не сразу одолевает меня.

Перед тем как погрузиться в забытье, я не могу не задаться вопросом, как избавиться от любви к нему.

Глава 15

Жизнь каким-то образом вернулась в нормальное русло. Так сказать, новую норму.

Вы могли бы подумать, что после смертей, разрушений и обмана, которые мы пережили, все будут не в духе, но это не так. Дравийцы – жизнерадостный народ, который делает все возможное, чтобы все было исправлено.

Начиная с коронации Морган.

Я не знаю, как все остальные, но я всегда думала о ней как о королеве. Однако теперь это официально. Без пуристов, которые подняли шумиху, церемония прошла без сучка и задоринки, и приятно видеть, как дравийцы приветствуют ее. И новый принц. Гордость во взгляде Зейдена чуть не довела меня до слез в миллионный раз. Он еще не полностью восстановился, но боролся с Брэкстоном изо всех сил за то, чтобы присутствовать на церемонии. В конце концов врач сдался, потребовав, чтобы Зейден оставался на месте во время процессии.

После смерти членов совета Тиноза, Самиры и Виона, главы дома Силай, Зейден полностью распустил совет. Он учредил совет, предоставив места Вареку, Куину, Брэкстону, Кейду и даже Колтону. Затем он объявил всех людей гражданами Наджарии, закон вступил в силу незамедлительно. Как бы я ни ценила формальность этого, все, что меня действительно волнует, – это то, что пуристы больше не угрожают нам убийством. Большинство из них мертвы, но те, кто не умер, поселились в тюрьме на постоянное жительство.

Несмотря на горячую просьбу Морган, Хаксли не была казнена.

Хотя я не кровожадный человек, поскольку это противоречит моей природе целителя, я бы хотела, чтобы Зейден избавился от всех пуристов, которые еще живы. Мысль о том, что они могут сбежать, вызывает много бессонных ночей.

Ну, это и мысли о Колтоне.

После моего срыва он был очень осторожен, чтобы дать мне пространство. И это хорошо, потому что иногда мне все еще хочется ударить его. В остальное время я скучаю по нему. Я никому в этом не признаюсь, но это чувство все еще здесь, оно сжимает мое сердце и мне трудно дышать. К счастью, я, как всегда, занята в клинике. И сегодняшний день ничем не отличается.

– Доброе утро, Брэкстон, – говорю я, входя в комнату.

Он опускает голову.

– Натали. Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо, сэр.

– Ты уверена?

Я перевожу взгляд на него, слегка хмурясь от его тона. Это почти заставляет меня волноваться.

– Да, – говорю я, растягивая слово. – Почему ты спрашиваешь?

– Разве я не могу навести справки о коллеге?

Увидев недовольное выражение на его лице, я отпускаю это.

– Конечно. Так что мне нужно, чтобы я сделала?

– Проверь Акселя.

– Да, сэр.

Схватив планшет, заполненный медицинскими данными о каждом пациенте, прошлом и настоящем, я подхожу к телохранителю.

– Доброе утро, – говорю я, откидывая его одеяло. – Как ты себя чувствуешь?

– Очень хорошо, госпожа, – говорит он. – Я надеюсь вернуться к своим обязанностям в течение дня или около того.

Я улыбаюсь ему.

– Притормози, солдат. Ты все еще не совсем здоров, но я знаю, что Морган будет чувствовать себя в большей безопасности, когда ты вернешься к ней.

Его грудь раздувается от гордости, и он кивает один раз.

– Похоже, твои раны хорошо заживают, – говорю я, меняя повязку. – Теперь это не займет много времени. – Нерешительно я накрываю его руку своей и нежно сжимаю.

– Спасибо тебе за то, что спас мне жизнь. Я должна была поблагодарить тебя несколько дней назад, но… Ну, в любом случае, спасибо.

В уголках глаз Акселя появляются легкие морщинки, а его губы растягиваются в улыбке.

– Всегда пожалуйста, госпожа.

Есть ли какие-нибудь дравийцы, которые не были бы горячими? Ради всего святого.

Я убираю руку, мои щеки пылают.

– Можно просто Натали.

Он берет меня за запястье, его взгляд прикован к моему.

– Все хорошо, Натали.

– Ты знаешь, как я ее называю?

Я поворачиваю голову в направлении голоса Колтона только для того, чтобы обнаружить, что он шагает ко мне, его взгляд обсидиановый.

– Я зову ее намори, – говорит Колтон, садясь рядом со мной. – Тебе не мешало бы запомнить это, Аксель.

– Вы не ослабите моей признательности целителю, – говорит Аксель. – И вы можете называть ее как хотите, но Натали сама решает, откликаться на это имя или нет.

Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо.

Я аккуратно вырываю свою руку из хватки Акселя, бросая на него извиняющийся взгляд, а затем поворачиваюсь лицом к Колтону.

– Нам нужно поговорить.

Я не проверяю, пошел он за мной или нет. Войдя в один из пустых смотровых кабинетов, я прислоняюсь к стойке и жду. Колтон закрывает дверь, и мой желудок дрожит от нервов, когда мы остаемся наедине. Я избегала этого, насколько это было возможно, и все же я все еще здесь. Пока я остаюсь сильной, все будет хорошо.

– Что ты здесь делаешь? – я огрызаюсь.

– Намори, я хочу быть здесь.

Я качаю головой.

– Не называй меня так. Ты потерял это право.

Колтон ругается себе под нос, и я готова поспорить на деньги, что слышу слово «бл*ть». Я сжимаю губы, чтобы удержаться от улыбки. В этом нет ничего смешного, но стресс иногда проявляет себя странным образом.

– Я буду называть тебя намори, независимо от того, ответишь ты на это или нет, – говорит он. – Потому что это то, чем ты являешься для меня, и ничто этого не изменит. Никогда.

Я машу рукой в знак отказа, хотя то, что он называет меня – его сердцем, создает трещину в моей эмоциональной броне. Черт бы его побрал.

– Чего ты хочешь?

– Мне нужно было увидеть тебя

– И теперь ты это сделал и можешь уйти.

Он делает шаг ко мне, и я прищуриваюсь. Он останавливается на секунду, но затем продолжает, пока не оказывается так близко, что я вижу тоску в его глазах. Я отступаю, но деваться некуда. Особенно когда Колтон кладет руки по обе стороны от меня, фактически загоняя меня в клетку. Он не прикасается ко мне, но с таким же успехом мог бы и прикасаться. Мое тело оживает от его близости, и это меня беспокоит.

– Я просто хотел убедиться, что ты чувствуешь себя хорошо, – говорит он, его взгляд блуждает по мне.

– Почему все спрашивают меня об этом? – Я прищуриваюсь на него. – Я в порядке, правда. Теперь ты можешь идти.

Он закрывает глаза и чуть наклоняется вперед, глубоко вдыхая.

– Я так сильно скучал по тебе.

Я не признаюсь, что чувствовала то же самое, потому что тогда он никогда не оставит меня в покое. Однако мое тело гудит от его близости, жаждет его прикосновений. Он ослабляет мою решимость с каждым мгновением, когда находится рядом со мной.

– Этого не произойдет, – говорю я. – Ты солгал мне. Это непростительно.

– Я сделал это, чтобы спасти твою жизнь! – Колтон хватает меня за плечи, прежде чем я успеваю отстраниться, его пальцы впиваются в мою униформу.

– Каждая эмоция, которая проходит через тебя, отображается на лице, не оставляя никаких сомнений относительно того, о чем ты думаешь. Я люблю твою честность, правда люблю, но если бы я рассказал тебе о своих планах, ты бы выдала их, меня и себя. Я не мог рисковать, подвергая тебя опасности. – Он делает глубокий вдох и наклоняется, прижимаясь своим лбом к моему. – Я поступил правильно, и все же я страдаю из-за этого. Я не сожалею о своих действиях, намори. Ты жива благодаря им, но я? Я медленно умираю без тебя.

– Пожалуйста, оставь меня в покое, – шепчу я. Я знаю, он слышит дрожь в моем голосе, но ничего не поделаешь. Его слова тронули меня, и если честно, он прав насчет меня. Я, вероятно, не смогла бы скрыть свои эмоции.

– Ты никогда не избавишься от меня, – говорит он. Он скользит руками по моим плечам к шее, кладя большие пальцы мне на подбородок. – Я сделаю все, что потребуется, чтобы вернуть тебя.

Я закрываю глаза, не в силах вынести выражение его лица, нежность в его взгляде.

– Я отнял у тебя достаточно времени, но я не сдамся, – говорит он. Проведя губами по моей щеке, он отпускает меня и выходит из комнаты.

Я смотрю на его удаляющуюся фигуру и опираюсь на столешницу, используя ее, чтобы удержаться на ногах. Как, черт возьми, я должна продолжать сопротивляться ему?

К счастью для меня, остаток дня проходит гладко, и Брэкстон, и Аксель оказывают мне любезность, делая вид, что ничего не произошло ранее. Это помогает мне восстановить свой профессионализм, и я могу ухаживать за пациентами без того, чтобы мои щеки горели от смущения.

– Ты можешь уйти на весь день, – позже говорит мне Брэкстон. – Я могу справиться с тем, что осталось.

– Но у меня еще есть два часа до конца моей смены. Ты уверен?

– Абсолютно, – говорит он. – Почему бы тебе не пойти отдохнуть? Последние пару дней были безостановочны, и я уверен, что твоему организму не помешала бы передышка.

Я упираю руки в бедра.

– Я сплю каждую ночь, к твоему сведению, так что не похоже, что я сильно устаю. – Я поджимаю губы, глядя на него с подозрением. – Что происходит? Я умираю от болезни или чего-то в этом роде?

Брэкстон пристально смотрит на меня, и голубизна его глаз почти искрится, когда он смотрит на меня.

– Ты далека от смерти.

– Тогда в чем же дело?

– Ничего, – говорит он. – Прости меня за то, что я напрасно беспокою тебя. Я увижу тебя завтра?

– Да, если ты не прикажешь мне остаться дома, – бормочу я.

– Очень хорошо. Будь здорова.

Принимая освобождение от работы таким, какое оно есть, я покидаю клинику в оцепенении. Я знаю, что Брэкстон заботится о моем благополучии, но его поведение граничит с неврозом. Во всяком случае, для него.

Я отбрасываю эти мысли в сторону, отпираю свою комнату и проскальзываю внутрь. Сразу же мое обоняние наполняется сладким ароматом. Мой рот приоткрывается, когда я смотрю на сотни цветов, расставленных вокруг. Они такие же, как те, что Колтон вплел мне в волосы в день свадьбы Морган и Зейдена. Мои глаза щиплет от слез, когда я окидываю взглядом открывшееся передо мной великолепие.

Я медленно прохаживаюсь по комнате, позволяя кончикам пальцев касаться мягких лепестков. Прежде чем я полностью обхожу все, мои глаза уже наполнены слезами, которые медленно стекают по щекам из-за этого вдумчивого жеста.

Черт возьми, Колтон.

Я собираю горсть цветов и ложусь на кровать, тихо плача, прижимая их к груди. И вот так я засыпаю. С ароматом, навевающим воспоминания о лучшем времени, когда мое сердце было целым.

Звук звонка моего планшета заставляет меня проснуться и потянуться за ним с тяжелыми веками, опухшими от плача прошлой ночью. Я вхожу в систему и открываю ожидающее меня сообщение.

Это от Колтона.

Моя любовь, моя намори, моя жизнь. Я надеюсь, что эти цветы вызвали улыбку на твоем лице. Я улыбался, когда выбирал их для тебя. Я никогда не забуду красоту того дня, затмеваемую только тобой рядом со мной в том восхитительном наряде. Однажды я планирую приобрести такие же цветы для нашей свадьбы. Я знаю, ты не рассматриваешь это как возможность, но я по-прежнему надеюсь.

Колтон.

Я падаю обратно на кровать, и слезы наворачиваются на мои глаза. Чертов Колтон. Я ненавижу то, какой эмоциональной я стала в последнее время. Это понятно, учитывая все, что произошло, но это начинает действовать мне на нервы.

Вытерев лицо, я встаю и готовлюсь к работе. Я действую на автопилоте, безуспешно пытаясь выкинуть Колтона и его слова из головы. Я всегда знала, что он ловок, но он усилил свою игру, и я не уверена, что делать.