Текст книги "В полдень на лестнице Монмартр (СИ)"
Автор книги: Мира Ли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)
Глава 8
Слева в груди больно кольнуло. Какая глупость с ее стороны забыться и дать волю наивным мечтам, представить на какое-то время: а вдруг он «тот самый»?
Катрина посмотрела в красивые голубые глаза Дэниэла. Сопротивляться было невозможно. Ее затягивало в этот океан с каждой минутой все сильнее и сильнее. И она была уже далеко от края…
Сейчас голубая пучина потемнела, в ней бушевал шторм… Что мучает этого красивого молодого мужчину? Отчего этот высокий лоб перечеркнула морщинка?.. И что она такого сказала? Или, может быть, сделала? Что произошло за последние двадцать секунд⁈.. И разве она хоть как-то дала понять, что ждет продолжения их отношений? Он что, серьезно воспринял ее вчерашнее предупреждение?
Кэт опустила глаза. Получить сейчас ответы на свои вопросы она не могла. Зато пора было сказать себе: «Стоп!». И остановиться. Лучше сейчас, пока он просто нравится ей, пока не попал в кровь и не прошил наживую сердце и легкие… Расстаться, пока реальность не обрушилась на нее бетонной плитой.
– Да… Конечно… Остановимся сейчас? – ее голос стал вдруг каким-то безвольным и тихим.
Он шумно выдохнул и убрал руки в карманы:
– Давайте чуть позже. Мы проделали приличный путь, чтобы поужинать, а ресторан – вот, через дорогу, – Дэниэл кивнул в сторону уютного заведения и попытался улыбнуться. – Я рад, что мы поняли друг друга. Спасибо, Катрина.
Сквозь панорамные окна «Le Joie» лился приглушенный теплый свет – красивое и романтичное место для тихих свиданий… Катрина в ответ выдавила из себя улыбку и кивнула.
– Дэниэл, я сказала что-то не то? – все-таки решилась спросить она, когда после его довольно продолжительных уговоров официант все же согласился поискать на кухне оставшуюся утреннюю выпечку.
Он сделал большой глоток вина и, отвернувшись к окну, ответил:
– Нет. С чего вы взяли?
– Вы заметно изменились после моего рассказа о том, где я учусь и откуда я…
Дэниэл посмотрел на нее долгим взглядом:
– Всего лишь догадки… Это не имеет к вам никакого отношения. Просто воспоминания. И закончим на этом.
Его взгляд был предназначен не ей. От него веяло леденящим душу холодом. Катрина почувствовала легкую дрожь в теле. Она знала эти чувства, помнила их, несмотря на то что прошло уже несколько лет… Боль от предательства и потери. Настолько сильная, что и спустя годы при малейшем воспоминании каждая черточка на лице каменеет, а по венам растекаются свинцовыми муками безысходность и страдание.
Катрине недавно исполнилось двадцать. Она была студенткой Санкт-Петербургского института живописи имени И. Е. Репина и мечтала стать художником-станковистом. Это была ее давнишняя мечта, одна на двоих с отцом. Достаточно известный в творческих кругах северной столицы скульптор Давид Минц рано заметил в своей единственной дочери страсть к живописи и всячески поддерживал ее увлечение, параллельно нагружая талантливую девочку иностранными языками и околопрофессиональными дисциплинами. Пару раз в год они вдвоем путешествовали по самым удивительным странам и городам мира, пропадая днями напролет в знаменитых картинных галереях, прогуливаясь по историческим улочкам и подолгу изучая памятники, мосты и фонтаны.
Катрина любила такие поездки. Любила проводить время с отцом и вести неспешные споры о самом «теплом» или «бирюзовом» городе в Европе или о том, почему все-таки Ван Гог нарисовал «Спальню в Арле» в желтых тонах.
С мамой, женщиной красивой, но жесткой и неуравновешенной, у девушки складывались более приземленные отношения. Родительнице не нравилась одежда, в которую одевалась дочь, не нравились прически, которые та делала, гоняясь за трендами Европейских Недель мод, не нравилось постоянное погружение в себя и немногословность, запах масляных красок на ее одежде и максимально неженский маникюр… По всему получалось так, что дочка при внешней красоте и похожести на нее, – была совершенно не близка ей по характеру. Иногда Аделина сердилась на мужа за то, что он сделал из их дочери зацикленную на живописи дурнушку, но Давид умел вернуть мир в их семью.
Для Катрины все изменилось, когда на третьем году обучения к ним на курс пришел Михаил Трайберг – весьма симпатичный жгучий брюнет с низким бархатным голосом и необыкновенно пластичными руками. Через несколько дней всем вокруг, включая преподавателей, стало понятно, что парень безумно талантлив. Но Катрину восхищали в нем не только идеи, восприятие предмета, или работа с хроматическими цветами и совершенно удивительное видение перспективы… Он нравился ей как мужчина. Впервые за двадцать лет ей понравился парень!
Нравился его голос и чуть опущенные плечи, то, как он морщил лоб и дул на темную челку во время работы, нравился его греческий нос и глубокие карие глаза с поволокой. Для нее Миша Трайберг был воплощением красоты и таланта. Он тоже не смог устоять перед обаянием редкого оттенка зеленых глаз Катрины, перед ее выбивающимися из общей толпы нарядами, и уже через четыре месяца она познакомила его с родителями как «своего парня».
В честь официального знакомства в их Питерской квартире мама организовала ужин, достойный лучших европейских ресторанов! Уже после Катрина узнала, что ее молодой человек из известной династии художников, и отец имел честь быть знакомым с его дедом. Потому и такой переполох случился у них дома!
Катрине было все равно. Она видела только глубокие карие глаза Миши и растворялась в нем без остатка. Наверное, такой и бывает первая любовь – не терпящая союза «но», всепоглощающая и искренняя.
Их первая близость случилась в его огромной квартире на набережной Фонтанки. Молодых людей переполняли эмоции. Еще их дыхание было сбитым, а Миша завернулся в простыню и рисовал несколько часов подряд. Рисовал ее – хрупкую и юную Катрину, совершенно гениально изображая девичье волнение, смущение и счастье…
Она наблюдала за ним тогда, оперев голову на локоть и никак не могла понять: как ее тело может быть настолько невесомым⁈..
На курсе их окрестили Фридой и Диего, намекая на то, что Катрина гораздо сильнее влюблена в Мишу, но ей было все равно. Она занималась любимым делом рядом с человеком, которого любила.
Это ее счастье закончилось спустя год, когда в потрясшей весь творческий Петербург нелепой ситуации погиб отец.
Первые недели после того, как его не стало, Катрина с трудом помнила: приходили какие-то люди, высказывали соболезнования, качали головами и шептались о чем-то на кухне. В отличие от большинства «сочувствующих» ей было все равно, как случилось так, что известный скульптор выпал из окна десятого этажа своей студии. Она потеряла самого близкого человека, который верил в нее безраздельно и был настоящей опорой.
Мама была вне себя от горя, постоянно плакала, подвывая фальцетом, много пила и даже пыталась наглотаться таблеток, чтобы отравиться, но соседка вовремя вызвала «скорую».
В университете Катрина почти не бывала, зато много рисовала, закрывшись в библиотеке отца. Миша поддерживал ее как мог: часто забирал ночевать к себе, помогал с учебой и приближающимися экзаменами. В нем она видела ту самую «соломинку», которая помогала не свалиться в бездну отчаяния и депрессии.
Но на итоговом экзамене по живописи ее мир рухнул окончательно. Они с Мишей сдали два совершенно идентичных рисунка и по какой-то необъяснимой причине комиссия признала его вариант оригиналом, а ее – плагиатом.
Катрина ждала, что ситуация прояснится, что ее молодой человек скажет правду: о том, что идея рисунка полностью ее, что дома есть десятки набросков, отражающих муки творчества и доведение конечного результата до совершенства, но он молчал, пряча взгляд и старательно не замечая ее подавленного состояния…
В тот момент все внутри у Катрины пошатнулось, а тем же вечером, когда она пришла к нему, чтобы поговорить и застала у него однокурсницу Лилю в его футболке – ее душа превратилась в пепел.
– Кэт, только не нужно истерик, хорошо? – положив руки ей на плечи и закрывая за своей спиной дверь, чтобы скрыть полуобнаженную Лилю, попросил Миша. – Ты же у меня умничка, не пропадешь. Профессор пошумит и поймет твою ситуацию. Все-таки, отец недавно умер… А Лиля… – он обернулся на закрытую дверь, – она… Это так, ничего серьезного…
Катрина не помнила, как вернулась домой, не помнила, как кричала от боли, как рвала и выбрасывала его подарки, как порезалась о разбитую вазу… Зато навсегда запомнила этот вкус – вкус предательства и разрушающей все существо боли.
Дэниэл залпом выпил вино и налил еще.
– Пойдемте ко мне домой, я познакомлю вас с Элен… – голос девушки прозвучал спокойно и решительно.
Он вскинул на нее удивленный взгляд, словно проверял: не шутит ли?
Катрина не шутила. Она встала из-за стола и направилась к выходу.
Глава 9
На улице совсем стемнело, и дул прохладный ветер.
Катрина передернула плечами и пошла вниз по улице. Несмотря на вечерний час в этой части города прохожих было немного, в основном – парочки и компании студентов. Девушка грустно улыбнулась своим воспоминаниям о том времени, когда любила вот также с одногруппниками гулять по набережной Фонтанки или сидеть с мольбертом на ступеньках Исаакиевского собора, выискивая подходящую натуру.
Дэниэл догнал ее и, не говоря ни слова, накинул ей на плечи пиджак. Они шли молча, прислушиваясь к звуку шагов и изо всех сил придумывая тему для разговора.
Катрина сдалась первой. Она вздохнула и повернулась к молодому человеку:
– Дэниэл, давайте начистоту. Нам осталось провести вместе всего пару часов, так не проще ли выдохнуть?
Он улыбнулся и согласно кивнул.
– Вы можете расслабиться: я сдалась и не надеюсь на какие-то близкие и романтические отношения с вами. Совсем. Абсолютно. Но это никак не повлияет на исполнение вашей мечты – встретиться с Элен Роббер. Единственно, я бы не советовала вам хоть как-то дать ей понять, что вам глубоко плевать на меня. Она будет надеяться встретиться с моим парнем, и если что-то пойдет не по плану… Ох… Не позавидую я нам обоим!
Дэниэл негромко засмеялся. Его забавляла прямая и необычная манера Катрины выражать свои мысли. Интересно, это из-за того, что она говорит по-английски, или она в принципе такая?
– Обещаю сделать все, чтобы ваша тетя ни в чем таком нас не заподозрила!
– Отлично. Стало легче, правда? – она улыбнулась ему, и Дэниэл почувствовал какую-то необъяснимую тоску.
Девушка пошла вперед, а он еще какое-то время смотрел на нее: длинные русые волосы, хрупкая фигура, кажущаяся в его накинутом пиджаке еще меньше, плавные движения и едва касающиеся тротуара ноги в изящных туфлях. Кто она, и почему им суждено было встретиться?..
– Такси! – Катрина остановилась и подняла руку.
Через пару секунд рядом с ней притормозил желтый автомобиль. Она обернулась и, встретив его взгляд, с улыбкой кивнула.
Дэниэл видел ее как в кино: чуть в расфокусе от света фонарей и в приятном слоумо, позволяющем рассмотреть, как убрала она волосы с лица, наперекор ветру, и как на ее левой щеке появилась чуть заметная ямочка от улыбки…
– Катрина, почему вы уезжаете из Парижа? – спросил он, когда такси вывернуло на улицу с активным движением.
– Я приехала сюда в глупой надежде что-то изменить, повзрослеть и набраться профессионального опыта, но… время идет, а ничего не меняется, я так и не повзрослела, даже, кажется, наоборот. Мадам Роббер обращается со мной как с маленькой девочкой. А профессиональный опыт… – она посмотрела в окно и прикусила губу. – За полтора года я не нарисовала ни одного рисунка… Выходит, Париж не в состоянии помочь мне. Думаю, пора возвращаться домой.
– Звучит печально, – после довольно долгой паузы заметил Дэниэл.
– Не печальнее, чем ваше сегодняшнее «Это не имеет к вам никакого отношения. Просто воспоминания».
Он снова улыбнулся, потому что Катрина очень похоже изобразила его интонации.
– Вы смеетесь надо мной целый вечер! – картинно оскорбилась она.
– Вы очень смешная, я, правда, стараюсь не улыбаться, но ничего не могу поделать с собой!
– Я не обижаюсь, – сказала она. – Почему-то в последнее время все очень серьезно воспринимают мои слова, даже если я пытаюсь шутить. Так что, пожалуйста, спасите мое чувство юмора от провала.
– Сделаю для этого все возможное, – элегантно склонив голову ответил он. – Вот скажите что-нибудь несерьезное?
– Ну, не знаю… Да, господи же, я словно в стендап попала против своей воли… – растеряно пробормотала Катрина.
Дэниэл засмеялся. Искренне. Несмотря на то, что она ничего по-настоящему смешного не имела ввиду.
– Вы переигрываете, – подождав, пока он отсмеется, заметила она.
– Ты, – на русском исправил он.
– Что?
– Ты переигрываешь. Помнишь: через несколько минут мы начнем изображать перед мадам Роббер пару?
– А, ну да… Ты… – это простое обращение сладко застыло на губах. – Ты говоришь по-русски⁈
– Немного, – Дэниэл снова перешел на английский.
– Фраза «через несколько минут мы начнем изображать перед мадам Роббер пару» – это не немного. Поверь мне, я знаю русский с рождения.
– Тебе говорил кто-нибудь, что у тебя просто удивительная память? Ты цитируешь меня слово в слово. Может, вспомнишь, что я сказал тебе при нашей первой встрече?
– Легко! Ты сказал: «Какого черта? Вы, блин, прикалываетесь⁈»
Дэниэл округлил глаза:
– Черт… Ты правда все помнишь…
– Еще бы! Такое не забудешь! Давно на меня никто так не кричал, как ты тогда…
– Прости…
– Ты поменял тему, а у меня даже нет времени, чтобы заставить тебя ответить на мой вопрос, откуда ты так хорошо знаешь русский. Мы приехали.
Такси оставило их на узкой улочке рядом со старой, обрамленной причудливой лепниной двери.
– Значит, так, – неожиданно резко обернулась Катрина, Дэниэл чуть не наступил на нее. – Пожалуйста, не сообщай прямо с порога, что ты знаешь ее и тем более не говори, что давно мечтал с ней встретиться, не садись в терракотовое кресло и не отказывайся от выпивки и еще… не забывай, что я девушка, которая тебе нравится!
Они замерли всего в нескольких сантиметрах, отчетливо улавливая запахи туалетной воды и чувствуя дыхание друг друга.
– Понял… – едва слышно отозвался Дэниэл, пытаясь побороть сильное желание поцеловать ее.
Что за наваждение? Почему его так тянет к ней?.. Наверное, это потому, что у него уже давно никого не было. Одной работой сыт не будешь… Гормоны дают о себе знать.
Сердце Катрины гулко бухнуло внутри и замерло, совершенно лишив ее рассудка, иначе бы она уже давно отшагнула и потянула на себя тяжелую входную дверь…
– Катрина? – наигранно удивленный голос мадам Роббер рассеял наваждение, на короткое мгновение окутавшее их.
Дэниэл шумно выдохнул и сделал шаг назад. Катрина растерянно отвернулась, не в силах поднять на него взгляд.
Глава 10
– Кажется, я помешала вам? – скрывая улыбку, спросила Элен.
В руках она держала букет белоснежных роз и явно была в приподнятом настроении духа, а увиденная ею картина еще больше повысила его.
– Н-н-нет, – пытаясь окончательно вынырнуть из внезапно охватившего ее безумия, ответила Катрина и улыбнулась. – Добрый вечер, Элен! Познакомьтесь, это Дэниэл…
Мадам Роббер внимательно посмотрела на молодого человека и, удовлетворенно кивнув, протянула ему руку:
– Рада познакомиться, Элен Роббер.
Дэниэл слегка склонил голову, с достоинством отвечая на рукопожатие кумира. Элен была еще более невероятная, чем он представлял себе: яркая, но не эпатажная, красивая и необыкновенно харизматичная.
– Давайте поднимемся, я угощу вас вином, которое мне прислал друг с юга Франции, – подмигнула она все еще замороженной от несостоявшегося поцелуя парочке.
Пока Катрина ставила цветы в воду, Элен принесла из кабинета бутылку красного сухого вина и три бокала.
– Итак… Вы, Дэниэл, архитектор? – усаживаясь на диван и изящно закидывая ногу на ногу, нарушила молчание она.
– Да, у меня свое архитектурное бюро в Лондоне, – открывая вино, ответил он.
– Правда? И как называется?
– «Studio Form».
– О… – вырвалось у женщины, и Катрина насторожилась, прислушиваясь к их разговору. Неужели Элен удивлена? Сколько раз Катрина видела удивление на лице этой женщины? Три раза? Один раз? Нисколько? Это самый точный ответ.
– Элен, Вы меня заинтриговали своей реакцией, – улыбнулся Дэниэл. – Что-то не так?
– Наоборот, – делая глоток вина, ответила она. – Я уже слышала это название. Пять лет назад, когда была в жюри Европейского конкурса молодых архитекторов… Это были Вы?
– Да, мадам Роббер, это был я, – глядя ей прямо в глаза, ответил Дэниэл. – Не могу поверить, что Вы меня помните!
– Не скромничайте, прошу Вас! С Вашей совершенно выдающейся внешностью и очевидным талантом невозможно остаться незамеченным. Катрина, не знаю, поняла ты или нет, но сегодня ты была на свидании с очень перспективным архитектором!
– Какое счастье… – пробормотала Кэт и сделала большой глоток вяжущего напитка. Если честно, то общение этих двоих без обращения к ней, до этого момента совершенно ее устраивало.
Дэниэл посмотрел на девушку, оставшуюся почти равнодушной, после такой рекомендации тети и улыбнулся.
– Не обращайте внимания на выражение ее лица, – наклонившись к нему, в полголоса сказала Элен. – Дело в том, что она выросла среди богемы и творческих титанов, не может во всей полноте оценить ваши профессиональные масштабы…
Дэниэл с интересом посмотрел на Катрину:
– Среди богемы? Дорогая, ты ничего не говорила об этом…
Катрина даже подавилась и закашлялась от непонятно откуда взявшегося вдруг «дорогая».
– О, Кэт, ты, конечно, очень скромная девушка, но… Вы еще не рассказывали друг другу о таком?
Дэниэл был заинтригован и кидал взгляд то на старательно изображающую равнодушие девушку, то на оживленную Элен.
– Ничего «такого» и нет. Не думаю, что Дэниэлу интересна скульптура.
– Почему? Очень интересна! – подливая себе вина в бокал, заметил он.
– Конечно! Любой уважающий себя архитектор всегда интересуется смежными искусствами. Катрина единственная дочь скульптора Давида Минца, – сообщила Элен и с удовольствием наблюдала как меняется красивое лицо их гостя.
Масштаб популярности этого скульптора-новатора был настолько велик, что о нем слышали не только профессиональные архитекторы, но и все интересующиеся искусством вообще.
Дэниэл был шокирован. Что это за квартира такая, в которой средоточие известных людей на квадратный метр выше среднего по Франции? И Катрина… Разве такими бывают и так ведут себя дети известных людей подобного уровня?
– Ну… Вам еще узнавать и узнавать друг друга! – радостно хлопнула в ладоши Элен.
Катрина поморщилась: как-то потом придется выкручиваться и объяснять мадам Роббер, что узнавать им друг друга уже не придется, и что это их свидание с Дэниэлом было первым и последним…
– Дэниэл, расскажите о проекте, над которым сейчас работает Ваше бюро? Надеюсь, Вы уже знаете, что я нескромно позволила себе внести некоторые изменения в него…
– Ну, что вы, мадам Роббер… Ваши исправления точны и полезны. И напоминают мне о том, как многому еще нужно учиться…
Катрина закатила глаза и отвернулась, разглядывая вечерний Париж за окном.
Дэниэл подробно рассказывал Элен о проекте центра искусств, мадам Роббер с интересом слушала, задавая вопросы и делясь опытом работы с проектами подобных зданий.
Забытые воспоминания шевельнулись, больно царапнув внутри. Вот такие же точно разговоры почти постоянно велись в их большой и вечно полной каких-то людей искусства квартире в Санкт-Петербурге, когда в ней жил папа. Все то хвалили друг друга и выпивали за успех и талант, то ругались и критиковали… и все были полны решимости добиться идеала.
– Я думаю, нам стоит остановиться, а то наша Катрина совсем заскучала, – заметив отрешенный взгляд девушки, сказала Элен.
– Согласен. Простите мне мою увлеченность. Когда дело касается работы, я становлюсь одержимым…
– Надеюсь, что наша Кэт победит эту вашу одержимость… Да, Кэт?
– Что? – девушка не слышала последних слов тети, лишь по интонации догадавшись, что к ней обращаются не в первый раз.
– Я говорю Дэниэлу, что ты, несомненно, гораздо интереснее его работы и новых партнеров.
– О, да! – с явным сарказмом ответила Катрина и улыбнулась. – Чай?
Лицо Элен стало кислым.
– О каком чае речь, когда на столе такое прекрасное вино?..
– Простите, мадам Роббер, но Дэниэл торопится, – многозначительно сделала ударение на последнее слово девушка.
– Я? – он сразу понял, куда она клонит, но так быстро прощаться с исполнившейся мечтой не собирался. – Нет, нет, дорогая, я же говорил тебе, что отменил сегодня все дела и встречи, чтобы провести вечер с тобой!
Катрина истерически хохотнула и прищурилась: вот, значит, как?.. Раз она дала слабину и поплыла от его красоты и таланта, этот парень решил навязать свои правила? Что ж… сыграем!
– Надо же! – она откинулась на спинку дивана. Наверное, вино было крепкое, потому что движения ее стали медленными и манкими. – А что же ты весь вечер на часы смотрел?
– Так это потому, что переживал, что мы заболтаемся, и ты поздно домой придешь. Что бы тогда обо мне подумала мадам Роббер?
– Ну перестаньте! – засмеялась Элен. – Вы взрослые люди!
– Еще и воспитанные по канонам начала двадцатого века! – ввернула Катрина.
– Дорогая, не понимаю, почему ты так негативно реагируешь на мою заботу о тебе? – Дэниэл распахнул свои голубые глаза – ну, чистый ангел!
– Да потому, дорогой, что если ты так заботиться обо мне будешь, то наши отношения не сдвинутся с мертвой точки!
В комнате повисла тишина. Катрина тяжело дышала от волнения и нахлынувшего вдруг на нее осознания, что она перегнула палку, а ведь собиралась просто выполнить свое обещание и вычеркнуть этого волнующего ее парня из своей жизни.
Дэниэл молчал, разглядывая изменившуюся в пылу их надуманного спора Катрину и не мог отвести глаз от ее вдруг ожившего лица: от горящего взгляда, раскрасневшихся щек и мягких губ… Что-то его цепляло в этой девушке: в нелогичности ее поступков, в скорости смены настроения, в ее искренности даже в ненастоящих отношениях.
– Прости, Катрина, – тихо сказал он и встал. – Большое спасибо за гостеприимство и вкусное вино, мадам Роббер. Я мечтал о встрече с Вами еще со времен студенчества. Я покорен и безумно рад…
Дэниэл вежливо поклонился, пожимая протянутую ему руку.
– Проводишь меня? – не сводя с нее задумчивого взгляда, спросил он.
Она, все еще злясь на себя, встала и молча пошла к выходу.
– Может объяснишь, что на тебя нашло? – спросил он в полголоса, когда они уже оказались на той узкой улочке, которая чуть не стала местом их первого поцелуя.
– Нашло озарение, что я слишком добрая… Ты, между прочим, половину запретов нарушил! Имею полное право выставить тебя за дверь!
– Согласен. Но встреча с Элен Роббер…
– Все, все, все! – прикрыла уши Катрина. – Не хочу больше ничего слышать о твоем преклонении перед Элен! Иди уже домой и проведи бессонную ночь, вспоминая сегодняшний вечер и встречу с ней. И не приходи сюда больше! По крайней мере, пока я еще в Париже…
Катрина развернулась и скрылась в парадной, громко хлопнув тяжелой дверью. В висках стучало, а слева в груди рвалось и болело. Что за невезение⁈ Когда она вытащила несчастливый билет, обязывающий ее влюбляться не в тех мужчин⁈
Она прижалась к холодной стене и закрыла лицо руками. Сквозь пульсирующий стук в висках она слышала его голос: «У нас ничего не получится»… «Давайте остановимся»… «Дорогая»… «Прости, Катрина»…
Какая несусветная глупость хотеть понравиться ему – холодному и равнодушному!
Входная дверь скрипнула, и девушка вздрогнула. Мгновение спустя она оказалась в мучительном плену знакомого и так волнующего все ее существо запаха.
Не сказав ни слова, Дэниэл прижал еще сильнее ее хрупкую фигурку к стене и, склонившись, поцеловал.
