Текст книги "Лики прошлого"

Автор книги: Минас Багдыков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Вскоре его не стало в институте, а спустя год появились одна за другой книги, рассказывающие о быте, нравах, укладе и образе жизни, а главное о людях страны, где он в советском госпитале организовал хирургическое отделение.

Не успели утихнуть страсти вокруг написанных книг, как вдруг стало известно, что он возглавил институт трудовой экспертизы. В этом деле он также преуспел, об институте заговорили в городе, тематика исследований стала значимой, к нему потянулась талантливая молодежь. Стали защищаться кандидатские диссертации. Был создан проект нового института на базе центральной городской больницы. Но вдруг в апогее творческой деятельности и славы института он ушел на пенсию. Ему было чем занять освободившееся время: изучал творчество любимых писателей, художников, встречался с друзьями юности, много и с удовольствием писал миниатюры, переписывался с большими знатоками этого вида искусства. Любил самобытную народную музыку. Частенько заходил к известному скрипачу Мирону Григорьевичу Хачумову послушать классические произведения, оперетты, а также песни народов СССР. Слушал музыку с особым вниманием, всегда, как в первый раз, переживал, восторгался.

Случай свел меня с человеком, который построил и первый возглавил советский госпиталь в Аддис-Абебе. Узнав, что я из Ростова, сразу же спросил о Николае Никитовиче Китьяне. Много с жаром рассказывал о его трудоспособности.

Человек по своей сути – мыслящее существо, которому не безразличны процессы, происходящие вокруг него. И отвечая своей природе, он обязан не только анализировать, оценивать, но и противостоять созиданием во имя жизни.

Отмечено, что наблюдается значительное количество людей, одаренных природой многогранностью своего таланта, созидателей, и ежели эти природные данные освещаются еще и трудолюбием, желанием как можно больше создать, познать, выразить себя, одарить людей чем-то ярким, интересным, неординарным, то в результате деятельности такой творческой личности может родиться уникальное произведение, оставляющее заметный след в памяти людей, и являться примером подражания, пониманием того, на что способен человек в своем стремлении к творчеству, познанию, самовыражению.

В памяти ростовчан хранится ярко прожитая жизнь незаурядной, талантливой личности врача-стоматолога, протезиста, музыканта и скульптора Н. В. Аведикова.

Это был небольшого роста, коренастый, всегда задумчивый, с небольшими выразительными добрыми глазами, пышной копной волос, спускающихся до плеч, неторопливый в движениях человек. Его степенность, рассудительность, выразительные умные глаза, облик художника невольно создавали у окружающих чувство спокойствия, уверенности и уважения к нему.

В 50–60-е годы каждый вечер его можно было увидеть и услышать в кинотеатре играющим в оркестре перед началом киносеанса на саксофоне. Многие ростовчане специально приходили на киносеанс только для того, чтобы послушать игру Н. В. Аведикова, соприкоснуться с еще одной гранью его таланта.

До сих пор знающие его люди оспаривают вопрос, где он проявил себя наиболее ярче: в музыке, скульптуре или же стоматологии?

В качестве протезиста его изделия были поистине уникальными, выполненные им работы порой не знали аналогов. Музыканты, потерявшие зубы, были лишены возможности работать, и только он мог воссоздать утраченное, да так, что стареющие трубачи продолжали работать, радуя слушателей чистотой звучания. Он продлил жизнь многим ростовским певцам, актерам, чтецам.

Скульптурные работы Н. В. Аведикова восхищали знатоков на выставках особенностью пластики, яркими образами, динамизмом и красотой. Многие созданные им скульптуры, монументальные композиции отвечали чаяниям и надеждам жителей нашего города.

Созданная им монументальная композиция, установленная на месте ростовского «Бабьего яра», буквально потрясла граждан глубиной своего философского замысла, полнотой скорби, протеста и трагизма. В Змиевской балке она обличает, взывает и предупреждает живущих.

Прошли десятилетия, не стало среди нас автора, а равнодушных к его творчеству нет. Каждый, кто проезжает или же проходит мимо, замедляет свое движение, отдавая дань памяти землякам, трагически погибшим от рук изуверов на этом, теперь уже вечно печальном месте. С благодарностью вспоминается имя человека, чье искусство и талант могли воплотить в камне боль и страдания по трагически ушедшим.

Им создавалась и городская скульптура Вити Черевичкина в пионерском парке, и бюст Седова у речного училища.

Творчество этой незаурядной, талантливой личности отмечено в памяти ростовчан как определяющее некоторые штрихи эпохи, в которой жил и творил Н. В. Аведиков.

ИНТЕЛЛЕКТ – мыслительная способность, умственное начало у человека.

ЭРУДИЦИЯ – начитанность, глубокие познания в какой-нибудь области наук.

Одной из особенностей интеллекта человека является способность развивать свою эрудицию. Такие личности, безусловно, обращают на себя внимание, и если при этом у них имеются качества лидера, то они способны повести за собой доверившихся им людей. К сожалению, такие люди зачастую страдают целым комплексом негативных качеств, упиваются дарованными им возможностями, а знаниями и умениями манипулируют в корыстных целях. Отсутствие духовности приводит их и людей, на которых они влияют, к беде и трагедии. Вспоминается мне судьба одного из бездуховных эрудитов. Выглядел он примечательно, был небольшого роста, ну просто карлик, с лысой, несуразно большой головой, мясистым кривоватым носом, маленькими, незапоминающимися, бегающими глазами – одним словом, безобразный. Однако как только он начинал говорить, все менялось, и постепенно он овладевал аудиторией и вниманием слушателей, а отталкивающее уходило на второй план. Этот дар оратора, по-видимому, перешел к нему по наследству от отца-адвоката, мастера слова.

Он был блестяще образован, знал литературу, искусство, прекрасно читал стихи, при этом знал в них толк. Имел незаконченное консерваторское образование. Садился за фортепиано, брал первые аккорды, и вмиг исчезала его внешняя убогость и непривлекательность. Музыка была у него особая, эмоциональная, исходящая из самого сердца исполнителя, просто болезненная.

Будучи хорошим психологом и актером, он мог использовать и особенности своей игры, влияя на того человека, которого он решил очаровать и взять в плен своего внимания. Он создавал особый, запоминающийся колорит первого знакомства с ним и одновременно намечал тональность дальнейшего общения с познакомившимся человеком. Найдя точку опоры в первом общении, он начинал раскручивать большие и малые круги, обнаруживая, обольщая и приближаясь при этом к самой душе человека. Будучи личностью незаурядной, активной, он имел знакомых во всех слоях общества. Впадая в откровения, доходил до цинизма в своих рассуждениях об извращениях и получаемых им при этом радостях. Все это носило порой жуткий характер демонизма одаренной личности.

Однажды мне довелось попасть в прожектор его пристального внимания, и он буквально выловил «случайно» меня и пригласил к себе в дом. Этот период в моей жизни был крайне тяжел душевными переживаниями, рушились надежды не только на будущее, но главное, вера в людей, их порядочность.

У него дома в общении с ним все озарилось светом и надеждой, звучала созданная им музыка на старинном «Стейнвейне», были философские раздумья Рахманинова, читались стихи Фета, Блока, Есенина, он делился своим пониманием «Бесов» Достоевского, показывал близкие моему сердцу произведения нахичеванских художников и работы своего сына, много и добро вспоминал о своем отце.

На высоте этого интеллектуального блаженства внезапно раздался междугородный звонок из Ленинграда, звонила женщина-художник.

Метаморфоза наступила вдруг, и внезапно все для меня стало окрашиваться: в цвет грязный, площадный, омерзительный и липкий. Он самозабвенно разговаривал с женщиной на понятном им обоим языке блатным матом, перемежаемым и порнографическими подробностями.

Именно в эти минуты откровения проявилось то, что его характеризовало, определяло двуликость, двоедушие и абсолютную бездуховность, безнравственность и цинизм.

Ушел я немедленно, так как мне не хотелось возвращаться к прерванной теме, слушать музыку и стихи с философскими размышлениями у фортепиано. Уйдя из этого кошмарного дома, оказался в душевной растерянности. Меня долгое время терзал один и тот же вопрос, как может случиться, что человек, от природы наделенный умом, имея хорошее образование, может блаженствовать и радоваться как наивное дитя, произнося пакость непотребную?

Спустя многие годы мое предположение подтвердилось трагедией, разыгравшейся в доме нашего интеллектуала. В городе поговаривали, что он имел тесную связь с бандитами, был их наводчиком. Доверчивые люди открывали на его зов свои квартиры… и впускали к себе истязателей, желающих получить от них богатство, о котором он, как адвокат, знал.

Вскоре банда была обезврежена, он исчез, и в дом ночью тайно привезли изуродованный труп. Индивидуальные человеческие способности: целеустремление, поиск, заметные достижения, признания порой ничего общего не имеют с духовностью и высокими моральными качествами человека.

Удивительно наше время: происходящее вокруг нас, как реализация многовековой мечты прогрессивных умов. Это наши гениальные предки в то далекое время могли предугадать, рассчитывать движение планет и светил, а также процессы, происходящие в организме человека. Нашли ответы на вопросы о строении Вселенной и клетки живого, что подтвердили открытия конца двадцатого века.

Мы в настоящее время все умеем, осязаем, но остаемся по-прежнему на пещерном уровне развития в области понимания счастья, разбиваемся о гримасы нашего быта и нравственного убожества. Все чаще слышатся упреки в адрес тоталитаризма, считается, что только система создала предпосылки к деградации нравственности и общества. Возможно, это и так, но не в полной мере. Все же в основе человеческой трагедии лежат другие причины, заложенные глубоко в недра человеческой сути, его генетического кода.

Неспроста в советском государстве так безжалостно и жестоко уничтожали саму мысль о генетической науке: очевидно и невооруженным глазом, что крепость основ генетической структуры каждого человека создает самые благоприятные условия противостояния превратностям судьбы и хитросплетениям жизненных лабиринтов.

Всмотримся в многострадальную судьбу русской интеллигенции за 70 лет в нашей стране, сумевшей пройти ад НКВД и ГУЛАГа, фашистских застенков, нищету в странах свободного мира. Те, кто просто выжил, устояли и отстояли свою нравственность, убеждения и основные принципы христианства, восхищают мир своей интеллектуальностью, красиво звучащей русской речью, преданностью Родине и памяти предков.

В городе, где мы живем, много людей армянской национальности, в древние времена волею судьбы переселившихся на Донскую необжитую тогда землю. Многовековые скитания по чужим странам, постоянная борьба за выживание, сохранение обычаев и нравов в новых условиях создали и генетически закрепили особую ветвь армянского народа, способную с уважением относиться к чужой культуре, языку, обычаям, изучать их, отбирать лучшее, как бы прививая к своей культуре, но свято сохраняя армянский язык, христианскую добродетель, высокие человеческие идеалы и милосердие.

Во время больших человеческих потрясений, таких, как война, голод, холод, землетрясение, разруха, экономический и политический хаос, когда перед лицом разбушевавшейся стихии все равны и каждый человек чувствует себя маленьким, беззащитным, возникает естественное желание иметь защиту, спасти себя и потомство, но как?

Безнравственные люди в час беды начинают вспоминать о Боге, судорожно ищут спасения в богочестии, готовы поставить свечку в храме, сделать жертвоприношение, но их «благости» хватает на один день, а завтра все сначала. Появилась какая-то закономерность поведения человека, нарушившего гармонию понятия «Человек».

Мне в юности пришлось встречаться с человеком, который буквально донимал моего отца тем, что, будучи крупным руководителем, решил взорвать армянский храм и на его месте построить клуб для рабочих.

Мысль для того времени была сколь реальной, столь же и абсурдной, так как в этом храме давно поселился детский дом творчества, но начальнику непременно хотелось уничтожить здание. Долгие годы он не только вынашивал эту преступную идею, но и пробивал ее, искал и находил людей, которые ему помогали, содействовали. Каждый раз, когда ему казалось, что счастье реализации его идеи близко, приезжал на мотоцикле к моему отцу и докладывал об этом, зная, что он – человек с больным сердцем, богочестивый и крайне неравнодушный к планируемому злодеянию, но беспомощный. Что-то демоническое было в его приходах в дом, как бы боролись две силы – добра и зла. К сожалению, победило зло. Позже стало известно, что вслед за решением взорвать великолепный храм Сурб-Лусаворич пришел приказ об отмене, но эти люди задержали документ в кабинете, не опубликовали его, якобы опоздали на три дня. Храм был взорван. Велико было ликование негодяя; как злой дух появился он у нас в доме и рассказал подробности содеянного. Затем перестал посещать наш дом, и только от людей мы стали узнавать, что у этого преуспевающего крупного начальника не ладится что-то с женой, в личной жизни, стал со всеми ссориться, уединяться, и однажды его обнаружили повесившимся в сарае, где всегда стоял его мотоцикл. Похоронили родственники молча, как повешенного, а вскоре жена стала ссориться с собственным сыном, все свое имущество и деньги переписала на сестру и умерла от рака. Не обрадовалась этим деньгам и сестра, как обезумевшая стала загребать к себе все, что плохо лежит, но и ее жизнь прервал тот же рак. В поведении сына стали отмечаться странности. Деньги повешенного не принесли радости и мужу сестры тоже умер от рака, обидев своих племянников.

Спустя десять лет, после постройки на месте храма клуба для рабочих, вновь пришлось вспомнить о некогда услышанном и пережитом: поспешно построенный клуб не стал местом радости и утех рабочих и горожан, постоянно мешала какая-то мысль, что-то стояло между жителями района и культурным центром. Первоначально предполагалось, что вращающаяся сцена привлечет к клубу современные прославленные труппы и народ валом повалит на их спектакли, но в жизни было все наоборот. Фундамент сцены садится на помещение, где располагалась вращающая механика и которое постоянно было залито водой. Все кончилось тем, что механизмы перестали работать. Сценой стали пользоваться только второстепенные, самодеятельные коллективы.

Место для постройки клуба было невыгодным, так как на глубине в грунте протекали подводные реки. А как же храм? Храм-то стоял на специальном фундаменте – армянском туфе, смоченном в водоотталкивающих смолах и базальте. Безумная страсть уничтожения не пощадила вековой мудрости строителей. За вандализм было заплачено сторицей.

Вспомнить хотя бы кровавую расправу с царской семьей в России. С каким бы пафосом Юровский ни описывал свои подвиги и правоту этого кровавого дела, а умер он в страданиях и мучениях, не имея возможности покушать куска хлеба, все, что попадало в желудок, вызывало адскую боль – перед смертью он не получил того, что имел и чему радовался обычно каждый смертный человек.

Мне пришлось наблюдать за судьбами семей многих видных хирургов, которые на своем мастерстве, имени сколотили целое состояние, практически на несчастьях людей. Хорошо, если это были порывы благодарной души, но, зачастую, в народе уже знали цену будущей операции прославленного специалиста, не всем это было по карману, но деваться некуда. Так и сколачивалось богатство, а что в итоге? Как правило, не приносили эти деньги радости детям, – уходило все это невесть куда, хорошо, если без скандалов детей и жены.

Выбрав специальность врача, человек должен понимать всю тяжесть и ответственность не только перед народом, но и Всевышним. Он не может и не должен самостоятельно решать вопрос, жому жить, а кому, страдая, умирать. Дадут деньги, заинтересуют, будет стараться лечить, а не дадут – будь как будет.

Видимо, заработанное таким образом благосостояние не приносит счастья семье, не оставляет доброго следа, материальной памяти в ее поколениях. Неправедные деньги, вещи всегда тащат за собой зловещий след чужой беды.

Старый интеллигент, профессор, напутствуя молодого врача, желающего стать хирургом, наставлял: «Люди благодарны за оказанное внимание, помощь, стараются отблагодарить – бери их благодарность, но только после выписки из стационара, после второй перевязки». Жизнь показала правильность и мудрость этих слов-напутствий. Благодарность заканчивалась цветами, конфетами или же памятным презентом в виде авторучки.

Поучительной для меня была судьба молодой, красивой, умной девушки, жившей с матерью и братом тихо, скромно. Счастью помешал внезапный арест жениха, молодого талантливого человека. На ее пути встретился благородный человек, который познакомил ее с умным, не менее талантливым человеком, впоследствии профессором, уважаемым не только в городе, но и стране. Вскоре ею забылось добро и стал раздражать этот скромный, непритязательный человек. Всей своей сутью и действиями она подчеркивала, что не тот был ей нужен муж, что она достойна спутника высокого ранга. Заболел ее благодетель, а она, проходя мимо его дома к персональной портнихе, не считала нужным даже проведать его.

Судьбе было угодно распорядиться, так, что старший сын бывшего благодетеля стал работать над началом супруга взбесившейся от власти и почестей дамочки. Самым черным днем в ее жизни стал день творческого успеха юноши. Стала она незаметно, а порой заметно, преследовать, не давать расти, просто мешать сыну человека, который некогда сделал ей добро. Смерть старого больного человека восприняла как избавление от каких-то неведомых обязанностей. Продолжая незримо преследовать сына, закрыла перед ним дверь учителя. Пришлось расстаться ему с мудрым, любимым наставником. А время создавало ей все больше славы и почета, казалось, что она уже не говорит, а изрекает истины. Ей было неведомо, что все терпели ее из-за ума и трудолюбия мужа. Продолжая свое нелепое шествие по жизни, она поссорила престарелого мужа со своими учениками, сослуживцами и заставляла его работать до последнего дня жизни. Жизнь оборвалась трагически, обнажив все раны внутрисемейных отношений.

От взрослых, крепко стоящих на ногах детей она стала по-прежнему требовать безропотного подчинения и преклонения. Орудием выбрала дележ богатства. Сшибая, брата с сестрой, садистски получала удовольствие. Сама же превратилась в озлобленную старуху. Что это – кара Бога за неправедные деньги, чужие слезы, огорчения бедной семьи благодетеля? То, что это неспроста, очевидно, и следует задуматься.

Не одно десятилетие в хирургическом обществе трудился человек небольшого роста, лысеющий, подкрашивающий свои редкие волосы ядовито-каштановым цветом. Спортивного телосложения, коренастый, с несуразно большим туловищем и руками при коротких кривоватых ногах. В нем поражала постоянная, не сходящая с лица улыбка и грубые крючковатые, возможно, очень сильные пальцы рук.

Всю жизнь, работая среди людей и казалось бы для людей, он практически не имел друзей и благодарных ему, за спасенную жизнь или восстановленное здоровье, пациентов.

Между ним и больным постоянно выстраивалась невидимая преграда, хотя, казалось, было все: улыбка, мастерство врача, сохраненная жизнь человеку. Но чего-то недоставало.

Многие годы довелось мне работать с этим человеком, что называется, в одной упряжке. Между ним и коллективом также была возведена невидимая преграда, хотя при детальном рассмотрении всегда можно было натолкнуться, в каждом отдельном случае, на причины ее возникновения, а зачастую у всех строительный материал был единый.

Феномен этого человека всегда меня удивлял, а в этом случае заставлял задуматься, делая анализ для себя, отвечая на поставленный перед собой вопрос: что это?

Человеком он был двуликим: с убаюкивающей улыбкой и мягкой кошачьей поступью, как-то внезапно появлявшимся в помещении и также незаметно исчезавшим, при нем в отделении создавалось впечатление, что за тобой кто-то наблюдает и фиксирует все твои промахи.

Общие собрания были его стихией, здесь он преображался, любил выходить на трибуну, и, будучи человеком крикливым с неприятно поставленным голосом, начинал говорить «правду» с намеками на то, что располагает достаточно компрометирующими материалами на начальство, да практически на каждого, сидящего в зале. Впиваясь в глаза то одному, то другому, он продолжал обычно свои выступления, наслаждаясь производимым впечатлением, и, естественно, его боялись за непредсказуемость поведения.

Профессиональные качества желали быть лучшими, так как с годами хирурги стараются приобрести качества хороших диагностов, здесь он был просто плохим, оперативный объем вмешательств определялся небольшими манипуляциями по скорой помощи, за исход которых он нес ответственность.

В хирургической деятельности у него был трафарет: не смог верно поставить диагноз, а в животе болит, следует вскрыть брюшную полость и найти причину. Он любил производить «ревизию органов брюшной полости», а там что-нибудь да выяснится. Молодым, пытливым, талантливым, желающим непременно в кратчайший срок выйти на точный диагноз он практически не помогал, а ставил в тупик примитивностью решений – вскрыть живот, а то больной умрет.

Частенько бывали случаи, когда он оказывался прав, и эта чужая врачебная беда его преображала. Постоянная улыбка становилась какой-то сатанинской, и он ждал своего часа – разбора несчастного случая на медицинском совете, короче на людях, здесь он своим отвратительным крикливом голосом унижал своего коллегу, неся «правду» в народ и непременно выступал со своей «правдой» и своим правильным решением.

В коллективе, где он обычно работал, возникали внезапные проверки, приезжали комиссии различного ранга, трясли грязное белье, точно зная, где оно лежит, на что обычно указывал в своих доносах он, человек от хирургии. В такие дни он ходил обычно хмурым, весь вид напоминал легавую собаку в стойке перед прыжком на дичь. Был крайне огорчен, когда комиссия не находила криминала, старался выйти на беседу с членами комиссии, вплоть до того, что догонял их на улице и проводил с ними разъяснительную беседу. Молодежь не любил, старался давить своим авторитетом и непогрешимостью, зачастую невзначай подсказывал неправильные решения и тут же отходил в сторону. За допущенную ошибку он их не наказывал, но непременно давал сделать это другим.

Проанализировать, обобщить свой материал, сделать какие-то выводы не хватало ума, терпения или же, возможно, просто желания трудиться, но беда тому, кто попытался бы воспользоваться его методом по отношению к нему.

Здесь он с блеском демонстрировал свои возможности мастера склок и сплетен, очернительства. По малейшему поводу писались анонимки, жалобы в самые высшие инстанции.

В коллективе знали его особенности, не боялись, а просто обходили, не желая связываться, что, как ни странно, придавало ему уверенность и доставляло наслаждение.

С годами вошел в статус ветерана, окончательно потерял контроль над своими действиями. На любых кворумах мог потребовать слова, выступал по делу и не по делу, главное, показывал себя и свою значимость. В действительности постепенно деградировал и стал представлять собой печальное зрелище старого, разрушенного, молодящегося человека. Стал допускать массу профессиональных ошибок, но на пенсию не шел категорически. Очередная профессиональная ошибка, трагедия дала возможность его, наконец, отправить на пенсию.

ХАРАКТЕР – «нравственные свойства качества души, сердца человека. Совокупность всех психических, духовных свойств человека, обнаружившихся в поведении».

В жизни нам приходится сталкиваться с удивительным явлением, когда человеку, обладающему определенной суммой знаний, умений и навыков, доверяют руководить коллективом, принимать жизненно важные решения порой в буквальном смысле слова.

В обществе, где многие десятилетия решающим являлась партийная принадлежность, создание целого пласта таких руководителей стало катастрофическим для народа в целом.

У такого искусственно созданного руководителя всегда выпадало основное звено – человеческое начало, нравственность. Мораль уходила на второй план, главное, что он знал, умел, ему была дана возможность создавать и моделировать коллектив на свой вкус, наконец, на вкус руководящей элиты. Работал принцип: я – умный, ты – дурак, не высовывайся, не смей быть выше меня, пока мы не дозволим. Главная опасность в этой трагедии та, что новое поколение росло и училось на уродливых примерах, осваивая «щелевую» тактику поведения: готовность при первой же открывшейся возможности любыми способами проникнуть в щель, ведущую к карьерной руководящей лестнице. Принявший предложения проделывал путь, будучи уверован в том, что иначе жить нельзя, другого пути и не может быть.

В 90-е годы страна переживала разгул невежества и насилия национальной и религиозной резни. Потоки людей с искалеченными судьбами носились по стране, не находя понимания у сытых, обеспеченных жильем и работой. Поколения обживших землю народов вмиг оказывались изгоями в своей стране.

В этом сатанинском шабаше жизни все явственнее проявлялись черты бездуховности. Общество, в котором воспитывались люди с детства, создало и закрепило в навыках, в манере поведения и образе мыслей дикие нечеловеческие качества характера: возвеличивание собственной персоны, непререкаемость собственного авторитета, желание жить и общаться только с малообразованными людьми, на фоне которых легче быть более значительным.

Воспитанный в духе безверия такой человек становился опасным, духовный дом его – пустым. Самое страшное, он становился нечувствителен к чужой боли и страданиям – основным принципом его жизненных позиций являлась мысль: «Что я буду иметь с этого?».

Мне пришлось наблюдать за поведением целой семьи беженцев от преследований по национальным признакам из одной южной республики. Оставшись в живых, прибыли к друзьям, которые помогли им, согрели. Казалось, живи и радуйся, благодари судьбу и делай добро, отвечай благодарностью земле и людям, спасшим от беды и невзгод. Прожив жизнь в среде обмана и лжи, неверия к людям другой национальности и вероисповедания, и у них сформировался своеобразный жесткий недоверчивый характер и манера общения.

Обращались с просьбой, когда им было нужно, но когда необходимо было обратиться к ним, вдруг взамен обдавали холодом рассуждений, высокомерием. В среде, где они жили, начальник – это повелитель, вершитель судьбы, и от его желания зависело быть или не быть. Изумило меня и то, что люди настрадавшиеся, видевшие смерть в глаза, оправившись, продолжали жить по тем же уродливым законам и понятиям. Основой их взаимоотношения с людьми была мысль: «Что я буду иметь с этого?».

Создавшийся веками нравственный стержень народа надломился в 1917 году, а под ударами сталинских репрессий и вовсе исчезло даже само понятие «нравственность».

Любые собрания начинались с гимна, словами, призывающими к разрушению старого мира дотла и построения нового. Этот предполагаемый мир должен был строиться рабочими и крестьянами, а каждая кухарка училась управлять государством и управляла, послушно поднимая руку вверх при голосовании.

К создавшемуся новому классу общества приспосабливалась история, литература, создавался и культивировался удобный для общения русский язык. Появлялись новые слова, обороты речи, правила их писания и произношения, создавались законы чистописания. Стали более понятными язык доносительства и мораль предательства, даже собственных родителей. Героем детей был Павлик Морозов.

Казалось, что всем было дозволено все, особенно когда речь шла об управляемом и послушном человеке, исповедующем и преданном идеям коммунизма и идущем в ногу с линией партии.

Сама жизнь человека обесценилась, особенно в период разгула борьбы за чистоту в рядах партии и поисков врагов народа. На полный ход работала машина ГУЛАГа, перемалывающая миллионы безвинных людей с помощью «троек», а во время войны «СМЕРШЕЙ».

Несколько поколений людей после сталинской жесткой политики не могли себе позволить даже мысленно повернуться и вернуться к истокам даже русской культуры, истории, позволить говорить языком Тургенева.

Целый класс пролетарских писателей, обласканных сталинским вниманием и премиями, создавал произведения нового типа, восхваляющие романтику жизни коммунистического завтра. Язык этих произведений был общим для людей социалистического общества, и на нем говорили дети в садиках, школе, с ним поступали в институт, пройдя комсомол, аспирантуру, получали право стать научными работниками, а особо преданные и отличившиеся допускались к написанию докторской диссертации.

Создавался класс советской профессуры. Происходящее не могло не отразиться на здравоохранении, в основе которого лежали принципы милосердия, человечности и культуры.

Отсутствие нравственных принципов, вольный, бездумный подход к выбору своей будущей профессии, особенно врачебной, поставил здравоохранение в целом на грань нравственной катастрофы.

Медицина и врачи государственными чиновниками были отнесены к цеху обслуживания: банщикам, парикмахерам. Созданный таким образом комплекс профессиональной неполноценности закрепился в сознании людей и каждого врача.

Гордая, святая специальность врача лечить страждущего стала жалкой обязанностью, рядовой работой с мизерной оплатой. Появилось расхожее высказывание одного из сатрапов диктатора: «Хорошего врача и народ прокормит». И влачили медики свое жалкое существование, получая милостыню от больных, зарабатывая таким образом себе на пропитание, постоянно чувствуя себя людьми второго сорта.

С десятилетиями в тоталитарном государстве произошли определенные качественные сдвиги в кадровом составе преподавателей высшей школы. От аспиранта до профессора были люди плоть от плоти того, что являлось основой будущего коммунистического общества. И все же пробивались самобытные талантливые люди, но обязательно прикрывающиеся партийными билетами или же прошедшие пробу на лояльность в органах госбезопасности.

В основном преподавание осуществлялось людьми не по таланту, а по строгим условиям выбора на должность. Программа обучения обычно была перегружена третьестепенными предметами, считавшимися политическими дисциплинами. В учебном году два-три месяца пропадало на работы в колхозах, различные мероприятия по городу, на праздниках, которых с годами становилось несметное количество.