Текст книги "В горы к индейцам Кубы"
Автор книги: Милослав Стингл
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)
По следу индейцев
Так в Мадруге мы нашли впервые живых, современных индейцев Кубы. Юкатеки, конечно, не являются коренными, «автохтонными» индейцами Кубы. Те, по доныне широко распространенным представлениям, вымерли уже задолго до наших дней. Но действительно ли это так? Действительно уже не живет в 1962 году (когда я на Кубу приехал в первый раз и главным образом для того, чтобы ответить именно на этот вопрос) в диких восточных горах ни одного потомка подлинных предколумбовских таинов и сибонеев?
Я верю, что живут. И хотел бы туда поэтому отправиться. Однако тучи войны, которые тогда во время карибского кризиса собирались над островом бородачей, естественно, воспрепятствовали мне осуществить это намерение.
Через неполных два года я вернулся на Кубу с той же целью. Вскоре после моего второго приезда в Гавану при поддержке Кубинской академии наук и Гаванского университета отправилась в горы восточной Кубы небольшая экспедиция. В дальнейшем я вернулся в восточные горы со следующей экспедицией снова, на сей раз в обществе чехословацких кинематографистов.
Если, следовательно, на Кубе еще сохранились индейцы, то мы должны искать их только в области, удовлетворяющей нескольким основным предпосылкам: она должна быть очень труднодоступна, должна была бы этим индейцам предоставить по возможности полную изоляцию и при том это должна быть область, археологический материал из которой доказывал бы, что там в предколумбовский период жили многочисленные индейские группы.
Искали мы и сведения об индейцах жимарронах, которые после конкисты ушли от смерти или пожизненного рабства в кубинские горы. И наконец, искали мы на Кубе такую область, которую современные исследователи не знали бы слишком хорошо.
Всем этим требованиям удовлетворяла на Кубе одна-единственная, хотя и обширная область – гористая внутриостровная часть восточной половины провинции Ориенте. Именно туда направились наши экспедиции. Надо заметить, что тогда в научных кругах за рубежом полагали, что вопросом существования потомков предколумбовских индейцев на Кубе за последние пятьдесят – сто лет вообще ни один исследователь не занимался. Непосредственно же на Кубе было распространено мнение, что местные индейцы уже давно вымерли и что, следовательно, нет смысла их искать.
Этот взгляд более или менее разделялся и в специальных трудах. Даже и самый известный, самый обширный американистский труд в мире – «Handbook of South American Indians» [5]5
«Справочник по южноамериканским индейцам» (англ.).
[Закрыть], который повествует об индейцах Антильских островов и континентальной Южной Америки, из 5000 (!) страниц текста посвящает индейцам послеколумбовского периода всего-навсего четверть страницы! В XIX веке, согласно этому справочнику, индейцы еще жили в нескольких местах Кубы. При этом последнее сообщение о кубинских индейцах в этом справочнике относится к 1900 году.
В провинции Ориенте я был пять раз. Во время первой поездки я посетил одно из мест, о котором американистский справочник говорит, что здесь еще во второй половине XIX века жили кубинские индейцы. Это место называется Эль Каней. Ныне Эль Каней является важнейшим центром выращивания тропических фруктов, главным образом ананасов.
Но об индейцах во всем ароматном Эль Каней и его окрестностях ни слуху ни духу.
Весь этот маленький раздельчик, который относится к послеколумбовским индейцам Кубы, опирается на сообщение доктора Стюарта Кьюлена – сотрудника «Музея наук и искусств штата Пенсильвания» в Филадельфии. В журнале музея доктор Кьюлен рассказывает о разных индейских группах, которые он посетил в основном именно в Канее. Гораздо важнее для меня, однако, показалась другая часть сообщения Кьюлена, в которой путешественник вспоминает о своем посещении города Баракоа. Местные сливки общества пригласили его на кофе в свой клуб. Кьюлен наверняка скучал, но не долго. Когда президент клуба «Унион» выяснил, какие специфические интересы имеет этот странный американец, он начал ему рассказывать. А теперь уже предоставим слово самому Кьюлену: «В Дос Брасос, примерно в 60 милях от Баракоа, живет 100 семей индейцев, которые носят фамилии Рохас и Рамирес и которыми правит вождь по имени Анкита. Он (господин Канья, президент клуба «Унион») узнал о них, когда курсировал во время минувшей войны по внутренним районам острова. Вождь индейцев подарил ему каменный топор. Эти индейцы говорят на старом испанском, однако очень плохо. Женятся исключительно между собой…»
Сведения президента клуба Стюарт Кьюлен проверить не мог. Во внутреннюю часть самой восточной области Кубы иностранец тогда не проник бы. Для нас, однако, сообщение Кьюлена было неоценимо. Данные звучали точно: в шестидесяти милях – это означает в шестидесяти милях к западу от Баракоа (к востоку, северу и югу от Баракоа расположено море) – жило 70 лет назад 100 семей индейцев, которые – и это было очень важно – женятся только между собой. Семьдесят лет – время небольшое, и мы имели право надеяться, что найдем здесь не только индейских мулатов, но и чистокровных индейцев! Из более поздних сообщений об индейцах восточнокубинских гор самым интересным является рассказ тогдашнего президента Кубинской академии наук доктора Антонио Нуньеса Хименеса. Еще почти мальчиком он предпринял экспедицию в восточные горы, целью которой было найти истоки реки Тоа. Когда мы готовились к поездке в провинцию Ориенте, то, естественно, изучали все немногочисленные описания внутренней части этой самой восточной части Кубы. Так попало нам в руки и почти неизвестное сообщение об экспедиции на реку Тоа, помещенное в окружной газете, выходившей в городке Мансанилья. Похоже, что после многих лет я был первым, кто в Национальной библиотеке имени Хосе Марти в Гаване заказал уже порядочно пропыленный годовой комплект этого издания за 1948 год. Я выписывал из него географические сведения, которые могли бы при случaе пригодиться для экспедиции, с интересом читал и рассказ о полных приключений поисках истоков реки Тоа. И дочитал до места, где описывалось, как экспедиция, идя на юг, дошла до горного хутора, который местные жители называли Бернардо. Там экспедиция хотела получить проводника, который провел бы ее через незнакомую сельву к Баракоа. Но едва члены экспедиции вошли в горное селение, их задержала группа местных жителей. А этими жителями Бернардо были индейцы! Нуньес Хименес называет их ятерас, или индейцы из Ятерас, по названию реки, которая протекает через эту область.
Ятерасские индейцы приняли экспедицию крайне враждебно. Из группы мужчин, с ненавистью смотревших на пришельцев, вышел вождь и начал кричать: «Собирайте свое барахло и проваливайте отсюда, пока есть время! Это наша земля. И мы вас не пропустим». Маленькой экспедиции Нуньеса удалось, наконец, снискать доверие индейцев, и она затем уже без большой опасности могла продолжать свой путь. А поскольку Нуньес Хименес вернулся, а потом еще и на страницах журнала «Орта» рассказал о приключениях своей экспедиции, мы можем использовать его сведения (до того, вообще говоря, оставленные без внимания) в качестве главного аргумента в пользу организации экспедиции.
Свидетельство выдающегося кубинского географа помогло нам получить согласие и необходимую поддержку властей, и наконец мы могли начать подготовку к первой комплексной экспедиции, которая будет заниматься проблемой существования индейцев на современной Кубе.
Путумайо Кид и другие
В экспедиции участвовало шесть человек. Нам был предоставлен советский вездеход, приспособленный для езды в горах. Того, который сидел за рулем, звали Рафаэль Санчес. Это имя мы, однако, узнали только из его водительских прав. Себя он называл Путумайо Кид. Для кубинца слишком необычное, слишком претенциозное имя. Путумайо Кид не дал себя долго уговаривать и сам с гордостью рассказал, как приобрел его. Куба, главным образом собственно Гавана, была до революции неким кладезем наслаждений для иностранных туристов. Дома они не могли играть в азартные игры, и колеса рулеток завертелись в игорных домах Кубы. Дома они не могли ставить на игроков баскской пелоты и ставили на профессионалов здесь, в Гаване. Хотя в соседних Соединенных Штатах и существует профессиональный бокс, но все же сюда, на Кубу, и на Пуэрто-Рико ездили американцы и канадцы, чтобы потешить себя зрелищем черных «спортсменов», которые на ринге для вящего развлечения публики разбивали друг другу челюсти и выдирали брови. Такую профессию имел перед революцией и Рафаэль Санчес. Крепкий негр, твердые, мужественные черты лица-для зрителя просто идеальный тип боксера. Агенты быстро обратили внимание на молодого негра, натренировали его, и вот за большие доллары Рафаэль Санчес дрался со своими соотечественниками между веревок ринга. Однако звонкое испанское имя для боксера-профессионала не подходит. Поэтому менеджер наделил его именем Путумайо Кид. И с каждым ударом, который день за днем сокрушал Рафаэлю мозг, вдалбливалось молодому боксеру его новое имя. И одновременно из него выбивалось благоразумие, отвага и достоинство.
Новая кубинская власть запретила профессиональный бокс. А Путумайо Кид? Он умел водить машину и стал шофером. Однако многочисленные удары, которые бичевали мозг и нервы Путумайо Кида, сделали свое дело. Рафаэль Санчес за рулем нервозен, боится шоссе, боится горных дорог, пробуждается среди ночи. Услышав собачий лай, хватается за пистолет. За большие доллары у него взяли мозг и имя. Рафаэль живет воспоминаниями. Тогда, на ринге, он был молод и силен. Никто после борьбы не получал больше тех зеленых бумажек, чем Путумайо Кид. Но деньги и славу унесло время. У него осталось только экзотическое прозвище. И он важно говорит при знакомстве:
Господа, моя имя – Путумайо Кид». Путумайо Кид, конечно, совершенно исключительный случай. Я восхищаюсь девяноста девятью кубинцами из ста. Например, вот этим немолодым бородачом, что сидит на сиденье возле Кида. От бороды у него остался только небольшой кустик под подбородком. Его зовут Родольфо Пайарес, точнее говоря, лейтенант Пайарес. Там, в горах, на востоке в те годы еще бродили последние остатки контрреволюционных банд. Сотрудники Кубинской академии наук и Гаванского университета, которые снаряжали нашу экспедицию, подумали о безопасности путешествия. У лейтенанта Пайарес через плечо чехословацкий автомат, который в горах он не снимает даже в минуты коротких привалов, на боку пистолет. Лейтенанта Пайареса еще с мальчишеских лет интересовала археология. В выходные дни, а потом и во время отпуска он выходил искать индейские могилы, с несколькими столь же увлеченными товарищами раскапывал их, искал индейскую керамику, каменные и ракушечные инструменты первых кубинцев. Таких любительских археологических групп существовало в дореволюционной Кубе несколько. Часто они приносили больше вреда, чем пользы. На упорного Пайареса обратили внимание настоящие исследователи, научили его серьезно работать и, наконец, теперь лейтенанту Пайаресу предложили место в археологическом отделении Антропологического института Кубинской академии наук [6]6
Сейчас – Институт археологии Кубинской академии наук.
[Закрыть].
Жизнь выпускными экзаменами не кончается. И на Кубе пока не действует правило, что если ты чему-нибудь выучился, то это должно стать профессией на всю жизнь. Железнодорожник, а потом офицер Пайарес стал археологом – и неожиданно археологом хорошим. Он выпустил уже свою первую маленькую книжку и выпустит, наверное, и следующие. Лейтенант Пайарес имеет фактически две работы – он является профессиональным офицером, но вместе с тем работает еще и в Академии наук. Интерес к индейцам и военный опыт лейтенанта Пайареса буквально предопределили его место в качестве участника нашей экспедиции.
Третьим членом экспедиции был профессор Риверо, полное имя которого – доктор Мануэль Риверо де ла Калле, симпатичный человек, один из лучших знатоков культуры доколумбовых индейцев Кубы и, кроме того, заведующий известным Музеем Монтане при Гаванском университете. Задачей профессора Риверо, так же как и задачей двух других членов экспедиции, будет главным образом проведение антропологического исследования индейцев, если нам действительно удастся встретиться с ними. Предполагалось изучить физические особенности этих людей, и позже они должны будут сравниваться с физическими признаками первоначальных обитателей Америки, как они известны на основании палеоантропологических исследований в других частях континента.
Ту же задачу имеет и советский член этой международной экспедиции, ленинградский ученый, профессор Вульф Гинзбург, «Старик», как мы его иногда называли. Ему скоро семьдесят один год, но я бы этого не заметил. Он взбирается на самые высокие горы, проходит самые глубокие топи, вдобавок имеет хорошую экспедиционную подготовку: пять или даже шесть экспедиций на Алтай, в Каракалпакию и в горы Таджикистана. В нашей экспедиции профессор Гинзбург выполняет еще одну задачу. Как и многие другие антропологи, он изучал также медицину и является «по совместительству» врачом нашей экспедиции.
Такова, следовательно, первая четверка членов экспедиции. Три кубинца и советский антрополог. Другими двумя участниками экспедиции являются чехословаки – доктор Милан Поспишил и я. О нас двоих говорить не буду. Я должен только отметить, что оба мы по мере своих сил стремились, чтобы и наша работа внесла свои вклад в добрую славу, которую завоевала на Кубе наша родина трудом чехословацких рук и умов.
Подаренный череп
Эти шесть человек – водитель, военный и четыре научных работника отправились, следовательно, чтобы найти в неприступных горах самой восточной части Кубы последних индейцев сладкого острова. Мы едем в восточные горы. Но это еще весьма неточная цель! Нуньес Хименес указал название одного индейского поселения, того самого Бернардо, из которого тогда местные индейцы хотели прогнать его экспедицию, а из статьи Стюарта Кьюлена мы выписали, что «в шестидесяти милях западнее Баракоа живет (лучше сказать жило в 1900 году) 100 индейских семей». Но восточные горы обширны: местность без дорог и горы без конца, и поэтому нам нужна другая, более точная цель. Хотя мы везем с собой старые военные карты, составленные на основе аэрофотосъемки, которую на Кубе вела еще перед революцией одна американская компания, но названия поселении в горах, отмеченные на карте, пока нам совершенно ничего не говорят. Куда же идти? А главное – в каком направлении? На такие вопросы в Гаване мы ответа не получим.
Итак, одним ноябрьским утром 1964 года мы уезжаем из Гаваны, светящейся веселыми неоновыми огнями, далеко на восток, чтобы найти тех, которые жили здесь на Кубе задолго до того, как загорелась первая реклама, задолго до того, как выросли Гавана и Сантьяго. Задолго до Колумба. Область, которую мы наметили для наших поисков, охватывает восточнокубинские округа Гуантанамо, Ятерас и Баракоа. Мы решили выбрать оперативной базой Гуантанамо. И вот наш газик час за часом три дня все жмет на восток. Мы уже проехали Матансас и Санта-Клару, Сьего де Авилу, Камагуэй, Ольгин и Сантьяго-де Куба и, наконец., в начале ночи на третий день въезжаем в город Гуантанамо. Мы находимся в 1100 километрах к востоку от Гаваны. Живо в постель, завтра с утра у нас начинается настоящая работа!
Работа – означает в данном случае найти а Гуантанамо людей, которые могли бы нам что-нибудь рассказать о горных территориях самой восточной части Кубы, а главное – об их обитателях. Сначала посещаем доктора Солера Сансаррурена, историка и архивариуса города Гуантанамо. Он живет уже тридцать лет в этом городе.
– Да, говорят, что в горах доныне живут индейцы ятерас, Сам я, конечно, там никогда не бывал, а сюда вниз люди с гор также никогда не спускаются. Но больше меня вам мог бы о них рассказать баптистский священник Молина.
Священник-баптист Молина? Сразу же отправляемся в баптистский храм Гуантанамо, в котором служит Молина. Никогда до этого не был я в баптистском храме, но и в этот раз не успел его хорошенько рассмотреть, поскольку священник забросал нас целой кучей сведений, которые хотя с религией и баптистской церковью мало имеют общего, но для нас могут быть весьма полезными.
Достопочтенный Молина в свое свободное время, как некогда и наш лейтенант Пайарес, занимался археологией. Искал под поверхностью земли следы давнего индейского расселения в своем округе. Хотя живые индейцы его не интересуют, он все же записывал многое из того, что ему рассказывали люди за те четверть века, что он работает в Гуантанамо, о жителях горного района Ориенте, И вот, когда после многочасовой беседы мы выходим из канцелярии баптистского храма, у нас на картах уже отмечено место, которое, по мнению Молины, могло бы быть самым удобным исходным пунктом в эти неприступные места в горах. Оно называется Монте Верде.
Лейтенант Пайарес уносит подаренные нам несколько украшений из ракушек доколумбовых индейцев, которые Молина нашел в одной из пещер округа, а профессор Ривера несет из его дома череп, подлинный таинский, искусственно деформированный череп, самую ценную археологическую находку баптистского священника (ныне этот череп украшает коллекции университетского Музея Монтане в Гаване).
Итак, завтра мы уже можем тронуться в путь…
К индейцам в восточные горы
На следующий день утром наш газик уже бежит по ровной дороге, потом сворачивает в горы. Машина прошла бы при наличии цепей до Фелисидад де Ятерас. Но цепей у нас нет. Узенькая дорога ведет прямо в облака. Повороты, опять и опять повороты. Теперь мы едем прямо над разверстой пастью глубокой долины. Рафаэль (простите меня, Рафаэль, я забыл), то есть Путумайо Кид, почти побелел лицом, смотрит перед собой и тихо ругается. Не знаю, к кому относятся эти горькие проклятия. То ли к дороге, то ли к индейцам, то ли к нам – сумасшедшим, которые неизвестно что хотят увидеть в этих горах проклятых?
Машина скользит, вчера и позавчера здесь был ливень. Неподалеку находится наидождливейшее место Кубы – там выпадает 3800 миллиметров осадков в год. Внизу светит солнце, а здесь ежечасно дождь. Тропинка быстро превращается в илистый поток, месиво грязи, которое позже мучило нас больше, нежели голод и холод. А потом начался труднейший участок пути – Пасо де Муэртос – Перевал мертвых. Бодрящее названьице!
На этом перевале вечная грязь, в которой увязает большинство машин, карабкающихся на Ятерас. И наша, к великому удовлетворению Путумайо Кида, также застряла. Выпрыгиваю из машины, хочу подтолкнуть ее, но тут же по колени утопаю в грязи. Ничего сделать нельзя. Дальше и в самом деле не проедем! Рафаэлю придется остаться у машины; правда, скучно ему не будет, ибо мы не единственные, кто застрял на Перевале мертвых. Позже его, вероятно, вызволят. А мы дальше должны идти уже пешком…
Распределяем снаряжение. А его порядочно… Что, собственно, мы несем с собой? В первую очередь продукты: сухари, рис, сгущеное молоко, мясные консервы, шоколад, немного рома, а также соль и сахар, потом, конечно, лекарства, бинты, гамаки – давнее индейское изобретение, с которым мы теперь к индейцам возвращаемся, несколько шерстяных одеял, карты, антропометр и некоторые другие приборы для наших антропологических обследований, а также еще оружие. Оружия не люблю. Но мы должны его иметь. Там, в горах, еще нет полного мира.
Каждый несет свою часть груза, только «старику» – профессору Гинзбургу мы стремимся дать ношу полегче.
Начинаем подниматься. Первые шаги пути по индейскому Краю. Первые шаги утомительного марша, который, как нам потом казалось, никогда не кончится. Пять человек идут, бредут в скользкой мешанине грязи шаг за шагом, метр за метром. Начинается дождь. Мокрые, грязные и усталые, мы приходим, наконец, в первую деревню-Фелисидад до Ятерас. Крохотное селение, исходная база караванов мулов, которые отсюда идут дальше в горы. Около Фелисидад до недавнего времени Куба определенно кончалась и начиналась страна под названием Hie sunt leones – здесь живут львы [7]7
Этим латинским выражением на старинных картах отмечались неисследованные территории
[Закрыть].
Проводник каравана мулов показывает в небеса: – Если пойдете этим направлением, то дойдете до поселка Монте Верде. И там, там уже живут индейцы.
Да, это то Монте Верде, о котором нам рассказывал Молина. Благодарим проводника каравана и отправляемся в дальнейший путь. Мулов у нас нет, следовательно, мы должны тащить свой груз на собственном горбу. За Фелисидад переходим вброд горный поток. Первый из тысячи, которые, вероятно, еще встретятся на предстоящем пути. И опять дождь. Как вчера, как и все последующие дни.
Монте Верде и в самом деле в небесах. Тучи трутся о вершины гор. разрываются и льют потоки воды на эту невеселую деревню. Мы добрались туда после единственного короткого привала в роще диких апельсинов – лим, как их тут называют, только к вечеру. Рядом стоит необычный дом. Это ЛКБ – отделение борьбы против бандитов. Неприступные, дикие, затуманенные и дождливые горы служили в то время укрытием для всея реакционеров, выступавших против республики. И здесь я увидел своего первого кубинского индейца, именно здесь, на станции Монте Верде, в обычной деревенской одежде, но в берете милиционера и с автоматом в руке.