Текст книги "В горы к индейцам Кубы"

Автор книги: Милослав Стингл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Свидания с черными богами

Итак, с рабством боролись все: одни открытым бунтом против владельцев плантации, другие бегством в горы. Но куда бежали те, которые с плантации, барракона или службы в городском доме не ушли в горы? Они бежали к своим черным богам. И на Кубе и повсюду в Латинской Америке, где жили многочисленные группы негритянского населения, ведущие свое происхождение от десятков по языку и культуре часто весьма различных африканских племен, возникло очень интересное явление. В то время, как в новой среде, в Новом Свете, представители этих отличающихся друг от друга африканских племен теряли присущие им черты национальной культуры, с религией, с религиозными представлениями н обрядами афрокубинцев и афроамериканцев Латинской Америки произошло явление обратное. Религиозные представления в новой среде еще более углублялись, обряды исполнялись с еще большим рвением, нежели дома, в Африке.

Причина этого ясна. Исконные африканские религиозные представления, сохраняемые и в Америке традиции, а главным образом тайные религиозные обряды афроамериканцев, были особой (хотя и недейственной) формой сопротивлении в условиях жестокой действительности, с которой встретились черные рабы в новом отечестве – Новом Свете. И вот, следовательно, в своих обрядах, устраиваемых тайно в барраконах, пещерах, на пустырях, в почти полной темноте, защищенные милосердной ночью, они, по крайней мере в своих обрядах, возвращались туда, домой – в родную Африку.

Религия – это единственное, что у них осталось. И поэтому мы не можем удивляться, что они ухватились за нее гораздо крепче, чем раньше. Ведь только здесь могли они еще услышать родную речь. Их боги и они сами пришли из Африки, и как иначе может раб обратиться к своему черному богу, если не на своем родном языке. Где в ином месте мог раб услышать свои родные африканские песни, если не здесь, где в ином месте мог бы он плясать, плясать без устали по многу часов свои ритуальные танцы, нежели здесь, где он славил ими своих собственных богов. В храмах богов белых господ не пляшут, как и в других местах. Ни разу за целый год не смел негр на Кубе сплясать. Для всего этого, следовательно, тайно встречался он по ночам со своими африканскими богами и своими одинаково несчастными друзьями. Но свободы, свободы-то ему эта религия не принесла. Религия не освобождает, а только утешает. И он находил в этом по крайней мере хоть утешение.

Многие кубинские негры теперь oт своих африканских богов полностью отреклись. Но все-таки еще живут, скорее доживают в Гаване и за Гаваной Очун, Огун, Йемайа– черные боги черных американцев. И являются они для исследователя одним из источников изучения истории духовной культуры кубинского народа. А религия отдельных афроамериканских групп на Кубе и в других странах Латинской Америки является также исходной точкой для каждого, кто хочет познакомиться с духовной культурой той или иной африканской группы. Поскольку одной из целей моего путешествия на Кубу было именно познание малоизвестных афрокубинских культур, должен был я начать свои поиски со «свиданий с черными богами», то есть с посещения более или менее тайных афроамериканских религиозных церемоний.

Хотя рабы, привезенные в отдельные страны нынешней Латинской Америки, происходили из ряда различных районов Африки, все же, однако, в каждой из стран Латинской Америки всегда укреплялась наиболее прочно национальная культура того из африканских племен, представители которого составляли среди привезенных рабов большинство. Например, на соседнем Гаити это были фоны, происходящие из Дагомеи, на Кубе таких главных групп было несколько – карабалы, арара, конго, но наиболее важными из них были лукуми. Если поглядеть на этнографическую карту Африки, станет ясно, что лукуми никогда в Африке не жили, если же глубже сравнить язык, который лукуми в своих религиозных обрядах взывают к своему оришу, с языком западноафриканского племени йоруба, то мы установим, что они весьма похожи. А когда затем сравним самих oришу лукуми с теми, которых имеют йоруба, то ответ на вопрос, кто такие лукуми, представляется совершенно однозначным. Это бесспорно потомки йоруба – рабов, завезенных на Кубу из нынешней Нигерии.

Итак, пойдем за ними, за их песнями и танцами. За их таинственными обрядами, за их афроамериканскими богами. Где мы встретим их? Афроамериканцы своим оришу не ставят храмов, а совершают обряды в домах сантеро – ритуальных служителей.

Несколько дней назад я вышел из самолета в гаванском аэропорту, а сегодня уже впервые иду в иле оса-дом сантеро. На глухой улице гаванского квартала Монте перед дверьми обычного, уже весьма обшарпанного, некрасивого дома стоят несколько негров. У меня, конечно, есть проводник-негр, и меня пропускают. За дверьми небольшая темная комната, в центре ее сидят три барабанщика, за ними у стены маленький алтарь…

Большинство обрядов происходит в честь кого-либо из лукумийских оришу или Чанго. В рабовладельческие времена существовала опасность, что о тайных религиозных обрядах рабов их господа все же узнают, поэтому черные боги были переодеты в одеяния разных католических святых. И так негры для вида поставили знак равенства между оришу Огун и святым Петром, между богиней Очун и пресвятой девой Марией из Кобре, а также между Чанго и святой Варварой. К слову сказать, такие изменения пола святых были делом совершенно обычным.

Иногда, однако, оришу воспринимали от своих христианских двойников не только одеяния, католической религии все же удалось частично повлиять и на религиозные воззрения афроамериканцев. И от этого брака между лукумийским оришу и католическими святыми народился в конце концов некий метис, которого афрокубинцы называют испанским словом «санто». А те, которые служат этим оришу-санто, называются поэтому «сантеро».

Афрокубинские лукуми почитают целый ряд таких богов. Я насчитал их всего тридцать три. Среди них Аргайу – бог-великан, владыка рек и саванн, Оке – бог гор, Оба – бог супружеской верности, Йеггуа – богиня мира мертвых. Йеггуа замужем не была, живет в одиночестве, и поэтому не любит детей и их крика. Афроамериканские дети на Кубе, между прочим, имеют своих собственных оришу – близнецов Ибейис. Око является богиней земледелия и сельскохозяйственной земли, Инле-богиней рыбной ловли, Бабалу Айе – господином болезней, главным образом черной оспы и страшной проказы; поэтому танцы, исполняемые в его честь, показывают, как эта болезнь сковывает, овладевает членами больного. Сегодня, однако, в календаре день святой Варвары, и поэтому сегодня в этом доме и в десятках других домов и городов свершают афрокубинцы обряд в честь бога Чанго.

Одержимость

Я вхожу, сопровождаемый своим проводником, в помещение. Оно темное, низкое, с единственным сейчас полностью закрытым окном. Воздух становится тяжелым. Верующие все прибывают. Я предпочитаю отступить в самый темный угол, чтобы не причинить беспокойства, и жду начала церемонии в честь могущественного Чанго.

Однако меня ждет неожиданность. Хотя обряд, прославление относится к великому Чанго, все же священные барабаны бата, а потом все мужские участники обряда приветствуют сначала танцами и песнями оришу, который один может обеспечить правильный, священный и ничем не нарушаемый ход церемонии. Потом призывают несколько раз повторяемой песней бога Эл-легуа. Ибо Эллегуа есть санто, который охраняет лукумийский дом от непосвященных. Поэтому и жертвы в честь Эллегуа приносятся перед дверьми дома.

И вот мужчины поют для Эллегуа на своем древнем африканском языке гимны [3]3
  Смысл этих гимнов зачастую непонятен даже для самих сантеро, не говоря уже о пастве; иной paз слова подменяются звукоподражанием


[Закрыть].

И барабаны бата бьют для Эллегуа. И мужчины танцуют для Эллегуа… Танцуют, танцуют все быстрее, а потом, всего через полчаса после начала обряда, впадают первые танцоры в транс. Некоторые падают наземь, извиваются или застывают и лежат неподвижно, как пораженные молнией. Другие как бы в одержимости хотели бы сообщить нечто остальным участникам обряда, дотрагиваются до них и как бы на них нападают.

Один из молящихся обращается ко мне. Транс направляет его руки на мою грудь. Моя рубашка уже разодрана в клочья. Он обращается ко мне, выкрикивая непонятные фразы. Несколько слов на языке анаго я знаю, но этого недостаточно. А потом надо мной наклоняется другой… Боялся ли я тогда? Теперь, собственно, уже не знаю. Но приятного было мало.

А церемония продолжается. Одни из мужчин, который уже одержим пугающим трансом, посвящен Эллегуа (ибо каждый верующий лукуми в молодости посвящен какому-нибудь оришу, тому, на которого он своим внешним обликом или своим характером наиболее похож). А поскольку танцоры в минуты транса воплощаются в оришу, в тех богов, которым они посвящены, этот человек сам становится Эллегуа (Эллегуа является при этом страшным, злокозненным оришу). Мой спутник, который прикрывает меня в углу своей высокой фигурой, несколько раз шепчет мне: «Будь осторожен, теперь не шевелись, Эллегуа зол, очень зол…»

Молящийся – теперь это злокозненный бог – идет к двери, чтобы охранять иле. Нескольких тех, кто стоял на пороге, он выгнал. А затем запер дверь, встал изнутри перед ней и «охранял ее», судорожно сжимая деревянный жезл, эмблему Эллегуа.

Если бы я захотел, то из дому выйти не мог бы. Гигант у двери перевоплотился в злокозненного Эллегуа. И горе тому, кто приблизился бы к выходу, или кто захотел бы выйти из дому. Возможно, что не ушел бы живым.

Итак, бог-стражник стоит у закрытых дверей. И ни смерть, ни другое несчастье не может, не смеет вступить в дом сантеро. И только теперь сантеро может с песней обратиться к тому, которому посвящен нынешний обряд, нынешний день, – к божественному Чанго. Чанго почитается как господин огня, как владыка громов и молний, как бог тропических бурь, которые летом и осенью иногда налетают на Гавану. Чанго – громовержец, могучий, сильный, решительный. Символом Чанго является обоюдоострый деревянный топор, который во время танца молящиеся сжимают в руке. Чанго является также покровителем всех трех священных барабанов бата, которые сопровождают сегодняшний обряд. Итак, бата приветствуют своего владыку.

Затем верующие начинают танец в честь Чанго. Те, которые этому божеству посвящены, одеты для танца в красные брюки и красную куртку. Не трудно угадать, что цветом Чанго является красный. Танцы имеют выраженно воинственный, мужской характер, а барабаны безостановочно бьют, и песнь повторяется, и все больше молящихся погружается в нечеловеческий транс, в страшную одержимость.

Церемония в честь Чанго, некогда могущественного короля и легендарного богатыря африканских йорубов, а ныне бога афрокубинцев, продолжается. В кольце оставшихся танцоров мы видим теперь и женщин. И они уже падают, подкошенные трансом, на пол. Прямо посреди круга танцующих кричит, корчится будущая мать. Никто на беременную не обращает внимания. Танец продолжается. Круг не смеет, не может остановиться, пока обряд не кончится завершающей песней. Мой спутник, а потом и я вступаем в движение, втянутые в круг танцующих. В комнате уже почти вообще ничего не видно.

Шаг простой, ритм не меняется, песня имеет несколько фраз, запомнить их нетрудно. Танцуем вместе, поем сто или, может, тысячу paз ту же мелодию все в том же страшно одинаковом ритме. Сначала я еще пытаюсь наблюдать, обращать внимание на дальнейший ход обряда. Но что это со мной делается?

Как будто монотонный ритм, слова давнего гимна лишают меня сознания. Я уже не способен наблюдать, делать выводы. Я уже не наблюдатель, я участник. И нет мира, кроме этого круга людей, кроме этого кольца, соединенного в священном танце, Шаг, еще шаг, кольцо крутится, а с ним все та же песня. Песня, которую я с той невероятной ночи доныне не забыл…

«…О, Чанго всевладеющий, побеждающий во всех битвах мира…» Что было дальше, уже не помню…

Когда несколько часов спустя на утреннем воздухе улицы в гаванском квартале Монте я начал возвращаться с «земли богов» в мир людей, я так ослабел, что мы с моим спутником должны были вызвать такси, чтобы добраться домой.

После этой первой встречи с африканскими богами на Кубе я участвовал еще во многих и многих других обрядах. Но уже никогда, к счастью, ни на меня, ни на молящихся они не действовали так, как тогда, когда транс – святая одержимость – привел, как мне казалось, молящихся на грань безумия.

Откуда, собственно, берется в этих поразительных обрядах такая страшная сила? Где, по какому острию проходит грань безумия? Этого страшного транса, которым славили афрокубинцы того, о ком песня (никогда не забуду ее) говорит: «О, Чанго всевладеющий, королей побеждающий во всех битвах мира. О, Чанго, о, Чанго, о, Чанго!»

8 Сентября в регле

Одной из главных богинь оришу афроамериканских лукуми на Кубе является Йемайа. Афрокубинцы почитают ее как владычицу моря. Поэтому священным цветом Йемайа является синий. И этой Йемайа, госпоже моря, принадлежит главнейший, наверное, праздник, который празднуют лукумийцы на Кубе. Как и любой другой оришу афрокубинцев, и Йемайа во времена рабства, когда негры должны были свою первоначальную африканскую религию одевать в католическое одеяние, получила своего христианского двойника – Вирхен де ла Регла, пресвятую деву Марию из Реглы.

Регла расположена на другой стороне гаванской бухты и была с древнейших времен центром религиозной жизни кубинских негров. Именно здесь, на берегу моря, состоялись вскоре после прихода первых черных рабов на Кубу первые обряды в честь Йемайа, владычицы моря. И именно здесь, в Регле, где почитание этой африканской богини пустило такие глубокие корни, была Йемайа по крайней мере внешне облечена в лазурные одежды своего христианского близнеца. Я присутствовал при том, когда статуэтку пресвятой девы Марин перед ее самым большим праздником переодевали. Но от девы Марии остались в Регле на самом-то деле только эти одежды. А деревянное тельце статуэтки было покрашено черной краской!

Черная дева Мария из Реглы вскоре стала, собственно, любимейшей святой всех афрокубинцев. Праздник девы Марин из Реглы, или Йемайа, отмечается ежегодно 8 сентября. Однако уже за несколько дней перед этим в честь Йемайа совершаются разные обряды. В эту неделю Йемайа посвящаются новые верующие, верующие-женщины, ибо Йемайа – женская оришу, культ которой служит воплощением святого материнства, от которого идет вся жизнь на земле. Хотя Йемайа является оришу скорее более зрелых женщин, матерей, а молодые девушки бывают посвящены другому оришу – Очун, прекрасной, кокетливой Очун, оришу любви, все же первой, посвященной Йемайа, которую я накануне 8 сентября увидел в одном из домов старой Гаваны, была девочка едва ли четырехлетняя. Мне было жаль ее, ибо она должна была провести почти целую неделю без движения на скамеечке под балдахином синего цвета. И только когда она буквально отсидела свои семь дней под синим флагом Йемайа, посвященная могла быть «отдана своему оришу».

А потом пришел этот великий день. Я приехал на судне в Реглу и искал здание кабильдо. Эта афрокубинская кабильдо имеет для истории и культуры афроамериканцев на Кубе совершенно исключительное значение. В колониальные времена как исконные религии, так и африканская музыка, песни и танцы черных рабов жестоко преследовались. Но потом один из испанских губернаторов Кубы. Эспелета, разрешил неграм по крайней мере один-единственный день радости в печальном году. Его называли Диа де Рейес – День королей. И в этот королевский день негры имели право петь и танцевать как дома, в Африке.

Но они могли претендовать только на один день счастья. Чтобы хорошенько к нему подготовиться, чтобы не потерять ни минуты этой столь редкой радости, рабы основывали своего рода объединения – подготовительные комитеты, как бы мы сегодня сказали, которые называли обычным испанским понятием – кабильдо. Кабильдо, однако, вскоре приобрела в жизни афрокубинцев гораздо более важную роль. Негры в них объединялись в основном по своей первоначальной племенной принадлежности. Так, например, здесь в Регле существовали кабильдо арара, конго, ганга, апапа, бриче. Больше всего кабильдо, однако, объединяла, конечно, негров йорубского происхождения, или лукуми. Кабильдо уже не только организовывала подготовку ежегодного Дня королей, но заботилась и о поддержке бедных или покинутых членов кабильдо, главным же образом она была, конечно, центром тайных религиозных обрядов афрокубинцев.

Большинства традиционных кабильдо на Кубе уже не существует. Регла, самый важный центр тайных религий афрокубинцев, является в этом отношении исключением. Члены реглинских кабильдо объединяются вокруг домов, в которых жили самые прославленные сантеро.

Из домов этих сантеро выходили члены кабильдо, чтобы со своими черными куколками Мариями обойти портовый город. Процессия сперва останавливалась на берегу моря, потом – на реглинском кладбище, затем приветствовала дома, в которых жили знаменитые сантеро, и наконец направлялась в храм, к торжественной мессе, которая единственная из всей длительной церемонии имела католический облик. Последние два года процессии не было, поэтому я 8 сентября начал свой путь по Регле посещением здания католической часовни недалеко от пристани. в которой выставлена «подлинная» черная дева Мария. Причетник зажег все светильники, чтобы я мог сфотографировать черную богородицу, а потом потряс меня вопросом, которого я от причетника все же не ожидал. Он хотел знать, есть ли у нас в Чехословакии оришу. И молимся ли мы также Йемайа. Я ответил ему правдиво, что нет. Но он мне не очень-то поверил…

Хотя месса в храме была торжественной, но, как мне показалось, очень короткой. Ибо настоящие обряды в честь Йемайа совершаются за стенами этого храма. Священник еще благословил различные милагрос – металлические изображения ног, рук, глаз и некоторых других органов тела, которые порядочные люди вслух не называют. Будучи освященными, они могут якобы исцелять верующих, страдающих болезнями соответствующих органов.

Вот перед храмом стоит негритянка с тележкой и продает камни. Камни? Да, каждому оришу на домашний алтарь кладутся камни, которые имеют точно определенную форму и цвет. Камни для Йемайа ищутся, конечно, на дне моря. Эти торговцы, следовательно, ищут в море камни с требуемой поверхностью, формой и цветом, а когда какой-либо такой камень найдут, везут его потом в Реглу, где всегда достаточно интересующихся предметами, которые связаны с культом госпожи моря. На берегу бухты я вижу группу верующих. Сегодня праздник Йемайа, следовательно, день ритуального очищения. Женщины очищаются омовением морской водой, другие очищаются листьями растения, которое здесь называют параисо, Другие верующие приносят на берег мора его владычице в качестве жертвы особый жертвенный напиток, приготовленный только для данного случая. А иная женщина теперь входит в море с черной куклой, такой, какую у нас выдают как приз в наших ярмарочных тирах, и моет ее. Я напрасно искал объяснения у нескольких своих знакомых. Но, наконец, узнал, что эта женщина, как и другие, которые таким образом взывают к Йемайа о милости, – близнец. Ее сестра (или брат) умерла. Черная куколка как раз олицетворяет умершую. Ибо, согласно поверью, вода моря, которым владеет могучая Йемайа, помогает живому и мертвому. Каждому, кто верит, каждому, кто владычице моря приносит жертву. Каждому, кто в ее честь в домах сантеро поет, танцует, играет на священном барабане бата.

И так я сразу после обеда, а потом и несколько последующих дней стал искать в Регле дом, в котором поют и танцуют для Йемайа. Со своим другом доктором Гессом из Лейпцигского университета мы на мотоцикле (маленький магнитофон спрятан в сумке) проезжали Реглу и искали место, где совершают обряд в честь Йемайа. Только на третий день на самом конце Реглы мы нашли дом – кабильдо, в который смогли войти. Его называют домом Пепы. Ибо здесь жила сантеро, которая принадлежала к самым знаменитым в Регле – Пепа де ла Лома… Пепа давно мертва, но в ее доме по-прежнему собираются члены кабильдо, главным церемониймейстером которой она являлась.

Я опять стою в самом темном углу комнаты, чтобы ни я, ни моя светлая кожа не беспокоили верующих, а потом предо мной снова раскрывается эта знакомая картина лукумийских обрядов: перед алтарем, на котором стоит черная богородица кабильдо, сидят три барабанщика. Они играют на священных барабанах бага. Никакой другой инструмент не может вступить на праздник Йемайа.

Слышится монотонный ритм трех барабанов и мелодия обрядовой песни, поющейся главным церемониймейстером, а потом рефрен, повторяемый хором, всеми верующими.

Барабаны и песня вначале приветствовали главных лукумийских оришу. Теперь обряд посвящен только Йемайа и, следовательно, только женщинам. Мужчины прижались к стенам комнаты. Йемайа, мать моря, мать матерей, милосердна. Танцы в честь ее так же радостны и так же веселы. Танцующие в эти минуты изображают жизнь моря. Кольцо женщин поднимается и опускается так, как ветер поднимает и опять опускает волны на море. Вверх, вниз, вверх, вниз, и все тот же неизменный, бесконечный круг, Барабаны без устали приветствуют Йемайа.

А потом наступает кульминация обряда. Бата начинают звучать знакомым ритмом, женщины выпрямляются и поют приветствие в честь Йемайа, приветствие, форма которого не менялась, вероятно, уже целую тысячу лет.

Да, уже тысячу лет той же песней и тем же языком восхваляют лукуми там, дома, в Африке, и здесь, на Кубе, в Новом Свете, божественную Йемайа, матерь моря, матерь матерей.