Текст книги "Она"

Автор книги: Милена Славицка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)

Алиса кивала головой и молча прихлебывала вино. Она и раньше слышала такие рассуждения о путешествиях от своих студентов, привыкла. Потом спросила:

– А как ваша учеба? Будете продолжать изучать литературу? Какой период вас интересует?

– Мне нравится современная литература, – почти скороговоркой выпалила Мириам.

– Яник Лахенс?[45]45
  Яник Лахенс – гаитянская франкоязычная писательница, лауреат премии Prix Fémina 2014 года.


[Закрыть]

– Ну, не совсем.

Было ясно, что это имя ей незнакомо.

– Скорее Уэльбек. Ему тоже это все надоело. То, что творится вокруг. Пусть наше поколение и воспринимает все по-другому. Не так болезненно. А он – отчаянная голова. Но меня не интересуют отдельные авторы, меня интересует инфраструктура. Меня интересует то, что стоит за книгоизданием. Экономический и социальные аспекты, власть. Меня это интересует в литературе.

– Но вы, наверное, что-то читаете? – Алиса попыталась увести разговор в сторону от затасканных клише.

– Ну, допустим, – протянула Мириам в нерешительности и пожаловалась: – Франсуа тоже меня все время спрашивает, что я читаю.

– А знаете что? Принесите-ка еще по бокальчику. А потом расскажите мне о нем, – предложила Алиса и посмотрела на Мириам одновременно сочувственно и лукаво.

Мириам поняла ее взгляд. Он напомнил ей выражение глаз Франсуа, в них тоже порой проскальзывало что-то похожее. На пути к оранжерее она оглянулась по сторонам, может, увидит его где-нибудь.

– Вам будет тяжело расстаться с Франсуа? – спросила Алиса, когда Мириам вернулась.

– Да, непросто. Но я все равно вернусь в Париж, как только все это перемелется, хотя кто знает… – Мириам вдруг умолкла, будто взвешивая, стоит ли об этом говорить, но все же продолжила. – Просто Франсуа не может ни с кем быть долго. Может, это из-за его матери. У него, знаете, были какие-то странные отношения с матерью или что-то вроде того. Впрочем, я тоже не могу ни с кем долго оставаться.

Мириам захмелела. После третьего бокала язык ее развязался еще больше и она спросила:

– Вы думаете, мужская душа и женская душа, или что бы под этим ни подразумевалось, – одинаковы?

Вопрос Алису удивил. Разговор, казалось, принимал интересное направление, а поскольку она тоже выпила немало – пила уже четвертый бокал, – то набрала воздуху в легкие, готовясь отвечать по-доцентски обстоятельно.

– Важно, что мы понимаем под словом «душа», – начала она свое объяснение. – Можно сказать, например, что у души есть своя топография, что душа парит между небом и землей, попадает в преисподнюю. Во всяком случае, так раньше люди понимали душу. Сейчас, вероятнее всего, в наших представлениях о душе играют роль исторические и внутренние факторы: культура, воспитание… А также личные – семья, свойства характера. Но прежде всего считается, что душа как-то резонирует с телом. Хотя на душу можно взглянуть совсем иначе.

– А как же любовь? – спросила Мириам. – Я думала, душа – это то, что в человеке жаждет любви.

Смутившись, что это прозвучало сентиментально, Мириам неловко добавила:

– Я имею в виду – теоретически.

– Почему нет, – предположила Алиса тоном педагога, который всегда с пониманием относится к словам учеников. – Да, в наших душах живет желание любить кого-нибудь. Однако не забывайте: любовь – это не только эмоциональное переживание, это разные чувства. Кроме того, взгляды на любовь все время меняются. Думаю, что здесь, в саду Музея романтической жизни, как раз следует вспомнить, что романтизм радикально изменил наши представления о любви. Я думаю, что в наши дни любовь, я имею в виду любовь между мужчиной и женщиной, мы же о ней говорим, понимают прежде всего как взаимосвязь души и тела, их единение; как разумный психосоматический процесс; как нечто, что зависит от уровня и типа гормонов в организме. В этом смысле ответ на ваш вопрос звучит так: с точки зрения гормонального состава души мужчин и женщин безусловно различаются.

Мириам, видимо, по своей привычке, все эти объяснения не слушала. Она усиленно о чем-то размышляла. Потом, снова удивив Алису, сказала:

– Когда Психея[46]46
  Психея в переводе с древнегреческого означает «душа», «дыхание».


[Закрыть] посветила на Эрота, когда на него упала капля масла из ее лампы, его лицо исказила боль, он взмахнул крыльями и улетел. Психея потом ужасно сожалела о том, что она натворила. Поэтому я думаю, что женская любовь связана с сожалением и раскаянием. Может быть, даже с чувством вины. Психея потом искала Эрота по всему свету.

На что Алиса возразила внушительным тоном учителя:

– Вы мыслите упрощенно. Толкование мифа, который вы упомянули, далеко не такое простое. Читали ли вы, скажем, Грофа[47]47
  Станислав Гроф – чешский и американский психолог и психиатр.


[Закрыть]?

– А мужская любовь, – продолжала Мириам, будто не слыша, что ей ответила Алиса, – проистекает из страха смерти, поэтому она направлена на женское тело, ведь женское тело дает надежду на продолжение жизни.

И в доказательство, что не спала на лекции, добавила:

– Вы же говорили об этом…

Рассуждения ее показались Алисе поверхностными, ей не хотелось продолжать разговор.

– Вы правы, – процедила она холодно.

Гораздо интереснее было смотреть на закат солнца сквозь ветви липы и наблюдать, как небо вонзается в горизонт красными когтями, как небосклон постепенно окрашивается кроваво-красным. Где-то на дереве, может, на самой верхушке или глубоко в сердцевине, запел соловей и закончил свою трель тревожным раскатистым «ср-р-р-р-р-р». Откуда-то в сад проникали детские крики. Алиса поняла, что по соседству с музеем находится школа. Наверное, решила Алиса, закончились занятия в школьных кружках. «Это мое!» Крики перескакивали через каменную стену сада, прыгали на песок садовой дорожки. «Зараза, отдай сейчас же!» Запрыгивали на столики с бокалами. «Ты потаскуха, как и твоя мать!» Прыгнули на светлый шелковый платок. Платок скользнул в траву, когда Алиса протянула Мириам руку на прощание.

– Подождите. Вы что-то говорили о матери Франсуа? – спросила вдруг Алиса. – А вы знаете, что она недавно умерла? Так Франсуа больше о ее собаке беспокоился, а не о том, как его мать провела свои последние дни. Даже на похоронах ее не был. Только все про собаку спрашивал. А на похоронах не был. Его вообще не интересовало, как жила его мать. Ничего о ней не спросил…

Мысли ее пошли по кругу, словно пони в цирке, закружились от вина. «Боже мой! Что это со мной? Неужели я пьяна?» Алиса поспешила остановить эту карусель в своей голове и покосилась на Мириам – не заметила ли та, что она перебрала. Но Мириам была ничуть не лучше, она, пошатываясь, вставала со своего места и весело махала Франсуа, который наконец-то вернулся к столику под липой. Он увидел Мириам и воскликнул:

– Боже мой! Я тебя немедленно увожу отсюда.

Мириам игриво подмигнула Алисе и, подхваченная Франсуа, послушно поспешила к выходу.

Алиса отошла к самой стене сада. Теперь она стояла в стороне от всех столиков и сидений, в тихом уголке, отгороженная густым кустарником, так что гости были едва видны, а над ее головой простирались ветви липы. Липа, освободившись под вечер от пчел и от безостановочного оплодотворения, истекала своими ароматами и казалась Алисе еще прекраснее. Она вспомнила, как Редон в своей книге описывал деревья и как Нерваль представлял Аврелию в виде дерева, гигантского дерева, обнимающего облака. А еще она вспомнила деревья в Бенедиктинском аббатстве в Лионе. Вспомнила она и Жюльена, какой он был сердитый, когда она ему вчера поздно вечером позвонила и сообщила, что завтра рано утром уедет из Парижа. Она понимала, он сердился, потому что хотел попросить у нее денег, но взять их уже не успевал.

Здесь в укрытии ей был слышен смех Франсуа. Он посадил Мириам в такси, вернулся к столику и снова о чем-то спорил с Лемперером. Эти два литературных противника подружились. Они уже образовали коалицию, плели политические интриги, в которых непременно присутствовало «Мусульманское братство». Алисе резал слух смех Франсуа, то и дело срывающийся на высокие резкие нотки, ей неприятные. Его голос в очередной раз съехал на фальцет, когда он спросил ее:

– Станешь паранджу носить?

– Почему бы и нет? – ответила она из своего укрытия. – Не будет видно моих морщин.

Откуда-то донеслись выстрелы. Что это может быть? – мелькнула у нее тревожная мысль. Алиса напряженно огляделась вокруг. Люди в саду недоуменно переглядывались, прислушивались – не станут ли снова стрелять. Но больше ничего не было слышно. Все вокруг начали строить догадки.

Это были праздничные петарды.

Но ведь еще никто не выиграл.

Или уже кто-то выиграл?

Какой такой выстрел?

Кто-то взорвал бомбу.

Нет, это был другой звук.

Это всего-навсего сигнальная ракета.

Алиса поспешила к Франсуа. Она хотела взять его за руку, просить у него защиты, но вместо это спросила, что он обо всем этом думает. Он предположил, что взорвался газовый баллон. Лемперер в свою очередь сказал, что это был выстрел из пистолета. Но оба сошлись на том, что звук донесся со стороны площади Клиши. Алиса вернулась в свое укрытие и прислонилась к стволу липы.

Сад быстро пустел. Люди вокруг поспешно прощались друг с другом. Франсуа сказал, что ему тоже пора идти, неизвестно, что еще может случиться. Лемперер предложил всем троим пойти к нему, живет он здесь недалеко. Алиса отказалась, сказав, что ей нужно ехать домой, что она должна попасть в Лион как можно быстрее, а сама при этом думала о Жюльене. Она принялась искать платок, не могла вспомнить, куда его положила, была уверена, что на столик под липой, но его там не было. Может, где-то в другом месте? Платок был ей очень дорог. Она трижды перерыла свою сумочку. Франсуа и Лемперер уже уходили, звали ее, торопили. Алиса бросила свои поиски и поспешила за ними.

На углу рю Бланш они расстались. Мужчины направились к дому Лемперера, а Алиса заторопилась к своей машине. Франсуа как бы между прочим и, как ей показалось, довольно формально выказал заботу, сказав, что она выпила и ей не надо бы садиться за руль, а потом глупо предложил проводить ее хотя бы до машины. Она отказалась. Он не настаивал.

Алиса прошла уже примерно квартал, как совершенно отчетливо вспомнила, что платок она положила на столик в саду и он наверняка там и остался. Без всяких колебаний она повернула назад к музею. Этот шелковый платок она много лет назад получила в подарок от Жюльена на свой день рождения. С тех пор она с ним не расставалась.

Рю Шапталь тем временем почти опустела. Только возле школы, на фасаде которой все еще была выбита надпись Ecole de filles[48]48
  «Школа для девочек»


[Закрыть], хотя здесь уже давно учились вместе и девочки, и мальчики, суетились родители, спешили забрать своих детей, подталкивали их, тянули за руки, только бы поскорее убраться отсюда, поскорее домой. Алиса бежала и придерживала рукой сумочку, спадающую с плеча. Когда она свернула на узкую улицу, ведущую в музейный сад, то заметила группу арабов. Они стояли к ней спиной, делая вид, что рассматривают доску объявлений у школьных ворот. Один из них резко обернулся. Алисе показалось, что в руке он сжимает какой-то предмет, но в сумерках было не разглядеть, да ей и не хотелось этого человека пристально рассматривать. В этот момент она увидела девочку, волосы ее были забраны в хвост, она со всех ног спешила к школе, смешно подпрыгивая на бегу. Наверное, тоже что-нибудь забыла, подумала Алиса. Она вдруг испугалась за эту отчаянную девочку и кинулась к ней, хотела заслонить ее от этих людей.

Внезапно Алиса почувствовала сильный толчок. Что-то резко ударило ее в бок, она схватилась за него рукой. «Почему ладонь мокрая?» – промелькнуло у нее в голове.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Это редкая удача для переводчика – работать над текстом при поддержке автора, и я бесконечно благодарна Милене Славицкой за ее помощь и добрые советы, которые были одинаково драгоценными, ободряющими и своевременными.

Моя особая благодарность – Виктору Пивоварову и Дмитрию Петрову за внимательное прочтение этого перевода «в рукописи», за их предложения и замечания, от которых тексты выиграли необычайно.

Спасибо моим родным, близким и друзьям – самым терпеливым, искренним, но и самым критичным читателям моего перевода, их мнениями я очень дорожу.

Я признательна издательству «Носорог» за возможность открыть русским читателям удивительно глубокий мир прозы Милены Славицкой.

Ольга Назарова