Текст книги "Ты мне снишься (СИ)"
Автор книги: Milana Koroleva
сообщить о нарушении
Текущая страница: 37 (всего у книги 38 страниц)
– Доченька, прости…я…из головы вылетело, дел было по горло.
– Ну так занимайся своими делами, зачем тратить время на меня? – безразлично говорю я, хотя на самом деле хочется взвыть и разрыдаться. – И фрукты забери с собой.
– Я специально заехала в магазин, чтобы купить их для тебя…
Опять она начинает говорить о том, сколько всего делает, потому что для моей матери сходить в продуктовый для своего ребёнка, который лежит в больнице – сравни подвигу.
– Мне все равно, мам. Я не буду их есть, они сгниют и все. Унеси их. – отрезаю я немного грубым тоном.
Мама подходит к тумбе и хватается за ручку пакета, не смотря в мою сторону. Она гордо вскидывает голову вверх и клацает шпильками от сапогов по паркету, поправив сползающее плечо больничного халатика для посетителей.
Ничего не сказав, она хлопает дверью, оставив меня одну, явно обидевшись на меня.
Перевожу взгляд на настенные часы. Прошло всего лишь десять минут. Почему время тут тянется так невыносимо долго?
Я слышу звук открывающейся двери, но даже не удосуживаюсь повернуть голову, зная, что кроме мамы вряд ли там будет стоять кто-то ещё.
– Мисс Эванс… – мужской баритон проникает в уши, и я моментально подскакиваю на кровати, оказавшись за мгновение возле доктора.
– Я могу увидеть Хиро? – глазами, полными надежды, спрашиваю я.
Наверное, этот хирург думает, что я съехала с катушек, потому что помимо этого я у него больше ничего не спрашиваю и веду себя в целом не очень-то уравновешенно.
– Да, только через какое-то время. Поэтому можете пока собраться. Я попросил вашу маму приехать, чтобы она передала вам одежду, а то вам и уехать не в чем.
– Уехать?
– Сегодня вас выпишут.
– А почему я не могу пойти к нему прямо сейчас, мне не принципиален внешний вид.
– У Хиро сейчас посетитель, он обычно не сидит больше двадцати минут, как раз успеете переодеться.
– Посетитель? Кто?
– Его брат, Хардин, если я правильно запомнил.
Сердце пропускает удар, а конечности немеют.
Хардин навещает Хиро…
Почему мне захотелось взреветь от этого?
– Д-да, вы правильно запомнили. – заплетающимся языком отвечаю я.
– Он и к вам заходил очень часто, пока вы были без сознания, но как только пришли в себя – от посещения отказался.
Мои коленки начинают подкашиваться, а ком в горле стремительно растёт от услышанного.
– Как только будете готовы, нажмите на кнопку, и я вас отведу. – доктор пожимает мое плечо и отдаёт в руки бумажный пакет с вещами, скрывшись за дверью.
Делаю несколько коротких вдохов и выдохов, принявшись рыться в вещах, которые мне, как ни странно, передала мать?
Получается, она приехала в больницу только потому, что доктор попросил ее привезти вещи? По доброте душевной еще и ко мне решила заскочить. Надо же, какая щедрость.
Моя мать не любит казаться плохой в глазах посторонних людей, особенно когда те занимают какую-то хорошую должность. Правда, при маме Хиро она себя вела совсем не мило, как это обычно бывает. Думаю, у них есть что-то с Майклом, хотя я могу ошибаться, но холодное отношение моей матери к Миссис Скотт можно было учуять за версту.
В пакете лежала одна пара кроссовок, светло-голубые широкие джинсы и тёплый зимний худи грязно серого цвета с яркими надписями из нового мерча Трэвиса Скотта.
Мама ненавидит, когда я ношу объемную одежду, и я не знаю, кому молиться, что она притащила сюда не платье и сапоги на каблуке, ибо она могла. Еще как могла. Но на сей раз сама подумала головой и принесла ту одежду, в которой мне всего навсего будет удобно, а не ту, в которой ей за меня, как она любит говорить, не будет стыдно.
Я стаскиваю с себя больничную сорочку, успев запутаться в куче завязочек, которым закреплено сие творение. Запрыгиваю в джинсы и натягиваю толстовку со скоростью света, чтобы не терять лишние секунды, и, не успев даже обуть фиолетово-чёрные ретро джорданы, я перекатываюсь через всю кровать, чтобы дотянуться до кнопки, и указательным пальцем еле-еле тыкаю на нее.
Судорожно начинаю зашнуровывать обувь, но из-за дрожащих рук узлы не получаются и я выругиваюсь вслух, заправив пряди волос за уши, которые мешаются и падают мне на глаза.
Доктор заходит ко мне, внимательно вчитываясь в некие бумажки, которые лежат у него в руках.
– Какие-то вопросы, Мисс Эванс? – он поправляет очки на переносице, перевернув одну из страниц, что скреплены в уголке, не взглянув на меня.
– Я готова. – встаю с матраса и говорю я, положив руки по швам штанов.
Я забила на шнурки и запихала их по разные стороны щиколотки. Надеюсь, они с меня не спадут.
Мистер Хоггарт отвлекается от чтения, вздёрнув своей бровью и осмотрев меня с ног до головы.
– Вот это скорость. В армии так быстро не одеваются. – он усмехается. – Тогда я приду за тобой, когда Хардин уйдёт.
– Нет, нет, нет. Пожалуйста… – затараторила я. – Отведите меня к Хиро, я подожду в коридоре, это не проблема. Я больше не могу тут сидеть, прошу вас.
– Ладно…Ладно. – нехотя отвечает врач. – Только веди себя тихо.
– Обещаю. – кидаю я, пулей вылетев за дверь.
Я бы и сейчас ринулась дальше, но вся беда в том, что я ни имею ни малейшего понятия, куда мне надо идти.
Приходится подождать врача, который довольно медленно приближается ко мне, продолжив копошиться в своих бумажках.
– В пять вечера мы тебя выписываем, твоя мама не сможет приехать за тобой, она позвонила ко мне и предупредила, просила передать, чтобы я вызвал тебе такси. – на ходу произносит он. – Ближе к вечеру я зайду, чтобы ты подписала все нужные документы и дам список медикаментов, которые надо принимать, чтобы не запустить свой организм, который нуждается в отдыхе. На самом деле, я бы посоветовал съездить на какой-нибудь курорт.
Курорт? Серьезно?
Единственное, что мне сейчас надо – это увидеть его, а не загорать на пляже под палящим солнцем.
– Мисс Эванс, вы меня слышите? – чуть громче говорит он.
– Да, я вас поняла и все услышала. Долго ещё идти? – тараторю я, оглядываясь по сторонам.
Я всматриваюсь в каждую дверь, рыская глазами туда-сюда. Пытаюсь выискать хоть одно знакомое лицо, но вокруг только серые стены и ярко-оранжевые кожаные диванчики, на которых сидят пациенты и родственники, приехавшие их навестить. Кто-то улыбается, кто-то плачет, кто-то спокойно, почти безэмоционально общается, словно в этой жизни их ничего больше не волнует и они утратили всякий вкус и потеряли смысл в ней.
– Нам надо будет поехать на лифте, на последний этаж. Хиро лежит в реанимационной зоне. Там всегда очень тихо и почти нет людей. Все лежат в тяжелом состоянии и посещение строго контролируется. Обычно, не больше одного человека на зону, которых всего четыре на этаже, но наблюдая за твоим состоянием уже несколько дней, я сделаю исключение, дабы избежать очередного нервного срыва. – разъясняет он. – Теперь налево.
Мы поворачиваем за угол, и напротив нас встречают железные двери лифта, которые наполированы до такой степени, что в них спокойно можно увидеть свое отражение.
Мужчина нажимает на кнопку, которая тут же загорается и издаёт короткий мелодичный звон. Я убираю руки за спину и начинаю теребить свои пальцы от накатывающего волнения. В предвкушении встречи все внутренности скручивает, а небольшая испарина выступает на лбу. В уши ударяет мое собственное сердцебиение, которое ускорено до предела.
Я очень сильно волнуюсь.
До сих пор не могу до конца осознать, что все это правда. Кажется, что такого просто не может быть. Ни со мной. Ни с ним. С кем-то другим, да, возможно. Но не в нашей жизни. Потому что ты всегда уверен, что тебя пронесёт, а всякие неудачи случаются где-то там, на стороне, и тебя лично совершенно не касаются.
Но, к моему горькому сожалению, реальность слишком жестока и очень часто любит давать пощечины и ставить подножки.
Двери лифта открываются, и я быстренько проскальзываю в них, опередив доктора. Как бы сильно меня сейчас не трясло от возбужденных переживаний предстоящей встречи, я знаю, что это единственное срочно мне необходимое.
В этой зеркальной коробке воздуха, кажется, ещё меньше, чем в коридоре, ибо я начинаю довольно громко и учащенно дышать.
– Все нормально? – Мистер Хоггарт бросает на меня оценивающий взгляд.
Так, надо взять себя в руки, иначе он может запретить мне увидеться с Хиро, так как это пагубно может сказаться на моем ментальном состоянии.
– Да, все отлично. – я перевожу глаза на кнопочки, которые переключается одна за другой по мере продвижения по этажам вверх. – Я не люблю лифты. – лгу я.
В последнее время я слишком часто вру. Может быть, это заразно? До Хиро я врала в очень редких случаях, и то, когда это касалось мамы и не более, а сейчас я лгу на каждом шагу при любом удобном случае, если мне так будет проще и выгоднее.
– Странно, в твоей медицинской карточке нет ни одной фобии, я внимательно ее изучал, прежде чем выписать лекарства для тебя.
– Ну…Значит недавно появилась. – я пожимаю плечами, делая максимально равнодушное выражение лица.
Считаю до десяти, пытаясь унять нарастающую паническую атаку внутри и спрятать лихорадочно трясущиеся руки подальше в карманы джинс, чтобы доктор их не увидел.
Чем больше я думаю о том, что сейчас увижу Хиро без сознания, тем больше мне хочется плакать и кричать, и тем больнее становится внутри.
Резкий звук оповещения о том, что мы прибыли на нужный этаж чертовски сильно пугает меня, что я дергаюсь и издаю легкий, еле слышимый писк.
Выйдя из кабины лифта, меня обволакивает удушающая тишина.
Казалось, что в коридоре нет ни души. Ни одного постороннего звука. Я слышала только собственное сердцебиение и ничего более.
– Почему тут так тихо? – шепотом спрашиваю я, боясь нарушить этот адски умиротворенный покой, который поглотил стены вокруг.
– Почти все без сознания, некоторые только после операции и их посещение под запретом, поэтому тут пролетающую жужжащую муху сразу будет слышно на весь этаж. – он усмехается. – Мы с коллегами сюда часто поднимаемся, когда устаём от гула и суматохи внизу. Только тут можно поймать могильную тишину. Еще в морге, на цокольном, очень спокойно, но там пахнет не очень.
Смешок слетает с его губ, а мне вот совсем не до смеха. Даже будучи в нормальном состоянии, подобная шутка вряд ли бы меня развеселила, но скорее всего, это издержки их профессии, и шутить на тему трупов и их запахов – обыденность.
– Где он? – вполголоса спрашиваю я, крутя головой в разные стороны, в попытках самой обнаружить нужную дверь.
Мужчина нехотя вздыхает и взмахивает рукой в левую сторону по направлению от лифта. Я ускоряю свой шаг, несмотря на дрожь в коленках.
Когда мы сворачиваем, в коридоре остаётся всего две палаты, и за одной из них лежит Хиро.
– Скотт в первой. – он кивает в сторону закрытой двери. – Подожди только, пока его брат выйдет. Он довольно вспыльчивый и агрессивный, если вы создадите шум, то ты не увидишь Хиро до его выписки, я ясно выразился?
– Вы не имеете на это права. – обиженным подрагивающим голосом произношу я.
– Ты никто ему. По хорошему, я вообще не должен был тебя пускать сюда, потому что ты ему не родственница. Но я решил сделать исключение. Выговоры и штрафы из-за тебя мне не нужны. Мы поняли друг друга?
– Д-да. – запнувшись, отвечаю я.
– Присядь и жди, когда он выйдет. Мой обеденный перерыв уже закончился. Не подставляй меня, хорошо?
Я молча киваю и присаживаюсь на небольшой диванчик, рассчитанный максимум на двоих людей.
Доктор уходит, оставив меня одну в этом пустом коридоре.
Раз уж мама привезла мне вещи, то могла бы и о телефоне позаботиться, ибо я банально не знаю сколько времени.
Прожигаю дыру в стене и нервно трясу своей ногой, пытаясь отвлечься.
Мне кажется, что я сижу уже тут целую вечность, и все мое тело изводит от этого тягостного предвкушения встречи. Каждая секунда сравни вечности.
Я натягиваю капюшон на свои волосы и откидываюсь на спинку, запрокинув голень правой ноги на колено левой, а руки пихаю в карманы толстовки, но по итогу нащупываю там какой-то инородный предмет.
Оказалось, что это упаковка жвачки, которая лежит там уже бог знает сколько.
Возможно, не ев пару дней, положить резинку в рот будет весьма плохой идеей, но перспектива освежить дыхание кажется мне весьма заманчивой.
Вытаскиваю пластину из картонной упаковки, и надломив пластиковую ячейку, жвачка выскакивает из-под фольгированной тонкой пленки прямо мне на ладошку. Я быстренько закидываю ее в рот и прокусываю насквозь. На язык брызгает виноградная начинка, растекаясь по всей полости рта. В эту секунду мне казалось, что это самое вкусное и приятное, что я ела за всю свою жизнь.
Наслаждение от жевательной резинки исчезает примерно через секунд тридцать, а нервозность от ожидания возвращается с былой силой.
Я не знаю, сколько минут или часов прошло, но мне кажется, что целая вечность.
Вдруг там вообще никого нет и я теряю то время, которая я могла провести с ним, сидя на этом крохотном диванчике.
Хирург сказал, что Хардин никогда не сидит там по-долгу. Может быть он просто ушёл, пока Мистер Хоггарт ходил за мной?
Решаю посидеть ещё пять минут, и если никто не выйдет с той стороны двери, то я открою ее.
Ничего более умного, чем посчитать пять раз по шестьдесят секунд я не придумала.
Сначала я насчитала стадо овец, потом рой пчел, затем количество тортов в кондитерской и коробок на складе, а закончилось все автомобилями на парковке.
Мое терпение медленно, но верно, подошло к концу. Я тут уже сижу не меньше часа, по ощущениям. Поэтому я все же склоняюсь к тому, что Хардин давным давно ушёл.
Толика неуверенности, которая все таки во мне осталась, заставила меня притормозить прямо возле двери. Я решаю аккуратно и, надеюсь, бесшумно, приоткрыть дверь, чтобы окончательно убедиться в своих догадках.
Сердце отбивает бешеный ритм, гоняя кровь по венам. От бури эмоций голова словно находится в тумане, поэтому перед глазами немного плывет. Кажется, что я вовсе не дышу, когда опускаю свою трясущуюся руку на железную продолговатую ручку, от соприкосновения с которой моя кожа вмиг покрывается многочисленными мурашками.
Собрав всю силу воли в кулак, я аккуратно опускаю ее вниз, стараясь действовать как можно медленнее и бесшумнее. Я заглядываю в открывшуюся щель, и мое сердце мгновенно сжимается, а ком начинает давить на стенки горла.
Я не видела Хиро, только белое покрывало, которым было накрыто его тело, а весь вид загораживала спина Хардина, который сидел с опущенной головой и что-то тихо бормотал себе под нос.
Надеюсь, что он ничего не услышал и сейчас не спустит весь гнев на меня, ибо угрозы врача по поводу запрета на посещение мною Хиро звучали довольно убедительно.
Я прильнула к стене сбоку, пытаясь перевести дыхание, которое напрочь сбилось. У меня внутри грызущее чувство совести, что я за кем-то подсматриваю, но закрыть дверь также бесшумно, как я ее открыла, навряд ли получится.
Но попытаться все же стоит.
Прикрываю рот одной свободной рукой, чтобы не издать никаких лишних звуков и опускаю ручку двери вниз, попутно толкая ее чуть вперёд на себя.
– Твою мать, Хиро, что же ты наделал. – хриплым тихим голосом произносит Скотт, а затем поднимает свою голову вверх и подносит ладони к лицу, потерев ими кожу.
Я замираю на месте.
Словно почувствовав спиной, что за ним кто-то наблюдает, парень резко поворачивается на меня и буравит своим взглядом, сведя брови к переносице.
От неожиданности я мигом захлопываю дверь, сделав это достаточно громко, дабы избежать этого яростного взгляда на себе.
Я даже не успеваю вздохнуть, как только что закрытая дверца оказывается чуть ли не у моего носа, а свирепый взгляд Хардина слишком близко.
– Тебя родители не учили, что подсматривать за кем-то нехорошо? – холодно шипит он, стискивая свою челюсть, и отчитывает меня, как учитель ученицу.
– Я не хотела, думала, что там никого нет, потому что ты долго не выходил, а врач сказал, что ты обычно не сидишь больше двадцати минут, и поэтому я решила…. – начинаю тараторить я, в попытках оправдаться.
– Так этот недохирург еще и разбалтывает кому попало кто и на сколько приходит? – Хардин вскидывает брови вверх, перебивая меня. – Надо бы сказать ему пару ласковых в таком случае и сообщить начальству, да, Ребекка?
– Пожалуйста, нет. Мистер Хоггарт и так не хотел меня пускать. Прошу тебя. Я его даже ни разу не видела с того дня. – шепчу я, а на глаза наворачиваются слёзы.
Татуированный отводит взгляд в сторону, а потом в пол, закусывая колечко на губе. Он явно не хочет делать мне одолжение и злиться от того, что я пришла сюда, это легко можно увидеть по взбухнувшей пульсирующей вене на его шее.
– Ладно. – он запускает ладонь в волосы, пальцами разделяя шевелюру на отдельные прядки. – Я ничего не скажу.
– Спасибо тебе, Хардин. Правда, спасибо. – я смахиваю скатившуюся слезинку.
Он ничего не отвечает, играя желваками на скулах, так как сильно сжимает челюсть.
– Ты закончил? Или ещё хочешь побыть с Хиро? – я спрашиваю, пытаясь заглянуть за него, чтобы хоть одним глазком уловить брюнета.
– Нет…То есть да. Я закончил. – немного растерялся он.
Я пытаюсь его обойти, но Хардин дергается вперёд, взмахнув руками вверх, словно в попытке меня обнять, но потом так же стремительно их убирает в карманы чёрных скинни, поджав свои губы. Потом он отходит в сторону, освободив мне путь.
– Пока. – я коротко киваю и открываю дверь, наконец войдя внутрь после мучительных часов ожидания.
Смотрю в пол, боясь поднять глаза и увидеть его. Мне правда страшно. Чертовски страшно. До такой степени, что все тело колотит. Кончики пальцев немеют, а потом начинают покалывать, дышать становится невыносимо трудно, а я все так же не могу взглянуть на него, хотя я так сильно этого ждала, до боли в груди.
А что в итоге?
Трусиха. Слабая.
Я боюсь поднять свои очи и окончательно убедиться в том, что это все наяву.
Дышу громко, часто, через рот. Не помогает.
Сжимаю кулаки до хруста, а легче не становится.
Кусаю губы до крови, а резь внутри все равно сильнее и куда больнее.
Сажусь на стул рядом с кроватью, избегая прямого контакта с ней и смотрю постоянно куда-то вбок.
Я слышу только пищание аппаратов, которые лишь усиливают мою паническую атаку.
Хочется заткнуть уши и не слышать вообще ничего.
Короткое и быстрое движение шейным отделом, и я уже смотрю прямо перед собой.
Рот раскрывается в попытках глотнуть немного воздуха, потому что я в прямом смысле этого слова начинаю задыхаться.
Хиро лежит весь укутанный проводами, а на его лицо надет аппарат, с помощью которого он дышит и все ещё живет.
Слёзы, которые, как я думала, уже давно закончились в таком количестве, начинают мгновенно и обильно литься по моим щекам, затекая на искусанные до крови губы, которые тут же зверски щиплет.
Кончиком дрожащего пальца я касаюсь запястья Хиро, и из меня вырывается скулящий рык, а все внутренности разрывает.
Это все на самом деле.
Я бережно беру его руку в свою, несмотря на запредельное количество торчащих из неё проводов, и подношу к губам, оставив на коже короткий поцелуй.
Прислоняюсь лбом к его костяшкам, которые так и ни разу и не зажили за все время, что мы были близки. Они так и покрыты кровяной корочкой. Ведь каждый раз, когда руки хоть немного начинали заживать, Хиро сталкивал их либо с ближайшей стеной, либо с чьим-нибудь лицом.
В голове нет никаких мыслей, только разрывающее изнутри чувство боли, которое, по ощущениям, не может быть сильнее.
Он лежит неподвижно с закрытыми глазами, а половина его лица закрыта полупрозрачной маской.
Мне слишком сложно принять его состояние.
***
Я просидела рядом с Хиро весь день, пока доктор не зашёл в палату, когда за размашистым окном уже начало темнеть.
– Мисс Эванс, вам нужно подписать документы о выписке. – говорит тот довольно уставшим и вымотанным голосом.
Я ставлю крестик, вместо своей обычной длинной подписи, которую я всегда старательно вывожу. На большее сейчас я просто неспособна.
– Верхнюю одежду ваша мама не привезла, к сожалению, но я вызвал такси прямо ко входу, через пару минут оно уже подъедет. – он убирает документы в файл, а затем кладёт их в папку.
На самом деле, последнее место, куда я сейчас хочу поехать – это мой дом.
– Можно ли… – я запинаюсь, но, прокашлявшись, продолжаю говорить более уверенным голосом. – Я хочу остаться.
– Это невозможно. – врач отрицательно мотает головой из стороны в сторону.
– Пожалуйста. – умоляюще шепчу я, начав смотреть ему прямо в глаза. – Я вам никак не помешаю, прошу.
– Мисс Эванс, это не в моих полномочиях. Вы даже не его родственник. – он отвлекается на уведомление, которое пришло к нему на сотовый. – Ваше такси приехало.
– Я буду тише воды и ниже травы. Ничего у вас не попрошу. Просто позвольте остаться здесь.
– Мне выпишут выговор. Я не хочу проблем из-за маленькой девочки и ее парня.
– Умоляю вас… – шепотом выдавливаю я из себя, моргнув несколько раз, ибо глаза начинает щипать из-за подступающих слез. – Поставьте себя на мое место. Я правда не принесу проблем. Что изменится, если я буду сидеть здесь? Что?
Мистер Хоггарт замолкает, устремив свой сосредоточенный взгляд на мою кисть, пальцы которой сплетены с расслабленными пальцами Хиро.
– Хорошо… – нехотя он выдавливает из себя. – До первого замечания.
***
Рождество.
Раньше это был мой любимый праздник. Каждый год двадцать пятого декабря мы собирались всей семьей за большим столом, забывая о всех обидах, и хорошо проводили время в тёплой домашней обстановке.
Все изменилось в тот момент, когда папа развёлся с матерью. Этот день перестал нести для меня что-то светлое.
Последние два года я проводила Рождество, заперевшись в своей комнате, поедая мороженое и смотря в одиночестве милые праздничные фильмы, давясь слезами от ощущение пустоты внутри.
В этом году могло быть все иначе, но по итогу все проходит ещё более угнетающе, чем я могла себе нафантазировать пару месяцев назад.
Я до сих пор нахожусь в больнице.
Кажется, Хоггарт ко мне немного смягчился за те пару дней, что я нахожусь здесь.
Он даже принёс мне плед и зубную щетку с пастой, а также все таблетки, которые мне необходимо принимать по списку.
Я дремлю на раскладывающемся кресле, читаю книги, которые лежат в тумбочке, принимаю душ в тесной кабинке, которая находится за стеной, и меня это вполне устраивает.
Мистер Хоггарт заранее предупреждает меня, чтобы я ушла из палаты, когда к Хиро кто-то приходит, ибо я не должна стеснять кого-либо.
Медсестра регулярно приносит завтрак, обед и ужин, но аппетит у меня отсутствует напрочь. И кусок в горло не лезет.
Я максимум могу впихнуть в себя кусочек хлеба и попить воды, а также съесть пару капсул медикаментов, иначе доктор меня отчитает.
Если я продолжу в том же духе, то через пару недель превращусь в ходячий скелет.
Но меня, пока что, мало заботит мое собственное состояние.
Уехав тогда домой, я бы лезла на стенку и рвала на себе волосы, а тут я чувствую некое успокоение.
Мне спокойно рядом с ним, несмотря на режущую боль внутри.
Наверное, я медленно, но верно, схожу с ума.
Каждый день разговариваю с Хиро, зная, что ответа не последуют, но мне правда становится легче от этого.
Так как сегодня особенный день, всю больницу украсили.
Палату сероглазого это не обошло стороной.
На тумбу поставили небольшую искусственную елочку белого цвета, которая увешана ярко-красными шариками, что довольно контрастно смотрятся на ней. На шторах теперь красуется гирляндами, которая автоматически включается около шести вечера, когда начинает темнеть.
Самое странное, что Лондон покрыло снегом, и, кажется, вот оно – то самое новогоднее чудо. Я не могу вспомнить, когда в последний раз на Рождество была такая зимняя погода.
Меня могло здесь сегодня уже не быть, потому что вчера произошёл небольшой инцидент, если его таковым вообще можно назвать.
Я, как обычно, сидела рядом с Хиро и держала его руку в своей, сотрясая воздух своими бессмысленными разговорами, как вдруг почувствовала, что он немного сжимает мою ладонь в ответ. Сначала я подумала, что схожу с ума, но потом он пошевелил большим пальцем, задев мою кожу, которая за секунду покрылась мурашками, а те разбрелись по всему телу, разнося холодок по спине. Мой низ живота начал чертовски сильно гореть, а щеки вспыхнули красным, сердце забилось так сильно, что стало трудно дышать.
Конечно же, я сразу побежала за Мистером Хоггартом, чтобы сообщить о том, что увидела и почувствовала. От услышанного, он очень сильно удивился и направился в палату. Но по итогу, мужчина взглянул на меня с сочувствуем, и сказал, что монитор не зафиксировал никаких изменений, сердцебиение было все время стабильно низким, и Хиро по-прежнему находится в глубокой коме. Он лишь объяснил это тем, что у брюнета могло произойти сокращение мышц, и не более того. Но я продолжала настаивать на своём. Я замолкла, только когда Хоггарт сказал, что выставит меня отсюда, если я не успокоюсь.
После этого момента я в сто раз внимательнее смотрю на Хиро, чтобы ещё хотя бы разок увидеть, как он подаёт признаки жизни.
Сегодня во всей больнице как-то по-особенному тихо. Больше половины персонала отпустили домой, чтобы они могли провести время с родными.
Не изменяя традициям, я решила посмотреть какой-нибудь фильм.
У Хиро в палате как раз весит телевизор, который я за все время, что нахожусь здесь, так ни разу и не включила.
Но, думаю, вероятность того, что я, листая каналы, наткнусь сейчас на какой-нибудь новогоднюю комедию – равна ста процентам.
Пульт от девайса я так и не смогла найти, поэтому пришлось включать его вручную и тыкать на кнопку около пяти минут, чтобы переключить все новостные, федеральные и спортивные каналы.
Как только я увидела перед собой кадры с маленьким блондинистым мальчиком, то сразу поняла, что это моменты из кинофильма «Один дома».
Небольшая улыбка коснулась моего лица.
Впервые за прошедшие дни.
Я словно окунулась в детство, потому что последний раз при просмотре данной картины, мне было лет десять, не больше. Мы смотрели его все вместе на диване, когда у мамы с папой еще все было хорошо.
Шла уже середина фильма, ибо Кевин строил ловушки для грабителей, которые пытались обокрасть дом его семьи.
Сев на привычное место, рядом с Хиро, я машинально взяла его за руку, попытавшись отключить голову и отвлечься хотя бы на ближайший час от всего, что меня тревожит.
Его тёплая ладонь каждую секунду вселяла в меня крохотные частички надежды, что вот он, тут, рядом со мной, настоящий и все ещё живой. Я жду того дня, когда он откроет свои глаза и мягко, слишком по-особенному, улыбнётся мне, но в глубине души понимаю, что этого может так и не произойти. И от этого больнее всего. От неизвестности.
Хотела отвлечься на фильм, но в итоге опять все проплыло мимо меня.
Обычно в палате стоит тишина, которая прерывается пиканьем аппаратуры, а когда меня пробивает на разговоры, я делаю это очень тихо, практически бесшумно, поэтому слышу каждый шорох, но в этот раз телевизор заглушил незначительные звуки, поэтому я не заметила, как в палату вошли, лишь увидела посторонний силуэт боковым зрением.
Так странно.
Хоггарт сказал, что сегодня к Хиро никто не придет, поэтому я могу спокойно провести весь день с ним. И у него самого выходной. Для обеда ещё рано.
Я поворачиваюсь, и мое сердце пропускает глухой удар, а во рту начинает дико сушить.
Хардин.
Мне конец.
Главным условием Мистера Хоггарта было, чтобы никто из родственников Хиро не узнал, что я нахожусь здесь, ибо это строго запрещено.
Мама купилась на то, что я решила недельку пожить у друзей, чтобы прийти в себя, а скрыться от остальных было не такой уж и большой проблемой.
Но что теперь?
– Привет. – хрипло произносит он, без какого-либо удивления, будто Хардин знал, что я буду здесь.
– При-привет. – запнувшись, отвечаю я, хлопая глазами и глотая ртом воздух.
– Не смотри на меня так, словно призрак увидела. – он проходит в палату, поправляя белый халат, который накинут на плечи, поверх чёрной футболки.
– Что ты здесь делаешь? – я отвожу взгляд вниз, начав пялиться на носки своей обуви, а затем нервно тереблю края толстовки.
– Наверное, это я должен задавать тебе такие вопросы, не думаешь? – слегка насмешливым тоном произносит он.
Я нервно сглатываю образовавшийся ком в горле, пытаясь унять нарастающее напряжение внутри себя.
– Расслабься, знаю я про ваш маленький секрет, причём давно. – более серьезно говорит Хардин. – Ты думала, что я тебя не замечу? Да даже если бы не встретил твой затылок в коридоре, можно было бы спокойно догадаться, что ты любыми способами останешься с ним. Это как два плюс два, Ребекка.
– Ты не пойдёшь жаловаться и ругаться с администрацией? – я поднимаю голову и устремляю взгляд точно в глаза Хардину, который смотрит на меня сверху вниз. – Вам разрешают навещать Хиро всего лишь с двух до четырёх, а я могу с ним находиться постоянно…
– Все нормально. – хрипло проговаривает он, кашлянув. – У родителей все равно не было бы времени находиться тут дольше. К тому же это все равно не имеет значения. Он в коме. Ему без разницы, пришёл к нему кто-то или нет.
Хардин окончательно скидывает халат с себя, потому что за последние пару минут вещь уже несколько раз норовила оказаться на полу, и Скотт таки сделал это, но уже своими руками.
Брюнет прошёл чуть дальше и взял свободный стул, поставив его с другой стороны кровати, на которой лежит Хиро.
Он протянул мне бумажный пакет, который все это время находился у него в руках, но был скрыт за подолом больничного халата.
– Что это? – я вздёрнула бровью, смотря на вытянутую руку.
– Посмотри, и узнаешь. – он подался ещё чуть вперёд.
Я схватилась за тонкую и твёрдую картонную ручку, забрав кулёк из его хватки.
Как только я раскрыла его, в нос сразу же ударил запах свежей выпечки с пряной корицей, тыквенного латте, и будто только что нарезанного спелого желтого ананаса, который был сорван пару часов назад и доставлен прямиком в Лондон.
Либо я слишком долго не ела.
– С Рождеством. – хрипит Хардин, закусив кольцо на губе.
– И тебя с Рождеством, Хардин. – я стараюсь отвести взгляд в сторону, но нутром чувствую, как он прожигает меня своим взглядом, поэтому под натиском его изумрудных глаз, я начинаю смотреть на него в ответ. – Не стоило.
– Когда ты последний раз ела? – спрашивает он, нахмурив брови.
– Я…я ем. – немного неуверенно отвечаю я, искренне задумавшись о том, когда я на самом деле что-то ела, помимо воды и маленького кусочка хлеба, на который у меня обычно хватало аппетита, ибо от всех остальных запахов меня начинало выворачивать.
– Зачем ты врешь? – он откидывается на спинку стула.
