Текст книги "Ты мне снишься (СИ)"

Автор книги: Milana Koroleva

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 38 страниц)

Бен на выходе бросает на меня беглый и удивлённый взгляд, вздёрнув одну из своих бровей, но ничего не произносит. Наверное, он привык, что я ухожу отсюда в одиннадцать ночи, когда уже все погрузились в сон, но никак не в семь утра, к тому же, так сильно спеша.

Он не такой уж и дерьмовый, хоть и работает на Рашада, мы с ним пару раз болтали на какие-то отстранённый темы, и я чувствовал себя вполне комфортно.

Морозный утренний воздух бьет в лицо, как только я пересекаю порог нашего корпуса и оказываюсь на безлюдной улице.

Тишину разбавляет только шум ветра.

Как бы сильно я не опаздывал, но начать свой день без сигареты – я не могу. Без понятия, что Рашаду от меня надо, но если это затянется надолго, а я не получу свою положенную утреннюю дозу никотина, мое моральное спокойствие сойдёт на нет, и я буду агрессировать на все подряд. Почти на все подряд.

Я иду по слегка заснеженной тропинке, что большая редкость для Англии и пригорода Лондона. Зимой вместо снега у нас густой туман, из-за которого порой отменяют рейсы, или банальный дождь. А может на дороге осел какой-то утренний иней. Черт его знает. Но падающий снег с неба я не видел уже пару лет, так точно. Либо же просто не обращал на это должного внимания, ибо мне было наплевать.

Тогда почему сейчас меня волнует гребанный снег? Почему именно сейчас я так хочу увидеть, как маленькая снежинка парит в воздухе?

Наверное потому, что следующей зимы у меня, скорее всего, не будет. Как и снега.

Я достаю полюбившейся мне жёлтый кэмел из слегка помятой пачки и подпаливаю сигарету, откинув странные мысли о снеге на задний план. Думаю, все из-за недосыпа.

Первая затяжка за день всегда самая сладостная и сильная. Никакая последующая сигарета не вставит так, как первая, именно поэтому это то, с чего я начинаю каждое своё утро.

Я делаю размашистые большие шаги, ускорив свой ритм.

Из-за глубоких затягов и частых она так быстро тлеет, что уже подходит к концу. Я отбиваю по фильтру, чтобы образовавшийся пепел упал вниз, и делаю три последних затяга, заполнив дымом свои легкие, а затем выпускаю клубы на воздух.

Выкидываю бычок в ближайший мусорный бак и потираю свои заледеневшие руки.

Теперь уже настало время для бега. Если я и дальше пойду в таком темпе, то, во-первых, я на все сто процентов опоздаю и этому идиоту будет, к чему придраться, хотя он и так всегда найдёт к чему, и, во-вторых, я превращусь в кусок льда, ибо я в одной гребанной футболке и тонкой осенней куртке. А умирать раньше времени от обморожения как-то не круто, я уже приготовился к другому исходу событий.

За пять минут я добегаю до казино, опоздав в целом на три, но пока меня пропустит охрана и я дойду до кабинета араба, пройдёт еще минут пять, как минимум.

Я бегло здороваюсь с утренней бригадой рабочих, пройдя к дальнему коридору. Расстегиваю молнию на куртке и стягиваю с себя шапку, пока иду вдоль стен.

Наверное, стучать я никогда не научусь, сколько бы меня не просили.

Открываю дверь и захожу внутрь, застав Рашада в окружении пары своих шестерок, которые ну очень любят подлизать ему зад и выполнить любой приказ, как собачонки, вне зависимости от просьбы.

– Что за срочность? – я вскидываю бровь, спрятав ладони в карманы треников.

– Ты опоздал. – он тыкает пальцем по своим наручным часам, которые стоят, как квартирка на окраине Лондона.

– С самого начала было понятно, что двадцати минут мне не хватит. Я спал. – безразлично кидаю я.

– Что-то ты совсем распоясался, Хиро. Может, протестируем вирус на твоей любимой девочке, чтобы тебе было не одиноко? А то слишком много себе в последнее время позволяешь.

Мои кулаки и челюсть мгновенно сжимаются.

– Не надо разводить цирк из-за моего опоздания. Говори, зачем ты меня сюда позвал в такую рань, вместо того, чтобы кидать свои очередные угрозы.

– Мой лимит доброты истёк вместе с теми двадцатью минутами, что были тебе даны. – он щёлкает пальцами одному из своих верных слуг, стрельнув глазами на меня.

Этот амбал встаёт сзади меня, и я буквально чувствую его дыхание затылком. И как же чертовски сильно это раздражает. Хочется зарядить ему локтем по солнечному сплетению, чтобы он согнулся пополам и отошёл подальше, не нарушая мое личное пространство. Но сделать это – сравни самоубийству, и, возможно, меня бы это не остановило, но постоянные угрозы Рашада, что от моих действий в итоге будут страдать мои близкие, останавливают меня куда сильнее, чем страх за свою собственную жизнь.

– Говори, зачем ты меня сюда позвал. Сколько можно тянуть кота за яйца? – раздраженно произношу я все ещё сиплым сонливым голосом, а глаза так и хотят закрыться, чтобы провалиться в сон.

– А ты такой злой, потому что не выспался, или отсутсвие лекарства даёт о себе знать? Ну, ты главное в порыве ярости Ребе не отлупи, мне нравится ее личико, с фингалами будет не так уж и красиво. Побочки препарата проходили, знаем. Миранда ни раз должна была про это говорить тебе, и про контроль агрессии в частности.

Я с шумом выпускаю воздух из носа, мысленно считая до десяти, чтобы не накинуться на него. На физическом уровне чувствую, как кровь внутри меня закипает, а кожа становится горячее и горячее.

Одна фраза и я уже готов разорвать его в клочья.

У меня в последнее время и вправду проблемы со вспыльчивостью и гневом, но я не какое-то животное, которое не в силах совладать со своими эмоциями и контролировать себя в нужные моменты, хоть иногда это просто невыносимо. Пара разбитых кафельных плиток в ванной яркое тому подтверждение.

Ребекка ничего не знает про мои «проблемы», и не должна. Ей незачем, потому рядом с ней я максимально расслаблен, а вот после казино или стычек с братом, приходится вымещать свою злобу на стенах.

– Зачем ты меня сюда позвал? – сквозь зубы цежу я.

Слишком самодовольная усмешка слетает с его губ, и он смотрит на меня снизу вверх, сидя в своём кожаном кресле.

– Тебе нечего сказать? Тогда я пошёл отсюда. – разворачиваюсь на пятках, чтобы выйти из кабинета, но басистый голос Рашада притормаживает меня.

– Наоборот, Хиро. Мне слишком много тебе надо рассказать, но пока что есть дела поважнее, с которыми надо разобраться. И эту лишнюю работу доставили мне вы своей дружной троицей, снова. А сразу после этого на очереди будешь ты.

Внезапно, мужик, который стоял за моей спиной, резко кидается на меня и прикладывает к моему лицу какую-то тряпку, и, даже не успев дернуться, я начинаю терять сознание. Глаза закатываются, тело обмякает, голова кружится и все передо мной расплывается. Последнее, что я помню, как падаю на пол, окончательно отключившись.

***

Сухо. В горле очень сухо, будто я не пил неделю. Голова такая тяжелая, что я с трудом ей двигаю. Каждую конечность ломит, и я будто не чувствую ног и рог, все мышцы затекли.

Ощущаю себя максимально дерьмово.

Во рту все так пересохло, что даже слюну я глотаю с трудом. С моих губ слетает мычание с продолжительным стоном, когда я пытаюсь двинуться, ну вдруг осознаю, что мои руки, ноги, торс, и вообще, все что можно – привязано к стулу, на котором я, видимо, сижу.

Не понимаю, что происходит, и как я вообще тут оказался. В голове никаких мыслей или предположений. Абсолютная пустота.

Я напрягаюсь, чтобы наконец поднять свои веки и осмотреться вокруг. Это мне даётся с трудом, но все же, через несколько десятков секунд мои глаза открываются, но все безуспешно. Вокруг темнота, я совершенно ничего не вижу.

Не мог же я ослепнуть, это бред.

Двигаю головой, разминая шею. Толкаюсь грудью вперёд и слышу хруст собственного позвоночника. Не знаю, сколько времени я просидел в такой позе, но, видимо, достаточно, что все успело онеметь.

От непонимания того, где я нахожусь и что вообще со мной происходит, не сказать, что мне становится страшно, но в определенной степени это давит на меня.

Без сознания находится куда проще, чем сидеть в этой темной коробке без возможности пошевелиться.

Включаю свои мозги, пытаясь перебрать последние события из своей жизни, но все бестолку. Мысли перемешаны, и никакая чёткая картинка по итогу не выстраивается.

В моей памяти всплывают какие-то обрывки или диалоги, но я не могу понять, когда именно это произошло и сложить все в целостную картинку.

Хочется закричать от безысходности.

Что было сегодня утром?

Как минимум, я проснулся, наверное.

Сколько я тут нахожусь?

Не имею ни единого представления.

Но уверен сейчас лишь в одном, что тут я оказался благодаря, а точнее из-за, или по приказу, Рашада.

И, чудо. Как только я вспоминаю про существование этого человека, образы в моей памяти начинают обретать смысл, и я по крупицам восстанавливаю, что случилось со мной до того, как я оказался связан.

Он позвал меня поговорить, но так ничего и не сказал. Потом мне приложили какую-то хрень к носу, и я отключился.

Но…Вопрос все ещё актуален.

Сколько я тут, твою мать, нахожусь?

Звук открывающегося замка отвлёк меня, и я повернулся на звук.

Желтый свет проник через образовавшуюся щель в двери, но чёрный силуэт загородил его.

Я не ослеп, и это уже радует.

В следующую секунду зажглась лампа, и я зажмурил свои глаза, немного прослезившись от яркого потока света.

– …все испытания антидота проведены? – я узнаю этот голос из тысячи.

Рашад с кем-то разговаривает по телефону.

– Да…Он должен узнать…Умрет…Пора вскрывать карты. – я слышу лишь обрывки фраз, ибо в ушах стоит дичайший звон, а голова будто вот-вот лопнет.

Недовольно прошипев, я несколько раз моргнул и устремил свой взор на мужчину, который встал напротив меня, задрав голову вверх и внимательно рассматривая. Видимо, разговор по телефону окончен.

Рашад словно приплыл сюда по зову сердца, стоило мне очнуться.

– Ничего не скажешь? – усмехнувшись, спрашивает он.

– Водички не принесёшь? – хрипло отвечаю я, смотря на него исподлобья. – Горло, знаешь ли, пересохло.

Я подчеркнул для себя одну важную вещь за тот год, что знаком с ним. Если ты покажешь ему свою слабость, то он будет этим наслаждаться и упиваться. Для него страдания, которые исходят из-под его руки, как глоток свежего воздуха. Он будто питается этим, как энергетический вампир, высасывая из тебя все жизненные соки.

– Сегодня я буду добр, так уж и быть. Последнее желание должно быть исполнено. – Рашад ухмыляется ещё сильнее и отходит к стеллажу, который сверху донизу заполнен какими-то папками с документами.

Я внимательно осматриваю место, в котором нахожусь, но не узнаю его. На все сто процентов тут я еще не был. Меня настораживает то, что тут нет окон, ну, по крайней мере, я их не вижу. И тут нет ничего кроме стола, кресла, стула на котором я сижу, и кучи макулатуры.

Араб подходит к темно-бордовой деревянной стенке и нажимает на крайнюю левую часть. Дверь встроенного холодильника, который замаскирован мебелью, открывается. Он забит стеклянными бутылками.

– Какую воду предпочитаешь? – в той же манере спрашивает он, играя сейчас в какую-то свою игру, правил которой я пока не знаю.

– Будь так любезен, с газом. – с приторно-фальшивой вежливостью отвечаю я.

Рашад подходит ко мне и кладёт бутылку с водой мне ноги.

– Пей. – с издевкой говорит он.

– Смешно.

– Ладно, так уж и быть, поухаживаю за тобой, сыночек, раз ты сам не в состоянии это сделать.

Ярость моментально закипает во мне, и я стискиваю свою челюсть до скрипа в зубах.

Он откручивает крышку и подносит горлышко к моим губам.

Отодвигаю гордость на задний план, ибо жажда становится чертовски невыносимой.

Делаю несколько жадных глотков, осушив практически всю бутылку. Несколько капель воды стекают по моему подбородку, а газировка приятно жжёт горло.

Мерзкий и громкий смех Рашада разносится по комнате, глухо ударяясь о стены.

– А где волшебное слово? – он такой радостный, что я не представляю, как сдержать себя, чтобы не харкнуть ему в лицо.

– Да пошёл ты.

– Хорошим манерам мне научить тебя не удалось. А жаль. – он опирается пятой точкой на стол, начав сверлить меня взглядом. Я делаю тоже самое в ответ, нахмурив брови. – Вы с отцом так похожи.

– Да что ты знаешь про моего отца? – фыркаю я, закатив глаза.

– Гораздо больше, чем ты, поверь мне.

– Что за цирк ты устроил? Нахрена надо было меня усыплять и связывать? – я пытаюсь двигать своими запястьями, чтобы выбраться из веревки, но они так плотно связаны, что из-за моих усердных движений я протер кожу, и по ладоням, кажется, стекает моя кровь.

– Цирк устроили вы, дети. На что вы опять надеялись? Что в полиции работают честные люди? Вы ещё слишком малы, или, может, наивны, в силу своего юношеского максимализма. Но пора взрослеть и запомнить раз и навсегда: защищать будут того, у кого есть деньги, власть и связи, а не того, кому нужна помощь. – его лицо приобретает звериный оскал. – Ты бы мог пожить на недельку другую подольше, но, увы.

– Всех людей не купишь.

– У каждого своя цена, Хиро. – он складывает руки на груди. – Но, могу обрадовать. Нашелся один доблестный гражданин, который искренне хотел помочь бедным детишкам, но он там больше не работает. И, если бы мне сегодня утром не позвонили нужные люди, то у вас могло бы все получиться. Но деньги в этом мире решают все. Не правда, а деньги. А на тебя всем наплевать.

– Почему ты именно ко мне прицепился? Какой тебе от меня толк?

– Ох, мальчик мой, усаживайся поудобнее, история будет очень длинной.

– Я и так великолепно сижу, сервис десять из десяти. Можешь кинуть кость своим шестёркам в миску за качество узлов.

– Язвить ты, видимо, никогда не перестанешь.

– Само вырывается. – я облизываю свои пересохшие губы. – Рассказывай уже, чем я тебе так насолил, что ты превратил мою жизнь в ад.

– Милый, знаешь ли ты народную мудрость, что дети не должны отвечать за грехи своих отцов? Так вот, я тоже так считаю. Но нет мести сильнее, чем смерть ребенка по твоей вине. Смерть сына из-за твоих ошибок.

– Мой батя и тебе подносрать успел? А я думал он только в свою собственную семью гадить умеет. – с сарказмом и напускным удивлением отвечаю я.

– Это мягко сказано. – с некой грустью, обидой и злобой говорит мужчина. – Ты слышал что-нибудь о том, чем он занимался в молодости и как зарабатывал на жизнь?

– Он продавал какие-то лекарства незаконно со своим другом.

– Другом… – уголки его губ дергаются в нервозной усмешке. – И что было потом?

– Его «партнёр по бизнесу» сел, а отца отмазал дедушка моей мамы. Это все, что я знаю. К чему ты клонишь?

Неужели он…? Да быть такого не может.

– По глазам вижу, что ты и без моего ответа понял, к чему я клоню.

– Ты решил отыграться на мне, потому что в тюрьму сел только ты, а мой папаша остался на свободе? Серьезно?

– Все гораздо сложнее.

– Вы оба занимались незаконным бизнесом и это влечёт свои последствия. Глупо было рассчитывать, что вы выйдете сухими из воды.

– Нет, Хиро. Все не так просто, как тебе кажется. Отец многое от вас скрывает, и ты совсем его не знаешь.

– Не думаю, что твоя «правда» сможет объяснить все сумасшествие, которое ты творишь. И если вы с отцом работали раньше вместе, то как он тебя не вспомнил? Кажется, что ты врешь.

– Нет. – он мотает головой. – Я тебе расскажу все с самого начала и до конца, а верить или нет, тебе решать. Хочу, чтобы ты меня понял.

Я закрываю свои глаза, коротко кивнув головой. Другого выбора у меня все равно нет.

– Мы познакомились с твоим отцом, когда нам было по двадцать два года, на форуме в рамках университета. Он учился на экономическом, я на медицинском. Мы быстро поладили, нашли общий язык. Общались редко и обычно по делу. И вот, в один день, в голову твоего отца пришла гениальная идея, как мы сможем разбогатеть. Оба из бедных семей с горящими глазами, два молодых парня, которые мечтают о деньгах. Начали разрабатывать план. – Рашад теребит галстук на шее, расслабляя его. – Подрабатывали грузчиками, доставщиками еды, брались за любую подработку, чтобы накопить стартовый капитал. Через полгода сняли крохотный офис на окраине Лондона и сделали из него мини-лабораторию. Твой отец решил изготавливать дорогостоящие лекарства-пустышки. Себестоимость просто копеечная, упаковка стоила в пять раз дороже содержимого. Расходы на один флакончик меньше фунта, а продавал он его начиная от трехсот. Препараты не несли вреда, и все бы ничего, но они не лечили, а он делал поставки в больницы и аптеки.

– Почему ты сваливаешь всю вину на него, если сам был непосредственным участником?

Мужчина на секунду останавливается, удивленно взглянув на меня. Он явно не ожидал того, что я буду заступаться за отца. Да, у нас ужасные отношения, но поливать грязью и скидывать ответственность на родного мне человека я не позволю.

– Я прочитал новость в газете, что несколько детей в городской больнице скончались, хотя получали должное лечение и все медикаменты. Им давали наши «лекарства». Они умерли из-за нас. Из-за твоего отца, Хиро.

От услышанного ком в горле начинает разрастаться, а сердцебиение ускоряется до немыслимого. Я не хочу верить, что мой отец может быть в этом виновен.

– Это бред. – рычу я, а моя кожа буквально полыхает от злости. – Я не верю ни единому твоему слову.

– Под нас начали копать, выяснять откуда пришли лекарства. – Рашад игнорирует меня, продолжив свой рассказ. – На тот момент мы уже заработали достаточно денег, чтобы от всех откупиться. Но я хотел с этим покончить. Не думал, что от этого могут умирать люди, ведь я делал простые витаминки, которые не несут вреда.

– Хватит. Не хочу ничего слышать. – громко произношу я, но он не останавливается.

– Я сказал Майклу, что не буду больше этим заниматься. На что он пригрозил мне, пообещав свалить все на меня. Начал угрожать моими родными. Из партнеров мы перекочевали в начальника и подчиненного. Ему было плевать на мертвых людей, его волновали только деньги. Он не понимал, что они умирают от наших лекарств. Он не думал об этом. Для него важны были купюры, которые набивали его кошелёк, и они затуманили его разум.

– Я. Тебе. Не. Верю. – чеканю я каждое слово. – Ты сейчас будешь говорить о морали? Посмотри на себя. Мой отец не святой, я и без тебя это прекрасно знаю на своём опыте, но он не монстр, про которого ты сейчас рассказываешь.

– Хиро, двадцать лет назад я был совершенно другим человеком. Жизнь заставила меня стать тем, кто я есть сейчас. Твой папа, в частности, одна из главных причин. – Рашад проводит рукой по щетине. – Можешь кричать, что не веришь мне сколько угодно, но я расскажу тебе всю правду, и, может, ты поймёшь меня. Мне жаль, что ты мучаешься за его ошибки, но такова расплата. Убить его было бы слишком…гуманно.

– И что ты сделаешь? Убьешь меня, чтобы он страдал? Да ему насрать на меня. Папа больше расстроится, если ты ему машину разобьешь, чем от моей смерти.

– Ты не прав, он любит тебя. Очень любит и тебя, и брата. А его странное поведение перед тем, как он ушёл из семьи было частью моей небольшой игры. Я хотел развалить его семью, и я это сделал. Женщины, с которыми он спал, были подосланы мной, и они не просто какие-то шлюхи, у всех было высшее психологическое образование. Они промывали ему мозги каждый день, поэтому он стал ненавидеть тебя и твою мать. Потому что ты был моей следующей целью, ты должен был сломаться после Майкла. – легкая усмешка появляется на его губах. – Вымаливал бы он прощение целый год, если бы ему было плевать?

Я молчу, переваривая услышанное.

– И так, вернёмся к юности твоего отца. – мужчина достаёт бутылку виски и стакан, налив себе около пятидесяти грамм и отпивает содержимое из рокса. – Денег становилось все больше, пропорционально запросам Майкла Скотта. Наступил переломный момент. Твоя мама забеременела, и у него была новая цель – купить самый дорогой дом для своей новой семьи. И, к тому же, обеспечивать теперь придётся не только себя и свою девушку, но ещё и новорожденного ребенка. А у денег есть очень неприятное свойство – они могут заканчиваться.

Дёргаюсь на стуле, пытаясь высвободиться, но ничего не выходит. Рашад переводит взгляд на пол, наклонив голову.

– Можешь не стараться, тебе не выбраться. У тебя уже кровь с запястий течет. Я тебя жалеть не собираюсь. Сиди смирно и слушай.

– Слушать сказки, которые ты напридумывал? Нет уж, спасибо.

– Выбора у тебя все равно нет. – мужчина наливает себе новую порцию алкоголя в стакан. – Витаминки не приносили былой прибыли, больше половины денег приходилось отстегивать полиции и глав-врачам, чтобы не уйти с рынка. И тогда Майкл заставил меня сделать то, за что я его никогда не прощу.

Он сказал это с такой обидой, что на секунду я поверил, словно все сказаное им – правда. И меня бросило в дрожь. Буквально начало лихорадить. А вдруг он не врет? Вдруг главное чудовище – это мой отец, а Рашад всего лишь жертва обстоятельств?

Бред! Бред! Бред!

– Что он сделал? – хриплым полушепотом проговариваю я, прикусив губу.

– Майкл решил, что я должен изобрести новый вирус и антидот к нему.

– Зачем?

– Ну, представь себе. Какая-то непонятная болячка захватывает Лондон, а в последующем весь мир, а вакцина есть у тебя одного? Как ты думаешь, сколько бы он на этом заработал, если бы все получилось? Я в голове столько нулей даже представить не могу.

– И что произошло?

– Я начал разрабатывать вирус, но я не был каким-то гением, каким меня считал твой отец. Я обратился за помощью к своей знакомой – Джулии Рассел. Она работала на скорой помощи, муж погиб на войне, у неё десятилетняя дочь, которую не на что было одевать, поэтому она быстро согласилась на эту авантюру. Чтобы не было лишних вопросов, скажу сразу, да, это мама Миранды. Где-то полгода мы разрабатывали вирус, Майкл был в бешенстве, что это занимает так много времени. Он уже успел погрязнуть в куче кредитов, и давил с каждым днём все сильнее и сильнее. Угрозы перешли не только на меня, но и на мою жену. Мы сделали идеальную заразу, которая передавалась через кровь, провели опыты на тысячах мышей, но проблема была в другом – вирус есть, а антидот сделать все никак не получалось.

Опускаю голову и медленно выдыхаю воздух через нос, пытаясь осознать услышанное. Я не хочу в это верить. Не хочу. Но Рашад не даёт мне и секунды на передышку, продолжая словами добивать меня и убивать внутри все хорошие воспоминания, которые у меня были об отце.

– Весной две тысячи второго на свет появился не один мальчик, как рассчитывал твой отец, а близнецы. Хардин и Хиро. Элизабет решила сделать ему сюрприз и не говорила, что беременна двойней. Твой отец, конечно же, был очень «рад» этой новости, ведь денег на ваше содержание у него просто напросто не было, а брать милостыню у папы Лиззи для него, как пощечина по его мужскому раздутому эго. Поэтому он стал давить на меня все сильнее.

– Я не могу это слушать, Рашад, хватит. Ради всего святого, хватит. – мотаю головой из стороны в сторону.

Хочется закрыть уши своими руками, отключится, да что угодно, лишь бы не слышать все это. Мой отец не может быть таким.

– Твой дедушка на дух не переносил Майкла. Он чувствовал, видел его насквозь, но твоя мать была ослеплена любовью и не замечала, какой он человек на самом деле. И Скотт бы сел вместе со мной, если бы не Лиззи, которая на коленях умоляла своего папу не лишать ее детей отца.

– Это все? Остановись, Рашад. Чего ты добиваешься? Я уже ненавидел Майкла и без твоих баек.

– Хиро, я только начал. – араб уже не наливает себе виски, а просто пьёт из бутылки, сохраняя серьёзное выражение лица. – В августе того года моя жизнь рухнула. Все что мне было дорого перестало существовать, и вина этому одна – твой отец.

– Хватит… – на выдохе шепчу я.

– Моя жена убиралась в комнате. Денег на офис у нас больше не было, все пробирки хранились в крохотной квартирке моей жены, которая ей досталась от покойной тетушки. Она случайно разбила одну из них, когда вытирала пыль, и, как назло, это была склянка с тем самым вирусом. Она начала все убирать с пола и собирать осколки, одним из которых она прорезалась, и жидкость попала в рану. Теперь заражена была не подопытная мышка, а смысл всей моей жизни. Из-за твоего отца! Антидота у нас по-прежнему не было. Через месяц она скончалась. После ее смерти я узнал, что она была беременна. Это была последняя капля. – Рашад со всей силы ударяет кулаком по столу, а затем кидает бутылку на стену позади меня. – Я пошёл в полицию, рассказал им все то, что рассказал сейчас тебе. И в итоге посадили меня, а твой отец живет дальше, как ни в чем не бывало. Но в последние годы его беззаботная счастливая жизнь трещит по швам. Развод, измена, ненависть сына – все это моих рук дело. Пришлось попеть, но это того стоило. Скотт держался полгода, но в итоге изменил и начал запивать это. Я больше десяти лет вынашивал план мести в голове, и как же приятно видеть, как он сбывается. И ты, Хиро, финальная точка.

– А сколько жизней ты сам поломал? Легко судить кого-то, выставляя себя чистым и невинным. Я не верю, что ты такой белый и пушистый. Ты во всем винишь его, хотя сам на это согласился, ты сам разработал этот вирус, это ты делал те таблетки от которых умерли дети и это твою пробирку разбила жена. – выплевываю я.

Рашад подлетает ко мне и хватает за горло, начав его сдавливать.

– Ты ни черта не понимаешь, щенок. Я отсидел двенадцать лет в тюрьме, и мечтал только об одном: о мести. Я хотел, чтобы Майкл прочувствовал всю мою боль, потерял кого-то так же, как потерял я. – он душит меня с такой ненавистью, будто это я виноват в смерти его жены.

Рваный кашель слетает с моих губ, а глаза закатываются, воздуха не хватает. Мурашки разбегаются по коже, а тело на стуле сковывает судорога. И только когда я уже нахожусь на грани, чтобы потерять сознание от нехватки кислорода, араб отпускает мою шею, взявшись за челюсть.

– Ты должен был умереть еще шесть лет назад, так же мучительно, как Софи. – он надавливается на мои скулы. – Должен был захлебываться кровью, бредить, терять память и стонать в агонии от боли, которая пронизывает каждую клеточку твоего тела. Майкл бы сразу понял, что с тобой происходит и от кого это послание. Но, раз ты сидишь здесь, передо мной, ничего не вышло.

Я сверлю его своим взглядом, не отводя глаза в сторону.

– Когда я вышел из тюрьмы, первым делом я сменил имя и фамилию, с внешностью ничего делать не пришлось, долгие годы за решёткой дали о себе знать. Тюрьма дала один бонус: новых знакомых, которые объяснили, как можно зарабатывать огромные деньги на наркотиках и других запретных вещах. Ни в чем себе не отказывать, оказавшись на воле, было приятной вещью, но главной целью оставался твой отец. – Рашад убирает свою руку с моего лица и возвращается на прежнее место. – Я позвонил Джулии, у неё осталась всего пару образцов вируса, что мы сделали тогда. И я решил, что убью его ребенка. Джулия уже работала детским педиатром, поэтому все складывалось просто идеально. Я отвалил ей огромную кучу денег и она сделала все, что от неё требовалось. Выбирать между тобой и братом не пришлось. Хардин, как она сказала, в тот злополучный день приболел, и она ввела вирус тебе – «симпатичному мальчику с большими глазами» по ее словам. Я ждал месяц, два, три, но ничего не происходило. Мы думали, что здоровый детский организм проще справляется с заразой или вирус просто перестал работать спустя десять лет. Мы провели несколько опытов на бездомных и детках из приютов. Результат был один – они умерли. Тогда почему ты остался жив? Этот вопрос мучал меня долгие годы. Я метался, не знал, что делать. Может Джулия меня обманула? Может она испугалась и не стала вводить вирус? Но спросить у неё, предала она меня или нет, я не успел. Рассел скончалась от этого вируса сама, по неосторожности заразившись, и все зашло в тупик. Без неё я бы точно не смог разобраться и продолжить свой план. Тогда я придумал новый. Раз уж я начал с тебя, то решил не останавливаться и не переключаться. Пай-мальчик, капитан футбольной команды, идеальный маменькин сынок вдруг в семнадцать лет умирает от передозировки, а в предсмертной записке пишет, что его довёл до такого состояния отец. Удар по чести интеллигентной семьи. Я даже речь написал, которую сказал бы твоему отцу после твоей смерти, но, увы, ты снова выжил.

– Но я встретил тебя только через три месяца после того, как подсел. – я вздергиваю бровь.

– Я видел твои первые шаги, последние шесть лет следил за тобой и вашей семьей каждый божий день, а ты задаёшь такие глупые вопросы. Тот парень на вечеринке, что дал тебе кокаин был подослан мной. – Рашад усмехается.

– Ты утверждаешь, что вирус в детстве на меня не подействовал, но сейчас я от него умираю, я это чувствую. И то лекарство, что ты мне давал, с каждым днём перестаёт мне помогать. Снова врешь? Я думаю, что за пару часов нашей беседы, я не услышал и половины правды. Я тебе все так же не верю.

– Поверь мне, сынок, я тоже был шокирован, что твой организм не справляется. Подумал, что наркотики разрушили твоё крепкое здоровье. Но крепкого здоровья, оказывается, никогда и не было. – он выпускает смешок. – Слава богам, что у Миранды такой золотой ум. Она с командой изготовила ту вакцину, что ты вкалываешь, и только поэтому ты все еще жив, но от вируса она не вылечивает. Ее мама допустила одну ошибку шесть лет назад. Мы взяли повторные анализы тут, и, да, вирусных тел в твоём организме не было, ты был совершенно чист, но, как выяснилось, совсем по иной причине. Миранда все это время думала, что у тебя антитела к вирусу, и если ввести концентрированную дозу, то их выработается так много, что она сможет изготовить антидот.

– И какую ошибку допустила ее мать?

– Она перепутала вас с Хардином. Она не обманывала меня, Джулия ввела вирус, но не тебе, а твоему брату. У него есть антитела, но поняли мы это только тогда, когда ты, в буквальном смысле, чуть не сдох на второй день после укола, подняв на уши всю школу.

– Ты же не собираешься трогать Хардина, да? Вдруг вы опять ошибаетесь? – волнение за брата начинает нарастать внутри меня, я уже знаю свою участь и не желаю ему того же.

– Так мило, что ты переживаешь за него, но, можешь не переживать. Миранда больше месяца назад ввела вирус и с Хардином все отлично. Теперь он на вес золота, а не ты.

– Зачем тебе антидот? Что ты собрался делать? – я хмурю брови. – Уж явно не для того, чтобы меня вылечить. Из твоей душераздирающей истории я понял, что при любом исходе ты хочешь меня убить. Так зачем тебе антидот, если кроме меня больше никто не болен?

– Мне понравилось это чувство. – он задирает подбородок вверх, расплывшись в победной улыбке.

– Какое чувство?

– Когда ты управляешь чужими жизнями и все зависит от тебя одного. Когда ты – власть.