Текст книги "Сорванцы"

Автор книги: Миклош Ронасеги

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

Глава седьмая – очень короткая. В ней выясняется, что мир в семье – самое главное, а вот если его нет…

Мама-туристка, веселая и довольная, бодро шагала по улицам Будапешта. Иногда она останавливалась, листая путеводитель и с любопытством оглядываясь по сторонам, потом ускоряла шаг, а через некоторое время снова замирала на месте – словом, вела себя, как все туристы, осматривающие незнакомый город.

Что и говорить, салями и консервы оттягивали плечи, но жаловаться не приходилось: она сама этого хотела, поэтому и рюкзак захватила. Для покупок. Про себя мама-туристка не переставала хвалить папу-туриста за то, что он взял с собой ребенка. Во-первых, у него в рюкзаке все вещи малыша, а во-вторых, в рюкзак можно посадить мальчика, пристегнуть его ремнями. Коляску же сложить и нести в руках.

Молодая женщина с любовью и нежностью думала о муже. Взрослый глупыш! Ревнует ее к собственному ребенку. Как это он сказал? «Сын любит тебя больше!»

Ну, ладно. Осмотрим город. Проспект Ракоци. О нем в путеводителе написано немного. Густонаселенная магистраль, с интенсивным движением транспорта и множеством магазинов, застроена четырех– и пятиэтажными зданиями, которые когда-то сдавались внаем. Некоторые из них построены более ста лет тому назад. Умей говорить эти стены, немало интересного можно было бы узнать! А может, и хорошо, что не умеют: иначе рассказам не было бы конца.

Двигаясь к Дунаю по левой стороне проспекта Ракоци, вы обязательно пройдете мимо старейшего кинотеатра Будапешта – «Урании».

Здесь еще в начале века демонстрировались научно-популярные диафильмы.

Пройдя еще несколько сотен метров, вы приблизитесь к большому зданию с неоновой вывеской: «Гостиница «Астория». Здесь проспект Ракоци значительно сужается и, подобно горной реке, устремляется к Дунаю. Эта его часть называется улицей Кошута[11]11
  Кошут – Лайош Кошут (1802–1894) – организатор национально-освободительной борьбы венгерского народа, вождь венгерской буржуазной революции 1848–1849 гг. После ее поражения Л. Кошут долгие годы жил в эмиграции, навсегда оставшись верным идее национального освобождения Родины. В эмиграции Л. Кошут познакомился с выдающимся русским писателем и революционным демократом А. И. Герценом. Л. Кошут высоко ценил А. И. Герцена, называл его «страшным колоколом». Имя Л. Кошута и поныне одно из самых популярных в Венгрии. Народную «Песнь о Кошуте» знает каждый венгр.


[Закрыть]. Отсюда, кстати, уже видны пилоны дунайского моста Эржебет.

Мать Крохи – давайте называть малыша так, как его прозвали сорванцы, – остановилась и снова принялась листать путеводитель. Мама-туристка колебалась: куда пойти – направо? налево? Если свернуть направо, можно увидеть крупнейший собор Будапешта. Хорошенько поразмыслив, молодая, красивая женщина свернула налево – так она быстрее доберется до знаменитого Национального музея Венгрии.

Мама-туристка считала музеи настоящими сокровищницами и, конечно, была права в этом своем убеждении. Ей особенно нравились исторические музеи. Как любила она погрузиться в далекое прошлое! Кстати, иной раз она так забывалась и над семейным альбомом: ее вдруг охватывало странное чувство. И она, и ее современники не просто проживают какой-то отрезок времени в истории человечества. Бывает, думаешь, что ты строишь свою жизнь только для себя, для своих детей. Нет, в окружающей жизни незримо присутствуют кровь и пот наших отцов и дедов. Знакомство с прошлым помогает осмыслить, глубже понять настоящее. Поэтому мама-туристка любила и музеи, и старые фотоальбомы, и исторические романы.

Отбросив сомнения, молодая женщина ускорила шаг, твердо решив посетить Национальный музей.

Путь ее лежал мимо огромных зданий факультета естественных наук Будапештского университета. Она внимательно осмотрела большие маятниковые часы, в течение долгих десятилетий считавшиеся самыми точными часами Венгрии.

Напротив факультета естественных наук, на другой стороне Музейного кольцевого проспекта, тянулась череда книжных магазинов – настоящий рай для любителей редких, антикварных изданий.

Здание Национального музея представляет собой замечательное сооружение. Оно построено в начале прошлого столетия. К входу в музей, украшенному восемью колоннами, ведет широкая лестница. В революционном 1848 году великий венгерский поэт Шандор Петёфи[12]12
  Шандор Петёфи (1823–1849) – великий национальный поэт Венгрии, один из вдохновителей и вождей венгерской буржуазной революции 1848–1849 гг. Его знаменитое стихотворение «Национальная песнь» написано 13 марта 1848 года, за два дня до начала революции. Оно стало гимном восставшего народа.
  Встань, мадьяр! Зовет Отчизна!
  Выбирай, пока не поздно:
  Примириться с рабской долей
  Или быть на вольной воле…
  С этим стихотворением Ш. Петёфи не раз выступал на народных собраниях и молодежных митингах. Ш. Петёфи погиб в Шегешварском сражении 31 июля 1849 года.


[Закрыть] на ступенях этого музея читал свою знаменитую «Национальную песнь».

Все это мама-туристка вычитала в путеводителе. Конечно, этим событиям посвящено множество интересных книг, однако мама-туристка была иностранкой, она не знала истории Венгрии и была рада, что сейчас знакомится с нею.

Ей хотелось побыстрее оказаться в музее. Она взбежала по лестнице и прежде всего направилась в парадный зал, чтобы увидеть знаменитую корону первого венгерского короля – Святого Иштвана.

Золотая, вся светящаяся, драгоценная реликвия находилась в специальной стеклянной витрине. Молодой женщине не раз доводилось видеть короны самодержцев в музеях разных стран, все они были щедро украшены драгоценными камнями, сияли золотом и, конечно, представляли собой огромную ценность. Корона Святого Иштвана поражала своей благородной простотой. Молодая женщина поняла: эта старинная золотая корона, украшенная эмалевыми пластинками, является не столько символом власти и богатства венгерских королей, сколько символом трудолюбия талантливого и гордого венгерского народа.

Красная ковровая дорожка привела ее в обширные залы с замечательными экспонатами музея.

Так прошло несколько часов. Мама-туристка не торопилась, не волновалась, она знала – малыш в надежных отцовских руках.

Вас интересует, чем в это время занимался отец ребенка? Уныло брел по будапештским улицам. Он всегда болезненно переживал ссоры с женой. Молодые люди любили друг друга, и, может быть, именно поэтому между ними так часто происходили размолвки. Это понятно каждому, кто хоть однажды был влюблен. Вы тоже когда-нибудь испытаете подобное чувство и согласитесь со мной.

Одно очевидно: отец Крохи проделал гораздо больший путь, также оказавшись у «Астории». Хотя карта Будапешта осталась у жены, он прекрасно ориентировался в городе, ведь накануне герой нашего рассказа подробно изучил ее. Поэтому у «Астории» он сел на автобус и доехал до собора Святого Иштвана – огромного собора, купол которого расположен на стометровой высоте. Алтарь собора расписан самыми прославленными мастерами, а строился собор более пятидесяти лет – с 1851 по 1905 год.

Папа-турист внимательно осмотрел собор. Его внимание привлекла надпись на фронтоне здания на латинском языке. Молодой человек тут же перевел ее себе: «Я есть дорога, истина и жизнь». Он был доволен: изучение иностранных языков дело весьма полезное.

Затем наш герой двинулся дальше и попал в деловой центр Будапешта с многочисленными учреждениями и конторами. И тут перед ним открылось здание универмага «Люкс». Этот магазин, помнится, упоминался в путеводителе.

Покупать ничего не стану, просто погляжу, – пробормотал молодой человек довольно громко и решительно. Прохожие удивленно оглядывались на него.

«Если передо мной универмаг, значит, за спиной должно быть огромное административное здание из стекла и металла, в котором расположены различные ведомства по делам культуры» – так подумал папа-турист, повернулся на каблуках, и – о, чудо! – перед ним действительно оказалось огромное здание с зеркальными окнами.

– Выходит, с левой стороны находится улица Ваци.

Верно. Слева виднелась знаменитая торговая улочка. Движение транспорта здесь запрещено, улица Ваци принадлежит пешеходам.

– Туда я ни за что не пойду! – крикнул в сердцах папа-турист, да так громко, что какой-то мужчина повернулся к нему:

– Что-нибудь случилось? Вам помочь?

Молодой человек сделал жест рукой, означающий одновременно и благодарность, и просьбу не беспокоиться, но в тот же миг вдруг побледнел, хлопнул себя ладонью по лбу и бессильно рухнул на скамейку.

– Какой же я осел! Более мой! Несчастная женщина!

Только сейчас он сообразил, что рюкзак-то у него за плечами! Во-первых, там все вещи малыша, во-вторых, ребенок, выходит, целиком на попечении матери!

– О, какой же я идиот! Бедная женщина ни переодеть, ни накормить маленького не сможет! Да он ей все руки оттянет!

Папа-турист тяжело вздохнул: разлад с женой испортил ему весь день. У него мелькнула мысль заскочить в магазин, но он тут же отбросил ее. Пустая затея! Кто знает, где теперь шествует его жена, где плачет от усталости его ненаглядный сынок? Разве под силу им осмотреть этот город?

А раз так, у папы-туриста пропало всякое желание бродить по Будапешту.

Некоторое время он пребывал в полном унынии, сидел, печально качая головой: «Что же теперь делать, что делать?» Но постепенно лицо его прояснилось. Кто-то из них все же должен осмотреть город и сфотографировать его достопримечательности!

Молодой человек решительно вскочил и быстрым шагом направился к Дунаю, и вот он уже перед Цепным мостом.

Тут у папы-туриста перехватило дыхание, его глазам открылась восхитительная картина: широкий, бурлящий Дунай, Цепной мост, этот древний великан с гигантскими пилонами.

Замечательное дело прогуляться по Цепному мосту! Вдали высится гора Геллерт с цитаделью на самой вершине. Правее видна Крепостная гора с огромным зданием бывшего королевского дворца. Если повернуться на север, можно увидеть собор Матяша и гостиницу «Хилтон». А чуть ближе к Дунаю виднеется исполинская башня-бастион с аркадами, переходами, башенками. Романтическое место для прогулок, откуда город виден как на ладони. Это и есть Рыбацкий бастион.

Там они с женой собирались погулять, выпить какао, полюбоваться видом на город.

Папа-турист огорченно пожал плечами и встряхнулся, гоня неприятные мысли. Но, немного подумав, все-таки не пошел через мост к Буде, а решил осмотреть еще кое-что на этой стороне Дуная, в Пеште.

Глава восьмая, в которой речь идет о родительской и сыновней любви. Вроде бы все образуется, но на самом деле…

Ребята шагали как на параде. Словно доблестные бойцы, одержавшие победу. Впереди Терчи катила коляску с малышом, радостно хлопавшим в ладоши. Мальчику очень нравилось его новое окружение.

После всех треволнений и возни – переодели ребенка, напоили его чаем – Терчи пыталась выглядеть веселой, но производила впечатление смертельно уставшего существа: руки у нее дрожали, улыбка была кислой.

Вышагивающие следом за ней мальчики казались весьма удовлетворенными и радостными, словно на самом деле одержали победу. Они гордо поглядывали по сторонам, будто каждый из них был отцом ребенка.

– Молодец парнишка, а?

– Точно.

– Умница!

– Уж это верно.

– Терчи, не беги так!

– Терчи, не тряси его! Он себе язык откусит!

– Не злите меня, ладно? – остановилась Терчи. – У него и зубов-то нет!

– Есть. Когда он ревел, я видел.

– Значит, языка нет.

– И язык есть! У такого-то парня? У этого чудо-малыша?!

Терчи снова покатила коляску, а Берци и Карчи, как обычно, принялись усердно фантазировать.

– А вдруг выяснится, что…

– Может, он уже осиротел?

– А если у него и отца нет?

– Тогда мы его усыновим.

– Он станет самым молодым сорванцом великого союза сорванцов.

– Думаешь, нельзя это устроить? Почему нет? По очереди станем за ним ухаживать. С родителями тоже договоримся. Если все три наши семьи объединятся, то уж как-нибудь справимся с уходом за одним-единственным карапузом.

Карчи усердно кивал, а лицо у него при этом было озабоченным и даже грустным: он не решался сказать, что после смерти отца мать уже во второй раз легла в больницу и воспитание малыша вряд ли окажется ей по силам.

– Мне всегда хотелось братика, – наконец выдавил он.

– И мне, – кивнул Берци.

– Помнишь, у нас в школе этот глухарь Дино совсем спятил, когда у него брат родился. Все твердил, что из дома сбежит.

Некоторые ревнуют к малышам. Конечно, сам посуди, новорожденным столько времени уделяют – и нянчат их, и баюкают, и посыпают тальком. Не очень-то приятно все это видеть. Да ты и сам носился за тальком малышу, а потом кормил его печеньем.

Карчи замолчал. Он так долго безмолвствовал, что Берци удивленно посмотрел на приятеля: что это с ним, отчего он покраснел и смущенно зашаркал ногами?

– Ерунда, – отозвался Карчи, – Дино тоже чудак, хочет, чтобы его пеленали? Ему бы, дурачку, радоваться, что его взрослым считают.

Берци кивнул:

– Я так рад, честное слово!

На этом они и порешили, а малыш все лепетал и хлопал в ладоши. Прохожие с улыбкой поглядывали на него. Славный бутуз!

– Послушай, Карчи!

– Да?

– Сколько ему?

– Понятия не имею. Странно, что он еще не умеет разговаривать.

Мне тоже непонятно. Но мама утверждает, что мальчики позже начинают говорить.

– Когда мне год исполнился, я вроде бы уже сто слов знал. Конечно, это ерунда…

– Да, – согласился Карчи. – Родители всегда преувеличивают. И все же странно, что Кроха, кроме «мама», ничего не говорит.

– Иногда мне кажется, что говорит.

– Да нет, только лепечет. Он один себя понимает.

– А ведь он умненький.

– Даже очень, только говорить не может.

– Ну и что? Не в этом дело. Скажем, если он физиком станет, это не имеет никакого значения. Главное, закон Архимеда знать: тело, погруженное в жидкость, выталкивается кверху с силой, равной весу вытесненной им жидкости.

И тут снова между мальчиками начались разногласия. Перебивая друг друга, они принялись смеяться над школьными учителями. Дагес, толстяк историк, с какой силой будет выталкиваться? А тетя Этуш? Ха-ха! Школьная королева красоты! Нет, замер тут должен быть совершенно точным, все следует учесть, даже вес купальника. Кстати, она сегодня приснилась Берци, очень красивая женщина!

Терчи внезапно остановилась:

– Может, перестанете?!

– Хорошо, хорошо! А что случилось?

– Ничего, просто мне скучно слушать ваши бредни. Мы уже подходим, я знаю этот дом. И парня с его дурацкой собакой!

– Отлично!

Берци радостно гугукнул, смешно подражая малышу, но успеха у приятелей эта его шутка не имела.

Мальчик поднял на Берци взгляд своих больших глаз, некоторое время с тревогой смотрел на него, а потом быстро сунул палец в рот и усердно принялся сосать его.

И вот ребята оказались перед подъездом нужного дома. Над входом два унылых атланта держали балкон, справа виднелась вывеска скорняка с белколисой и курицей у нее в зубах.

Мы уже посмотрели. Здесь живет семья Хайду. На втором этаже в третьей квартире.

У друзей перехватило дыхание: еще несколько минут, и им придется расстаться с Крохой. Терчи опустилась на корточки и стала целовать румяное личико малыша.

– Милый мой, дорогой Кроха, вот мы тебя и доставили домой. Тебе у нас понравилось? А дома будет еще лучше! Там папа, а потом и мама придет.

Малыш засмеялся и крепко шлепнул Терчи по щеке. У девочки едва искры из глаз не посыпались, но зато теперь у нее была уважительная причина для слез.

– Привет, малышка, дорогой ты наш Кроха! Мальчики тоже присели перед ребенком.

– Целуем тебя, Кроха. Будь хорошим.

– Целую, малыш. Ну, дай и мне хорошенько… Ой, я сейчас тоже заплачу.

Берци легонько щелкнул малыша по носу и показал рукой на дом:

– Ну, маленький профессор, узнаешь свой дом? А? Этого зверя на вывеске признаешь? Здесь твои родители живут.

Но малыш не выказывал ни малейшего интереса к дому. Смешно подмигнув, он вдруг схватил Берци за ухо.

– Ой-ей-ей! Ах ты негодник! Ты что делаешь?!

– Не вопи, это он прощается с тобой.

Но у Берци было свое мнение о подобном прощании. К тому же малыш не выдержал испытания. Что это за ребенок, если он не узнает собственный дом?!

– Говорят, даже лошадь дорогу домой находит.

– Ребенок не лошадь. Глупости болтаешь. Ждешь, чтобы он ринулся в подъезд? Малышу это не под силу.

– А я мог. Когда в сад уходил, мама мне на шею вешала ключ от дома, и я всегда сам возвращался и квартиру находил! – заявил Карчи.

Напрасно старался он побороть себя, ему было очень грустно.

– Привет, Кроха! Будь здоров и слушайся маму с папой! Ты не проголодался?

Терчи недовольно вытаращила глаза:

– Как он может быть голодным, если только что слопал целую пачку печенья!

Второй этаж, квартира номер три. Квартира Хайдуне.

Мальчики тяжело дышали. С них градом катился пот. Они вдвоем тащили коляску и все-таки сильно устали, пока подняли ребенка наверх. Кроха, разумеется, наслаждался тем, что двое друзей несут его по лестнице да при этом еще и укачивают, – словом, ему явно по душе пришелся подобный «лифт».

С лестницы они вышли на балкон. Сверху очень красиво смотрелось большое ветвистое дерево, растущее посреди двора.

– Терчи, глянь-ка, на дереве гнездо.

– Где?

– Вон справа. Там кто-то шевелится. Карчи, видишь? Наверняка птенцы.

– Для начала нам этого «птенца» надо доставить домой.

Карчи был очень мрачен, и это бросалось в глаза: расставание – дело тяжкое, так что не надо его растягивать.

Ребята отыскали нужную квартиру. Ошибка исключалась: на двери была прикреплена табличка с фамилией хозяев.

– А дверь-то не заперта.

Обшарпанная входная дверь была приоткрыта.

– Давайте войдем!

– Да ты что?! Нельзя же просто так влезать в чужую квартиру! Надо позвонить.

– Звони.

– Лучше ты.

– Ладно, давай я.

Никому не хотелось нажимать на кнопку звонка. Некоторое время ребята подталкивали друг друга, потом решились и все трое нажали на кнопку звонка. Он задребезжал так громко, что друзья от неожиданности вздрогнули.

Кроха вытащил палец изо рта и подозрительно заморгал.

Однако на звонок никто не откликнулся, и приятели в недоумении уставились друг на друга: дверь-то приоткрыта. Друзей охватила тревога. Дело плохо, если дверь в квартиру не заперта, а внутри никого нет или никто не отзывается. Ребята затаили дыхание, сердца у них сильно бились.

– Вдруг отец Крохи услышал ужасную новость и выскочил из квартиры, а дверь забыл закрыть? – прошептала Терчи.

Это звучало вполне правдоподобно: несчастный случай – дело тяжелое. Жену сбила машина, и муж в ужасе помчался в больницу, забыв запереть квартиру.

– А услышь он, что и ребенок пропал?!

Ребята замолчали, не зная, что же им делать.

– Может, он сознание потерял?

– И лежит там, за дверью.

– А вдруг его убили?

– Ерунда! С чего это его должны убить?

– Просто так. В детективах за приоткрытой дверью всегда труп валяется.

Берци еще раз нажал на кнопку и звонил довольно долго, в надежде, что услышат соседи. Но в коридор никто не вышел.

– Давайте войдем.

– Что же, нам ребенка в пустой квартире оставить и уйти?

Берци ничего не ответил, он решил действовать – в конце концов, он вождь сорванцов.

Дверь тихо заскрипела, и Берци осторожно просунул голову – его глазам открылось зрелище грязной, неубранной прихожей.

Он тяжело вздохнул и вошел, хотя все его существо противилось этому, а ноги отказывались слушаться. Все здесь не нравилось мальчику. Квартира была грязной, неубранной, воздух затхлый. Через раскрытую дверь виднелись неприбранные постели и распахнутый шкаф.

Берци оглянулся: Карчи и Терчи тоже осторожно просунули головы в прихожую.

– Эй! – вдруг послышался голос из кухни. – Заходи!

Берци от ужаса начал икать.

– Эй, ты!

– Извините!

– Я тебе говорю, тебе!

Берци был ни жив ни мертв от страха. С трудом нащупал он ручку кухонной двери. Ему подумалось, что обладатель такого громкого голоса обязательно должен быть великаном-громилой, способным стереть в порошок свою жертву.

Но на кухне оказался лишь малорослый человек, небритый, весьма болезненного вида.

– Кто-то звонил, звонил. Кто звонил? – прохрипел он.

– Это я, – с трудом выдавил мальчик.

– Дурачишься, да? Беспокоишь больного человека! Нажимаешь кнопку, а потом прячешься?

– Я такими делами не занимаюсь.

– Еще и врешь? Сам только что признался, что звонил!

– Простите, ваша фамилия Хайду? – довольно громко спросил Берци. – Мне бы хотелось знать, это ваша квартира?

– Конечно, моя.

– Мы вашего ребенка принесли. Правда, не знаем, как его зовут.

– Моего сына зовут Эгон! Положите его в комнате на кровать!

Берци повернулся к прихожей и крикнул:

– Положите Эгона на постель в комнате!

Дело было сделано, но на душе у ребят остался неприятный осадок. С мрачными лицами Карчи и Терчи втолкнули коляску в комнату, ступая при этом с величайшей осторожностью. Погруженный в раздумье Кроха усердно сосал палец, явно не выказывая никакой радости оттого, что вновь оказался дома. Более того, ребята заметили, что малыш довольно недоверчиво присматривается к окружающей обстановке.

– Мы тебя домой принесли, Кроха, – шепнула Терчи, – к маме и папе. Ой, как хорошо будет тебе в родном гнездышке, крошка ты моя!

– Послушай, Терчи, в таком грязном гнездышке разве может быть хорошо? – пробормотал Карчи. – Что за ерунду ты болтаешь?

– Заткнись! Я его утешаю! – Терчи испуганно огляделась.

– Мы привезли вашего сорванца, дядюшка Хайду. Вашего Эгона. Оставить его в комнате?

– Да.

Коляску поставили посредине комнаты, решив не вынимать оттуда Кроху, чтобы он нечаянно не ударился. Поскольку коротышка не проявлял никакого интереса к происходящему, ребята по очереди поцеловали малыша и, унылые, потихоньку вышли из квартиры. У них было тяжело на сердце.