Текст книги "Черная аллея"

Автор книги: Микки Спиллейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Глава 8

Во время всей этой операции не прозвучало ни единого выстрела, но нервные перегрузки, которые я испытал, столкнувшись с Уго и Хоуви Драго, вымотали совершенно, и в боку снова заныло. Казалось, что в тело впиваются сотни крохотных иголочек, и я знал, что скоро эти иголочки превратятся в пики из раскаленного железа и будут жечь, точно огнем. И если не остановить их вовремя, меня это просто убьет. А потому я принял две пилюли, прописанные доктором Морганом, прилег на диван и вытянулся. Еще минут десять боль разрасталась, затем постепенно начала стихать. После чего локализовалась – угнездилась в боку, в том месте, где был шрам. Я задрал рубашку и оглядел повязку. На ней проступили бледные кровяные пятна.

Я осторожно подтянул к дивану телефон и набрал номер гостиницы, где жил Морган. Он оказался на месте, и я вкратце поведал ему о случившемся. Надо сказать, что манеры его за последнее время сильно улучшились. Ругать он меня не стал. Я позвонил вниз Билли Раабу и предупредил, что ко мне должен прийти врач. Нет, нет, ничего, со мной все в порядке, просто неохота вставать и ехать самому. Предполагая, что Морган наверняка напичкает меня снотворным, я позвонил Пату и рассказал о конфискованном мной арсенале. Он сказал, что заедет и заберет попозже. Я сказал, что он может забрать пушки внизу, у дежурного Билли, поскольку очень устал и паршиво себя чувствую.

Морган приехал минут через тридцать. Взглянул на меня, покачал головой и принялся стаскивать с меня рубашку. Потом велел Вилли Раабу принести горячей воды и полотенца, сделал укол в руку. Что он там всадил, не знаю, но, когда начал сдирать бинты, особой боли я не чувствовал. Потом он промыл и обработал рану и велел Биллу выбросить грязные бинты. Взглянув на физиономию сторожа, я увидел: парень начал понимать, каким именно бизнесом я занимаюсь. Он отер пот со лба, забрал оружие, которое я завернул в газеты, и отправился вниз, в свою клетушку. Доктор Морган сказал:

– Ты больше не можешь проделывать такие штуки, ясно тебе или нет?

Я моргнул один раз. Он усмехнулся.

– Сколько это будет продолжаться, Майк?

На сей раз я не моргал. Просто пожал плечами.

– Конец этому виден?

Я моргнул дважды. Нет.

– И это... опасно?

Я кивнул.

Он в ответ тоже кивнул.

– Можешь звонить в любое время. Я особенно никуда не выхожу. – Он умолк, осторожно натянул на меня рубашку, прикрыл свежие бинты. – Тебе известно, что у кошки девять жизней, а, Майк?

Я моргнул один раз. Да.

– Так вот, будь ты кошкой, я бы сказал, что семь из них ты уже прожил, – глаза его расширились и смотрели прямо в мои. – Улавливаешь?

Я моргнул один раз, и на этот раз веки так и остались закрытыми. Что он мне там вколол – не знаю, но штука подействовала. Я слышал, как он встал, потом услышал, как защелкнулся дверной замок.

* * *

Что-то холодное на лбу, что-то странно теплое рядом, сбоку. Я медленно приоткрыл глаза. В окно просачивался сероватый свет. В боку покалывало, и это заставило меня вспомнить куда более страшную боль, что я испытал накануне. И меня захлестнуло чувство облегчения, и только тут я уже окончательно проснулся.

Поднял руку и ощупал лоб, снял с него влажное полотенце. Теплое, что лежало рядом со мной, шевельнулось и произнесло:

– Пора бы уже проснуться.

Вельда была прикрыта одеялом, но, когда скинула его, оказалась полностью одетой. Грим слегка смазан, волосы встрепаны, и все равно она была хороша как ангел.

– Надо же, все-таки пробралась ко мне в койку, – заметил я.

– Даже замуж за тебя готова выйти, чтоб это случалось почаще.

– Куда теперь денешься... Мне уже не отвертеться. Я храпел?

– Нет, но все время разговаривал во сне. Ничего не разобрала, кроме того, что надо ехать куда-то на север. Эта идея у тебя с пятницы на уме.

– С пятницы? А сегодня у нас что?

– Сегодня воскресенье. Утро. Мы с доктором Морганом обхаживали тебя, как младенца, полтора дня. Если щеки и подбородок болят, знай, это потому, что я брила тебя.

Я провел рукой по щекам – ничего не болело. И выбрила она меня просто отлично.

– Ну а как насчет прочих... естественных нужд?

– Извини. Я выходила из комнаты, и доктор Морган проделывал все сам. Я бы и рада была помочь, но поняла: следует знать свое место... – Помолчав, она добавила: – Пока.

– А доктор Морган оставил какие-нибудь распоряжения?

– Ты вряд ли захочешь их выслушать, к тому же он сказал, что ты и без того все знаешь. И что выбор теперь за тобой. – Она придвинулась поближе и легонько куснула меня за мочку уха. – Пойду принесу тебе кофе, пилюли, потом приму душ и переоденусь.

– Ты что же, и одежду свою сюда приволокла?

– Да. Съездила кое за чем, пока Морган дежурил у твоей койки.

Через полчаса я уже почти окончательно пришел в норму – не без помощи тоста из ржаного хлеба и чашки крепкого кофе. После второй чашки спустил ноги с постели и встал. В теле возникло такое ощущение, точно я принимал участие в драке где-нибудь в баре или на улице, чего на самом деле не было. Черт, просто в меня тогда стреляли, все от этого... Рана открылась, и я провалялся без чувств почти двое суток. Надеюсь, это время потрачено не зря и заживление шло своим чередом. Во всяком случае, никаких вроде бы осложнений не наблюдалось. Я дотронулся до старых чуть выпуклых шрамов. Тогда, давно, пули попали в мышечную ткань и не задели жизненно важных органов.

Тогда я вышел на улицу через пять дней, а еще через две недели уже бегал трусцой, двое каких-то панков приняли меня за пьяного и пытались обчистить. Я уложил их обоих – сразу после того, как первый попробовал дать мне по морде. И здорово изметелил, прежде чем оба успели вскочить на ноги и удрать. Тогда никаких осложнений не было.

Теперь же мне приходилось вставать медленно и ходить неспешно. Теперь я буду делать все по-другому. Вельда вышла из ванной и, казалось, прочла мои мысли.

– Это лишь временное явление, Майк. Доктор сказал, что через месяц ты будешь как огурчик.

Я буркнул нечто нечленораздельное.

– Принимать душ будешь? – спросила она.

Я кивнул.

– Доктор Морган велел залепить повязку липкой лентой, чтоб не намокла. Хочешь сделаю?

Руки у нее были быстрые и ловкие, и, закончив, она подтолкнула меня к ванной.

– Думаю, с остальным справишься сам.

– Большое спасибо, – сказал я.

– Благодарить по-настоящему будешь позже, – ответила она.

Я сидел за кухонным столом вымытый и выбритый, в чистых отглаженных брюках и светлой сорочке, и чувствовал себя заново родившимся. Нет, я вполне презентабелен внешне, вот только для активных действий не готов. Вельда сварила еще кофе и, разлив его по чашкам, уселась напротив меня и открыла свою записную книжку на пружинке.

– Следует отметить, нанятые нами исследователи проделали неплохую работу, Майк. Хочешь, почитаю тебе, какие там фигурируют цифры?

– Нет, назови только окончательную цифру. И обрисуй обстановку в целом.

– О'кей. Это за те годы, о которых ты говорил. Наркотики: общая стоимость дури, конфискованной американскими агентами, составила двести миллионов. Они считают, что раз в пятьдесят больше попало па улицу. А может, и того больше... Эти цифры не менялись вот уже лет девять. А стало быть, напрашивается вывод: тут пахнет миллиардами.

– Сколько именно?

– От десяти до тридцати. Точно подсчитать невозможно. Так... теперь незаконные финансовые операции, тут набегает еще миллиардов десять. Бизнес с профсоюзами, рэкет и вымогательство у разных коммерческих структур – и вот тебе, еще набежало. Хочешь послушать дальше?

– Мне интересно твое мнение, котенок.

– Короче, названная тобой сумма в восемьдесят девять миллиардов баксов похожа на истину. Тут только одна загвоздка, Майк...

– Да, знаю. Где спрятать такую кучу выведенных из оборота наличных.

– А это знал твой друг Дули.

– Ведь использовал же он для чего-то все эти грузовики и коробки... – задумчиво протянул я.

– Пат проверил, пока ты пребывал в летаргическом сне.

– Правда?

– Да. Эти грузовики действительно видели в горах, там, где находится имение Понти. Дули перевозил массу вещей для своего босса. Мебель, кухонную утварь... Потом еще возил дерн и пиломатериалы. И все это выглядело совершенно естественно и законно.

– Как это принято говорить? Внешность бывает обманчива, да?.. Вся эта возня могла быть лишь прикрытием.

Она поняла, о чем я подумал.

– Что замышляешь? – спросила она.

– Сама знаешь, – ответил я. – Вот прямо сейчас поедем и проверим.

К машине моей, похоже, никто не приближался, стояла она на том же месте, где я ее оставил. Все контрольные метки, оставленные мной, тоже не тронуты, а пыль, скопившаяся под днищем, говорила о том, что и под машину тоже никто не лазил. Я сложил наши сумки в багажник и выехал со стоянки на улицу.

Я ехал, даже не удосужившись проверить, есть ли за нами «хвост». Если этот Гомер Ватсон так хорош, как о нем говорят, уж он-то виртуозно организовал бы слежку. И в ней была бы задействована не одна машина. Положение, которое он занимал, давало ему право привлекать к работе любые силы полиции, какие сочтет нужным. И, разумеется, именно они будут проделывать за него всю черную работу, в то время как сам он предпочтет держаться в тени, оставаясь при этом на связи.

Но у кролика всегда найдется норка, в которую он успеет шмыгнуть прямо у лисы под носом.

Билли Рааб ждал у выезда из гаража и, когда заметил двигающийся по улице огромный зеленый грузовик фирмы «Майлос», тут же махнул мне рукой. И я успел выехать и пристроиться впереди него. А когда грузовик остановился на красный свет, быстренько свернул за угол, поехал сперва на север, потом свернул к западу, проехал еще квартал, свернул влево и вот приблизился к своему дому, но только с другой стороны.

– Ну, как прошло? – крикнул я.

– Знаешь, Майк, ну прямо обхохочешься! Какой-то парень, толстяк-коротышка в синем костюме, едва не свихнулся от злости. Я даже подумал: того гляди лопнет! Появился тот грузовик, и ты поехал. И коротышка прыгнул в свою машину и чуть не столкнулся с другой машиной, которая выскочила из другого гаража, вон там, подальше.

Вельда окинула меня сумеречным взором.

– Думаешь, удалось, Майк?

Я ответил:

– Первая машина проехала, наверное, квартала два. А мы-то свернули сразу, после первого же поворота. И никакого «хвоста» я уже больше не видел. Теперь небось соображает, куда это я мог деться.

– А маршрут хорошо знаете? – спросил Билли.

– Да. Поеду через центр, потом выезжаем на автостраду и прямиком на мост.

– О'кей, дружище! Удачи вам.

Я влился в поток движения, стараясь пристраиваться в хвост такси, и больше ничего особенного не предпринимал. Какое-то время мы с Вельдой очень внимательно следили за тем, что происходит сзади, и лишь выехав наконец на автостраду, вздохнули с облегчением.

Переехав по мосту имени Джорджа Вашингтона, я свернул на шоссе «9W». Ехали мы по очень живописным местам, вдоль Гудзона, а когда проехали Ньюбург, я взглянул на карту и нашел то место, где Маркос Дули некогда держал свою лодку. Причал сохранился, хотя доски и сваи прогнили и обросли водорослями, но тем не менее в бухточке стояло на якоре с полдюжины моторок и две довольно старенькие парусные лодки.

Возле маленького домика красовалась вывеска: «Джеймс Бледсо, влад.» С крыльца открывался вход в контору, в задней части дома находились, по всей видимости, жилые помещения. Я постучал и услышал в ответ мужской голос, уверяющий, что сейчас откроет. А потому мы с Вельдой стояли и терпеливо ждали, пока дверь не отворилась и на пороге не возник старик в грязных шортах цвета хаки, жующий яблоко. Он оглядел нас с головы до ног.

– Что-то вы не больно похожи на тех, кто любит кататься на лодках, – пробурчал он с набитым ртом.

– Мы здесь по другому делу.

Похоже, он ничуть не удивился, присел на ящик, придвинутый к старому столу, и заложил руки за голову.

– Так, значит, вы не желаете взять лодку напрокат?

– Не сегодня.

– Так и думал.

– Мистер Бледсо... вы знали Маркоса Дули?

Глаза его оживились. Он опустил руки, сложил их на коленях.

– Ну, ясное дело, знал. Славные то были денечки... Уж сколько лет не видались.

– Он умер, мистер Бледсо.

– Черт, – старик нахмурился. – А как это случилось?

– Его убили. Но меня сейчас интересует другое. Я так понимаю, он держал здесь лодку. Моторку «Вулси», – добавил я.

– Вы имеете в виду «Вулси энд Виллер»? – уточнил он. – Старая моторка... А вообще-то она до сих пор здесь. Конечно, высохла и растрескалась и над ней надобно здорово поработать, чтоб привести в божеский вид, но если вы дадите мне несколько месяцев и малость деньжат, сделаем.

– Нет. Мне просто хотелось взглянуть на нее.

– Да там такая грязища...

– Ничего.

Он не лгал. В старом сарае стояли три древние лодки. Обшивка растрескалась, стекла кабинок выбиты, на всех металлических частях виднеются пятна ржавчины. Лодка Дули стояла на подпорках. Густая паутина и толстый слой пыли делали ее похожей на «Летучего Голландца». Часть досок палубы была отодрана, повсюду валялись фантики от конфет.

– Ребятишки, – объяснил Бледсо, – приходят сюда и играют. Уж как я старался не пускать... никакого толку. Всегда просочатся, чертенята. Еще слава Богу, что не курят и не водят сюда девок.

Я указал на гладенькую лесенку, прислоненную к борту.

– Не возражаете, если я поднимусь?

– Да ради Бога.

Лестница была сколочена вручную, но оказалась достаточно прочной. Я медленно поднялся по ней. Перекинул ногу через борт и оказался на палубе, стряхивая с лица паутину.

Очевидно, старик давно сюда не заглядывал. Ребятишки постарались на славу и разрушили все, что можно. Влезли в маленькую кабинку и вынесли оттуда все, что было не закреплено. Все фонари разбиты, даже керамические плафоны вырваны с мясом. Штурвал они не тронули – еще бы, такая игрушка, но в приборной доске красного дерева зияли вместо инструментов одни дыры. Металлический корпус старинного эхолота разбит и искорежен, находившийся рядом радиопеленгатор системы «Лоран» расколот пополам. Да старина Дули в гробу перевернулся бы, узнай, что эти черти сотворили с его лодкой.

Я удрученно покачал головой. И взглянул еще раз на приборную доску красного дерева, где ребятишки вырезали свои имена. И уже готов был отвернуться, как вдруг заметил еще одну надпись. Нет, она не была нацарапана кое-как и совсем недавно. Шесть цифр были аккуратно вырезаны с помощью какого-то очень острого инструмента. Прорезаны в дереве так глубоко, что стереть их было невозможно.

Те же шесть цифр, что значились на урне с прахом Дули, которые мы приняли за номер его солдатской бляхи! Черт, и никакой это не номер удостоверения личности... Здесь обозначены широта и долгота некоего места, которые оставил Дули в надежде, что тот, кто поймет, найдет его.

Я спустился вниз, отряхнулся и сказал Бледсо, что, когда нам надобится лодка, мы дадим ему знать.

– А что вы собираетесь с ней делать? – спросил он.

– У Дули был сын...

– Как же, помню. Еще совсем маленьким.

– Возможно, он захочет взглянуть на лодку. Мы ему скажем, что она сохранилась.

Старик поцокал языком, демонстрируя вставную челюсть, и кивнул.

– Ладно, как скажете. Жаль, конечно, что Дули помер. Как думаете, поймают того типа, который его убил?

Я усмехнулся, тоже продемонстрировав свои зубы в злобном оскале. Я чувствовал, как напряглось и окаменело у меня лицо. Затем поднял на него глаза и понял, что произвел должное впечатление, – бедняга весь так и передернулся.

– Поймают, будьте уверены.

Вельда взяла меня под руку и вывела из сарая. Мы прошли по лужайке, поросшей сорной травой, и оказались у ворот, возле которых оставили машину. Шли мы медленно, и она не произносила ни слова. Похоже, ей тоже не очень понравилось то, что она увидела на моем лице. Перед тем как сесть за баранку, я снял пиджак и бросил его на заднее сиденье. Потом расстегнул верхнюю пуговку рубашки и расправил воротник. Вельда спросила:

– Что это на тебе за белье такое?

Я расстегнул еще одну пуговку, чтоб она видела.

– Пуленепробиваемая майка, котенок. Доходит до бедер и прикрывает дырку в боку. А то еще кто толкнет ненароком, в какой-нибудь бакалейной лавке.

– А ты держись от таких лавок подальше, – заметила она.

– Постараюсь, куколка.

* * *

Добравшись до Олбани, я заехал в два места, где торговали всякими навигационными приборами. В обоих имелись радиопеленгаторы системы «Лоран», но определить широту и долготу, которые я им дал, они не смогли, не было таблицы для прокладки линий положения по радионавигационной системе. Мне объяснили, что, находись мы в открытом море, не было бы проблем, но здесь, в горной местности, они явно растерялись. В конце концов один из продавцов заметил:

– Почему бы вам не попробовать заглянуть в магазин туристского снаряжения? У них иногда встречаются такие штуки.

– Недурная идея. А вы знаете, где поблизости есть такой магазин?

Он назвал мне владельцев, некие Макклейн и Лидс, набрал номер и протянул трубку.

Судя по голосу, парень был молод, говорил со мной очень любезно и подробно объяснил, как к ним добраться. Славные все же люди эти провинциалы. Совсем не то, что у нас, в больших городах. Я поблагодарил торговцев и вернулся к машине.

Джонни Лидс встретил меня на пороге и сказал, что страшно рад видеть человека из Большого Яблока.* И мне пришлось рассказать ему, какие новые постановки идут на Бродвее, что творится в мире спорта и по какой цене можно купить квартиру в приличном районе. И добавил, что лучше бы этого ему не знать вовсе, а продолжать жить здесь мирно и счастливо, среди всех этих деревьев и зеленой травы. В конце концов он согласился со мной, и мы перешли к делу.

* Прозвище Нью-Йорка.

Когда я показал ему цифры, он скроил такую гримасу, точно они хорошо ему знакомы, сверился с каким-то справочником, затем поманил к стене, где висела большая карта.

– Это очень просто, – сказал он.

– Так вам известно это место?

– Конечно, кто ж его не знает. Там еще жил старый бутлегер по имени Гаррис...

– И по прозвищу Швыряла, – вставила Вельда.

– Да, точно. Он проворачивал крупные дела еще во времена сухого закона. Теперь там почти ничего не осталось. Большой дом давным-давно сгнил и разрушился, в маленьком домишке живет какой-то старик. То ли сторож, то ли смотритель. Время от времени вырубает сланец. Хотите купить там землю?

– Что ж, вполне возможно.

Лидс улыбнулся, снисходительно глядя на двух чудаков из большого города, и нравоучительно заметил:

– Если собираетесь начать какой бизнес, знайте, места тут глухие и рассчитывать особенно не на что.

– Ну а как насчет того, чтоб обзавестись семьей и жить себе потихоньку? – усмехнулась Вельда.

Он одобрительно покосился на нее и заметил:

– Вот это хорошая идея. – Затем отошел к полкам, где лежали дорожные карты, выдернул из пачки одну и отметил на ней, как добираться до владений Гарриса.

Ехать было непросто. Когда государство отдало дороги на попечение местным властям и когда у местных властей возникало желание поддерживать их в порядке, государство кивало и говорило: «О'кей, действуйте». Но если по этим дорогам никто не ездил, кроме каких-нибудь старых отшельников, городские власти махали на них рукой. Раза четыре свернув не туда, куда надо, мы наконец обнаружили узкую грязную дорожку шириной в одну полосу, которая, изгибаясь и извиваясь, тянулась среди деревьев и вела к подножию гор под названием Аппалачи – главной достопримечательности этих мест.

На самом краю обрыва торчал завязший в грязи скелет старого грузовика. Две толстые сосны не давали ему рухнуть вниз. Вельда спросила:

– Видел?

Я кивнул.

– Да. Это старый «Мак»* с цепным приводом.

* «Мак Тракс» – компания по производству большегрузных автомобилей.

– И как это его сюда занесло?

– Ну как-как... В те дни эти «Маки» были вместо тяжеловозов. Двигались не слишком шустро, зато перевозили тонны груза. Здесь же добывали сланец, или забыла? И для того, чтоб вывозить его отсюда, требовались большие грузовики.

– Или спиртное...

Вот тут она попала в точку.

– Верно, – кивнул я.

Старая усадьба Гарриса Швырялы возникла перед нами неожиданно. Машина свернула – и впереди уже не было больше деревьев, просто огромное пустое поле у подножия горы. Гигантской горы, в тени отрогов которой примостились три старых здания. По полю были разбросаны холмики серой грязи, на некоторых из них дерзнули прорасти цветущие пурпурным цветом заросли чертополоха. Тут наша дорога разветвлялась и превращалась сразу в пять, разбегающихся в разные стороны. И я уже в полном отчаянии свернул на ту, что казалась самой проходимой. Она привела меня к разрушенному непогодой зданию, которое, как сразу было заметно, неоднократно латалось и перестраивалось, но тем не менее выглядело обитаемым. С одной стороны крыши поднималась каминная труба, и хотя дымка заметно не было, я видел, как дрожит над ней горячий воздух. Стало быть, в доме кто-то есть.

Не желая нарваться на какого-нибудь вконец одичавшего горца, который запросто мог выскочить навстречу, размахивая дробовиком, я надавил на клаксон и стал ждать. Застекленная дверь, замазанная таким толстым слоем краски, что через нее ничего не было видно, отворилась, и горец оказался тут как тут. Старый и улыбающийся, и ничуточки не грозный.

– Вылазьте из своей машины и заходите! – крикнул он. Голос походил на кудахтанье, но звучал весело. – Вот радость-то привалила! Хоть какая-никакая, а компания! Я еще издалека вас заприметил. Гляжу, едет кто-то... Ну и сразу поставил кофе.

Вельда вышла из машины и представилась.

– Да вы, черт побери, настоящая красотка, – сказал старик. – А я что... я просто Сланщик. Нет, вообще-то у меня и настоящее имя есть, но все только так и называют. – Он протянул руку и мне, крепко пожал и, сощурясь, поднял глаза. – Где ж это я вас раньше видел?

– Мы не знакомы, Сланщик. Я в этих краях впервые.

– Тогда небось артист, верно? У меня телек есть.

– Нет, не артист.

– Да с кем же еще ездить таким хорошеньким женщинам, как не с артистами? Чем занимаетесь?

– В данный момент хотел бы взглянуть на следы деятельности Швырялы.

– А, ну да... – протянул Сланщик. – Тогда, стало быть, писатель. Примерно каждые года два сюда приезжает какой-нибудь парень, то с газеты, то сочинитель всяких там книжек. Хотят поглядеть, что, как и к чему. Так и знал, я вас сразу раскусил!.. А эта леди, стало быть, ваша... э-э... как-ее-там-звать?..

Я ткнул Вельду локтем в бок.

– Можете называть ее именно так. – В ответ Вельда тоже подтолкнула меня локтем, а острые ее коготки так и впились мне в руку.

В доме было чисто прибрано, но с точки зрения какого-нибудь художника по интерьерам, помещение являло собой сущий кошмар. Стены оклеены розовым изоляционным материалом, вздувшимся пузырями в тех местах, где были вбиты гвозди; грубо сколоченные деревянные полки уставлены старыми бутылками с торчащими из горлышек ветками рогоза и сухими цветами и листьями. Я указал на огромную разноцветную «икебану», выпирающую из металлической жестянки из-под кофе, и спросил:

– А это что за штука такая?

– Таволга широколистная, – ответила Вельда. – Высушенная и раскрашенная. В детстве мы тоже делали такие, используя пищевые красители. Сто лет уже не видела...

Сланщик так и расцвел в улыбке. Очевидно, до сей поры никто не оценивал его работу по достоинству.

– Сам делал, – с гордостью заявил он. – А вообще-то пользы от него никакой. Другое дело рогоз. Уважаю... Иногда поджигаю веточки, и дым выкуривает из дома всякую мошкару и клопов. Вообще от всякого растения своя польза, каждое для чего-то предназначено. – Он снял с печи чайник и разлил из него кофе в три разномастные кружки, стоявшие на столе. – У меня только сахар есть. Коровы не держу, а магазин далеко, у черта на рогах. Да если б и была корова, доить все равно не умею.

Мы вели светскую беседу о прелестях сельской жизни и пили кофе. А когда закончили, Сланщик встал и сказал:

– Хотите глянуть, где Швыряла держал свое добро, да?

– Конечно.

– Тогда доставайте свои камеры.

Я на секунду смешался, но Вельда подмигнула и отправилась к машине. И вскоре вернулась с маленьким фотоаппаратом «Минолта», который заряжался 35-миллиметровой пленкой, работал со вспышкой и вообще имел очень профессиональный вид. Сланщик извлек откуда-то огромный фонарь на ремешке, повесил его через плечо и повел нас через дом к задней двери.

То была история обо всем. О том, как и когда строилась ферма, возводился огромный амбар, где Гаррис держал грузовики, о старом колодце глубиной шестьдесят футов и все еще полном чистой ледяной воды из подземных источников. Вельде захотелось знать, как его выкопали, и Сланщик минут десять живописал этот процесс в мельчайших подробностях.

Затем мы прошли по тропинке вдоль зарослей кустарника, обогнули их и оказались там, где земля была изрыта и вспучена, напоминая перевернутую чайную чашку, а чуть дальше виднелась гора. Мы бы ни за что не нашли это место сами, но Сланщик рассмеялся и указал на расселину в нижней части склона. Отодвинул рукой ветки – и открылось отверстие, в которое спокойно мог бы проехать всадник на лошади.

– Раньше эту дыру закрывали здоровенной такой дверью от амбара, – пояснил он. – Ну и, ясное дело, маскировали... Тут такие заросли, ни хрена не продраться. А так целый грузовик может свободно проехать и выехать.

Он прокладывал путь, посвечивая фонариком, мы старались не отставать. И вскоре оказались в просторной пещере, образовавшейся естественным путем. Тут было прохладно и сухо. Земля под ногами плотно утоптана, а сама пещера столь огромна, что мы пока различали лишь левую ее стену.

Слегка дрожащим голоском Вельда спросила:

– А... летучие мыши тут есть?

– Нет никаких мышей, – успокоил ее Сланщик. – В некоторых пещерах водятся, а у нас нет. Сам не пойму почему.

Мы шли дальше, двигаясь по периметру и обходя помещение вдоль стены. Даже спустя много лет сразу становилось ясно, что тут прятали. В те времена спиртное развозили в деревянных ящиках, и некоторые еще сохранились. Тут же валялись старые инструменты и остатки сиденья от грузовика – они походили на предметы, выставляемые в антикварной лавке. У дальнего конца пещеры нам пришлось обходить целую груду камней – Сланщик сказал, что случился обвал и они сыпались сверху и со стен много лет тому назад. Потом посветил фонариком наверх – убедиться, что ничего подобного нам сейчас не грозит. Но камни, похоже, ничуть не волновали Вельду.

Чего она по-настоящему боялась, так это летучих мышей. И она попросила Сланщика осветить каждый уголок, пока наконец не успокоилась. И еще все это время Вельда щелкала своим аппаратиком, пока не израсходовала всю пленку. В конце концов мы завершили обход и вновь оказались у входа в пещеру.

– И много он тут держал, Сланщик?

– Думаю, чертову уйму, – ответил старик. – Нет, самого меня тут тогда не было, но люди говорили, пещера была набита ящиками доверху. И знаете, я в конце концов догадался, чем он тут занимался.

– Чем же?

– Старина Гаррис, он хранил тут товар. Продавал, конечно, отвозил кое-что в город, но далеко не все. Нет, черт побери, он продолжал скупать виски и держал его тут. И когда поступал заказ, отвозил партию. Потом дождался, пока не дадут зеленый свет, и стал вывозить уже целыми грузовиками. Умный был человек, ничего не скажешь, – в голосе его звучало восхищение. – Властям так ни разу и не удалось схватить его за задницу.

– А вообще скверно, что сухой закон вышел из моды, – заметил я.

Сланщик ухмыльнулся.

– Только не для Гарриса. У него имелся целый склад спиртного, и он распродавал его в Нью-Йорке. И там такая буча поднялась, не дай Бог. Ведь скупал-то он его еще по дешевке, ни налогов, ничего... Да, сколотил изрядное состояние. И теперь все псу под хвост.

Мы с Вельдой переглянулись. Все оказалось проще некуда. Во всяком случае, что касалось Гарриса. Для нас же то была просто большая и пустая пещера, полная пыли и воспоминаний. Да еще старик, до смерти обрадованный тем, что в гости к нему явились городские модники. Вельда перезарядила аппарат и сделала еще несколько снимков, уже под открытым небом, пока солнце не зашло.

Потом убрала «Минолту» в футляр. Мы распрощались со Сланщиком, сели в машину и двинулись по узкой дороге.

Выехав на главное шоссе, я свернул к югу и остановился у первой же попавшейся на пути забегаловки, перекусить. Мы заказали сосиски и блины с настоящим кленовым сиропом и по большой кружке горячего дымящегося кофе. На сей раз я пил его с заменителем сахара.

Жуя блин, Вельда спросила:

– Что мы упустили, Майк?

Я удрученно покачал головой.

– Дули пришлось немало потрудиться, чтоб вырезать эти цифры. Он хотел, чтобы я обнаружил их и догадался, что они означают, О'кей, я сделал и то и другое, а толку – ноль.

– Может, там до нас побывал кто-то еще?

– Вряд ли. Ведь Дули умер совсем недавно.

– Он наверняка предчувствовал, что его убьют... А те цифры на лодке вырезал задолго до своей смерти, так что... какой-то план у него существовал, на всякий пожарный случай.

– И случай имел место, – мрачно добавил я. Доел блин и знаком попросил подать еще кофе. – Знаешь, тут все же произошла какая-то лажа... Я ожидал, что на пересечении этой широты и долготы находится именье Понти. Ведь именно у него Дули проделывал всю работу. Так при чем тут тогда Гаррис Швыряла, а?..

– Но разве они не были закадычными друзьями?

– Согласно уверениям Дули-младшего, да. Но мы не пытались взглянуть на проблему с этой стороны.

– Почему нет?

– Потому что до сих пор все преподносилось нам на блюдечке. И мы считали, что держим нить в руках, а на самом деле ее конец и начало находились совсем в другом месте. Сперли ни много ни мало целых восемьдесят девять миллиардов долларов, и власти и мафия тоже заняты поисками этих денег. Очевидно, некто в конце концов вычислил, что именно дон Понти припрятал награбленное. Да что там говорить, до этого додумался даже его болван сынок и пытался прихлопнуть папашу, а потом Эйзи Понти схлопотал в голову пулю 45-го калибра, и теперь нам приходится иметь дело с Уго. Надо сказать, этот ублюдок пользуется авторитетом в семье, но до старого дона ему далеко.

С минуту Вельда сидела с задумчивым видом, пощелкивая кончиком ногтя по передним зубам.

– Скажи-ка, Майк... а что, этот дон Понти был наверняка страшно вспыльчив, верно?

– Ну да. В молодости, конечно.

– Два года назад произошла драчка с забастовщиками, из-за одного строительного проекта. Он тоже был там. И так распалился, что его насилу оттуда увели.

– Не вижу связи, Вельда.

– Я хочу сказать, он по-прежнему может потерять голову. Боевой задор все еще при нем. А ты говоришь, он переменился?

Я ответил:

– Сомневаюсь.