Текст книги "Тварь. Кассеты Андерсона"

Автор книги: Микки Спиллейн

Соавторы: Лоренс Сандерс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)

Глава 5

Такие лица смотрят на вас со стен музея: холодные, враждебные, выжидательные. Они стояли в разных позах и ждали, как я буду оправдываться за то, что вытащил их из постели в такую рань.

Артур Грэхем неловко отхлебывал распухшими губами из стакана с апельсиновым соком. Его брат нервно попыхивал сигаретой. Генты всей семьей сидели в дальнем углу. Марта старалась выглядеть так же отчужденно, как Гент-младший. Рода и ее отец, второпях одевшиеся кое-как, теперь чувствовали себя неловко и ерзали на краешках сидений.

Элис Николс оставалась верна себе. Когда я вошел в гостиную, она метнула на меня страстный взгляд и вполголоса бросила:

– Привет, любовь моя!

Для этих штучек час был слишком ранний. Мешки у меня под глазами ясно сказали ей об этом. Рокси, озабоченно хмурясь, остановила меня и сказала, что кофе будет готов через несколько минут. Вот и хорошо. Он придется кстати.

Не дав никому времени открыть рот, я заговорил первым.

– Рудольф Йорк умер. Кто-то сделал ему пробор топориком для мяса в квартире мисс Грэйндж.

Я умолк.

Марта ахнула. У ее мужа глаза чуть не выскочили из орбит. Гент-младший и Рода посмотрели друг на друга. Артур поперхнулся соком, а Уильям уронил сигарету. Рода зацокала языком у меня за спиной.

Тишина была оглушительной, как взрыв. Не успело замереть ее эхо, как Марта Гент, быстро оправившись, спросила:

– А где была сама мисс Грэйндж?

Я пожал плечами.

– Я знаю не больше вашего, – затем без обиняков выложил главное: – Вполне вероятно, что она не при чем. Убить Йорка мог кто-то другой. Скоро сюда наведается полиция. Устраивать себе алиби поздновато, но если у кого-то его нет, пусть лучше побыстрее что-нибудь придумает.

Пока они переваривали услышанное, я повернулся и вышел в кухню. Рокси уже поставила кофе на поднос, я взял чашку и отнес в комнату Билли. Он проснулся, едва я повернул ручку.

– Привет, Майк! – он взглянул на часы. – Ты чего не спишь?

– Я еще не ложился. Йорк умер.

– Что?!

– Ночью. Его рубанули топором.

– Ну и ночка! Что же теперь будет?

– Да, наверное, что обычно бывает. Слушай, ты все время лежал?

– Черт возьми, конечно. Погоди, Майк, ты...

– Доказать можешь? То есть, видел тебя здесь кто-нибудь?

– Нет, я был один. Ты ведь не думаешь...

– Брось волноваться, Билли. Делом займется Дилвик, а он не прочь устроить тебе пакость. Эта вонючка захочет отыграться на тебе, раз я ему не по зубам. Сейчас на его стороне закон, та малость, что еще осталась от закона в этом городе. Нужно найти какой-то способ доказать, что ты отсюда не выходил. Есть какая-нибудь идейка?

Он поднес палец ко рту.

– Да вроде бы. За ночь мне два раза слышалось, будто отъезжает машина.

– Это был Йорк, а потом я.

– Тут же после первого раза кто-то спустился по лестнице. Я услышал шаги, потом какой-то чудной звук, вроде бы тихонько так закашляли, потом все затихло. Не возьму в толк, что это было.

– Пожалуй, годится, только надо узнать, кого там носило. Да, учти, пока тебя не спросят – ни слова. Понял?

– Конечно, Майк. Господи, и откуда такая напасть? Теперь меня вышвырнут, – он уронил голову на руки. – Что я буду делать?

– Что-нибудь придумаем. Если ты чувствуешь себя нормально, лучше оденься. Машина Йорка все еще в городе, и, когда копы с ней закончат, тебе придется пригнать ее домой.

Я подал ему кофе, и он благодарно выпил его. Когда он закончил, я забрал чашку и пошел на кухню. Там я застал Харви, вытиравшего глаза платком.

Он увидел меня и шмыгнул носом.

– Какой ужас, сэр! Мисс Мэлком только что мне сказала. Кто мог сделать такое?

– Не знаю, Харви. Кто бы ни сделал, он за это заплатит. Слушайте, я хочу лечь. Когда приедет полиция, разбудите меня, ладно?

– Конечно, сэр. Хотите поесть?

– Нет, спасибо. Попозже.

Я стороной обошел гостиную и поднялся по лестнице, чуть не падая с ног. Скомканное одеяло лежало там, куда я его отбросил, в ногах кровати. Я даже не потрудился снять ботинки. Опустил голову на подушку и сразу все мне стало безразлично – пускай дом хоть совсем сгорит, лишь бы не будили.

Приезжала и уехала полиция. Голоса доносились до меня сквозь пелену, как невнятное бормотание. Голоса настаивали, протестовали, возмущались. Сердитый высокий женский голос и более сдержанный мужской, поддерживающий ее. Похоже, никого не интересовал я, и я не противился, когда пелена обернула меня серым саваном, заглушившим все звуки и мысли.

Меня разбудила музыка. Страшная буря музыки, которая сотрясала дом, как ураган, пронзительно вскрикивая в дивной муке. Никогда я не слышал такой музыки. Я слушал изумленный. Еще секунду-другую гремела песнь ярости, потом она сникла, зазвучав траурным напевом смерти. Ни один такт, ни одна тема не повторялись.

Я выскользнул из постели и открыл дверь, приняв на себя всю мощь звуков. Казалось непостижимым, что пианино способно поведать такую историю, как эта.

Он сидел за инструментом – маленькая, вызывающая жалость фигурка в голубом купальном халате. Его голова была откинута назад, глаза крепко зажмурены, словно от боли, а пальцы выколачивали из клавишей ноты страдания и боли.

Он мучил себя. Я присел рядом.

– Растон, не надо!

Он резко оборвал игру и уронил голову на грудь. Критики, объявившие его гением, были правы. Если бы они слышали его новый концерт!

– Нужно относиться к этому спокойней, малыш. Вспомни, что я тебе говорил.

– Знаю, Майк, я постараюсь. Просто я все время думаю о папе.

– Он много для тебя значил, правда?

– Больше всего на свете. Он столькому меня научил – музыке, искусству... Вещам, на которые у людей уходит так много времени. Такого чудесного папы еще ни у кого не было.

Я молча подвел его к большому креслу у камина и присел на подлокотник рядом с ним.

– Растон, – начал я, – твоего отца больше нет, но он наверняка не хотел бы, чтобы ты горевал. Я думаю, он предпочел бы, чтобы ты продолжал заниматься всем, чему он тебя учил, и стал таким, каким ему хотелось.

– Я буду таким, Майк, – сказал он. Его голос звучал бесцветно, но в нем чувствовалась убежденность. – Папа хотел, чтобы я превзошел других во всем. Он часто говорил мне, что ни одному человеку не хватит жизни для достижения всего, на что он способен: слишком долго нужно овладевать основами. Потому-то он и хотел научить меня всему с самого детства. Тогда, став доктором или, может, ученым, я как бы обгоню себя.

Разговаривая, он оживился. Пусть выговорится, подумал я, это единственный способ сбросить с себя тяжесть.

– Ты молодчина, парень. Держу пари, он тобой гордился.

– О, да. Если бы только он успел прочитать свой доклад.

– Какой доклад?

– На симпозиуме ученых. Они встречаются каждые пять лет и назначают победителя президентом на один срок. Ему сильно этого хотелось. Он готовил доклад обо мне.

– Понятно, – сказал я. – Может быть, мисс Грэйндж прочтет доклад вместо него.

Этого не следовало говорить. Он поднял на меня несчастный взгляд.

– Вряд ли, ведь ее ищет полиция.

– Кто тебе наболтал об этом, малыш? – опешил я.

– Утром сюда приезжала полиция. Тот здоровенный заставил нас всех рассказать, где мы были ночью и вообще. Потом он сказал нам про мисс Грэйндж.

– А что с ней?

– Ее машину нашли в реке. Они думают, что она утонула.

Будь у меня под рукой кирпич, я бы запустил его в окно.

– Харви! – заорал я. – Эй, Харви!

Тот примчался бегом.

– Кажется, я просил разбудить меня, когда приедет полиция. Так какого черта вы этого не сделали?

– Да, сэр, я хотел, но мистер Дилвик посоветовал дать вам выспаться. Прошу прощения, сэр, это был скорее приказ, чем пожелание.

Вот как. Ну и поквитаюсь я с этой жирной мордой.

– Где все?

– После того, как полиция сняла с них показания, он приказал разъезжаться по домам. Мисс Мэлком и Паркс отправились за машиной мистера Йорка. Сержант Прайс просил передать вам, что сегодня вечером он будет в управлении и хотел бы повидать вас.

– Хорошо, хоть кому-то я понадобился, – пробормотал я и повернулся к Растону: – Мне нужно ехать, сынок. Может, ты побудешь у себя в комнате до приезда Рокси... то есть мисс Мэлком? Идет?

– Хорошо, Майк. Почему ты назвал ее Рокси?

– Я всем придумываю прозвища.

– Для меня ты тоже придумал? – спросил он, а в глазах его плясали искорки.

– А как же.

– Какое?

– Сэр Ланселот. Он был храбрейшим из храбрых.

Выходя из комнаты, я слышал, как он тихо повторял:

– Сэр Ланселот, храбрейший из храбрых...

В начале девятого я добрался до низкого каменного здания, стоявшего неподалеку от шоссе. Небо опять хмурилось, в воздухе чувствовалась сырость. По сторонам запотевшего ветрового стекла скатывались мелкие капельки влаги. На дороге висел знак: “Управление полиции штата”. Я поставил машину возле него.

Сержант Прайс ждал меня. Когда я вошел, он кивнул и отложил пачку бумаг, которые читал перед этим. Я бросил шляпу на пустой стол и придвинул себе стул.

– Харви передал ваше приглашение, – сказал я. – Какие новости?

Он откинулся на спинку вращающегося кресла и постучал карандашом о стол.

– Мы нашли машину Грэйндж.

– Слышал. А ее пока не нашли?

– Нет. Дверца была открыта, и тело могло унести течением. Если так, найти его будет не так-то просто. Оно все тащит за собой. Знаете, река впадает прямо в залив.

– Это только предположение. Ее могло и не быть в машине.

Он прикусил карандаш.

– Судя по всему, она находилась там. Видны четкие следы покрышек, где водитель умышленно свернул с дороги, не доезжая до ограждений моста. Кроме того, машина шла с большой скоростью. Она упала в тридцати футах от берега.

– Вы ведь не из-за этого вызвали меня? – перебил я его.

– Быстро соображаете, мистер Хаммер.

– Майк. Терпеть не могу официальности.

– Ладно, Майк. История с похищением – вот что меня интересует.

– Считаете, есть связь?

– Связь может быть, если Грэйндж убили.

Я улыбнулся.

– Вы и сами быстро соображаете.

Еще раз я повторил всю историю, начиная со звонка Билли при аресте. Он слушал внимательно и не произнес ни слова, пока я не кончил.

– И что вы об этом думаете? – спросил он.

– Кто-то неплохо потрудился.

– Вы подозреваете, что оба дела как-то связаны между собой?

Я взглянул на него, прищурясь.

– Не знаю... пока. Для похищения неудачно выбрали время. Похититель рассчитывает на деньги. А этим даже не удалось скрыться со своей жертвой. Вообще говоря, сомнительно, чтобы одного и того же человека пытались похитить дважды, но ведь Йорк хотел замять дело из опасения огласки. Этим он снова ставил мальчишку под удар. Вероятно, похититель, взбешенный провалом своей затеи, ошивался поблизости, ожидая случая сквитаться с Йорком, и увидел свой шанс, когда тот направился к Грэйндж.

Прайс достал сигареты и предложил мне.

– В таком случае, деньги не были главным мотивом. Похититель, у которого сорвалось дело, обычно старается побыстрее и подальше смыться.

Я закурил и выпустил в потолок облако дыма.

– Вообще, мутное дело, верно?

Прайс согласился.

– Вы знаете, что Йорку и так недолго оставалось жить?

– Нет. А что? – его, похоже, удивила неожиданная перемена разговора.

– Представьте себе такую картину, – сказал я. – Йорк знал, что он не жилец на этом свете. В лучшем случае, он протянул бы еще пару лет. За каждым преступлением лежит мотив, как бы глубоко он ни был запрятан, в девяти случаях из десяти мотив самый простой – деньги. У него целая куча родственников, которые только и ждали, когда он откинет копыта. Один из них мог узнать, что в его состоянии любое потрясение способно угробить Йорка. Он сговорился с кем-то устроить похищение, а когда оно кончилось ничем, решил действовать напрямик. Он убил его, сделав так, что подозрение пало на Грэйндж, потом убил ее и для большего правдоподобия инсценировал самоубийство в приступе раскаяния.

Прайс спокойно улыбнулся.

– Вы проверяете меня на сообразительность? Я мог бы понаделать дырок в этой истории, стреляя из пугача. Брать для такого дела подручных – значит напрашиваться на шантаж и потерять все, ради чего старался. Йорк сам как-то причастен ко всему этому, потому что он что-то искал в квартире Грэйндж. Попробуйте еще раз.

Я рассмеялся.

– Нет смысла. У вас на все готов ответ.

Он подвинул мне через стол бумаги.

– Здесь показания всех, кто был в доме. Расхождений как будто нет. По их словам, никто не выходил из дому, значит, ни у кого не было возможности прихлопнуть Йорка. Это опять указывает на кого-то постороннего.

Я просмотрел протоколы показаний. Маловато. Показания каждого помещались на одном листке и занимали едва четверть страницы. Помимо кратких сведений о себе, все отделались утверждением, что улеглись в постели и не вставали до того момента, когда я созвал их утром в гостиную.

Я вернул бумаги Прайсу.

– Кто-то врет. Больше ничего?

– Мы не стали выжимать из них информацию, хотя Дилвику и хотелось. Кто соврал?

– Кто-то. Билли Паркс сказал мне, что ночью слышал, как кто-то спускался по лестнице.

– А может, он слышал вас?

– Нет, это было раньше.

– Мне он ничего не говорил.

– Вероятно, боялся, что кто-нибудь опровергнет его слова, просто, чтобы очернить его, если он не смолчит. Вообще-то я почти обещал ему, что сначала разберусь с этим сам.

– Ясно. Йорк хоть раз говорил с вами доверительно?

– Нет. Я не так давно его знаю. После похищения он нанял меня охранять сына, пока он не убедится, что опасность миновала.

Прайс бросил карандаш на стол.

– Мы тычемся вслепую, – сказал он отрывисто. – Для убийства Йорка была какая-то причина. По той же причине убили Майру Грэйндж. Пожалуй, нам сейчас следует сосредоточиться на поисках ее трупа. Когда мы убедимся в ее смерти, у нас, по крайней мере, будет с чего начинать. А пока я считаю доказанным, что ее нет в живых.

Я встал, собираясь уходить.

– Я ничего не считаю доказанным, сержант. Если она убита, ее можно сбросить со счетов, если нет – она остается под подозрением. Я тут покручусь, посмотрю, что получится. Что делает Дилвик?

– Он тоже не желает верить в ее смерть, пока не увидит трупа.

– Не стоит недооценивать эту чуму, – предупредил я. – У него большой опыт, и он хитер. Даже слишком хитер, потому-то его и вышибли из нью-йоркской полиции. Когда надо, он умеет о себе позаботиться. Если будут новости, я вам позвоню.

– Обязательно. До скорого.

На том мы и распрощались. Я вышел на улицу, сел в машину и некоторое время сидел за рулем, раздумывая. Похищение, убийство, исчезновение. Дом, полный выродков. Славный мальчишка, бывшая исполнительница стриптиза в роли няньки и шофер из бывших уголовников. Дворецкий... может, это дело его рук? Почему ему хоть раз не оказаться виновным, хотя бы для разнообразия? Взбешенный отец, который сует руку в тайник за камином и ничего там не находит. Он отправляется убивать, а убивают его самого. Та, кого он хотел убить, исчезла, и, может быть, ее тоже нет в живых. Мэллори. Это имя дало первый толчок к убийству. И Мэллори фигурировал в похищении.

Ладно, давай по порядку. Вначале было похищение, им я и займусь в первую очередь. В этой неразберихе сам черт ногу сломит. Запутать ее еще больше могло бы только внезапное появление Грэйндж с непробиваемым алиби. Неловко было утаивать от Прайса насчет Мэллори, но если узнает он, узнает и Дилвик, а тогда меня – побоку. Нет уж, черта с два! Я дал слово мальчугану.

Я включил сцепление и вырулил на шоссе. Ключом к разгадке послужит то, что Йорк искал в квартире Грэйндж. Надо найти это, и у меня будет ответ. Ладно, поищем.

На этот раз я поставил машину на поперечной улице за целый квартал от дома. Снова заморосил дождь, мелкая водяная пыль, которую вдыхаешь в легкие и от которой отсыревают спички в кармане.

Я достал дождевик и натянул его, подняв воротник. Пешком вернулся на главную улицу, перешел на противоположную сторону и пристроился к нескольким прохожим, задержавшимся на работе и спешившим домой.

Я сразу увидел тех, кого искал. В черном “седане” сидели двое джентльменов, куривших сигареты и изо всех сил старавшихся казаться незамеченными. Это им плохо удавалось. Я обошел квартал кругом и оказался позади многоквартирного дома. Передо мной протянулся ряд скромных маленьких домиков, чьи окна светились весело и уютно. К каждому домику подходила сбоку короткая дорожка для машин.

Не мешкая, я выбрал среди них нужную мне и повернул на посыпанную шлаком дорогу, держась в тени поближе к изгороди, где трава частично заглушала шаги. Мне удалось без особого шума пробраться между гаражом и живой изгородью к забору, ограждавшему дом сзади.

Минут десять я стоял неподвижно. К этому мне не привыкать. Я вспомнил другие темные ночи, когда маленькие коричневые человечки выкрикивали из мрака злобные насмешки, надеясь выманить нас. Вот где терпение подвергалось настоящему испытанию. С этим типом было легче. Когда миновало еще десять минут, спичка на миг осветила его лицо, потом погасла, и лишь тлеющий кончик неумело спрятанной в ладони сигареты тускло светился в темноте.

Дилвик позаботился о том, чтобы лишить Майру Грэйндж шансов незаметно пробраться к себе в квартиру. Да и всякого другого тоже.

Засекши часового, я отвел глаза немного в сторону, чтобы не потерять его. Если в темноте посмотреть на какой-нибудь предмет прямо, он пропадет. Я довольно легко перелез через забор и обошел часового стороной, опять держась в тени. Когда я подобрался к дому, мне стал виден его силуэт на фоне освещенных окон другого здания. Смотритель очень кстати выставил у входа в подвал шеренгу баков с золой. Я подкрался совсем близко. В двух шагах по ту сторону зияющей впадины подвального входа топтался другой представитель закона, тяжело дыша и вполголоса проклиная дождь.

Я запустил руку под крышку бака и взял горсть золы. Потом я щелчком отправил ее в темноту. Сам я ничего не слышал, но он услышал и повернул голову. Только и всего. Я повторил попытку – тот же результат. В третий раз я взял горсть побольше. Соответственно лучшим оказался и результат. Он бросил окурок, растер его каблуком и отошел.

Едва он тронулся с места, я нырком обогнул баки и юркнул вниз по лестнице, а там замер и прижался к стене, выжидая. Ничего не найдя, коп вернулся на свой пост.

Я на цыпочках двинулся по коридору, вытянув перед собой руки, словно лунатик.

Прежде чем сделать следующий шаг, следовало хорошенько пораскинуть мозгами. Раз они держат под присмотром оба входа, можно поспорить, что дверь в квартиру тоже кто-нибудь стережет. Поворот коридора вывел меня в котельную. Свет тусклой лампочки под потолком с трудом пробивался сквозь пыль и паутину. Металлическая лестница в другом конце помещения вела наверх. Было соблазнительно, но опасно. Я мог бы попробовать пробраться на крышу, а потом спуститься по пожарной лестнице, однако при этом наверняка поднимешь шум или попадешь на глаза жильцам.

В этот момент я заметил шахту кухонного подъемника и благословил его изобретателя. Пустой ящик разинул пасть в сонном зевке, словно приглашая войти. От него воняло, но ради дела можно потерпеть.

Я забрался внутрь и на пробу потянул веревку, проверяя, не скрипят ли блоки. Они были хорошо смазаны. Сердечное спасибо, смотритель! Ставлю вам пять за прилежание.

Поднявшись до уровня первого этажа, я начал сомневаться, хватит ли у меня сил. Скрючившись в ящике, я не мог как следует налечь на веревки. Приходилось работать одними кистями рук. Я выбрал слабину, накинув петлю на задвижку дверцы, и минуту отдыхал, потом снова взялся за веревку.

Где-то надо мной переговаривались два голоса. Один заорал:

– Поставь его в подъемник!

Я затаил дыхание. Вот накроют меня здесь – влипну я тогда! Дилвик будет до смерти рад пришить мне попытку взлома и обработать меня с помощью своих ребят.

Прошла секунда, еще одна, потом другой голос ответил:

– Потом, лапочка, оно еще наполовину пустое. Спасибо, друг! Напомни при случае отплатить тебе за услугу.

Я снова ухватился за веревку и поднатужился. До дверцы, ведущей в квартиру Майры, я добрался уже на пределе сил. К счастью, кто-то из копов забыл запереть дверцу, заглянув в шахту, хотя это не имело особого значения. Мне было наплевать, есть кто-нибудь в квартире или нет. Я отодвинул хлипкую дверцу и вывалился на пол. Мне везло. В доме было тихо, как в могиле. Если когда-нибудь увижу в кино, как герой проделывает подобный трюк и выходит свеженький, как маргаритка – забросаю экран камнями. Я лежал на полу, пока не отдышался.

Стекло моего фонарика, заклеенное липкой лентой, пропускало лишь тоненький лучик света. Я немного пошарил на кухне, осваиваясь с обстановкой. Насколько я мог видеть, здесь никто не наводил порядок со времени убийства.

Я прошел в гостиную, стараясь ни на что на наступать. Квартира была даже в худшем состоянии, чем раньше. Полиция докончила то, что начал Йорк.

Но они ничего не нашли. Иначе мне не пришлось бы влезать через подъемник. Дилвик оказался хитрее, чем я ожидал. Он рассчитывал, что Грэйндж вернется и сама укажет тайник.

Значит он был уверен, что она жива. Дилвик знал что-то такое, чего не знали мы с Прайсом.

За полчаса я просмотрел все барахло, вываленное на пол, но не нашел ничего интересного. Я пнул эту груду ногой и вновь принялся за ящики стола. Мое везение кончилось: Грэйндж не признавала ни потайных ящиков, ни двойных стенок. Я перебрал в уме все места, где женщины любят устраивать тайники, но копы о них тоже подумали, во всех уголках уже пошарили, все шкафы опустошили. Дамочкам приходят в головы всякие остроумные идеи насчет пустотелых ножек кровати или корпуса лампы, но здесь ножки кровати оказались сплошными, а лампы модерновыми из прозрачного стекла.

Черт, да ведь должна же она где-то хранить важные документы. Диплом, страховые полисы и тому подобное. Наконец я сообразил, в чем ошибка. Виновата была моя психология. Или ее. Майра Грэйндж только казалась женщиной. Женскими были ее внешность, одежда, тело, но не психология. Думала она по-мужски. Вот из чего надо было исходить. Будучи отчасти женщиной, она должна припрятывать вещи, мужская сторона характера заставляет ее выбрать для тайника труднодоступное место, до которого нужно добраться с помощью силы, а не умозаключений.

Улыбаясь, я принялся за дело. Я отодвигал шкафы от стен и пробовал поднять дверные пороги. Найдя углубление за радиатором, я повеселел. В нем набилась пыль, и им давно не пользовались, главном образом потому, что можно было обжечься, суя туда руку при включенном отоплении, но я понял, что иду по верному пути.

В конце концов я нашел тайник, когда опустился на четвереньки и посветил фонариком вдоль плинтусов под кроватью. Его и спрятали-то не очень хорошо. Плинтус не вполне закрывал выбоину в штукатурке, сделанную острым молотком.

В нем хранилась пачка конвертов, охваченная широкой резинкой. Она была не меньше четырех дюймов толщиной, посредине из нее выглядывали краешки акций. Славная такая аккуратненькая пачечка.

Я не стал тратить время на ее разборку, а просто сунул всю пачку под пиджак и застегнул поверх дождевик. Уже пристроив на место один конец плинтуса, я подумал, какую отличную шутку можно сыграть с толстым обормотом, оставив визитную карточку. Я вывернул его совсем и, положив на пол на самом видном месте, вышел в кухню. Пускай мой жирный приятель поломает голову. И задаст же он взбучку своим болванам, которых поставил у дверей.

Спуск оказался намного легче. Нужно было только крепко держаться за веревку и притормаживать. Между первым этажом и подвалом я натянул веревку потуже, замедляя спуск. Приземлился я удачно, лишь слегка встряхнуло. Выбраться было проще, чем войти. Я высунул голову в глухое подвальное окошко с той стороны, где дорожка огибала дом, коротко свистнул и позвал:

– Эй, Мак!

Этого было достаточно. Он примчался из-за угла, тяжело топая ногами, а я рванул по коридору, выскочил в дверь и юркнул в кусты. Озадаченный коп вернулся на свой пост, в изумлении почесывая голову. Забор, дорожка, еще миг – и я понесся по улице в машине позади какого-то автофургона.

Сверток жег мне карман. Я свернул в боковую улицу, завидя неоновый знак кафе, позволяющий поставить машину, припарковался, вошел в кафе и занял угловой бокс. Когда тощий официант в слишком большом для него фартуке принял заказ, я извлек пачку бумаг из кармана. Игнорируя акции и полисы, я перелистал ее и нашел то, за чем охотился.

Это было завещание Йорка, составленное два года назад, по которому все его денежки до последнего цента отходили к Грэйндж. Если она была еще жива, это припечатывало ее наверняка. Я имел на руках мотив, наичистейший, прямой мотив. Эти несколько миллионов долларов выдавали ее с головой. Ей надо было быть уж очень везучей, чтобы иметь возможность ими попользоваться.

Неряха-официант вернулся со шницелем и кофе. Я отложил бумаги и занялся невкусной едой, с трудом проталкивая ее в горло и пользуясь кофе для смазки. Уже заканчивая, я обратил внимание на свои руки. Они были все в пыли. Я заметил и кое-что еще. Резинка, скреплявшая пачку, лежала рядом с кофейной чашкой, жесткая и пересохшая, распавшаяся на две части.

Значит, я все-таки нашел не то, что искал Йорк. Этот сверток не трогали черт знает с каких пор, а ведь спрятанные в тайнике за камином вещи определенно оставались там до вчерашнего вечера. Завещание же пролежало среди прочих бумаг не один год.

Черт побери. Да, Майк, на этот раз ты сам себя перехитрил. Проклятие!