Текст книги "Мафия вчера и сегодня"

Автор книги: Микеле Панталеоне

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

Санто Сордже было доверено поддерживать «деловые связи с заграницей».

Вдумайтесь в эти данные: два предприятия, единый объект, один и тот же административный совет, одна и та же ревизионная коллегия и один и тот же вице-президент.

В апреле 1963 года СОФИС решило принять участие в делах этих двух обществ, вложив в «Медитерейниэн металс» 1800 миллионов лир, а в «Медитерейниэн коппер» – 1700 миллионов, «а также подписаться на акции в размере 25% капитала, предоставив инициативной группе право-обязательство выкупить их в течение года».

В это время «Медитерейниэн металс» приобрело строительный участок площадью в 30 тысяч кв. метров, на который распространялись общинные права пользования и который принадлежал коммуне Кампофеличе-ди-Роччелла, использовав при этом все льготы, предусмотренные областными законами, включая оплату регистрации акта в размере всего лишь 100 лир.

Теперь удача улыбнулась Сордже, и, казалось, все шло к благополучному завершению, если бы ИРФИС не вздумал вдруг заняться основательной проверкой, после которой отклонил ходатайство о финансировании, несмотря на вмешательство двух воротил сицилийской политики и осторожного сигнала со стороны римской курии.

СОФИС, обеспокоенное решением ИРФИС, не осуществило обещанных капиталовложений в эти два предприятия, с которыми, пожалуй, вело переговоры крайне легкомысленно.

К 31 декабря 1964 года оба эти предприятия в Сицилии так и не развернули никакой деятельности; не были даже начаты работы по строительству промышленного комплекса, для которого им удалось приобрести по пониженной цене участок, принадлежавший коммуне Кампо-феличе-ди-Рочелла (который не подлежал отчуждению, поскольку на него распространялись общинные права пользования); не наняли ни одного служащего, кроме брата Санто Сордже, Кармело, на имя которого поступала вся корреспонденция, в том числе и из-за границы. Тем не менее баланс «Медитерейниэн металс» на 31 декабря 1964 года выглядел так:

Актив (в лирах)

Расходы по оборудованию 396 953

Изыскания и проекты 100 164 508

Оборот 1964 г. (?) 26 900

Сальдовый баланс убытков и прибылей 47 233 217

«Банко ди Сичилиа» 28 028

«Банка коммерчале» 1 129 589

Автотранспорт 1 527 405

Различные дебиторы 6 958 764

Депозит и залоги 8435 000

Мебель и оборудование 500 000

«Кэмикэлс корп.» 69 883 465

Промышленная площадка 47 250 000

Касса 48 017

Итого: 283 581 846

Резервный счет администрации 4450 000

Пассив (в лирах)

Основной капитал 200 000 000

Различные кредиторы 81 392 953

Амортизационный фонд 710 960

Запасной фонд и фонд заработной платы 4 477 933

Итого: 283 581 846

Резервный счет администрации 4 450 000

Баланс «Медитерейниэн коппер» был гораздо более скромен:

Актив (в лирах)

Изыскания и проекты 3 099 279

Сальдовый баланс убытков и прибылей 3 107186

Расходы на оборудование 187 000

Дебиторы гарантийные 5 010 000

Дебиторы разные 20 020

«Банка коммерчале» 10 612

Итого: 11 434 097

Резервный счет администрации 600 000

Пассив (в лирах)

Основной капитал 1000 000

Разные кредиторы 10 414 077

Взносы и налоги 20020

Итого: 11434 097

Резервный счет администрации 600000

«Медитерейниж металс» был связан с другим аналогичным предприятием в Панаме, в котором Сордже был столь же заинтересован, как и в палермском.

Обвинение в спекуляции валютой и уклонении от уплаты налогов, выдвинутое против Сордже, оказавшегося в 1955 году в столь тяжелом финансовом положении, что ему пришлось принять вышеупомянутую помощь, заставляет усомниться в законности документов, на основании которых переводились деньги из США в Панаму и из Панамы в Сицилию.

Как бы то ни было, ясно одно: капиталооборот предприятий, за которыми стоял Сордже, составлял около 250 миллионов, в то время Как они не развивали никакой деятельности, если не считать выплаты жалованья синьору Кармело Сордже, брату дона Санто.

3. Дженко Руссо

Особой чертой столпов мафии было их неизменное умение прикрыться в обществе личиной респектабельности, способность изъясняться на правильном, безупречном языке, что вводило в заблуждение людей, не причастных к мафии.

Обращаясь к бригадиру Д’Анна, надевавшему ему наручники, чтобы препроводить в казарму, дон Вито Кашо Ферро с самым серьезным и сокрушенным видом сказал ему: «Боже мой! Я-то чем виноват, что этот несносный Петрозино попал в беду, причинив столько беспокойства мужчинам и женщинам?» А дон Кало Виццини в тот вечер, когда бандиты Джузеппе и Иньяцио Джамбра убили марешалло карабинеров Пьетро Пурпи, пробормотал (и это слышали окружающие): «Эти несносные Джамбра становятся опасными!» (А несносные Джамбра, ставшие бандитами из-за преступлений, совершенных по требованию мафии, были убиты по приказу того же Виццини, а тела их переданы карабинерам, которые инсценировали вооруженное столкновение, чтобы оправдать совершенное насилие.) Франческо Паоло Бонтаде, главаря мафии Вилла-Грации, называли дон Паолино Бонта (то есть Добряк) за его любезное и почтительное обхождение и показную доброту.

Надо сказать, что Джузеппе Дженко Руссо этими достоинствами не обладает: это человек грубый, полуграмотный, неукротимого нрава, коренастый, что не мешало ему разгуливать в коротких штанах с широким кожаным поясом, то и дело сплевывая куда попало, ничуть не заботясь присутствием посторонних. Однако этот столь непривлекательный с виду человек занимал видные общественные посты; в нем заискивали, ему льстили политические деятели, крупные чиновники, землевладельцы и промышленники. Он был банкиром, ибо создал в Муссомели банк, которому СОФИС немедленно предоставило 50 миллионов лир на льготных условиях; президентом Энте комунале ди ассистенца э бенефичьенца пубблика» (ЭКА) в Муссомели; президентом «Сочета пасторициа»; вице-президентом общества по мелиорации Тумаррано, которое объединяло 57 тысяч крестьян; членом провинциального комитета партии христианских демократов в Кальтаниссетте; «верховным владыкой» братства святых таинств в Муссомели, что давало ему право во время религиозных процессий идти впереди балдахина. Он был влиятельным лицом, которого боялись и уважали в сицилийском областном собрании, куда его избирали при любых обстоятельствах. Его принимали все областные асессоры любой партийной принадлежности. Именно Дженко Руссо определял на протяжении двадцати лет погоду в Западной Сицилии.

«Необъяснимо, – читаем мы в приговоре трибунала Кальтаниссетты, осудившего в 1964 году Дженко Руссо на принудительное проживание в Ловере, провинция Комо, – как этот человек, совершенно не подготовленный в моральном, культурном и общественном отношении, мог заниматься государственными и частными делами, в частности в Муссомели, в лоне комитета ЭКА, в коммунальных органах, а также в масштабах провинции, в руководящих партийных органах, разве что в силу того типичного «уважения», которое поставило его в центре незримых интриг и интересов, опутавших своей сетью самые разнообразные круги, не исключая и политические, и ставших ныне (при рассмотрении этого явления в более широком плане) объектом изучения парламентской комиссии по делам мафии».

«Уважение» к Дженко Руссо явилось следствием его прежних подвигов: в 1912 году ему едва минуло 18 лет, когда он был арестован за драку; два года спустя его схватили во время облавы на молодых преступников зоны «Валлоне». Впрочем, дело было сдано в архив за отсутствием иска.

В 1918 году вместе с Кало Виццини и другими 26 лицами он был отдан под суд за принадлежность к преступной организации, грабеж, угон скота, обман властей и подкуп должностных лиц.

В 1922 году его обвинили в краже при отягчающих вину обстоятельствах, но он был оправдан апелляционным судом «за недостатком улик».

В 1925 году, обвиненный в краже, совершенной при отягчающих вину обстоятельствах, и в принадлежности к преступной организации, он два года скрывался от правосудия, совершив за это время множество преступлений.

В 1927 году его фотография была разослана по всем квестурам Италии с уточнением: «Речь идет об опасном преступнике», тем не менее его продолжали оправдывать; в самом деле, в том же году его снова обвинили в принадлежности к преступной организации и опять оправдали «за недостатком улик».

В 1928 году его обвинили в убийстве четырех человек: Винченцо Сканнарелла, Луиджи Мистретта, Сальваторе Дженко и Джузеппе Мессина; его взяли под арест, но он был освобожден еще во время следствия. В ходе самого следствия его обвинили в вооруженном нападении на одного из свидетелей, отказавшегося от своих показаний на суде; и за это преступление он не понес наказания «за недостатком улик».

В 1929 году его обвинили в убийстве Альфонсо Рандаццо. Несмотря на неопровержимые факты, подтвержденные свидетелями – потом они отреклись от своих показаний, – его освободили «за недостатком улик».

В том же году он был арестован за грабеж, угон скота, кражу, совершенную при отягчающих вину обстоятельствах, и принадлежность к преступной организации и снова был оправдан «за недостатком улик».

В 1930 году он снова был арестован и предстал перед судом за принадлежность к преступной организации, грабеж, многочисленные убийства, угрозы, вымогательства. Речь идет о пресловутом процессе в Кастельтермини (Агридженто). Дженко Руссо был обвинен в том, что является одним из главарей опасной преступной организации, которая более семи лет терроризировала жителей 13 деревень. 529 обвиняемых, 3 месяца заседаний в церкви, приспособленной под трибунал, 2400 лет тюремного заключения, которые требовал государственный прокурор для обвиняемых, – таков этот процесс. Дженко Руссо впервые был приговорен к шести годам тюремного заключения, но ему не пришлось отсиживать свой срок до конца, так как благодаря всяким судебным ухищрениям его сократили. Месяц спустя после освобождения его снова арестовали, но «за недостатком улик» выпустили на свободу. Объявленный особо опасным, он три года находился под надзором полиции. Мера эта применялась по отношению к нему вплоть до конца 1940 года. Война застала его в качестве габеллотто феода Полиццелло.

В 1943 году Дженко Руссо всячески старался облегчить продвижение американских войск, о чем уже шла речь выше (см. главу «Платок Лаки Лучано»).

В феврале 1944 года суд в составе 5 народных судей, назначенных союзной военной администрацией в Палермо, реабилитировал Джузеппе Дженко Руссо («которому были возвращены все гражданские права») на основании доклада некоего сержанта из управления гражданскими делами при американской военной администрации, личность которого так никогда и не была установлена.

В 1946 году Дженко Руссо был удостоен звания кавалера Короны Италии.

С 1946 по 1954 год, в годы ужасного бандитизма в Сицилии, вся зона вокруг Муссомели была своего рода «батиа» (женским монастырем, то есть спокойным и надежным местом). Восемь бандитов из шайки Альфано, все из Виллальбы, Валлелунги и Валледольмо, нарушившие как-то пределы этой зоны, были найдены сожженными в риге в селении Гурго-ди-Сале на территории Муссомели. Стефано Фазино, главарь «черной банды», был «передан» полиции, когда гостил в Полиццелло.

Редкие выступления крестьян также легко подавлялись. Одного крестьянина из Полиццелло, требовавшего соблюдения закона об испольщине, связали, засунули в мешок и подвесили на дерево, где он и провисел целую ночь. Другой, пригрозивший вмешательством палаты труда, получил, когда мотыжил, заряд в спину. Ему еще посчастливилось, что стреляли не из лупары, а из ружья, заряженного солью: подобные раны не опасны, но очень болезненны.

В 1959 году группа лиц, в том числе племянник Калоджеро Виццпнп, основала «Банка пополяре ди Муссомели», которому СОФИС поторопилось предоставить 50 миллионов лир на условиях 2,5 процента, меж тем как крестьян банк кредитовал из расчета 10 процентов.

В 1960 году Дженко Руссо был выдвинут кандидатом на пост мэра Муссомели. Его кандидатура вызвала резкую кампанию в печати, что поставило в затруднительное положение христианских демократов, включивших его в свой список. Министр внутренних дел Марио Шельба распорядился произвести расследование, которое в результате породило новую полемику. Секретарь провинциального комитета христианско-демократической партии в Кальтаниссетте заявил в печати, что «Дженко Руссо пользуется избирательным правом, он такой же гражданин, как и все». А секретарь секции христианских демократов в Муссомели, отвечая журналистам, сказал, что Дженко Руссо так много сделал хорошего, что заслуживает доверия своих земляков. «Чтобы уяснить всю важность его дел, – продолжал дальше тот же секретарь христианских демократов в Муссомели, – надо вспомнить об экономическом положении этих мест. Дженко Руссо был всегда среди крестьян, среди бедных, нуждающихся людей. По самой своей натуре он склонен прийти на помощь ближнему своему, помочь бедняку, ион делал это».

Секретарь палаты труда в Муссомели, социалист Джованни Вулло, заявил в печати: «Что такое эта мафия? Одно преувеличение. Все недоразумения, которые' возникали у нас с мафией, когда я выступал в защиту крестьян, моментально разрешались».

30 августа 1963 года, спустя два месяца после начала работ комиссии «Антимафия», квестура Кальтаниссетты предъявила Дженко Руссо требование: «Жить честно, не давать своим поведением поводов для подозрений и не водить знакомства с людьми судившимися, и уж во всяком случае с мафистами».

6 февраля 1964 года Руссо был задержан как социально опасный элемент и как таковой приговорен к принудительному проживанию в Ловере, в провинции Комо. В приговоре по его делу мы читаем: «Существуют связи между Дженко Руссо и известными представителями итало-американского уголовного мира, в том числе лицами, подозреваемыми в торговле наркотиками, как это установлено квестурой Палермо».

2 августа 1965 года Дженко Руссо был арестован в Болонье около глазной клиники св. Урсулы, куда он приехал для операции глаза. Его обвпнпли в принадлежности к международной банде, занимающейся контрабандной перевозкой и торговлей наркотиками,

4. Винченцо Рими

Винченцо Рими родился в Алькамо 16 мая 1902 года в семье пастухов; когда он был еще совсем юным, семнадцати лет, его трижды судили за незаконный выгон скота.

В декабре 1922 года он был обвинен в убийстве, а в марте 1923 года – в грабеже, но в 1924 году его оправдали, «ввиду недостатка улик» по обоим делам. Это сделало Рими весьма уважаемым пиччотто в мафии пастбищ в зоне треугольника Алькамо – Корлеоне – Монреале.

В 1924—1928 годах его несколько раз задерживали, подозревая в угоне скота, однако всегда отпускали «за недостатком конкретных улик».

В 1930 году он был поставлен под надзор полиции; впрочем, через месяц ему разрешили отправиться в скотоводческое хозяйство на территории Корлеоне, откуда через год его сослали на 5 лет на остров Устику. В самом деле, пробыв всего лишь год «под надзором» в новом скотоводческом хозяйстве, он умудрился сделаться собственником коров и вьючных животных на значительную сумму, и никто не посмел воспротивиться ему.

Отбыв ссылку, Рими вернулся в 1935 году в Алькамо «бедным и нищим», как следует из одного сообщения полицейского управления Алькамо.

Война и послевоенный период – время слишком смутное, чтобы раздобыть документальные данные о деятельности Рими, которому, как и всем главарям сицилийской мафии, удалось уничтожить все материалы, касающиеся его уголовного прошлого.

Не осталось никаких следов судебного разбирательства, когда Рими был осужден за похищение зерна; нет и других документов, однако весьма легко представить себе, чем занимался Рими в той зоне, где орудовали банды Сальваторе Джулпано и Лучано Лиджо, с которыми он, конечно, был связан.

Итак, в жизни Рими существует восьмилетний пробел, о котором нам могли бы поведать донесения и рапорты, потонувшие в море бумаг в архивах некоторых учреждений. Конечно, тот вывод, который можно было бы сделать на основе этого материала, представляет исключительный интерес.

Существует, например, донесение комиссара полиции Алькамо от 18 февраля 1943 года, который сообщает судье по надзору при трибунале Трапани, что «вышеупомянутый Винченцо Рими условно освобожден из тюрьмы» (но за какое преступление он был заключен в тюрьму?); кроме того, имеется еще разрешение на пользование охотничьим ружьем, хотя и «в пределах своих владений».

Неожиданно имя Рими вновь всплывает в 1949 году в докладе комиссара полиции Алькамо доктора Карбонетто, который предлагает сослать Рими под надзор полиции.

«Личность Рими – кошмар для местного населения. Он создал вокруг себя атмосферу террора и страха, используя преданных ему многочисленных опаснейших субъектов и располагая особо опасными знакомствами не только в провинции Трапани, но и в соседних провинциях Палермо и Агридженто... Ему удалось в короткий срок нажить огромное состояние, что открыло ему доступ в широкие общественные круги и позволило сблизиться с людьми из высших социальных слоев. В 1933 году семья пребывала в самой ужасной нужде, а теперь... [следует перечень имущества Рими приблизительно на 100 миллионов лир]».

Далее комиссар полиции обличает Рими как одного из сообщников банды Джулиано.

Спустя два месяца Рими предстал перед судьями с чистеньким досье; в нем фигурировала лишь одна судимость – приговор об уплате 40 лир штрафа за то, что «28. XII. 1936 года принял служащего без предварительной санкции бюро труда». Излишне добавлять, что Рими был освобожден.

В 1952 году апелляционный суд Палермо выдал ордер на арест Рими (вместе с Сальваторе Циццо, Лучано Агуэчи и Джузеппе Гулло) по обвинению в убийстве, похищении людей и в причастности к преступной организации; затем последовало еще одно обвинение в похищении и убийстве.

Однако Рими был освобожден «ввиду отсутствия состава преступления». Начальник тюрьмы, оформлявший документ об освобождении, написал, как это обычно делали, когда дело касалось типов, подобных Рими, «освобожден за недостатком улик». Эта lapsus calami[83]83
  Невольная описка или оговорка (лат.). – Прим. ред.


[Закрыть], противоречившая оправдательной формулировке, грозила Рими судебной волокитой; однако в конце концов он добился, чтобы в книгу записей палермской тюрьмы «Уччардоне» внесли поправку, на которой он настаивал.

Имя Рими настойчиво повторяли в связи с отравлением Гаспаре Пишотта, адъютанта Джулиано, которое произошло в тюрьме Палермо.

Минуло шесть лет, но о его делах в эти годы невозможно что-либо установить; наконец в 1961 году Джироламо Перино, комиссар Алькамо, снова предлагает отправить Рими в ссылку.

«Этот дух «омерта», царящий в Алькамо и соседних коммунах, – пишет комиссар в докладе, – создает неприступную стену, за которой Рими может действовать совершенно безнаказанно, творя всякого рода насилия, ибо те, кто пострадал от них, молчат, опасаясь расправы».

После сборища в палермском «Отель де пальм» Рими выстроил на побережье Алькамо-Марина, в 8 километрах от Кастелламмаре, «Мотель Бич». В нем было 36 номеров, 2 плавательных бассейна и отдельный пляж – шикарная база для заокеанских «друзей», занимающихся торговлей наркотиками. Несколько месяцев спустя он получил водительские права и просил выдать ему разрешение на ношение пистолета.

Но времена меняются. В 1963 году Рими снова разыскивают, чтобы отправить в ссылку. 6 апреля 1963 года его и сына Филиппо обвинили в убийстве мафиста Джованни Джангреко, принадлежавшего к коске Стефано и Лупо Леале, которые вскоре тоже были убиты.

Все изложенное выше о «подвигах» Рими ничто в сравнении с закулисной стороной периода 1960– 1963 годов, который касается и других членов его «семейства».

Для постройки «Мотеля Бич», обошедшегося ему в 85 миллионов, Рими просил субсидии у сицилийских областных властей, но получил отказ, ибо его просьба была подана, когда строительство уже было закончено. Ему было, однако, отпущено 8 миллионов на оборудование мотеля. Лицепзия была выдана на имя его сына Филиппо, как «не бывшего под судом». Однако Филиппо Рими был судим в 1938 году судом для несовершеннолетних за грабеж, совершенный при отягчающих вину обстоятельствах; в 1950 году мировой суд Алькамо оправдал его по обвинению в незаконном хранении охотничьего ружья; 6 апреля 1963 года Филиппо Рими был обвинен в принадлежности к преступной организации и в том, что вместе с отцом является подлинным вдохновителем убийств. После того как его выпустили на свободу, ибо в ходе следствия обвинение было снято, было предложено поставить его под надзор полиции. Месяц спустя Филиппо попросил выдать ему паспорт для поездки в страны Европейского экономического сообщества и получил свидетельство, из которого явствовало, что «он человек состоятельный, за коим не числится никаких уголовных дел, а посему нет причин, могущих оправдать отказ». А через месяц отец и сын были отправлены в административную ссылку.

5. Сальваторе Циццо

В ходе нашего рассказа имя Сальваторе Циццо упоминалось несколько раз в связи с именами Альберто Агуэчи, Маттео и Джузеппе Пальмери, Кристофоро Робино и Винченцо Рими. Однако имя его не упоминается в двух докладах начальника мобильного отряда, нет его и среди имен 21 босса, решение о привлечении которых к ответственности было принято 2 августа и 18 декабря 1965 года.

В настоящее время Циццо находится в тюрьме по обвинению в принадлежности к преступной организации, в убийстве, грабеже и похищении людей. Подозревали его и в торговле наркотиками вместе с группой сицилийских, американских и канадских боссов, выходцев из Салеми и Кастелламмаре, в частности в связях с Альбертом Агуэчи, в обществе которого он провел несколько месяцев в 1958 году.

«Циццо, – писал несколько лет назад бригадир карабинеров Салеми Пагано, – появлялся обычно вооруженный двумя пистолетами большого калибра и охотничьим ружьем, даже когда это было запрещено. Сидя верхом на бежавшей аллюром чистокровной лошади, сопровождаемый двумя огромными сторожевыми псами, он объезжал с видом властителя Салеми, встречая на своем пути лишь почтительное преклонение, рожденное страхом перед его жестокостью». Это поведение атамана разбойников былых времен афишировалось им каждодневно в селении или в местечке, даже во время религиозных процессий, где его не раз видели с ружьем за плечами.

Оправдывая свое поведение, он утверждал, что его отец, а еще раньше дед появлялись на людях всегда вооруженными, дабы не стать жертвой насилия своих противников из местечка Вита, расположенного в семи километрах.

Сальваторе Циццо, сын главаря мафии, дебютировал в 19 лет нашумевшим убийством кавалера Доменико Перриконе, мэра Виты, убитого 30 января 1929 года, во времена фашистского режима. Через год он был освобожден «за недостатком улик».

В 1932 году он снова был арестован за убийство брата мэра и опять освобожден на том же основании.

После нескольких лет перерыва, когда он находился в административной ссылке, а затем на военной службе, он вновь предстал в 1939 году перед трибуналом вместе с 13 другими лицами, обвиняемыми в принадлежности к преступной организации, в воровстве, грабеже и похищениях; на этот раз он был оправдан «за недостатком улик» по обвинению в принадлежности к преступной организации, но осужден за воровство.

В 1944 году он был объявлен лицом, скрывающимся от правосудия в связи с кражей 14 быков, а затем и принадлежности к преступной организации. В 1946 году он был оправдан на основании все того же неизменного мотива: «за недостатком улик». В 1949 году его обвиняют в краже 17 голов рогатого скота, и опять следует оправдание.

В 1952 году был выдан ордер на арест Циццо, Агуэчи, Лучано (кузена Альберта Агуэчи), Бенедетто Циццо, Винченцо Рими и Винченцо Гулло по обвинению в похищении с целью вымогательства, убийстве и последующем уничтожении трупа нотариуса Никазио Триоло. В 1954 году министр внутренних дел установил награду в 500 тысяч лир за арест одного лишь Сальваторе Циццо. В 1956 году Циццо был оправдан «за недостатком улик». Казалось, бесконечные процессы лишь содействовали его богатству, которое все возрастало по мере того, как множились освобождения «за недостатком улик». Действительно, в 1957 году он владел обширными поместьями (некоторые из них были записаны на имя жены и его брата Джакомо), домами и огромными стадами. Его ферма «Гранчи» в Салеми стала местом сборищ виднейших представителей местной мафии.

В 1957 году последовал его арест за убийство Джузеппе Мартино и Пьетро Кордио, а также за незаконное хранение и ношение оружия, угон скота и причастность к преступной организации. Вместе с ним были арестованы Джузеппе Пальмери, Симоне Мароджольо, с именами которых мы столкнемся в 1958 году во время следствия по делу об убийстве Кристофоро Робино, происшедшего 14 февраля 1958 года в Нью-Йорке. А 20 августа 1957 года, спустя шесть месяцев после убийства, Циццо был освобожден «за недостатком улик».

С 1958 по 1963 год квестура предприняла ряд попыток, пытаясь как-то обезвредить пагубные последствия пребывания Циццо в Салеми и в соседних селениях. В 1948 году первая такая попытка квестуры была сорвана самым обескураживающим образом: марешалло карабинеров Бруно Марцано (несколько лет спустя он получил в Муссомели два участка земли из феода Полиццелло, он был также услужливым пособником Дженко Руссо в его борьбе с крестьянами) на требование сообщить сведения о Циццо написал буквально следующее: «Не установлено, чтобы он [Сальваторе Циццо] поддерживал дружеские связи с уголовными элементами, объединившимися для совершения преступлений, не было также никаких сигналов со стороны общественного мнения о нарушении им порядка».

Почти идентичное мнение было выражено в 1961 году (по поводу энного по счету предложения о принудительном местожительстве для Циццо) начальством карабинеров, которое «считает излишним применение к нему подобной меры».

Лишь в 1963 году трибунал Трапани принял решение поставить Циццо под надзор полиции и приговорил его к 4-летнему принудительному проживанию в Сан-Джулиано-дель-Саннио.

6. Анджело Бруно

Другое имя, которое мы часто упоминали, говоря о главаре «семейства» «Коза ностра» Филадельфии, – это имя Апджело Бруно, звезды первой величины в мире организованной преступности США.

Настоящее имя Анджело Бруно – Анджело Анналоро. Он внебрачный ребенок Микеле Анналоро и Винченцины Кумелла, бежавших в США в 1909 году, чтобы скрыться от итальянского правосудия.

Микеле Анналоро, отец Анджело, бежал в Америку после того, как в день пречистой богородицы убил в Виллальбе Раффаэле Коллетти, всадив ему 5 пуль из револьвера 22-го калибра прямо в голову, меж тем как брат его Джузеппе прижал беднягу к земле. В США он изменил свою фамилию, присвоив себе фамилию другого сицилийца, Микеле Бруно из Кальтаниссетты, прозванного Подрывником, который остался в Неаполе, так как потерял документы и деньги для поездки в США.

Анджело Бруно ныне один из 12 главарей «семейств» «Коза ностра»; арестованный во время апалачинского съезда, он был обвинен коллегией присяжных Филадельфии в организации вместе с девятью сообщниками крупного рэкета, а именно в предоставлении «взаймы» огромных сумм представителям политического и делового мира. Само собой разумеется, что проценты, которых требовали заимодавцы, были очень велики, а тем незадачливым должникам, которые не в состоянии были уплатить, грозила смерть и расправа со стороны «горилл» Бруно. Кроме того, Бруно контролировал торговлю наркотиками в городе Филадельфия и имел вложения в многочисленных игорных домах Калифорнии.

Когда правительство на Кубе возглавил Фидель Кастро, Анджело Бруно, которому принадлежали на Кубе девять игорных домов и который контролировал перевозку наркотиков вдоль всего американского побережья, выдал себя за сторонника Кастро в надежде укрепить свое положение или, во всяком случае, спасти то, что можно было спасти. Но Кастро конфисковал все игорные дома и гостиницы, принадлежавшие Бруно, и потребовал посадить его в тюрьму как «подрывной элемент».

Бруно был известен на Кубе своими связями с Лаки Лучано; когда в 1946 году этот последний попытался вернуть себе положение главы американского гангстеризма, он устроил свою базу в одной из гостиниц Бруно, где его и обнаружили и по требованию правительства США выслали.

В 1963 году по настоянию Интерпол квестура Рима совместно с квестурами Неаполя, Анконы и Пезаро занялась тщательными розысками Бруно, чтобы арестовать его и предать суду трибунала по обвинению в ростовщичестве и торговле наркотиками. Полиция Анконы произвела обыски в гостиницах, пансионах и даже частных виллах на побережье Конеро; неаполитанская полиция прочесала многочисленные гостиницы, расположенные на берегу Неаполитанского залива, а римская полиция вторглась в некоторые гостиницы центра города и виллы в прибрежной полосе Остия – Анцпо – Торваяника. А Анджело тем временем вернулся к себе на родину, в Виллальбу, где стал гостем мэра, почтительно и с уважением встреченный своими земляками и властями.

Один из его родичей, однофамилец, представил его бригадиру карабинеров Антонио Витальяно как «кузена Анджело, главаря гангстеров Филадельфии».

Витальяно, начальник местных карабинеров, скорее миротворец, чем бригадир, пропустил мимо ушей те странные эпитеты, которые пускал в ход соотечественник, представляя выдающегося американца. Бруно между прочим не поскупился и подарил каждому из своих 70 родичей по 50 тысяч лир.

За 5 лет жизни в Виллальбе Витальяно многого насмотрелся и наслушался и в конце концов привык к языку некоторых местных жителей, которые на родине дона Кало почитали заслугой именоваться мафистами или похваляться родственными связями с мафистами и гангстерами. И он просто окаменел, когда как-то ночью полтора месяца спустя в Виллальбе появился полковник Коччутоло, тогда начальник карабинеров Кальтаниссетты, чтобы арестовать Бруно, которого разыскивала тогда полиция полмира. Однако Анджело Бруно, вовремя предупрежденный, сбежал в Монтедоро, откуда направился в США.

В Виллальбе Бруно не сидел сложа руки: в сопровождении кузена Калоджеро Синатра, сына сестры его матери, а иногда самого Дженко Руссо он изъездил вдоль и поперек всю Сицилию, останавливаясь в Алькамо, Кастелламмаре, Джеле (где его задержали карабинеры, которым он показал свое удостоверение личности), в Ликате, Монтедоро и Муссомели. Во время пребывания Бруно в Виллальбе Дженко Руссо и Калоджеро Синатра были гостями Анналоро-Кумелла; в эти дни под окнами дома Кумелла выстраивались десятки машин с номерными знаками всех провинций острова: явление, совершенно необычное для этих мест.

Присутствие «американца» и его друзей привлекло внимание начальства финансово-таможенной инспекции Кальтаниссетты, которое командировало в Виллальбу под простодушной личиной торговца чечевицей бригадира Провенцано. Последний часами просиживал у телефона, надеясь получить сведения и сообщить их по телефону другим «коммерсантам», также горячо заинтересованным в прославленной чечевице Виллальбы.