Текст книги "Лекарь"

Автор книги: Михаил Тырин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

Через минуту Чуров уже спускался в подвал к Гордину. Он бесцеремонно оттолкнул Гошу, который собирался в очередной раз съездить Сергею по лицу.

– Эй, хватит! Размахался. Попортишь мне экземпляр – из зарплаты вычту.

Он забрал у Гоши баллончик, побрызгал на руки, одновременно спрашивая у медиков:

– Ну, что у нас?

– Функционирует, – последовал ответ. – Правда, износ керамики больше половины.

– Ого! – хохотнул полковник. – Чем ты здесь занимался, Сережа? Выделял ферменты для городской аптеки?

Подойдя к Гордину, Чуров по-простому оборвал с него датчики и трубки капельницы. Затем внимательно и со всех сторон рассмотрел Гордина, хватая его за лицо и едва ли не заглядывая в зубы.

– Ушли, все, – скомандовал он своим людям.

– Он про документы так и не сказал, – возразил Гоша.

– Само собой. Тебе, дураку, и не скажет.

Гоша пожал плечами и пошел к лестнице. За ним, снимая перчатки, двинулись оба медика.

– Плохо, Сережа, да? – участливо проговорил полковник. – И планы сорвались, и девушка бросила, а вдобавок на ворованных деньгах попался. И что ж тебе так не везет?

– Вам поговорить не с кем? – равнодушно ответил Гордин. – Без вашего сочувствия было лучше.

– Не-а, – Чуров помахал перед лицом Сергея пальцем. – Хуже. Ну, увезем мы тебя обратно в лабораторию, ну, порежем на бифштексы – тебе с этого какая радость? Попробуй мыслить конструктивно! Я ведь знаю, что тебе от жизни надо.

– Неужели?

– Да боже мой, я знаю людей! Всем вам нужны свобода и деньги. Вернее, не так. Деньги и свобода. И все вы считаете, что вам этого хватит. Остальное приложится. Разве я не прав?

– Мне сейчас психоанализом не очень хочется заниматься.

– А и не надо! – Чуров доверительно положил руку Сергею на плечо. – Давай к делу. Отбей вложенные в тебя деньги – вот все, что требуется. Работы-то всего на полдня. И сразу свободен. Более того, долг мы тебе простим, да еще и сверху отвалим. В обиде не останешься.

– Это треп, – усмехнулся Гордин. – Где гарантии?

– Э-э, дружок, вопрос поставлен неправильно, – Чуров сделал огорченное лицо. – Гарантии нужны как раз мне. Ведь папочка с бумагами так и не нашлась. Не скрою, мне без нее тревожно. Она и есть твоя гарантия. Так что думай. Думай!

Он хлопнул Гордина по коленке и всем своим видом показал, что собирается уходить.

– Стойте, – хмуро проговорил Гордин. – О каком деле речь?

– А вот это правильный вопрос!

– Возвращайся в свою хижину, выходи на работу – живи, как раньше, – провожая Сергея к выходу, Чуров похлопал его по спине, словно старого приятеля. – Деньги твои и паспорт пока у меня, для надежности. Я буду рядом. А подробности узнаешь очень скоро. И все-таки что насчет моих бумаг?

– Бумаги я вам продам, – ответил Гордин, спокойно глядя полковнику в лицо. – Вернее, обменяю на обещанные деньги. Будете переводить на мой счет оговоренные суммы. На каждый перевод я буду посылать вам через службу доставки несколько страничек. И так, пока не разойдемся полностью.

– Хм… – поморщился Чуров. – Рискованный вариант.

– Другого нет… А теперь давайте о деле.

Чуров ненадолго задумался. Наконец решился приоткрыть завесу.

– Да ты и сам все понимаешь, – тихо сказал он. – Человечку одному руку пожать. И в глаза заглянуть. Вернее, в самое нутро. И… кое-что там поправить.

– Какому человечку?

– Непростому. Очень непростому. Ты ступай. Остальное узнаешь в нужное время.

Дождавшись, пока за Гординым закроется дверь, из-за кулис осторожно выглянул Савченко.

– Ты что, так легко его отпустил, полковник? – поинтересовался он.

– Не легко, – многозначительно покачал головой Чуров.

Достав из кармана коммуникатор, он активировал GPS-трекер. На экране проступила карта района, затем появилась мерцающая точка.

– Ерунда вся ваша техника, – фыркнул Савченко. – Ну, снимет он этот жучок…

– Не снимет. Разработано в США, используется ФБР и Министерством юстиции – как раз для присмотра за такими прыткими. Проще ногу отпилить.

– Слушай-ка… – прищурился Савченко. – А нельзя через эту штуку слушать, что он говорит?

– Увы, экземпляр серийный, – огорченно вздохнул полковник. – Микрофоны не предусмотрены. У них в Америке гражданские права, частная жизнь, туда-сюда… Да и что интересного вы надеетесь там услышать? Все, что надо, мы уже знаем.

К калитке Васильевны Гордина подвез черный джип. Перепуганная хозяйка первым делом увидела Гошу – благодушного и улыбающегося во все щеки.

– Приносим извинения! – быстро заговорил он. – Возвращаем вашего постояльца в целости и сохранности. Досадная ошибка устранена, все ложные обвинения сняты.

Гордин прошел во двор, мельком взглянув в глаза Васильевне. Та смотрела на него, приложив руки к груди. Гордин одернул штанину, чтобы радиобраслет не торчал наружу.

– Это что ж такое? – растерянно проговорила Васильевна. – «Простите, извините…» Устроили мне тут разгром, грядки потоптали, полы, стенки сломали. Это разве по закону?

– Да я все починю, – хмуро отозвался Гордин. – Есть у вас молоток? И гвозди?

– Да бог с ним, с молотком, – махнула рукой Васильевна. – Вот так живешь – и тут тебе…

– Извините, я не виноват… – еще больше нахмурился Гордин. – Я уеду скоро, простите, что так потревожил…

И он ушел к себе в сарайчик. А Васильевна еще долго огорченно качала головой.

Следующее утро выдалось не по-летнему пасмурным. Ветер гнал по улице мусор и ронял на голову прохожих мелкие ветки с деревьев. Иногда брызгало холодной водяной пылью, но серьезного дождя не намечалось.

Настроение Гордина, когда он шел в больницу, было ничем не лучше погоды. Сегодня он стал микробом на предметном стекле и уже не принадлежал себе. Это чертовски угнетало.

Он не знал, что за ним движется неприметная машина с двумя оперативниками. Но догадаться было несложно.

Возле клуба клеили новую афишу. Рабочий, едва справляясь с порывами ветра, прикреплял большой лист с портретом народного кандидата Шлыкова и текстом приглашения на встречу с ним.

На душе Сергея вдруг стало темно и тяжело, как в самой глубокой яме мира. Он уже знал, что означает для него это событие. И свою роль в нем тоже знал. Хотя Чуров предпочел пока не называть ему имя «объекта».

За спиной вдруг прозвучал радостный голос Оксаны.

– Сережа! Так вы не уехали?

Оксана подбежала к Гордину и взяла его за руки. Тот невольно посмотрел по сторонам – с тревогой и подозрением.

– Вас вчера целый день не было, – Оксана улыбалась. – Я думала: все, больше вас не увижу.

– Оксана… – Гордин вздохнул, не зная, как найти слова. – Не подходите ко мне. Поймите правильно: вам лучше не разговаривать со мной. Я вас прошу, оставьте меня как можно скорее.

– Что случилось? Я вас чем-то обидела? – улыбка разом померкла.

– Ничем. Просто так нужно. Поверьте мне и ничего не спрашивайте.

– Но я… я не понимаю!

Гордин убрал руку, повернулся и торопливо пошел прочь. В неприметной машине оперативников заработал затвор фотокамеры.

– Хорош щелкать. Фиксируй контакт, – сказал один из наблюдателей.

– Что писать?

– Девушка. 18–20 лет. Русые волосы. Рост – метр семьдесят.

– Маловато данных. Шеф не одобрит, – покачал головой второй.

– Так сходи за ней и проверь!

На пороге больницы Гордин столкнулся с Елизаветой.

– Ой, Сережка! – всплеснула она руками. – А тебя все ищут?

– Как обычно.

– К начальнику иди, – Елизавета почему-то перешла на шепот. – Он тебя спрашивал.

– Хорошо, иду…

– Эй, стой! У него вроде как начальство из области сидит.

В кабинете, кроме хозяина, было еще двое. Одного из них – Савченко – Сергей уже видел в компании Чурова. Второй был незнакомый: немолодой, грузный, с болезненной, землистой кожей. На шее – большой дорогой фотоаппарат.

Савченко то и дело вытирал платком пот, глядя вокруг исподлобья. Ему явно что-то не нравилось. Фотограф же, наоборот, был вальяжен, многословен. Хотя и несколько косноязычен.

Гордин подумал, что он вовсе не похож на фотографа, а камеру прицепил для вида.

– Вот-вот, то, что нам надо! – фотограф приподнялся навстречу Гордину, протягивая руку. – Молодой, симпатичный, хороший работник… Да мы вам такой репортаж заделаем – на всю страну прославим!

– Ну, вообще-то у нас и другие есть… заслуженные… – робко заметил главврач.

– Нет-нет, что вы! – затряс руками фотограф. – Молодость! Порыв! Им жить в этой стране! Вот где смысл!

Гордин, ответив на рукопожатие, протянул руку и Савченко, сидящему рядом. Но тот вдруг испуганно дернулся. Наконец, справившись с собой, быстро ухватил Сергея за пальцы и тут же отпустил.

Главврач при словах о репортаже смущенно усмехнулся. Ему было приятно внимание гостей из большого города.

– Садись, Сережа, – сказал он. – Вот, товарищи из областной газеты тобой интересуются.

Гордин присел на край стула, не собираясь задерживаться.

– Вы, думаю, уже знаете, Сергей, что завтра у вас в городе событие. Приезжает Шлыков, – фотограф многозначительно поднял палец к потолку.

– Тот самый! – воодушевленно добавил главврач и повернул к Гордину настольный агитационный календарик с известным на всю страну портретом.

– Есть идея, – продолжал фотограф. – Сделать от имени города подарок. Картину с березками или не знаю что… Тем более он ведь из этих мест.

– Точно! – с удовольствием заметил главврач. – Наш человек! В этой больнице родился. Здесь в школу ходил.

– А подарите ее вы, врачи! Люди, живущие, как бы сказать, на острие социальных и экономических проблем. Вы, Сергей, как представитель данного славного племени и выйдете к Шлыкову.

Главврач усмехнулся.

– Он у нас аполитичный… Слышь, Серега? Скажешь там что-нибудь от нас, от души?

Гордин поднял глаза на фотографа, через силу улыбнулся.

– Конечно. Сделаю все, что смогу. Можно, я пойду? Посетители ждут…

Когда Гордин ушел, Савченко наклонился к главврачу и проговорил вполголоса.

– Ну, а вы утрясите вопрос с местными властями. А через них – со штабом Шлыкова…

– А что? Могут не разрешить? – огорчился главврач.

Савченко небрежно махнул рукой.

– Да разрешат… Формальность. Ну, не нам же договариваться? От народа должно все идти…

Главврач стал серьезным, на секунду задумался. Затем проговорил с чувством:

– Вот это верно! Только от народа!

Гордина уже ждала небольшая очередь. Люди оживились, принялись здороваться. Все смотрели на Гордина с надеждой, с уважением, и тот вдруг понял, что ему стало немного теплее в этот паршивый день.

Сергей открыл дверь.

– Ну, с кого начнем?

Нервы весь день были на взводе, и Гордин попробовал сегодня уснуть пораньше, но так и не смог. В темноте он лежал с открытыми глазами и слушал стрекот насекомых в саду.

Когда на улице раздались шаги и кто-то дернул дверь, он подскочил, едва не сбив головой полку.

– Сережа, это я! – раздался из-за двери знакомый голос. – Откройте…

– Оксана? Ты откуда здесь взялась?

Гордин высунулся и настороженно огляделся. Затем впустил девушку.

– Зачем ты пришла?!

– Ты мне совсем не рад? – Оксана легко и охотно перешла на «ты».

– Ты не понимаешь! – зашептал Сергей. – Тебе не нужно встречаться со мной, это очень опасно. И не спрашивай ничего.

– Я не буду ничего спрашивать, – просто ответила она. – Я все знаю. Я читала бумаги, которые ты принес…

– Где бумаги?! – похолодел Гордин.

– Не волнуйся, Сережа. Они у меня. Я их только спрятала получше.

Гордин схватился за голову.

– Ой, дура… Ну зачем?! Жила ты спокойно – и жила бы так дальше. Тебе нельзя в это лезть.

– Ну, уже залезла, что ж теперь… – она простодушно вздохнула. – Я только одно спросить хотела. Что с тобой сделали? Что с тобой будет? Скажи – и я уйду. Больше ничего не нужно.

Гордин протяжно вздохнул.

– Я скоро уеду, насовсем. Наверное, завтра. Ты не должна…

– Что с тобой сделали?! – требовательно переспросила Оксана.

– Хорошо, я скажу… Но только для того, чтобы ты поняла – это не игрушки. Это правда опасно.

– Я не дура. Говори.

Гордин присел на топчан, собираясь с мыслями.

– Я учился в институте. И решил заработать на испытании новых лекарств. Нас часто зовут, в этом ничего особенного нет. Просто съедаешь, например, порошок, а потом сдаешь анализы, кровь… Но там все было по-другому. Порошками, таблетками не обошлось. Платили все больше, поэтому мы не уходили. И подписку дали. А потом и вовсе в лаборатории поселились. Ждали, когда опыты закончатся и мы получим хорошие деньги… Но ребята начали умирать. Я сбежал.

– Но что они с тобой сделали? Ты болен?

– Я… – Гордин поднял на Оксану глаза и виновато улыбнулся. – Ты ведь все равно не поверишь.

– Тебе поверю.

– Я могу «видеть» пальцами. На ощупь, насквозь. И не только видеть. Могу убивать. Или, как выяснилось, лечить…

– Ужас…

– Думаешь, я просто так сумел помочь твоей матери?

– Я догадывалась, что не просто так. И теперь тебя ищут?

– Уже нашли, – горько усмехнулся Сергей. – И прихлопнули как муху. Поэтому тебе и нельзя со мной…

– Я не боюсь! – она присела рядом. – С тобой не страшно, потому что ты очень хороший.

– Нет, Оксана, я не хороший. Они поселили во мне зло. И оно очень скоро проснется.

– Нет! Не верю. Ты не можешь сделать ничего плохого. Бедный, тебе было больно, плохо, я знаю, я видела.

Оксана вдруг приблизилась к Гордину и порывисто обняла его. Тот слегка напрягся, но не оттолкнул.

– Не нужно меня жалеть. Ты ничего про меня не знаешь.

– Я знаю все, что мне нужно, – она тихо шептала, касаясь уха теплым дыханием. – Таких, как ты, – один на миллион. Хочешь сделать счастливым одного человека?

– Тебя? Я не смогу.

– Сможешь. Просто не прогоняй меня…

Гордин проспал до полудня, потом час сидел в саду и пил кофе, одну чашку за другой.

Все эмоции от предстоящего дела выгорели еще вчера. Сейчас в душе была какая-то вялая, безвоздушная пустота.

Наконец он собрался и отправился в условленное место.

«Автоколонна» Чурова расположилась на просеке в лесном массиве, вплотную подступающем к Маклинску. Здесь, на полпути между старым клубом и центром города, было удобнее всего подобрать Гордина.

Сам Чуров стоял возле микроавтобуса и, глядясь в тонированное стекло, примерял рыбацкий жилет и панаму.

– А, Сергей, привет! Вот, видишь, маскируюсь под местные фольклорные особенности. Как считаешь, похож теперь я на угнетенное крестьянство?

Гордин не ответил, отведя взгляд в сторону леса. Хотя похож был Чуров больше на неумелого клоуна, чем на местного жителя.

– Обожди секунду, сейчас поговорим…

Чуров ушел в салон микроавтобуса.

– Пришел твой «хренорекс»? – спросил Савченко.

– Собственно, он никуда и не уходил. Э, корреспондент, кончай коньяк глушить! Нам еще работать.

Последние слова относились к фотографу, который расслабленно прихлебывал из фляжки.

Чуров брызнул на себя из баллончика – на этот раз не только на руки, но и на шею, на лицо.

– Что ты там на себя льешь? – заинтересовался Савченко. – От комаров, что ли?

– Просто специальный полимерный состав. – Чуров передал ему баллончик. – «Хиронекс» работает через биологическое электричество, а эта штука не даст ему ничего со мной сделать. Я бы и вам советовал, на всякий случай.

– Так ты своего бойца, выходит, боишься, полковник? – прищурился Савченко.

– Что значит «боишься»? – Чуров усмехнулся. – Олег Иванович, вы, когда «болгаркой» работаете, защитные очки одеваете?

Чуров выглянул из машины и призывно помахал Гордину.

– Ну, чего застыл? Милости просим!

Два джипа и микроавтобус двинулись по пустой проселочной дороге. Гордин безразлично смотрел в окно, не обращая внимания на присутствующих.

– Докладываю тебе программу нашего шоу, Сереженька, – подал голос Чуров. – Через три часа в городской клуб прибывает некая важная персона с выступлением и докладом. Ты там играешь свое соло. Выходишь на сцену как представитель благодарного народа. Обязательно будет обмен рукопожатиями. И ты подрихтуешь ему здоровье. Я предлагаю мозговой тромб. Впрочем, смотри по обстоятельствам. Главное, чтобы он прямо там, на сцене не свалился.

– Мне понадобится минуты полторы, и это минимум, – равнодушно ответил Гордин. – И все это время мне цепляться ему за руку?

– Правильный вопрос! – обрадовался полковник. – Вот для этого здесь и сидит наш добрый друг – Агдам Портвейныч…

Он небрежно указал на фотографа. Тот приветственно поднял фляжку.

– В момент рукопожатия – его выход, – пояснил Чуров. – Он будет просить вас держаться за руки подольше, чтобы сделать больше хороших кадров. У тебя хватит времени.

Фотограф, словно спохватившись, повесил на шею бейдж со словом «Пресса». Чуров вынул из папки календарик с портретом Шлыкова, сунул его Сергею.

– Вот тебе портрет клиента. Чтоб не перепутал. Знаешь его? Надеюсь, тебе гражданская позиция не помешает сделать дело?

Гордин лишь мельком взглянул на фото.

– Мне все равно, кто он.

– Вот это профессионально! Хвалю.

Чуров запихнул календарь обратно в папку. Из нее вдруг вывалилась стопка каких-то бумаг, в том числе фотографии Оксаны. Заметив их, Гордин едва не подскочил на месте.

– А это что? – воскликнул он. – Зачем?!

Чуров поспешно вернул фотографии в папку.

– Не нервничай, Сергей. Работа есть работа.

– Что ж вы делаете? Зачем людей трогаете? Оставьте ее в покое, она ни при чем!

– Не твоя забота, кого нам трогать.

Гордин не мог успокоиться.

– Не трогайте людей, говорю! Жили они без вас – пусть дальше живут!

– А что это ты так возбудился-то, дружок? – Чуров холодно усмехнулся. – Уже успел интрижку завести? Ай-ай-ай… Наврал девочке Лене, что любишь ее, а сам тут в распутстве погряз. Как же после этого тебе руку подать, а?

– Руку?!

У Гордина перед глазами все поплыло. Он сорвался с сиденья и схватил Чурова за одежду.

Савченко, видя это, вжался в кресло и завизжал:

– Остановите машину! Охрана!

В эту секунду в борьбу вдруг вмешался фотограф. Он мгновенно вышел из расслабленного состояния и с неожиданной ловкостью скрутил Сергею обе руки. Затем ударил его в живот и швырнул обратно на сиденье. Сильными пальцами сгреб воротник Гордина, чтобы сразу надавить на горло.

Чуров огорченно посмотрел на свою разорванную жилетку.

– Строптивый ты стал, Сережа, – с грустью сказал он. – Это плохо. Это мы будем лечить.

Он достал из кармана коммуникатор и принялся возиться с какими-то настройками, не переставая говорить.

– Ты из школьного курса должен помнить, что такое повышающий трансформатор. Он может быть совсем крошечным, однако превращает пять вольт в пятьдесят тысяч. Гляди, делаю – раз!

Чуров ткнул пальцем в экран…

Гордин ощутил, что его подбросило и скрутило пополам. Ногу свела сильнейшая судорога, казалось, сейчас выскочат суставы.

Он свалился на пол, потеряв всякий контроль над своим телом.

– А ты как думал, Сереженька? – строго сказал полковник. – Шутки кончились, нас ждут серьезные дела. Я должен быть в тебе уверен.

– Суки… суки… – хрипел Гордин.

– Вижу, урок не впрок, – нахмурился Чуров. – Повторяем процедуру…

Чуров снова включил разрядник. Гордин вскрикнул и затих, скорчившись на полу. Его била крупная дрожь.

Савченко осторожно отодвинул свои ноги от лежащего перед ним Сергея.

– Ничего, ничего, – успокоил его Чуров. – Это не смертельно, я совсем чуть-чуть его взбодрил.

– Хм… – Савченко покачал головой. – Значит, говоришь, микрофоны в Америке нельзя. А вот это – можно?

Чуров безмятежно улыбнулся.

– А я разве нарушил его право на частную жизнь?

Возле районного клуба было необычно оживленно. У входа толкался народ, фильтруемый бригадой охранников с металлоискателями. То и дело подъезжали автобусы, подвозившие новых слушателей из других районов и поселков.

Здесь же маршировал с деревянным ружьем Данька, пугая приезжих строгим взглядом и возгласами: «Запрещено! Документы!».

Кортеж Чурова остановился за углом, на тихой улочке.

– Просачиваемся, – скомандовал полковник по рации.

Из машин начали выбираться оперативники. Все они сегодня переоделись попроще, чтобы не выделяться, и все равно выделялись – своими глухими, темными очками, осторожными «деревянными» телодвижениями, неосознанной привычкой придерживать тяжелые пистолеты на ремнях.

– Их же не пустят с оружием, – пробормотал Савченко.

– Обижаете, Олег Иванович, – покачал головой Чуров. – Оружие давно внутри…

– Не вздумайте устроить там мясорубку.

Чуров по-простому, почти дружески хлопнул Сергея по плечу.

– Готов? Еще часок потерпишь – и станешь свободным обеспеченным человеком. Разве не здорово?

«Вошли. Все на местах», – прошипела рация.

– Вот и наша очередь, – Чуров бодро хлопнул в ладоши. – Двигаем помаленьку.

Небольшой зал оказался полон зрителей, люди стояли в проходе. В воздухе висел сдержанный гул голосов, на сцене уже шло выступление. Там стоял двухметровый портрет Шлыкова, рядом сидели за столиком сам герой дня и его помощник или советник.

Там же, на сцене, стояли двое охранников Шлыкова, внимательно глядя в зал. Вообще, охраны было много.

Гордин вдруг понял, что рядом нет его сопровождающих. Он начал протискиваться в проходе, соображая, как же ему быть и что делать. В зал натащили дополнительных стульев и скамеек, и тот стал еще более тесным и неудобным.

То и дело к нему оборачивались знакомые лица, кто-то улыбался, кто-то хлопал по плечу. И вдруг Сергея потянули за рукав.

– И вы здесь! – воскликнула Валентина, хозяйка местной почты. – Садитесь, я подвинусь.

Гордин присел рядом, озираясь. Увидел в толпе двух людей Чурова.

– Моя мама с ним в одной школе училась! – сообщила Валентина, показывая на Шлыкова.

Гордин лишь кивнул и слабо улыбнулся в ответ.

– Как ваш фейсбук?

– Ой, здорово! – обрадовалась Валентина. – Половину одноклассников нашла! И девчонок из техникума.

Гордин задумался. Мысль, которая появилась у него еще днем, вдруг проступила ясно и внятно.

– У меня к вам просьба, – сказал он Валентине. – Только не удивляйтесь. Идите в библиотеку и заберите у Оксаны документы. Скажите – от меня, она отдаст.

– Какие документы? – изумилась та. – Сейчас? Но я собиралась…

Валентина кивнула в сторону сцены, давая понять, что хочет послушать выступление.

– Пожалуйста, это очень срочно, – Гордин умоляюще посмотрел ей в глаза. – Отсканируйте хотя бы несколько листов – и опубликуйте у себя на сайте. Больше ничего не нужно. Документы спрячьте в сейф. Пожалуйста, сделайте все, как я сказал.

– Вы меня интригуете, – Валентина прищурилась.

– Я вам все объясню. Но потом. Времени мало. Пожалуйста.

В проходе образовался встревоженный главврач, одетый в непривычную клетчатую «тройку».

– Вот ты где?! – воскликнул он, заметив Гордина. – Я уже обыскался. Пошли скорее.

Главврач потащил Сергея к сцене. Тот обернулся и крикнул вслед двинувшейся на выход Валентине:

– И скажите Оксане, чтобы уходила! Куда угодно, подальше!

Заведующая растерянно пожала плечами, но кивнула, соглашаясь.