Текст книги "Полюбить раздолбая (СИ)"
Автор книги: Михаил Берсенев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)
Мужчина в указанном рассуждении заблуждался. Анжела Токарева приехала к больничным корпусам, чтобы проведать мужчину. Вернее, молодого человека, студента, который по многим критериям подходил под определение «раздолбай». Но Анжела желала быть рядом с этим парнем и все глубже затягивала телеведущую трясина любви. Все чаще ей хотелось слушать голос этого самого «раздолбая», улыбаться его хвастовству, смеяться над его рассказами, опекать его и даже немного воспитывать.
Она даже научилась делать вид, что его «подкалывания» ей обидны, но на самом деле, она с озорством принимала даже едкие замечания возлюбленного в свой адрес.
А водитель серой «Тойоты» откинул назад спинку сиденья, включил небольшой телевизор в салоне и, примостившись поудобнее, переключился на музыкальный канал. Время от времени он стрелял взглядом в направлении главного входа в больницу, за которым исчезла спина Токаревой, как теплоход в морском тумане. Несмотря на комфортное положение тела в кресле авто, мужчина в своих мыслях все же не ощущал гармонии. «-Как – то не хорошо это – следить за женщиной», – в его голове вновь выстрелила неприятная дума.
А тем временем Токарева вошла в одну из палат больницы. И – встреча! Около кровати Живчикова на стульчике сидела весьма симпатичная девушка и что – то настоятельно втолковывала Тимуру. Освобожденный из унитазного плена нехотя, но с согласием, кивал. В этот момент взгляд парня пересекся со взглядом Анжелы и больной умолк. Сидевшая рядом с ним красотка обернулась и так же уставилась на вошедшую.
При виде гостьи Живчиков в первые мгновения искренне обрадовался, но потом глянул на суровую девушку, что сидела в этот момент рядом с его кроватью, и несколько скривился. Анжела от некоторой неожиданности растерялась. Все же она шла проведать состояние здоровья любимого, а тут, оказывается, уже есть весьма симпатичная особа, что ухаживает за раненым. Токарева сразу уловила, как недоброжелательно смотрят на нее пара женских глаз. Да и сама Анжела вдруг почувствовала укол ревности прямо с левой стороны, под лопаткой. От себя такого журналистка не ожидала! Она считала ревность уделом слабых, а не таких, как она – волевых, решительных, цепких профессионалов. Возможно, любовь, если она настоящая, способна даже из «железной леди» сделать игрушку типа плюшевой. Любовь ведь смягчает резкость и грубость, рождает нежность, благостное настроение. Известно, что часть ученых считают состояние влюбленности сродни вирусу. Как грипп, например. Только эта болезнь имеет гораздо более приятные симптомы. Едва заметно повышается температура, появляется беспокойство в поведении, человек начинает много видеть в оптимистическом свете. Есть и прочие симптомы, но чтобы не вдаваться в подробности внесем краткость: организм, подверженный вирусу влюбленности, все равно работает не так, как здоровый собрат.
Анжела первой произнесла слова приветствия, так как Тимур как будто воды в рот набрал. Молодая знакомая Тимура продолжала несколько враждебно глядеть на Токареву.
– Здравствуй, Тимур! – начала Анжела как можно нежнее. – Я очень переживала за тебя. Что говорят доктора?
Живчиков промычал нечто нечленораздельное, но в этот момент в беседу неожиданно вступила враждебно настроенная к гостям симпатичная молодая женщина, которая прямо и без обиняков спросила, предварительно поздоровавшись сквозь зубы:
– Добрый день! А не та ли это твоя знакомая, Тимур, у которой дома твоя рука оказалась в плену?
Живчиков решил съехидничать:
– Да не рука у нее оказалась в плену! А в ее унитазе моя рука оказалась в плену.
– Так! – прорычала девушка у кровати больного. – Тогда представь нас друг другу.
Токарева немного напряглась. Ей не терпелось узнать, кто эта молодая и красивая женщина, с которой Тимур ведет себя так почтительно. Тамара Живчикова (а это была она) в свою очередь желала знать, что за девушка пленила сердце ее брата. Причем не только сердце, но и руку. Пленила унитазом!
– Это – Анжела! – пробурчал, наконец, парень, указывая чайной ложкой на вошедшую.
При этом на губах его белыми пятнами блестели остатки йогурта, который он кушал до прибытия телеведущей. Анжеле не понравилось, как представил ее незнакомой девушке Тимур. Это легко можно было понять по легкому рычанию из уст телеведущей. Но больной не заметил означенной реакции и тыкнул ложкой с кусочками йогурта на кончике на серьезную молодую женщину рядом с собой. Прожужжал:
– А это – Тамара. Знакомьтесь.
Токарева подошла к кровати Живчикова, положила на тумбочку пакет с разными вкусностями. Она купила парню все самое лучшее, что только нашла в супермаркете. Все самое свежее и диетическое. Были тут и котлетки паровые из семги, и отваренные в специальном соусе королевские креветки, и буженина в нарезке, и розовобокие мягкие персики, желтенькие сладкие кумкваты и проч.
Анжела огляделась вокруг и не нашла свободного стула, но на помощь пришла Тамара: она пересела в ноги раненому бойцу унитазного фронта и жестом пригласила присесть на освободившееся место Токареву. Живчиков при этом вновь захрумкал челюстями и в палате появился скрежетащий звук. В воздухе витала атмосфера напряжения и неудобства. Ведь две красивые, молодые, здоровые женщины пришли к одному парню, что возлежит на больничном ложе. Тимур ощущал это напряжение, но, зараза, никаких действий по данному поводу не предпринял. Наоборот, он «добил йогурт» и без стеснения ухватил пакет, что принесла Анжела, и моментом сунул в него свою голову. И тут произошло нечто, что поразило и вывело из себя телеведущую: как только нос парня оказался в пакете, Тамара неожиданно отвесила Тимуру подзатыльник! Не сильный, несколько даже театральный, но – подзатыльник! Анжела мгновенно вскипела:
– Что вы себе позволяете, хамка! Не трогайте Тимурчика!
После этого крика негодования в палате воцарилась полная тишина. Тамара от удивления приоткрыла рот. Живчиков успел урвать из пакета кусок тоненькой охотничьей колбаски и даже надкусить его, но после этих слов парень забыл даже как жевать. Он выпрямил шею, и из пакета нарисовалась его голова, а во рту подобно папиросе, торчала охотничья колбаска. Тяжелая пауза длилась недолго, и воздух палаты сотряс мощный голос Тамары!
– А вы кто такая, чтобы указывать мне, что мне делать с моим Тимуром?! Или как вы его там называете: «Тимурчиком! Тьфу ты!»
Токарева среагировала быстро:
– Что вы здесь плюете, в лечебном – то учреждении! Это вам не свинарник, а – больница! Если вам хочется поплеваться, то идите в туалет, и там плюйте столько, сколько хотите!
– О! – в свою очередь съязвила Тамара. – По туалетам у нас это вы большой специалист. Руку Тимура в унитаз засунуть – это надо же до такого додуматься!
Во время всей этой перепалки Живчиков и еще трое пациентов в палате переводили взгляд то на одну из пререкающихся сторон, то на другую. При этом Тимур умудрялся откусывать от колбаски по махонькому кусочку, и заглатывал ее практически не разжевывая.
– Да кто вы такая, чтобы так со мной разговаривать? – зашипела Анжела.
– А какое вы имеете право меня «хамкой» называть? – огрызнулась Тамара.
– А какое вы имеете право бить по затылку больного мальчика?
При слове «мальчик» Тимур вновь перестал мурыжить колбасу и замер.
– Ох ты! Ох ты! – загремела Тамара. – Обидели «мальчика»! 190 см! Ай – да мальчик! Да я если хотите знать, уже много лет даю этому мальчику подзатыльники, когда он ведет себя как поросенок! Когда не соблюдает приличий и норм поведения! Я знаю его лучше, чем вы! И имею на него больше прав, чем вы Анжела! Нашли мальчика!
Токарева при этих словах с недоумением взглянула в глаза Живчикову, а тот, зараза, скромненько их потупил, а затем вовсе прикрыл. При этом он не дал никаких объяснений, не произнес ни единого слова.
«– Значит, этот засранец давно знает эту девушку, что сидит у его постели и так дерзко со мной разговаривает! И он это ей позволяет! Вот хитрец. Раздолбай! Обманщик!» – печальные и горькие мысли теперь кололи мозг тележурналистке. «-Засранец! он одновременно встречается и со мной, и с ней! А я‑то дура, уши развесила. На них – то он мне и вешал лапшу. Кислую, фальшивую лапшу!
Анжеле вдруг стало так обидно, что она слегка сжала кулачки. Тимур продолжал хранить молчание и не давал никаких разъяснений. Тамара глядела на журналистку с непроницаемым лицом, а мозг Токаревой еще «круче» накрутил ситуацию. «-Он встречался и с Тамарой, и с тобой, и еще с кучей однокурсниц и подруг одновременно! Лжец!» При этой мысли глаза Анжелы сузились, и лицо исказилось. Тимур знал, что это означает. Что? Да ничего хорошего! Весьма вероятен взрыв нестоящего женского гнева. Поэтому именно в данный момент молодой человек проявил молниеносную реакцию и выпалил:
– Тамара – моя родная старшая сестра. А Анжела – моя любимая девушка.
Токарева сглотнула слюну, опустила на мгновение взгляд в пол. Она переваривала новую информацию. Общая атмосфера как будто разрядилась. Соседи по палате – мужики – разочарованно вздохнули. Все шло к тому, что будет женская драка, да в конце приключился «облом». А Анжела сжала зубы и процедила:
– Что же ты раньше не сказал это, Тимур?
Затем она повернулась к Живчиковой:
– Еще раз хочу сказать: очень приятно познакомиться с вами, Тамара.
Токарева несколько официально протянула руку сестре Тимура.
Тамара задумчиво пожала протянутую руку «девушки» брата и, повернувшись к нему, тоже не без недовольства попрекнула:
– Что ж ты тянул с представлением нас друг другу?
Ехидное выражение лица больного говорило красноречиво, что он доволен увиденным спектаклем.
– Очень приятно! Тамара! – Еще раз представилась сестра Тимура.
Выходило, что в палате все были недовольны, за исключением только одного человека – Тимура Живчикова, который и спровоцировал словесную перепалку двух молодых и близких ему женщин.
Парень вновь полез в пакет с деликатесами и бесцеремонно воткнул себе в рот котлетки из семги. Лицо юноши приняло весьма радужное выражение. Обе гостьи, даже соседи по палате с нескрываемым удивлением уставились на хрумкающего семгой, прокрученной в котлеты, Живчикова.
Следует признать, что больной не проявлял признаков гостеприимства. Очевидно, его молодой организм именно на данном этапе больше интересовали принесенные яства, нежели близкие люди. Что поделаешь, молодость часто бывает невнимательна к тем, кто ее любит. А если уж молодой организм приболел, то само тело начинает требовать у хозяина: «-Питай меня! Я – молодое тело! Есть хочу!» Или и того грубее: «-Жрать подавай, хозяин!»
Живчиков улавливал подобные сигналы молниеносно и в этот раз тоже на время забыл о Тамаре, Анжеле, да и обо всем на свете. За исключением котлеток из семги. Теперь они стали центром его вселенной.
ГЛАВА 13
Убедившись, что Тимуру не до них, Живчикова – старшая и журналистка одновременно решили «взять паузу». Анжела извлекла из сумочки пачку тонких длинных сигарет и протянула Тамаре. Старшая сестра Тимура понимающе кивнула, приподнялась и обратилась к брату:
– Мы с Анжелой пойдем покурим. Ладно?
В ответ раздалось лишь тихое, но интенсивное чавканье. Тамара повернулась к Анжеле и шепнула:
– Он нас даже не слышит.
Затем она наклонилась к изголовью кровати болезного и рявкнула:
– Тимур!
Чавканье прекратилось. Парень застыл с полуоткрытым ртом. Вид у него был довольно глупым в этот момент.
– Закрой рот, Тима! Ты опять нарочно пытаешься вывести меня из себя?
Тимур слегка подумал, отрицательно покачал головой, но рот при этом не закрыл.
– Понятно! Значит – нарочно, – старшая сестра констатировала сей печальный факт с убийственным спокойствием. – Мы пойдем с Анжелой покурим, а ты здесь кушай! Кушай. У тебя организм молодой, ему нужно кушать.
Живчиков совершенно не возражал против данного утверждения. Девушки вышли, а в палате вновь послышалось чавканье.
В «курилке» смрад висел такой, что удивительно, как ослабленные организмы больных выдерживали подобную духоту. Но наш больной – человек закаленный, его обычным смрадом не прошибешь. На нашего нужно нечто особенное, с «подковыркой». Какой – нибудь американец, оказавшись здесь, тут же бы начал вопить про дискомфорт, про то, что не может тут находиться, и рухнул бы без чувств, сделав лишь несколько вздохов. Но наши пациенты больницы, медсестры, врачи, посетители, все вместе дружно «дымили» и при этом вели беседы. Причем сквозь общий галдеж и гам пары прекрасно понимали друг друга, в углу говорила одновременно медсестра по мобильному, врач что – то втолковывал симпатичной пациентке, а какой – то дедок тыкал под нос врачу бумаги. Очевидно, результаты неких анализов, потому как слово «анализа» было отчетливо различимо из общего бормотания старика.
Именно в этом гомоне и завесе дыма Анжела и Тамара задымили. Нарушила молчание Тамара, которая сухо заявила:
– Я вас узнала. Иногда переключаю каналы и натыкаюсь на вашу «Азбуку безопасности». И, конечно, я видела передачу, где мой младший братик выставил себя героем. А героем – то в спасении этой девушки был не Тимур на самом деле, а его друг Максим Крошкин. Девушку, по – моему, Олесей звали.
– Олесей! – размеренно выпустила кольцо дыма Токарева. – Только ваш, как вы выразились «братик младший» мужественно признал перед всеми телезрителями, что основную и самую опасную работу по поимке банды тех отморозков сыграл не он.
– Думаю, это решение не было для него легким. Ведь на него уже почти легла слава героя, а он ее своей же рукой и сдернул. – Живчикова стряхнула пепел.
– Странно, что вас, Тамара, удивляет благородный поступок собственного брата! – кисло удивилась Токарева.
– Нет, меня это как раз не удивляет. Меня удивляет другое: как мой брат изранился в вашем туалете? Очень уж это подозрительная история. У вас был другой мужчина в квартире, и вы привели Тимура, чтобы они сошлись вместе? Вы хотели видеть драку из – за вас? Я знаю, у звезд великое самомнение и они любят его потешить. Так было дело?
Анжела опешила от подобного предположения. Ей даже показалось, что в окружающем их гаме она неверно расслышала слова старшей сестры Тимура.
– Извините, Тамара! – повысила голос телеведущая. – Что вы сейчас сказали? Мне показалось, какую – то чудовищную вещь.
– Ах, чудовищную! Что ж, я повторю, мне не трудно.
Тамара Живчикова придвинула голову к голове Токаревой и, четко разделяя слова, повторила слово в слово выдвинутое обвинение.
– Вы рехнулись! – громко заявила Анжела, да так, что гомон в курилке разом прекратился. Многие из присутствующих здесь людей сначала узнали Анжелу Токареву, ибо смотрели ее передачу «Азбука безопасности» по ТВ. Но сейчас, по мере нагнетания дымовой завесы, они не могли видеть ни лица Тамары, ни Анжелы. Они просто услышали, что кто – то рехнулся. Что ж, такое теперь случается сплошь и рядом. В безумное время и рехнуться не диковинка. К тому же курилка находится в больнице, а значит и нездоровых кадров здесь всегда в избытке. Поэтому после короткого молчания гомон внутри курилки снова возобновился и, казалось, что уже никому не дела до «рехнувшейся» или «рехнувшегося»! Только одну девушку сей вопрос сильно заинтересовал. Тамара Живчикова надменно переспросила:
– Это я – рехнулась?! А по – моему, вы рехнулись! Из – за вас мой брат сейчас в больнице! Или вы это будете отрицать?
Токарева хотела уже было «послать» собеседницу, как вдруг услышала рядом голос любимого:
– Да это я сам виноват, Тамара! Ты же знаешь, у меня такое бывает.
Обе девушки увидели, что Тимур Живчиков стоит рядом с забинтованной рукой. При виде взъерошенного, перебинтованного больного лица спорящих смягчились. Токарева напрочь забыла про намерение нагрубить сестре Тимура. После короткой паузы Тамара с укором, но мягко спросила парня:
– А что ж ты мне все сразу не рассказал? А? Братишка!
Живчиков указательным пальцем здоровой руки почесал себе щеку и пробасил:
– Дак мне интересно было посмотреть, как ты со своей строгостью на все это отреагируешь, сестричка!
– Хренов экспериментатор! – неожиданно спокойно заявила Тамара. – Радзолбай!
– Согласен! – как бы сдаваясь, Тимур поднял перебинтованную и здоровую руку вверх. – К тому же, мне стыдно было бы признаться тебе, сестричка, что я неуклюже в туалете «облажался», когда ходил «по – маленькому». Разговаривал по «трубе», а она и рухнула прямо в унитаз. У Макса Крошкина спроси, это он звонил. Он же меня и сбил с процесса! Ты бы опять надо мной смеялась, Тамарочка!
– Значит, – философски заключила Живчикова, – Макс Крошкин виноват в том, что ты уронил в унитаз телефон?
Тимур самодовольно скривил уголки губ:
– Не без его участия все произошло! На кой мне он звонил в тот момент, когда я свой… э – э–э… доставал над туалетом? Тут все неспроста: он ведь набрал меня именно в этот момент! Он застал меня в деликатности!
Тут в беседу вступила и Анжела:
– Так по твоей логике, Тимур, и я виновата в случившемся, потому как ты стоял в моем туалете, над моим толчком во время звонка твоего Макса?
Живчиков в запале подтвердил предположение любимой:
– И ты виновата! И Макс! И… Ой!
Парень запнулся, а потом миролюбиво заявил:
– Девчонки! Я сам виноват, если честно. Вы не ссорьтесь из – за меня. На самом деле просто все так нелепо вышло само по себе. По – медицински это называется «не срослось». Знаете, ведь бывает…
– Живчиков! – прогремел незнакомый голос в курилке. Гомон тут же стих. В проеме двери стояла коренастая медсестра.
– Я! – по – военному бодро отозвался Тимур.
– На перевязку! Что я тебя ловить везде должна?!
– Вы меня поймали! Иду к вам! – отрапортовал парень и слегка махнул Тамаре и Анжеле и двинулся к выходу.
– Ох, и насмолили здесь, курилки! Жуть! – пробасила медсестра.
Больные и посетители промолчали, чувствуя за собой неожиданную вину, и лишь Живчиков Тимур не удержался и гаркнул:
– Верно! Хоть топор вешай! Забацали здесь туману!
– Иди уже! – смягчившись в голосе, медсестра ухватила за запястье Тимура, и они вдвоем покинули очаг антиздорового образа жизни вне территории больницы.
Тамара Живчикова и Анжела вышли из курилки и остановились недалеко от двери. Тамара слегка прокашлялась.
– Прошу у вас прощения, Анжела, за необоснованные обвинения с моей стороны. Просто, как вы сами понимаете, вся эта история с травмой выглядит совсем уж неправдоподобно. Поэтому я и предположила, что за всем этим скрывается нечто большее. Драка. А все оказалось намного проще. Мой любимый братец сам, как это за ним водится, попал впросак.
– Ну, ему помогли, – в свою очередь съязвила тележурналистка. – Не забывайте о кознях со звонком Максима Крошкина.
– Ах! Да, конечно! Несмотря на миниатюрную фамилию, этот юноша, по словам Тимура, подложил огромную «свинью» моему братцу, набрав его номер в интимный момент.
– Как я поняла, Максим и я и есть основные виновники войны Тимура с унитазом, – заключила Анжела.
Живчикова рассмеялась подобному заключению, а телеведущая с улыбкой поправила прическу. Старшая сестра Тимура примирительно протянула руку:
– Мне очень приятно с вами лично познакомиться, Анжела. Я рада, что у моего оболтуса братца появилась такая разумная девушка. Предлагаю вам свою дружбу.
– С удовольствием принимаю предложение! – пожала прохладную ладонь собеседницы Анжела.
– Мне пора! – Живчикова посмотрела на коридорные часы в больнице. – Буду рада видеть вас у нас в гостях. Вы остаетесь ждать Тимура после перевязки?
– Конечно.
– Что ж, еще увидимся. До скорого!
– Увидимся, – подтвердила Токарева.
Старшая сестра Тимура направилась в сторону выхода к лифтам, а телеведущая засеменила в палату любимого.
Она вышла из парадных дверей больницы только через полтора часа, когда медсестра уже стала просить всех посетителей «на выход», так как часы для визита родственников, друзей подошли к концу. Все это время Анжела и Тимур оживленно болтали у больничного окна, в курилке, где даже несколько раз поцеловались. Целовались они и у больничного окна и не удержались и продолжили поцелуи в палате, под молчаливые, завистливые вздохи соседей по больничным койкам. Не обошлось и без словесной перепалки Живчикова с мужиком лет пятидесяти, что лежал на койке у окна. Спустя некоторое время после перевязки Тимур сидел в кровати и рассказывал Анжеле, как ему здесь в больничке не свободно дышится и «всякие сушеные бобыли» с ним спорят. «Сушеным бобылем» Тимур прозвал того самого мрачноватого мужичка по имени Кирилл. Неизвестно, почему так прозвал мужчину Тимур, ведь Кирилл по профессии – таксист, имел пышные седые усы, густую шевелюру и крепкие руки, привыкшие не только крутить баранку круглыми сутками, но и помогать иногда женщинам загрузить в багажник чемоданы, поднести тяжелую сумку, а то и вовсе выкинуть из салона зарвавшегося хулигана или хамящего пассажира. Несмотря на такую внешность, прямо скажем, гусарскую, по характеру мужчина оказался мрачным, часто желчным и пессимистичным.
Вышло так, что медсестра после перевязки принялась разносить по платам витамины для больных. Ясное дело, что не то нынче финансирование, чтобы наших российских пациентов дорогущей импортной продукцией потчевать. Наши витаминки, в шариках, на самом деле ничем не хуже красочных импортных. Да, перечень витаминов и микроэлементов безусловно уже, чем в заморских центрумах и витрумах, но для поддержания жизнедеятельности организма отечественные витамины очень даже достаточны.
Тимур заглотил два своих шарика, когда медсестра ушла, и стал их перекатывать во рту, рассасывая. Кирилл к своей порции не притронулся, как обычно, но глядя на Живчикова проворчал недовольно:
– Говорю тебе, Тимур, не глотай ты эту пустую «химию». Побереги здоровье – то!
Анжела обернулась поглядеть на автора замечания, а Тимур, причмокивая, продолжал «витаминизироваться». Так как Живчиков не обратил никакого внимания на соседа, тот сказал уже Токаревой:
– Девушка! Вот скажите вы хотя бы ему, Тимуру, что негоже есть всю эту «химию» – пилюли, таблетки, витамины! Витамины нужно только из фруктов и овощей брать! А Тимурка, дурачок, этого не понимает!
Не успела Анжела возмутиться, как Тимур рявкнул на седого:
– Да сам ты бобыль сушеный! Что ты до меня докопался?! Все учить меня жить пытаешься! Не с кем потолковать, так, вон, с дедом рядом с собой «лясы точи».
– Да как же я с ним разговаривать буду, коли он глух, как тетерев! – буркнул Кирилл. – Ему чего не скажешь, он зенки на тебя вылупит и говорит: «Здорово!» А чего здорово – то? Ему вон два дня назад заметку прочитал, что сильное землетрясение приключилось в Южной Азии, цифры ему назвал – стони погибших, массовые разрушения. Он мне только заулыбался и говорит: «-Здорово!» Я – ему: «-Люди, мол, погибли, дед!» А он мне снова зубы скалит: «-Здорово!» Так что я тебе как самому молодому, Тимур, втолковываю! Не порть себе желудок и организм вообще всякой этой химией! А ты, дурачок, всё что, тебе не принесут – всё слопаешь!
– Слушай, Кирилл! Я понимаю, ты вдвое старше меня, даже больше, но оставь свой тон этот, каким ты мне все советы даешь. «Дурачком» называешь, поучаешь. Твои советы в таком тоне и с такими эпитетами, мне на фиг не нужны!
– Эпитеты! – оскорбился мужик. – А чего это ты на меня матом – то…
Живчиков махнул рукой и продолжил:
– Ладно. Я тебе потом скажу про эпитеты, меня иное волнует. Что ты до меня доколебался, что я кушаю больничные витамины? А?! Тебе какое дело?
Мужик повел бровью:
– Мне есть дело. Я тебе говорю, не ешь их! От них только вред! Химия это! Тебе нужно настоящие яблочки кушать, а не пилюли! Верно я говорю, девушка?
Анжела видела, что Тимур начинает «заводиться» и решила поддержать в словесной дуэли любимого. Она указала пальцем на надоедливого соседа по палате указательным пальцем и строго спросила:
– Вас как зовут?
– Кирилл, – отрапортовал седой гусар.
– Меня – Анжела!
Кирилл почтенно качнул головой, а девушка перешла к существу вопроса:
– Значит вы, Кирилл, утверждаете, что следует полностью отказаться от синтетических витаминов и заменить их на фрукты – овощи. На яблоки, например. Так?
– Ну, так.
– А где взять сейчас полезные яблоки? Реально витаминные? В магазине? На рынке?
– Да нет, девонька! Только со своего дачного участка или с деревни. Только там, где своя земля.
– Ага! А знаете ли, как изменилась почва за последние сто лет?
Мужик сдвинул брови и пытался думать, но ответа не нашел. Лишь буркнул:
– Ну и что в ней такого приключилася?
– А ты знаешь? – вдруг повернулась Анжела к Живчикову.
– Знаю! – осенило молодца. – За сто лет почва жутко постарела! Сто лет – это ж старость глубокая!
– Ответ неверный. Так говорят в викторине! – покачала головой молодая женщина. – Так вот знайте, мужчины: еще сто лет назад человеку для получения суточной потребности в железе требовалось съесть всего одно яблоко. Пусть и кислое и червивое.
– Я ж тебе о том и толковал, Тимур! – взвился седой мужик. – Кушай живые яблоки, а не всякую там химию! Твоя девушка в этом деле отлично разбирается!
– Попрошу не перебивать меня, когда я говорю, Кирилл! – слегка повысила голос телеведущая.
– Да, да, – сдулся Кирилл.
– Так вот, – продолжила Анжела, – вы меня, Кирилл невнимательно слушали. Повторяю: то было сто лет назад. Сто лет назад человеку было достаточно одного яблока, чтобы покрыть суточную потребность в железе. А теперь – внимание. Сегодня же человеку нужно слопать уже 26 современных яблок, чтобы покрыть ту же суточную потребность организма в железе. Улавливаете разницу? 26.
– Сколько – сколько? – опешил Лавр Игнатьевич – другой дедок лет под семьдесят, сосед Кирилла и Тимура по палате, до того молчавший.
– Повторяю, дедушка! – Токарева полуобернулась к пожилому человеку. – Двадцать шесть яблок в день. Научно все это доказано!
– Двадцать шесть? – пропищал с удивлением Лавр Игнатьевич.
– Двадцать шесть?! – сощурил правый глаз Кирилл.
– Хватит тут моей девушке подмигивать, сушеная ты вобла! – встрял в разговор зазевавшийся Живчиков, видя как седоусый таксист сощурил глаз.
– Да я не подмигиваю, дурак! – огрызнулся мужик. – Я удивлен!
– В том – то и дело, деревня, что двадцать шесть яблок нужно сожрать за раз! Не шесть, не двадцать, а двадцать шесть! Не знать такие простые, очевидные всем вещи! Позор тебе, Кирюха!
По окончании фразы Тимура «-Не знать такое – позор!», Анжела перевела свой взгляд на Тимура. Тот моментально сделал серьезное лицо. Анжела знала, что ее любимый не знает о данном факте. Сам Живчиков тоже знал, что слышит о двадцать шести яблоках в день впервые. Даже дедок, наблюдая за выражением лица Тимура, сообразил, что парень строит из себя «знайку», а на самом деле и сам удивлен цифре. 26 штук! Но Лавр Игнатьевич мудро промолчал. Анжела спрятала улыбку в кулак, и только седовласый таксист «купился» на выпад хвастуна. Кирилл промямлил:
– Да я же не научный вам крендель! Чего ты меня, Тимур, «на понт берешь»?
– Ладно, – снисходительно фыркнул Живчиков. – Продолжай, Кирюха, крутить свою баранку и перемещать людей из пункта А в пункт Б. Твоя профессия очень важна, но впредь поперек батьки не лезь!
Кирилл, Анжела и дедок разом глянули осудительно на парня, ибо тот свысока разговаривал с человеком вдвое старше себя. Тимур решил смягчить ситуацию:
– Я имел в виду, что в плане научных знаний Кирилл отстает от меня. Это – факт. Только это я и имел в виду. Кирюха, может вечером по пиву пройдемся? По пару банок?
От простого предложения, сделанного обычным тоном, возникшее напряжение моментально разрядилось. Таксист показал головой:
– А чего? По пиву – можно! Только в больничном дворе посидим, чтоб докторам глаза не мозолить.
– Апельсинчик ты мой! – Обратился Живчиков к телеведущей. – Если у тебя вечером будет свободное время и желание, приходи в больничный двор. В углу у красной кирпичной трубы, есть лавочка да, небольшой импровизированный столик. Мы туда подышать ходим, да пивка попить, в карты – шахматы сыграть. К семи вечера мы там будем. Деда с собой возьмем. Того, что глухой. Дед, пойдешь с нами до воздуха вечером?
– Здорово!
– А вы Лавр Игнатьевич – с нами?
– Да.
– Отлично! Вот, мы там и будем. Если тебе не трудно, привези мне пару банок пива светлого. Если, конечно, у тебя будет время приехать. А сама можешь сок пить, если за рулем будешь. Мы здесь с тобой погуляем! Тут такие отличные аллейки, на больничном дворе. Все тенистые, лепесточки цветов и листочки деревьев шуршат…
– Я в шесть тебе позвоню! – прервала Анжела, встала, чмокнула в щеку Тимура и вышла из палаты. Живчиков немного прибалдел от подобной скорости прощания. Через секунд тридцать переспросил мужиков:
– А про лепесточки цветов и листочки деревьев я красиво сказал?
– Красиво, – согласился Лавр Игнатьевич.
– Угу, – поддакнул таксист.
– так чего же тогда она так…
Тимур замолчал, но на помощь пришел Лавр Игнатьевич:
– Сынок! Она же тебя в самом начале сказала, что ей к пяти еще куда – то надо. Забыл?
– Точно! – осенило парня.
– Эх! Молодой, а память хуже, чем у меня, у старика! – дед успехнулся.
После этого философского комментария пожилого человека каждый занялся своим делом. В палате наступила полная тишина.
***
Квартира Живчиковых, вечер, 19 часов 40 минут.
Из расставленных чашек струился легкий пар с ароматом винограда. В последнее время в семье Живчиковых весьма полюбили прямо с пылу, с огня, как говорится, чай различных вкусовых оттенков. Отец Тимура Живчикова, профессор Алексей Сергеевич Живчиков подошел к вопросу с позиции систематизации. Физическую работу Алексей Сергеевич не жаловал, почти всегда стараясь от нее увильнуть. А вот что – то проанализировать, распределить по соответствующим стандартам, составить описательную часть, это всегда пожалуйста! В вопросе чаёвничества произошло то же самое. Перво – наперво, профессор создал в своем ноутбуке файл, куда занес все известные ему и имеющиеся в продаже названия чая с необычными оттенками вкуса. Например, блок ячеек под названием «Чай с жасмином» содержал перечисление пяти известнейших чайных брендов с указанием веса каждой позиции, цены (в различных близлежащих магазинах), типа фасовки (навал, пакетик с ниткой, пакетик без оной). Справа помещался блок свободных ячеек, куда Живчиков – старший заносил свои личные ощущения от употребления каждого бренда, а также комментарии всех членов семьи. Причем даже необычные оценки сына Алексея Сергеевича типа «-А эта хрень апельсиновая не похожа на ослиную мочу?» также вносились в блок комментариев несмотря на то, что Тимур высказывался брутально, часто жестко по тому или иному вопросу. Его оценка почти всегда оказывалась весьма точной. Даже отец – профессор – всегда внимательно к ней прислушивался. Сам же Тимур с ехидцей посмеивался над стремлением систематизировать все вокруг, даже такую пустяшную вещь, как разновидности чайных ароматов. Отец снисходительно принимал эти колкие уколы иронии. Алексей Сергеевич понимал, что в сыне говорит юношеское желание показать себя как можно старше в умственном отношении. А еще лучше – переплюнуть родителя в уровне интеллекта. В душе Живчиков – старший посмеивался над сыном, когда последний иногда «заворачивал» такую мудреную мысль, чтобы выглядеть суперумным, что сам же парень терял нить мысли и даже забывал, о чем он начал говорить. Тогда ему на помощь приходил отец, который за годы практики научился выделять узловые логические моменты в письменной и устрой речи и оканчивал мысль Тимура неким заключением. Сын восхищался умом отца, но при этом не упускал возможности подколоть родителя или тщетно посадить того «в лужу» во время словесного спора. В итоге «в лужу» плюхался почти всегда сам Тимур.
