Текст книги "Полюбить раздолбая (СИ)"
Автор книги: Михаил Берсенев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)
– Да кто о чем будет судить?! – поразилась Анжела. – Мы отдыхаем, играем, тусуемся, вот и все!
– Э-э! Не понимаешь ты всей сложности политической ситуации, – уклончиво возразил Тимур. – Будут и слухи, будут и пересуды. Все будет.
– Так зачем тогда ты этот турнир затеял?!
– Чтобы мы выиграли. Ты и я! Наш дуэт! Когда веселье с привкусом победы – это меня возбуждает. Одолеем этих выскочек, а?
Анжела пожала плечами.
– Ладно, играем. Но, сильно бить Аню я не собираюсь.
– Хорошо, мой апельсинчик! – смягчился Тимур, чтобы не распалять дальше свою девушку. – Хоть целуй Аньку взасос, но с «коня» изволь ее скинуть!
– Я не целую девушек взасос! – парировала журналистка.
Живчиков вытянул вперед губешки и прошипел:
– А меня?
Анжела усмехнулась, притянула парня за шкирку к себе вплотную и их губы слились в страстном поцелуе.
Окружающие увидели со стороны сей интимный момент. Они не могли слышать, о чем перед поцелуем разговаривали влюбленные, но сам поцелуй взасос восприняли одобрительно.
Глядя мельком на Анжелу и Тимура, Аня Климушкина с досадой отвернулась. Это негодование не осталось без внимания со стороны Фильмана.
Вскоре коренастая Аня Климушкина вскарабкалась на своего «коня», а Анжела – на своего. Последняя пара оказалась, безусловно, выше первой, и к тому же она завладела наиболее длинным «оружием» – шваброй с красной ручкой, которая использовалась в поединке до этого в качестве копья.
Фильман крякнул под весом своей наездницы.
– Что ты ржешь?! Мой конь ретивый?! – передразнила его Аня. – Смотри. Не подкачай!
В ответ Фильман, пошатываясь ухватился за другую швабру, та что покороче, и поднял ее над собой. Туда, где теперь царствовала Аня. Девушка перехватила «копье» и водрузила его чуть вверх, зажав узкий конец подмышкой. Широкое окончание, куда вешают тряпку, глядело теперь прямо на пару Живчиков – Анжела.
Журналистка в свою очередь тоже оседлала своего «коня». Рост у Живчикова всегда был хороший, а тут еще высокая Анжела на его плечи взгромоздилась. Плюс эта парочка отхватила самое длинное «копье». Все три компонента составили высоченную боевую единицу.
ГЛАВА 19
Дед Силантий возвращался домой из леса. На окраине родной деревни он встал как вкопанный: на заснеженной полянке молодежь явно сошла с ума. То, что перед ним не старые люди, дед определил сразу. У него хоть и болели все суставы, простреливало в груди, ревматизм коробил поясницу, но вот зрение Господь сохранил ему зоркое, охотничье. Дед видел, что две городские «крали» залезли на загривок двум парням и тычут друг другу в физиономии… Швабрами! Как пить дать, швабрами!
Вокруг горе – воинов все хохочут, да и сами наездницы жмурятся от смеха и солнца. Шум стоит на весь лес.
Любопытство одолело мозг старика. Чего это они друг на дружку позалазили? Неужто уборку снега будут делать? – мысленно предположил Силантий. Он очень заинтересовался увиденной картиной.
Густой пар от интенсивного дыхания шел изо рта Живчикова. Фильман тоже не отставал. Оба парня приняли на плечи нелегкую ношу. Каждый – свою. Аня и Анжела выставили вперед швабры. «-Сейчас физиономии друг дружке «начистят!» – весело и даже злорадно предположил тихонько дед. «-Иначе пошто в лица друг дружке швабрами тыкать»?
Сергей Меринов сложил ладони рупором, поднес руки к губам и громогласно проревел:
– Поединок начинается. Дамы и господа! Сходитесь!
Глашатай махнул рукой, как бы разрезая воображаемую ленту, что разделяет противников.
Живчиков в глубине души почувствовал некое напряжение, которое приходило почти всегда, когда азарт одолевал его. Он желал победы и – баста! В красивой, молодой женщине, что верхом сидела на его плечах, так же взыграло тщеславие. Если до взмаха рукой, которое сделал Сережа Меринов и сигнализирующего о начале поединка, Анжела довольно индифферентно относилась к исходу схватки на швабрах, то теперь отдавать победу просто так журналистка не собиралась. Молодая женщина крепко зажала в подмышечной впадине копье – швабру и сняла с лица улыбку. Все внимание сосредоточила на противнике.
Аня Климушкина припомнила сцену, что произошла буквально пять минут назад. А именно страстный поцелуй тележурналистки с Живчиковым. Волна негодования пробежала по плотному телу девушки. Во рту развилось ощущение, как будто только что она съела нечто горькое. Очень похожее на цедру грейпфрута или апельсина. Это вкус ревности не дает ей покоя. Аня по возрасту существенно младше звезды экрана. «-Чего ты к нему прилипла?!» – зло думала студентка, глядя на Анжелу. «-Зачем он тебе сдался. Поиграть с ним, как с котенком, и – всё!».
Аня раскрыла рот и закричала громко, так чтобы, все слышали: «-Падала звезда! Падала! Верила звезда! Верила! Что придет любовь верная!»
Слова из популярной песни неслись над деревенской заснеженной поляной неслучайно. Ребята и девчонки, кроме Живчикова и Анжелы, рассмеялись.
А вот дед Силантий не мог понять, к чему эта песня и что в ней смешного. Он не мог знать, что верхом на Живчикове сейчас со шваброй наперевес восседает телезвезда московского телевидения, которая в результате поединка, запросто может рухнуть в снег побежденной. И тогда как раз и получится: «-Падала звезда, падала!».
Тимуру и Анжеле не по душе пришлось подначивание соперницы. Фильман, желая угодить своей наезднице, громко крякнул под ее весом и затянул медленно одну строку: «-Падала звезда! Падала!».
Обе пары двинулись навстречу друг другу. Аня концом своей швабры метила в левое плечо Анжеле, а последняя решила атаковать правое плечо соперницы, где та зажала свое «копье», что используют для протирки полов.
Обе девушки оказались прирожденными всадниками, бравыми «рыцарями». И одна, и вторая при первом сближении попали противнику в намеченное место. Более плотная, коренастая Климушкина получив «укол» в правое плечо метнулась назад, но левой рукой намертво вцепилась в воротник зимней куртки Фильмана. Китайская ткань затрещала, не предназначенная выдерживать столь интенсивное силовое воздействие. Воротник повис на Фильмане подобно оглушенной змее, наполовину оторванный. Увидев это, парень жалобно взвыл.
– Мой воротник! Мой воротник! Что я теперь маме скажу???
– Ох – ох! Эка жалость! – гребанный воротник у него отвалился! – злобно рявкнула Аня.
– Да куртка новая! Мать лишь осенью купила!
– За даму сердца порвал! Разве жалко?!
– Ну… Что я маме скажу?
– Скажешь, что хулиганы хотели у тебя смартфон отобрать, а ты не дался. Раскидал их всех в драке по кустам, а у самого только воротник оторвался.
Все присутствующие на поляне заржали, сразу представив, как хлипкий Фильман мог бы «разобраться» с группой головорезов.
Анжела тоже получила чувствительный толчок шваброй в левое плечо. Но касание получилось скользящим и не причинило никакого существенного вреда ни Живчикову, ни его наезднице.
Аня заерзала на плечах Фильмана, а Анжелу слегка подбросило вверх: это Живчиков поудобнее усадил на себя возлюбленную. Телезвезда снова готовилась к бою. Студентка Климушкина – также настраивалась на продолжение.
– Первый раунд не выявил победителя в нашей кровавой схватке! – загремел Серега Меринов. – Объявляется раунд номер два. Несколько минут перерыва.
Девушки слезли с парней и все четверо стали разминаться. Вскоре Меринов пробасил:
– Стороны готовы?
Девушки вновь «оседлали» кавалеров.
– Мы – готовы!
– Мы – тоже!
– Сходитесь! – рука Меринова снова рассекла морозный воздух русского леса.
Дед Силантий с нескрываемым воодушевлением наблюдал за прелюбопытнейшим зрелищем. Он все еще не мог сообразить, зачем это молодежь друг в дружку швабрами тычут, да все в грудь норовят, в грудь.
На сей раз Аня резко «пришпорила» Фильмана, крепко зажав хрупкую шею у себя между ног, и решительно двинулась на противника. Она не жалела ни «коня», ни его куртку. «Пришпоренный» Фильман на удивление всем продемонстрировал чудеса прыти и ловкости. Он прямо – таки рванул вперед и хорошо, что сей маневр не остался не замеченным Живчиковым. Последний вовремя уклонился чуть левее, и убийственная швабра Климушкиной лишь чиркнула по телу Анжелы. А у журналистки выпад против соперника и вовсе не получился. Она даже не задела Аню.
– Плохи ваши дела, Живчиков! – подзадорил сокурсника Сергей Меринов. И засмеялся.
– Что ты ржешь? Мой «конь» ретивый! – огрызнулся Тимур и сосредоточился на следующем раунде.
Девушки снова покинули плечи парней. Очередной раунд впереди. Их, по правилам, должно быть столько, сколько потребуется. До тех пор, пока кто – то из соперников не рухнет в снег.
Дед Силантий, наконец, сообразил, что наблюдает за молодежным турниром по фехтованию на швабрах (вместо шпаги). Усыхающий мозг старика быстро сделал мысленную ставку на победителя. В качестве фаворита был выбран тандем Климушкина и Фильман. «-Если они выиграют, то можно позволить себе сегодня чарочку самогонки. Если выиграют те два долговязых – он окинул взглядом высокую боевую единицу, состоящую из Живчикова внизу и Анжелу на плечах парня, – то пить не стану. Трезвым останусь». Дед сделал свои ставки.
– Третий раунд поединка объявляю открытым! – снова прогремел Сергей Меринов на всю округу. На этот раз Живчиков решил атаковать быстро, чтобы использовать для победы силу инерции как своего тела, так и силу инерции неприятеля. Он уже понимал, чувствовал, что в третий раз Аня Климушкина «пришпорит» Фильмана по максимуму. Она хочет использовать силу броска, чтобы ударить в плечо Анжеле. Так как их пара – Живчиков и журналистка – на порядок выше, то, скорее всего, Анжела первая слетит с плеч светловолосого, а то и вовсе завалится в снег вместе с ним.
Возьмем, к примеру, фонарный столб. Если машина вылетает с трассы и на полной скорости бьет в основание столба, то сама машина – всмятку. Обнимает столб. Люди в салоне, как правило, гибнут. Почти всегда. А столб – стоит! Может накрениться, но – стоит!
А если дорога идет по насыпи и линии электропередач расположены ниже (так бывает в горных дорогах, например), то не вписавшись в поворот машина вылетает с мокрого асфальта (чаще всего) и летит вниз горного склона. Но предварительно она врезается в середину, а, то и верхнюю треть столба, и тогда столб ломается у основания или в середине.
«– Так что, если мне удастся точно попасть широким концом швабры в плечо Анжелы, то либо оба они упадут в снег вместе с Живчиковым, либо слом произойдет в срединной части, то есть одна Анжела следит с плеч Тимура. В любом случае, это будет означать поражение зарвавшейся телезвезды» – думала про себя Аня Климушкина. Это же понимал и Живчиков, поэтому и нашептал кратко план своей наезднице.
– Слушай меня, моя лапочка! – дышал Анжеле в ухо Тимур во время паузы. – Только слушай внимательно! Есть у меня план, как их одолеть в этом раунде.
– Говори! – заинтересовалась журналистка, даже забыв напомнить Тимуру, что не очень любит, когда он ее называет «лапочкой».
– От тебя, лапочка, потребуется ловкость в нужный момент.
– Что я должна сделать?
– Маневр уклонения. И тут же удар. Вот что.
– Разъясни подробнее! – выдохнула пар Анжела.
– Ты видишь, что они с Фильманом на взводе? Вернее, Анька на взводе.
– Вижу. Вон как бедного Фильмана «пришпоривает». Как будто он и есть самый настоящий мустанг.
– Это ее взвинченное состояние и нужно использовать, – заговорщески подмигнул Тимур.
– Как?
– Анька еще сильнее «пришпорит» Фильмана, и они рванут на нас так мощно, что «мама не горюй»! Мы гораздо выше их, значит, наша пара, наша боевая колесница очень неповоротлива.
– Почему это? – слегка обиделась Анжела.
– Потому, что ты сверху, лапочка! Когда мы с тобой в постели и ты сверху, нам очень кайфово, но и там мы неповоротливы.
– Пошляк! – незлобливо прошептала Анжела.
Сергей Меринов прервал их перешептывание:
– Через минуты объявляю третий раунд. На консультации осталось шестьдесят секунд!
Тимур мельком глянул на Меринова, и вновь повернул лицо к возлюбленной.
– Если Анька со всей их силой атаки напрямик долбанет тебя в плечо, то нам – крышка! Мы рухнем в снег как фонарный столб. Худенький фонарный столб, сбитый приземистым танком. Мы сломаемся, как деревце, которое пацаны тянут за крону к земле.
– Тогда нам надо не допустить попадания Анькиной швабры мне в плечо!
– Абсолютно верно! – похвалил журналистку Тимур.
– В самый последний момент ты должна, прямо перед ее ударом, ты должна будешь резко наклониться вниз, прямо таки завалиться на мою башку. Резко завалиться!
– Так мы вперед завалимся! – разумно возразила молодая женщина. – Ты идешь вперед, я резко подамся вперед – инерция нас заставит упасть как раз вперед.
– А вот и нет. Я буду готов и резко остановлюсь. Даже чуток назад подамся. Я буду готов к тому, что ты на меня завалишься. Швабра Аньки тогда пройдет над тобой, лишь слегка спину чирканет. А то и вовсе в «молоко» попадет. Так мы уйдем от удара в нашу верхнюю точку. Ясно?
– Это ясно, но…
Голос Меринова загремел на всю поляну:
– Время консультаций вышло. К барьеру!
– Еще тридцать секунд – гавкнул Тимур. – Всего тридцать!
– Ладно, тридцать. Но не более. Засекаю!
Сергей уставился в секундомер на своем сотовом телефоне.
– Как уйти от их выпада мы уяснили, но как нам их завалить? – Анжела махнула рукой, сжатой в кулачок.
– Молодец, лапочка! Соображаешь отлично! – Живчиков мотнул головой. – Тебе, лапочка, надо будет атаковать своей шваброй «коня»! «Коня»! Правила не запрещают «рыцарю» атаковать «коня». А вот «конь» атаковать «рыцаря» не может.
– Это я помню. Значит атаковать Фильмана?! – округлила глаза телеведущая.
– Да! Ты, как только вниз уйдешь от Анькиного удара, так швабра твоя тоже вниз пойдет. Верно?
– Точно!
– Вот тогда и направь ее на бедро Фильмана. Не важно, левое ли, правое. Они рванут на нас, и масса их пары будет значительной. Сила инерции движения их будет немаленькая. А тут еще ты им навстречу подаешься. Получится как лобовое столкновение автомобилей. Только тут столкнется наша швабра и фильмановское бедро. Это будет капец! Им капец! Фильман потеряет равновесие, и они вдвоем прямиком в российские снега отправятся! План ясен?
– Ясен, – кивнула девушка.
– Повторяю: как только я встал, как вкопанный, это – сигнал. Заваливайся вперед, на мою голову. Я буду готов. Швабру крепко держи и в бедро Фильману – бац! Сила инерции их собьет. Они сразу вместе с Анькой в снег – бух! А мы с тобой сразу – ура!
Анжела с усмешкой вспомнила Живчиковское «-Ура!!!». Затем она влезла на плечи Тимура, и Меринов объявил о начале третьего раунда.
Как ни странно, все получилось так, как задумал Живчиков. Аня Климушкина действительно агрессивно и мощно погнала Фильмана в атаку. Живчиков тоже начал движение навстречу неприятелю, держа ноги журналистки крепко – накрепко. Казалось, столкновение чуть ли не лоб в лоб обоих «всадников» неизбежно. Но, Тимур вдруг резко остановился, как вкопанный. Это стало полной неожиданностью как для Климушкиной, так и для ее «коня». Фильман продолжал идти вперед, а Анжела сразу же завалилась на шею Живчикову. Плоский конец швабры противника прошел над спиной Анжелы, слегка царапнув ключицу. А вот швабра Анжелы, как и учил Тимур, крепко, резко, мощно врезалась в бедро Фильмана. Этот выпад застал музыканта врасплох, так же, как и его наездницу. Плюс сила инерции встречного движения сыграла свою роль: нога Фильмана подкосилась. и они вместе с Аней рухнули, словно подбитые в воздухе журавли, прямо в снег.
Оружие Ани – швабра – отлетело из ее рук метра на два в сторону. Девушка только успела выдохнуть удивленное «-Ох!». После чего лицо ее оказалось в снегу. Падая, Климушкина ухватилась за болтающийся и наполовину оторванный воротник куртки Фильмана. В итоге воротник с треском полностью отделился от основной материи и остался меховой змеей висеть в ладони студентки.
Сам Фильман тоже нырнул лицом в снежный наст и тут же матерно выругался. Весь лес услышал, что музыкант якобы имел интимные отношения с каким – то ртом.
Зрители шоу опешили, но затем грянули аплодисментами. Итог: победитель выявился в третьем раунде. Пара Живчиков и Анжела праздновали победу.
Были, конечно, и недовольные. Аня Климушкина вытирала лицо от снега и мстительно глядела исподтишка на Анжелу.
Сергей Меринов бурчал что – то о том, мол, шоу слишком быстро закончилось. Он, дескать, рассчитывал раундов на пять, не меньше.
Фильман горевал над разорванной курткой. Нервно мял в ладонях оторванный воротник. Нос его издавал обиженные всхлипывания. Вообще, он напоминал малыша, у которого старшие ребята отобрали единственную денежку на мороженое.
Но больше всех, как ни странно горевал дед Силантий. Он продул пари сам себе и теперь вынужден был отказаться от хорошего первача. Вот такой удивительный старик – этот дед Силантий. Слово дал, пусть и себе мысленно и – кремень! Держит его.
Те двое, на которых Силантий поставил ставку, проиграли в лесном поединке. «-А лихо это долговязая от швабры ушла в сторону» – кивнул дед и смерил взглядом Анжелу. – «-красивая, высокая и ловкая. Эх, оставила меня без чарочки сегодня!».
Старик увидел, как Анжела стала страстно целовать своего «боевого коня», то есть, студента Живчикова. Дед крякнул нечто нечленораздельное и потихоньку покинул место, откуда вел наблюдение за схваткой. Анжела в тот вечер искрилась радостью. Ночью у них с Живчиковым был великолепный, страстный секс. Анжела в положении сверху «скакала» на обнаженном Живчикове и вертела над головой воображаемой шашкой. «Рыцарь» и его «конь».
Да, в тот день они оба вышли победителями, и Анжела ночью обостренно чувствовала, как волны счастья, оргазма, радости накатывали одна за другой. Анжела вспоминала ту нирвану, ту истинную радость и жалела, что судьба так редко посылает человеку столь памятные дни.
ГЛАВА 20
Когда – то, если женщина не могла родить ребенка, ее считали «пустоцветом», ибо она не могла воплотить в жизнь одну из своих основных функций – материнство. За это ее тайно или явно презирали. Глядели, как на прокаженную. Почти всегда и сама несчастная до отвращения презирала саму себя, считая свое рождение ошибкой Природы.
Многие девушки и женщины из числа «пустоцветов» уходили в проституцию, в куртизанки, в криминал. Некоторые убивали себя, так как, по их мнению, то была единственная возможность исправить радикально «ошибку» своего появления на свет Божий. И что особенно обидно, всегда в бесплодии винили женщину. А ведь часто именно мужчина не способен дать радость материнства своей жене или подруге.
Сейчас все иначе. Женщины, девушки сознательно не желают иметь детей. Не все, конечно, но таких становится все больше. Бизнес, карьера, собственная особа кажется важнее орущего в надутом памперсе маленького человечка. Слишком многое нынче лежит на чаше весов с надписью «Жизнь для себя», и так мало, казалось бы, на чаше с надписью «Продолжение рода». Только трехкилограммовый младенец, сучащий ножками и ручками, куча белья для стирки и огромный ворох проблем. Поверху покоятся разбившиеся надежды на карьерный рост, на самореализацию. В Америке, к примеру, уже давно достаточно существует движение «чайлд – фри». Оно объединяет мужчин и женщин, которые не желают выступать продолжателями рода. Есть нечто подобное и в России. Нет, эти люди не обязательно ненавидят детишек. Просто демократия дает им свободу выбора: пожить для себя, или для детей.
Многие из приверженцев движения чайлд – фри говорят, что в жизни для них важен один глобальный момент: они хотят тишины. Просто тишины.
Каждый, у кого есть дети, знает по собственному опыту, что дети и тишина вещи несовместимые. Младенец почти все время плачет, смеется, сопит. Фыркает и пускает слюни, если не спит. А если и замокает, то все равно шевелится в своей кроватке, и вскоре опять же закричит. Ребенок детсадовского возраста создает вокруг себя облако шума. Швыряется игрушками, дерется с котом, падает и плачет. Встает, идет, снова падает. Грохот, крик отчаяния или радости, когда что – то удается. Например, пройти первые в жизни пять шагов.
Школьник бегает к родителям проверять уроки, просит денег, врубает неприятную современную музыку. К нему ходят такие же шалопаи из его класса и звонят в двери, трезвонят по телефону, зовут диким окриком под окнами. Школьник – источник шума. И взрослый ребенок приносит с собой шум. Он просит денег, требует посидеть уже с его сыном или дочкой, приходит жаловаться на свою жену (мужа) и требует моральной поддержки. Ищет воображаемую жилетку, чтобы в нее поплакаться. Он смотрит в своей комнате футбол или слезливый сериал в женском случае, и все не на маленькой громкости.
Даже умирая, человеку может мешать его ребенок. Он будет шуметь, спорить с врачами, рваться в реанимацию со словами «-Не дайте ему умереть! (Или ей). Он (она) еще не написали завещание!».
Если женщина рожает ребенка, то как правило, шум будет ее спутником до конца дней ее.
Анжела же любила тишину. Но это не мешало ей хотеть ребенка, о чем она не раз сообщала маме:
– Да о чем ты говоришь, мама! Я живу не с мужем. Я живу с бесчувственным чурбаном.
– Не говори так резко о Германе, – мягко попросила мама Анжелы. Девушка пропустила это замечание мимо ушей.
– Вот знаешь, кого он мне напоминает, мама?
– Кого, доченька?
– Робота. Белого и пушистого робота! Знаешь, есть такой фантастический фильм с Уиллом Смитом в главной роли «Я – Робот»? Смотрела?
Лидия Игоревна сделала задумчивое лицо и покрутила головой:
– Нет, не припоминаю такого.
– Так вот там робот был классный такой. Белый и пушистый. Почти как наш Герман.
– Твой Герман, – поправила мама.
– Нет, мама, он и твой тоже! Ты меня надоумила за него замуж выйти. Забыла?
– У тебя своя голова на плечах.
– Ах, вот как теперь все обернулось! Родители, наконец, голову у меня на плечах разглядели!
– Дорогая моя доченька! Не будем препираться. Мы же родные с тобой кровинки. Ну, скажи, чем это Герман на робота, по – твоему, похож?
– Мам! Знаешь, он сухой весь, что ли. Эмоционально пустой. Вот! Даже роботу белому и пушистому из фильма «Я – робот» присущи человеческие эмоции. Страх, гнев, любовь, сострадание. А у меня в реальности – и то все иначе.
– А что, разве это плохо совсем? – удивилась мать. – То, что мужику не ведом страх, говорит о его храбрости.
– А сострадание?! А любовь?! – гаркнула дочка.
– Так Герман же тебя любит. Он даже мне об этом не раз говорил.
– Да странная любовь какая – то выходит, мама. Он все время в своей работе. Он все время думает о бизнесе. Я для него словно зубочистка. Нужна – поковырял ею в зубах, и выкинул. А я не зубочистка. Я – женщина!
– У тебя, кстати, есть зубочистка? А то кусок миндаля в дальнем зубе застрял.
Мама и дочка чаевничали в номере Анжелы. Санаторий, казалось, как будто замер. Тишина в коридорах, на этажах. Лидия Игоревна приехала к дочке с визитом и привезла с собой свежайшего миндального печенья, но кушала его, в основном, сама же. Анжела отведала парочку и сказала себе внутренне: «-Стоп». Что ж, любая диета требует самоограничений.
– Мама! Ну, какие зубочистки! Я тебе о нашем, о женском, а ты…
– Хорошо, дорогая, не нужно зубочистки. Я языком выковыряю остатки орешков. Так почему ты не хочешь быть зубочисткой?! Ой, прости, запуталась с этими Уиллами Смитами, роботами и зубочистками! Я хочу узнать, почему муж тебе кажется таким бесчувственным?
– Я ему неинтересна, мама.
Придет домой, безэмоционально спросит «-Как дела?» и сразу кушать лезет искать в холодильнике. И что я бы ему ответила, или вовсе не ответила – все по боку.
– Вот те раз! А как же ему эмоциональным – то быть, если он день рабочий отпахал и голод его желудок крутит?! Или он – не мужик? Муж пришел домой и хочет кушать. Все здесь нормально, – рассудила мама Анжелы.
– Вот сама же себе, мама, ты и противоречишь! Наш папа, твой муж, то бишь, как притопает домой, так тебя обязательно в щечки чмокнет, по волосам погладит, ласковое слово скажет.
– Ага! – перебила рассуждение дочки женщина. – Только не забудь, что гладит он меня как будто я – кошка. Целует иногда словно жабу. Еще и отплевывается, зараза. А ласковое слово, которое ты упомянул, доченька, все чаще звучит так: «-Что есть пожрать?». То есть тож на тож и выходит. Он – мужик, и на уме у него жрачка после трудового дня!
– Не наговаривай на папу! Он тебе не говорит «-Что у нас есть пожрать».
– Верно. Он нашел более интеллигентный и словесный пассаж. Говорил всегда и говорит: «-Что у нас сегодня приготовлено вкусненького, чтобы бросить в «топку?».
– Да, – рассмеялась журналистка, – очень мне по душе эта его фраза. Прямо – таки тяжелой металлургией отдает!
– Дак если б он железо хавал, так это полбеды. Ему же в его «топку» лопатами не уголь нужно швырять, а примерно так с ведерко жареной картошки с луком, да с полведра котлет. И лука зеленого – с веник. Как натрескается всего это – жуть! Запах на всю Ивановскую!
– Зато он дышит и во всей квартире микробов убивает. Недаром же лук свой обожает, – вступилась за отца Анжела.
– Оставим нашего папу– мужа в покое. О тебе и Германе речь идет. Так что с ним, одиноко? Чего ты жалуешься?
– Я же тебе сказала. Он как механический чурбан. Думает обо всем что угодно, кроме меня. Своей жены.
– Он к тебе равнодушен?
– Не то слово. Иногда мы с ним целыми днями почти не разговариваем.
– Когда муж помалкивает, это очень даже неплохо, доченька.
– Мне с ним скучно жить, мама, тоскливо.
– Ну, дорогая, знаешь, брак – это тебе не комплекс развлечений и аттракционов в городском парке! Это каждодневный труд двоих людей на общее благо. Ты с мужем не веселиться должна, а семью строить и, по возможности, детей завести. Он что тебе, котенок пушистый, чтобы с ним играться да пузико ему чесать? Он – мужик, и прежде всего охотник и добытчик, а не развлекатель! Нам развлекатели не нужны.
– Это тебе не нужны, мама. За меня не решай, что мне нужно, а что не очень. Прошу тебя.
– Был у меня в молодости один такой развлекатель, – пропустила мимо ушей замечание журналистки Лидия Игоревна. – Ох уж я с ним веселилась! Обхохочешься! Он мог моему коту хвост бантиком к задней ноге привязать и валерьянкой того напоить. Этот мяукает, как сумасшедший. А развлекатель ржет. Смеется. Да и я с ним ржу, чего скрывать. Весело мне с ним было. Замечательно.
– Я не слышала этой истории, мама! Как же его звали? Расскажи, мне интересно!
– Как звали – неважно. Пусть будет Шебутным. Весь наш курс в институте развлекал. Я с ним хохотала. Обожала его.
– Потрясающе! Почему раньше не рассказывала?!
– Случая не было. Он все смешил, развлекал, а предложение делать не смешил.
– Какое предложение?
– Фу – ты! Ну какое предложение девушка от парня ждет? Анжела, ты чего, доченька?! Перелечилась тут в санатории своем?
– Замуж, что ли?
– Что ли! Замуж, конечно.
– А ты ждала этого от него?
– Ждала. Только он все развлекал, а серьезные дела – ни – ни. Семью создать и ее поддерживать – это удел людей серьезных, ответственных. А этот все хиханьки да хаханьки. Но, дорогая доченька, за таких замуж не выходят. Неженабельный вариант! На одном веселье семью содержать не получится. Смех, конечно, продлевает жизнь, но и кушать что – то все время надо. Шебутной мой все так и развлекался сам, да других развлекал. А толку – ноль. Встретила я его тут пару лет назад случайно. Лет тридцать с ним не виделись! Случайно, в метро столкнулись. Сразу узнали друг друга. А Шебутной не изменился. Все такой же, смешочки, шуточки, анекдоты… Много раз женился – развелся. Четыре жены уже сменил. Сейчас один, бобыль. В комнате коммунальной обитает. Работает, где чего подвернется. Где продавцом устоится, где грузчиком. И все ему весело! Смешочки все. Его сверстники давно уже видные академики, чиновники, предприниматели. А он все хиханьки – хаханьки. И коммуналка. Так что веселый душа – нараспашку муж, может, и привлекателен, но как добытчик, как опора семьи – ноль на палочке! А скучный муж, молчаливый – типа плохо…Ты это все брось! Семью Герман обеспечивает, поддерживает – пусть будет скучным. А хочешь веселья – так в кино, на комедию сходи. А некогда, в интернете почитай. В цирк зайди. Скучный муж – не недостаток, доченька, а достоинство.
Анжела с воодушевлением крутанула головой. Понизила голос:
– А если б твой Шебутной сделал – таки тебе тогда предложение? Пошла бы за него?
Повисла пауза.
– А пошла бы. Любила его.
– А как же папа?
– Я твоего папу спустя два года после того, как Шебутной уехал куда – то на север на заработки встретила. К тому времени я уже о Шебутном подзабыла. И – хорошо. Твой папа оказался таким восхитительным! И тебя мне подарил….
– Да! Наш папа – чувствительный, нет – чувственный человек. Не то, что мой нынешний муж! – выдохнула Анжела с разочарованием в голосе.
– Хватит, милая, возводить напраслину на Германа! Он у тебя вполне заботливый. Кстати, может, это и не мое дело, но как у вас с ним в плане секса? Тут он заботливый?
– Эх, мама! В том то и дело, что и секс у нас теперь какой – то механический. Его лицо во время близости никаких эмоций не выражает!
– А может, ты в это время лежишь как бревно, и в нос пальцем тычешь? – мама Анжелы рассмеялась собственной грубой шутке. Анжела укоризненно покачала головой.
– Я‑то как раз вполне страстная девушка, мама. А муж – чурбан бесчувственный. Нравится ли ему со мной любовью заниматься, или не нравится, его не поймешь.
– Дак ты, доченька, о том прямо его и спроси. Так мол и так, отвечай: дарит ли мое девичье обнаженное тело тебе восторг или нет? Так и спроси.
– Да чего спрашивать – то! Он даже во время занятий любовью не обо мне думает, не о моем теле, а состоянии своих финансовых счетов. Как – то раз в самый момент я неожиданного его спросила: «– Милый! Ты, в конце концов, о чем сейчас думаешь?» Представь, мама: в спальне полумрак, от меня великолепным маслом косметическим с ароматом лесных ягод пахнет. В общем, я как свежая ягодка земляники в летнем лесу. Время – ночь почти. Рабочий день давно уже у обоих закончился. А он, мне знаешь, что отвечает? На автомате так?
– Ну, наверное, отвечает «-какая же ты у меня обворожительная!».
– Ага! Держи карман шире. Он мне вопросом отвечает: «-Ты не помнишь, какую процентную ставку мы платим по кредиту Талан – Банка?»
– И какой же процент? – мама Анжелы пребывала в игривом настроении.
– Мама! – сурово буркнула журналистка.
– Прости, дочка! Это действительно возмутительно.
– А мне как обидно, представляешь?! Во время интимной близости, когда тело должно быть к телу, а душа к душе, он думает о кредитах! Вот какое, скажи мне на милость, сексуальное удовольствие можно получить от кредита?
