Текст книги "Полюбить раздолбая (СИ)"
Автор книги: Михаил Берсенев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)
– У моего дракона великолепный клык для любви! – неожиданно сипло сказала журналистка и повторила: – Великолепный клык для любви! Великолепный!
Пальцы мужа уже стянули с ее покатых бедер ажурные трусики.
– Мой клык любви готов пронзить тебя, моя огненная жена! Я наколю тебя на свой клык любви словно шашлык на шампур!
Герман тряхнул головой, ибо сам несколько озадачился ходом своей мысли.
– Я – шашлык?! – переспросила несколько растерянным голосом новоиспеченная жена.
Муж повалил ее на спину. Она расстегивала ремень его брюк и обнаженными ногами стягивала с него брюки. «Любовный клык» полностью обнажился, и прильнул к лону жены. Герман покрыл тело женщины поцелуями и покусываниями. Он не торопился. Но когда время пришло, он вошел в лоно жены резко и требовательно.
Девушка издала томный стон. Постепенно два тела задвигались в унисон. Анжела несколько раз моргнула, и ей привиделась высокая гора. На вершине под самыми облаками, рядом с Солнцем, два огнедышащих дракона неистово занимались любовью.
В воздухе витал запах раскаленных тел и от них исходил даже дым из – за взаимного трения. Волна жгучего наслаждения катилась по коже Анжелы. Она задыхалась:
– Мой дракон! Мой дракон! Мой дракон! – непрерывно шептала она.
– Мой шашлык! Мой шашлык! Мой шашлык! – мелодично буровил свою мысль Герман. Оба попали в нирвану. Первая совместная ночь, как мужа и жены в их случае оказалась восхитительной.
Жаль, что далеко не вся супружеская жизнь, мягко говоря, состоит из подобных моментов. За яркими солнечными бликами всегда следует вереница черных туч. Рано, или поздно.
ГЛАВА 23
Южное утро практически всегда восхитительно. Пусть даже не будет солнца, пусть даже порывы ветра будут толкать тело путника из стороны в сторону. Пусть даже море беснуется беспощадной волной. Все равно южное утро – восхитительно. Оно почему – то всегда такое освежающее, насыщенное терпкими запахами, и при этом довольно тихое. Люди, звери проснулись, а горы всё еще стпят. Подобно шоколадным пикам на рождественском торте, горы так же притягательны и смотрят вверх. Утро на юге особенное. Если в мегаполисе чтобы успеть на работу, человек яростно толкается локтями при попытке штурма вагона метро в часы пик, или жмется на автомобиле в бесконечных пробках, то тут, на юге, работники даже опаздывающие, не шибко спешат на службу. Неспешно начинается их день.
Зажурчал ручеек воды из шланга. Натруженные руки крепко зафиксировали распылитель воды. Все отдыхающие каждое утро видели этого садовника за поливом газонной травы. Крепкий, сухощавый мужичок лет пятидесяти.
Анжела обратила внимание, как удивительно умело он клал один шлейф воды за другим на зеленый ковер под ногами. Иногда он улыбался сам себе и чертил струей незамысловатые рисунки прямо в воздухе, от чего шланг как бы превращался в кисть в руках художника. Директор (директриса) пансионата, где отдыхала Анжела, часто подходила к садовнику и якобы сердито громко сетовала:
– Митрич! Ты бы выключил, что ль, «змеюку» свою в руках, когда я к тебе подхожу! А то забрызгаешь меня всю. Прическу попортишь!
– Ваша прическа, Агрипина Дмитриевна, в любом виде замечательная! Водичка ее только живее сделает. Водичка вас никак не испортит, Агрипина Дмитриевна! Наоборот! Вы – как цветок, а цветок водичку любит!
Расплывается в улыбке директор пансионата. Приятно ей и по – женски, и в том смысле, что работники в ее учреждении не простые. Даже обычный садовник – и тот философ художник, сама учтивость. Такие работники только у знатной хозяйки бывают.
– Да ты прямо дамский угодник, Митрич! – смеется Агрипина Дмитриевна и идет по своим делам.
Митрич и впрямь похож на учителя бальных танцев в отставке. Прекрасное владение телом осталось, а балы отменили. Движения у него плавные, не угловатые. Будто танцует мужик, а не обычный газон поливает «-Джентльмен, наверное» – пронеслась мысль – оценка в голове у Анжелы.
Она расслабленно наблюдает, как работает другой человек и впадает в легкий транс от монотонности его движений. В руках у Митрича извивается новый ярко – синий, с красными прожилками, шланг. Блестит он на солнце красиво, как будто тоненькую яркую материю кинули в траву. Но подсоединен шланг к безобразной ржавой трубе, что торчит с торца корпуса. Митрич, похоже, не так прост и галантен, как кажется.
Вот к нему подходит невысокая женщина в солнечных очках. Худенькая, длинное легкое платье в цветочек. «-Наверное, жена» – невольно решает Анжела. Девушке удобно наблюдать за парой: садовник и его дама ее не видят, и не чувствуют за собой догляд. Анжела знает, что нехорошо наблюдать исподтишка за незнакомыми людьми. Это даже в какой – то мере незаконно. Но, чертовски интересно!
Поливальщик газона и его женщина о чем – то кратко беседуют. Тихо, ничего не разобрать. Обычная с виду пара. Наверное, решают житейский вопрос типа ехать в эти выходные на дачу, или провести время культурно. Пойти на спектакль Московского театра, например, что гастролирует сейчас по южным городам. И в их городе, в частности.
Анжела уже практически потеряла интерес к садовнику, как уже отводя взгляд заметила, что рука мужика рванулась к лицу женщины. Вот так дела! Он своим распылителем воды чуть ли не пол лица дамочке в очках не пробороздил. Та вскрикнула, но увернуться успела. Уши Анжелы отчетливо уловили, как садовник злобно и громко довольно прошипел сквозь зубы требование их трех слов: «-Иди сюда, сука!». Взбешенный промахом, подчиненный Агрипины Дмитриевны замахивается второй раз, но его несчастная собеседница уже отшатнулась назад на пару шагов.
Садовник приосанился и воровато огляделся по сторонам. Никто не стал свидетелем этой молниеносной, безобразной сцены. Никто, кроме красавицы – журналистки. Ее взгляд натолкнулся на стреляющий по сторонам взгляд мужчины. Последний понял, что она все видела. Бешенная злость на миг вспыхнула в его глазах. Как будто кто – то зажег спичку в темноте. Но всякая эмоция в них тоже также быстро умерла. Контроль над ситуацией вернулся к нему моментально. Он даже слегка улыбнулся Анжеле. Мол, это все баловство. Мол, я шуткую со своей женой. Анжела отвела взгляд и уткнулась в раскрытый перед ней дамский журнал. Садовник продолжил полив газона. Женщина в очках уже покидала место раздора, как, уже отойдя метров 20, споткнулась. Падала она вперед прямо на ладони. Только и успела крикнуть залихватское «-Ух!». На это «-Ух» обратила внимание Анжела.
Солнцезащитные очки жены садовника слетели, и взору отдыхающих предстал безобразный лиловый фингал на лице женщины. Прямо под левым глазом. Вот что она маскировала за темными стеклами очков! Несчастная незамедлительно поднялась с асфальта, схватила очки и водрузила их на переносицу. Торопливо зацокали каблуки ее туфель.
«– Вот, значит, какой на самом деле «джентльмен» этот Митрич! – открытие поразило Анжелу. – С начальством – сама галантность, а с женой – на тебе фингал! Все мужики имеют двойное дно. У них в мозгу как будто некий тайник скрыт. А в тайнике сундучок с крошечными и не очень мерзостями спрятан. Этот вот экземпляр, – она снова мельком глянула на садовника, – на людях один тип, а без свидетелей, дома, в семье – тиран. Руки распускает».
Анжела вспомнила и свое отражение в зеркале. В ту пору она безумно была влюблена в Живчикова. Наверное, он тоже ее любил, но по – своему. Но мог и перешагнуть черту. В частности, один раз он ее ударил. И это решило всё.
Анжела тогда была вынуждена взять больничный и, так же как жена садовника Митрича, замаскировала следы рукоприкладства солнцезащитными очками.
Одни женщины говорят, что если мужик их бьет – значит любит. Другие полагают, что если бьет – то мужик есть моральный урод и что, невзирая на обстоятельства, от него нужно «давать стрекоча». Третьи признают, что бить более слабого нехорошо, но как еще «воспитывать меня – бабу?». Четвертые считают, что кулак неизбежен в семейной жизни и смиряются.
В старину мужик дубасил свою бабу при малейшей провинности: так он ее воспитывал. Может, от этого семьи были столь крепкими? Детей рожали по десять штук. Из десяти, правда, выживали трое – пятеро, но…
Анжела прервала свои размышления, встала. Решила немного размяться. Покрутила головой, несколько раз нагнулась, касаясь кончиками пальцев земли. Вернулась на свое место. Попыталась уткнуться в журнал, но прочитав заголовок одной из статей под названием «Что делать, если тебя ударил муж?», отложила глянцевое издание.
«– Что делать, что делать?!» – подумала Анжела. – «Уходить от него нафиг! Уходить!».
Она вот ушла от человека, которого очень любила. Но он вспылил, позволил себе распустить руки. И Анжела безжалостно отрезала невидимую нить Любви, что связывала ее и того, кто ее ударил, с Тимуром Живчиковым.
Как это случилось?
Она сама тогда пригласила его в качестве сопровождающего на международный симпозиум по вопросу свободы слова в СМИ.
– А чего я там буду делать то? – искренне вопрошал Тимур.
Юное лицо парня явно выглядело озадаченным. Анжела эгоистично любила это лицо и хотела его видеть рядом как можно чаще. Нет, всегда.
– Ты будешь меня сопровождать. Я же телеведущая, работник СМИ, и я прошу тебя меня сопровождать. Там, на симпозиуме, все женщины будут с кавалерами. А у меня – ты! Мне нужен спутник, хорошо?
– Я готов, конечно, «повращаться» спутником в твоей орбите. Но ведь я ничего не смыслю в СМИ. А уж тем более про свободу какого – то слова в этих самых СМИ. Единственное, что я знаю из Библии, например, что вначале было Слово.
– Вот слову – то как раз и нужна свобода! И ты можешь в том поучаствовать. Неужели ты откажешься сопровождать свою «лапочку» по ее же просьбе?! – Анжела деланно, с огорчением вскинула руки вверх.
– Лапочку? – поморщился Тимур.
– Ты же сам меня так называешь! – обиделась журналистка.
– Точно. Ты и есть моя лапочка. И мой апельсинчик! Но вот этот симпозиум мне как – то… скучный он, наверняка. Это то же самое, если бы сталевар пришел на курсы педикюра.
– Ну и что в этом такого? У сталевара, может, завод закроют. А другой профессии нет. А тут он курсы педикюра прошел. Ногти на ногах у всех растут. Так что сталевар без работы не останется, если заинтересуется педикюром. К тому же жена сталевара вполне возможно его бросит после того, как он сделается безработным. А он пойдет работать мастером по педикюру, и там у него море невест будет. Так, что есть польза во всяком занятии. Даже если оно не связано с твоей основной деятельностью.
– Опа! Ты прямо целую речь толкнула о пользе разнообразия! – удивился Тимур.
– Так ты будешь меня сопровождать? – потребовала конкретики телеведущая.
– Буду! Согласен. Только если меня там кто – нибудь о чем – нибудь спросит, то, что мне отвечать? Я же в СМИ ваших не бум – бум.
– Да уж будет лучше, если ты будешь там помалкивать. Скажешь, что ты мой секретарь. А чего, идея.
– Я – секретарь? – округлил глаза Живчиков.
– По возрасту ты подходишь в самый раз, – улыбнулась журналистка. Живчиков помолчал, вытянул вперед свои длинные ноги. Спросил:
– А у всех секретарей 45 размер ботинок?
Анжела взглянула на огромные ботинки с армейской шнуровкой на своем возлюбленном. Почесала у себя за ухом:
– А сейчас везде акселерация!
– Значит, я буду там на симпозиуме представлять отряд парнокопытных секретарей – акселератов?
– Прежде всего, ты будешь сопровождать меня.
Помолчали.
– Что там за публика обычно собирается?
– Толстые дядьки с худенькими длинноногими секретаршами. Жирные тетки – редакторы с вереницей сопровождения из юных журналистов, выпускников журфаков. Разные будут издатели, директора издательских домов, радио и телеведущие, директора различных телеканалов. Публицисты, эссеисты, писатели и многие известные люди смежных со СМИ профессий.
– Солянка?
– Солянка. И если тебя там кто – нибудь будет о чем – то спрашивать, то ты… ты…
– Послать всех на три буквы? – предположил Тимур.
– Обалдел что ли! Ты меня сопровождаешь, а значит, меня и представляешь. Если ты кроешь гостей симпозиума матом, то ты думаешь, это обо мне говорит с хорошей стороны?!
– Это говорит о том, что вначале было Слово – улыбнулся парень.
– Но не матерное же!
– Откуда ты знаешь? Ты что, Ева в современном воплощении?
– Да тише ты, богохульник!
– Видишь, ты даже здесь ругаешься! – самодовольно крякнул Тимур.
– Где это?
– Ну, как же. Гляди: ты сказала «хульник».
– Хватит! – резко повысила голос Анжела. Опять тебя заносит не в ту степь.
Живчиков сдвинул брови и нехотя признал:
– Да, по – моему, малек перегнул палку.
– Вот и не надо ничего говорить лишнего на симпозиуме! – горячо воскликнула журналистка. – А то ты там таких «палок» нагнешь, что из них потом забор строить можно будет!
– Не нравятся те палки, давай я тебе сейчас покажу и кину другую «палку»! – оживился Живчиков и быстро ухватил собеседницу за бедро, стал тащить ее к себе.
– Пошляк! Ты будешь меня сопровождать на симпозиум и там помалкивать: – Анжела безуспешно пыталась высвободиться из цепких лап парня.
– Да! Буду, буду! Но сейчас меня больше интересуют палки!
– А меня сейчас они мало интересуют! – слабо сопротивлялась девушка, но пальцы Живчикова уже проникли ей в трусы.
– Симпозиум состоится, – только успела заключить Анжела.
Через пару минут игривой борьбы она уже лежала на спине. Кровать заскрипела.
ГЛАВА 24
На симпозиумах что хорошо, помимо профессионального общения? Фуршеты! Москва вообще любит всякие конгрессы, съезды, слеты и конференции. И кормят там хорошо, сытно. Поят до пуза, как говорится. Всё вроде бы хорошо, да не всем идет пищевое и алкогольное возлияние на пользу.
В тот день, как отчетливо запомнила Анжела, у нее было совершенно классное настроение. Последний день симпозиума подходил к концу. Она вместе с Живчиковым ежедневно посещала все мероприятия симпозиума. Не раз выступала со смелыми заявлениями в кулуарах. В ее единственной официальной речи с трибуны симпозиума красной нитью прошла мысль, что нашим СМИ нужна независимость от интересов финансовых, политических и промышленных групп как никогда ранее. Ее речь оказалась блистательной.
Живчиков с плохо скрываемой злостью и ревностью видел, что богатые взрослые мужики на мероприятии прямо – таки «жрут» Анжелу глазами. Они открыто восхищаются ее речами, ее активным мышлением, ее смелостью в постановке вопросов о ситуации в российских СМИ.
На самого Живчикова внимания обращали мало. Женская половина – да, намного больше, но, видя, что юноша повсюду сопровождает Анжелу, познакомиться с ним не стремились. Толстые дядьки и вовсе считали, что этот симпатичный молодой человек работает личным референтом у телеведущей и редко о чем его спрашивали. Анжела заставила Тимура надеть костюм – тройку, а галстук и рубашку купила ему сама в одном из лучших бутиков. Как не отнекивался ради приличия студент, именно она платила в кассе. Да и не было у парня таких денег. Живчиков тогда глянул на ценник галстука и опешил:
– Сколько – сколько стоит этот вот галстук?!
Он протянул бордовый, мягкий на ощупь лоскут продавщице. Та с холодным лицом подтвердила:
– Восемь тысяч двести пятьдесят два рубля, 47 копеек.
Живчиков обалдел, но вида не подал. Сощурил левый глаз и поинтересовался:
– Может быть, восемь тысяч – очепятка? Может быть, цена двести пятьдесят два рубля 47 копеек?
Девушка – продавщица рассмеялась:
– За двести пятьдесят два рубля 47 копеек в нашем бутике можно купить только шнурки!
– Какого цвета?
– У нас целая гамма.
– Дайте мне один. Красный. Я удавлюсь на нем за такие цены!
Опять девичий смех.
– Да вам – то какая разница! – удивилась продавщица и тут же неожиданно перешла на «-Ты». – За тебя же старшая сестра платит! Так ведь?
Она взглянула на Анжелу, что в другом конце бутика рассматривала женские шарфы.
– Старшая сестра? – переспросил Тимур и тут же нашелся. – Да, точно, сеструха «рулит».
Продавщица кокетливо тронула Тимура за руку и предложила:
– Давай тебе вон тот синий галстук померим. Он великолепен!
– Давай, – легко перешел на «ты» Живчиков.
Эта девушка – с виду его ровесница – днем работает, а вечером грызет гранит науки в институте. Слегка оттопыренные уши придавали ей очарование. На бейджике, что белым пятном сиял на фоне темной рубашки, Тимур прочел имя «Арина».
– Ой! Какой же ты симпатичный в этом синем галстуке – воскликнула Арина, когда примерка состоялась.
«– Очевидно, она – очень эмоциональная девушка» – подумал Тимур. «-И грудь у нее ничего, развитая. Я б такую завалил бы. На кровать».
Вслух же парень деланно обиделся:
– А без этого галстука я что, на творение доктора Франкенштейна похож, что ли?
Арина улыбалась и как будто пропустила мимо ушей данный вопрос. Но, склонив голову слегка набок, сказала:
– Я не знаю доктора Франкенштейна. Это какой – то известный пластический хирург? Он в Москве принимает?
Живчиков удивился неосведомленности девчонки. Решил закрыть тему:
– Да, это один из самых известных в мире пластических хирургов, так сказать. В Москве он, к счастью, не принимает пациентов.
– Как жаль, – ляпнула Арина и вдруг просто предложила:
– У меня смена до девяти вечера. Потом я свободна. Давай с тобой погуляем?
Тимуру не впервые было встречаться с несколькими девушками одновременно. Наверное, он где – то в душе понимал, что это не совсем хорошо и честно, но поделать ничего с собой не мог. У него даже был небольшой девиз, придуманный им сами. Девиз гласил: «-Я готов быть единственным кобелем. Но для десятка сучек!»
Нет, он не считал всех женщин и девушек стервами, или того хуже – сучками. Наоборот, он умел быть галантным, и даже в некотором роде интересовался внутренним миром своих возлюбленных. Но хватало, правда, того интереса явно ненадолго. Он больше любил, и весьма эгоистично, когда слушали его, а не он. Вот почему тогда он, на симпозиуме, прямо закипал от гнева: в деле СМИ его познания стремились к нулю, говорить с людьми на мероприятии ему было не о чем. А Анжелу, наоборот, слушали внимательно и задавали ей вопросы целыми пачками.
Но до симпозиума студент пребывал в своем обычном прекрасном расположении духа. Если симпатичная грудастая «рыбка» сама плывет к тебе в пасть, то зачем хищнику отказываться от удовольствия эту красотку слопать?
– Сегодня, солнышко, – по – простецки начал Тимур, – не получится погулять. Мне сеструхе надобно помочь. Мы, – он слегка кивнул головой в сторону ничего не подозревающей Анжелы, – обещали сегодня вечером участвовать в благотворительной раздаче презервативов.
– Презервативов? – опешила сначала Арина, но тут же нашлась. – Вы их старушкам у подъездных лавочек раздаете?
– Нет, в основном, раздаем проституткам, что на проспектах стоят и клиентов арканят. Все это мы делаем в рамках борьбы с заболеваниями, передающимися половым путем.
– Благородно! – Арина взглянула на рассказчика с нескрываемой симпатией. Тимур врал, понимал, что нехорошо все это, но остановиться не мог. Он протер свой левый глаз и сказал:
– Я делаю просто свое дело. Нахожусь в непосредственном контакте с девицами легкого поведения. Пытаюсь наставить их на путь истинный.
– А от этого твоего «контакта» ты сам не боишься заразиться какой – нибудь заразой?
– Нет. Я с ними только говорю и передаю презики. Я не мешаю личное и общественное.
Арина увидела, что к ним направляется Анжела.
– Я здесь через день работаю. Так, что, ты меня всегда здесь найдешь.
– Ясно – коротко ответил Тимур. – Я подвалю к тебе деньков через пяток сюда. Хорошо?
– Буду ждать. Так, ты берешь этот галстук? Или у вас в семье старшая сестра принимает решение?
– Она. Вот она и на подходе.
Анжела подошла к Тимуру и даже не заметила Арину. Продавщицы, официанты, уборщики – она их почти никогда не замечала. Они делали ее жизнь более удобной. Вот и все.
Процесс выбора галстука снова принял новый импульс. Анжела решительно отмела синий экземпляр, и перебирание десятков расцветок возобновилось. В конце концов, они выбрали тот галстук, который понравился «спонсору» – самой Анжеле.
Тимур особо и не сопротивлялся. А симпатичная продавщица по имени Арина с умилением глядела на нежную заботу якобы старшей сестры за младшеньким «братом».
«– И эти вот милые люди раздают бесплатно презервативы падшим женщинам» – запульсировала мысль в голове продавщицы. – «-Побыстрей бы, поскорей бы, меня нашел этот неравнодушный к бедам других симпатяга».
«Симпатяга» же в тот момент красовался перед зеркалом в новом прикиде, включая броский галстук. Тоже синий, но совсем другой расцветки.
Симпозиум, тем не менее, не обратил особого внимания на этот галстук. Внимание приковала к себе Анжела, а не безмолвный носитель тройки и упомянутого галстука.
Тимур все больше злился. Ему хотелось набить каждую лощенную мужскую физиономию, что стремилась приблизиться к его женщине. Но разве кто – то мог подумать, что у такого сопляка может быть такая женщина?! Нет. Поэтому они без зазрения совести сыпали комплиментами, целовали Анжеле ручку, настойчиво втюхивали ей свои визитные карточки, чуть ли не за задницу щипали. Купаясь в их внимании, сама телеведущая даже подзабыла о том, что пришла на мероприятие со своим любимым Тимуром. Чувствуя это каждым пупырышком на коже, парень страдал, раздувался, как лягушка на болоте и зеленел лицом так же, как все та же квакушка на том же болоте.
«Облегчение» пришло с неожиданной стороны. Ненавистный симпозиум официально закрыли и поэтому поводу организаторы организовали грандиозный банкет.
«– Видимо тех, кто придумал это мероприятие, и самих радует тот факт, что симпозиум, наконец, издох» – решил тогда Живчиков, повеселевшими глазами глядя на вереницы самых разных блюд на длинных столах. – «-И напитков тут целая батарея бутылок. Все правильно, раз это помпезная байда под научным названием «симпозиум» приказала долго жить, то праздновать сие есть важнейшая задача!».
На банкете Живчиков методично напивался. Зло, сосредоточенно, с озорством.
– Тимурчик! Тебе не кажется, что ты слишком уж «гонишь лошадей»? – на спросила Анжела.
– Я бы хотел гонять не лошадей, а этих жирных, напыщенных ослов, что вьются вокруг тебя на этом мероприятии! – огрызнулся студент и громко икнул.
– Тише, тише! – зашикала телеведущая. – Не говори так об уважаемых людях.
– А чего ж эти, бля, уважаемые люди, как ты говоришь, все через одного тебя глазами лапают?! – закипал Тимур.
– Да никто меня не лапает! Что – то тебе все мерещится?
– А зачем ты меня сюда притащила?! Чтобы я видел, как жирные зубастики кадрили тебя и искали встречи с тобой?
– Они просто хотят обсудить некоторые вопросы по теме симпозиума. Вот и все. А я тебя пригласила меня сопровождать, потому что во – первых, люблю тебя. А во – вторых, ты у меня здесь самый представительный среди всех. Знаешь сколько здесь женщин подходило ко мне из тех, кто пришел сюда с мужьями, или в одиночку, и замечали, что у меня «очень симпатичный референт». Очень многие так говорили!
– Ты правда меня любишь? – невольно самодовольно переспросил Живчиков.
– Правда, конечно.
Тимур горделиво заулыбался, но тут же спохватился и посуровел:
– А какого тогда рожна ты тем самым мужьям глазки строишь?
– Никому я не строю здесь ничего! Хватит уже небылицы толкать.
В этот момент мимо беседующих Анжелы и Тимура прошел мужчина лет пятидесяти, с седыми бакенбардами, в дорогом костюме. Анжела его знала – Амосов Валерий Константинович, заместитель генерального директора одного из дружественных ТВ каналов. Анжела часто сотрудничала с этим федеральным каналом по долгу службы. И вот теперь ее взгляд пересекся с владельцем седых бакенбардов, и она невольно, тепло улыбнулась. Амосов тоже обнажил свои явно вставные белоснежные зубы, почтительно поклонился, поцеловав руку Анжеле. Живчикова он смерил скользящим взглядом, и никакого чувства в том взгляде Тимур не увидел. Примерно так же домохозяйка на рынке оценивает качество рыбы! Блестящие, мокрые ото льда тушки семги, форели сложены одна к другой, и выбор сделать трудно. Домохозяйка равнодушна к тушкам, она просто оценивает их бегло.
– Я к вам, Анжела, еще подойду! – мягко проворковал мужчина. – Мне нужно срочно переговорить по делу с одним издателем. А потом я всенепременно к вам возвернусь!
– Какие дела, Валерий Константинович? – с некоторым удивлением пропела телеведущая. – Симпозиум уже закрыли. Не пора ли нам всем расслабиться?
– Да, дорогая моя Анжела (при этих словах Живчиков, что стоял рядом, вздрогнул), мероприятие в его официальной ипостаси завершилось. Но столько еще нерешенных нюансов осталось на повестке дня!
Он ушел. Живчикова же передернуло от негодования. Студент, надо признать не знал (или подзабыл) значение слова «ипостась» и потому решил, что это ругательство.
– Я тебе твою эту эпостась знаешь куда загоню?! – шикнул он в спину удаляющемуся Амосову. – Я тебе такого стасика…
Чего не ожидал Тимур, так того, что у седого окажется отличный слух, что является редкостью для людей в этом возрасте.
Амосов необычайно проворно для своих лет крутанулся на каблуке и хищнически уставился на Живчикова. Тяжелые седые брови на лице мужчины свисали вниз массивно, подобно веткам дерева в зимнем лесу, что пережил обледенение. Взгляд у Валерия Константиновича оказался настолько тяжел, настолько суров, что Тимур попросту «струхнул» и отвел взгляд своих глаз в сторону. Вся боевитость и мальчишеская агрессия куда – то испарилась.
– Мне показалось, что вы, молодой человек, сказали мне какую – то вопиющую дерзость? – седовласый как будто излучал флюиды злости.
Полностью деморализованный и растерянный Живчиков молчал. При этом цвет его лица делался пунцовым.
– Что вы молчите, юноша? Какого «стасика» вы хотели мне куда – то впендюрить?!
– Вначале было Слово! – неожиданно громко, невпопад ляпнул загнанный в угол студент.
Седые бакенбарды в недоумении повернулись к Анжеле.
Девушка нашлась быстро, благо журналистский опыт позволял ей реагировать мгновенно на изменчивую конъюнктуру. Она чувствовала, что «пахнет жареным», и своего возлюбленного нужно спасать.
– Что Вы, Валерий Константинович! Что Вы! Мой референт ни в коей мере не хотел вас обидеть! Он говорил о нашем новом операторе по имени Стас. Молодой совсем парень. Недавно к нам пришел. А накануне важной съемки он где – то загулял в ночном клубе и не вышел на работу. Сорвал нам график съемки, вы представляете?
– Не люблю не пунктуальных людей, – прокашлялся в ответ Амосов. – Я себе такого в их возрасте, – он слегка перевел голову в сторону Живчикова, – не позволял. Даже думать о подобном не смел! Подвести так много людей из – за гулянки.
– Я тоже так считаю. Возмутительная выходка! Вот мой референт тоже возмущается поведением Стаса. Стасика – так мы его прозвали в редакции. Тимур говорил о Стасике, а ни в коем случае ни о Вас, Валерий Константинович! Он же вас совсем не знает.
– Значит, вас, юноша, Тимуром звать? – Амосов более благосклонно посмотрел на Живчикова.
– Простите! Забыла вас друг другу представить! Это – Тимур. Мой референт. А это, – она мягко коснулась плеча мужчины, – Амосов Валерий Константинович. Заместитель директора телеканала «Оптимум».
Злость снова вспыхнула на миг в зрачках Живчикова в тот самый момент, когда Анжела трогала рукой седовласого зам. директора. Как будто точка, светящаяся в виде кусочка метеорита промелькнула на миг в ночном южном небе и сгорела без следа.
Но наблюдательный «газетный волк» Амосов (большую часть жизни он проработал в печати) успел заметить перемену в поведении «референта». «-А этот референт влюблен в своего патрона!» – сразу разложил ситуацию на составляющие второй человек на телеканале «Оптимум».
– Очень приятно, молодой человек! – хитро улыбнулся Амосов и протянул руку Тимуру. Юноша как бы поспешил ее пожать, но ладонь телевизионщика быстренько отдернулась назад. Живчиков с недоумением на лице так и остолбенел с протянутой рукой. Анжела перевела загадочный взгляд на Амосова и тот, лукаво улыбнувшись, проворно выкинул свою ладонь вперед. Нечто подобное делают некоторые виды лягушек, выстреливая языком в направлении зазевавшейся мухи. Хлоп – и бедняга уже в животе земноводной хитрюги. Валерий Константинович внешне даже чем – то напоминал земноводное создание. Растерявшийся Тимур снова ляпнул невпопад:
– Вначале было Слово.
Фразу эту он зазубрил, как и учила его Анжела. Только девушка сказала это в шутку, но студент все воспринял буквально.
К религиозной доктрине Амосов относился с уважением, знал ее и изучал, поэтому короткую основополагающую фразу Библии воспринял положительно:
– Ого! Да ваш референт, Анжела, весьма развитый в теологическом ракурсе человек! Похвально, похвально! Среди молодежи сейчас нечто подобное встречаешь так редко! Но имя у вас есть, молодой человек?
– Вначале было… – Тимур запнулся.
– Слово, – подсказал Амосов.
– Угу. А зовут меня Тимуром. Я – референт Анжелы, в том числе и по вопросам теологии, философии, эклектики.
Живчиков и сам не ожидал от себя столь яркой словесной прыти. Анжела же и вовсе слегка приоткрыла рот. Она то знала, что на самом деле если ее возлюбленный и креститься, то больше крестит «район» будущего пуза, да и то в неправильной последовательности.
– Рад знакомству, Тимур! – Амосов тряс руку студента весьма интенсивно.
Парень тоже пришел в себя и уже поддакивал:
– А как я‑то рад! Очень рад! Очен – н–нь!
Так они и трясли руки друг друга. Со стороны могло показаться, что два интеллигента давно не виделись и неожиданно столкнулись в дверях входа в метро. Ни один не делает показаться невежливым и они так и стоят в проходе. Один пропускает другого первым, но тот уступает путь сам. Свободный ход пассажиров через эту конкретную дверь застопорился. Многие опаздывают на работу и уже злятся, что два каких – то долбо…перегородили проход в подземку.
– Очень рад! Очень! – хитро улыбается сотрудник телеканала «Оптимум».
– Очень рад и я! – вторит Живчиков и глупо улыбается. – Вначале было Слово! – добавляет затем.
– Да – да! Вначале было Слово, – подтверждает седовласый. – Слово было вначале!
– «-Знаешь мое слово какое?» – думает про себя Живчиков. – «-Что ты – старый мудило из Нижнего Тагила»! – при этом он глядит на Амосова и держит натужную улыбку.
– «-Какой же ты еще сопляк и гоношистый клоп!» – в свою очередь размышляет про себя седовласый, но при этом внешне выказывает самую что ни на есть расположенность к Тимуру.
