Текст книги "Приключения Торпа и Турпа"

Автор книги: Михаил Юдовский

Соавторы: М. Валигура
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

Глава третья

Попыхивая своими любимыми сигарами и элегантно постукивая о деревянные ступеньки белыми тросточками, Торп и Турп спускались вниз по лестнице в город. Лестница эта начиналась сразу у двери их нового дома и тянулась по склону холма аж до самого города. Через каждые сто ступенек на ней были устроены небольшие площадки, где можно было бы отлично отдохнуть, если б там стояла хоть одна скамейка.

– Все-таки, Турп, – сказал Торп, когда друзья преодолели уже добрую половину пути, – спуск по лестнице без багажа таит в себе ОГРОМНЫЕ преимущества в сравнении с подъемом по ней с багажом.

– Все-таки, ты удивительный чудила, Торп, – ответствовал приятелю Турп. – То напускаешь на себя черт-те знает какую серьезность, а то болтаешь всякую ерунду перед действительно важным делом.

– Турп, – спокойно продолжал Торп, – неужели же в тебе нет ни крупинки поэзии? Неужели жесткий здравый смысл настолько подчинил себе твою природу, что ты совершенно неспособен предаться таким вещам как фантазия и импровизация? И запомни, пожалуйста, – мы с тобой идем не допрашивать свидетелей, а купить «Монтекки и Капулетти» у табачника, апельсинового ликера у виноторговца, булочек и черного хлеба у булочника и по-дружески с ними поболтать о том, о сем. А если ты прямо с порога, не поздоровавшись, набросишься на них со своими крышами, они обидятся и ничего не скажут, даже если что и видели.

Так вот беседуя, сыщики добрались до города.

Дом табачника Спича, где также находилась и его лавка, стоял у самого подножья холма.

Сам Спич был человеком ужасно необщительным, целыми днями торчал в своем магазинчике, и постепенно его лицо, такое же тощее, как и он сам, приобрело табачный оттенок.

– Добрый день, Спич, – сказали Торп и Турп, едва очутившись в лавке. – Прекрасная сегодня погода, а?

В ответ Спич по обыкновению пробурчал что-то весьма невнятное. Это могло в равной степени означать и «Добрый день!», и «Идите вы к черту с вашей погодой».

– Как дела, Спич? Как здоровье? – поинтересовался Торп.

Спич молчал.

– Ну, и чего ты молчишь, как пень? – первым не выдержал нетерпеливый Турп.

– Жду, – наконец-то снизошел до ответа Спич. – Точнее, ждал. Ждал очередной банальности. Сначала погода, затем здоровье. И, наконец, дождался оригинального сравнения меня с пнем. Прекрасное начало для беседы, просто прекрасное.

– Ты чем-то огорчен, Спич? – участливо спросил Торп.

– Огорчен? Нимало. Жизнь полна радостных сюрпризов. В ее распоряжении имеются такие прелестные вещицы как землетрясения, наводнения, эпидемии, пожары. А теперь еще к этому прибавилась соблазнительная возможность, проснувшись поутру, не обнаружить крыши над своей головой.

– Ну, брось, старина, – утешил его Торп. – Не следует сгущать краски. Почему именно у тебя должна пропасть крыша?

– Уж я-то знаю, почему. Поживете с мое – и вы узнаете.

– Знаешь? – воскликнул Турп, не обращая внимания на сигналы, которые ему подавал Торп. – Уж не хочешь ли ты сказать, что тебе что-то известно по делу похищения крыш?

– Вот это мило, – заметил Спич язвительно. – Я бы даже сказал, ЧРЕЗВЫЧАЙНО мило. Человек целыми днями сидит в лавке, единственно чтобы оказать услугу каждому, кому вдруг взбредет в голову покурить сигару. Естественно, казалось бы, что ОН вправе ожидать от своих посетителей новостей. Если же новостей требуют от него, и он в ответ на это не смеется любопытному в лицо, то это означает лишь одно: этот человек очень хорошо воспитан и умеет держать себя в руках.

С этими словами Спич принялся перекладывать на прилавке товар с видом человека, которого ничто не сможет заставить продолжать беседу.

– Ты не знаешь, Турп, – сказал Торп, когда они направлялись от дома табачника к дому виноторговца, – почему мы покупаем сигары именно у этого противного субъекта?

– Наверное, потому, – ответил Турп, – что у него единственная табачная лавка в городе.

– Пожалуй, ты прав, – согласился после небольшого раздумья Торп. – Что ж, жизнь учит нас смирению. Надеюсь, у виноторговца мы встретим более радушный прием.

В отличие от неприветливого табачника, виноторговец Шампаки был жизнерадостным толстяком, и его усы всегда весело топорщились над белозубой улыбкой.

– Ах, здравствуйте, здравствуйте! – закричал он, только завидя друзей на пороге. – Турп, как поживает Торп? Торп, как поживает Турп? Почему вы не спросите, как поживает старый Шампаки? Почему вы не спросите старого Шампаки, как поживает апельсиновый ликер? Почему…

– Да постой ты, старый Шампаки, – в один голос взмолились Торп и Турп. – Ты нас совсем оглушил. Мы еще даже не успели сказать тебе «Добрый день».

– В самом деле, – заметил Шампаки. – С каких это пор вы стали такими грубиянами, что не желаете здороваться со старым Шампаки?

– У тебя, Шампаки, не поймешь, – сказал Торп, – когда ты шутишь, а когда говоришь всерьез.

– Я шучу! – захохотал Шампаки. – Я всегда шучу! Я очень веселый человек! Ха-ха-ха! Сейчас я принесу ваш любимый ликерчик. А еще одну бутылочку мы сейчас разопьем просто так и забесплатно.

– С чего это вдруг? – удивился Турп.

– Потому, что у меня сегодня День рождения, – закричал Шампаки, – и я ужасно этому рад!

– Постой-ка, Шампаки, – заметил Торп. – Помнится, День рождения у тебя был две недели назад. Ты, конечно, очень славный человек, но даже очень славные люди не могут рождаться так часто.

– Это верно, – сказал Шампаки, – но что я могу поделать, если вы не можете просто посидеть со старым приятелем за бутылочкой ликера безо всяких там «чего» и «почему»? Вот и приходится придумывать повод.

– Что-то не похоже, – сказал Турп Торпу, пока Шампаки спускался за ликером, – чтоб наш толстяк был сильно опечален исчезновением крыш.

– А ты вообще видел когда-нибудь опечаленного Шампаки? – возразил Торп. – Шампаки всегда весел, за это его и любят все. За исключением, разве что, табачника. Ты же знаешь Спича – он, когда слышит смех, всегда считает, что это обязательно смеются над ним.

Тем временем вернулся Шампаки, держа в каждой руке по бутылке ликера.

– Вот, – сказал он, – это вы возьмете с собой, а это мы выпьем сейчас.

Все трое уселись за стол и налили по рюмочке.

– Давай, Шампаки, – сказал Торп, – выпьем за твое веселье и оптимизм.

– Точно, Шампаки, – подхватил Турп. – Уж чего-чего, а оптимизма в тебе навалом. Готов поспорить, что пропади с твоего дома крыша, ты и тогда останешься таким же бодряком.

– Ну, конечно! – воскликнул Шампаки. – Стану я переживать из-за какой-то дурацкой крыши. Вон, бургомистр, глупый человек, ходит и переживает. Ну и что? Ему от этого легче, что ли?

Они выпили ликера и налили еще по рюмочке.

– А по-моему, – заявил Шампаки, развеселившийся от выпитого пуще обычного, – все это чья-то шутка. Просто веселый розыгрыш, вот и все.

– Розыгрыш? – изумился Торп.

– Ну да! – жестикулировал Шампаки. – Вот поснимает он крыши со всех домов: все бегают, суетятся, ругаются на чем свет стоит. А на следующее утро все просыпаются с крышами. И к крышам на веревочке записка привязана: «Ну что, здорово я вас разыграл?» Весело!.. А то люди у нас в городишке совсем юмор перестали понимать. Ходят все с такими серьезными физиономиями, что смотреть не хочется. Ну что, еще по рюмочке?

– С этим Шампаки не соскучишься, – вслух размышлял Турп, когда они направлялись к дому булочника Круха. – От одной рюмки начинает такое городить, что хоть стой, хоть падай. Тоже выдумал: розыгрыш. За такие розыгрыши и по ушам можно схлопотать!

Булочник Крух встретил наших героев с огромным бутербродом в руках.

– Ага, – промычал он набитым до отказа ртом, – Торп и Турп пожаловали к булочнику Круху с целью выяснить, не известно ли ему чего по делу пропажи крыш. Ну-ну, валяйте, выясняйте.

– С чего ты взял, Крух? – спросил Торп. – Мы просто зашли купить у тебя булочек и черного хлеба.

– Ну да! Знаю я вас, сыщиков, – важно проговорил Крух. – Все вы с виду покупаете булочки и черный хлеб, а на самом деле только и думаете, как бы чего выведать у почтенного булочника. Так что уж давайте, задавайте сразу свои каверзные вопросики.

– Ты, Крух, – заметил Торп, – начитался всяких детективов без меры. Уж и не знаю, Турп, что нам делать с этим мнительным человеком. Как думаешь?

– Я думаю, – сказал Турп строго, – надо позадавать ему каверзных вопросиков, раз он так этого просит.

– Ну-ну, – только и сказал Крух.

– Итак, – продолжал Турп, – вопрос первый. Тебе известно, Крух, что в нашем городе похищено четыре алюминиевые крыши?

– Очень умный вопрос, – фыркнул булочник. – Вполне достойный такого сыщика, как Турп. Да, хитрец, мне об этом известно.

– Прекрасно. Ты кого-нибудь подозреваешь КОНКРЕТНО?

Булочник скорчил презрительную усмешку.

– Да, – сказал он, – я подозреваю.

– Кого? – спросил Торп.

– ВСЕХ. Я подозреваю ВСЕХ, потому что не знаю НИКОГО, кто был бы лучше ОСТАЛЬНЫХ.

– А себя ты тоже, в таком случае, подозреваешь?

Крух удивленно посмотрел на Торпа.

– Разумеется, нет. Про себя-то я, по крайней мере, ЗНАЮ, чего я делал, а чего – нет. Разве, что я лунатик?..

– А ты точно знаешь, что ты не лунатик, Крух? – спросил Турп многозначительно.

Крух посмотрел на Турпа, как на привидение.

– Ну, вот что, – сказал он. – Кто-то, кажется, говорил, что пришел купить булочек и черного хлеба? Так пусть этот кто-то поскорее покупает свои булочки и черный хлеб и перестает морочить голову порядочного булочника разными глупостями.

– Послушай, Турп, – сказал Торп, когда они, покинув дом булочника, направлялись домой, – ты когда-нибудь научишься разговаривать с людьми?

– По-моему, – заявил Турп, – я прекрасно умею разговаривать с людьми. В целом, я доволен сегодняшними результатами.

– О-хо-хо-х, – только и сказал Торп.

А тем временем в домике, где поселились наши друзья, происходил не менее интересный разговор. Джон Кишо, развалившись в непринужденной позе в своем любимом кресле, с насмешливой серьезностью поглядывал на Сопера, который, дико вращая глазами, размахивая лапками и сопя пуще обыкновенного, пытался что-то ему втолковать.

– А я тебе говорю, что я видел, ВИДЕЛ его! Вот, как тебя вижу! О, какое это было СТРАШНОЕ привидение!

– Сопер, – лениво отвечал Кишо, – а может, это была птичка колибри?

– Чего? – поразился Сопер.

– Или капуста кольраби, – продолжал издеваться поэт. – Очень уж многие драконы путают их с привидениями.

– Нет, нет! – закричал дракончик, ударив себя для убедительности в грудь лапкой. – Это было самое настоящее привидение!

– И что же, оно летело по воздуху?

– Да! Да! – обрадовался Сопер. – Именно летело по воздуху.

– И на чем же оно летело? На метле? Или на геликоптере?

– На чем? – не понял Сопер.

– Это такая машина, – пояснил Джон Кишо, – на которой обычно летают привидения.

– Нет, – сказал Сопер, – оно летело само.

– Тогда, – зевнул Джон Кишо, – это была капуста кольраби. Или птичка колибри. Они обычно летают без геликоптеров.

– Да нет же, – вскричал окончательно раздосадованный Сопер чуть не плача, – это было ужасное привидение.

– Спроси его, – раздался за стеной голос Хамяка, – может, это было привидение его дедушки-фельдфебеля?

– Ты, Хамяк, не видел, так и не говори, – закричал Сопер запальчиво.

– Чего? – переспросил за стеной Хамяк.

Сопер испуганно замолчал.

– Посопи еще, – сказал Хамяк с угрозой. – Ящурка!

– Но ты-то, Джон, мне веришь? – с мольбой прошептал Сопер, поглядывая на стенку.

– Поверю, – сказал Кишо, – если ты встанешь на передние лапки, трижды помахаешь задними и скажешь: «Клянусь святым Дунканом».

– А зачем? – опасливо спросил Сопер.

– Это старинный шотландский обычай. Так поступают все порядочные шотландцы, когда хотят, чтобы им поверили.

– Но я-то не шотландец, – заныл Сопер.

– А я шотландец, – гордо проговорил Джон Кишо. – Ну?

Бедняга Сопер встал на передние лапы, трижды помахал в воздухе задними и сказал:

– Клянусь святым Дунканом!

– В жизни не видел такого дурня, – меланхолично заметил Джон Кишо. – Не позвать ли сюда Хамяка?

– Позови, позови, – пробасил, подыгрывая приятелю, за стеной Хамяк. – Я ему точно все перепонки на крыльях отгрызу. Трусливая и брехливая ящурка.

– Ага, так вот вы какие! – вскричал со слезами Сопер. – Вы еще смеетесь и обзываетесь? Знать вас больше не желаю!

И с этими словами он пулей вылетел из окна Джона Кишо, сделал в воздухе три яростные петли и влетел к себе в мансарду. Торп и Турп в это время как раз подходили к дому.

– Ишь ты, как Сопер нынче разлетался, – заметил Турп.

– Прямо не дракон, а маленькая комета.

– Упражняется, – сказал Торп. – Когда-нибудь доупражняется, что сломает себе позвоночник.

Друзья вошли в дом, поднялись на первый этаж и зашли в свою комнату.

– Кхе-кхе, – послышалось вдруг чье-то покашливание.

Торп и Турп повернулись на звук и увидели сидящего за столом Торпа бургомистра.

Глава четвертая

Бургомистр тяжело опустил на колени свои широкие ладони.

– Так вот как повернулось дело, – проговорил он. – Мне горько признать это, но вы, оказывается, обыкновенные трусы. Да-да, и я не могу назвать вас как-то иначе.

При этих словах у Турпа от возмущения сузились глаза, а у Торпа, наоборот, – расширились. У Турпа от негодования побелел нос, а у Торпа – нет.

– Это жестокое оскорбление, бургомистр, – дрожащим голосом произнес Торп, а Турп в бешенстве закричал:

– Да как он смеет такое говорить!

– Да, смею, – повысил голос бургомистр. – Смею потому, что в такую трудную, тяжелую для города минуту вы, пав жертвой малодушия, удрали из родного дома, оставив горожан на произвол судьбы!

– Никто не падал жертвой! Просто у нас крышу украли, – перебил его Турп. – Что мы, как дураки, будем жить без крыши?

Бургомистр обиделся:

– Я, между прочим, два дня живу без крыши, и не бегу из города.

– Зря вы шумите, – заметил Торп. – Дело языком не сделаешь, а мы коль уж взялись за него, то и доведем его до конца. Во что бы то ни стало. И тем, что вы теребите нас за рукав, вы только мешаете.

– Лучше сидите себе в доме судьи да помалкивайте, – вновь вмешался Турп. – Сегодня ночью мы будем дежурить в городе, и пусть кто-то попробует совершить кражу, – он ловким движением выхватил пистолет из заднего кармана брюк и помахал им перед носом бургомистра…

После ухода градоначальника друзья поджарили яичницу с ветчиной, сварили кофе и сытно поужинали. Затем они достали револьверы и принялись их чистить и смазывать, удобно устроившись в креслах-качалках.

За работой сыщики обсуждали предстоящую ночь.

– Скажи, Турп, – говорил Торп, – как ты предполагаешь организовать дежурство в городе?

– Предполагаю, – важно отвечал Турп, – что лучше всего разделить город на две половины. Он у нас небольшой, и на то, чтобы обойти половину города, потребуется пятнадцать минут. И таким образом, за пятнадцать минут мы обходим весь город: ты – свою, а я – свою половину. Думаю, за такой короткий срок злоумышленникам не удастся снять даже самую маленькую крышу. Итак, мы обходим город, встречаемся на центральной площади возле ратуши, и вновь расходимся в разные стороны.

– Это очень хороший план, – заметил Торп. – Но я хотел бы внести некоторые дополнения. Если один из нас вдруг увидит что-то подозрительное, он должен немедленно стрелять в воздух. Тогда второй тот же час прибудет на помощь.

– Замечательная идея, – отозвался Турп, проверяя точность работы спускового крючка. – Ну, что ж, – мы готовы.

Они надели черные плащи и черные шляпы, и вышли из дома. Ночь была темная-претемная. Пока друзья спускались по лестнице вниз с холма, Турп два раза споткнулся и чуть не упал – ведь ступенек совсем не было видно. Наконец, они спустились и быстро пошли по улице к центральной площади. Дул сильный ветер, едва не срывая с них шляпы, и брусчатка мостовой таинственно поблескивала при свете фонарей.

– Итак, – сказал Турп, когда они вышли на центральную площадь, – ты идешь налево, а я – направо. Через пятнадцать минут встречаемся здесь, на этом самом месте.

С тем сыщики и разошлись в разные стороны.

Турп шел по городу с пистолетом наготове и внимательно смотрел по сторонам. Когда дело касалось работы, он становился чрезвычайно серьезным человеком. Вот и сейчас ему вдруг страшно захотелось подкрасться к дому булочника Круха, постучать в темное окно и напугать всю семью, но он сдержал себя и тихим шагом пошел дальше. Похоже, в городе все спали. Не засветилось ни одно окно, и даже дежурный полицейский в будке дремал, пощипывая длинный ус, чтобы не заснуть по-настоящему.

Неожиданно Турпу почудилось, что над ним пронеслось что-то огромное – то ли темное облако, то ли гигантская черная птица. Он задрал голову наверх и долго всматривался, пока шляпа не упала с головы на мостовую.

Махнув рукой, Турп продолжил путь и ровно через пятнадцать минут вернулся на площадь.

Вскоре подоспел и Торп, который сразу спросил:

– Ну как, ничего?

– Ничего.

– И у меня все тихо. В городе никакого движения.

– Вот это и опасно! – глубокомысленно заметил Турп. – В такую пору жуликам самое раздолье.

– Ладно, – сказал Торп, – расходимся снова.

И снова пустынные улицы. Тихо. Тихо… Разве что тявкнет где-нибудь за забором щенок (видимо, приснилось что-то страшное: может быть, исчезновение его любимого ошейника с алюминиевыми звездочками?) да рыба плеснет в реке. Покой. Все крыши на месте, и на этот раз нигде не видно людей с клещами для выдергивания гвоздей, с пилами и топорами.

Турп снова вышел на центральную площадь. Торпа не было. Прошло еще пять минут, потом еще, а он все не появлялся. Турп встревожился, подозревая самое худшее. Кто знает, что таится во мраке. Может быть, Торп попал в лапы шайки бандитов, ворующих крыши, и не успел выстрелить, чтобы он, Турп, пришел на помощь? А может быть, что и похуже? Прошло еще пять минут… Турп был серьезно обеспокоен и собирался уже будить дремлющего в будке полицейского, но неожиданно услышал шаги друга.

Торп приближался с довольным видом, прижимая к груди темный комочек.

– Что это? – удивился Турп. – И где ты так долго пропадал?

– Я котенка с дерева снимал. Гляди, какой маленький. Черный весь. Залез на березу, и орет. Еле я его снял.

– Ух ты! – удивился Турп. – Ты его положи под кустиком, пусть спит.

– Нет, я его с собой возьму. Пускай растет и мужает.

– Вот еще! У нас работа стоит. Ты все-таки положи его, пусть под кустиком мужает.

– Нет, так не годится. Он еще маленький, глупый. Я его оставлю, а он опять куда-нибудь залезет. Нет, я беру его с собой.

И с этими словами Торп положил зверя в карман.

Друзья достали по сигаре и, присев на лавочку, закурили. Котенок тихо мурлыкал в кармане Торпа.

– Как спать хочется! – пробормотал Турп, зевая. – Слушай, а может быть мы напрасно здесь бродим? Что-то непохоже, чтобы кто-то собирался воровать крыши в эту ночь. Конечно, может быть, я и ошибаюсь.

– Нет, здесь что-то не так. Возможно, именно в эту минуту преступник, осторожно прокравшись в город, выдергивает гвоздь за гвоздем. Я думаю, нужно дежурить до конца.

Оба сыщика, поднявшись со скамеечки, поправили шляпы, одернули плащи и вновь собрались было разойтись в разные стороны, как вдруг у Турпа вырвался вопль ужаса:

– Вон! Вон, смотри! – закричал он, показывая пальцем куда-то вверх.

Торп глянул и похолодел: на доме судьи НЕ БЫЛО крыши! Ну, просто не было, и все. Начисто! Как корова языком слизала. Торчали голые стропила, как ребра обглоданной рыбы, сквозь них были видны темные ветви клена, что стоял на соседней улице, – и все. И ни звука…

– Так, – произнес Торп тихо и очень серьезно. – Во-первых, надо убедиться, что мы не спим. Это легко. Турп, будь любезен, дай мне хорошую оплеуху.

Турп очень удивился и, пробормотав: «Ну я-то уж точно сплю, в таком случае!» – закатил Торпу пощечину.

Торп снес это без единого звука. Только подпрыгнул на месте.

– Ну точно – я сплю, – сказал Турп, но тотчас же получил пощечину от Торпа и заорал: «А-а! Нет, все-таки не сплю!»

– Прекрасно. Мы оба не спим, но крыша все же исчезла. И исчезла довольно быстро.

– Но как же так? Мы же никуда не уходили с этой площади последние тридцать минут! Когда я стоял здесь и ждал тебя, крыша еще была.

– Да. И когда я показывал тебе котенка, крыша тоже была!

– Мало того, она была еще и тогда, когда ты спрятал котенка в карман!

– Да, она была, когда мы закурили сигары!

– И, однако, когда мы докурили их, крыша исчезла!

Они ошарашенно глянули друг на друга и замолкли.

– Не хочешь ли ты сказать, – осторожно начал Торп, – что пока мы сидели на скамеечке и курили, кто-то за нашей спиной приставил лестницу к дому и быстро-быстро снял весь алюминий?

– Быстро-быстро и совершенно бесшумно, – продолжил мысль Турп.

– Ну, знаете ли! – скорей подумали, чем сказали оба друга.

Они подошли к дому поближе и осмотрели все вокруг.

Ничего! Никаких следов!!! Как будто крыша просто-напросто испарилась.

Турп почистил рукавом плаща шляпу и сказал:

– Знаешь что, дружок? Пойдем-ка потихоньку отсюда.

– Как же так? – воскликнул Торп. – Надо разбудить всех! Здесь происходит что-то странное! Давай-ка всех разбудим!

– Да что ты! Что ты!!! Подумай, что скажут нам отцы города, да и просто жители! Нам просто не поверят. В лучшем случае скажут, что мы проспали, а в худшем – поместят в Скворечник.

Скворечником в городе называли сумасшедший дом, располагавшийся на другом берегу реки на высокой скале. Дом этот пустовал, но два раза в год в него помещали поэта Липоса. Липос вовсе не был сумасшедшим – просто он любил время от времени запереться в Скворечнике и, стуча на машинке, в тиши и одиночестве составлять новый сборник стихов. Липос, в отличие от Джона Кишо, регулярно издавал свои стихи и жил припеваючи.

– Да, – сказал Торп, – в Скворечник мне неохота. Там, право, скучновато.

– Вот видишь! Нужно потихоньку уходить. Подумай, что о нас скажут люди! Тоже мне, сыщики! Пошли…

Торп согласился с другом, и они исчезли. К дому на холме приятели подходили уже под утро, когда небо начало светлеть. Сыщики осторожно приоткрыли дверь и были ошарашены. В прихожей горел свет, а за конторкой сидела длинная и худая женщина в роговых очках. Надет на ней был темно-синий балахон непонятного покроя, а волосы скрывал такого же цвета чепец.

– Явились, – проскрипела она, бросив на вошедших ядовитый взгляд. – Новые жильцы, значит? Ну-ну. Хороши жильцы! Всю ночь бродют где-то, черти, а ты сиди тут и жди. Ни сна, ни покоя из-за вас, негодяев собачих. Сыщики, тоже!

Торп и Турп молчали, обескураженные обильным потоком слов.

– Э-э… м. Так вы, значит, и есть Кастелянша? – осведомился деликатный Торп.

– Кастелянша, да! Каждый сопляк меня будет спрашивать!

– В таком случае, где вы шлялись целый день? – грубо спросил Турп. – Почему это ваше рабочее место пустует?

– Ах, мое рабочее место? Да ты поработай с мое, тогда и разговаривай.

К несчастью, тут из Торпового кармана высунул голову проснувшийся котенок. Ему, видимо, было интересно, кто это так шумит.

– А это еще что такое? – заверещала Кастелянша. – Кто позволил эту погань в дом тащить? А ну, вон отсюда!

– Это не погань, – вступился за котенка Торп. – Это наш котенок. И прекратите, пожалуйста, кричать.

– Вон отсюда, я сказала! Вон!

Но котенок и не собирался никуда уходить. Он сладко зевнул и вновь нырнул в теплый уют кармана, а сыщики, уставшие от разговора с Кастеляншей, принялись подниматься по лестнице к своей комнате. Настроение у обоих, надо признаться, было отвратительное.

– Я вас всех отсюда выкину вместе с котом вашим, – кричала им вслед Кастелянша, но ее уже никто не слушал.