Текст книги "Приключения Торпа и Турпа"

Автор книги: Михаил Юдовский

Соавторы: М. Валигура
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Михаил Валигура, Михаил Юдовский
Приключения Торпа и Турпа

Глава первая

– Будь я проклят, Торп, если один переезд действительно не равен двум… нет, трем пожарам! – говорил Турп, оглядывая кучу вещей, сваленных посреди комнаты. – Ты подумай: ведь все это надо еще и расставить по своим местам.

Действительно – особых причин для веселья не было. После того, как с домика, где размещалось сыскное агентство «Торп и Турп», исчезла (уже четвертая по счету в городе) алюминиевая крыша, двум друзьям пришлось срочно перебираться. Причем, не только со своей старой квартиры, но и вообще из города, где, ясное дело, все дома уже были заняты прочими его жителями. И хотя Торпа и Турпа давно тянуло пожить где-нибудь в глуши, среди дикой природы, но все-таки, не очень далеко от города, где оставались знакомые табачник, виноторговец, булочник и множество других прекрасных людей, без которых жизнь стала бы куда скучней и однообразней.

Вам, конечно, покажется странным и даже удивительным, кому и зачем могло понадобиться красть крыши с домов. Но не забывайте, что это были АЛЮМИНИЕВЫЕ КРЫШИ! Алюминий же считался в городе самым редким и драгоценным металлом – куда дороже золота или, скажем, серебра. И если, к примеру, жена бургомистра позволяла себе иной раз появиться на балу в ратуше в черном кружевном платье с алюминиевой брошью, то на следующий же день по городу ползли слухи, что накануне бургомистр ограбил банк, а заодно и ювелирную лавку Ньюзильбера.

Помимо украшений, из алюминия чеканились монеты, причем – только наибольшего достоинства, а также делались крыши всех городских домов. Это, конечно, было ужасно обременительно для казны, но члены магистрата да и сам бургомистр сочли, что никакие расходы не могут быть чрезмерными, когда речь идет о внешнем виде и репутации города.

И вот случилась первая кража…

Еще и украли не какую-то там брошь с груди жены бургомистра или набор чайных алюминиевых ложечек, который, по слухам, имелся в доме главного городского судьи, – украли целую крышу. Это была невиданно дерзкая кража, которую мог совершить только настоящий мастер своего дела. Ведь крышу сняли с дома… прокурора. У потерпевшего блюстителя законности немедленно начался приступ горячки: в бреду он метался на постели, сыпя ужасными проклятиями и угрозами в адрес похитителя, а один раз, почему-то даже обозвал бургомистра свиньей. Да и весь город на время превратился в огромный улей, только и жужжащий, что об этом неслыханном происшествии.

…А через два дня была украдена крыша с дома начальника городской тюрьмы.

– Хорошенькое дело, – сказал по этому поводу начальник городской тюрьмы. – Сначала они сняли крышу с моего дома ЛИЧНО, а потом снимут крышу с самой тюрьмы НЕПОСРЕДСТВЕННО. В связи с этим хочу предупредить вас ЗАРАНЕЕ, что, если это случится, я намерен снять с себя ВСЯКУЮ ответственность за содержащихся в тюрьме лиц.

– Да будет вам, – ответствовал оратору бургомистр. – И с чего это вы взяли, что он… или она… или они стащат крышу обязательно с вашей тюрьмы?

– Поражаюсь и удивляюсь вам, – парировал начальник тюрьмы. – Неужели от вашего взгляда ускользнула та существенная деталь, которая указывает на узкую направленность действий преступника касательно круга избираемых им лиц? Обратите внимание: сперва прокурор, затем начальник тюрьмы. Кто, спрашиваю я вас, должен быть следующим в случае, если не будут приняты самые ПРЕВЕНТИВНЫЕ меры?

При этих словах одновременно побледнели судья, глава полицейского управления, двенадцать присяжных заседателей и один незначительный человек, который хоть и был всего лишь торговцем скобяными изделиями, но, к несчастью, носил фамилию Судакофф, что могло быть, по его собственному мнению, неправильно истолковано преступником.

А на следующий день исчезла крыша с дома бургомистра…

Весь день бургомистр просидел дома мрачнее тучи, а под вечер надел свой парадный мундир с тремя серебряными, двумя золотыми и одним алюминиевым орденом и величественным шагом направился прямехонько в уже известное нам сыскное агентство «Торп и Турп».

– Приветствую вас, – заявил он с порога двум нашим сыщикам. – И обращаюсь я к вам не как лично я лично к вам, а как гражданин нашего города к двум своим согражданам. Вы обязаны нам помочь!

– А в чем, собственно, дело? – спросил невежливый Турп, а вежливый Торп добавил:

– Присаживайтесь, пожалуйста.

– Вы хотите сказать, – продолжал между тем бургомистр, так и оставшись стоять, – что вам ничего не известно об ужасных событиях, которые потрясли и продолжают потрясать весь город?

О событиях, которые могут враз лишить наш город его несравненного внешнего вида и доброй репутации?

О событиях…

Короче, вы что, не слыхали о краже алюминиевых крыш?

– Отчего ж не слыхали, – пробурчал Турп. – Мы вроде как не глухие.

– Не обращайте на него внимания, – снова вмешался Торп. – Он известный бурчун и ворчало. Мы, конечно, слышали об этом и негодуем вместе со всеми.

– Ваша задача, – мрачно заметил бургомистр, – не негодовать, а помочь городу поймать преступника.

Какая, однако, наглость! – его вдруг взорвало. – Украсть крышу с дома бургомистра – это ведь не просто украсть крышу с дома бургомистра! Это, по меньшей мере, означает нанести оскорбление всему городу в лице бургомистра, стоящего во главе этого города!

Кроме того, – добавил он, чуть поостыв и еще более помрачнев, – моя благоверная заявила, чтоб я не возвращался домой без крыши. Она, как вы понимаете, хоть и дура несусветная, но слово свое, черт бы ее побрал, держит. Так что сегодня я ночую у судьи.

В общем, город на вас надеется. Должно быть, вы понимаете, что это означает, – многозначительно закончил свою сумбурную речь визитер.

– Это означает, – снова-таки не удержался Турп, – что на полицию он не надеется.

Бургомистр открыл было рот, но не нашелся что ответить.

– Прошу вас только не подумать, – ринулся спасать ситуацию Торп, – что мой уважаемый коллега над вами издевается или, упаси Боже, смеется. Просто у него такая своеобразная манера острить. Во всяком случае, вы всегда можете рассчитывать на помощь сыскного агентства «Торп и Турп».

– Да-да, – подхватил осознавший свой промах Турп, – все-все могут надеяться на «Торпа и Турпа». Даже начальник полиции.

Бургомистр довольно сухо поблагодарил их и направился к дому судьи.

– Турп, – взорвался Торп, едва утихли шаги за дверью, – долго ты еще будешь паясничать да валять дурака? Тебе что, не нравится, что у нас, наконец, появилась интересная работа?

– Мне очень нравится, что у нас появилась интересная работа, – подчеркнуто спокойно ответил Турп. – Мне не нравится бургомистр. По-моему, он порядочная свинья. А впрочем, мне все равно – для разнообразия можно помочь и свинье. Свиньям тоже иногда приходится несладко.

После этого друзья еще немного поболтали, выпили по рюмочке апельсинового ликера и часа в три ночи улеглись спать. А когда на следующий день они проснулись, то первое, что бросилось им в глаза, было отсутствие крыши над головой.

– Турп, – задумчиво произнес Торп после десятиминутного молчания, – если б ты не был таким глупым человеком, ты бы не спрашивал у меня, что нам делать и где жить дальше.

– А я и не спрашивал, – обиженно возразил Турп.

– Только не говори мне, что ты и не СОБИРАЛСЯ об этом спросить.

– И не думал даже.

– Вот-вот. А не мешало б для разнообразия иногда думать о важных вещах, – съязвил Торп. – Слава Богу, что для таких случаев у нас есть я.

– Ну, и что ж ты надумал?

– Пока ничего, но сейчас я начну.

– Давай, давай, – сказал Турп насмешливо. – Только уж думай вовсю.

С этими словами он демонстративно уселся на подоконник и принялся стричь ногти.

– А тут и думать нечего, – неожиданно воскликнул, минут эдак через двадцать, Торп. – Знаешь, куда мы переедем?

– Нет, Торп, не знаю. Я ведь не такой умный, как ты.

– Вот тут не спорю, – парировал Торп. – Мы переедем в дом на холме. Насколько мне известно, там имеются свободные комнаты и, кроме того, крыша у него не из алюминия, а из красной черепицы, так что нечего опасаться, что какой-нибудь наглый ворюга однажды ее стащит.

– Это ты, Торп, здорово придумал, – с неохотой признал Турп. – И… и знаешь, что? Помоги мне, пожалуйста, обстричь ногти на правой руке. А то на левой у меня получается, а на правой – ну, никак.

– Десять нянек ему нужно, – проворчал Торп, явно, впрочем, польщенный похвалой, беря у Турпа ножницы. – Давай сюда свою лапу, чудовище!

…Дом, в который переехали друзья вместе со своей конторой, находился на самой вершине высокого холма, у одного из склонов которого, – более пологого, – располагался собственно город, а у другого начинался лес. Дом был двухэтажный, с мансардой, цоколем и подвалом. Сложен он был из красного кирпича, а одну из его стен – ту, что выходила к лесу, скрадывал густой ковер плюща. Окон на ней не было, зато была дверь. Точнее, не дверь даже, а запасной выход, ведущий к обрыву. С другой стороны находился парадный вход, в который Торп и Турп, сгибаясь под тяжестью неподъемного багажа, и вошли в дом. В цокольном помещении они с полчаса прождали кастеляншу, которая так и не подумала появиться, после чего, явно самоуправничая, взяли ключ, перетащили вещи наверх, на первый этаж, открыли дверь с деревянной табличкой, покрашенной, как и бирка на взятом ключе, в зеленый цвет, и забросили все свои пожитки внутрь.

Спустя каких-нибудь два часа их новая комнатка приняла приличествующий ей вид сыскного агентства «Торп и Турп».

В правом от дверей углу был установлен круглый стол с пишущей машинкой «Аберхюгель», в левом – фальшивый потайной сейф, в котором хранились ведро, швабра и половая тряпка. У двух противоположных стен стояло по большому письменному столу и креслу-качалке для наших сибаритов, так что каждый вошедший сразу же оказывался под перекрестным огнем пытливых взглядов сыщиков. Далее комнату пересекала строгая клеенчатая шторка, за которой находились два дивана и стол, прислоненный к окну. В диванах-то, кстати, и помещались настоящие потайные сейфы с секретными бумагами.

Покончив с надоедливой мебелью, Торп и Турп вышли на улицу и уселись на крылечке в ожидании непоседы-кастелянши. Но вместо нее они увидели кое-кого другого. А именно – некое крылатое существо, внешне напоминающее небольшого дракончика зелено-бурого цвета. Тот как раз пролетал над их головами по направлению к окну мансарды, но, засмотревшись на наших героев, промахнулся, стукнулся о козырек крыши и свалился прямо перед ними, не сводя с Торпа и Турпа изумленных глаз.

– Ну, – первым нарушил молчание Турп, – и чего это мы уставились? Мы никогда людей не видели?

– Видели, – ответил чуть пришедший в себя дракончик. – И людей, и еще много чего видели. Но мы думали, люди ходят в пледе и в цилиндре. Мы не знали, что бывают такие нарядные.

Друзья действительно были одеты с шиком. На них были белые костюмы с белыми жилетами, белые шляпы, белые галстуки на темно-серых рубашках, черные туфли с белыми носками и белыми задниками и, наконец, белые трости в руках.

– Разрешите представиться, – привстал Торп. – Торп. Это я. А вот этот, с ужасными манерами, – указал он на приятеля, – Турп. Мы, по всей видимости, ваши новые соседи. А вы, по всей видимости, наш новый сосед?

– Я – старый сосед, – задумчиво проговорил дракончик. – Ужасно старый. Я здесь уже ужасно долго живу. Даже страшно посчитать, сколько.

– Ну, и как же тебя зовут, старожил? – поинтересовался Турп.

– Нет, – энергично замотал головой дракончик, – я здесь никогда и никого не сторожил. Это кастелянша у нас тут всех сторожит. А зовут меня Сопер.

– Как, как? – переспросил Торп.

– Сопер. Эта в честь дедушки моего. Он в армии был сопером. Начал с простого майора и дослужился до фельдфебеля.

– По-моему, – шепнул Турп Торпу, – этот малый не в своем уме.

– У меня, – заявил Сопер, – превосходный слух. Плюс отменное зрение, несравненный нюх и изящные непринужденные манеры. И я в своем уме. А если вы завидуете военной карьере моего дедушки…

– Да ты хоть знаешь, что такое сАпер? – попытался смягчить разговор сконфуженный Турп.

– Конечно, знаю: сОпер – это самый главный управляющий войсками.

Торп с Турпом переглянулись и прыснули со смеху.

Впрочем, справедливости ради и несколько забегая вперед следует отметить, что Сопера назвали так вовсе не в честь его бравого дедушки (если таковой вообще когда-либо существовал), а просто потому, что он, когда спал, сопел носом на весь дом. А если бы Сопер еще и знал разницу между буквами «А» и «О», он бы, возможно, не так часто пускался в рассказы о своем славном семейном прошлом. Но он был существом на редкость необразованным и самоуверенным.

– Ну, хорошо, хорошо, – сказал Торп. – Но, может быть, внук самого главного управляющего войсками сумеет ответить нам на один несложный вопрос: где ваша кастелянша? Она вообще когда-нибудь бывает на месте?

– А как же! Еще как бывает, – с готовностью отрапортовал Сопер. – Она даже на разных местах бывает.

– Как это? – удивились друзья.

– А вот так. Она то есть, то нет. То в комнату к нам ломится и требует, чтобы мы ей ключи отдавали, когда уходим, то сидит у себя внизу. А то и вообще нигде не сидит.

А с чего это я ей должен ключи отдавать? Я дверью и не пользуюсь никогда. Я в окно летаю, – добавил он хвастливо. – Один во всем доме. Я тут единственное крылатое существо.

– А еще кто тут живет?

– Еще?… Еще другие тут живут. Хотите – могу показать. А то вы еще подумаете, что я их от вас нарочно прячу.

Айда за мной! – и Сопер влетел в дверь.

– Псих, но забавный, – шепнул Турпу Торп, когда они поднимались на первый этаж.

– Забавный, но псих, – ответил Торпу Турп.

Глава вторая

– Ш-ш-ш, – прошипел Сопер, яростно вращая хвостом. – Тихо! Мы проходим мимо ужасной комнаты. Это просто невообразимо кошмарная комната, и туда лучше не совать нос. Поверьте мне – я не стану врать.

– Послушай, – удивился Турп, – но ведь это наша комната! Отныне в ней живем мы, и ничего там страшного нет.

– Я говорю не о вашей комнате, а о той, что напротив, с табличкой цвета беж. Эта комната пуста, – Сопер остановился, понюхал воздух и вздохнул.

– Да, абсолютно пуста, – озадаченно пробормотал он. – Это-то и странно.

– Чего же здесь странного! – удивился Торп, с интересом разглядывая дверную ручку в форме змеи. – Если комната пуста, значит – в ней никто не живет. Вот и все.

– В том-то и дело, что живет! – шепотом воскликнул дракончик. – Но никто не знает этого наверняка. Однако многие слышали подозрительные скрипы из-за этой двери. А иногда, в безлунные ночи, на подоконнике горит свеча. Если заглянуть со стороны реки, то можно увидеть. Я подозреваю, что там обитает привиденье.

– Что-о?

– Честное слово! Ну да поживите здесь – сами увидите. Ладно, продолжим путь наверх.

Лестница скрипела немилосердно. Торп и Турп морщились, а Сопер, казалось, наслаждался этими звуками:

– Чудесно! Где еще вы найдете такую тональность? – приговаривал он. – Но вот мы и пришли.

Друзья оказались перед двумя дверьми, точно такими же, как двери этажом ниже.

– Здесь, – Сопер показал когтистой лапой налево, – живет Хамяк.

– Ты хотел сказать Хомяк, – поправил Турп.

– Не вздумай называть его так! – воскликнул дракончик. – Он жутко вспыльчивый. Его зовут Хамяк, и точка.

Сопер постучал лапой в дверь и спросил несколько заискивающе:

– Э-эй, Хамяк! Скажи, ты дома?

За дверью кто-то фыркнул, и недовольный голос произнес:

– Конечно, дома. А где мне еще быть? Или ты вообразил, что я отправился покататься на водных лыжах?

– Это хорошо, что ты дома, – радостно затараторил Сопер, – потому что у нас гости. Вернее, не гости, а новые жильцы.

– Я их видел из окна, – буркнул Хамяк, однако дверь по-прежнему не открыл. – А что им от меня надо?

– Открывай, познакомимся, – веселился Сопер. – Новые люди все же.

За дверью воцарилось молчание. Торп, Турп и Сопер прилежно ждали.

– Эй, – вдруг всполошился дракон, – ты жив? Ой! Не отвечает. Наверное, что-то стряслось. Надо ломать дверь!

– Я-те дам, двери ломать, – раздраженно крикнул из комнаты Хамяк. – Сейчас как выйду, да как сломаю кое-что кое-кому!

Сопер сконфуженно умолк и виновато глянул на сыщиков.

– Вы его извините, – проговорил он. – Очень нервный зверь, прямо слова ему не скажи. Ладно, навестим его позже. Зайдем теперь к Джону Кишо.

– Отлично, – преувеличенно бодро сказал Турп, не шибко обрадованный таким приемом. – Зайдем к Джону Кишо. А кто это, кстати?

– О! Это великий поэт. Он написал уйму стихов.

– Это хорошо, – оживился также было приунывший Торп. – Я люблю великих поэтов. А он очень великий?

– Страшно великий! Он пишет стихи только про Джона Кишо.

– Про себя?

– Верно.

– А их печатают?

Дракончик на минутку задумался, сложил крылья, а потом тряхнул головой и уверенно сказал:

– Нет! Нет, их нигде не печатают. Нигде и никогда.

– Как же так? – растерялся Турп. – А где же он, в таком случае, берет деньги на то, чтобы жить?

– У Хамяка, – охотно объяснил Сопер. – У Хамяка и берет.

– Как же так? – повторил Турп, окончательно сбитый с толку.

– Понимаешь, у них в стене есть специальное окошечко. Они друзья. Они открывают окошечко, и Хамяк дает Джону Кишо деньги. На окошечке ставни. Если их откинуть, то получается как бы столик, и они играют на нем в шашки и настольные городки. Удобно! Каждый сидит в своей комнате, пьют, понимаешь ли, чай и играют. А еще – разговаривают друг с другом. Они друзья.

– А Джон Кишо, конечно же, потом возвращает деньги Хамяку? – опять спросил Турп, заинтересованный финансовым вопросом.

Сопер вновь подумал немножко и ответил:

– Нет. Никогда не возвращает. Но Хамяк исправно записывает все долги в специальную книгу. Я думаю, когда у Джона Кишо будут деньги, он отдаст их Хамяку.

Действительно, наши сыщики что-то ничего не понимали в этом доме. Но, правда, надеялись, что дальнейшая жизнь им все разъяснит. А пока они послушно следовали за Сопером, который уже стучался в дверь великого поэта.

– Джон, открой, это мы, – голосил дракон.

Дверь медленно, величественно распахнулась. На пороге стоял литератор, закутанный в клетчатый плед. Голову его украшал безукоризненный цилиндр черного шелка, а в глазу поблескивал монокль.

– О… – удивился он. – Сопер, да ты не один?

– Нас трое, – объяснил Сопер. – Это наши новые жильцы.

– Тогда – добро пожаловать, – провозгласил Джон Кишо. – Входите и располагайтесь, как вам удобно. Знаете, я совершенно не заметил вашего приезда. Я творил. Приношу свои извинения.

Сегодня я написал одно стихотворение, поэму «Джон Кишо в поезде» и эпиграмму на Джона Кишо. Мне кажется, вышло хорошо. Я получил большое удовлетворение.

В комнате великого поэта царил хаос. Предметы самого различного назначения лежали где только можно, в совершенно невообразимых комбинациях. А посреди всего этого развала, в центре комнаты, в очерченном мелом кругу стоял стул.

– Это мое рабочее место, – объяснил Джон Кишо. – Я здесь сижу, держу в руках папку и пишу. Запишу какой-нибудь стишок и думаю: «Ай да Джон Кишо!» Вам налить чаю?

Каждый получил по чашке душистого, крепкого чая, и завязалась интересная беседа. Сыщики долго рассказывали свою историю, то есть историю исчезновения алюминиевых крыш, а поэт сокрушался и радовался тому, что крыша в его, а теперь их доме обычная, черепичная. Потом он спросил, есть ли какие-нибудь подозрения, на что Турп туманно ответил, что следствие располагает всеми необходимыми материалами, и работы ведутся.

– Одно ясно, – заявил следом Торп, – здесь чувствуется работа опытного преступника, а не какого-нибудь мелкого воришки. Мы думали: а не действует ли здесь целая банда? Но где они прячутся, в таком случае? До ближайшего городка – сорок пять миль напрямик, через лес. Но такую уйму алюминия и не пронести через чащобу. Сплавлять по реке? Такой груз не выдержит никакой плот. Я чувствую, что преступники где-то рядом, буквально перед носом, и мы обязательно должны поймать их!

– Какая страшная история! – пробормотал Джон Кишо. – Это большое бедствие для города. Если исчезнут все крыши, то людям негде будет жить. И потом – все достояние нашей местности достанется каким-то ворам?

– Нет, это не обычные воры. Это что-то пострашнее, – сказал Сопер. – Наверное, здесь не обошлось без нечистой силы. Мне это не нравится.

– Пустяки, – махнул рукой поэт, – такие ребята как Торп и Турп справятся с этой задачкой. Я думаю…

Тут совершенно неожиданно, он прервал себя на полуслове, бросился к стулу, схватил папку и начал лихорадочно писать.

– Все, – сказал Сопер. – Это надолго. Он теперь ничего не видит и не слышит. Хоть из пушки под носом стреляй. Пока не допишет стих, в себя не придет. Вот смотрите, – и дракончик принялся усердно корчить Джону Кишо рожи и показывать язык, но тот настолько погрузился в творчество, что даже не поднял головы.

– Видели? – хвастливо воскликнул Сопер. – Вот так всегда. Но запомните одно: когда он находится в таком состоянии, крайне опасно подходить к нему ближе, чем на метр. Для этого он и очертил вокруг себя круг мелом. В качестве ограничителя.

– А что будет, если кто-то пересечет эту границу? – полюбопытствовал Торп.

– Лучше не пытаться, – помрачнел дракон. – В такие минуты Джон Кишо становится опасней разбушевавшегося Хамяка.

У сыщиков пробежали мурашки по коже.

– Да, – выдавил наконец Торп, – отрывать поэта от работы – это неблагородно. Не будем мешать, уйдем.

Они аккуратно поставили чашки с недопитым чаем на пол и вышли в коридор.

– Ну, – оглядел явно озадаченных сыщиков Сопер, – а теперь добро пожаловать ко мне! Поднимемся еще выше.

– На чердак, что ли? – простодушно полюбопытствовал Турп.

Дракон не на шутку обиделся.

– Не на чердак, – сказал он дрожащим голосом, – а в мансарду. Да, в чудную мансарду с двумя круглыми окнами. Одно выходит на город, а другое – в лес.

Мансарда и в самом деле оказалась хоть куда. Весь город был, как на ладони, и драгоценные алюминиевые крыши блестели горстью бриллиантов в лучах клонящегося к закату солнца. И с болью в сердце Торп и Турп смотрели на четыре темных квадрата, выпадающих из этого фона, – дома без крыш. Они смотрелись сиротливо и жалобно, как разоренные птичьи гнезда.

– Между прочим! – воскликнул Турп. – Между прочим, это отличный наблюдательный пост!

– Да, – согласился Сопер, развалясь в гамаке, подвешенном между балками, – пост, что и говорить, великолепный.

– Послушай, – спросил его Торп, – а ты не станешь возражать, если мы время от времени будем дежурить здесь с биноклем?

– Валяйте, – махнул крылом Сопер. – Хоть с биноклем, хоть с телескопом, хоть с астролябией. Все веселей.

Он перевернулся на другой бок и указал лапой на второе окно.

– Вы посмотрите туда – вот где красотища-то!

И был прав. Окно выходило в лес, а лес этот был разделен на две части рекой. Левобережная, ближняя к дому сторона, поросла ольхой и березой, а правый берег был мрачным и темным. Сосны и густые разлапистые ели покрывали его. Речка Паутинка, убегая вглубь бора, делилась на притоки, заводи и ручейки и превращалась в таинственную неизведанную Хлябь-Паутину. Кое-где синели болота со стаями диких и кровожадных комаров, кое-где отсвечивали розовым закатом светлые озера с чистым песочком на дне. Даль леса терялась в тумане. Велик и страшен был тот лес в эту пору…

– На эту сторону дома выходит черный ход, – вывел сыщиков из романтического состояния голос Сопера. – Мы сваливаем туда мусор. Сразу возле черного хода – обрыв. И ведет он прямо в лес. Все объедки советую бросать прямо туда. Там живут волки, и они кормятся тем, что мы выбрасываем. Они уже совсем ручными стали, честное слово. Бывало, забудешь вечером выбросить мусор, а они всю ночь воют-голодные…

Дракон пригорюнился, вспоминая бедных волков, и слеза скатилась по его широкому носу. Торп достал из кармана портсигар, вытащил из него две тонкие сигары марки «Монтекки и Капулетти», одну сунул в рот, другую отдал Турпу, чиркнул спичкой о подошву башмака, и они закурили, пуская ароматный дым. Дракон смотрел на них с нескрываемой завистью.

– Я тоже могу пускать дым, – заявил он. – Не сейчас… Когда захочу, в общем.

Сопер врал. Ни дыма, ни огня он пускать не мог, и очень этого стеснялся. Самым большим его достижением были две струйки пара из ноздрей, но для этого нужно было пролететь километра три в холодную погоду.

Впрочем, ни Торп, ни Турп не интересовались умением своего нового приятеля пускать дым. Они уселись на перевернутые бочонки из-под капусты и завели тихий разговор.

– Да, – сказал Торп, – мы не ошиблись в выборе дома. Это как раз то, что нам нужно.

– С одной стороны, – подхватил Турп, – отличный наблюдательный пункт. С другой – как здесь уютно! – и он снова глянул в окно.

– Скажи, Турп, – продолжал Торп, пуская колечки (Сопер вертелся ужом от зависти), – скажи, почему мы так редко обращали свой взор к природе? Мы провели жизнь в городе, мы носили белые костюмы и трости, дышали городской копотью…

– И бегаем, бегаем, бегаем. Все в делах, в заботах, – проворчал Турп.

– Тогда, как здесь – тишина… Скажи, Турп, когда ты в последний раз слышал тиши…

Торп не договорил, так как в этот самый момент пресловутая тишина огласилась такими чудовищными ревами и воплями, стонами и рыданиями, что сыщики от ужаса подлетели на метр в воздух.

– Что… что это? – пролепетал Торп. – Какие кошмарные звуки!

– Это Джон Кишо дописал стих, – флегматично отозвался с гамака Сопер.

– И что же?

– Когда стих ему особо удается, он на радостях начинает играть на волынке и петь шотландские баллады, – дракончик вздохнул. – А играет он отвратительно.