Текст книги "Крест и свастика. Нацистская Германия и Православная Церковь"

Автор книги: Михаил Шкаровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 35 страниц)

6
Общие особенности и итоги церковного развития на оккупированной территории СССР

В первые же месяцы Великой Отечественной войны значительная часть территория СССР была оккупирована. Религиозная жизнь на ней отличалась заметным своеобразием. Подавляющее большинство районов страны к лету 1941 г. (а ведь среди сельского населения две трети были верующими) оказалось вообще без действующих храмов. Такое неестественное положение могло поддерживаться только репрессивными мерами. Как следствие, на оккупированной территории произошел бурный всплеск религиозного сознания. Сохранилось много свидетельств участников и очевидцев этого феномена общественной жизни СССР в годы войны. Так, по наблюдению протоиерея А. Ионова, написавшего «Записки миссионера о жизни в советской России», «религиозное пробуждение было общим, массовым и стихийным. Народ как в городах, так и в сельской местности… сам шел на открытие храмов, на их временный ремонт и украшение» [1021]1021
  Записки миссионера о жизни в советской России // Вестник РХД. 1956. № 40. С. 35.


[Закрыть]. В докладе Ленинградскому митрополиту Алексию псаломщика Николо-Конецкого прихода Гдовского района Псковской области С.Д. Плескача от 25 января 1944 г. отмечалось: «Могу сообщить, что русский человек совершенно изменился, как только появились немцы. Разрушенные храмы воздвигались, церковную утварь делали, облачения доставляли оттуда, где сохранились, и много строили и ремонтировали храмы. Всюду красилось. Крестьянки вешали чистые вышитые самими полотенца на иконы. Появилась одна радость и утешение. Когда все было готово, тогда приглашали священника и освящался храм. В это время были такие радостные события, что я не умею описать. Прощали обиды друг другу. Крестили детей. Зазывали в гости. Был настоящий праздник, а праздновали русские крестьяне и крестьянки, и я чувствовал, что здесь люди искали утешение» [1022]1022
  ЦГА СПб., ф. 9324, оп. 1, д. 7, л. 3.


[Закрыть].

В этих условиях естественным было появление чувства благодарности верующих германской армии за «возвращение» религиозной свободы. И первоначально часть населения активно выражало это чувство. Так, в сообщении полиции безопасности и СД от 16 октября 1942 г. говорилось, что жители Донской области радуются открытию храмов, резко выросло число крещений и часто происходят приглашения немецким солдатам быть крестными отцами. Иногда, при приходе частей вермахта, население охватывала своеобразная истерика: немцев не только приветствовали, но некоторые женщины, плача, падали ниц перед солдатами, целовали их сапоги и благодарили за освобождение. Подобный случай описан в другом сообщении СД от 18 декабря 1942 г.: «Во время богослужений снова и снова выражается большая благодарность германскому вермахту, только благодаря которому снова стало возможно свободное занятие делами веры и использование церквей. В Кисловодске бургомистр просил коменданта и местного руководителя подразделения СД принять хлеб и соль из рук русской православной общины… К концу богослужения участники были совершенно растроганы. Женщины плакали, падали перед обоими немцами на землю и целовали им руки и ноги» [1023]1023
  ВА R58/699, Bl. 195–196.


[Закрыть].

Но такое происходило лишь в первые дни или недели после занятия германскими войсками населенных пунктов. Вскоре их жители поняли, что получили не «освобождение» и «религиозную свободу», а жестокое угнетение. В связи с этим можно упомянуть интересный случай, произошедший в одном из русских городков после прихода частей вермахта. По свидетельству очевидца, в ответ на приветствия части населения германский офицер честно сказал: «Погодите радоваться. За нами идут части СС, и тогда вы поймете, что мы никакие не освободители» [1024]1024
  Устное свидетельство автору книги.


[Закрыть].

Конечно, нацистское руководство рассчитывало использовать религиозный фактор на занятых восточных территориях в своих пропагандистских целях. Но их собственные экспансионистские планы противоречили выполнению этой задачи. В частности, Г. Гиммлер хотел после истребления евреев, устранения христианских и прочих руководящих сил и порабощения верующих создать на территории СССР подлинную «арийскую» область господства [1025]1025
  Mayeur (Hrsg.) J.-M.Die Geschichte des Christentums. В. 12. S. 975–976.


[Закрыть]. Еще более отрицательно относился к православию начальник Партийной канцелярии М. Борман, стремившийся взять в свои руки руководство религиозной политикой на всех захваченных территориях. Так, шеф Имперской канцелярии Ламмерс 13 ноября 1942 г. разослал всем компетентным германским ведомствам следующий циркуляр: «Чтобы сохранить единство политической линии и обеспечить использование полученного опыта, согласно воле фюрера руководитель Партийной канцелярии также заботится о единообразной разработке политико-конфессиональных дел на имеющих гражданскую администрацию присоединенных или занятых территориях. При этом он путем консультаций с компетентными германскими органами учитывает отличающиеся в разных местах правовые и реально существующие отношения. Для этой цели ваше учреждение также должно информировать руководителя Партийной канцелярии по всем важным и принципиальным вопросам и своевременно высказывать свою точку зрения» [1026]1026
  IfZ, MA 796. Bl. 829–830.


[Закрыть].

Но не имея своего административного аппарата на оккупированных территориях СССР, Борман мог влиять на религиозную политику там в основном опосредованно, через рейхскомиссаров и т. п. Характерный инцидент произошел весной 1944 г. Узнав, что 10 марта в Кракове состоялось совещание о конфессионально-политических делах с участием представителей ведомства Розенберга и подотдела церковных дел правительства Польского генерал-губернатора, Борман отправил Розенбергу 3 мая рассерженное письмо: «Я указываю на то, что фюрером на меня была возложена ответственность за выполнение разработки этих вопросов партией… Поэтому обсуждение подобных вопросов представителем Вашего ведомства с представителями государственных учреждений в целом и на новых территориях в особенности противоречит указаниям фюрера. А потому я был бы благодарен Вам, если бы в будущем полностью считались с их исполнением и при всех обстоятельствах отказались от подобного рода переговоров» [1027]1027
  ВА, 63Dil. Film 2379. Bl. 409–410.


[Закрыть].

Особенно неясен был вопрос разделения компетенции различных ведомств в церковной сфере на Востоке в первые месяцы войны. В это время каждый местный представитель оккупационной власти по своей инициативе занимался (или не занимался) регулированием этой проблемы, причем нередко в качестве стимула действовала давно существовавшая конкурентная борьба между «гражданскими» и «военными». Первоначально особенную активность стремилось проявлять СД. Свои самопровозглашенные притязания на лидирующую роль в практическом осуществлении церковной политики оно отстаивало в борьбе с Министерством занятых восточных территорий, МИД, РКМ, политическими отделами рейхс– и генералкомиссариатов, церковными экспертами в абвере, ОКВ, ответственными за вопросы душепопечения офицерами вермахта и учреждениями местного «самоуправления» (главным образом в Прибалтике). Впрочем, последние существовали недолго. В результате директивы Розенберга от 13 мая 1942 г. и последующих указаний произошел роспуск церковных отделов в органах местного «самоуправления» – не должно было существовать даже внешней видимости государственной поддержки Церкви. В результате этого запрета все регулирование церковных дел легло на учреждения германской администрации, которые нередко с ним не справлялись и не могли так, как они хотели, контролировать возникавшие религиозные организации [1028]1028
  Wilhelm H.-H.,a.a.O. S. 57. Dallin. A.,a.a.O. S. 494.


[Закрыть].

Первые директивы РСХА, ОКВ и т. п. о церковной политике на занятых восточных территориях плохо доходили до нижестоящих инстанций, кроме того, они были сформулированы в общем виде, без необходимой детализации. На заседании РСХА 22–23 сентября 1941 г. вообще было устно заявлено, «что так как в церковно-политической области многое никогда не может быть изложено в приказах и письменных директивах, работники ведомства должны уметь читать между строк и после этого действовать». Указ Розенберга о правовом положении религиозных обществ от 13 мая 1942 г. и изданные на его основе распоряжения рейхе комиссаров довольно поздно попали к нетерпеливым «практикам», не желавшим ждать так долго. Х.-Х. Вильгельм справедливо писал, что работники СД уже в период отсутствия директив пытались по своему разумению с большим или меньшим успехом разрешить существующую проблему. «Озабоченные бюрократы» полагали, что нельзя допустить вакуума и необходимо самим проявить инициативу. Они считали, что церковное развитие только тогда останется под контролем, если с самого начала «направить его по правильным рельсам». В отличие от многих офицеров абвера и вермахта, среди которых даже встречались отдельные образованные богословы, большинство занимавшихся церковными вопросами офицеров полиции безопасности и СД уже вышли из Церкви и гордо писали о себе в личном деле как о бесконфессиональных или неверующих. Некоторые из них были убежденными врагами Церкви и религии и это, естественно, проявлялось в их практической деятельности. Следует отметить также, что службы СД чрезвычайно недоверчиво относились к русским священникам вне зависимости от их юрисдикции. Лишь в редких случаях офицеры полиции безопасности не испытывали подозрений, что священники каким-нибудь образом сотрудничали с НКВД или коммунистами, возможно, и сейчас еще действуют по их заданию. И все же в СД, как и в гражданской администрации, преобладали прагматики; и даже известные своими «свирепыми» церковно-политическими взглядами руководители режима – Гитлер, Борман, Йодль или Гиммлер должны были считаться с тем, что порой их полные фантазий концепции ослаблялись на нижнем уровне до неузнаваемости [1029]1029
  Wilhelm H.H., а.а. О. S. 58, 59, 62, 67, 94.


[Закрыть].

По мере создания и укрепления органов гражданской администрации влияние СД в церковно-политических вопросах все более отходило на задний план. В целом можно констатировать, что почти весь период оккупации главную роль в практическом осуществлении религиозной политики на оккупированных территориях СССР играли РМО и его рейхскомиссары, которые при этом, правда, в принципиальных вопросах должны были руководствоваться директивами партийных вождей и лично Гитлера. Как говорилось в сводке полиции безопасности и СД от 24 июня 1942 г., Министерство занятых восточных территорий стремилось во время войны политически обезопасить области «за спиной» вермахта и воспрепятствовать распространению саботажа, партизанской деятельности и т. п. Поэтому министерство выступало за предоставление местному населению возможностей определенного культурного развития и даже участия в управлении, хотя бы только и на срок войны [1030]1030
  ВА R58/225. Bl. 38.


[Закрыть]. Особенно явно эта линия проявилась в прибалтийских генерал-бецирках. Но и чиновники РМО, как и их шеф – А. Розенберг, писавший: «Христианский крест должен быть изгнан из всех церквей, соборов и часовен и заменен единственным символом – свастикой» [1031]1031
  Россия перед вторым пришествием. Материал к очерку русской эсхатологии. М., 1993. С. 237.


[Закрыть], были в принципе враждебны всякой форме христианства.

Они желали, чтобы большая часть населения оккупированных территорий (как и в Германии) была безрелигиозной, хорошо понимая глубинную противоположность национал-социализма и христианства. Начальник группы религиозной политики К. Розенфельдер писал в меморандуме от 31 января 1943 г.: «Определяющая точка зрения для германского политического руководства заключается в том, что всякое христианское церковное направление по своей глубинной сути находится в непреодолимой мировоззренческой противоположности к национал-социализму. Это подходит для Церкви на Востоке, хотя указанная основополагающая вражда находится здесь в тени тотальной борьбы между Советским Союзом и руководимой рейхом Европой… Я повторно указываю на то, что со стороны германской администрации неверно придавать слишком большое значение Православной Церкви как средству управления людьми…. По-советски воспитанные поколения видят в Церкви средство оглупления и порабощения… Негативное отношение (особенно молодежи) к Церкви может измениться лишь, если она разовьется в силу народной и национальной защиты. И эта опасность при до сих пор существующем обращении с населением на Украине и ввиду возникающих дружеских связей между государством и Церковью в Советском Союзе является очень острой… Техника и естественные науки заняли в СССР место церквей и святых. Использование этого прямо-таки культового увлечения естественными науками и техническими аппаратами в занятых бывших советских областях может намного благоприятнее воздействовать в смысле германских целей, чем особый расчет на Церковь» [1032]1032
  ВА, R6/178. Bl. 57–58.


[Закрыть].

В этом меморандуме, как и в истории запрещения публиковать указ о религиозной свободе на занятых территориях СССР, прослеживается тесная связь нацистской церковной политики на Востоке с отношением к религиозной жизни в Германии. Чтобы лишний раз не сотрудничать с Церквами своей страны и не укреплять их, нацисты не допустили священников этих Церквей даже окормлять немцев, проживавших на бывших советских территориях. Здесь видна большая разница с позицией союзных Германии во Второй мировой войне государств – финские, румынские, венгерские, словацкие, итальянские военные священники с разрешения своего начальства стремились вести активную миссионерскую деятельность в России, что вызывало негативную реакцию нацистских ведомств. Уже говорилось об их беспокойстве по поводу действий румынского духовенства. Относительно же венгерских, словацких и итальянских священников рейхскомиссар Украины Э. Кох писал 4 июля 1942 г. в РМО, прося указать им ограничиться чисто армейским душепопечением и запретить устраивать богослужения для гражданского населения. Восточное министерство (как и МИД) выразило полное согласие с мнением Коха о необходимости пресечь всякую миссионерскую деятельность и 30 сентября 1942 г. попросило Верховное командование вермахта еще раз указать на это руководству союзных воинских частей [1033]1033
  ВА R6/178. Bl. 20, 24–25.


[Закрыть].

В вопросе же атеизации советского населения К. Розенфельдер скорее выдавал желаемое за действительное. Все опросы, проводимые в различных оккупированных городах СССР, давали цифру верующих более 90 %. Население и предположить не могло, что нацисты хотели бы иметь обратный результат. Об этом ярко написал в своих воспоминаниях участник Псковской православной миссии протоиерей Георгий Бенигсен: «Немцы враждебны Церкви… им страшно не хочется отдавать нам души сотен тысяч военнопленных и пропускать наше влияние к миллионам русских душ на оккупированной ими территории России. Они верят в то, что большевистская политика изгладила все следы христианства из души русского человека, и всячески оберегают эту душу от нового влияния Церкви». Относительно же самого факта разрешения создания Псковской миссии Бенигсен подчеркивал следующее: «Собственно, эта победа была нашей только в очень незначительной степени. Ее одержали сотни тысяч русских людей, истосковавшихся по Богу, по Церкви, по благовестию, тех, к кому мы отправляли наших священнослужителей. Эти люди вдребезги разбили надежды немцев на успех советской антирелигиозной пропаганды и воспитания. Они требовали Церкви, священников, богослужения. Немцам, нехотя, пришлось уступить» [1034]1034
  Бенигсен Георгий, протоиерей.Указ. соч. С. 132–134.


[Закрыть].

Нацистская церковная политика на Востоке в целом соответствовала лозунгу «разделяй и властвуй», при этом некоторые чиновники доходили до идеи максимально возможно более мелкого раздробления Православной Церкви. В сущности, об этом речь шла и в скандально известном приказе Э. Коха от 1 октября 1942 г., и в сообщении полиции безопасности и СД от 21 сентября 1941 г., писал об этом и представитель РМО при группе армий «Север» в докладе от 9 декабря 1941 г.: «По моему мнению, нам не может быть все равно, что путем создания охватывающих обширные территории церковных организаций в дальнейшем возникнет фронт против немцев. И эта опасность существует, если допустим или, может быть, даже поддержим церковные организации, превышающие рамки приходов» [1035]1035
  IfZ, МА546. Bl. 531–532; ВА, R58/217. Bl. 226.


[Закрыть]. Правда, само РМО с середины 1942 г. подобные идеи не разделяло, полагая, что в условиях существования Московского Патриархата ему должны противостоять сильные сепаратистские национальные Православные Церкви.

На оккупированных территориях СССР во многом были оставлены в силе советские антирелигиозные законы. Наиболее заметно это проявлялось на Украине. Например, здесь церковные венчания допускались лишь после регистрации бракосочетания в государственных учреждениях [1036]1036
  ВА, R5101/22 183. Bl. 125.


[Закрыть]. Различные ограничения касались церковных праздников. Так, в докладе в мае 1942 г. из генерал-бецирка Николаев сообщалось: «Если это не вызывает простоя в работе, Церкви молчаливо разрешено отмечать ее праздники. Впрочем, согласно строгим указаниям только немецкие праздники считаются законными». На примере этого доклада видно и стремление пресечь всякую несанкционированную деятельность православных архиереев. Резко негативную реакцию германской администрации вызвало появление в Гайворонском районе украинского епископа, самовольно пославшего указания местным священникам: «Если эти мероприятия и были чисто церковного содержания, все равно в интересах сохранения местной субординации и получения влияния необходимо следить за тем, чтобы подобные случаи не повторялись» [1037]1037
  Там же. R6/307. Bl. 68.


[Закрыть]. Почти повсеместно из обязательных школьных программ было изъято преподавание Закона Божия. Исключения существовали или в отдельных местностях, управлявшихся военной администрацией (Курск, Полтава), или в Прибалтике. Но и там это преподавание было запрещено священникам. Так, в августе 1941 г. генеральный советник по делам культа при генерал-комиссаре Литвы выступал против передачи преподавания религии из рук священников в руки учителей, считая, что германские мероприятия будут расценены литовцами в качестве близких к большевистским. Однако РМО переслало в январе 1943 г. в рейхс-комиссариат «Остланд» направляющую линию для создания школ в прибалтийских генерал-бецирках, согласно которой религиозные занятия могли проводить только светские учителя, не допускалось преподавание Закона Божия священниками вне школьного времени [1038]1038
  ВА, R6/402. Bl. 38. 51.


[Закрыть].

Подобная политика вызывала несогласие даже у некоторых руководителей немецкой гражданской администрации. Например, генерал-комиссар Магуниа в «Докладе об опыте 2,5-годовой деятельности в генерал-бецирке Киев» от 31 мая 1944 г. писал: «Мне кажется ошибкой, что мы именно в религиозной сфере подражали уже использованным большевизмом методам, так как нами были запрещены религиозные занятия в школах, несмотря на то, что нам подходит любое средство, способствующее борьбе с идеологией большевизма… Порой создается впечатление, что на нашу позицию по отношению к Православной Церкви влияет точка зрения относительно политического католицизма и исповеднического фронта в рейхе» [1039]1039
  Там же. R6/259. Bl. 93–94.


[Закрыть]. А генерал-комиссар Кубе, выступая в апреле 1943 г. на рабочем совещании администрации генерал-бецирка Белоруссия, критиковал прежнюю, слишком жесткую оккупационную политику и предлагал сделать шаги навстречу местному населению, в оценке которого ранее в Германии очень ошибались, в то время как его положительные качества не были разрушены большевизмом; «Мы пришли в страну с общей направляющей линией – управлять этой страной и заставить эту страну служить нашей экономике для немецкой войны на Востоке… А стоило бы привлечь этот народ к активной совместной работе, освободить этот народ из сетей большевизма. Единственное позитивное, что нами было заявлено в 1941 году, это то, что мы должны снова разрешить Православную Церковь, и с тех пор данное дело уже приведено в порядок» [1040]1040
  Текст выступления Кубе передал автору монографии 14 марта 1999 г. в Мюнстере доктор X. Рюс.


[Закрыть]. Кубе и сам в 1941–1942 гг. проводил жесткую политику. Так, за одного убитого немца в Белоруссии расстреливали 50–100 невинных мирных жителей, что вызывало лишь горячую ненависть к оккупантам и бурный рост партизанского движения. В 1943 г. генерал-комиссар начал задумываться об ошибочности некоторых своих акций, но вскоре был убит партизанами. После смерти Кубе прежняя практика была продолжена – в ответ на его убийство казнили 3000 жителей Минска, причем людей для этой акции хватали прямо на улицах или в оперном театре во время представления [1041]1041
  Православная Русь. 1947. № 6. С. 10.


[Закрыть].

Наиболее же активно критиковали нацистскую политику в России (как общую, так и религиозную) некоторые представители вермахта и военной администрации. Между военными инстанциями и НСДАП имелись серьезные разногласия. Политику Гитлера считали губительной для Германии представители старой аристократии и высшего военного общества. В этих кругах сохранялись симпатии к России в духе прежней политики Бисмарка. Армия в общем лучше понимала положение, хотя и была лишена возможности влиять на русскую политику Гитлера и Розенберга. В различных донесениях с мест более здравые люди старались донести до сведения верхов информацию о необходимости иного отношения к населению оккупированных восточных областей и религиозным организациям.

Уже в докладе начальника штаба 11 корпуса в ОКВ от 6 сентября 1941 г. говорилось: «Там, где в проходящей воинской части имеется священник… прежде всего немецкие поселенцы, но также и украинцы и русские, умоляют совершить обряд крещения, освятить браки и вообще провести богослужение… В этой ситуации появляется направляющая линия шефа ОКВ от 6.8.41 г., согласно которой религиозной или церковной деятельности гражданского населения не следует ни способствовать, ни препятствовать, представителям вермахта безусловно необходимо держаться в стороне от таких мероприятий населения, и священникам вермахта запрещена всякая церковная деятельность и религиозная пропаганда. Такое распоряжение невозможно объяснить гражданскому населению, и прежде всего нашим немецким поселенцам. Мы подтверждаем этим большевистские утверждения о враждебном отношении национал-социализма к религии и отказываемся от одного из сильных, в настоящее время сильнейшего, чуть ли не единственного средства воздействия на население… Поэтому я прошу, исходя из поведения немецкого народа, безопасности армии и внешнеполитических обстоятельств, подвергнуть направляющую линию перепроверке» [1042]1042
  АА, R105169, Pol. X115.


[Закрыть].

Докладов и донесений подобного содержания было довольно много, и не только в 1941 г., но и в 1942–1943 гг. А 22 декабря 1942 г. состоялся обмен мнениями Розенберга с руководящим составом военной администрации на Востоке, на котором, в частности, командующий в областях группы армий «Центр» генерал Шенкендорф заявил: «Урегулирование Церкви – на 100 процентов в немецких интересах, однако это не было использовано» [1043]1043
  ВА, R58/225. Bl. 243.


[Закрыть]. Находились и германские военнослужащие – глубоко верующие христиане, которые хотели понять православие и, по мере сил, совершенно бескорыстно помочь Русской Церкви. Воевавший в составе вермахта историк Ф. Хейер в 1948 г. писал: «Много лютеран из немецких солдат, вырываясь хоть на час из ужасной обстановки театра военных действий, смиренно переступали порог православных храмов и искали здесь общения с верующими православными мирянами. То, что они нашли общение в образе Иисуса Христа, то, что они восприняли в православной молитве, и поныне живет в них и продолжает оказывать влияние» [1044]1044
  Хейер Ф.Беседы о Лютеранской Церкви с православными христианами. Германия. 1948. С.2


[Закрыть].

Однако направляющая линия в религиозном вопросе определялась руководством НСДАП, и мнение офицеров вермахта практически не оказывало на нее влияние. Лишь военные поражения, новая религиозная политика советского правительства и проведение выборов патриарха в Москве заставили германские ведомства внести определенные коррективы в свое отношение к Православной Церкви на оккупированных территориях СССР. В связи с проведением серии контрпропагандистских акций была допущена заметная активизация церковной жизни. Уже через месяц после встречи Сталина с православными митрополитами К. Розенфельдер писал 5 октября 1943 г. руководству оперативного штаба рейхсляйтера Розенберга: «Существует опасность, что до сих пор не уступающие всем советским попыткам оказать на них влияние Балканы поддадутся новой религиозной и церковной политике Сталина… Крайне важна быстрая и широкомасштабная немецкая контракция. В настоящее время приведены в движение следующие мероприятия: Министерство занятых восточных территорий заботится о том, чтобы архиереи оккупированных восточных областей в заявлениях, воззваниях, посланиях и т. д. заняли позицию в отношении церковной политики Сталина… В Вене вскоре состоится архиерейская конференция Средне-Европейского православного митрополичьего округа, которая издаст соответствующее обращение ко всем христианам» [1045]1045
  ВА, 62DU/52. Bl. 1.


[Закрыть].

Интересно отметить, что РМО также готовило выпуск специальной контрпропагандистской книги «Правда о религии в России. Ответ на вышедшую в 1942 г. под таким же названием книгу Московского Патриархата». Работа над книгой началась в декабре 1943 г. и продолжалась до сентября 1944 г., причем была почти закончена. Книгу планировалось издать в Женеве в конце сентября 1944 г. тиражом 4000 экземпляров, писала ее большая группа ученых: профессора Келлер, Бруннер, Шумилин, доктор Брюшвейлер, А. Кроттет и А. Веймарн. Этому делу уделялось значительное внимание. 14 июля 1944 г. оперативный штаб рейхслейтера Розенберга писал в финансовый отдел РМО: «Рейхсминистр придает большое значение проведению данной пропагандистской акции, так как этим могла бы быть эффективно предотвращена церковно-политическая пропаганда Советского Союза в нейтральных и даже враждебных зарубежных странах». Книга объемом в 400 страниц с 253 фотографиями была почти завершена, но так и не издана. 13 сентября 1944 г. финансовый отдел указал, что финансирование акции прекращается, так как наличная валюта теперь «выделяется только для тотального ведения войны» [1046]1046
  ВА R6/174. Bl. 10.


[Закрыть]. Незаконченная рукопись этой по-своему интересной книги сохранилась в Бундесархиве Берлина [1047]1047
  См.: Там же. 62Dil/52.


[Закрыть].

РМО совместно с РСХА допустило и даже способствовало проведению в первой половине 1944 г. целой серии конференций украинских, белорусских и прибалтийских православных архиереев. Однако все предложения, исходившие, в частности, от политического отдела рейхскомиссариата «Остланд» о создании единой Церкви на оккупированных территориях СССР в качестве противовеса Московской Патриархии или хотя бы о проведении общей конференции всех православных архиереев в Берлине были категорически отвергнуты [1048]1048
  Там же. R6/179. Bl. 12, 42.


[Закрыть].

Действия нацистов перед отступлением из оккупированных областей – массовое сжигание и разграбление храмов, вплоть до снятия колоколов, депортация и убийства священнослужителей говорили об их враждебности православию. Свидетельств намеренного разрушения ими церквей очень много. Например, в рапорте благочинного Ленинградской епархии протоиерея Н. Ломакина от 1 сентября 1943 г. говорилось о трагедии, случившейся в Старом Петергофе: «Свои обстрелы и разрушения храмов фашисты обставили так, что вместе с храмами погибли молившиеся в них (преимущественно старики, женщины и дети), искавшие под сводами храмов убежища и спасения от обстрелов и бомбежек. Под сводами Троицкой церкви и в самой церкви собралось свыше 2000 человек, из них не менее 100 детей. В подвале Лазаревской церкви и на кладбище (в склепах) укрывалось до 2000 человек. В убежище Серафимовской церкви было до 1000 человек. Эти цифры примерно определяют число жертв, погибших под развалинами храмов» [1049]1049
  Немецкие зверства в Старом Петергофе близ Ленинграда // ЖМП. 1943. № 2. С. 40–41.


[Закрыть]. Только в Ленинградской области нацисты уничтожили 44 храма, в Московской – около 50 и т. д.

Всего же, согласно отчету Чрезвычайной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-нацистских захватчиков, они разрушили и повредили 1670 православных церквей, 69 часовен и 1127 зданий других религиозных культов. В отчете приводятся конкретные примеры: «В груды кирпича превращена немцами в Киево-Печерской лавре знаменитая Успенская церковь, построенная в 1073 году. В Чернигове они разрушили древний Борисоглебский собор… Огромным разрушениям подверглись монастыри: Ново-Иерусалимский и Иосифо-Волоколамский в Московской области, Тихвинский в Ленинградской области, Антониев, Хутынский, Зверин, Деревяницкий и другие монастыри Новгорода… Разрушая монастыри, храмы, мечети и синагоги, расхищая их утварь, немецкие захватчики глумились над религиозным чувством людей. Солдаты и офицеры приходили в храмы в шапках, курили здесь, надевали на себя церковное облачение, держали в церквах лошадей и собак, из икон устраивали нары для спанья…» [1050]1050
  РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 125, д. 329, л. 71–73.


[Закрыть]Правда, надо отметить, что некоторые из занесенных в отчет Чрезвычайной комиссии церквей были разрушены еще в 1930 г., а ряд храмов пострадал от действий советских войск. Например, Псково-Печерский монастырь в начале 1944 г. активно бомбила авиация Ленинградского фронта, а Успенский собор в Киево-Печерский лавре по одной из версий был взорван 3 ноября 1941 г. специально оставленной в тылу немцев диверсионной командой капитана Лутина. В этот день храм посетили президент Словакии И. Тисо и рейхскомиссар Э. Кох. Однако заложенная еще в сентябре 1941 г. взрывчатка якобы сработала с опозданием, и нацистские руководители успели покинуть собор до взрыва [1051]1051
  Немчинский А.Указ. соч. С. 27–28.


[Закрыть].

Бурное развитие церковной жизни на оккупированной территории СССР началось стихийно и сразу приняло массовый характер. Германское руководство рассчитывало использовать религиозный фактор и к началу войны уже в основном разработало политику по отношению к Русской Церкви, принявшую окончательные формы в 1941–1942 гг. Эта политика сводилась к раздроблению Церкви, использованию ее для помощи немецкой администрации, ликвидации православия после окончания войны и созданию новой религии, призванной воспитывать послушных подданных рейха. Стремление к «атомизации» религиозной жизни проявлялось в поддержке иерархов, выступавших против Московской Патриархии. Однако фактически на всей оккупированной территории была восстановлена Русская Церковь, хотя в определенной степени и разделенная на 3 части. Сепаратистских национальных Церквей нигде, кроме Украины, создать не удалось, да и там за ней пошло меньшинство духовенства и верующих. Не только религиозность россиян, но и Русская Церковь как организация оказалась гораздо более сильной и живучей, чем полагали немецкие власти.

Открывшиеся храмы превратились в центры русского национального самосознания, проявления патриотических чувств. Вокруг них сплотилась значительная часть населения. Всего за три года оккупации в условиях голода, разрухи, отсутствия материальных возможностей было восстановлено более 40 % от дореволюционного количества церквей. Существуют разные цифры открытых на оккупированной территории СССР православных храмов. Современные историки, как правило, говорят о 7547, ссылаясь на отчет Совета по делам РПЦ о состоянии церкви на 1 января 1948 г. Но к тому времени было уже закрыто в связи с нехваткой духовенства, изъятием у религиозных общин занятых ими общественных зданий, не менее 850 храмов в РСФСР, 600 на Украине, 300 в Белоруссии и 100 в Восточной Молдавии (Приднестровье). Так, в другом отчете Совета по делам РПЦ указывалось, что на 1 января 1947 г. в России осталось действующими только 1300 церквей, открытых в период оккупации [1052]1052
  РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 125, д. 407, л. 5; оп. 132, д. 7, л. 2.


[Закрыть]. Таким образом, общее количество равнялось, как минимум, 9400. Эта цифра примерно соответствует встречавшемуся в советской литературе упоминанию о 10 тыс. храмах [1053]1053
  Титов В.Н.Православие. М., 1977. С. 118.


[Закрыть]. Кроме того, было воссоздано почти 60 монастырей – 45 на Украине, 6 в Белоруссии и 6–7 в РСФСР. Несомненно, что при соответствующих условиях подобный религиозный подъем произошел бы во всей России.