Текст книги "Все для фронта? Как на самом деле ковалась победа"

Автор книги: Михаил Зефиров

Соавторы: Дмитрий Дегтев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Молодежь не отставала от старших товарищей. В общежитии фабрично-заводского училища постоянно происходили попойки, игры в карты и массовые драки. В протоколе заседаний завкома указано: «21.01.35 в общежитии ФЗУ на 3-й площадке убит ученик ФЗУ Знаменский. На улицах каждый день дебоши и драки между рабочими». [127 – Там же, Д. 113, Л. 16–19.] В клубе, который должен был быть центром культурного досуга заводчан, по данным завкома, царили «злоупотребления, пьянки, расхлябанность».

Тяжелые условия труда и быта, низкий культурный уровень основного контингента рабочих формировали на заводе и в поселках очень напряженную криминогенную ситуацию. В 1934 г. в Калининском поселке были только официально зарегистрированы 989 случаев хулиганства, то есть в среднем почти по три в один день. Например, 11 февраля в бараке № 104/5 после массовой попойки случилась поножовщина, приведшая к госпитализации и аресту нескольких рабочих. Шайка из десяти человек устраивала побоища в бараках, избивая спящих рабочих.

За тот же 34-й год с завода № 92 по статье «за хулиганство» уволили 256 человек. [128 – Там же. ] Типичный пример – поступок слесаря цеха № 4 Захлыстина, явившегося на работу в нетрезвом состоянии. В ответ на настойчивые требования администрации цеха оставить завод он устроил скандал с дебошем, обозвал заместителя парторга, председателя цехового комитета и начальника цеха паразитами, потом «угрожал расправиться с ними вне завода, обругав всех площадной бранью, пригрозив дать „по морде“, угрожая убить зам. начальника цеха Ефимова».

Настоящим рассадником стал электросиловой цех. Здесь зачастую работали люди с низкой квалификацией, плохо знавшие или вообще не разбиравшиеся в оборудовании. Согласно журналу распоряжений по цеху за 1934 г., здесь имели место «постоянные опоздания, прогулы, хулиганства на работе». [129 – ГУ ЦАНО, Ф. 2439, Оп. 2, Д. 132, Л. 32.] Вопиющий пример – пьянка, организованная 22 февраля зав. трансформаторной Мокроусовым, на которую он пригласил монтера Таланова и вахтера Воронцова. В разгар «торжества», вероятно, посвященного очередной годовщине Красной Армии, в подсобку, где пьянствовали «силовики», вбежал монтер Вахрушев и сообщил, что сюда идет директор завода с комиссией. Как потом оказалось, это была лишь «шутка».

Участники банкета, напуганные внезапным известием, ринулись кто куда. При этом Таланов залез в электрический щит, замкнул там провода и сгорел. А Воронцов попытался выпрыгнуть из окна на козырек запасного выхода, однако промахнулся, пролетел мимо и упал на сложенную у стены арматуру, сломав себе обе ноги. Причем зав. трансформаторной Мокроусов, с целью скрыть факт пьянки, впоследствии попытался оформить все это как несчастные случаи на производстве.

К хулиганам, помимо выговоров и увольнений, применялись и воспитательные меры следующего характера: обсуждение на товарищеских судах и на рабочих собраниях, вывешивание карикатур и фотографий на видных местах в цехах и на проходных, а также разъяснительная работа. Одно время даже появилась мода ставить, помимо досок почета, еще и «доски позора».

Основным видом транспорта в те годы являлся трамвай, кроме того, многие рабочие ездили на поездах, маршрут которых пролегал через городские кварталы. На заседании завкома 10 мая 1934 г. один из выступавших отметил, что во время езды на работу рабочие завода № 92, а также их коллеги со 112-го завода, хулиганят, «в трамваях бьют стекла, плюют на пол, курят, отказываются платить за проезд». [130 – Там же, Д. 561, Л. 43.]

Этой проблеме была посвящена заметка старшего кондуктора Моденова в газете «По рельсам Ильича» за 16 июня 1934 г. под названием «Хулиганы бросают камни в пассажиров». В ней, в частности, рассказывалось: «От станции Канавино до станции Сормово пассажиры – рабочие завода „Красное Сормово“ едут на 70 % без билетов в тамбурах и на подножках. При следовании поезда № 124 10 июня мне проводницами поезда было заявлено о безбилетных пассажирах. Когда я начал проверять у них билеты, они стали прыгать на ходу с поезда из дверей и окон. В этот же день они выбросили из вагона двух проводниц… Старшим кондуктором Вольновым два безбилетных хулигана были задержаны в поезде № 127: Опарин П.И. – рабочий литейного цеха „Нового Сормова“, другой Родионов А. из литейного цеха того же завода». Кроме того, в заметке приводились факты «обстрела» поездов камнями при следовании через Сормовский район города Горького.

Приехав на работу, рабочие не всегда дисциплинированно и чинно шли на проходную. Так, в приказе директора от 14 января 1935 г. говорилось: «Отмечаются случаи, что рабочие и служащие завода не выполняют требования часовых, вахтеров, перелезают через заборы и проволочные заграждения, не предъявляют пропусков, оскорбляют часовых». [131 – ГУ ЦАНО, Ф. 2439, Оп. 2, Д. 15, Л. 28.]

В феврале 1934 г. были выявлены финансовые злоупотребления в диетической столовой завода. Оказалось, что заведующий растратил 480 рублей казенных средств на покупку своим детям обуви и одежды. В самой столовой обнаружилась большая недостача сахара, молока и хлеба. В ходе проверки выяснилось, что в основном их разворовал кладовщик Солдатов. Своими же прямыми обязанностями работники столовой при этом не занимались. Попутно прояснилось, что «продукты хранятся в антисанитарном состоянии, все вместе. Хлеб изъеден мышами, конфеты изгажены калом крыс, мышей». [132 – Там же, Д. 72, Л. 60.]

В апреле того же года были выявлены «всяческие безобразия» и в заводском магазине № 3. Оказалось, что продавцы подмешивали в муку соль, незаконно повышали цены на товары, кладя выручку в карман, и даже уничтожили жалобные книги с жалобами рабочих. Качество продуктов было хуже некуда, покупателям предлагался кислый на вкус хлеб, в котором время от времени попадались еще и гвозди!

Хватало «безобразий» и в других местах, отвечавших за обеспечение завода продовольствием. В овощехранилище «воздух насыщен запахом гнили, кругом плесень», в нем держалась температура +17 °C, при которой продукты быстро портились. В заводском крольчатнике питомцев не кормили, заведующий фермой постоянно пьянствовал, и в итоге только 29 июня «от голода умерло 10 штук».

В 1935 г. проверка «накрыла» заводской магазин № 12. Здесь комиссия снова застала неприглядную картину: «…грязь, валяются окурки, антисанитария, продавцы в рваных грязных халатах, хлеб режется ржавыми ножами, нет заверточной бумаги». Продавщицы работали в нетрезвом состоянии, но при этом не забывали постоянно обвешивать и обсчитывать рабочих.

При хроническом невыполнении плана многие мастера находили время, так сказать, для частного предпринимательства. Так, в ноябре 1934 г. мастер Анохин организовал в механическом цехе подпольное производство мундштуков, но, не успев как следует развернуться, был разоблачен. В апреле 1937 г. мастер Разуваев наладил на станках завода силами подчиненных рабочих производство приспособлений для прокатки охотничьей дроби. И это только отдельные разоблаченные случаи, получившие широкий резонанс.

В кассе завода неоднократно вскрывались воровство и растраты казенных средств. В частности, в июле – августе 1934 г. были «выданы деньги неизвестно кому», то есть указанных в ведомостях на выплату рабочих на заводе вообще не числилось. Хищения всевозможных материалов носили массовый характер. Так, в июле того же года выяснилось, что отдел снабжения УКСа за подписью ответственного исполнителя Ракова выписал по четырем требованиям 29 кругов манжетной ткани. Помощник кладовщика с неназванной фамилией десять кругов изрезал на подошвы и продал на базаре.

Но самой выгодной кормушкой стали отдел снабжения и связанные с ним структуры. Изучение деятельности коммерческой части (КЧ) завода № 92 по линии наркомата вооружений в январе 1940 г. выявило многочисленные злоупотребления. С молчаливого согласия ее начальника товарища Зака распродавались на сторону дефицитные материалы, в т. ч. автомобильные колеса и бензин. За счет «левых» доходов служащим отдела и директору незаконно повышалась зарплата.

Отдел капитального строительства во главе с неким Картом под видом «технической помощи» разбазаривал цемент, олифу, спецодежду, олово и другие материалы. Общий убыток от деятельности отдела составил 700 тысяч рублей. На складе № 5 отдела снабжения выявилась недостача 12 кг ферросилиция и 4,5 тонны ферромарганца, которые, вероятно, были расхищены и проданы на другие заводы.

В отделе рабочего снабжения (ОРС) завода в октябре 1936 г. были выявлены растраты членских взносов и нецелевое расходование средств. [133 – ГУ ЦАНО, Ф. 2439, Оп. 2, Д. 170, Л. 169.]

24 августа 1936 г. на машзаводе № 92 вообще произошел вопиющий случай. Начальник гаража Годяев напился, после чего решил погонять по городу на машине. Угнав личный автомобиль самого главного конструктора Грабина, он выехал с завода и помчался по улицам Сормовского района. Однако на первом же перекрестке Годяев выехал на встречную полосу и попал в аварию. Сам «угонщик» уцелел, а вот конструкторское авто восстановлению уже не подлежало.

Украли три тонны никеля

Впрочем, воровство и хищения имели место на многих предприятиях военной промышленности. Так, в приказе наркомата вооружений от 25 февраля 1940 г., разосланном директорам всех заводов, приводились следующие факты: «Только за ноябрь 1940 г. с завода № 6 украли 21 гр. платины, 1,2 тонны меди; с завода № 92 – свыше 0,5 кг серебра, 0,7 т латуни, 1,6 т меди; с завода № 71 украли 3,1 т никеля». [134 – Приказы НКВ за 1940 год, Л. 29.] У некоторых читателей сразу возникнет вопрос, куда же в 30-е годы ХХ века сбывали ворованный цветной металл? Ответ прост – на другой завод. В условиях нехватки сырья предприятия охотно скупали все, что «народ принесет». Да и стали бы воровать, если бы некуда было продать?

Рабочие таскали по мелочи, а кто-то вывозил украденное по железной дороге. В частности, 20 января 1941 г. бойцы ВОХР задержали работника транспортного отдела завода № 92 Родионова, вывозившего в вагоне доски. Подобным же образом исчезал с территории предприятия и цветной металл.

Тяжелейшие социально-бытовые условия и условия труда на предприятии приводили к тому, что некоторые специалисты, присланные по распределению, вскоре сбегали с завода. Так, в заводской газете «За ударные темпы» от 3 апреля 1934 г. рассказывалось о молодом специалисте технике Черняеве. Он прибыл по распределению из Ленинграда и был направлен на работу в мастерскую № 4 на должность сменного мастера. Ему предоставили комнату в общежитии. Однако уже в первые дни работы Черняева ограбили по пути с работы, затем он был «обыгран в карты» и обобран соседями по «общаге». В итоге, не выдержав подобного, он через два месяца «безо всякого разрешения» попросту сбежал с завода обратно в Ленинград.

Однако по версии начальства Черняев бежал не от плохих бытовых условий и условий труда, а потому, что его «манили огни большого города». По приказу тогдашнего директора завода Радкевича в упоминавшемся выше номере газеты «За ударные темпы» была помещена статья с громким названием «Позор дезертирам». В ней, в частности, говорилось: «Этот жалкий дезертир, не понимающий величайшего долга каждого советского специалиста перед нашим социалистическим строительством – позорно обанкротился».

Аналогичным образом «сбежал» в Москву мастер цеха нормалей Разуваев. [135 – ГУ ЦАНО, Ф. 2439, Оп. 2, Д. 72, Л. 87.] Бегство рабочих на другие заводы отмечалось и на заседаниях завкома, заводских культурно-бытовых конференциях.

Конечно же, завод пытался что-то сделать, чтобы улучшить жизнь людей. В 1934–1936 гг. были достигнуты определенные успехи в благоустройстве территории завода и поселков, в налаживании культурного обслуживания работников. Были организованы радиоузел на 450 точек и духовой оркестр, значительно пополнилась библиотека, открыта диетическая столовая на 400 человек, 154 работника были отправлены на отдых на курорты.

Кроме того, завком начал проводить культурно-массовые мероприятия: гуляния, лекции, лотереи и беседы. [136 – Там же. ] Например, 17 марта 1936 г. проводился вечер самодеятельности комсомола и молодежи завода, в котором в качестве выступающих участвовали 48 человек. В программу входили русские песни, цыганские пляски, песни и частушки и т. п.

Правда, все это обходилось заводу в копеечку. Советские люди, как и нынешние, любили деньги и работать за спасибо не хотели. По этому поводу один из выступавших на заседании завкома как-то сказал: «Очень много тратим денег на культурные развлечения. Конечно, это не плохо, но порой бывает обидно за своих рабочих, а именно очень много в нашем заводе музыкантов, разве они не могут в обеденный перерыв поиграть на баяне, гармошке, нет, они этого не хотят. Как тов. Королев из машиностроительного цеха, выложи ему 35–40 рублей, тогда он поиграет». [137 – ГУ ЦАНО, Ф. 2439, Оп. 2, Д. 72, Л. 14.]

По инициативе завкома в поселках были организованы и развивались так называемые красные уголки. В частности, на заседании комитета 26 марта 1935 г. отмечалось, что красные уголки должны стать центрами культурно-просветительской работы в жилых поселках. В них должны были проводиться читки газет, беседы по гигиене и безопасности, организовываться игры в шахматы, домино и занятия по ликвидации неграмотности. Затем 5 сентября 1936 г. завком принял постановление о выделении средств на приобретение для красных уголков столов, стульев, табуреток, географических карт и другого инвентаря.

В бараки высылали так называемых беседчиков, которые читали жильцам лекции на различные темы с использованием наглядности. Проводилась антирелигиозная пропаганда, особенно накануне праздника Пасхи. [138 – Там же, Л. 4.]

Завком также оказывал большую помощь рабочим в разрешении конфликтных ситуаций, в приобретении путевок, а также денежную помощь. Например, на заседании 7 июля 1936 г. были приняты следующие решения: «…2) Учитывая многосемейность тов. Мальхановой (6 чел., оклад 120 руб.), выдать ей на приобретение путевки в детском очаге на дачу 60 руб. 4) Оказать помощь больной работнице транспортного отдела Калашниковой в размере 150 руб. 5) Предоставить тов. Шеронову (сборочный цех) путевку в пионерлагерь бесплатно». [139 – Там же, Д. 170, Л. 118.]

Однако нередко путевки на курорты в первую очередь давались «блатным», а тем, кто в них действительно нуждался, отказывали. Так, рабочий Беспалов заболел язвой желудка. Медицинская комиссия дала заключение о необходимости курортного лечения, однако завком долгое время отказывал в путевке. Потом Беспалову предложили уже использованную путевку с оставшимся сроком на одну неделю. Потеряв всякую надежду, рабочий обратился с просьбой разрешить ему продать облигации займа и на эти деньги поехать на лечение. Но в ответ Беспалов получил издевательский ответ: «Продажу облигаций на лечение мы не разрешаем, вот когда ты умрешь, то на твои похороны мы разрешим продать облигации».

С 1935 г. стали проводиться конкурсы на лучшую жилплощадку. Основные достижения в том году состояли в следующем: отремонтированы и отштукатурены деточаг и ясли, оборудованы водопровод и канализация в трех домах, проложено 5 км тротуаров на 1-й и 3-й площадках, открыты прачечная и душевая, на территории завода и поселков посажены 650 деревьев и 11 000 кустарников, отремонтированы 43 квартиры стахановцев и т. д. Завод № 92 занял первое место в соревновании заводов города Горького на лучшее проведение ремонта жилфондов. [140 – ГУ ЦАНО, Ф. 2439, Оп. 2, Д. 171, Л. 5.]

Однако всех этих достижений было крайне недостаточно. Зачастую руководство завода, в чисто русских традициях, в вопросах благоустройства уделяло большое внимание озеленению завода, в то время как катастрофически не хватало уборных. На одном из заседаний завкома отмечалось, что «до туалетов нужно ходить по полкилометра, поэтому рабочие оправляются, где придется». Ремонтно-механический цех вообще не имел своей уборной, и работавшие в нем справляли нужду кто где. На территорию завода своевременно завозился торф для посадки зелени, а в то же время рабочие зимовали в незасыпанных домах. [141 – Там же, Д. 72, Л. 15.]

Для борьбы с нерадивыми жильцами в поселках появились так называемые «черные доски», на которых вывешивалась информация о наиболее грязных квартирах, жильцах, кидавших мусор в окна и т. п. Правда, иногда эти доски использовались для сведения личных счетов. Так, накануне 1 Мая на «черной доске» у фабрики-кухни появился плакат «Грязь ведет в квартире и не готовится к 1 мая домохозяйка Рывкина. Дом 5. Кв. 18». Увидев плакат и смеющихся возле него рабочих, гражданка написала жалобу в завком. Оказалось, что комендант домов Сухарев положил глаз на Рывкину и многократно предлагал ей вступить в интимную связь, но та отказалась. В качестве мести комендант и повесил про нее плакат.

Несмотря на рост жилищного строительства в 1934–1935 гг., в основном это были бараки и дома упрощенного типа. По состоянию на 1 января 1936 г. завод располагал 10 каменными домами, одним деревянным рубленым домом, 54 щитковыми домами и бараками. Общая площадь всех помещений составляла 34,5 тысячи кв. метров. На ней проживали 7499 человек, то есть в среднем на человека приходилось 4,6 кв. метра жилой площади. [142 – ГУ ЦАНО, Ф. 2439, Оп. 2, Д. 171, Л. 5.] Это соответствует аналогичным показателям по стране.

Приказом директора завода от 25 марта 1936 г. было запрещено заселение в одну комнату более одной семьи. Однако это не говорит о появившемся избытке жилплощади. Так, в распоряжении от 20 октября говорится: «Предоставлять жилплощадь только тем, кому вообще негде жить. Отказывать тем, кто имеет хотя бы какую-нибудь возможность проживать на занимаемой площади». [143 – Там же, Д. 206, Л. 114.]

Новое жилье получали только особо нуждающиеся, а также инженеры, присылаемые по путевкам наркомата тяжелой промышленности. Составлялись списки людей, подлежащих вселению, утверждавшиеся лично директором завода. Так, в марте 1938 г. был утвержден список на 200 человек. В декабре право на получение жилья получили 320 человек.

Качество строительства и ремонта продолжало оставаться на низком уровне. Например, в газете «За ударные темпы» от 8 августа 1938 г. в статье «Крышу не ремонтировали» рассказывалось о том, что при ремонте барака № 5 штукатуры две недели штукатурили и белили квартиру. При этом кровля осталась неотремонтированной и во время дождя «всю работу смыло». В номере № 103 от 29 мая 1939 г. был приведен следующий факт: на ремонте дома № 47 штукатуры и рабочие простояли без дела 168 часов, так как им не подвезли алебастр, а стекольщик Фокин так и не смог приступить к работе из-за отсутствия стекла. Имели место и другие «безобразия в организации строительных работ». [144 – «За ударные темпы» № 103 от 29 мая 1939 г., с. 2.] Острый дефицит жилья заставил осваивать метод «скоростного строительства». Так, в феврале 1939 г. 12-квартирный жилой дом в Калининском поселке был построен за 80 рабочих часов. Нехватка жилой площади вынудила руководство предприятия запретить вербовщикам рабочей силы привлекать лиц, имеющих семью. В 19401941 гг. ажиотаж с жилплощадью продолжался, несмотря на постоянный ввод новых домов. К началу войны решить жилищную проблему полностью не удалось, хотя и было введено в строй и заселено большое количество новых площадей.

От стахановцев к фронтовым бригадам

В 1935 г. на заводе № 92, как и на других предприятиях, началось стахановское движение. Свое название оно получило от известного шахтера Алексея Стаханова, взявшего почин перевыполнять нормы по добыче угля в 10–15 раз. Сталину эта инициатива очень понравилась, и он изъявил желание, чтобы идею Стаханова «добровольно» поддержали рабочие всех отраслей промышленности. В СМИ была развернута обширная пропагандистская кампания, а директора заводов получили соответствующие «пожелания». На деле это означало, что нужно было срочно организовывать стахановское движение и отчитываться «наверх» о постоянно растущем числе его участников. То есть фактически это было не «движение», а банальная кампанейщина, свойственная русскому человеку испокон веков.

Первыми стахановцами на заводе № 92 стала бригада мастера Поселенова, начавшая давать в смену 40–41 ось при норме в 30. Затем бригада Баканина при норме в семь кожухов орудия Ф-17 начала выпускать 17–18, а 20–23 октября 1935 г. уже давала по 19 кожухов за смену. К концу года лидером в стахановском движении был кузнечно-прессовый цех, где имелись 20 ста-хановцев, в механической мастерской № 1 насчитывалось восемь стахановцев, в литейном цехе – восемь и в термиче-ском – три.

Однако в приказе по заводу от 5 декабря отмечалось, что это движение на заводе все же развивается медленными темпами. Начальники цехов не создавали необходимых условий для работы стахановцев. Кроме того, уже в начале 1936 г. начала сказываться несбалансированность производства, вызванная неравномерным ростом производительности труда по цехам.

На собрании стахановцев-ударников завода 11 января 1936 г. выступавшие поднимали вопросы об отсутствии порядка работ, о частых перебросках заготовок и простоях в сборочном цехе: «подаются единицы, и то плохого качества». [145 – ГУ ЦАНО, Ф. 2439, Оп. 1, Д. 171, Л. 22.] Сборщикам приходилось много времени тратить на доделку деталей, изготовленных «по-стахановски». Рабочие жаловались на плохое медное литье и большое количество брака. Если термический цех выполнял норму на 190 %, а механическая мастерская № 1 – на 200400 %, то в сборочном цехе не было ни одного стахановца или ударника, имели место простои и невыполнение плана. [146 – Там же.]

С целью активизировать стахановское движение на заводе проводились так называемые стахановские сутки, пятидневки и декады. Во время этих мероприятий многие мастера и рабочие добивались высоких показателей. Например, стахановцы Галкин, Баринов, Иконников, Горбунов и другие в ходе пятидневки в начале января выполняли по четыре нормы за смену. В приказе директора завода от 11 января отмечалось: «Сотни стахановцев перевыполнили нормы в два-три раза, группы рабочих, до сих пор не выполнявшие нормы, стали их перевыполнять». [147 – Там же, Д. 205, Л. 9.] Лидеры стахановского движения получили большие премии, например, старшему мастеру фасонно-литейной мастерской Сидорову дали двухкомнатную меблированную квартиру, а мастеру литейного цеха Соколову – премию в размере 400 рублей.

Всего по заводу по итогам стахановской пятидневки были премированы 35 человек. Вместе с тем кузнечно-прессовый цех и механическая мастерская № 1, добившись по результатам стахановских суток первых мест, в следующие дни не смогли закрепить своих достижений и выдавали продукцию даже ниже нормы.

Ударная работа литейного и кузнечно-прессового цехов приводила к большому перерасходу дорогостоящего металла. Так, за ноябрь – январь литейный цех потерял 300 кг ферровольфрама, кузнечно-прессовый при поковке пяти тонн быстрорежущей стали разбил и выбросил в брак 1,2 тонны, а еще 1,4 тонны отправил на вторичную переработку в инструментальный цех. В итоге годной быстрорежущей стали получилось около одной тонны, то есть меньше, чем использовал литейный цех вольфрама. [148 – ГУ ЦАНО, Ф. 2439, Оп. 1, Д. 205, Л. 12.] Этот факт показывает, что на деле стахановское движение не только не ускоряло производство, а, наоборот, вредило ему. Однако противиться воле партии никто не хотел.

Заводские СМИ вскоре тоже подключились. В статье «Маринуют ценные предложения», опубликованной в газете «За ударные темпы» от 25 марта 1936 г., рассказывалось о Шебалове – первом стахановце в механическом цехе № 2. Он сделал для своего станка двойное приспособление для строжки проб, при помощи которого заставил работать станок все 420 минут смены производительно. Однако начальник цеха Лубяко, приняв на себя шефство над стахановцем, якобы не обеспечил его вспомогательными рабочими, а затем и вовсе заморозил это рацпредложение. [149 – Там же, Д. 171, Л. 4.] //– Статистика соцсоревнования на заводе № 92 на 1 сентября 1936 г. [150 – Там же, Д. 118, Л. 88-104.] – //

Из приведенной таблицы видно, что наибольшее число стахановцев в процентном и количественном выражениях работали в кузнечно-прессовом и литейном цехах, то есть в заготовительных, где ответственность за конечное качество была низкой. В то же время в сборочном, куда в конечном итоге поставлялись готовые детали, не было ни одного стахановца.

В упоминавшемся номере газеты «За ударные темпы» отмечалось, что стахановские бригады в основном гонятся за количеством, не обращая внимания на качество: «Бригада Горбунова на 1200-тонном прессе выполняла по 300–400 % от нормы, зато в феврале отковали четырехколенчатые валы, которые пошли на исправление, 16 марта 5 штук бегунков так же пошли в брак, т. к. бегунки они правили плохо нагретыми, не беспокоясь о качестве». [151 – ГУ ЦАНО, Ф. 2439, Оп. 1, Д. 118, Л. 5.] В газете так же говорилось, что в кузнечно-прессовом цеху в погоне за количеством куют остывшие болванки, не обращая внимания на возможную аварию оборудования и качество поковки.

Нужно отметить, что при большом списочном количестве ударников и стахановцев реальная ситуация в цеху могла сильно отличаться. Зачастую официальные данные сильно отличались от реального положения дел. Так, на заседании завкома от 22 сентября 1936 г. отмечалась плохая работа литейного цеха и «отсутствие какого-либо соцсоревнования», что являлось одной из причин большого процента брака. [152 – Там же, Д. 170, Л. 156.] Между тем из приведенной таблицы видно, что в данном цеху 88 % работающих в этот период числились участниками разных видов соцсоревнования.

Стахановские темпы работы приводили к большому износу оборудования, в частности мартеновских печей. 25 мая 1936 г. вследствие стахановской работы произошла авария печи № 2 в литейном цехе. В результате печь вышла из строя на 80 часов, разлилось 40 тонн жидкого металла. Через две недели – 7 июня – в результате взрыва печи обрушилась часть стены цеха.

Но несмотря на очевидную вредность стахановского движения, в 1937 г., под давлением сверху, оно приобрело новый размах. Так, 3 апреля сталевары литейного цеха выплавили за сутки 415 тонн металла, выполнив план на 115 %. 7 апреля на заводе проводился новый вид мероприятия – «стахановские сутки». Всего в заготовительных цехах в них участвовали 403 стахановца (56 % от общего количества), в то время как в механических – 133 (16 %). Сборочный цех вообще не был представлен. Таким образом, «стахановские сутки» опять вылились в массовое изготовление брака.

Годовой отчет о работе завода № 92 пестрит сводками о перевыполнении плана отдельными рабочими в десять и более раз. Так, 2 октября стахановец-карусельщик механического цеха № 1 Тибаев выполнил норму по дискам Ф-22 на 1100 %. В тот же день стахановец-листоправщик Капкунов выполнил норму на 1214 %, за что был отмечен письмом наркома оборонной промышленности Израиля Кагановича. В ноябре в ходе стахановского полуторамесячника шишельники литейного цеха Варгин и Зайцев дали за смену 1070 % выработки.

Следующий 1938 г. стал временем новых «стахановских» рекордов. В начале года на «Новом Сормове» работали уже 1900 стахановцев, и их число продолжало увеличиваться. Например, на 10 марта из списочного состава рабочих и ИТР стахановцами числились 47,7 %%, а ударниками, то есть выполнявшими нормы более чем на 100 % – еще 36 %. 30 мая шлифовщик Перов из инструментального цеха выполнил норму на 2200 %, а 4 июня – уже на 5280 %%. Этих показателей он якобы достиг благодаря изменению технологического процесса обработки пунсонов. После этого в цехе была организована даже группа по внедрению методов стахановского производства.

Однако резкие рывки во время всевозможных стахановских мероприятий были не всегда возможны. Так, стахановский месячник в мае того же 38-го года был фактически сорван из-за медленного ремонта печей в литейном цехе, выведенных из строя в ходе предыдущего такого же стахановского мероприятия. [153 – ГУ ЦАНО, Ф. 2439, Оп. 2, Д. 1, Л. 170.] Если одни давали чуть ли не по 50–60 норм, то значительное количество рабочих, в т. ч. сдельщиков, по-прежнему вообще не выполняли нормы. В июне 1938 г. в механическом цехе № 2 таких было 25 %, по некоторым отделениям – до 40–50 %, а в целом по заводу – каждый пятый рабочий.

В 1939 г., как и на других предприятиях, на «Новом Сормове» началось внедрение так называемого многостаночничества. Это позволяло частично компенсировать нехватку рабочей силы. Однако, как и на заводе № 112, оно не получило широкого распространения. На 1 ноября 1939 г. на заводе, в основном в механических цехах № 1 и 16, насчитывалось 119 многостаночников, а также 94 человека, работавших на спаренных станках.

Происходили структурные изменения и в стахановском движении. Приоритетной задачей теперь являлось не достижение максимально возможных показателей, что в прежние годы усиливало несбалансированную работу заготовительных и обрабатывающих цехов, а привлечение как можно большего числа рабочих к интенсивным методам работы путем обучения и пропаганды.

Это позволило к 1 ноября увеличить число стахановцев в механических цехах № 1 и № 2 соответственно на 44 и 33 %, в кузнечно-прессовом цехе – на 43 %, в цехе прицелов – на 56 % и т. д. [154 – ГУ ЦАНО, Ф. 2439, Оп. 2, Д. 190, Л. 154.] В это время действовали уже 119 стахановских школ с охватом 879 человек. В то же время практически исчезла разница между званием «стахановец» и «ударник». Теперь первым мог стать любой рабочий, выполнявший норму хотя бы на 105 %.

В заводских документах встречаются совершенно противоречивые данные о стахановском движении в 1939–1940 гг. Так в материалах по конференции стахановцев 27 августа 1939 г. отмечается «…рост стахановского движения по всему заводу», и в то же время говорится, что «…стахановское движение находится на низком уровне». [155 – Там же, Л. 211, 269.]

С 19 февраля по 10 марта 1939 г. проводилась так называемая «стахановская вахта» с целью досрочного выполнения квартальной программы. В ней приняли участие 2687 стахановцев, и 403 из них затем по итогам «вахты» были премированы. В конце апреля в ходе предмайского стахановского соревнования некоторые рабочие вновь добились высоких результатов. Так стахановец-токарь ремонтно-механического цеха Гладков на нарезке ствола Ф-22 сделал 40 деталей, выполнив норму на 1000 %! Нередко стахановцы и многостаночники завода ставились в пример по линии наркомата. Так в приложении к приказу НКВ от 10 августа 1940 г. № 234 упоминается стахановец-многостаночник Русаков, который, работая на пяти станках, выполнял 600 % нормы. [156 – ГУ ЦАНО, Ф. 2439, Оп. 2, Д. 436, Л. 74.]