Текст книги "Олигарх 3 (СИ)"

Автор книги: Михаил Шерр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Глава 20

Русская баня летом и зимой это разные вещи, конечно есть ледяная вода из глубоких колодцев, которая в любую жару может быть около пяти-шести цельсиев и бассейны, но зимой снег и мороз на улице, которые летом их ничем не заменить.

Германа уже русской баней было не удивить, а вот Джо таким мероприятием был потрясен.

Он с самым настоящим ужасом смотрел на все приготовления. А когда я его пригласил в парную, мне показалось, что он сейчас упадет в обморок.

Но Джо оказался настоящим мужчиной и в парную все таки пошел, но у меня появилось предположение, что если бы мы были втроем: он, Матвей и я, то никакая парилка его бы не увидела.

А здесь был более молодой немец и двое русских молодцов, явно годящихся ему в сыновья. Такого удара по самолюбию американец не стерпел и пошел в парилку.

Батюшка был большой любитель русской бани и в наших имениях было много виртуозов этого дела. Поэтому Джо быстро оценил достоинства нашей бани и поле третьего захода у же ничем не выделялся из нас.

Я конечно за время нашего похода баньку посещал и в Калифорнии и на Камчатке, но это было несколько месяцев назад и соскучился я по этому делу жуть как.

Когда мы парились, естественно ни о какой «пьянке» речи не было, только чай с травами, а вот когда мы закончили и уже остыли, то Матвей позвал нас к столу специально накрытому по этому поводу.

Из крепкого были наши бренди: малиновые, яблочные и вишневые. Я конечно знаю что «правильно» говорить не яблочный бренди, а кальвадос, но всегда говорю не правильно, мне просто нравится говорить именно так.

Кроме крепкого было наше домашнее пиво, которое было изумительного вкуса и качества.

Кто бы что не говорил, но у меня после года проведенного среди океанов душа просто требовала после бани употребить и посидеть поговорить в приятной компании о чем-нибудь.

Три часа за столом пролетели незаметно, сначала мы с братьями наперегонки вспоминали детство, затем дружно свои первые впечатления от бани, а затем зашел разговор о нашем плавании и тут мне пришлось говорить больше всех, все остальные на самом деле только задавали вопросы.

Через три часа я почувствовал, что созрел для разговора с Джо. Матвей понял это и подал команду Герману и братьям на выход.

Мы с Джо остались одни. Я понимал, что он хочет от меня получить личный ответ на вопрос, как я вижу будущее Техаса.

Ходить вокруг да около не хотелось, надо этот вопрос обсудить честно. Поэтому я решил взять инициативу на себя.

– Джо, давай говорить честно, ничего не скрывая. Каких-либо проблем в бизнесе, требующих нашего серьёзного разговора нет. Ты просто хочешь от меня услышать мои планы в отношении Техаса, вернее его будущего, – Джо был абсолютно трезв. Он употребил немного, намного меньше всех, бренди чисто символически и пива нессколько глотков.

– Да, Алексей, ты прав и я согласен с твоим предложением. Поэтому говорю тебе честно, это надо знать только мне, а не Стивену с его компанией.

Я достал бутылку французского коньяка и налил по пятьдесят капель. Наше бренди это чудесно, но коньяк есть коньяк.

После коньяка я насладился лимоном из нашей оранжереи, это конечно не кубинский фрукт, но он тоже чудесен.

Вот теперь я готов начать отвечать.

Джо коньяк закусил сигарой. Я тоже возьму сигару, но немного попозже.

– Джо, я не хочу чтобы иммигранты из США отторгли Техас от Мексики и присоединили его к Штатам, – мои слова Джо не удивили, он даже неожиданно довольно улыбнулся.

– Я настоящий американец. Мой род появился там больше ста лет назад и мне надо знать почему. Ты наверное не любишь США?

– Я считаю, что слово любовь здесь не подходит. США в моем понимании плохое государство, у вас есть много хорошего, но плохое затмевает всё. К сожалению нынешнюю Америку создали белые протестанты самых ужасных изводов, англо-саксонских, – я посмотрел на своего собеседника, согласен ли он со мной.

Джо кивнул соглашаясь, но уточнил:

– Я лично католик.

Его уточнение я пропустил и продолжил.

– Главное мерило ценностей у этих людей деньги. Эти люди не соблюдают никакие договора и считают другие народы ниже себя. Когда была ваша война за независимость, вам помогали французы, а потом США отказались вернуть взятые взаймы деньги. Ваше правительство постоянно обманывает индейцев, отнимает у них землю и уничтожает их. Большинство американцев вообще не считает их за людей. У вас люди второго сорта иммигранты ирландцы и итальянцы. Про черных даже говорить не хочется. На севере, где ты живешь, много свободных негров, но разве они могут свободно зайти например в бар, где сидят белые? Нет. У нас в стране крепостное право, но убийство крепостного все равно преступление и дворянин за это может оказаться на каторге. А с вашим рабством я даже не знаю что можно сравнить.

Я взял сигару, обрезал её и насладился своеё любимой первой затяжкой. В голове приятно зашумело. Всё куда-то поплыло, в курении я любил только этот момент и часто после этого даже откладывал сигару. Вот и сейчас я её отложил.

– Если США не остановить, то они принесут неисчислимые беды и страдания всему миру и себе тоже. Скоро, лет через двадцать-тридцать, вы сойдетесь в страшной гражданской войне, север страны будет воевать с югом, – Джо слушал меня очень внимательно, но без каких-либо эмоций, только зрачки то расширялись, то сужались.

– Ты, Джо, другой, у тебя первая жена была итальянка, вторая русская. Твоего младшего сына покрестили по православному обряду, – на этом я говорить закончил и посмотрел на Джо, ожидая ответа.

– Я хотел уехать в Европу, но сначала остался из-за родителей, затем после смерти жены из-за детей. В Техас я хотел уехать, рассчитывая, что там что-то будет по-другому, но ошибся. Только не надо это говорить Стивену и его людям. Мои взгляды там разделяет только Майкл Филипп, ты его зовешь Мишелем и ему это очень нравится. Он не поверил но одному твоему слову, – Джо ухмыльнулся, – из тех, что ты сказал Стивену. Но Остин тебе поверил.

– Я знаю, спасибо тебе за откровенность.

– Тебе тоже. Пошли спать, я думаю ты сегодня очень устал.

Джо был прав, от серьёзных разговоров я устал. Как от хорошей вахты и уже очень хотел спать, но как сказать об этом жене, которая наверняка уже ждет меня.

Но стоило мне увидеть Соню, ожидающую меня в постели, как у меня пропала всякая усталость и желание спать. Всё таки я молодой сильный мужчина, причем настоящий во всех смыслах этого слова.

Вставать утром совершенно не хотелось, да и зачем. Дел неотложных никаких нет, жена рядом еще спит, счастливо улыбаясь во сне. Дети тоже спят. В доме тишина, даже слуг не слышно, как будто все вымерли. Наверняка Анна провела разъяснительную работу чтобы меня ничего не беспокоило. Благодать!

Три дня я спал, ел, любил жену и занимался с детьми. Абсолютно все отложили абсолютно все свои дела и меня никто и ни чем не тревожил.

Хотя Мюрреям надо уже срочно уезжать и нам надо обсудить еще кой-какие детали американского бизнеса и я собираюсь попросить Джо организовать нашу базу в Латинской Америке для дозапрвки углем.

Но Джо терпеливо ждет и не только меня, но и Берсеньевых. Матушка не хочет уезжать не повидавшись с ними, особенно с Еленой Ивановной. Коеда-то они дружили и наверное матушке хотелось что-то с ней и повспоминать.

Берсеньевы приехали седьмого ближе к полудню. Они конечно сначала побывали в Питере и пообщались со своими детьми и лишь затем поехали в Пулково.

Сергей Федорович с собой привез настоящего русского богатыря Флегонта Мокиевича Лукьянова. Он был поморских кровей, с Петровских времен его предки начали служить в различных исследовательских экспедициях русского Севера.

За заслуги отца и деда юный Флегонт получил возможность за государственный счет получить военно-морское образование в России, а затем походить на английском флоте.

По возвращению в Россию, он был произведен в капитан-лейтенанты и получил право выбора места службы. Выбрал он историческую родину своих предков – город Архангельск и тридцать лет прослужил в тех краях. Выйдя в отставку он приехал в Питер он приехал навестить своего сына – морского кадета и встретился там с крестным.

Сергей Федорович спросил у него о жизненных планах и предложил еще походить по морям, капитаном нашего ледокола. Флегонт Мокиевич конечно согласился и крестный тут же повез его ко мне.

Совершенно седой двухметровый гигант и в свои пятьдесят пять производил впечатление глыбы. Он оказался очень коммуникабельным человеком и быстро со всеми познакомился и уже во время обеда казалось, что был с нами всегда.

Появление нового человека, да еще такого, это знак – пора заниматься делом.

Анна увлекла дам всех возрастов в гостиную, а я пригласил капитанов, братьев Петровых, Джо и Сергея Петровича в свой кабинет. Матвей с Германом третий день безвылазно занимались своими лекарским делами и были в Петербурге.

Все принципиальные вопросы службы нового капитана мы уже обговорили за обедом и теперь пришло время поговорить о предстоящих великих делах.

От братьев пока проку конечно никакого, но я решил пусть начинают вникать, они естественно будут моими самыми ближайшими помощниками, я к ним относился как родным.

– Господа капитаны, какие предложения по испытанию нашего ледокола?– ледоколы я предполагал использовать в будущем Магадане и на Балтике, что бы продливать навигацию в Усть-Луге, то что нам фантастически повезло один раз ничего не значит.

– Алексей Андреевич, а где вы собираетесь на нем ходить? – с капитаном Лукьяновым мы с ним сразу же перешли на имя-отчество.

– У нас на Балтике, чтобы судоходство продлить в Усть-Луге хоть на несколько недель и на Дальнем Востоке. Прошу, господа, к карте, – у меня в кабинете было много карт. Они были разложены на столах и развешены на специально изготовленных досках.

– Смотрите, господа, что мы имеем на Дальнем Востоке и в Америке. На огромной территории, которая считается русскими владениями у нас всего три города, – я решил провести сначала небольшой ликбез. Все видели, что я за последние года четыре перелопатил горы книг, журналов на всех европейских и восточных языках. При любой возможности разговаривал с людьми бывавшими с дальних краях и уже не удивлялись, когда я выдавал какое-нибудь суперзнание, мне например частенько удавалось ссылаться на арабских авторов, я даже приобрел много литературы на арабском, хотя на самом деле язык знал на минус пять баллов.

Я внимательно посмотрел на нарисованную мною карту северной части Тихого океана с прилегающими районами.

– Итак, господа, что мы имеем. На огромной территории у России фактически всего два городка: Петропавловск на Камчатке и Охотск на восточном побережье Охотского моря. В нашем Новоселово людей живет наверное больше чем в них обоих. А всего на российском Дальнем Востоке проживает русского и обрусевшего населения населения не больше десяти тысяч, – ничего невероятного я пока не говорил. Крестный все это великолепно знает и без меня.

– В Америке у нас фактически тоже всего один город и населения там тоже наверное не больше тысячи, но про те края пока говорить не будем, – насколько мои собеседники, кроме крестного представляют ситуацию я не знал, поэтому и начал можно сказать с азов.

– Ситуацию на Чукотке тоже пока разбирать не будем, там просто время еще терпит. А вот на юге у нас уже почти подгорает. Россия вышла к истокам Амура, к тому месту где сливается Аргунь и Шилка. Какое-то призрачное русское население там есть, но реально ближайшее место где есть русский дух это Сретенск и деревни на Аргуни. Ну и естественно Нерчинск с Нерчинским заводом и конечно Кяхта, – про Нерчинский завод в России знают все. Это место самой страшной российской каторги, там сейчас гремят кандалами господа декабристы стали появляться поляки «герои» 1830-ого года. А Кяхта сейчас это главные торговые ворота в Китай.

– Еще экспедиции казаков Хабарова и Пояркова почти двести лет назад прошли по Амуру и вышли в Охотское море и доказали что Сахалин остров, но воз и ныне там, просвещенной Европе какие-то казаки не авторитет. Попытки русских закрепиться на Амуре потерпели фиаско, маньчжуры выгнали нас и граница между Россией и Цинской империей проходит по Аргуни, Становому хребту и южнее реки Тугур выходит к Охотскому морю. Шантарские острова сейчас считаются сейчас нашими, но достоверно там никто еще бывал, – в достоверности своей информации я не сомневался и уверенно всё это показывал на карте.

– Всё, что южнее Станового, считается владениями маньчжурской Цинской империи, но реально земли восточнее Уссури и севернее Амура маньчжуры принадлежат чисто номинально. Там нет городов, да и самих маньчжуров с китайцами тоже практически нет, прежней силы и мощи у них давно нет, одни сплошные нестроения. Думаю в ближайшие годы у Китая начнутся большие проблемы с европейскими державами и эти землю станут совершенно бесхозными, – я наверняка знал, что назревает первая англо-китайская опиумная война и поэтому уверенно говорил о ситуации на Дальнем Востоке.

– А вот дальше, господа, начинается самое интересное. Острова Сахалин, Курильские и большой остров Эдзо, – Хоккайдо он станет позже, а сейчас это Эдзо. – Сахалин действительно ничей, там пытались высаживаться наши казаки и японцы, но закрепиться не смогли. Живут там гиляки на северо-западе напротив Амура и айны. Айны живут также на Курилах и Эдзо. Их достаточно много – не меньше пятидесяти тысяч, – крестный внимательно посмотрел на меня и я подумал, что он наверняка сейчас проводит аналогию с Техасом и Калифорнией и не удивиться моим экспансионистским планам на Дальнем Востоке.

Вообще рассказывая все это, я поймал себя на интересном чувстве, что уже не понимаю иногда источник своего знания. Некоторые вещи мне никак не могли быть известны в моей жизни в 21-ом веке.

И в тоже время этого знания ну ни как еще не может быть сейчас, в моей новой жизни в 1832-ом году.

Сразу же после своего попадания, когда я аккуратно вживался в нового себя, мне пришлось немного поинтересоваться тонкостями своего происхождения. И в одном из присутственных мест мне на глаза попался страннейший мелкий чиновник – Михаил Дмитриевич Бальзаминов.

Он меня потряс своим сходством с героем любимого советского фильма не только своими паспортными данными, но и внешними. Я с ним заговорил и он оказался просто находкой для меня.

Этого сорокалетнего чиновника совершенно не ценило его начальство и за нищенское жалование он выполнял немыслимый объем работы. Наверное он был в курсе деятельности всего бюрократического аппарата государства с момента избрания Романовых на царство.

Естественно он не мог сходу ответить например на вопрос, сколько писем и кому написала царевна Софья за три последних месяца своего правления, но он знал где искать ответ на этот вопрос и кто его найдет.

И вот такого ценного кадра начальство его канцелярии не то, что не ценило, а готово было со света извести, хотя он был и знатного, но совершенно обедневшего рода.

Михаил Дмитриевич был вдовцом и один воспитывал малолетнего сына, десятилетнего Диму, тихого мальчика, бывшего точной копией своего отца практически во всем. Правда у него был еще один талант, он в свои двенадцать мастерски снимал копии с различных документов, а нарисованные им карты были выше всех похвал.

Такого ценнейшего человека я упустить не мог и через несколько дней он перешел ко мне на службу. Я отвалил десять тысяч отступных начальнику его канцелярии.

Отца и сына я поселил в нашем питерском доме и с тех пор горя не знал с поиском какой-либо информации. Обходилось мне это в достаточно небольшую сумму, их потребности были достаточно скромными, а отдача просто фантастическая.

Иногда в моем распоряжении оказывались такие источники информации, что я отказывался верить в наличие этой знания сейчас в первой трети 19-ого века.

.

Глава 21

Вот сейчас и был такой момент, когда я знал о вопросе почти всё.

– Оказывается Иоганн Фридрих Гакман, немецкий историк и географ из Ганновера, почётный член Петербургской академии наук, в 1787 году составил «Краткое землеописание Российского Государства, изданное для Народных Училищ Российской Империи», которое стали использоваться в качестве пособия по географии России для народных училищ. Через год он расширил этот труд и издал его под названием «Пространственное землеописание Российского государства». Издания были осуществлены в Петербурге, – естественно оба этих издания у меня были и я их хорошо проштудировал.

Я окинул взглядом своих слушателей и не без удовольствия заметил, что они явно заинтригованы.

– Так вот, господа, по результатам экспедиций Ивана Антипина и Дмитрия Шабалина в конце семидесятых годов восемнадцатого века, жители всех Курильских островов и северо-восточного побережья острова Эдзо были обращены в российское подданство, что и было зафиксировано господином Гакманом, – я сделал многозначительную паузу, чтобы мои слушатели оценили значимость моей информации и после этого продолжил.

– Японцы достаточно давно появились на Эдзо, но только на небольшом полуострове на его крайнем юге. В 1604-ом году японская община на острове стала княжеством Мацумаэ, в России его называют Матмай. К концу прошлого века японцев на юге Эдзо было не больше тридцати тысяч и только последние лет тридцать они начали продвигаться в другие районы острова. Когда японцы оказались на северо-востоке острова, то были удивлены, встретив там православных айнов. Так что наши претензии на северо-восток Эдзо не так уж и беспочвенны. Хотя нам и не удалось там закрепиться.

Вообще-то классно, когда ты более-менее глубоко владеешь каким-нибудь предметом и говоришь о нем со знанием дела. Но будем продолжать.

– Теперь то, что касается Курил. Острова были разведаны казаками и обложены ясаком еще в середине 17-ого века. В 1803-ем году император Александр Павлович в переписке с императором Японии, назвал жителей Курил своими подданными, и японец ему не возразил. Интересный момент, айны охотно шли под наше крыло, а с японцами воевали и воюют.

Но с Курилами все оказалось не так гладко. В Указе императрицы от 22-ого декабря 1786-ого года Коллегии иностранных дел Российской Империи, которым официально объявлялось о принадлежности открытых на Тихом океане земель российской короне значилась и гряда Курильских островов и потом это было зафиксировано в наших атласах и на картах. Последний раз относительно недавно в 1812-ом году.

Но японцы оказались шустрее нас и фактически закрепились на двух южных островах Курильской гряды. Немало этому способствовали и неудачные, глупые действия таких господ как Хвостов и Давыдов, что привело к захвату на Кунашире экспедиции Василия Головнина и почти двухлетнему её плену. Сейчас фактическая граница России и Японии – пролив Фриза между островами Уруп и Итуруп. В 1828-ом году наконец-то на Урупе появилось русское поселение под эгидой Российско-американской компании и это очень важно. Пролив Фриза незамерзающий в отличии от всех других, которые мы контролируем на Курилах. Сейчас на Эдзо и Южных Курилах японцев тысяч пятьдесят, так что, господа, ситуация для нас не очень хорошая.

На этом мой ликбез по ситуации на российском Дальнем Востоке можно было считать законченным и пора переходить к следующей части, а что мы будем делать?

Я нажал кнопку звонка и лакей принес коньяк, шокалад, тонко нарезанные сыр с лимонами, кубинские сигары и табак для трубок Он налил по пятьдесят капель и удалился.

– Кто желает, господа, прошу, – я показал на бокалы с коньяком.

Кто бы что не говорил, но любой коньяк, вернее даже виноградное бренди, лично для меня напиток номер один. Только малиновые бренди и вино нашего производства могут конкурировать с ним за пальму первенства.

А вот курить мне совершенно не захотелось. Лимон после коньяка тут оказался вне конкуренции.

Сергей Федорович неторопливо расскурил трубку и выпустив три ароматнейших табачных кольца, спросил:

– Я полагаю, Алексей Андреевич, нашей задачей на ближайшие годы будет изменение ситуации в нашу пользу?

– Совершенно верно, в деятельность каторг я амешиваться не в праве, но восточнее Иркутска Государь предоставил мне свободу действий. Я имею право привлекать к работе на себя любого осужденного преступника, даже по делу 14-ого декабря и польских мятежников. Правда для этого требуется Высочайшее Дозволение.

– Полагаю, что ледокол должен внести в это свою весомую лепту? – вступил в разговор Флегонт Мокиевич.

– Да, господин капитан, вы правы. И очень рассчитываю на ледокол и вас лично, – подтвердил я предположение капитана «Челюскина».

– Сергей Петрович будет обеспечивать нашу деятельность здесь в России. И не только организацией морских караванов на Дальний Восток, но и нашего продвижения по суше. Мой план таков, господа, – я достал и расстелил на столе новую карту.

– Государь разрешил мне привлечь несколько тысяч казаков, реально я думаю можно будет привлечь тысяч пятьдесят с семьями. Каждое казачье войско получит от меня компенсацию за каждую семью. Уральцы уже получили по три тысячи рублей за каждого казака ушедшего со мной. Староверов можно привлекать любое количество, также как и выкупать крестьян. Все, кого я буду выкупать, будут получать в тех краях вольную. А если будут бегать, то опять в крепостные. И конечно охотники из всех сословий. Так что я думаю людей у нас быстро станет более чем достаточно, – я посмотрел на каждого своего собеседника, согласен ли он со мною. На мистере Мюррее мой взгляд задержался. Его знание русского уже позволяло ему понимать все что говорится и он с большим интересом слушал нас, явно ожидая когда дойдет дело до его участия. В том, что ему тоже придется участвовать в моих проектах он конечно не сомневался.

– Первоначально начнутся развиваться три пункта, уже существующие Петропавловск и поселение на Урупе, ему надо будет дать имя. А на Охотском море я предполагаю основать новый город Магадан, – крестный этот мой план знал, но надо в него посвятить и других.

Я показал на карте место будущего нового города, которому предстоит великое будущее – стать столицей золотой Колымы и взяв карандаш нарисовал там большой кружок, надписав его Магадан. Затем я нарисовал такой же кружок в Петропавловске и на Урупе.

– Курильск, – неожиданно предложил Иван Петров, а его брат показал на острова Кунашир и Парамушир.

– А здесь со временем основать Северо-Курильск и Южно-Курильск.

– Отличное название и идея замечательная, – поддержал крестный. Я молча написал Курильск и продолжил.

– Через океаны мы организуем постоянную переброску переселенцев, оружия, продовольствия и всего необходимого. Но вы понимаете, что необходимых объёмов достичь будет очень сложно и долго. Поэтому от Иркутска надо начать строить хорошую дорогу до Аргуни через Нерчинский завод и затем по Аргуни и Амуру идти в морю. В устье Амура заложить еще один город, его назвать Николаев на Амуре и там начать строить верфь. Когда до этого дойдет дело, Китай я думаю будет в таком состоянии, что их номинальное присутствие можно будет просто проигнорировать.

Этот мой план вызвал оживленную реакцию моих собеседников. Особенно Флегонта Мокиевича, он удивленно помотал головой и даже прикрякнул.

– Но это не все, господа. От Нерчинска или даже скорее от Читы надо начать строить дорогу на Якутск, а затем на Магадан. Обеспечивать все это будет Сергей Петрович, а главными строителями будете вы, мои дорогие друзья детства, – последнее предназначалось братьям Петровым. Они похоже уже смекнули к чему идет дело и мои слова их не удивили.

– Но когда смотришь на карту сразу же возникает резонный вопрос, а почему не организовать более простой и безопасный маршрут: Гавана – Калифорния через Панамский перешеек. Конечно это заманчивый маршрут, но там нет никаких дорог, фактически трудно проходимые, особенно в сезон дождей, тропы. А он длится почти полгода. Доставка наших грузов там будет сопряжена с колоссальными проблемами. Вдобавок в тех краях свирепствует желтая лихорадка, и это еще мы не говорим о о других колоссальных рисках. Дикие животные, бандиты и прочее, да и политические риски со стороны властей. Но это очень интересный вариант и надо подумать над ним.

Я еще раз посмотрел на карту, конечно заманчиво, но однозначно это можно будет делать только когда появится хорошая дорога между двумя побережьями перешейка, а передвигаться по трудно проходимыми тропами пешком или в лучшем случае на мулах через тропические джунгли кишащие комарами, передающими страшные болезни явно не вариант.

– Теперь мой дорогой Джо, тебе я тоже хочу предложить поучаствовать в моих проектах, но не здесь, а немного в других местах. Нам как воздух нужны пункты дозаправки наших пароходов углем. Их должно быть несколько. Сейчас одна Гавана, куда уголь доставляется из Алабамы. Я вам рассказывал как нам попили крови в Кейптауне. Поэтому нужны два новых пункта: Ресифи в Бразилии, – я решил остановить свой выбор на этом городе, а не на Джорджтауне, – и на голландской Суматре. И конечно встать твердой ногой в Кейптауне, Австралии и Чили. Вот то именно то, чем я хочу попросить заняться тебя мой дорогой Джо, – я сделал легкий поклон в его сторону и улыбнулся.

Джо довольно заулыбался, он сразу сообразил какие огромные барыши сулит ему такое дело.

– Не скрою, господа, наш дорогой американский друг получает такое предложение только по одной причине, это наши родственные отношения. Так же как и участие в моих проектах других господ. Я конечно богат, но затраты на всё это столь велики, что надо считать каждую копеечку и мне не хотелось бы чтобы огромные деньги уходили на сторону. Поэтому максимально в семью и свой близкий круг.

Я налил всем еще по пятьдесят капель и поднял бокал.

– Планов господа громадьё и на десятки лет вперед. Но я уверен, что мы их воплотим и это послужит процветанию и величию нашей матушки России и всем кто захочет жить с нами в мире и дружбе.

На следующий день вместе с капитанами уехали Мюрреи, перед отъездом мы с ним еще раз поговорили на все темы нашего совместного бизнеса и я попросил заняться его еще одним делом – организацией иммиграции с Зеленого острова и переброской ирландцев в Техас по суши.

У меня возникла сумасшедшая идея сыграть на антипатии англичан и американцев к ирландцам, возможно увидев масштабы их переселения в Техас, кондовая англо-американская публика и подостынет к этой идеи.

А Остину с компанией скоро станет уже не до таких тонкостей, когда дело пахнет жареным, а то, что хоть маленькая войнушка в Техасе приключится, я не сомневался. Ну никак публика типа генералов Санта-Анн не могут заниматься спокойно делом и мирным созидательным трудом. Да и мои деньги свою роль сыграют.

Затраты на мои планы огромнейшие. Но я рассчитывал, что во-первых, на постоянные поступления и не маленькие со всех своих предприятий и во-вторых, это же все таки будет не одномоментно. Но все равно копеечку надо считать.

Когда уехали Мюрреи я даже неожиданно для себя загрустил по Павлушке и по матушке, у меня к ней за эти дни появилось какое-то очень теплое чувство.

Но в тот же день как снежный ком начали накатывать различные дела и заботы и грустить стало некогда.

На следующий день братья отправились в Геную, а я полдня посвятил своим химикам.

Мою программу минимум они почти выполнили и можно смело говорить что мы открыли секрет превращения каучука в резину. Теперь надо доводить это дело до ума, получать российскую привилегию, оформлять это дело в Европе и Америке и создавать резиновую промышленность.

Неплохо идут дела с исследование свинца, ребятки считай доказали его токсичность и только упертый баран может подвергать сомнению полученный ими результат. Правда, то что эти бараны найдутся, я отлично знал и даже знал где. Но да бог с ними.

А вот с созданием периодической системы на самом деле глухо и думаю, что скорее лавры её создания достанутся все таки Менделееву. Он или уже родился или вот-вот. Причина была в маленькой детальке, количество известных химических элементов еще недостаточно чтобы делать такие выводы. А я просто её не знал, чтобы безошибочно нарисовать что-то похожее.

Ну да ладно итак у ребят дел выше крыши. К появлению Менделеева надо создать серьёзную химическую школу в России-матушке.

Поразмыслив и совершив настоящий мозговой штурм, я перед сном после общения с химиками набросал все, что я знаю о будущем гении русской химии.

Менделеев умер в конце Первой Русской революции и было ему немного меньше семидесяти пяти. Значит родился он где-то в районе 1832–1833 года.

Место рождения Томск или Тобольск. Детей было в семье много, больше десяти и он был младшеньким. После окончания Московского университета Менделеев был учителем, а начало его научной карьеры совпало с окончанием Крымской войны. А дата открытия периодического закона у меня в школе была связана с какой-то датой нашей истории.

Промучившись половину ночи, я все таки вспомнил с какой. Мне почему-то в детстве не понравилась идея юбилейной медали к столетию вождя мирового пролетариата и я вспомнил как меня наказали родители когда я сказал, что лучше бы медаль выпустили посвященную столетию открытия закона Менделеева. Я тогда уже интересовался историей Севастополя и Крыма и мне очень запомнилась какая-то мемориальная доска в Симферополе, посвященная Дмитрию Ивановичу. Вот я и поинтересовался кто это такой, поплатившись за это неприятностями своего мягкого места.

Получается это был году эдак в 1869-ом. Ильич родился 22-ого апреля 1870-ого. Она появилась за несколько месяцев до юбилея.

Таким вот образом я вычислил всю нужную мне информацию о Менделееве и решил, что надо его семью разыскать, да аккуратненько присматривать и помочь юному гению в его развитии.

Выполнив такую титаническую умственную работу, я заснул сном младенца и утром проснулся удивительно добрым. Когда я закончив завтрак, собрался встать из-за стола, доложили, что ко мне от генерала Бенкендорфа прибыли два офицера, жандармский поручик, казачий полковник и иеромонах Александро-Невской Лавры.

В приемной, где меня ожидала троица от генерала Бенкендорфа, я увидел стоящего на вытяжку жандармского офицера и мирно беседующих казачьего офицера и монаха.

От шефа жандармов было два письма, одно официальное служебное и другое сугубо личное. Личное я сразу же убрал и распечатал официальное.

Меня уведомляли что к моей персоне на постоянной основе до особого распоряжения прикомандировывают полковника Донского казачьего войска Арсений Никонович Ерофеев и иеромонах Александро-Невской Лавры отец Анатолий. Казачий полковник уполномочен решать все вопросы с набором казаков на службу по мне, а отец Анатолий Указом Святейшего правительствующего синода подписанного обер-прокурором Петром Сергеевичем Мещерским приставлялся к моей персоне для решения всех вопросов обсужденных с Государем. И на это он получил благословение первенствующегочленам Святейшего синода митрополита Серафима.