Текст книги "Сухэ-Батор"

Автор книги: Михаил Колесников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

БОРЬБА ПРОДОЛЖАЕТСЯ

Части 185-го пехотного полка и эскадрон 59-го кавалерийского полка Красной Армии в конце октября 1921 года разбили крупнее силы генерала Бакича. Сам Бакич с небольшим отрядом подался в Урянхай, но здесь его встретили партизаны Тувы и красноармейцы. Бакич побежал обратно в Монголию. В Улангоме его окружил отряд Хатан-Батора Максаржаба. Белый генерал сдался в плен, был доставлен в Ургу и передан командованию Красной Армии. Кайгородов еще раньше ушел на Чуйский тракт.

Так закончилось освобождение западных хошунов страны от белобандитов. В начале 1922 года вся территория Внешней Монголии в основном была объединена под властью Народно-революционного правительства.

Советское правительство высоко оценило революционно-боевые заслуги, талантливое руководство войсками и личное мужество Сухэ-Батора, Чойбалсана и Хатан-Батора Максаржаба.

Приказ

Революционного Военного Совета Республики о награждении орденом Красного Знамени Главкома войсками северо-западной Монголии Сухэ-Батора, помощника Главкома Чойбалсана и Хатан-Батор-Вана за доблесть в борьбе против банд Унгерна г. Москва № 6 10 января 1922 г.

Награждаются орденом Красного Знамени: Главнокомандующий войсками в северо-западной Монголии тов. Сухэ-Батор, помглавком тор. Чойбалсан и тов. Хатан-Батор-Ван – за доблестные совместные боевые действия с нашими войсками в борьбе монгол против белых банд Унгерна и в последних победах в северо-западной Монголии.

Белые банды были уничтожены, их главари схвачены и расстреляны.

Но борьба с темными силами на этом не закончилась, Сухэ-Батор знал, что молодому Монгольскому государству предстоит жестокая, кровопролитная борьба с этими темными силами.

Еще оставался богдо-гэгэн, оставались, высшие ламы и князья, в отдаленных хошунах еще свирепствовали разрозненные беломонгольские и китайские банды; в самом Народном правительстве окопались враги революции Бодо и Данзан.

Сухэ-Батор смело повел атаку на врагов.

Богдо-гэгэн был ограничен «клятвенным договором», или «Положением, ограничивающим права монарха».

В этом документе говорилось:

«…Богдохан Монгольского государства Джебдзун-дамба хутухта, являющийся священным главой желтой религии, не должен касаться дел государственных, в отношении же всех дел религиозных пользуется неограниченными правами.

…Богдо-Джебдзундамба хутухта, будучи ханом монгольского государства, в котором существует образ правления конституционной монархии, отправляет всякого рода государственные дела через посредство председателя Народного правительства…

…Законодательные акты, издаваемые по инициативе правительства для укрепления и улучшения основ Монгольского народного государства, а также ради народного блага, могут быть приведены в исполнение только после доклада богдохану. Такие законы не могут быть ни отвергнуты, ни аннулированы богдоханом. Законодательные предложения другого характера могут быть при докладе возвращены богдоханом для вторичного обсуждения, однако не более одного раза.

…В случае государственного переворота или возникновения внутренней смуты, правительство может, отступая от положения мирного времени, самостоятельно, не докладывая богдохану, принимать важные меры или издавать законы…»

Богдо-гэгэн торжественно поклялся не нарушать этот договор. Да ему ничего и не оставалось делать. В то же время были ограничены в правах все владетельные феодалы. Хошунные цзасаки, ваны, гуны, тайчжи и прочие уравнивались в правах с аратами, все становились равными перед законом, крепостная зависимость отменялась; хошунные дарги теперь решали дела не единолично, а на общем собрании по большинству голосов.

Во все концы страны были посланы чрезвычайные комиссары, которые контролировали деятельность старых органов власти и проводили политику Народного правительства.

Премьер Народного правительства Бодо по-прежнему считал себя верным учеником «солнечно-светлого» и люто ненавидел Сухэ-Батора. За последнее время он все чаще и чаще стал появляться в покоях богдо-гэгэна.

Молитвенно сложив руки, он шептал:

– Мы ввергнуты в пучину беззакония. Черная кость босяк Сухэ диктует нам свою волю, уничтожает нас. Он презирает желтую веру и продался красным. Он привел сюда Красную Армию. Аратская рвань обнаглела и вышла из повиновения. Слуга злых демонов Сухэ втоптал нас своим сапогом в грязь. Боги от нас отвернулись. На моей душе великий грех: волею судеб я оказался в одной шайке с этими святотатцами и должен действовать по их указке. Я пришел очиститься и прошу совета.

– Боги распоряжаются судьбами многих, – отзывался «солнечно-светлый». – На тебе нет греха, ученик мой. Я вижу смирение и покорность воле богов, которые испытывают нас за прежние прегрешения. Твоя мудрость не уступает мудрости моего другого верного ученика – Чжалханцзы хутухты. Мы говорили о мирских делах. Есть другие, оплакивающие наше уничижение. Имена тебе их известны: Тогтохо, Чагдуржаб, да-лама Пунцук-Дорджи. И мы не одиноки в нашей скорби. Еще на свободе Дамби-Жанцан, мой старый верный воин. Он не сложил оружия и борется за святое дело. За ним стоит китайское войско, готовое прийти нам на выручку. Генерал Чжан Цзо-лин благоволит к нам. Святой Саджи-лама посетил меня, и мы наметили пути избавления. Твое время еще не настало. Собирай силы, готовься к священной войне.

– Сухэ нужно убить! – почти выкрикнул Бодо. – Я всегда чувствую на себе его пристальный взгляд. Он догадывается о моих помыслах…

Богдо-гэгэн слабо улыбнулся:

– Пусть мудрость и осторожность не оставят тебя в святом деле. Речи твои угодны богам…

Богдо-гэгэн не сомневался в преданности своего ученика Бодо, но он затевал опасную игру и соблюдал осторожность. До поры до времени всех карт нельзя было раскрывать даже Бодо. Джебдзундамба только указал своему ученику пути. Остальное тот сделает сам.

Контрреволюционный заговор давно назревал. На этот раз богдо-гэгэн сделал ставку на своего земляка, бывшего командира тибетского отряда армии Унгерна Саджи-ламу. Сейчас Саджи-лама заделался купцом-ростовщиком. Штаб заговорщиков составляли тибетские ламы и ростовщики. С ведома и согласия богдо они привлекли к заговору остатки унгерновских банд. Саджи-лама был близок ко двору. Это он в свое время освободил «солнечно-светлого» из-под стражи гаминов.

Заговорщики обосновались в монастырях. Здесь они прятали оружие и войсковое знамя. Был даже намечен день выступления – 21 декабря 1921 года.

Сухэ-Батор, вернувшись из Москвы, сразу же почувствовал, что в воздухе пахнет порохом. Он знал, что враги попытаются воспользоваться его отсутствием, и торопился на родину.

Слишком уж большую радость проявил «солнечно-светлый», когда узнал о равноправном договоре с Советской Россией. Да, с Монголией еще никто никогда не заключал подобных договоров! Даже лучшему дипломату ныне покойному Ханда-Дорджи не удавалось склонить Россию на полное признание независимости Внешней Монголии. Нечестивцы отравили Ханда-Дорджи. Но Сухэ-Батор достойно заменил всех дипломатов: Россия простила Монголии долг в пять миллионов золотых рублей. Мир и благоденствие… Напрасно Сухэ-Батор не договорился о выводе Красной Армии из Урги.

– Красная Армия будет находиться на нашей земле до тех пор, пока мы не задушим контрреволюцию. Такова воля народа, – сурово ответил Сухэ-Батор.

Бодо прикинулся лучшим другом, говорил льстивые слова.

И только Данзан хмурился.

– Зачем монгольская кооперация? – недоумевал он. – Зачем Монценкооп? Скоро к нам должен приехать коммерческий атташе при германском посольстве в Пекине. Немцы открывают свои торговые фирмы в Урге. Американская компания «Андерсен, Мейер и К^о» закупила у монастырей две тысячи голов скота. Скоро будут открыты новые американские фирмы Альберта, Гершковито. Английская дальневосточная торговая компания завозит товары и скупает сырье. Скоро число американских и английских фирм перевалит за полсотню. Компании «Пекин», «Монголор», «Братья Новомейские и К^о» добиваются получения концессии на разработку золота у нас. Годовой оборот фирмы «Бидерман» достиг миллиона долларов.

Данзан разбирался в торговых делах.

– Фирма «Андерсен, Мейер и К^о» не принимает у аратов серебряные ланы. Они хотят, чтобы в Монголии единственной валютой был доллар, – отвечал спокойно Сухэ-Батор. – Но мы не допустим этого. Нам нужна своя валюта. Иностранцев будем вытеснять. Создадим Монгольский центральный кооператив. Россия поможет. Думаю, тебе следует заняться всеми этими делами. Сами будем торговать. Не станем залезать в кабалу к капиталистам.

Ты знаком с торговлей, часто говорил о размахе. Кто мешает заняться этим?

Глаза Данзана заблестели:

– Я разбираюсь в тонкостях, джанджин. Оправдаю доверие. Нам только установить бы дружбу с китайцами. Задумал большое дело: организовать автомобильную компанию на тракте Урга – Калган.

– Мысль хорошая. Но реакционное правительство Китая не хочет устанавливать с нами дружеские отношения. На ноту комиссара иностранных дел РСФСР по этому вопросу оно ответило отказом. А пока начнем с Монценкоопа.

Сухэ-Батор не строил никаких иллюзий насчет Данзана. Данзан был таким же скрытым врагом, как и Бодо. Но сейчас нужно было отколоть Данзана от Бодо и богдо-гэгэна, а уж затем каждого в отдельности вывести на чистую воду.

По всему угадывалось, что готовится заговор. Охрана Урги была организована самим Сухэ-Батором. Его разведчики доносили обо всем, что делается в стане врага. Ночью в монастырь перевозили ящики с винтовками. В Урге объявился Саджи-лама, вступил в связь с богдо-гэгэном. Видели желтое знамя восстания в том же монастыре. Удалось установить имена сорока восьми участников заговора. Саджи-лама возглавляет банду. Данзан в заговоре не замешан, но Бодо встречался с Саджи-ламой и вел с ним беседу.

Наконец поступило сообщение, что мятежники предполагают утром 21 декабря напасть на Дом правительства, убить Сухэ-Батора, восстановить прежний образ правления.

Жалкая кучка!.. На что они рассчитывают, все эти тибетские купчишки? Красная Армия дала обязательство не вмешиваться во внутренние монгольские дела. Но разве силы революции не стоят на страже завоеваний революции?

Сухэ-Батор поехал в военное училище, созданное им еще в августе. Здесь обучалось сто пятьдесят курсантов. Училище было гордостью джанджина. Будущих монгольских командиров обучали советские инструкторы.

Каждый из курсантов был отобран лично Сухэ-Батором. В училище попали лучшие из цириков.

Посовещавшись с начальником училища и дав приказ быть наготове, Сухэ-Батор вернулся в министерство. На ликвидацию банды были мобилизованы люди, проявившие себя в боях.

Ночь выдалась хлопотливая. Сухэ-Батор сам проверял посты, наряды. Арест заговорщиков, однако, произошел бесшумно. Монастырь был окружен. Саджи-лама и еще сорок семь бандитов были схвачены цириками. Выволокли желтое знамя восстания, отобрали оружие.

Под гневным взглядом Сухэ-Батора Саджи-лама заметался, упал на колени, стал молить о пощаде. Он сразу же предал своего «святого» учителя богдо-гэгэна. Он, Саджи-лама, лишь орудие «солнечно-светлого». Это богдо благословил его на гнусное дело. Разве может ученик ослушаться учителя?

– В тюрьму всех! – приказал джанджин. – Будем судить.

Узнав об аресте заговорщиков, богдо-гэгэн немедленно вызвал Бодо.

– Мы погибли!.. – простонал он, схватившись за голову. – Сухэ прикажет расстрелять меня. Спаси, спаси, заступись!..

Все величие с «солнечно-светлого» будто рукой сняло. Он больше не изъяснялся туманными, велеречивыми фразами. Когда штык приставлен к горлу, тут уж не до рассуждений о вечности жизни и суетности всего земного. Только бы уйти от расплаты!..

Бодо сморщился, задумался. Он сам ощущал дрожь в коленях. Один вид Сухэ-Батора вселял в него ужас. Но Бодо верил в святость Джебдзундамбы. Он собрал все свое самообладание и произнес:

– Земное преходяще. Кто перерождался восемь раз, переродится и в девятый. Достигшему высшей святости смерть не страшна, ибо он бессмертен.

– Но я не хочу! – закричал богдо. – Отведи нож от моей груди. Сейчас сюда придут цирики. Уговори Сухэ-Батора. Я всегда был милостив к нему. Это я в пятый год нашего правления четвертого месяца первого дня повелел повысить его в звании по службе на одну степень. Разве не я поставил нашу печать на той бумаге, с которой он ездил в Советскую Россию? Мы всячески содействовали его успехам.

– Учитель, недостойный ученик ваш сделает все, что в его скромных силах. Я поговорю с доблестным Сухэ. Но в этот трудный дёнь учитель должен выступить с разоблачением низких заговорщиков, отречься от них. Пусть погибнет за дело религии часть, но сохранится целое.

В тот же день богдо-гэгэн выступил с разоблачением «бунтовщиков». Они посягнули на святое дело, хотели посеять смуту, нарушить мир и благоденствие, дарованное богами и Красной Армией. И только благодаря бдительности доблестного Сухэ-Батора козни смутьянов были пресечены. Богдо, как монарх государства, не раз предостерегал Саджи-ламу от подобных заблуждений, ибо нарушение «Клятвенного договора» есть святотатство. Заговорщиков следует сурово наказать.

Будучи монархом Монголии и отцом своих детей– верующих, он просит лишь за Саджи-ламу, известного своей святостью. Саджи-лама оказал в свое время большую услугу желтой религии, освободив его, богдо, из хищных рук гаминов. За одно это следует простить Саджи-ламе все его ошибки и прегрешения против закона.

– Заговорщиков будет судить военный суд, – сказал Сухэ-Батор. – Мы верим в непричастность святейшего богдо к этому делу и принимаем к сведению его заявления. Нарушения «Клятвенного договора» со стороны монарха допущено не было.

Богдо-гэгэн облегченно вздохнул. Гроза миновала. Заступничество Бодо и его мудрые советы помогли. Достойнейший из учеников… Теперь следует подумать о спасений Саджи-ламы – не менее достойного ученика.

Но Джебдзундамба заблуждался. Сухэ-Батор был беспощаден к врагам революции, и заступничество Бодо, такого же заговорщика, никакого значения не имело. Слишком уж очевидны были улики против богдохана. Но приходилось учитывать обстановку в стране. Конфликт с богдо-гэгэном был бы несвоевременным. Партия и народная власть решили оставить пока монарха на троне. Поведение Джебдзундамбы никого не могло ввести в заблуждение. И впредь от него следовало ожидать всякого рода провокаций.

Сейчас наиболее опасным врагом был Бодо. Скрытый, коварный враг… Бодо занимал пост премьер-министра и умело использовал свою власть, стремясь подорвать доверие аратов к Народному правительству. Он прикидывался «самым большим революционером», обвиняя Сухэ-Батора и настоящих партийцев в нерешительности, призывал к новой революции против всех недовольных и в то же время сам сеял недовольство всюду, где только можно.

– Мы должны бороться с пережитками маньчжурского и китайского владычества! – призывал он. – Маньчжуры всех побежденных заставили отрастить косы. Сухэ-Батор не носит косы, я тоже не ношу косы. Все настоящие революционеры обрезали волосы.

И Бодо издал указ о принудительном отрезании кос у мужчин.

Это вызвало озлобление. Араты заволновались. Никто из них даже не подозревал, что косу монголам навязали маньчжуры. Косу носили с незапамятных времен, к ней привыкли. Чем длиннее коса, тем больше почета. Теперь старцев валили на землю и, не обращая внимания на вопли и мольбы, стригли.

А Бодо в своих «революционных» устремлениях шел еще дальше.

– Страна испытывает великие лишения, а женщины носят серебряные и коралловые безделушки! – кричал он. – Стыдно истинным революционерам навешивать на себя украшения. Все украшения конфисковать! Кто окажет сопротивление – в тюрьму!.. Так велит Сухэ-Батор!

Узнав о проделках Бодо, джанджин пришел в ярость.

– Он хочет поссорить нас с аратами. И в то же время посещает Саджи-ламу, подготавливает побег. А что проделывают эти негодяи-министры Чагдуржаб, Пунцук-Дорджи и прихвостень Бодо – Сульбэ? Они пытаются установить связь с подлым изменником унгерновцем Дамби-Жанцаном и Чжан Цзолином!

Пора уже покончить с этим белогвардейским сбродом, пока они не прикончили революцию.

6-й пленум ЦК Народной партии, состоявшийся в январе 1922 года, по предложению Сухэ-Батора отстранил от поста премьер-министра Бодо, также были смещены со своих постов Чагдуржаб, Пунцук-Дорджи и другие давние враги революции. ЦК постановил исключить Бодо и его приспешников из партии.

Несколько позже, 16 июля, Народное правительство в целях борьбы с поднимавшей голову контрреволюцией и иностранной агентурой учредило Государственную внутреннюю охрану (ГВО).

– Наконец-то мы создали свою ВЧК, – говорил Сухэ-Батор удовлетворенно. – ГВО будет карающим мечом в руках народа. Мы должны следить, чтобы свобода, которой мы с вами добились, не попала обратно в руки внешних захватчиков и местных феодалов. Для того чтобы не потерять эту свободу, надо беспощадно бороться против врагов, углубляя революцию.

Личная вооруженная гвардия богдо-гэгэна была расформирована. Части Народной армии были укомплектованы молодыми командирами – выпускниками военного училища. Сословные привилегии были ликвидированы. Правительство ввело подоходный налог. В рядах партии теперь насчитывалось до двух тысяч человек. Чойбалсан, Бума-Цэндэ, Пунцук, Нанзат, Хатан-Батор Максаржаб и сотни других революционеров непреклонно проводили на всех участках политику партии, расправлялись с врагами.

Бодо затаил злобу. Он поселился в Дзун-Хурэ – восточном монастыре в Урге и отсюда стал готовить новый заговор. Он привлек к участию в заговоре Чагдуржаба, министра юстиции Тогтохо, министра двора да-ламу Пунцук-Дорджи, князя Дэндыба, некоторых цириков, установил связь с предводителем белогвардейской шайки, состоявшей из русских, бурят и монголов, Цэвэн-Тэргуном. По договоренности с богдо-гэгэном Бодо послал своего человека к генералу Чжан Цзо-лину. Бодо предлагал от имени монарха включить Монголию в состав трех восточных провинций Китая. С воззванием якобы от имени халхасских князей обратилась к императору Японии другая группа заговорщиков во главе с неким Цэрэмпилом.

Пулеметы, винтовки и гранаты на этот раз были припрятаны во дворце «солнечно-светлого».

Сухэ-Батор терпеливо и настойчиво распутывал нити заговора. Удалось выяснить, что группа Бодо установила связь с бандой Дамби-Жанцана, которого поддерживали войска милитаристов Китая.

Дамби-Жанцан, или Джа-лама, был старым знакомым. Это он еще в 1890 году, за три года до появления Сухэ-Батора на свет, объявил себя новым Амурсаной и призывал монголов к свержению власти маньчжур и китайцев. Но теперь он уже не призывал к уничтожению китайских захватчиков, а исправно служил им.

С помощью китайских милитаристов, русских белогвардейцев и японских империалистов богдо-гэгэн, Бодо и Дамби-Жанцан надеялись свергнуть народную власть и разделаться с Сухэ-Батором. К ним примыкали японские шпионы Очиров, Туванов, Цэрэмпил, Жамбалон. Настоятель крупного монастыря Югодзыр хутухта начал вербовать лам в контрреволюционную организацию, субсидируемую японцами.

Югодзыр хутухта писал своим зарубежным единомышленникам: «Народная власть, ликвидировавшая наш строй, чрезвычайно вредна для нашей религии, хубилганов и князей. Поэтому нам необходимо изыскать методы борьбы, чтобы избавиться от этой власти. Мы, ламы, должны сплотиться теснее между собой и повести работу по ликвидации революционного строя Монголии».

Работникам Государственной внутренней охраны прибавилось работы. Сухэ-Батор руководил их деятельностью, расставлял людей, с искусством опытного следователя разгадывал все уловки врага.

Революция в опасности! Все улики против Бодо были налицо.

7 августа 1922 года Бодо и его единомышленники были арестованы. Их было всего сорок один. Вскоре пятнадцать главарей заговора, в их числе Бодо, Тогтохо, Дэндыб, были расстреляны.

Оставался еще Дамби-Жанцан со своей бандой.

Ликвидировать банду Сухэ-Батор поручил Нанзату, одному из испытанных партийцев.

Вызвав Нанзата, Сухэ-Батор положил ему руку на плечо и сказал:

– Твоей группе поручается покончить с Дамби-Жанцаном. Не выполнив задания, не возвращайся. Возьми эту саблю от меня лично в подарок. Пусть она снесет голову бандиту. Я разработал подробный план уничтожения банды. Давай обсудим его…

Спустя некоторое время в здание, где проходило заседание Центрального Комитета, ворвался народоармеец в запыленной одежде.

– Мне к Сухэ-Батору! К товарищу Сухэ-Батору! Банда Дамби-Жанцана уничтожена… – говорил он оторопевшим часовым. – У меня срочный пакет.

Сухэ-Батор вскрыл конверт и вслух прочитал:

«Дамби-Жанцана убили. С бандой покончено. Нанзат».

Все на русский манер зааплодировали. Цирику налили огромную пиалу чаю. Он сидел на диване, пил чай, ел борциги и рассказывал о последних днях Дамби-Жанцана – Джа-ламы, последней надежды богдо-гэгэна.

Вторая атака внутренней контрреволюции была отбита, все последыши Бодо уничтожены.