Текст книги "Сухэ-Батор"

Автор книги: Михаил Колесников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

Богдо-гэгэн даже закрутил головой.

– Боги наградили тебя высшей мудростью, – произнес он. – Мой стареющий ум затвердел и утратил былую тонкость. Ты рожден управлять народами и государствами…

Унгерн без всякого труда разгадал эту уловку и во главе отряда численностью в триста всадников направился через Бревен-хид на Ургу. Основные силы оставались на берегах Онона. 19 октября отряд подошел к столице с востока и совершил свой первый налет, выпустив по Урге и Маймачену около тысячи снарядов. В результате возникших пожаров сгорела значительная часть города. Но ворваться в Ургу не удалось. Потеряв половину солдат, барон Унгерн вынужден был отступить. Осень выдалась ветреная, холодная. Японцы, находившиеся в отряде, сразу же отморозили ноги и руки. Всего пострадавших от морозов насчитывалось до полусотни. Кончились боеприпасы.

Однако неудачная попытка завладеть столицей не обескуражила барона. Он понял, что допустил просчет, и стал стягивать силы. Вызвав из Цэцэн-ханского аймака «святого» Хухэн хутухту, барон с его помощью разослал письма князьям Монголии с требованием подмоги. Обстановка благоприятствовала белогвардейцам. Командующие китайскими войсками Го Цай-тянь и Цо Му-чжо совершили глупость: они приказали гуну Самбу (тому самому, которого когда-то взял в плен Сухэ-Батор) арестовать богдо-гэгэна и его приближенных.

– Безмозглые скоты! – ликовал Унгерн. – Они льют воду на мою мельницу. Отныне я объявляю себя защитником «желтой веры» и освободителем «многими возведенного».

Унгерн поспешно создал «монгольскую власть», назначив себя главнокомандующим всеми войсками, монгольского феодала Лубсан-Цэвэна – командующим монгольским войском, а белогвардейца Жамбалона – его заместителем. При командующем монгольскими войсками он организовал «монгольское правительство». Недоставало лишь хана – богдо-гэгэна. Он находился взаперти.

– Мы должны освободить его из плена, – заявил барон монгольским князьям.

Началась насильственная мобилизация аратов в армию. У аратов также забирали скот и юрты для нужд армии, непокорных вешали. Так было в восточной части Урги. На юге и на западе хозяйничали гамины. Через чиновников четырех аймаков и монастырского ведомства Чен И реквизировал у аратов лошадей, верблюдов, юрты, рогатый скот и фураж. Жителям Урги запретили выезжать из города. На улицах хватали прохожих, забирали у них одежду, деньги, ценности.

В монастыре Дамба-Дорджи солдаты Чен И собрали лам и окрестных аратов и, обвинив всех в поддержке Унгерна, открыли по ним стрельбу, а затем разграбили монастырь. Такая же участь постигла монастырь Шадоблин.

Таким образом, араты, проживающие в Урге и ее окрестностях, совсем лишились скота и имущества.

Унгерн распустил слух, что он располагает тринадцатитысячным войском. Чтобы ввести противника в заблуждение, он приказал по ночам жечь костры на склонах Богдо-ула. Чен И ждал помощи из Пекина, но помощь не приходила. Китайское командование находилось в растерянности. В довершение ко всему Унгерн похитил богдо-гэгэна и его жену.

Полк под командованием баргута Лубсана и тибетца Саджи-ламы истребил китайский отряд и ворвался во дворец «Хайстай Лавран». Но богдо-гэгэна здесь не оказалось. Он находился в соседнем дворце – «Эрдэни-итгэмжит-сумэ» под охраной двухсот солдат. Завязалась перестрелка. Китайцы отступили. Унгерновцы схватили трясущегося от страха богдо-гэгэна, втолкнули Цаган-Дари в карету и увезли обоих в монастырь Манцзу-шири.

Унгерн заявил князьям:

– Я ставлю своей целью восстановление трех монархий: русской, монгольской и маньчжурской. Следует теперь вновь восстановить автономное монгольское правительство. Необходимо выбрать счастливый день для восшествия на трон богдохана, пригласив его с супругой в Ургу, и вновь организовать пять министерств.

Благоприятный день настал. Под ударами частей Унгерна последний отряд Чен И в двести человек в панике побежал в направлении Кяхты. Унгерн стал полновластным хозяином в Урге.

Такова была обстановка, когда Чойбалсан нелегально прибыл в столицу. Путь к Урге изобиловал опасностями. Уходя от преследований китайских разъездов, он переодевался то ламой, то чиновником, скрывался в юртах кочевников. Пробираясь все дальше и дальше в глубь Монголии, Чойбалсан собирал новые силы, говорил о создании Народной армии, направлял на север добровольцев и, наконец, дошел до Урги. Кучеренко, Гембаржевского и врача Цибектарова он уже не застал в живых. Русских революционеров унгерновцы изрубили на куски. Начался кровавый разгул оголтелых белобандитов. Они не щадили ни стариков, ни женщин, ни малолетних, вымещали злобу на ни в чем не повинных кочевниках, без суда и следствия вешали их и расстреливали. Поголовно были вырезаны евреи, китайцы и буряты. После захвата Урги Унгерн отправил в Хайлар триста подвод с награбленным добром. Отряд полковника Казагранди за один день ограбил тридцать семейств, забрав у них около трех тысяч лошадей. Солдаты Казанцева пристрелили нескольких монголов, захватили сорок восемь лошадей, две серебряные чашки, три халата из чесучи, четыре матраца, три седла, три куска шелка и сто девяносто девять лан серебра. Молодежь насильственно сгоняли в военные лагеря. Унгерн занялся укреплением своих банд, сосредоточивая их в районах Улясутая, Кобдо, Улангома. Унгерн казнил министра западного края Есоту бэйсэ Чултума, отстранив от поста военного министра национального героя Хаан-Батора Максаржаба, он отправил его в далекий Улясутай в качестве командующего монгольскими военными силами, мобилизацию которых Максаржаб должен был провести. На столбах, на воротах фирм, на коновязях – всюду висели трупы китайцев, русских, монголов. Отступая, Чен И не успел ограбить ургинский банк, где находилось огромное количество золота. Этим золотом завладел Унгерн. Он также захватил китайский банк, китайские торговые фирмы, разбомбил китайский госпиталь.

Богдо-гэгэн вновь был возведен на трон. Барон Унгерн присвоил себе степень хана, генералу Резухину и Лубсан-Цэвэну он пожаловал титул чин-вана. Не был обойден и престарелый «святитель» Чжалханцза хутухта – Унгерн поставил его во главе марионеточного «автономного» правительства. Это правительство стало послушным орудием в руках Унгерна фон Штернберга. Он развил бурную деятельность. Подчинил своему командованию всех белогвардейцев, бежавших в Монголию, сформировал новые части из монголов и маньчжурских хунхузов. Японский штаб прикомандировал к нему большую группу инструкторов и военных советников. Унгерн должен был стать основной ударной силой в наступлении на Советскую Россию, которое подготавливалось японской военщиной.

Чойбалсан восстановил связи с членами кружка, передал Янжиме письмо от мужа. И хотя в Урге свирепствовали бандиты, Чойбалсан сумел повидать нужных людей, рассказать о результатах поездки делегации в Россию, о предстоящем съезде партии. Он повел среди аратов широкую разъяснительную работу, изобличая японского агента, злейшего врага монгольского народа Унгерна и продажных князей и лам.

А Сухэ-Батор продолжал сколачивать партизанские отряды. Войска гаминов, потерпев поражение в боях с унгерновцами, со всех сторон стекались в монгольскую Кяхту. Чен И все еще не терял надежды собрать силы и выбить белого барона из столицы. Наплыв частей в Кяхту вызвал острый недостаток продовольствия и фуража. Гамины совершали набеги на монастыри и поселения, отбирали скот. Араты уходили в леса и горы. К Сухэ-Батору приходили целыми отрядами. Местность у слияния Орхона и Селенги стала партизанской базой. Сухэ-Батор назначил партизана Пунцука командиром революционного полка, пулеметчика Дамдинсуруна – командиром пулеметного отделения. Другим отрядом командовал Бума-Цэндэ.

С Бума-Цэндэ, впоследствии видным государственным деятелем, Сухэ-Батор познакомился в Троицкосавске. Однажды в Троицкосавск прискакал на взмыленном коне арат и потребовал главного командира партизанских войск Сухэ-Батора. Перед Сухэ-Батором стоял запыленный человек с длинными усами и широким скуластым лицом.

– Меня зовут Бума-Цэндэ. Мы организовали в Эрдэниванском хошуне партизанский отряд. Он готов подчиняться всем вашим приказам.

Силы росли не по дням, а по часам. Халхасцы, буряты, дюрбеты, чахары, ламы и простые скотоводы стекались со всех сторон, с оружием в руках пробиваясь через границу. Они приводили с собой табуны лошадей, гнали гурты баранов, везли юрты, майханы. К Народной армии примкнуло несколько хошунных князей. Убежденный националист и противник революции чиновник Эрдэниванского хошуна Бэлик-Сайхан, получив письмо Сухэ-Батора, лично явился в Трицкосавск и сказал:

– Я привел под твое командование семьдесят цириков. Я читал «Монгольскую правду». Веди нас. Мы готовы умереть за свободу.

Партизанам становилось тесно. 15 января 1921 года отряд Сухэ-Батора в районе Кяхты вступил в бой с частями гаминов и прогнал их с занимаемой местности.

Как-то разведчики донесли, что в урочище Шамор прибыло за сеном свыше ста вооруженных гаминов. Сухэ-Батор приказал партизанам быть наготове, а сам с горсткой цириков поскакал в урочище. Окружив вражеских солдат, он с тремя цириками подъехал прямо к китайскому офицеру. Тот, вытаращив от изумления глаза, испуганно заорал:

– Вы чьи солдаты? – и выхватил из кобуры маузер.

– Мы цирики, защищающие интересы монгольского народа, и к китайскому народу никаких претензий не имеем, – спокойно ответил Сухэ-Батор. – Вы, солдаты китайских милитаристов, отбираете сено, заготовленное нашим населением. Это мы считаем незаконным и предлагаем вам сдать оружие.

Офицер наотрез отказался сдать оружие. Сухэ-Батор усмехнулся:

– Вы поступаете правильно. Настоящий воин дорожит своим оружием так же, как своей честью. Цирики революционной армии не поднимут оружия против гаминов, если они немедленно покинут территорию Монголии; в случае же неповиновения они будут расстреляны…

– Хватайте их! – крикнул офицер своим солдатам.

Но из-за кустов, из-за стогов сена затрещали выстрелы. Сухэ-Батор ловким движением выбил маузер из рук офицера. Тот в панике шарахнулся в сторону, вскочил на коня – и был таков. Солдаты устремились за своим командиром. Поле боя осталось за партизанами.

Но пока это были лишь мелкие стычки разрозненных, малочисленных и плохо вооруженных партизанских отрядов с оккупантами. День решительных схваток еще не наступил. Агитаторы партии разъезжали по кочевьям, произносили пламенные речи, призывая к оружию. «Монгольская правда» завоевывала сердца.

ЗАРЕВО НАД СОПКАМИ

Известие о трагической гибели русских революционеров Кучеренко, Гембаржевского и врача Цибектарова повергло Сухэ-Батора в глубокую скорбь. Они сделали так много для аратской революции, отдали за нее жизни… Больно было сознавать, что никогда больше не увидишь добродушной отеческой улыбки Кучеренко, горячих глаз Гембаржевского, не пожмешь тонкую смуглую руку Цибектарова. Осталась лишь «бирка дружбы»… Нет, осталось гораздо больше! Осталось чувство безграничной любви и безграничного уважения к бесстрашным сынам русского народа. Память о них сохранится навсегда. Жестокие враги еще поплатятся за все свои злодеяния. Им не будет пощады.

Сухэ… Ты потерял своих лучших друзей, и по щекам твоим текут суровые солдатские слезы. Сохрани боль и тоску в своем многострадальном сердце. Ты и раньше терял друзей, но сегодня скорбь твоя глубже степного колодца.

О расплате с врагами думал Сухэ-Батор, сидя на камне на вершине сопки, заросшей жесткими, сухими травами.

28 февраля 1921 года Сухэ-Батор созвал в Троицосавске совещание членов партии. Собралось семнадцать человек. Были тут и представители от хошунов. Совещание наметило повестку дня I съезда партии. Все единогласно высказались за то, чтобы немедленно начать вооруженную борьбу за освобождение Монголии от гаминов и белогвардейских банд. Постановили создать штаб армии в составе пяти человек. Руководство штабом поручалось главнокомандующему всеми силами революции Сухэ-Батору.

1 марта состоялся I съезд Народной партии. На нем присутствовало двадцать шесть делегатов, представлявших сто пятьдесят членов революционной организации. Руководил работой съезда Сухэ-Батор. Он предложил почтить вставанием память борцов, погибших за революцию.

– Мы должны, – говорил он, – самостоятельно бороться за дело освобождения монгольского народа, так как ургинское правительство не только не в силах заниматься этим делом, но даже покорно выполняет все приказания барона Унгерна. Наш единственный путь – это установить тесную связь с Советской Россией и с ее помощью бороться против злейшего врага – Унгерна и его сторонников, князей и лам.

Два дня продолжалась работа съезда. Делегаты раскололись на две группы. Данзан, Галсан и Бодо тянули старую песню. Они считали, что Унгерн восстановил автономию и поэтому нет смысла сражаться с ним. Китайцы изгнаны из Урги, чего же еще? Правительство богдо-гэгэна вполне удовлетворено существующим положением. Оно тоже стоит за добрососедские отношения с Россией. Вам нужны факты? Бодо получил известия из Урги: правительство «многими возведенного» послало Советскому правительству ноту, в которой предлагает установить добрососедские отношения, заключить торговый договор. В этой ноте богдо особо подчеркивает высокие заслуги барона Унгерна, изгнавшего гаминов. Но Монголия хочет жить в дружбе и с Китаем. Богдо направил подобную ноту также президенту Китайской республики и военному губернатору северо-восточных провинций Чжан Цзо-лину. В этой ноте он указывает, что монголы воевали с китайцами не для того, чтобы прервать всякие отношения, а для того, чтобы восстановить независимость. Разве это не правда? И разве Сухэ-Батор не говорит то же самое о китайцах?

Но Бодо не дали договорить.

– Бандит Кайгородов только что занял Кобдо! – крикнул один из делегатов. – Он вырезал почти половину населения. Повсюду рыщут остатки банд Анненкова, Дутова, Бакича.

Сухэ-Батор поднял руку:

– Унгерну нужна передышка. Его лицемерные ноты, продиктованные богдо-гэгэну, никого, кроме Бодо, не обманут. Белый барон готовит поход на Россию. В его бандах сейчас почти десять тысяч человек. При Унгерне народ стал жить еще хуже, чем при генерале Сюе. Народ ропщет, насильно мобилизованные дезертируют и переходят на нашу сторону. Правительство РСФСР разоблачило авантюру белого барона, за которым стоят японские империалисты, мечтающие удушить и Монголию и советскую власть. Спросите у аратов Цэцэн-ханского аймака, довольны ли они хозяйничаньем белогвардейцев?

Оппозиционерам пришлось прикусить языки. Съезд принял решение бороться с Унгерном и продажными феодалами. Сухэ-Батора утвердили главнокомандующим – джанджином, а Чойбалсана – комиссаром Народной армии. Был избран Центральный Комитет. Теперь, когда Монгольская Народная партия организационно была оформлена, Сухэ-Батор поднял вопрос об установлении постоянной связи с Коммунистическим Интернационалом. Не будучи коммунистической, Народная партия не могла быть членом Коминтерна. Но еще Сороковиков объяснил, что ее могут принять как организацию, сочувствующую коммунистическому международному движению.

Сухэ-Батор предложил съезду новый документ, названный им: «Задачи партии, сформулированные в десяти пунктах». Этот документ был составлен на основе «Присяги партийцев», ему предназначалось играть роль программы и устава партии, ее платформы.

– В истории монгольского народа бывали случаи, – читал Сухэ-Батор суровым голосом, – когда он попадал под власть других государств и испытывал тяжелые страдания. Но монгольский народ каждый раз сбрасывал с себя иго поработителей, восстанавливая государственную независимость, снова становился хозяином своей страны и отстаивал свою национальную культуру. Мы помним события недавнего прошлого нашей родины, когда халхасцы Внешней Монголии, не желавшие мириться с гнетом чиновников-деспотов Дайцинской династии, не раз поднимались с оружием в руках против маньчжурских захватчиков.

В настоящее время, когда все народы мира стремятся завоевать свободу и право на развитие своей культуры и обычаев, трудящиеся араты и интеллигенция Монголии, не жалея ни сил своих, ни имущества, поднялись на борьбу за возвращение монгольскому народу власти над его исконными землями. Для достижения указанной цели они организовали Монгольскую Народную партию, которая ставит перед собой следующие задачи…

Дальше говорилось, что партия будет бороться за уничтожение горьких страданий народных масс, за образование независимого монгольского государства и за переход власти в руки народа и что партия согласна пойти на временное соглашение с любой другой монгольской организацией, желающей и могущей содействовать достижению этих целей.

С утверждением народной власти и восстановлением независимости страны Народная партия должна будет руководствоваться в своей политике твердыми принципами революционных партий.

Партия стремится к установлению дружественных связей и контакта с революционными организациями России, Китая и других стран, идущих к уничтожению деспотизма, к прогрессу и утверждению власти народа.

Если конечной целью провозглашалось создание независимого государства монгольского народа, то ближайшей целью было освобождение Монголии от власти китайских милитаристов и русских белогвардейцев и восстановление автономии.

В ряды партии принимались все монголы, мужчины и женщины, желающие посвятить себя великому делу освобождения монгольского народа, признающие программу партии и подчиняющиеся ее уставу.

Съезд закончился победой сторонников Сухэ-Батора и Чойбалсана.

Сразу же после съезда главнокомандующий Сухэ-Батор со своим штабом разработал план взятия Кяхты. Прежде всего он разбил свою армию на четыре полка. Из партизан, пришедших из разных хошунов, был сформирован 1-й полк во главе с Пунцуком, из цириков хошунов Сумья-бейсе – 2-й полк. 3-й полк состоял из цириков восточных караулов. Цирики Эрдэниванского хошуна составили 4-й полк. Командовал им Бума-Цэндэ. Но сил было все же маловато. В Кяхте засело до десяти тысяч гаминов, а в войсках Сухэ-Батора насчитывалось всего четыреста бойцов.

Данзан и Бодо считали безумием с горсткой плохо вооруженных людей нападать на Кяхту.

Сухэ-Батор смеялся:

– Я изучал в Иркутске тактику и стратегию революционной войны. Это особая война. Русские говорят: нужно знать психологию противника. Психо-ло-гию… Кто против нас? Две бригады гаминов в Кяхте и Маймачене, – он загнул два пальца на левой руке, – еще дивизия, бежавшая из Урги от белогвардейцев. Кроме того, в Кяхте Чен И со своим штабом. Чен И тоже привык бегать. Командует всеми войсками бежавший из Кобдо амбань Ли Юань. Есть у них еще Самбу, тот самый Самбу, который в свое время бежал от нас в Баргу и был взят цириками в плен. Пожалуй, самый хитрый из них генерал Го Цай-тянь. Вот и все силы гаминов. А за нас народ! У русских большевиков тоже вначале было мало сил, они создали армию в ходе революции и гражданской войны. Нашими конными полками командуют такие четыре богатыря, как Бума-Цэндэ, Пунцук, Хас-Батор, Нанзат! Кто устоит против них?

И все же сил было мало, и Сухэ-Батор отчетливо осознавал это. Он созвал Центральной Комитет. Было написано обращение ко всем офицерам и солдатам пограничной охраны, которые подчинялись правительству богдо-гэгэна. В этом обращении говорилось:

«Уважаемые зангины и цагды! Уполномоченные партии в прошлом году обратились к Советской России с письмом, на котором поставил свою печать богдо-гэгэн. В этом письме мы просили Страну Советов помочь нам избавиться от иностранных захватчиков, помочь нам создать независимое государство и завоевать свободу для аратских масс. Советская страна обещала нам свою помощь.

Наш приезд в Троицкосавск совпал со взятием Урги белобандитом Унгерном, который, обманным путем мобилизовав в свои войска монгольских цириков, изгнал с их помощью гаминов.

Мы, монголы восточных и западных караулов, ради спасения народа и нашей религии, а также чтобы отомстить оккупантам за все их злодеяния, должны единодушно подняться на борьбу и провести мобилизацию цириков. Надо использовать благоприятный момент, когда оба наших врага истребляют друг друга, и немедленно занять Кяхту. Но для достижения этой цели мы должны располагать военной силой. Основа нашей армии уже заложена – у нас есть около четырехсот бойцов.

Обращаясь к вам, уважаемые зангины и цагды, просим глубже вникнуть в смысл этого обращения и срочно доложить об этом аратам караулов.

Мы уверены в вашей твердой решимости поддержать справедливое дело и надеемся, что вы мобилизуете не менее ста бойцов от каждого караула и до 25-го числа направите их в местность Алтан, где бойцам будет роздано заготовленное нами оружие.

Поддержите великое дело! Отбросьте ненужные сомнения!»

А Чойбалсан разъезжал по хошунам. Конные и пешие из рук в руки передавали листовки:

«Взрослые и малолетние, ближние и дальние, смотрите, какие безграничные страдания переносит сейчас наше монгольское государство. Вы, мудрецы и интеллигенты, мужи и смелые богатыри, разберитесь в переживаемом нами моменте и помогите устроить будущее благополучие страны. Освободим монгольскую страну от злого режима… выкинем вооруженных разношерстных бандитов, рыскающих по нашей земле, занимающихся грабежами, реквизициями, распространением ложных сведений. Водворим на нашей земле порядок и справедливость!..»

Сухэ-Батору все казалось, что дело продвигается вперед слишком медленно. Дорог был каждый день, каждый час. План взятия Кяхты был разработан до мельчайших подробностей. Левое крыло Народной армии развернет наступление с северо-запада, головной отряд будет пробиваться к центру города, правое крыло ударит с юга. Да, не следует обманываться: слабая, плохо вооруженная партизанская армия, по сути, горстка людей, голодных, оборванных, имеет перед собой хорошо обученную и вооруженную до зубов десятитысячную армию гаминов. Если даже удастся за короткий срок удвоить свои силы, то и тогда на каждого партизана будет приходиться больше десяти гаминов. Как говорил военный преподаватель в Иркутске: десятикратное превосходство в силах!

Пограничники быстро откликнулись на призыв Центрального Комитета. Со всех караулов в партизанскую базу Алтан потянулись небольшие отряды. Цирики были вооружены винтовками, принесли с собой гранаты. Командиры полков спешно занялись боевой подготовкой: партизаны учились метать гранаты, нести дозорную службу, стрелять.

– Семьсот бойцов! – с удовлетворением отметил Сухэ-Батор. – Это уже сила.

Был еще один вопрос, который следовало решить немедленно. Это вопрос о власти.

«Монгольская правда» еще в конце декабря прошлого года поместила статью «Основные принципы создания новой народной монгольской власти». Газета писала: «Хотя власти Франции или Америки являются выборными, рабочие и крестьяне, составляющие большинство населения, не имеют там никаких прав, живут бедно. Причиной этого является то, что в этих и других странах при создании государственной власти и законов аристократы и капиталисты захватили все преимущества и тем самым создали возможность превратить выборную государственную власть не в народную власть, а во власть аристократов и капиталистов.

…правительство должно быть создано только на основах выборности снизу доверху, так как только выборная власть не является властью одного лица, которое пожизненно или наследственно управляет страной…

…при подлинно народной власти аристократы и капиталисты будут лишены всякой возможности принимать участие в государственных делах или эксплуатировать народные массы… Если на этих началах будет создана народная власть, государственность в Монголии будет укреплена, монгольский народ действительно сможет жить свободно и равноправно и будет развиваться его материальная и духовная культура…»

Так решали вопрос о власти Сухэ-Батор и его единомышленники. Иначе его решали Бодо и Данзан.

– Гаминов разбить с такими силами невозможно, – говорил Бодо. – Об этом и не стоит думать. Но власть есть власть. Главой государства мы оставим «многими возведенного». Он – «живой бог», и власть ему дана высшими божествами. Чжалханцзу хутухту тоже не следует трогать – он святой человек и близок к богдо-гэгэну. Я близок и к богдо и к Чжал-ханцзе хутухте, поэтому займу в революционном правительстве пост премьер-министра. А так как я ездил в Москву, то меня следует назначить также министром иностранных дел. Я знаю, что такое дипломатия.

– А я хочу распоряжаться деньгами, – заявил Данзан. – Я мог бы стать министром финансов.

– Нужно немедленно созвать народный хурал, – сказал Сухэ-Батор. – Хурал сам создаст временное Народное правительство. Временное правительство нужно для подготовки и проведения вооруженного восстания. После победы народ изберет постоянное Народное правительство.

13 марта 1921 года по предложению Сухэ-Батора в Троицкосавске состоялся хурал представителей партии, партизанских отрядов и аратства пограничных хошунов Монголии. На этом съезде было избрано временное Народное правительство Монголии в составе семи человек.

Сухэ-Батор занял в избранном правительстве пост военного министра и главнокомандующего вооруженными силами. Чойбалсан стал заместителем главнокомандующего Народной армии.

В решении, принятом на этом съезде, говорилось:

«Целью вооруженного восстания народа является, во-первых, освобождение родины от ига китайских милитаристов и очищение ее от других захватчиков, вторгнувшихся на ее территорию, во-вторых, создание правительства, способного защищать интересы и развивать культуру монгольского народа.

Для достижения намеченных целей мы считаем необходимым избрать полномочное временное Народное правительство Монголии, которое должно установить дружественные отношения с соседними государствами, уважающими права монгольского народа, освободить монгольский народ от власти иностранных захватчиков и обеспечить создание правительства, свободного от иностранной зависимости, способного обеспечить свободу аратских масс».

Давно ли Сухэ-Батор с риском для жизни, одинокий и безоружный, настойчиво стремился пробиться в свободную Россию? Будущее было неопределенно. А сейчас его окружают друзья, созданы первые революционные полки, появились командиры полков, пулеметчики, артиллеристы. Правда, на все четыре полка всего-навсего одна пушка. Но этой маленькой пушчонке суждено своими выстрелами разбудить вековую тишину монгольских степей, провозгласить новую эру в истории монгольского народа.

Главнокомандующий любовно поглаживал рукой орудие, и ему чудились красные знамена над взметенными пиками и сверкающими клинками.

Час пробил. То, чего народ ждал много веков, совершится сегодня… завтра. Отсюда, где сливаются Орхон и Селенга, он поведет свои полки в ожесточенный бой за свободу.

На сером коне в высокой шапке джанджина объезжал он свои полки. Сотни преданных глаз смотрели на него. Жестокий ветер трепал ветхие палатки. Партизаны спали на шкурах павших лошадей и быков, делили между собой скудные запасы пищи. За Сухэ-Батором всегда следовал небольшой обоз. Партизанам раздавали собранные в Троицкосавске у русских и бурят одежду, табак, спички, хлеб, сало, баранину. Это были добровольные пожертвования. Рядом с Сухэ-Батором был комиссар Чойбалсан. Во все полки были назначены политработники, которые вели агитационную работу.

Партизаны рвались в бой.

– Наша ненависть достигла неба! – говорили они.

15 марта Сухэ-Батор, собрав свой штаб, уточнил план взятия Кяхты.

Бойцы, подчиненные лично главнокомандующему, начнут наступление с запада на северо-запад по направлению к Эренхамару и песчаным дюнам у верховьев Тегусхэ-Булака. Цирики 2-го полка поведут наступление с запада от Тегусхэ-Булака по мысу Орос-Булак, что восточнее Ноян-Обо. В местности Бага-Хайластай, что западнее Оргет-Хутуга, и в западной ложбине Ноян-Обо расположится засада из сорока партизан. На засаду возлагалась задача прикрывать тыл армии от возможного наступления врага со стороны Тужи-Нараса и Сого-Булака. Отряд в пятьдесят цириков со стороны Мулту-Гоу ударит в тыл противнику. Сто цириков под командованием Бума-Цэндэ начнут наступление западнее Улан-Бургаса, стремясь соединиться с правым флангом 2-го полка.

Сухэ-Батор не хотел ненужного кровопролития, а потому в этот же день направил китайскому командованию ультиматум:

«Наша монгольская Народная армия готова к немедленному занятию Кяхты. Но, руководствуясь гуманными чувствами и желанием избежать напрасного кровопролития и конфликтов, которые могут возникнуть в связи с ведением военных действий в пограничном районе, предлагаю вам по получении настоящего письма разоружить ваших солдат и сдаться.

В случае добровольного принятия нашего предложения гарантирую полную безопасность всем вашим солдатам и содействие в возвращении их на родину.

Ответ должен быть вручен подателю сего.

В случае, если ответа не последует или если наше предложение будет отклонено, монгольская армия немедленно начнет военные действия, и вся ответственность за возможные потери падет на вас.

С приветом

Главнокомандующий монгольской армией Сухэ-Батор.

7 дня 2-й луны 11 года «многими возведенного».

Сухэ-Батор хорошо знал своего противника и почти был уверен, что ответа не последует. И все же где-то в глубине сердца теплилась искорка надежды. Правильно ли он поступил, предупредив врага? Может быть, следовало навалиться на него неожиданно? Гамины не способны на благородство. Как отнесутся они к ультиматуму? Ведь есть же у них разведка и должны они знать, что вся местность Алтан в руках революционных полков. Да, чванливый Чен И и его генералы не пожелают вести никаких переговоров с вожаком презренной аратской голытьбы. Их можно образумить только силой.

И все-таки он поступил правильно, послав гаминам ультиматум. Пусть в этот решающий для судеб революции день не хитрость, а сила победит силу. Без предупреждения нападают только воры и разбойники. Пусть партизан всего лишь семьсот человек, а по-настоящему боеспособных не наберется и полтысячи, но правда на стороне этих семисот – и они непобедимы. Пусть и китайские солдаты знают, что не истребление гаминов главная задача революционной армии, а освобождение своей земли от захватчиков.

Сухэ-Батор ждал ответа.

Он ждал его в первый день. Ждал второй день. Напряжение все нарастало и нарастало. Но и на третий день парламентер не вернулся.

– Сегодня выступаем! – кратко сказал Сухэ-Батор.

И цирики сели на коней.

Падал мокрый снег, ветер пронизывал насквозь. В десять часов вечера выслали вперед разведку. Полки двинулись из Алтана на Кяхту и кяхтинский Маймачен. Дорогу занесло снегом. Кони проваливались в сугробы по грудь. Ехали молча. Было запрещено зажигать спички, курить, разговаривать. Тропа вела по долине Хана на перевал Хонгормори. В небольшом сосновом лесу в лощине Джинон сделали короткий привал. А снег все падал и падал, и даль была скрыта в его однообразном мелькании.