355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Михаил Колесников » Сухэ-Батор » Текст книги (страница 16)
Сухэ-Батор
  • Текст добавлен: 4 октября 2016, 00:18

Текст книги "Сухэ-Батор"


Автор книги: Михаил Колесников



сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

КРАСНЫЕ ФЛАГИ НАД УРГОЙ

Наступление Унгерна на Алтан-Булак и Троицкосавск провалилось. Не увенчалась успехом и попытка бригады Резухина прорваться в тыл 35-й дивизии 5-й Красной Армии. Части Монгольской Народно-революционной армии под командованием Чойбалсана, партизанские отряды Щетинкина и красноармейцы 104-й стрелковой бригады сделали свое дело. И хотя враг не был разгромлен окончательно, все же его действия были парализованы на долгое время. Первый этап по разгрому банд барона Унгерна фон Штернберга закончился.

В короткий срок Сухэ-Батору удалось пополнить свои полки новыми бойцами, снабдить их винтовками и пулеметами.

– Теперь наш революционный долг – освободить Ургу, – заявил он на совместном совещании ЦК и временного правительства. – Араты, на первых порах сбитые с толку лживыми обещаниями белого барона, дезертируют, переходят на нашу сторону. Князья, ламы и чиновники тоже отшатнулись от белобандитов. Время подчиняется нам. Мы предложили советскому командованию провести совместно «Ургинскую операцию». Выполнение этой операции советское командование возлагает на экспедиционный корпус в составе 35-й дивизии, усиленной 308-м стрелковым полком и 5-й кавдивизией.

В походе обязаны принять участие все члены Народного правительства и Центрального Комитета. В Алтан-Булаке мы оставим своего уполномоченного. Он будет поддерживать связь с пограничными властями ДВР и Советской России.

Кстати, получено сообщение из Читы: главком, военный министр и председатель Военного совета ДВР Блюхер отдал соответствующий приказ начальнику Акшинского пограничного района и начальнику 12-й Читинской дивизии о переходе на территорию Монголии для уничтожения банд Унгерна. Войска ДВР обеспечивают успех нашей операции с востока, перережут все пути отступления белогвардейцев на восток, к Хайлару.

Главкомом Блюхером разработана инструкция о порядке ввода войск ДВР на территорию Монголии.

Вот выдержки из нее:

«…При вводе наших войск в Монголию действовать в полном согласии и контакте с Народно-революционной армией Монголии, с особым вниманием относясь к правам и быту, а также взглядам монгольских масс, ни в чем не оскорбляя национального и религиозного чувства, в особенности бережно относясь к буддийским браминам.

…При отдельно действующих наших частях и войсках Дальневосточной республики должны быть представители от временного Монгольского революционного правительства.

…Красномонгольские части составляют особую Красномонгольскую армию с главкомом во главе, назначенным Временным революционным правительством Монголии.

…Местные средства Монголии могут быть использованы только через местных представителей Временного революционного правительства Монголии.

…Отбитое у Унгерна захваченное у жителей имущество не считать трофеями, а возвращать владельцам-монголам через войсковых и местных представителей монгольского правительства.

…Иметь в виду: все захваченное оружие передавать через монгольское правительство в распоряжение Красномонгольской армии, впредь же до укомплектования таковой захваченное оружие иметь на особом точном учете при частях, о передаче его Красномонгольской армии последует дополнительное распоряжение Военного совета Дальневосточной республики.

…Разосланное воззвание на монгольском языке распространить возможно шире всеми средствами.

…Возможно полнее и тщательнее инструктировать о взаимных отношениях с местным населением и китайскими войсками как всех войсковых начальников частей, входящих в пределы Монголии, так и всех народоармейцев…»

Подобной инструкцией снабжены и все части Красной Армии. Мы видим добрую волю наших друзей. Они готовы выполнить свой высокий интернациональный долг.

С своей стороны, мы должны разъяснить аратам смысл происходящих событий. У меня в руках воззвание к монгольскому народу:

«На стороне нашей Народной армии выступают красноармейцы Советской России. Не бойтесь их, это не гамины или белобандиты Унгерна, которые занимались грабежами и убийствами. Красноармейцы преследуют великую цель оказания помощи угнетенным народам всего мира в деле их национального освобождения, без различия национальностей и религии. Поэтому их нельзя ставить на одну доску с войсками империалистических сторон, которые, как хищники, стремятся лишь к захвату чужих земель, богатств, людей и скота. Красная Армия – превыше всего ставит интересы народных масс, она борется за то, чтобы ликвидировать разбойничьи банды, и никогда не позволит обирать население нашей страны.

Когда Красная Армия покончит с Унгерном, она вернется в Россию. Мы призываем население спокойно заниматься своим трудом. Нет причин для беспокойства и сомнений. Все, кто будет сеять панику, бросать скот и бежать, будут привлекаться к строгой ответственности…»

Совещание постановило вступить в решительный бой с врагами и освободить Ургу. Во все концы страны поскакали уполномоченные Центрального Комитета Народной партии. У каждого за пазухой была пачка листовок, отпечатанных типографским способом. Появились листовки и в стане врага. «Воззвание к монгольскому народу» проникло и во дворец богдо-гэгэна.

– Нашему правлению приходит конец, – сказал он Чжалханцзе хутухте. – Мятежник Сухэ решил завладеть престолом и призвал красных. Нет спасенья!.. Ты – мудрый: отвечай!

Чжалханцза был напуган воззванием не меньше, чем «солнечно-светлый». Красные войска идут на Ургу! Конец, конец всему!..

– От барона прибыл гонец, – отозвался он. – Вот письмо. Еще не все погибло.

– Читай!

Чжалханцза дрожащей рукой разгладил листок, прочитал, запинаясь на каждом слоге:

– «…B настоящее время для меня лучше вступить в пределы России и увеличить свои силы надежными войсками, которые не будут поддаваться обману красной партии. Увидев это, красные, боясь быть отрезанными, – наверное, вернутся обратно. Правительство Сухэ-Батора и других будет легко ликвидировано, если не будет помощи красных…»

Барон предлагал богдо-гэгэну переехать со своим автономным правительством на запад в Улясутай под защиту белогвардейских отрядов и войск Хатан-Батора Максаржаба. Из Улясутая можно будет начать наступление против Народной революции.

Неожиданно «солнечно-светлый» залился пьяным смехом:

– Боги лишили разума нашего друга барона! Под защиту Максаржаба… моего давнего врага, такого же мятежника, как Сухэ!.. Кто меня сейчас может защитить, кроме вечно живого, восседающего на лотосе? Барон разбит и доживает последние дни. Он как волк в капкане. В Кобдо и Улясутае араты бьют белогвардейцев. Все словно обезумели. Чернь больше не чтит богов, потеряла уважение к моей святости. Максаржаб по нашему высочайшему повелению отдан во власть барону, но в этом человеке живет дух свободы. Максаржаб понимает, что он в плену, и только ждет минуты, чтобы нанести белогвардейцам удар в спину. Урга – святой город, и отсюда я никуда не поеду! Так и передайте барону. Я слепой, несчастный старик. Я, так же как и Хатан-Батор, в плену у белого барона и его банды. Мой народ еще не совсем утратил веру в меня. Кроме того, Сухэ-Батор обещал не поднимать на меня руку. Ты же сам уверял, что революционеры не стремятся захватить мой трон, ч – Я слышу слова великой мудрости, – смиренно откликнулся Чжалханцза. – Мы останемся в Урге. Мы постараемся договориться с революционерами. Я сам сделаюсь солдатом, возьму копье и буду помогать революционерам бить нашего друга белого барона. Пути мудрости извилисты. При всех обстоятельствах мы обязаны позаботиться о троне.

– Ну, а если Сухэ-Батор пытается своей листовкой ввести нас в заблуждение? Если Красная Армия откажется от похода на Ургу, опасаясь японцев? Если барону удастся собрать силы и получить подмогу со стороны японцев?

– Все это мы скоро узнаем. Несколько дней назад отряд Немчинова выступил из Урги на север, навстречу красным. Кроме того, в Урге нас охраняют части Жамбалона и баргута Лубсана. Баяр-гун взят Сухэ-Батором в плен, но отряд Баяр-гуна сохранился и придет нам на помощь. Еще цел отряд Найданжаб-вана, который также защищает нас. Еще неизвестно, кто победит. Мы должны внести разложение в войска Сухэ-Батора, призвать мятежника к повиновению. Барон требует, чтобы «солнечно-светлый» обратился к населению с указом. Это будет нашим ответом на воззвание Сухэ-Батора к народу. Министерство внутренних дел подготовило указ, вам остается лишь поставить на бумагу свою печать.

Вот мудрые слова вашего высокого указа:

«Указ солнечно-светлого, десятитысячелетнего богдо Эцзенхана… В год самки белой свиньи мы, монголы, отделившись от Срединного государства, установили автономное правление, заключили соответствующие договоры, чтили нашу религию и заветы наших отцов, были исполнены любви и милосердия к народу. В стране царило благополучие: в каждой юрте было изобилие, каждый человек жил в достатке, дождь был благодатным, ветер – благоприятным.

Но на нашу страну напали алчные, жестокие гамины. Они осквернили нашу религию, разграбили наше имущество и причинили глубокие страдания народу. При помощи различных коварных приемов, а также силой оружия они стремились окончательно уничтожить нашу нацию. Гамины ликвидировали автономию нашей страны. Как я, так и мои дети – ученики, высшие и низшие, старые и молодые, мужчины и женщины, были этим бесконечно недовольны и обращались с жалобой и с призывом о помощи к высшим богам. Как с нашего разрешения, так и без него создавались группы для борьбы с врагом.

Когда мы изгоняли гаминов, войска Советской России близко подошли к нашей границе. Гамины, затаив злобу, направились было на север от Урги, но, встретившись с могучей Красной Армией, отступили и бежали на свою родину.

Не является ли это доказательством истинного могущества бога и силы духа хранителей, которым мы поклоняемся?

Теперь, когда мы снова вернули свои права и по-прежнему осуществляем власть, когда свою внутреннюю политику мы проводим в соответствии с требованием времени, а внешнюю в духе миролюбия с другими державами, укрепление границ нашего государства следует считать нашим первоочередным делом. Вообще нет поводов заявлять, что мы «проводим идеи одних, враждуя с другими».

Часть монголов, поскольку до них не дошли еще сведения, что центральная власть восстановлена и что белогвардейские войска и гамины изгнаны с нашей земли, отправилась за помощью на север. Ненавидя гаминов, они организовали Народную партию и ведут бои, не зная, по-видимому, что в центре все спокойно.

Отсюда они будут ошибаться и в религиозных заветах.

Если мои близкие и далекие ученики, которым дороги дела нашей религии, государства и народа, поймут меня и помогут мне в моем стремлении способствовать процветанию религии и благоденствию живых существ, то мы сможем избежать возможных ошибок, победим зло и разруху. К этому я стремлюсь во имя любви ко всем живым существам. Только при этом условии я смогу руководить народом и оказывать ему благодеяния.

Если вы разделяете мои стремления, то сложите оружие, вернитесь и окажите ваше содействие делам государства и религии. Если вы не вполне согласны со мною, то доложите мне о ваших целях и намерениях.

Ставя свою печать, призываю вас следовать за мной.

27 числа 5-й луны 11 года «многими возведенного».

Когда богдо-гэгэн поставил печать на указ, Чжалханцза сказал:

– Мы постараемся, чтобы эта бумага попала в руки Сухэ-Батора и его друзей.

Еще 23 июня на территории Монголии стали сосредоточиваться советские войска. Красноармейцы и цирики сидели у костров, ели из одного котла, обменивались подарками. Неподалеку стояли пушки и пулеметные тачанки. Русские, буряты, монголы, баргуты, чехи, якуты, венгры, китайцы, украинцы, немцы, дюрбеты, тувинцы… Разноязычный говор, смех. Будто застывшие от зноя красные знамена. Мирно пощипывают траву расседланные кони.

«Всем есть дело до судеб Монголии», – думал Сухэ-Батор, и в его груди поднималась горячая волна.

В конце июня части Красной Армии и Монгольской Народно-революционной армии выступили в поход на Ургу. Шли через Нарин-Могой, Дараст-Булак, Иро, Хара.

На Ургу наступали части Народно-революционной армии во главе с Сухэ-Батором, 5-я кавдивизия и 103-я стрелковая бригада.

Вдоль реки Селенги шли 104-я стрелковая бригада, кавполк и отдельный конный отряд.

Слева действия основной группы войск обеспечивались 2-й Сретенской бригадой, а вдоль тракта Троицкосавск – Урга – 105-й стрелковой бригадой.

Это были силы революции, и ничто не могло противостоять им. Как могучий поток, они сметали все преграды на своем пути. По мере продвижения армия Сухэ-Батора обрастала все новыми и новыми отрядами добровольцев. Это было победное шествие окрепшей и закаленной в предыдущих боях Народной армии. Вел ее неустрашимый Сухэ-Батор.

Реввоенсовет 5-й Красной Армии обратился с воззванием-листовкой ко всему монгольскому народу:

«Красные войска Российской Социалистической Федеративной Республики вступили на территорию Монголии, но монгольский народ не должен опасаться за свою судьбу: не врагами, а друзьями-освободителями идут наши войска в пределы Внешней Монголии.

Красные войска несут войну не монгольскому народу, а убийце и грабителю барону Унгерну, восставшему против власти русских рабочих и крестьян.

Русский народ неоднократно заявлял всему миру, что желает жить со всеми в дружбе. Он надеялся, что монголы сами справятся с бароном Унгерном, и не трогал его, но в начале июня Унгерн бросился на нашу границу, где, встреченный нашими войсками под Кяхтой и Троицкосавском, был разбит, бросил свою артиллерию и обоз и скрылся опять в пределах Монголии.

Монголы! Ваши города и юрты, ваши монастыри и храмы, ваш скот и ваши пастбища будут для нас неприкосновенны. Мы не будем указывать вам, как жить: живите, как жили. На великом народном собрании всей страны вы сами установите свои порядки такими, какими хочет весь народ монгольский.

Все, что было награблено Унгерном и его бандитами, будет возвращено их прежним владельцам.

Наши красные войска будут действовать в полном согласии с Народно-революционным правительством Монголии, с Народно-революционной монгольской Красной Армией.

Революционный Военный совет 5-й армии».

Степное летнее солнце накалило землю добела. Поднималась пыль из-под копыт лошадей, горели звезды на фуражках, сверкали стремена. Тяжелый зной придавил травы. От звенящей жары и неумолчного стрекотания кузнечиков охватывала дрема. Пахло сухой полынью и конским потом. Вырывались вперед пулеметные тачанки, и перестук колес замирал в сонной дали.

Но нельзя было доверяться обманчивому степному спокойствию.

Отряд, который вел Сухэ-Батор, находился в авангарде экспедиционного корпуса. За ним шли три эскадрона 28-го кавалерийского полка.

Первая стычка с противником произошла на реке Иро в урочище Дзулдзага. Здесь белобандит Немчинов устроил первую засаду. В отряде Немчинова насчитывалось всего шестьсот человек, почти одну треть он бросил в Дзулдзага.

С первого дня похода у красноармейцев и цириков зудели руки: им не терпелось посчитаться с врагом. Как только завязалась перестрелка, они лихим налетом опрокинули белогвардейцев, смяли их, затоптали копытами коней. Схватка была ожесточенной. Воды Иро окрасились кровью. Белогвардейцы заметались в огненном кольце. Выскочила пара пулеметных тачанок. Гиканье, свист, храп коней… Шквальный косоприцельный огонь разил улепетывавших белобандитов. Но уйти никому не удалось. Монгольские конники настигали отстреливающихся солдат, уничтожали их.

2 июля завязался еще более ожесточенный бой. Узнав о разгроме своего передового отряда, Немчинов с остатками банды укрепился на высотах южнее реки Хара. Это были удобные позиции. Вся местность находилась под перекрестным огнем. Все переправы были пристреляны. На сопке Немчинов установил горное орудие.

По сути, это была вторая засада. Белогвардейцы хорошо замаскировались, решили не обнаруживать себя. Конную разведку красных они пропустили, не обстреляв ее. Но когда авангард Красной Армии и монгольских войск попытался форсировать Хару, белогвардейцы открыли огонь из всех видов оружия. С визгом плюхались в реку снаряды, поднимая высокие султаны воды. Бандиты били – прямой «наводкой. Пришлось повернуть обратно и залечь: идти напролом не имело смысла.

Тогда решено было бросить в обход эскадрон. Маневр удался. С налету красные конники захватили около пятидесяти белогвардейцев, два пулемета, свыше полсотни винтовок. Удар был неожиданным. Немчинов, бросив орудие с запасом снарядов, снялся с позиций и бежал на юг.

Путь на Ургу был открыт.

На Селенге к частям Народно-революционной армии примкнули восемьдесят монгольских солдат, бежавших из унгерновской части.

«Указ солнечно-светлого, десятитысячелетнего богдо Эцзенхана» Сухэ-Батор получил в Бургултае.

Прочитав указ, главком рассмеялся:

– Рукой «солнечно-светлого» водила рука белого барона. Богдо хочет заверить нас, что в Урге нет военных сил. Это ли не подлое лицемерие! Откуда же взялся Немчинов? Где находятся Жамбалон и баргут Лубсан? Он называет нас своими «дальними учениками». Скоро мы ему разъясним, что у революционеров есть один учитель – Ленин! И мы самые близкие ученики великого Ленина.

Богдо предлагает нам сложить оружие. Русские говорят в таких случаях: кукиш с маслом!

Посовещавшись, члены временного Народного правительства решили оставить указ богдо-гэгэна без ответа и продолжать наступление на столицу.

У самой Урги навстречу революционным войскам вышли из леса оборванные, худые люди с винтовками. Их хотели обстрелять, но Сухэ-Батор, приказав быть наготове, сам поскакал навстречу неизвестным.

– Кто такие?

Тучный монгол с налитыми кровью глазами хрипло произнес:

– Нам нужен сам Сухэ-Батор. Он мой знакомый. А это араты Эрдэниванского хошуна. Мы входили в отряд Баяр-гуна, а теперь решили покончить с белогвардейцами и перейти на сторону Сухэ-Батора.

– Галсан-Мэйрэн! – воскликнул Сухэ-Батор. – Худжирбулан…

Галсан-Мэйрэн протер глаза:

– Наш Сухэ! Да, Галсан-Мэйрэн. Галсан-мэргуу, Галсан-тупица, дурак, который хотел накормить цириков тухлым мясом. А потом накормил свежей бараниной из русского склада.

Он захохотал.

– А я даже сразу не признал. Веди нас, бакши, на Ургу. Прикажи изловить Жамбалона и Лубсана.

Но поймать бурята Жамбалона и баргута Лубсана не удалось. Еще 5 июля они, бросив «солнечно-светлого» на произвол судьбы, бежали на автомобилях на юго-восток, в Маньчжурию.

Во дворце поднялся переполох. Министры, высшие ламы, чиновники день и ночь совещались, как достойнее встретить Народную армию и Красную Армию.

Больше всех волновался да-лама Пунцук-Дорджи.

– Я революционер! – старался он перекричать всех. – Я оказал Сухэ-Батору самую большую услугу. Когда Сухэ собирался ехать в Россию за помощью, это я, я понес письмо «солнечно-светлому» и добился того, что богдохан поставил свою печать на письме. Мне принадлежит честь первому встречать Сухэ-Батора!

6 июля 1921 года под вечер авангард монголо-советских войск вступил в Ургу. Сразу же были заняты телеграф, телефонная станция и другие важные объекты. А через два дня, 8 июля, вместе с остальными силами в столицу прибыли члены временного Народного правительства и Центрального Комитета партии.

Никогда еще древняя Урга не видела такого всенародного торжества.

Все улицы от монастыря Гандан до Консульского поселка были запружены народом. Пешие и конные, дряхлые старцы и дети, женщины в ярких халатах, прискакавшие из хошунов араты – все вытягивали шеи, махали руками, выкрикивали приветствия, бросали шелковые хадаки на плечи красноармейцев и цириков. Гремели трубы походного военного оркестра. На крышах домов и храмов, над юртами полыхали алые флаги.

Впереди колонны, осененный боевыми знаменами, ехал Сухэ-Батор.

Какое свежее, солнечное утро! Глаза сами смеются. Сухэ-Батор машет рукой, узнает знакомые лица, пожимает чьи-то горячие ладони, берет на руки детей и целует их.

Янжима!.. Она подняла сына, силится передать его Сухэ-Батору. В глазах сына счастье и восторг. Сухэ-Батор подхватывает Галсана, прикалывает ему на грудь алую ленту. Но Янжима понимает, что сейчас Сухэ-Батор принадлежит не только семье, но и всем, всем – всему народу, государству. Еще будет радостная встреча. Она берет из рук Сухэ-Батора сына, а джанджин едет дальше. Проходят стройные колонны. Блестят обнаженные клинки, перевязанные красными и голубыми хадаками. Проезжают орудия, пулеметные тачанки.

Звенит заливистая «Шивэ-Кяхта», сочиненная монгольскими партизанами:

 
Брали ночью крепость Кяхту,
Обошлись без фонарей!..
В бой идут герои-цирики,
Впереди джанджин-герой!
Мудрый наш джанджин-герой,
Наш бесстрашный командарм…
И откуда-то издалека долетает:
Развеваются знамена,
Гордо реют в небесах.
Всех врагов мы разгромили,
Обратили в пыль и прах…
Ай-хо! Цзэ-хо!..
Народной армии герои!..
 

Монголо-советские войска остановились на главной площади перед монастырем. Навстречу Сухэ-Батору выехали на конях да-лама Пунцук-Дорджи и еще несколько князей и лам. Пунцук-Дорджи приветствовал народного джанджина от имени автономного правительства. Не забыл он упомянуть и о своих заслугах. «А разве есть такое правительство?» – хотел было спросить Сухэ-Батор, но воздержался и молча направился во дворец богдо-гэгэна. За ним последовали члены временного Народного правительства.

Во дворце было пусто.

– Куда же девались высокие ламы и князья? – пожал в недоумении плечами Сухэ-Батор.

– Все они собрались в военном министерстве и с нетерпением ждут вашего появления, – льстиво пропел Пунцук-Дорджи. – Они хотят славить героя.

– Ну, этим заниматься некогда. Едем в военное министерство!

Пунцук-Дорджи говорил правду: все министры, князья и ламы находились в военном министерстве.

Когда появился Сухэ-Батор, они все повскакали с мест. Какой-то князек выступил вперед, намереваясь произнести заготовленную заранее приветственную речь.

Сухэ-Батор махнул рукой:

– Все это вы скажете потом, досточтимый. А сейчас буду говорить я. Давно собирался потолковать с вашими министрами, но все было некогда.

Князек сжался, попятился под его суровым взглядом.

– Вот что, досточтимые, – произнес Сухэ-Батор громовым голосом. – Ваша власть кончилась!

Простые араты с помощью великого Советского государства разгромили всех захватчиков и вернули независимость своей родине.

Барон Унгерн под предлогом восстановления автономии Монголии разорял нашу страну. Для освобождения страны и для завоевания свободы и прав монгольскому народу мы избрали Народное правительство и решили создать государственную власть на совершенно иных началах.

Прибывшее в Ургу Народное правительство могло действовать по-революционному. Но, принимая во внимание, что вы, ламы и князья, не сопротивлялись, а также учитывая положение в стране, правительство решило установить народную власть, провозгласив богдо ограниченным монархом. Прежние министры смещаются со своих постов и должны в полном порядке сдать свои дела.

10 июля было сформировано постоянное Народно-революционное правительство. Пост премьер-министра и министра иностранных дел занял Бодо, министром финансов стал Данзан. Сухэ-Батор по-прежнему оставался военным министром и главнокомандующим, Чойбалсан – его заместителем. Некто Максор был назначен министром юстиции.

На другой день в центральном дворце состоялась церемония возведения богдо-гэгэна в права ограниченного монарха. «Солнечно-светлый» был бледен и сидел, странно покачиваясь, судорожно уцепившись руками за трон. Богдохану все еще не верилось, что его оставляют на троне.

Пусть конституционная монархия с Народно-революционным правительством! Это все-таки лучше, чем совсем ничего.

Народное правительство… Оно вступило в свои права. Отныне богдо-гэгэн не будет повелевать – он вынужден выполнять волю народа. Это уже была не та монархия, которая образовалась в 1911 году, и не та, которую возродил барон Унгерн.

Монарх отстранялся от дел государственных и пользовался правами неограниченными лишь в делах… религиозных. И это было лишь начало. Плотнее сжимал губы Сухэ-Батор, с ненавистью смотрел на высших лам и князей и думал, что недалек тот день, когда народ сбросит и богдохана и стоящих у трона, скрутит по рукам и ногам эксплуататоров всех мастей, отменит привилегии феодалов и провозгласит республику.

При всех правительствах богдо-гэгэн, по сути, был ограниченным монархом. И сейчас белобандиты всячески пытаются использовать религиозное влияние «солнечно-светлого». Но этот козырь выбит из рук врагов. Пусть «живой бог» послужит интересам Народной революции!

После церемонии Сухэ-Батор вышел из желтого дворца на площадь. Здесь с развернутыми боевыми знаменами стояли воины Монгольской Народной армии и Красной Армии. Плечом к плечу… Трудно разглядеть отдельные лица. Они, как родные братья, красные солдаты революции, новая, невиданная сила, сметающая извечную несправедливость, опрокидывающая троны и царства.

Великий Ленин повелел им защитить обездоленную Монголию. Ленин в сердце у каждого.

Вся Урга пришла сегодня на небывалый митинг. Появление вождя Народной революции всколыхнуло людей. Но когда вождь – поднял руку, площадь замерла. Каждый боялся проронить хоть одно слово. Будто остановилось время. Только жадно раскрытые глаза, тысячи глаз и до предела обостренный слух. Голодные, худые, как скелеты, оборванные, извечные нищие, извечные рабы, одурманенные религией. Сколько веков они ждали, чтобы услышать эти слова!..

А когда Сухэ-Батор поздравил всех с победой, громко сказал о том, что больше нет рабов, а есть только народная власть, борющаяся за свободу аратских масс, площадь загудела.

– Разрешите от вашего имени выразить великую благодарность сынам Советской России, пришедшим на помощь Монголии в ее освободительной борьбе.

Громкое «ура» покрыло эти слова. Гул все нарастал и нарастал, и постепенно из него родилась мощная мелодия: и русские и монголы пели «Интернационал».

Когда митинг закончился, Сухэ-Батор легко вскочил на коня и поскакал на южный берег Толы к «Увалу счастья». Это место было облюбовано давно: еще в годы жестокой слежки и притеснений не раз приезжали сюда с Чойбалсаном.

– Здесь будем праздновать наш первый революционный Надом. Отныне каждый год одиннадцатого июля станем отмечать победу Народной революции!

Да, в этот день на Надоме не было хмурых лиц. Звенела русская гармонь, звенели хуры и хучиры, трепыхались на ветру алые полотна.

Молодой, стройный, веселый, в кругу таких же молодых, Сухэ-Батор стрелял из лука, раздавал борциги на бараньем сале борцам-победителям, а потом, как ветер, мчался на своем скакуне по широкому полю. И никто не мог сравниться с ним в вихревой джигитовке. А навстречу летело славословие быстроногому скакуну:

 
…Лучший из коней всего народа,
Быстрый, словно скачущий олень,
Конь, о котором все говорят,
Скакун, которым восхищается весь народ,
Конь со стальными удилами,
Скакун, полный силы и огня,
Заставивший воздать хвалу
Перед народом этого Надома,
Отметить о хвале ему
Перед народом будущего Надома,
Скакун – краса многотысячного народа,
Украшение державы, благоденствующей
В нерушимом спокойствии мира…
 

«Украшение державы, благоденствующей в нерушимом спокойствии мира…» Так пелось лишь в песне. Но мира и благоденствия пока не было. Страну еще полностью не освободили от белых банд, Чжан Цзо-лин готовился к походу на Ургу, американские дельцы шныряли по всей Монголии, повсюду царила разруха, население жестоко голодало. И невольно припоминались слова, сказанные как-то Кучеренко, которого уже не было в живых: «Власть взять не так уж трудно. Вот удержать ее куда труднее…» Феодалы и желтые ламы во главе с богдо готовы были задушить революцию, призвать на помощь кого угодно, иг лишь присутствие частей Красной Армии отрезвляло их.

Факт оставался фактом: на западе в Кобдо, Улясутае, Ван-Хурэ и на востоке в Сан-бэйсэ по-прежнему хозяйничали белогвардейцы. Поступали сведения, что Унгерн провел новую мобилизацию в свою армию, концентрирует силы в северных и западных районах Монголии, готовит мятежи в пограничных районах и собирается в новый поход на Ургу.

А сейчас был великий праздник Надом, что значит «Три игры мужей». Радость лилась, как золотисто-пенный кумыс. Народ праздновал свою победу. И вместе со всеми веселился вождь революции Сухэ-Батор, любовался молодежью, полной задора, чествовал победителей, восхищался могучими борцами, меткими мэргэнами, быстроногими скакунами.

Но и в этот торжественный день Сухэ-Батору не удалось отдохнуть от государственных дел.

Возле узорного майхана, где Сухэ-Батор с Янжимой и сыном пил чай, появился всадник в пропыленной одежде, с ташюром в руках. Он спрыгнул на землю, смело вошел в палатку и негромко произнес:

– Великий джанджин! Я только что прибыл с далекого запада. Товарищ Хас-Батор и доблестный Хатан-Батор Максаржаб послали меня…

Сухэ-Батор приложил палец к губам.

Гонец замолчал.

…Еще в мае, перед походом на Ургу, Сухэ-Батор послал своего любимца, испытанного революционера, беззаветно преданного народу, Хас-Батора на далекий запад Монголии.

– Партия поручает тебе и группе товарищей создать партизанские отряды в тылу у барона Унгерна. Постарайся привлечь на свою сторону дюрбетских князей и всех недовольных. Настала пора провозгласить народную власть и в Западной Монголии. Поддерживай с нами связь. На помощь будут посланы части Красной Армии. Установи связь с Хатан-Батором Максаржабом и выясни его намерения.

Хас-Батор был могучим человеком. От всей его мощной фигуры, большого усатого лица, огромных, чуть косо поставленных глаз исходила сила. Возле Хас-Батора не могло быть людей малодушных и неуверенных. Он был из породы тех богатырей, которыми издавна славились монгольские степи.

Именно такому, испытанному и закаленному в боях, партия могла вверить судьбы целого края, населенного дюрбетами, казахами, торгоутами, дзахчинами, минганами и другими народами и племенами. На западе утвердились банды Кайгородова, Казанцева, Шубина, Бакича. Хатан-Батор Максаржаб, по сути, находился у них в плену. Его маленький отряд со всех сторон был окружен белой армией, насчитывавшей свыше четырех тысяч человек. Белогвардейцы имели артиллерию, пулеметы, а у цириков Максаржаба, кроме винтовок с ограниченным запасом патронов и клинков, ничего не было.

Враги всячески пытались оклеветать Хатан-Ба-тора, называли его изменником, приспешником белого барона, заклятым врагом революции, упирали на то, что Максаржаб князь и что-де ему нет никакого дела до народа.

Но в Сухэ-Баторе жила непоколебимая вера в национального героя Хатан-Батора Максаржаба. Хатан-Батор никогда не скрывал своих симпатий к народу, к революционерам.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю