Текст книги "Муравейник3 -Тейя-2-Рой(СИ)"

Автор книги: Михаил Поляков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

– Опасно, далее только ведуны. Чтобы не происходило ночью, до утра к горе никто не должен приблизиться. Чужой – может навредить обряду. После захода солнца сияние будет светиться от горы до безопасной границы для людей и животных. Увидите пришлых – убивайте сразу. Любая мелочь внешнего вмешательства – сорвёт порядок церемонии. Врата не прощают ошибок. – монотонно инструктировал прапорщика ведун, более всего упирая на безопасность и покой церемонии. – И, если сможете – стойте спиной к горе , – посоветовал чародей напоследок. Подождал. Помолчал. Пояснил, – Спрашивай сейчас, начальник, до утра любопытствовать будет не у кого.

– А почему сразу не начать? – торопил пограничник события вечера.

– Без лун нельзя. Сегодня двоелуние. Потому так и спешили, чтоб успеть. Иначе – три месяца ждать следующего парада. Вы их зовёте спутниками – но Тейя и Нахм с Леей – единое существо и дети солнца. – назидательно ответил верховный глава колдунов , впервые назвав имена обеих лун.

– Нда. Почти понял. А смотреть можно? – роль хотя бы зрителя давала вероятность пусть виртуального и удалённого ,но участия в воскрешении. Чем меньше оставалось времени до начала событий, тем более и более убеждался в серьезности намерений ведунов Грязнов. А любопытно – просто невероятно как. Нежина порадовал прапорщика.

– Ты общался с богами. На тебе знак Тейи и благоволение верхних людей. Только ты, начальник. Остальным – нельзя – погибнут. Предупреди. Скажи, что иначе всё сорвётся. Твои бойцы послушаются.

Старшина вооружился немецким сорокакратным биноклем. Предупредил бойцов, славов, Амелию и кочевников, а сам забрался на высокое дерево. Наблюдать.

Ведуны действовали неспешно. Помылись у ручья с водопадом. Произнесли молитвы благословления. Освятили камни, друг друга и собственную задачу. Отрешились от дел мирских. Перед входом внутрь горы деревья не росли, создавая огромную поляну. Вытянутое правильным эллипсом в сторону леса открытое пространство окаймляло выложенную камнем широкую дорогу к огромным камням перед самым входом в пещерный комплекс. Тёмный зев подземелья недобро чернел на фоне светло-зеленого склона в лучах заходящего солнца.

Ночь у горы Хибук для всех присутствующих прошла беспокойно. С наступлением сумерек над горной появилось сияние. Пирамиду возвышенности обволокло, как коконом, зеленоватым светом излучения. За запретной границей светился воздух, растения, камни и насекомые. Всю ночь тело горы мерцало вспышками, подземный гул нарастал. И к полуночи закончился извержением на вершине. В небе между обеими лунами « дышало» и колыхалось голубовато-зеленое сияние. Пару раз землю ощутимо тряхнуло. Таны и славы бросили обоз и в страхе умчались прочь от горы. Вход в пещеру жил светом, что мерцал и переливался всеми цветами радуги в унисон с гулом, грохотом и подземными толчками. Амазонка неслышно появилась за спиной слезшего с дерева старшины со звериным отрядом.

– Виктор Иванович, охранять нет смысла, – спокойно пояснила Ама своё присутствие. – Мам, даже мам боится. Надо отступить.

– Да, пожалуй, ты права Амелия. – гора вибрировала, как проснувшееся от сна древнее чудовище. От подножия пахнуло нестерпимым жаром. Трава и листья на деревьях пожухли и скорчились, сворачиваясь и усыхая, как от непосильного зноя. Само пекло пыталось вырваться через гору наружу, чтоб испепелить вокруг все живое. Но зелено-голубой купол непоколебимо сдерживал выбросы и преломлял энергию недр Тейи. В световом коконе, где сгинули ведуны и останки Зубова, происходило что-то грандиозное. Лошади порвали постромки и умчались за славами и танами в глубь леса. Амелия отпустила беспокойного мамонта с кентавром и только Мара и Тин отказались уйти от хозяйки. Было видно, что обоим хищникам не комфортно. Коты нервничали. Взрыкивали на гору. Терлись о ноги Амы, чуть отталкивая хозяйку от горы далее в чащу. Старшина вспотел , как у мартена, и посмотрев на поведение жутких хищников – принял решение.

– Ладно, отходим. – Под утро гул начал потихоньку уменьшаться и к рассвету почти утих. Зной ощутимо уменьшился, уступив прохладе. Обе луны переместились по небосводу и ушли за горизонт Солнечного освещения. Ближе к восходу светила – предполье горы и окружающий лес окутались вязким, почти осязаемым и холодным, как лёд туманом. Молоко воздушной взвеси было настолько плотным, что невозможно рассмотреть кончики пальцев вытянутой в сторону руки. Звук причудливо звенел в плотном воздухе насыщенном мелкими капельками полукристаллической влаги. Старшина вроде и крутился недалёко от Амы, но нахлынувшее облако вмиг отрезало его от окружающего мира плотной белой стеной.

– Амелия, ты далеко? – старшине стало неуютно в природной тюрьме. Окружённый невидимостью и мягкой, но непрозрачной стеной Грязнов забеспокоился. Вспомнилась пещера хранителей и предательская завеса. Осторожность не помешает. Прапорщик влез на очередное дерево и, на всякий случай – зарядил оружие и поставил на предохранитель. Перевёл дух. Солнце не спешило разгонять плотные клубы тумана, а ветер ещё не набрал живительной силы Солнечного тепла для свободного движения воздуха. Амелия осмелилась разжечь костёр. Ветки нехотя горели, обильно потрескивая и выбрасывая дым.

– Костёр, слышишь, хозяин города? – в ответ пограничник зашумел,спускаясь на землю.

– Вроде тихо? А? Амелия? Может закончилось? – неуверенно предположил старшина.

– Не знаю, но Тин и Мара перестали бояться. Идите на огонь, Виктор Иванович. – Хорошо быть немножко телепатом, только в тумане не видно и экстрасенса.

– Погодь, дочка. Пусть туман разойдётся. Не видно – ни зги. Так, и без глаза можно остаться, – почти стихами выразился Грязнов.

Тин и Мара нашли старшину и вывели его к костру, где грелась от необъяснимой зимней свежести утренней прохлады Ама.

– А чего это вы меня дочкой назвали, Виктор Иванович?– Глаза Амазонки и так большие и темно-карие от природы чуть увеличились сверкнув белками.

– А ты мне как раз в дочки и годишься, – пошутил Грязнов. – У меня внуки скоро будут, наверное, а у тебя свои только на подходе , – кивнул старшина на округлившийся живот Амазонки. – И как ты Костю уговорила , что он тебя сюда отпустил? – вопрос риторический и Амазонка только пожала плечами лукаво улыбнувшись чему-то своему.

Вдоль дороги проложенной мамонтами – тумана почти не было. Коридор из двух стен деревьев с сомкнутыми по верху кронами, сказочно оттенял опасность происшедшего. Тяжелые хлопья плотного воздуха, казалось, держались только за стволы и ветки с листьями и никак не хотели уступать наступающему свету восходящего светила. Ветер подул внезапно, разгоняя пелену вдоль самовальной просеки, пробитой прежде мамонтами. Переступая через поваленные ветки и ямы, предводители отряда, вновь вышли из пущи к священной горе Хибук. Навстречу от темного зёва притихшей пещеры, в рваную и неровную колонну по два, двигалась процессия ведунов. Восемь чародеев несли носилки со свёртком, похожим на очертания человеческого тела. Шесть магов держали носилки с боков, а двое тянули спереди и сзади. Носилки со всех сторон оказались закрыты от взглядов фигурами в обгоревших и вымазанных в сажу балахонах с посохами. Чудотворцы шли тяжело, медленно и основательно опираясь на посохи при каждом шаге. Но между силуэтами все-таки просматривалось чьё-то тело на носилках.

– Неужто получилось, Амель? – впервые за ночь улыбнулся радостно старшина , вглядываясь в очертания кавалькады знахарей в бинокль.– А почему он завернут?! – всполошился старшина. Амелия всматривалась в парную колонну шаманов с тревогой и считала обгоревшие фигуры. Впереди ковыляли Варлам с Серафимом. За ними носилки. За носилками – остальные.

– Одного не хватает, – подытожила подсчеты Амелия.

– Кого?

– Не упомню я их всех. Но зашло сорок шесть и останки на носилках. А сейчас их на одного меньше и носилки. А носилки как несли почти плоские останки накрытые плащ-палаткой, а сейчас там определенно или один из шаманов или ....не знаю что и подумать. – И обнадежила старшину и вселила неуверенность в удачный исход обряда перемещения Амазонка.

Вид у чародеев был такой, как будто их всю ночь пытали огнём в аду. Лица шаманов, вышедших из местной преисподни,несли на себе неземную усталость, почернели, покрылись складками и ожогами. Одежда местами прогорела, местами висела клочьями и волочилась рваными нитками подолов по земле и камням. Глаза магов хоть и смотрели перед собой и под ноги, но казалось, видели что-то потустороннее, а не дорогу, старшину с Амазонкой и двух волкокошек на фоне побитой ночным зноем опушки леса.

– Амелия ты можешь прочувствовать, там, под материей – кто на носилках? – нетерпеливо вспомнил про сверхспособности Костиной жены Грязнов. Ама поморщилась, напрягаясь в попытке узнать невидимую суть свертка.

– Не знаю. Но это Мужчина. Он без сознания. Мозг отключён и отдыхает. Ведуны заблокировались и отвечают волной смертельной усталости. Просят воды. Говорить не смогут. До леса дотянут. А потом к водопаду. Варлам говорит, что всё хорошо. Только им очень нужно поспать. Долго спать и воды. Много воды.

– Значит Зуб там? – вдруг усомнился в том, что было на носилках у ведунов старшина.– А тогда, кто ж там, в горе остался? – опущенные и обгорелые капюшоны знахарей затрудняли поиск правильного ответа.

Позади ожидающих шаманскую процессию, послышался шум. Агф и Арес собрали и вели за собой к горе, сбежавших в начале светопреставления, славов и танов, с лошадьми и обозом. Никто не посмел подойти к молчаливо хрипящей невпопад процессии, пока ведуны сами не добрались до водопада с маленьким озерцом и вытекающим из него веселым и чистым ручьём. Носилки установили на камень. После этого старшине почудилось, что кто-то невидимый отключил батарейку, что питала движение колонны по направлению к роднику. Колдуны ввалились с ног смятыми кулями. Хрипели , становились «на карачки» и ползли по животному к воде. Тишину колыхал лишь жуткий свист вдыхаемого и выдыхаемого шаманами воздуха, да скребет посохов по камням дорожки, перемеженные с шумом водопада.

Добравшись до озерка ведуны падали, окунали головы в воду и пили. Некоторых тут же стошнило. Другие отвалились от воды и блаженно закрыли глаза. Только Варлам, сильно похудевший за ночь, стоял опершись на посох и шатался, как мумия без поддержки жрецов. Смотрел Нежина вовсе не на старшину или лежащих ведунов. Взгляд верховного чародея не отрывался от носилок, аккуратно оставленных на так похожем на исполинский стол, камне, у самого берега озерка, под водопадом. Шум падающей воды оттенял четкой реальностью происходящего, то невероятное, что увидели все остальные, кто находился рядом.

На валуне поднялся и сидел с закрытыми глазами, явившийся из небытия, голый – Олег Зубов. Живой капитан пытался на ощупь завернуться в концы обгоревшей солдатской плащ-палатки, которой были застелены носилки ведунов. Начальника заставы трясло, короткие волосы прически слиплись. Из приоткрытого рта капала желто-темная слюна. Грязная, желто-серая поверхность тела капитана покрылась пупырышками гусиной кожи. На пальцах рук и ног отчетливо выделялись серные, жирные и толстые – черные полоски грязи забившейся под длинные и отросшие ногти. Старшина трижды перекрестился. Амазонка застыла с открытым ртом. Варлам улыбнулся победно и вымучено, сквозь боль и усталость, захрипел и рухнул на старшину, что стоял рядом. Посох верховного ведуна упал, звонко ударил сухой и твердой древесиной о камень настила несколько раз. Звук, извлечённый из камня, очень напомнил затухающий удар языка православного колокола о чугунную рубашку на главной звоннице старшинского собора.

Старшина напоил и передал Варлаамия в руки славов, а сам двинулся в сторону Зубова. Весь путь до дрожащего командира, старшина осенял Зубова крестным знамением и читал единственную молитву, выученную на спор в детстве: «Отче наш, Иже еси на небеси – Да святится имя твое!Да прибудет царствие твое и на небеси и на земле...» – на ходу старшина нащупал левой рукой в нагрудном кармане куртки крестик. Вытянул за нить наружу. Выпростал запутавшуюся в кармане петлю и водрузила через голову , как корону,– на шею. – «Хлеб наш насущный дасть нам днесь! И прости нам долги наши, яко же и мы – прощаем должникам нашим! И не введи нас во искушение! Но избави нас от Лукавого! Во имя отца, сына и святого духа! Аминь!» – в третий раз произнёс молитву прапорщик и осторожно протянул руку к воскресшему из мертвых офицеру.

************************

Ведунов погрузили на телеги, фуры и повозки обоза только через сутки. Колдуны спали, как убитые, весь день и ночь. Зубова и Варлама старшина повёз домой лично. Заранее приказал готовить баню по рации. Неизвестно, что наговорили жителям города ведуны, но встречать вышли все не занятые на работах славы и таны. Люди безошибочно определили в какой закрытой фуре везут Олега Зубова и Нежину. Как только повозка прошла ворота, то народ по обе стороны дороги старался подойти поближе и хотя бы дотронуться до досок и деревяшек телеги. Некоторые становились на колени. Но старшина повозку не открыл, опасаясь задержек. Воскресшего офицера и верховного ведуна не показал. Фура прошла во внутренний дворик ограждённый казармой, складами, столовой и арсеналом. Ворота закрылись, но никто из толпы с площадки перед воротами никуда не ушёл. До заката выстояли почти все. Варлама удалось отпоить сладким чаем и к ведуну вернулась возможность говорить. Зубов находился в прострации. Глаз не открывал. Верховного чародея опустили в бассейн с тёплой водой, а Олега погрузили в ванну неподалёку. Голова офицера дергалась из стороны в сторону. Тело перестало трясти мелкой дрожью только тогда, когда добавили горячей воды. Старшина зря беспокоился за Зуба. Но уточнить – оно не помешает. Спросить можно было только у одного человека – у колдуна.

– Варлам, ты как? – ведун приоткрыл глаза и поморщился.

– Вроде, живой. Хорошо-то как. Как заново народился. – Еле ворочал языком чародей. Грязнов не унимался и потихоньку гнул своё.

– Виси, отдыхай. А что с Зубовым? – Нежина беспокойно встрепенулся в углу бассейна. Видно было, что активность даётся ему с трудом, но маг пересиливал собственную немощь усилием воли и отвечал.

– А где близнец? – удивил прапорщика вопросом верховный знахарь.

Старшина сообразил, что колдун называет "близнецом" воскресшего офицера. Присел на край бассейна и опустил ноги по колено в тёплую воду.

– Вон он в ванне, по правую руку от тебя. Только глаза почему-то не открывает! Молчит! И трясётся. Головой дергается. Нас не слышит. Только в ванне успокоился. Вроде спит. За ним фельдшер присматривает.

– А не утонет? – вяло отозвался Варлам.

– Нет. Под головой пенопластовая подушка привязана. Даже если захочет – не захлебнётся!

– Это хорошо. Берегите его. Теперь он наш помазанник божий. Ты ведь хотел, хозяин-мэр, религию? Получи пророка, сошедшего из-за Врат Вечности. – Устало улыбнулся ведун.

– Ты что это, Нежина, серьёзно? Потом про догмы! Ты мне вначале поясни – что с ним? Может он тронулся там, за вашими Вратами Вечности.

– Кормили?

– Олега?

– Ну, не меня же!

– Чай сладкий, и то только через соску! Что с ним, Варлам? – открыто нервничал пограничник.

– А чего ты хотел, хозяин-мэр? Он в могиле сорок пять дней и ночей пролежал, да два дня везли к Белой Горе! Соображаешь? – Устало произнёс местный кудесник.

– Варлам, дорогой, поясни. Я старшина-хозяйственник, строитель, а не врач , либо учёный, и не экстрасенс. Ваших потусторонних правил – не ведаю. Мы те за командира – по гроб жизни должны! Но он как овощ! А ты единственный, кто знает ответы на вопросы и еле живой! Попроще поясни, будь добр!

– Эх, не сложно же. Представь себе, что ты , а не Зубов пролежал полтора месяца без движений, не дыша, мертво. Как думаешь, что с тобой будет? – Старшина задумался ненадолго.

– Мышцы атрофируются? – сообразил Грязнов, сопоставив всё, что знал о подобных случаях.

– И не только мышцы. – Подтвердил правильность догадки прапорщика колдун. – Мозг. Путепроводные нити по которым мы командуем телом, тоже в упадке. Сигналы забыты памятью. Их надо восстанавливать. Память разбудить. Напомнить пройденное. Он сейчас, как ребёнок. Ум не знает даже, как открыть глаза и повелевать вышцами. Только то, что присуще с рождения, работает в теле. – Прочёл короткую лекцию об основах магического оживления мертвых Нежина. – Испражнялся? – Старшина по своему интерпретировала услышанное.

– Да, под себя. – Не весело ответил прапорщик. И оживился. – Понял. Только подсознательные рефлексы работают! А делать то чего?

– Ну, эт тебе любая баба подскажет. Как с дитём малым. Ходить учить, говорить учить, и напоминать, напоминать напоминать. В какой то момент мозг вспомнит всё. Запахи, звуки, движения, чувства осязания, краски, предметы, свет, тьму, ночь. Все будет работать вокруг на восстановление. И чем интенсивнее жизнь вокруг него, тем быстрее он очнётся от спячки за Вратами Вечности! Вот тогда, твой командир к нам полностью вернётся. Понимаешь, хозяин-мэр?

– Ух ты! Фух! Сслава тебе господи! А я тут себе насочинял ужасов! А как тебе эттто вообще удалось-то? Я же сам его хоронил с парнями? – Варлам поднял голову, лукаво глянул на прапорщика и хитро ухмыльнулся сквозь усы и бороду.

– Дак на зарядку побегал, пайку твою пожевал, книгами святыми с Земли набрался мудрости, отоспался на солдатских койках – вот и сотворил чудо! – саркастически иронизировал, припоминания гнобления старшины ведун.

– Нуу, ты так близко то не бери к сердцу...А я для дела вас гонял, – дал отпор иронии пограничник,– Вон как вы поднаторели! Командира с того света выволокли!

– А вообще – С богами не поспоришь, хозяин-мэр! Воля с небес священна. А приказы не обсуждаются. Кагуя и его помощников помнишь?

– А то! А что с ним?

– Нет больше Кагуя, – пояснил отсутствие одного из ведунов Варлам.

– А мы все никак сообразить не могли – кого не хватает среди знахарей! А куда делся верховный ведун танов?

– Забрали его верхние люди – вместо Зубова. Чтоб грубый баланс Врат Вечности сохранить в силе. Всей Тейей рисковали ради твоего капитана, хозяин-мэр.

– Да, ладно. Извини за прошлое. Знаешь Варлам ты меня хозяином-мэром не зови больше. Лучше по имени отчеству, можно по должности или званию. А то как– то не спокойно мне от тебя слышать сие. Ты нашего командира с того света вытянул, так что выздоравливай Нежина и получишь повышение на госслужбе. – Невпопад закончил Виктор Иванович

– Устал я, старшина, – тут же воспользовался разрешением колдун.

– И то верно, отдыхай Варлам. А я пойду к командиру. Надо ему план составить по работе над самим собой. Я его на ноги за месяц поставлю! Вот посмотришь! – пообещал Грязнов. Ведун лишь слабо улыбнулся, впадая в негу оздоровительной дрёмы.

**********************

Зубов.

Темно. Веки налиты неимоверной тяжестью. Что ж сон-то такой вязкий. Ни рук ни ног. Спина не моя. Шея не слушается, голову трудно держать. Звуки снаружи. Я как в темнице собственного тела. Запахи. Фуу. Знакомый запах. Та это ж очко в туалете! Меня кто-то держит!!! Ёханый бабай ! Он же мне задницу вытирает, как детям в яслях! Стыдоба! Ух ты, веки приоткрылись! Темень с силуэтами. А от него пахнет знакомо, у нас такой аромат только от одного сержанта исходит на заставе – от фельдшера. Но зад мне вытирать право имеет только мама! Ничего не видно. Ггул сплошной, со звуковыми взрывами. Я чувствую, что это Он. Это не женщина! Ничего не видно. Мутные пятна. Светлые темные – двигаются. Гдея? Чёоорт! Он трусы и штаны одевает на меня что– ли! Пить хочется. Ааааааааа! Ххррр! Кх-кыхы– кыиих. Ооооо! Мне кажется, что кричу изо всех сил. От темного, размытого, вертикального пятна, которое резко уменьшилось по высоте– слышу отрывистые звуки. Они похожи на странно знакомую музыку. Эээээ! Да он говорит! Почему я не могу разобрать что он говорит? Это слова! Слова – такие звуки , что обозначают движения, понятия, характеристики, настоящее, прошлое, будущее....господи, почему я не могу пошевелиться? Что он говорит, этот подвижный сгусток в поле зрения. Старанннооо! Не могу выговорить правильно слово. Челюсть отвисла и не поднимается. А пятно мычит, прыгает. У него выросли руки! Оно ими машет! Руки! А что с моими? Какая у него тёплая рука! У меня была такая же. Надо сжать пальцы! Пальцы – это такие штуковины возле запястья, на конце руки, которыми можно делать много всяких вещей. Запястья! Я их тоже не чувствую! Кстати, жопу себе вытирать самому тоже можно руками! Стыдно тоо как! Два пятна. Второе – шире. Гудят что-то друг другу. Может, снова инопланетники? Или Зонги опять подсуетился? А где Костя? Стрела ударила в шею. Чешется. Там наверно дыра. Неужели амазонки, каравахи и кентавры с мамонтами– нас взяли на холме? Вот, почему магазин к автомату надо было от «ручняка» брать. В нем на пятнадцать патронов больше! A Сан Саныч говорил, что в его будущем есть рожки под шестьдесят патронов! Вот бы мне такие на холме. Да где же я? Больница что-ли? Куда оно – меня тащит? Ооо! А тут светлее! Боже как приятно! Меня ктото гладит! Да много! Сон какой то! Господи приятно как! Они гладят меня всего! Щипают, трут, растирают, колыхают мышцы на ногах, на руках, на груди, на лице, на плечах! Кто это может быть? Столько рук? Уши, шею! Стоп! Я чувствую ноги и между ними тоже. Эти шустрые руки добрались и туда! Меня переворачивают. Звонкие голоса! Да это же женские голоса!

Аааааааа! ЙЁоооооооо, мля! Да на хера ж холодной водой-то. Шуршит, шуршит что то! Горячо! Опять руки , много рук. Я в раю? Это и руки и голоса жёнские, а вот кто-то прижался горячим бедром к моему боку. Глаза так нагрелись и увлажнились , я могу их открыть! Я попробую. Тяжело. Боже, как хорошо! Это веник! Веник шуршит по спине, ногам, рукам! Это баня! Я определенно голый! Если они меня перевёрнут надо хоть прикрыться.

– Дева, переворачиваем его на спину! Ещё разок пройдёмся! Порозовел охальник! Мы его подымем! Ишь чо удумал – валяться без дела! Настька и Зия ваши ноги до колен! Машут и Ася – от колен до бедра! Вера и Надя – грудь, бока! Ника и Злата – руки и плечи. Моя – голова! Переворачиваем! – знакомый голос Агфиной жены почему-то не обрадовал. Захотелось Съежиться, сжаться и прикрыться!!! Глаза наконец-то разлепились наполовину. Да они все голые! Бабы без одежды мяли меня на столе в парной, как тесто, ворочали, двигали, сгибали.... Дергали. И терлись об меня. Пар не убывал. Запах! Прикосновения девяти пар женских ручек. Да от такого мертвый встанет! Открытые бюсты колыхаются в такт движениям! Мокрые волосы свисают прядями. Высокий Стол закрывает жёнские силуэты в самой интимной их части. Наслаждение наблюдением прерывается, криком, визгом и общим весельем! Ну, да – меня сдал самый безмозглый орган. Пещеристые тела наполнилось кровью от созерцания наготы иного пола и .....

– Ой бабы! А-хахахахахахаааааа! – одна из Аксиньинское помощниц совершенно бессовестно указывает одной рукой на мою промежность, а второй ладошкой зажимает себе рот от неудержимого приступа хохота. Спорадический смех разрастается по парилке по мере охвата всех тружениц, которые углядели изменения на причинном месте оживляемого и моего личного организма. Сил прикрыться от их взглядов не было. Рукой удалось шевельнуть и даже передвинуть на межножие и прикрыть срам, что с каждой секундой крепчал, наливался кровью и увеличивался в размерах. Но рука скользнула с мокрого тела и заливистый бабский хохот с переливами затопил парилку звуками. Слов сказать ни у кого не было возможности. Первой опомнилась Аксинья. Накрыла полотенцем. Но этого оказалось мало. От явления холма торчащего на ровной поверхности материи, ниже моего живота – бабы упали под стол зажимая животы. Теперь над столом возвышаются только розовые лица и мокрые головы Аксиньинских помощниц. Жена Агфа командует этой секс-бандой.

– А ну, тихо! – сказать я ещё ничего не могу, но на меня обрушивается холодная вода их тазика.

– Ааааааа! – вырывается у меня от перемены ощущений. Но видно именно этого банщицы и добиваются. Визг радости и хохота.

– Заговорил! Ахахахаха! Щас как на нас кинется ! – всплеснула руками самая грудастая славка.

– Бабы! В бассейн его!! – клич вызывает бурный энтузиазм. Вас когда-нибудь носили на руках и плечах восемь голых баб? Кошмар. Как ласково.

В бассейн меня не бросили. Но с перепугу рука начала слушаться. В бассейне вода – десять градусов! Это после парилки-то. Аксинья командовала далее.

– На лавку, девки! На живот! Аккуратно кладите. Хватит животики надрывать! Накройте парня! Мы над ним вдоволь поизмывались! Амелия – звони старшине! Вызывай мужчин. Ожил – касатик. Девки, моемся и по домам! Плата у хозяина-мэра – завтра. Девичий спецназ промелькал пятками и скрылся за дверью.

Честно, мелькнула мысль прикинуться овощем, когда понял , что сказке – конец. Заснул незаметно для себя. Утром проснулся на кровати и все вспомнил. Вот только вопросов много получилось. А где Пчёл? Что с обозом? Как там Костя? Выжил? Тарелка вернулась? Как моряки? Однако сам дойти до туалета не смог. Зато ноги и руки слушались. Через неделю я сам мог пройти до городской стены и назад. Но сперва мне рассказали то, что со мной случилось.

********************

– В общем, ты теперь Орлег у них вместо мессии, – первым и конечно без спроса влез в мою голову бесцеремонный и невидимый Пчёл. – Будь великодушен и дай народу показуху.

– Пчёл, ты неисправим. – Как вы меня вытащили?

– Это, Орлег, к старшине вопрос. А мне интересно – когда моряки соберутся меня домой подбросить. – Костя уже рассказал про визит на ВМБ подводников. В принципе , моряки готовы помочь, но дело уперлось в размеры пчёла.

– Ты понимаешь, зебра летающая, жирный ты очень против нас , червяков на ножках, и в люк секретной подводной лодки проекта "Лира" – не пролезешь. Он диаметром восемьдесят сантиметров. А у тебя морда почти метровая, усы и лапы-ноги во все стороны торчат. Как мы тебя туда запихнём?

– А зачем внутрь, вода ходячая? Я снаружи присосками закреплюсь, когтями зацеплюсь, меня бы накрыть чем – от брызг. И всё. – Пчёл готов был на любые лишения, лишь бы домой. В родной улей. Пришлось пояснить разницу между надводным и подводным кораблем.

– Тигра летающая! Да пойми – смоет волной за борт и присоска не поможет. А если шторм? В торпедный аппарат тоже не влезешь. Ракетную шахту курочить , так лодка разгерметизируется! Утонете к лешему. – Пчёл не сдавался.

– Орлег, у меня сломанный жвал болеть начинает. Боюсь если ещё протянем, то смывать за борт будет уже некого. Мозг у меня в голове, как и у тебе рядом с клыком! Соображаешь! Инфекция. – Довод Пчёла серьезный. Если тигроос умрет, с Зонги в одиночку не справиться. Слишком сильны.

– Что ж ты сразу не сказал? И давно болит? – Как лечить пчёл, да ещё огромных никто не знает. Стоматологии даже в двадцатом веке для насекомых ещё не разработали. Если Раззг не попадёт на континент материкового роя, то умрет не только пчёл. Угробить танов, славов и нас – для Зонги, дело времени. Можно конечно подстраховаться и сжечь мост. Но это лишь оттянет развязку. Хотя – возможны варианты, как говаривал Маркин-Бобко. Значит мост придётся спалить или разрушить, чтоб потянуть время. Пчёл не собирался себя щадить.

– Не важно, как давно болит. Важно попасть домой. К морякам надо идти прямо сейчас и не возвращаться, пока не отчалим.

– Снова копался в голове? Пчёл? Откуда ты знаешь, что такое "отчалить". В нашем мире это неприлично! Так делают только изгои и спецслужбы?!

– Можешь на меня пожаловаться большому Зонги. Но ты сам – "мозги нараспашку", провоцируешь. Учил же – закрой память на замок!

– Угу. Мне в голове дырку сделать для ригеля и дужки? Скважину просверлить? – Ирония – Пчёла не тронула.

– Глупая, ходячая вода, сколько тебе пояснять? Представь себе, что ты закрыл дверь в воспоминания на засов и посади злобного кавказского пса – охранять вход и замок. Выставь охрану в воображении, датчики, сигнализацию, огнеметы... Обычный телепатический блок. У нас даже личинки умеют, так защищаться! Как вас только создатели терпят!? Таких, таких,.... ну, ты понял!

– Не развитых?

– Скорее – Упрощенных.

– Дебилов?

– Думаю, больше подходит – Ограниченных.

– Может прекратим впустую оскорблять человечество?

– Вот! Вот она разница. За идею ты, как и я, готов на всё, человек! Но я, в Рое получу "должность", "звание", " осязаемый почёт семей континента при жизни. А твой подвиг засекретят и предадут забвению ради интересов правящей элиты.

– Поясни , Пчёл. Что-то не понял. А чем моё Политбюро , отличается от Совета Маток?

– У нас, каждая жизнь на счету совета. А у вас, "память нараспашку"? Солдат бросают "как мясо" – это выражение из твоих запасников, а не из моих.

– Да ну! Тогда скажи мне Раззг , как звали твоего деда? Прадеда? Пробабку? Где похоронили? Как умер? Поройся с моей памяти, ну? Где погиб мой дед? – Зря, конечно, закусил удила, но за всех людей стало обидно.

– Это не честно. У вас другая организация общества.

– Ты не ответил?

– Под Кёнигсбергом.

– Ну?

– Да. Он закрыл командира собой от неприятельского оружия.

– А ты бы закрыл? А ты бы помнил?

– У нас свои понятия о жизни и смерти.

– А может наши преставления и вера более универсальны? А может не только эти постулаты? А может и мы более универсальны? А Пчёл? Хоть мы и вода на ножках.

– Это самое печальное в моих размышлениях. Но судьба требует изворотливости, приспособляемости и ... Решительности.

– Хм! Тебе ведь, хитрое ты насекомое, нравится что я держу слово. Хотя ты мне никто. И для моих людей ты – инородная, опасная и ненужная .....ээээээ

– Говори уж честно – чуждая тварь!

– Хм, нет, я привык. Скорее ты моя забота и ответственность. Был бы чужим – давно пристрелили бы.

– Ну, спасибо. Ничего, что я тебя спас из темницы? – И мы тоже можем отвечать вопросом на вопрос. Не топором деланы.

– Скажи, Раззг, а как вы поступаете с теми, кто не может жить в полную силу? Пенсионеры, старики, больные, инвалиды?

– У нас таких проблем нет. Мы не отягощены вашими недостатками.

– То есть?

– Тебе, Орлег, не понравится. Матка прикажет – и любой пчёл умрет на месте сразу во имя роя. Достаточно матери семьи – отдать телепатическое распоряжение. Ради благосостояния роя – такой жертвы, на которую не пойдёт рядовой летун – нет. В этом наша сила. И никто нет состоянии нам противостоять на материке. Остальные – каждый , сам за себя. Поэтому они нам служат.

– Как это по приказу умрет?

– Авторитет матки – божественнен и священен.