Текст книги "Смерть догоняет смерть"

Автор книги: Михаил Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

– Да, – бесцветно ответил я.

– Дай взглянуть. – Сбоку из-за спины ко мне потянулась сухая сильная клешня, и я подумал, насколько вартановская предупредительность оказалась кстати.

– Дядя Жора покажет, – отпихнув его руку, ответил я.

Он прикусил язык, замолчал, видимо затаив бессильную злость.

* * *

Только поздним вечером мы прибыли в родной аэропорт. Я незаметно ощупал глазами группу встречающих, надеясь среди них обнаружить хоть одну знакомую мен-товскую морду, но тщетно. Или в помощь нам выслали совершенно незнакомых мне оперативников, или Ефимов вообще не получил сообщения.

Уже ночью мы подъехали к логову людоеда. Приветливый и радушный, он ждал нас в кабинете за празднично сервированным столом.

– С прибытием вас, гости дорогие, отважные мои путешественники. Все, все уже знаю, сообщили мои ребятки. Давайте-ка примем на грудь за благополучное возвращение. Томочка, три полных бокала шампанского. Пью за вас стоя.

С размаху он грохнул тяжелый хрустальный бокал о гранитную приступку камина.

– На счастье! Пейте, мальчишечки, пейте, хорошие. Томка, пошла вон! Делай ноги, когда тебе папа Жора велит, и ко мне никого, слышишь, сучка рваная, никого на пушечный выстрел.

Мало что понимая, но, видимо, зная хозяйский нрав, секретарша как сквозь землю провалилась. Мы с Вартаном находились по другую сторону стола, медленно цедили шампанское, делая вид, что происходящее нас не касается и ничуть не удивляет. В левой руке я держал завернутую шкатулку.

– Где, где мой алмаз? – затрясся и завизжал старый каннибал. – Отдай, отдай, отдай его мне!

Прямо с места он запрыгнул на стол, круша блюда и бутылки. Зайдясь в истерическом хохоте, брызжа слюной, он бессвязно выкрикивал:

– Это мой, это мой алмаз, он вернулся ко мне!

Куда подевалась наша невозмутимость? Пораженные, мы невольно попятились. Он прыгнул на меня, выдирая шкатулку.

– Там его нет, – попытался я остановить сумасшедшего, но с таким же успехом можно стараться остановить ураган.

Он рвал обертку и полотенце зубами, ворча и повизгивая от нетерпения. В считанные секунды шкатулка была оголена и бесноватый занялся крышкой. Сообразив, что так просто ее не открыть, пустил в ход выкидной нож. Звонко отлетело лопнувшее лезвие, а оставшийся обломок глубоко пропорол ему запястье.

– Я открою, – попытался втолковать ему Оганян, – это моя фамильная шкатулка, вы не смеете так.

Взревев быком, щедро поливая окрест себя кровью, Унжаков-Барановский пошел на Вартана. Подножку ему я подставил вовремя – с лету он вытянулся на паркете и еще проехал по нему, оставляя за собой, словно кисточка, красную полосу. Тут же подбежав, я вылил ему на голову с пол-литра шампанского. Кажется, помогло. Вяло перевернувшись, Унжаков сел, беспомощно прижимая раненую руку и виновато глядя на нас. Было самое время в этот момент его придушить или воспользоваться им как заложником. Но черт его знает, что за этим могло последовать! А вдруг за многочисленными настенными картинами кто-то держит нас на мушке? Или возможно и такое, что его первый холуй примет неординарное решение и скажет: "Мочите его, ребята, на здоровье, а потом мы вас". Рисковать было нельзя. (Знать бы наперед, какой оборот примут дальнейшие события, шею ему свернул бы непременно, но, увы, будущего знать не дано.)

Тем временем он пришел в себя, криво усмехнулся:

– Миль пардон, мон ами, сказывается тяжелое детство, весь праздник испортил. Но займемся делом. Открывайте этот миленький сундучок.

– Там ничего нет! – успокоил его я.

– Ценю остроумие, но не бейте дважды по моей больной нервной системе, открывайте, иначе я кочергой разворочу этот ювелирный шедевр.

– Да нет там бриллиантов.

– И где же они? – наливаясь яростью, прошипел старик.

– В заднице, – скромно схамил я и, кажется, переборщил.

Молниеносным движением из-под брючины он выдернул финку и пошел на меня спокойно и расчетливо, как профессионал, привыкший выполнять любимую работу.

– Козлы дешевые! Сейчас Жорик вас будет мочить.

– Да успокойтесь, – наконец-то вмешался ювелир, – он действительно у меня там.

– Что? – Придурок опустил нож. – Где?

– В... У Оганяна в заднем проходе. Как, по-вашему, мы должны были их незаметно транспортировать? Твои холуи смотрели на пустую шкатулку с нездоровым интересом. А в аэропорту вообще мог быть досмотр. Мало ли что! От этих камушков зависела наша жизнь.

– Аи да кореша! – расслабился Унжаков. – Аи да мальчишечки! Хе-хе! Вот уж не думал не гадал. Хе-хе, – залился он счастливым смехом идиота. – А вы, вы... ха-ха, хе-хе, вы знаете, что я его тама тоже прятал, ой не могу! Ха-ха. Выходит, он уже дважды там побывал? Хе-хе. Ну иди в сортир, золотых дел мастер, поковыряйся в своем золоте.

– Мне нужно чего-нибудь покушать. Уже сутки я ничего не ел.

– Кушай, милок, кушай. Вот салат целый, с майонезом. Щучка фаршированная. А это мы на пол. – Ребром подноса он сгребал остатки битой посуды вперемешку с икрой и салатами. – Ой-е-е, да тебе ж, голубь ты мой сизокрылый, молочка надо кисленького. Я мигом, сам принесу. Вы вот только смотрите, отсюда ни шагу, бычки у меня сноровистые, забить могут. Как потом из мертвяка алмазы выковыривать?

Вартан подавился, то ли костью, то ли возможной перспективой. Возвратился Унжаков довольно быстро, счастливый и сияющий.

– Покушал уже? Ну и хорошо. Теперь вот запей кисленьким молочком, пей, не стесняйся, простоквашка свежая, от моих коровок, а мы с котиком коньячку примем за твое здоровьице, хе-хе, за жидкий, значит, стульчик.

– Проводите меня к Елене, – отстраняя протянутую рюмку, потребовал я, – хочу ее видеть.

– Всему свое время, ментенок ты мой желторотый. Всему свое время. Сперва посмотрим, какой презент нам выдаст прямая кишка твоего товарища. Да, друзья мои, от этого очень много зависит. Аи, Вартан-джан, посмотри, дорогой, какой я тебе поднос приготовил.

– Зачем? – с трудом допивая простоквашу, удивился ювелир.

– Ха! Ты еще спрашиваешь! Не всякой кавказский князь имел такой высокий честь – оправиться в серебряный поднос. Гордись. Как процесс пищеварения, как позывы?

– Нету, – лаконично и мрачно ответил Вартан.

– Ну ничего, подождем. А я пока сбацаю вам что-нибудь веселенькое для души.

Откинув крышку антикварного пианино, он пробежался одной рукой по клавиатуре, и вдруг полилась шопеновская прелюдия, в народе именуемая похоронным маршем.

– Остроумно, маэстро, – похвалил я исполнителя. – По ком тризну правим?

– Заткнись! – зло и тихо ответил людоед. Тряхнув раненой рукой, он заиграл дальше легко и тревожно. С неуловимым переходом Брамса сменил Первый концерт Чайковского, но от этого легче не стало. На черных клавишах диезов и бемолей кровь людоеда была не видна, зато белые постепенно становились от нее черными.

Вартановский тракт заурчал.

– Пора? – не отрываясь от клавиатуры, осведомился Жора.

– Кажется, – неуверенно ответил Оганян.

– Бог помощь. Иди за гобелен "Святая гора". Не забудь поднос. А я уж тебе марш слабаю: "Тореадор, смелее в бой, тореадор, тореадор", – просипел он гнусаво. – Ну что, Гончаров, надо организовать встречу дорогих гостей?

* * *

Через четверть часа бледный и утомленный ювелир тихо протянул серебряный поднос бандиту. На нем покоились уже виденные мной бриллианты, только теперь, при ярком электрическом свете, их грани светились и играли всеми цветами радуги. Эти цвета будто шли изнутри. Один прогонял другой, чтобы тут же уступить место третьему.

У людоеда затряслась голова, судорожными пальцами он сгреб более крупный камень и потащил его к настольной лампе, что-то бормоча и причмокивая. Там под увеличительной линзой еще долго вертел, поворачивал бриллиант, не в силах скрыть обуявшей радости.

– Оп-почки, беглец ты мой ненаглядный! Ай-я-яй. Тяжелый гаденыш, каратиков на сорок получился, мой родненький. А ограночку-то тебе классическую замастырили, на пятьдесят шесть граней, да в три порядка. Ну отдыхай" я пока твоего братика погляжу.

Волшебное сияние исчезло в бронированном брюхе сейфа, а Унжаков занялся диагностикой второго камня. Видимо, и им остался доволен, потому как, пожелав нам доброй ночи, он велел сопроводить нас в ту самую камеру, откуда еще позавчера мы были отпущены.

– Мне нужно к жене, – попытался возразить я.

– А мне к матери, – облизал Вартан пересохшие губы.

– Зачем же ночью-то? Люди отдыхают, к чему тревожить их сон? Утро вечера мудренее! Завтра, даст Бог, свидитесь.

Мне это очень не понравилось. "Даст Бог!" Всю оставшуюся ночь Вартан стонал и вскрикивал: "Свет, выруби свет!" Явно и ему было не по себе. Наступившее наконец серое утро внесло ясность, объясняя причину его беспокойства.

– Господин Гончаров, вынужден вас огорчить, – скорбно объявил Унжаков, когда поутру меня втолкнули в его кабинет. – Очевидно, вам всем предстоит печальное путешествие на мое приватизированно-импровизированное кладбище, в штольню.

– А как же слово вора в законе? – криво усмехнулся я, почувствовав, как паскудно и неуправляемо затряслись поджилки. – Кажется, я выполнил все, что от меня требовалось.

– Конечно, все, кроме одного: вы не привезли алмазы.

– Вы что, считаете меня круглым идиотом?

– Да, Гончаров, если только вы не соучастник. Но допускаю, что вам, как и мне, натянули нос. Ночью в состоянии эйфории я совершенно не обратил внимания на два маленьких нюанса, характеризующих эти камни. Сегодня утром, на трезвую голову, кое-что мне показалось странным. После примитивной проверки обман всплыл налицо.

– В чем же он выражается?

– Возьми справочник и найди минерал алмаз. В графе "плотность" посмотри на его удельный вес. Нашел? Читай.

– Три с половиной грамма на кубический сантиметр.

– Совершенно верно. Каков, по-твоему, объем этой стекляшки, что вы притащили вчера?

Он небрежно швырнул мне бриллиант.

– Наверное, пару кубических сантиметров.

– Верно, точнее 2,3. Но при удельном весе в 3,5 это должно составлять восемь граммов или сорок каратов. Верно?

– Да, – осторожно согласился я.

– А теперь положи свою стекляшку на весы, выровняй стрелку гирьками. Не бойся, смелее. Сколько получилось?

– Восемнадцать с половиной граммов.

– Верно, или девяносто каратов. Откуда они взялись у алмаза? И еще. Видишь черту на лицевой площадке вашего булыгана? Ее я прочертил карандашом, ступень твердости которого 9. А, как известно, алмаз имеет предельную, высшую десятую ступень шкалы Мооса. Значит, перед нами подделка тяжелее алмаза почти в три раза и на порядок мягче корунда. Открой "Фианит" и ознакомься с его характеристикой. Не правда, похоже на твой трофей?

– Похоже, – пришлось согласиться мне, – но он так сказочно играл...

– На это и я купился. Коэффициент преломления у них почти одинаковый. Что скажешь? Согласись, вы заслужили штольню. Вас-то я сразу... А вот Оганяна с мамашей помучаю. Пока не вернет подлинные камни. Слишком большую ставку я на них сделал.

– Но при чем тут моя жена? – покрываясь испариной, задал я вопрос.

– К сожалению, она уже кое-что знает, кое о чем догадывается. А мне свидетели не нужны. Очень сожалею, но ты в это дерьмо вляпался сам. Не мамка велела. Впрочем, у тебя есть один вариант: если ты через сутки скажешь мне, где хранятся мои реликвии.

Я понимал, алмазы где-то недалеко. Возможно, в доме ювелира, возможно, в "Сапфире". Дальше от себя Оганян их не отпустит. И ведь не отдает, несмотря на жуткие издевательства, которые этот мерзавец творит с его матерью. Да, видимо, это болезнь, вроде наркомании. И болен ей Вартан не в первом поколении.

– Он еще не знает о том, что вы обнаружили подделку? – спросил я.

– Пока нет, но скоро узнает. Мне было интересно, насколько ты посвящен в этот обман. Теперь иди и думай, как, помогая себе, помочь мне.

Что я мог предпринять, по рукам связанный Ленкиным присутствием и жадностью Оганяна?

– Если вы уверены в том, что камни поддельные и существуют настоящие, то наверняка он прячет их где-то здесь, возможно дома, – поделился я своими соображениями.

– В доме их нет. Мы методично обыскивали его полгода. Сантиметр за сантиметром.

– Вот как? – притворяясь, удивился я. – Выходит, среди его окружения или даже родни были ваши люди?

– Возможно, но они ничего не нашли. Оставались сейфы магазина "Сапфир", но и там их не оказалось, поэтому-то я и решился на последний, жесткий вариант, поэтому же отпустил вас в Армению.

– Но обыскивали-то не специалисты, возможно, я бы проделал это успешнее.

– Возможно. Только поздно. Дом охраняют менты, а точнее, сидят в засаде. Тебя, наверное, выручать надумали, лопушки.

– Сколько их там?

– Человека три-четыре. Кажется, один офицер.

– Это хуже, – вслух подумал я. – А шлюхи у тебя есть?

– Найдем! Объясни концепцию!

– Вам ведь нужен конечный результат, а не процесс его выполнения?

– Да, но ты можешь опрокинуть меня, сбежать и остаться в живых, а это меня совсем не успокаивает.

– Ты, ублюдок! – вдруг вскипел я. – В твоих руках остается жизнь двух неповинных людей – моей жены и его матери. Пока это будет в моих силах, я их не оставлю, понял?

Договорить я не успел: зайдя сзади, он огрел меня по хребту кочергой, правда, не очень больно и, видимо, оставаясь в рассудке.

– Это тебе за ублюдка! Сколько девочек нужно?

– Пару проституток, только смазливых и толковых.

– Есть такие. Какова их задача?

– В вартановском доме вместе с ментами они должны закрутить бордель, и так, чтобы к ночи вся стража крепко спала. Но только не мертвым сном. Это я проверю сам. Если они будут мертвы, вы теряете последний шанс.

– И ты тоже! – мягко напомнил людоед.

– И я тоже! Давай лучше жить дружно.

– Согласен. Но учти, тебя по-прежнему будут пасти.

– Не сомневаюсь. Лишь бы не мешали.

– За это не беспокойся, вмешиваться никто не будет, если, конечно, ты не надумаешь сбежать. А теперь иди отдыхай.

– Я хочу к жене.

– Я много чего хочу. Ну да ладно, уважит тебя папа Жора, тем более к Вартану тебе нельзя.

– Это почему?

– Не твое дело. Посмотри видик, отдохни, а это тебе на память, чтобы не мучился, – он протянул мне бумажку, – не волновался, не строил иллюзий.

Моей рукой на ней был написан адрес "секретной" квартиры Оганяна, тот, что я оставлял Елене. Помощи ждать было неоткуда.

* * *

При моем появлении она даже не шевельнулась. Безумно глядя в потолок, Лена лежала в той же позе, что и двое суток назад, только теперь не ревела. Рядом массивная пепельница топорщилась ежиком.

– Здравствуй, Алена! – Я осторожно присел на краешек софы и погладил ее больную ногу.

– Уйди, – бесцветно ответила она, даже взглядом не реагируя на меня.

Так мы и просидели, думая каждый о своем, переполняя пепельницу окурками дальше. Я думал о том, как бы найти эти чертовы бриллианты. Возможно, мне и удастся, – уверенности, правда, никакой, – но одна мыслишка все-таки появилась. Гарантии она никакой не давала, однако в моем положении это был единственный шанс. А если мне выпадет масть, то... То и здесь нет гарантии, что людоед дарует нам жизнь.

О чем думала Ленка, я не знал, вероятно, о том, какая она дура, что связалась со мной. Очередная "доченька" Унжакова внесла поднос с холодной закуской и фруктами. Водрузив его на журнальный столик, включила телевизор и удалилась. На экране ухищренно избивали Вартана, требуя от него проклятые алмазы. На старинный и испытанный манер дыбы его связанные за спиной руки выворачивали к потолку. Он орал от боли, но все отрицал, покуда не обмяк, видимо потеряв сознание. Веревку ослабили, его запрокинутую, окровавленную и разбитую голову дали во весь экран.

– Ну и как тебе работа моих сынков? – входя в комнату, осклабился Унжаков.

– Оставь его в покое, он такой же маньяк, как и ты. Умрет, но камни не отдаст.

– Почему же я маньяк?

– А как можно назвать того, кто бесполезно мучает сумасшедшую старуху и ее сумасшедшего сына, заранее приготовленных к отправке на тот свет. Он это знает, поэтому и отдавать тебе свои побрякушки не собирается.

– Я тоже так подумал, но на всякий случай... Да и тебе посмотреть было не вредно, и девочке твоей. Как ты, лапушка? Как ножка?

– Тварь! – коротко тявкнула Ленка и опять закурила.

– Ух ты, ершистая у тебя баба, Гончаров. Но ничего, ничего... Ты, дружок, готовься, в восемь отправление.

– Почему так рано?

– Дорога не близкая, да и девочкам часок на раскрутку понадобится. Выйдем-ка на секундочку!

* * *

– Ты, ментеныш, уверен в успехе?

– А ты в своих словах?

– Каких? О том, что я не пришью тебя и твою девку?

– Да.

– Если очень и очень хорошо постараешься, мой мальчик. Результат твоей поездки должен быть положительным.

– А если...

– Что тебе с собой нужно? Ломик, лопату, отмычки?

– Фонарик.

– Еще?

– Чтобы в случае неудачи ты убил нас по-человечески.

– Это я тебе обещаю, – расплылся в улыбке бандит. – Все?

– Веди своих шлюх на инструктаж.

– Только в моем присутствии.

– Как хочешь.

– Через десять минут тебя проводят ко мне в кабинет, трахни пока свою беспалую. Может быть, в последний раз.

– Я бы лучше тебя.

* * *

Девок он привел что надо! Пробы ставить негде. Юбки у них заканчивались там, где начинались ноги. Увешанные золотом, как новогодние елки, они ждали смотрин. Впрочем, в иной ситуации я бы и сам не отказался. Только, наверное, дорого берут.

Сделав обманный выпад, я заехал блондинке в солнечное сплетение, а той, что повыше, рыжей стерве, ногой хотел прозвонить ухо. Охнув, блондинка скрючилась на полу. Я улегся рядом с полувывернутой ногой.

– Ты что, Гончаров? Крыша поехала?

– Блондинку замените, а рыжая пойдет.

– Врубился, – захихикал мерзавец. – Все путем. Так бы и сказал сразу. Манечка, доченька, ступай в комнаты да покличь Клару, она хоть поплоше будет, а ему сподручней. Только не говори ей, что он драчун.

Унжаков откинулся в кресле, ожидая продолжения любопытного и полезного спектакля, в котором одним из актеров подразумевался я. Но такой радости мне не хотелось ему доставлять. Когда в комнату вошла пигалица, я просто спросил:

– Клара, ты с этой рыжей справишься?

– Как?..

– Физически.

– Как два пальца об асфальт.

– Уверена?

– А чё мне... Галка, скажи.

– Справится, – неохотно согласилась рыжая.

– Вот какие у меня сестренки-дочурки, Константин Иванович, не то что ваши соплы в погонах. Ну, объясняй задачу.

– Ну, во-первых, тебе, Клара, марафет надо навести.

– Само собой.

– Теперь главное. В половине десятого мы подъедем...

– Этого не надо, – перебил старик, – Галка все знает, давай детали.

– К одиннадцати часам вся стража, за исключением одного, самого беспринципного, должна спать крепким, здоровым сном.

– А зачем он тебе? – подозрительно прищурился людоед.

– Кто, по-твоему, будет отвечать на контрольный вызов? Твои сестрички? А может, ты сам?

– Принимается, заметано. Дальше.

– А дальше, когда девочки дадут знать, что засада спит, захожу я. Убеждаюсь в правильном исполнении задачи и начинаю работать. Но если они мертвы, то едем обратно.

– Мы не убьем их, не боись. Только вот памяти о прошедшей ночи у них не будет. Годится?

– Это можно.

– И еще, по окончании работы мой человек так же точно усыпит последнего мента.

– Клара с Галей будут со мной?

– Нет, выполнив свою работу, они уйдут, к тебе явятся другие. Два человека.

– Но вы говорили о полной...

– Чего уши развесили? Пошли вон! Выезд в восемь. А ты, сука рыжая, приведи эту обезьяну в божеский вид. Исчезли! Ты, Гончаров, не волнуйся, люди эти надежные, проверенные. Более того, именно они полгода искали мои камушки. Все, до вечера.

* * *

Как и планировалось, к оганяновскому особняку мы подъехали в половине десятого. Расфуфыренные стервочки, выпорхнув из второй машины, поспешили к воротам. Они долго вызванивали охрану, потом так же долго вели переговоры. Наконец их впустили. Водитель включил приемник.

– ...аверное обманываете, – жеманно кокетничала Клара.

– Ага, больше нам делать нечего, торчим здесь уже больше суток, отвечал приблатненный мальчишеский голос. – А вы чё, не знали?

– Откуда? Мы девушки занятые, время у нас расписано, мы...

– Да помолчи ты, овца, – перебила ее рыжая, – мы в кабаке неделю назад договорились с Вартаном на сегодня, а тут такое... Жаль, вечер пропал.

– И зачем ты, Галка, тем клиентам отказала?

– Хочешь, иди. Лично я по гостиницам не шастаю. У меня своя, элитная клиентура. Жалко, конечно, вечер пропал.

– Почему же пропал, – вмешался хриплый баритон. – Присаживайтесь, будьте как дома. Леха, организуй дамам кофе! И нам по чашечке. Серега, ты будешь?

– Да ну его в болото, от него уже крыша едет.

– А вы с коньячком-с, – вроде пошутила рыжая.

– На работе не пьем, – ответил хрипатый.

– Да и где его взять? – печально поинтересовался Серега.

– Перед носом, в баре! – направляя разговор в нужное русло, посоветовала Клара.

– Э-э, не трогать! Здесь все описано и опечатано, – встревожился Серега.

– А в подвале? Он как-то водил меня туда на экскурсию, там полно.

– Тоже опечатано! – рассердился хрипатый. – Вчера еще опечатали. Мы заступили, а там бумажечка с печатью хреновой. И пломба. Сами-то... Тьфу... – сплюнул он, видимо осознав, что сказал лишнее.

– Ладно, господа полицейские, отбываем мы. Мало того что вечер получился бесполезный, так еще и всухую сидеть. Кларене, форверц!

– Сейчас кофе...

– Пусть его ваши жены пьют, по утрам и из ведра.

– А вот я сейчас вызову наряд, и заберут вас, – весомо и убедительно пообещал баритон.

– За это дело, господин капитан, нынче не забирают, тем более трезвые мы. А вот вам по шее накостыляют, за то, что пытались нас трахнуть.

– О, стервы! Прикинь, Серега, я балдею. Чё делать будем?

– У него в спальне тоже бар есть, может, он не опечатан?

– Спальня тоже опечатана.

– А вот и нет, а вот и нет! – защелкал пальцами Сергей. – Днем Федчихин приходил. Чего-то там искал. Пломбу содрал, а назад не поставил. Я посмотрю.

– Посмотри, красивый, посмотри, – пропела Галка. – Век тебя любить буду, всю жизнь верной буду.

– Не наградили бы вы нас птичьей болезнью, – засомневался баритон.

– Милые мои, да у вас и денег-то не хватит, чтобы заполучить такой подарок.

– Ну зачем ты, Галка? Серега очень даже симпатичен. Я бы...

– Ты бы... А я не помойка, хотя и...

Работали девки дешево, но наверняка. Со знанием дела. Только откуда у них такая осведомленность о винных кладовых Оганяна? Очевидно, их инструктировал не только я один, но и те, кто методично обыскивали особняк.

– А вот и я! Коньяк и шампанское, – объявил Серега. – Там еще есть.

Послышался стук бутылок о стол, хихиканье девок и довольное урчание парней.

– Мальчики, коль пошла такая пьянка, выйдите на пару минут. Мы с Кларой кое-что снимем. Жарко.

– Да-да, конечно, – понимающе замурлыкали мужики.

– Быстро, крыса, этикетки одинаковые, руками не хапай, через платок, а эту назад. Все, снимаем колготки. Не торопись.

– Ой, мальчики, рановато.

– В самый раз, – хохотнул капитан.

– За ваши ножки первый тост. Хлопнула пробка. Звякнуло стекло.

– Итак:

Я поднимаю свой бокал

за бурю чувств, страстей накал.

За ваши беленькие ножки

пью я, сержант Сережка.

– А за ее лодыжки пьет полицейский Мишка, – добавил баритон под перезвон стекла.

– Кофе готов. Кому с лимоном?

– Забери его себе и топай с рацией на кухню. Отвечай, что все нормально. Я обхожу комнаты, а сержант следит за домом.

– Миша, а не пора ли на брудершафт?

– Безусловно, а ты как, Серега?

– Положительно. Вперед.

– Нет-нет, коньяк положено вам, а дамам вино. Иди ко мне, Мишуля.

– Отлично, Серега, разбредаемся. Ты в спальню. Я здесь.

– Еще по одной, – внесла коррективу Клара.

– Обязательно. Во здравие! Разбегаемся!

Дальше пошло шипение, шорох, невнятное бормотание. Явственно послышались две одинаковые фразы, сказанные разными девками.

– Нет, нет, котик, раздевайся совсем, – требовала рыжая.

– Нет, котик, совсем раздевайся, я уже голенькая.

Потом пошел чистый интим, причем громко и отчетливо.

– Слушай, – обратился я к водителю, – где они микрофоны прячут?

– Медальоны.

Через полчаса послышался богатырский храп двух единиц личного состава полковника Ефимова. Потом шорох и треск одеваемого белья. Чуть позже...

– Твой как?

– Храпит, козел, – ответила Клара.

– Мой тоже. Заездил всю, как взбесился. Развалился, тварь легавая, ты глянь, какой у него писец. Думала, отлеталась Галка. Ты иди тому сопляку подставь. Я не могу больше, сзади тебя подстрахую. Обезвредим тихо.

– Ой ты, Лешенька, ой ты, мальчишечка! Про тебя совсем забыли.

– Да... Вот... Приказали... А где они?

– Один пьет, другой спит, а ты, бедненький мой, один. Хочешь? Да вижу, вижу, что хочешь. Давай мы быстренько, не раздеваясь. Я вот так встану. Ну иди... О-о-о.

– Не дергайся, сопля, он стреляет, а затылок у тебя не бронированный.

– Подожди, Галка, пусть он... А он уже не может. Да отлипни ты, лапша ментовская. Галка, сними его, он в обмороке.

– Вот свалился на нашу голову. Вызывай Арцевика, я свяжу его.

– Сам слышит, сейчас явятся.

От второй машины отделились две фигуры. Теперь ясно, кто полгода обыскивал дом Оганяна. Остается только узнать, кому так спокойно открыл ворота ныне мертвый Арик.

Два человека вошли в дом, своим ключом отперев ворота.

– Все сделали. Клиенты вырублены часа на три с гарантией. Держи пистолеты, дубинки, рации, фонарики, одежда. Пацан приходит в себя. Мы хиляем.

– Конечно! Садитесь в машину и езжайте. Мы поместимся в одной. Гончаров, мы ждем тебя. Времени не много.

"А много мне и не надо. Если бриллианты там, где я думаю, значит, они там, а если нет, то? То останется часа два с половиной, которые надо будет разумно использовать. Как? Думай, Федя, думай!"

– Приступай! – сразу же взял меня в оборот оганяновский Иуда. – Лена будет тебя сопровождать. Я с пацаном на рации, если что, крикнете. Лена, будь осторожна.

– Пойдем, что ли? – Между лопаток в меня ткнулся ствол, но не от этого я замер. Знакомый голос.

Медленно повернулся и... вся конструкция преступлений стала ясна. Зеленые, кошачьи глаза хохотушки-продавщицы теперь не казались легкомысленными. Открыто и зло они подтвердили все мои предположения. Я допускал мысль о том, что предателей двое, но она, девочка хороших родителей, недавно закончившая школу, никогда и никак в мои версии не вписывалась.

– Мне бы сначала в туалет...

– Быстро, – сквозь зубы бросила она.

На куске туалетной бумаги я нацарапал: "Н/П Глазково. Дальше 10-12 км. Трехэтажный дом. Забор бетонный. Гончаров". Между лампочкой и батарейкой фонарика я заткнул свою, возможно последнюю в жизни, корреспонденцию.

– Ты долго там будешь? Мент поганый.

– Выхожу.

Обход я начал с первого этажа. Не торопясь обошел одно помещение за другим, сдирая пломбы и печати, ни к чему не прикасаясь, ничего не трогая. Просто стоял посередине, внимательно осматривая стены, пол, потолок. И вскоре набрел на нужный мне объект. На втором этаже интересующих меня предметов было два, один в кабинете хозяина, другой в его спальне, где ныне почивал бравый сержант Сергей. С нее я и начал, полностью выключив свет.

– Это что за шутки? – с яростью зашипела продавщица.

– Заткнись и не мешай работать, – как можно ровнее и спокойнее ответил я. – Слушай, как тебя там, Лена, фонарик не работает.

– Включи свет. Или я стреляю.

– Да, конечно. – Я повернул выключатель.

– Смотри, не работает. Могли бы проверить.

– Зачем тебе фонарик? И так светло.

– Вам не было сказано, чтобы вы мне не мешали?

– Ну!

– Гну. Мне нужен фонарь.

– Там внизу есть, милицейские, правда.

– Да хоть чертовы, тащи сюда быстро.

– А вот этого не надо, пойдем вместе.

– Ради Бога!

Один из трех фонариков был копией моего; его-то я и поменял на свой "испорченный". Добросовестно его проверил и вежливо попросил:

– Лена, видишь люстру над нами?

– Да.

– Почему она не горит?

– Хм. Тупой? По стенам два десятка бра включены, море света.

– А ты зажги люстру.

По очереди она прощелкала пятью выключателями. Результат был нулевой. Хрустальные подвески остались мертвыми. Оправленные в серебряные касты, они, судя по всему, безмолвствовали давно.

– Ну и что из этого следует? – устав щелкать кнопками, насмешливо спросила продавщица-продажница.

– Из того следует то, что сейчас ты притащишь мне стремянку. Мухой.

– Она в чулане, пойдем вместе.

– Уволь, лучше я посижу рядом с нагим телом моего боевого друга и соратника.

– Вот уж нет! Иди вперед, кому говорю.

– Дура ты, гражданка Лена! Куда же я денусь? Где чулан?

Я раскорячил стремянку и велел ей выключить все бра. Когда она неохотно подчинилась, я зажег фонарик и отфокусировал тонкий, яркий луч.

По очереди он стрелою жалил хрустальные подвески висящей посредине потолка огромной люстры, и даже сквозь пыль они отвечали радостной, разноцветной игрой. Но это было все не то. Неужели просчитался? Стоп. Что это? Два верхних камня, под самой потолочной розеткой, вдруг брызнули семицветным каскадом спектра. Вот оно! Я засмеялся и полез наверх.

– Чего ржешь, мерин? – насторожилась продавщица.

– Все нормально, Элен, врубай свет!

Аккуратненько я разогнул колечки оправ, и бриллианты доверчиво легли в мою ладонь. Не торопясь спустился, обдумывая, как себя вести дальше. Шлепнуть моих поводырей? Сбежать, а утром потребовать за них Ленку? Заманчиво, но опасно. Могут убить, забрать камни и тоже сбежать. Нет, не пойдет,

– Ну что ты, что? – Видя мою нерешительность, продавщица приплясывала от нетерпения.

Не торопясь, медленно я разжал кулак, показывая добычу. Она завизжала и потянулась к руке.

– Нет! Я отдам их сам.

– Ару! Он нашел их! – Продавщица заметалась по гостиной, не зная, то ли бежать за дружком, то ли сторожить богатство.

– На, возьми! – наконец решился я, протягивая ей камни.

Забыв обо всем на свете, голодным вороном она бросилась ко мне. Слава Богу, совсем потеряла голову и опустила пистолет. Уже через секунду он отлетел в угол, но мне в висок тут же уперся другой, какого-то неслыханного калибра. От выстрела из него череп мамонта разлетится на сотни кусочков. Что говорить о моем!

– Спокойно, дорогой. Дай-ка их мне. Я сам их передам дяде Жоре.

– И я. Я тоже! – с другой стороны ко мне тянулась продавщица. – Я сама хочу передать их папе Жоре.

– Успокойся, малышка, ты уже ничего ему не передашь.

Ствол качнулся в сторону продавщицы, а перед моим носом распахнулась дверь, ощерившись двумя автоматными рылами.

– Почему, сынок? – улыбаясь, спросил людоед. – Это ведь мое. Нехорошо. – Он вкрадчиво заходил справа.

Воспользовавшись секундным замешательством, я резко в падении дернул руку с чудовищным револьвером.

– Вот спасибо-то, Константинушка, век тебя не забуду. Жизнь мою грешную спас, – подбирая оружие, пробормотал людоед. – Вы, мальчишечки, идите за дверь, постойте на стреме, мы тута с Костиком сами разберемся. А ты, Аленушка, иди опои салажонка, как бы чего не выкинул, покуда я здесь порядок наведу. Заставь его граммов двести долбануть. Где его рация?