Текст книги "Смерть догоняет смерть"

Автор книги: Михаил Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Петров Михаил
Смерть догоняет смерть

МИХАИЛ ПЕТРОВ

СМЕРТЬ ДОГОНЯЕТ СМЕРТЬ

В повести "Смерть догоняет смерть" в охоту за драгоценностями, украденными у знаменитого ювелира, вступает маньяк-людоед. Сыщик Гончаров втянут в замкнутый круг чудовищных преступлений, где либо убиваешь ты либо тебя...

Часть первая

Паутинно-матовая лампочка слегка освещала грязь подъезда. Втиснутый между стеной и батареей отопления, отчаянно вопил, требуя освобождения и заботы, тигровой масти котенок.

Промозглый мартовский вечер, грязь и лужи, по которым я шлепал больше часа, не располагали к милосердию. А мокрые ноги да только что состоявшийся разговор с предполагаемым тестем – и подавно.

– Тебя где черти носят? Весь день не могу дозвониться, – из открывшейся двери первого этажа высунулся Юрка, бывший коллега. – Где был?

– У тещи на блинах, – вытаскивая котенка, недовольно буркнул я. – Чего тебе?

– Дело есть, сейчас к тебе поднимусь!

– Не надо!

– Надо, Костя, надо!

– Тогда через час. Душ горячий сначала приму.

Но первым все-таки вымыл котенка. Мокрый, вымазанный шампунем, он стал похожим на крысу. Завернув его в полотенце, помылся наконец сам, возмущаясь гнусным поведением Ленки и ее папаши. Я был приглашен к ним в гости на обед, и вначале все шло хорошо. Ели блины, причем с икрой, запивая этот буржуазный пережиток хорошим коньяком. После кофе в десятый раз смотрели "Бриллиантовую руку", в общем, все было "отлично, Константин". Но потом Ленкин отец предложил устроить нам свадьбу и стал планировать совместную жизнь своей дочери со мной. Ленка при этом согласно, скромно и кротко кивала головкой. Я не был готов к такой решительной атаке, растерялся, неловко высказал отцу несколько замечаний насчет ее характера. Семейка взбеленилась, меня выкинули вон.

Теперь я сидел в компании полуобсохшего котенка и мечтал о чашечке горячего чая.

Голодный котишка, робко вонзая остренькие коготки в мою голень, просил есть.

Я продемонстрировал ему мою несостоятельность, открыв пустую пасть холодильника, но котенку это было непонятно. Раз и навсегда почувствовав во мне спасителя, а значит – хозяина и кормильца, он требовал, пищал, выпрашивал еду.

– Да чтоб тебя, тигр чертов! Сидел бы себе за батареей, тварь Божья, а я бы горя не знал.

– Мя-а-а, мя-а-а, – не соглашался эгоистичный кот.

– Не ори, сейчас что-нибудь куплю. Прямо поверх майки я натянул пуховик и отправился в еще работающее кафе.

– Ты куда? Опять исчезаешь? – на втором этаже путь мне преградил Юрка.

– За колбасой! Не было у бабы хлопот...

– Поворачивай, у меня с собой джентльменский набор. – Для пущей убедительности он потряс перед моим носом пухлым пакетом.

– Чего это вдруг? – провожая непрошеного гостя на кухню, поинтересовался я. – И как это тебя твоя "кобра" ко мне выпустила?

– По делу, Кот, по делу. – Довольно ухмыляясь, он выложил огурчики, сало, шпроты, кусок запеченного мяса и в итоге торжественно извлек бутылку. – Сейчас по маленькой, потом расскажу.

– Не пью и вам не советую, – на всякий случай произнес я.

– Что слышу, Гончаров? – Юрка молитвенно сложил руки. – Господи, не допусти второго потопа!

– Пошутил, – выставляя лафитники, успокоил я. – Открывай свое зелье!

Котенок, урча, давился беконом, а мы хрустели солеными огурцами и высохшими хлебными корками.

– Еще по одной? – Мой гость с готовностью потянулся к спирту.

– Нет, сначала повествуй!

– В общем... Ну... словом, тебя шеф хочет взять назад на работу.

– Не понял...

Я растерялся. Чего-чего, но подобного не ожидал. Пару лет назад шеф вытурил меня из органов чуть ли не с позором, а теперь... Закурив сигарету, очистив легкие от дыма, а язык – от табачных крошек, я внимательно посмотрел на Юрку.

– Значит, вот что, передай своему Артемову – пусть идет сам знает куда, ферштейн?

– Какой Артемов? Костя, Артемова уже месяц назад на заслуженный отдых отправили. Ты бы видел, как он сопротивлялся, – цирк! Теперь у нас новый начальник – полковник Ефимов.

– Кто такой? Почему не знаю?

– Его толком никто не знает. Вынырнул откуда-то из Азии, и сразу в кресло. Вроде мужик ничего.

– Все они сперва ничего. А потом, оказывается, ничего... не стоят.

– Одним словом, ждет тебя завтра к двенадцати, так назначил. Там сам увидишь, оценишь, решишь.

– Ого! "Назначил", а может, уже и приказал? Нет, Юрик-Ёрик, никуда я не пойду. Жми ему ручки и передавай сердечный привет с наилучшими пожеланиями.

– Да не дури ты, Кот! Пора...

– Все, Юра, переходим к другой теме.

– Как знаешь.

Еще около часа мы болтали, предаваясь воспоминаниям и спирту. Потом долго определяли пол приобретенного мною домашнего животного. В конце концов решив, что это кошка, нарекли ее Марией. Выпив за крещение, Юрка поплелся к любимой супруге, а я, обняв дорогую находку, не раздеваясь, завалился спать.

* * *

Где-то в Каракумах под нещадно палящим солнцем меня пытали. Привязанный к столбу, я был беспомощен. Полуденный зной убивал жестоко и неотвратимо. Голова, стиснутая раскаленным обручем, казалось, вот-вот лопнет. Во мне не осталось ни капли влаги. Гортань и язык были в шершавом горячем песке. Я просил пить, а вокруг стояли знакомые и незнакомые люди. Один из них – главный палач, Ленкин отец, – измывался изощреннее остальных. В его руках в хрустальном бокале плескалась, играла холодная вода. Я тянулся к ней и молил:

– Пить! Пить! Пить!

– На том свете напьешься, сволочь, – мерзко хохотал он, – дадут тебе ковш смолы твои братья дьяволы и ублюдки.

– Воды, воды!

– Женись на Елене, тогда дам напиться. Много, целое ведро, – улыбался гнусный

тесть.

– Я умираю, старец, сжалься! – еле слышно шептали мои кровоточащие губы.

– Женись на дочери, потаскун! Грех прелюбодейства искупишь и воды напьешься.

– Согласен. Воды, – наконец сдался я.

Старец приблизил к моим губам огромный запотевший стакан. Я жадно глотнул. Но что это? Вместо живительной влаги в гортань посыпался все тот же раскаленный песок.

– Изверг! – прошептал я, а он захохотал как-то хрипло и длинно, подобно дверному звонку.

Наконец до меня дошло, что в дверь действительно кто-то настойчиво трезвонит. Я резко вскочил и тут же растянулся, поскользнувшись на кошачьем дерьме. Громко поминая весь кошачий род и собственную глупость, я доковылял до двери и осведомился, какого черта и за каким хреном кого-то принесло в такую рань.

– Извините, ради Бога, мне хотелось бы видеть Константина Ивановича Гончарова, – ответил чуть нараспев приятный баритон. – Может, неверно попал?

– Верно, верно, только скверно, – впуская незнакомца, проворчал я.

– Почему же скверно?

– В дерьмо вляпался.

– Значит, мы братья по несчастью. Я попал туда же.

– Ко мне только такие и приходят. Идите в комнату, я сейчас переоденусь. Воняет невозможно. Вчера котенка подобрал...

Гость кивнул. Он был красив и изыскан. Седеющие пышные, аккуратно подстриженные волосы, зачесанные в то же время с легкой небрежностью, придавали элегантный вид. Дорогая, но неброская одежда сидела легко и свободно. Черты лица и манеры напоминали теперь уже окончательно вымерших, истинных аристократов прошлого века. Возможно, его предки таковыми и были. Во всяком случае, на это указывал массивный золотой перстень с вензелем, явно старинной работы.

– Вы уж нас пардоньте. – Веником в совок я сгреб кошачий кал, при этом едва сдерживая тошноту.

– Не беспокойтесь, ради Бога, в конце концов, это не ваша вина. Можно я форточку открою?

– Будьте любезны.

Я протер пол и для окончательного устранения специфического запаха облил комнату дезодорантом. После чего скрылся в ванной, побрился, умылся и отчаянно выдраил зубы. С помятой рожей, но благоухающий, как Нарцисс, вернулся к гостю и осведомился:

– Чем могу быть полезен? Да вы садитесь...

– Благодарю вас, но, может, все-таки перейдем на кухню?

– Как вам угодно. Только там мы вчера... Ну...

– Я знаю.

– Вот как? – Мое хорошее отношение к нему несколько поубавилось. – И откуда? Кстати, кто вы такой?

– Вартан Саркисович Оганян.

– Ну и какого хрена Вартан Саркисович Оганян приперся ко мне в восемь утра и делает неприличные намеки?

– Дело все в том, что... что...

– Да что вы, в конце концов, как девушка перед тем, как впервые. – Я убрал со стола следы вчерашнего пира и вылил в стакан остатки спирта.

– Не надо, не пейте эту гадость!

– А это уж мне решать, любезный.

– Если так хотите, то уж лучше вот это... – Из нагрудного карман он извлек плоскую бутылку армянского коньяка.

– Не стоит, обойдемся своими средствами!

– Да вы не беспокойтесь, он настоящий, еще десятилетней давности, времен застоя.

– А я и не боюсь, потому что сейчас вы с этим коньяком уберетесь вон, если, конечно, прежде не объясните цель своего визита.

– Меня ограбили. – Он растерянно прижимал к груди бутылку, не решаясь ее поставить.

– И что из этого следует?

– Хотелось бы найти вора.

– Так вора или грабителя?

– А что, это различные понятия?

– Да, грабитель действует обычно с применением силы, а вор, как правило, тайно.

– Значит, хотелось бы найти вора.

– В чем же дело? Ищите!

– Но я бы хотел, чтобы это сделали вы.

– Откуда вам известно о моем существовании?

– Вас мне рекомендовали ваши бывшие коллеги.

– В лице моего соседа Юры?

– Да!

– Ну что ж, меня это устраивает. Перейдем к делу. Открывайте коньяк и выкладывайте суть.

Коньяк действительно был старым, со специфическим запахом, куда до него вонючему суррогату с гордым именем "Наполеон"! От удовольствия я даже зажмурился и простил Юрке вчерашнее молчание.

– А суть дела, Константин Иванович, такова... У вас кофе не найдется?

– Сейчас сделаю, а вы говорите.

– Я директор магазина "Сапфир".

– Ого! Хозяин, значит? Он ведь частный?

– Точнее, владелец, а еще точнее – совладелец.

Перед моими глазами тотчас возник небольшой, но фешенебельный ювелирный салон, находящийся в двух кварталах от моего дома, с превосходной вывеской. Частенько, проходя мимо, я с удовольствием разглядывал три мерцающих драгоценных камня – рубин, сапфир и изумруд – в портале входа. Ненавязчиво, но настойчиво они влекли и манили. Отличная реклама!

– Я слушаю.

– Ну вот, меня, то есть магазин, обворовали.

– Вартан Саркисович, ювелирный магазин дело серьезное. Нужно обращаться в милицию.

– Я заявил.

– Так что же вы от меня хотите?

– Чтобы вы постарались найти пропажу.

– Не понимаю, вы заявили, и они...

– А они... Неофициально рекомендовали вас.

– Почему?

– После того как произвели осмотр, нашли, что...

– Что они нашли?

– Ничего!

– То есть как ничего? Следы? Предположения? Что с сигнализацией?

– Ничего не нашли.

– Вартан Саркисович, ваш коньяк мне понятен больше, чем ваш рассказ. Давайте сначала и подробно. Я буду задавать вопросы, а вы отвечайте конкретно и по существу. Как в участке. Так будет легче. Вопрос первый. Что украдено?

– Золотые ювелирные изделия.

– В каком количестве? В "штуках".

– Двести, наверное, – с заминкой, как мне показалось, ответил он.

– На какую сумму?

– Э-э-э... Ну... Где-то... сто миллионов рублей.

– Когда вы заметили пропажу?

– Вчера утром, когда пришел на работу.

– Когда могло произойти ограбление? А я вижу, что это именно ограбление.

– С субботы на воскресенье или же с воскресенья на понедельник.

– Теперь подробно расскажите о распорядке рабочего дня, а также о работниках.

– Магазин мы открываем в десять часов, и открываю его я. Других ключей не имеет никто. Прихожу к девяти, отпираю двери...

– Какие?

– У нас они одни, центральные... воот... Открываю двери, отключаю внешнюю, уличную, сигнализацию и...

– Сколько времени она ревет, покуда вы ее не отключите?

– Секунд двадцать пять – тридцать. Мне ведь нужно еще открыть мой кабинет. Пакетник находится там. Потом я звоню в милицию и пожарную часть, снимаю охрану...

– А зачем в пожарную? Первый раз слышу.

– Кушать хочется всем. Вот они и ввели новый вид услуг. Эти две сигнализации – в милицию и пожарную часть – сдублированы. То есть в случае пожара сигнал поступает не только в часть, но и на милицейский пульт. То же самое в случае ограбления. Сигнал тревоги поступает к пожарникам.

– И что же, такая сверххитрая и мощная система не сработала?

– Увы, молчала как рыба. По всем трем точкам своих параметров. Более того. Когда открываешь двери моего кабинета или хранилища, она должна срабатывать тоже. Но и тут безмолвствовала.

– А зачем сигнализация в вашем кабинете?

– У меня там сейф. Перед закрытием я в него убираю изделия с витрин, а утром опять выдаю продавцам. Так удобнее.

– Как видите, не совсем.

– Да нет, как раз они-то и целы. Пропало то, что было в хранилище. Но, может быть, мы пройдем на место, своими глазами все увидите...

– Может быть, может быть... Значит, как вы говорите, милиция только пожимает плечами?

– Да, и, по-моему, подозревает меня.

– А почему бы и нет? Ведь ваш салон наверняка застрахован. Отличный случай получить компенсацию за причиненный ущерб. Для этого надо что? Правильно, завести дело. Заявить в милицию. Вы это сделали. Зачем вам я?

– Вы не смеете так разговаривать со мной! Запомните раз и навсегда – я потомок старинного армянского рода ювелиров. Наша фамилия, Оганян, всегда была в почете на родине и уже более века уважаема здесь, на этой земле, ставшей мне второй родиной. Тут родились дед, отец, я. И никто не мог оскорбить нас хотя бы подозрением. Вы первый и, надеюсь, последний. Прощайте!

– Прощайте, только успокойтесь, я вовсе не оскорбляю вас, просто выдвигаю версии и варианты, может быть, в несколько непривычной для вас форме, но это уж мой стиль. Идемте в салон. Кстати, сколько вы заплатите в случае успеха?

– Десять процентов.

– Пятнадцать!

– Хорошо. Могу дать аванс.

– Глупости, я, во-первых, еще не согласился, а во-вторых, могу ничего не найти. Пойдемте на место, после осмотра все решим.

* * *

Ювелирный салон "Сапфир" потомственного золотаря Оганяна занимал торец первого этажа жилого дома. Фасадом выходил на центральную улицу. И опять я, несмотря на дневной свет, невольно залюбовался рекламными самоцветами. Оганян, достав огромную связку ключей, приготовился священнодействовать.

– Подождите, Вартан Саркисович, вспомните, как вы действовали вчера, и постарайтесь воспроизвести в точности. Только медленнее.

– Хорошо!

Сначала он открыл висячий замок, который замыкал скобу, хомутом соединяющую две алюминиевые ручки. Затем отщелкнул два внутренних замка, утопленных в алюминиевом профиле. Открыл первую дверь, а я засек время, потому что резко затарахтел сигнал. Вторая стеклянная дверь была заперта только на один накладной замок, она поддалась быстро. Мы очутились в торговом зале площадью метров в шестьдесят – семьдесят с двумя несущими колоннами посредине.

Прямо на меня нагло смотрела телекамера. Слева и прямо мерцала приглушенным неоном шикарная, хотя и пустая, витрина. Справа стоял такой же величественный, черного бархата выставочный стеллаж. Там, где он заканчивался и начиналась витрина, находилась обычная дверь с номерным замком. За ней небольшой коридорчик с тремя дверьми, одна из которых была бронированной.

Оганян занялся правой. Открыв ее, он тут же вырубил рычащую сирену, позвонил на пульты сигнализации и дал отбой. Потом вопросительно посмотрел на меня.

– Продолжайте делать то, что делали вчера.

Он согласно кивнул, разделся, убрал плащ в шкаф. Сидя в кресле, выкурил сигарету, выпил стакан минералки и только потом двинулся к сейфу.

Педантично проверив содержимое и оставшись удовлетворенным, закрыл его.

– Вот так, Константин Иванович, было вчера, а потом я пошел...

– Пойдемте!

Выйдя в коридорчик, он тщательно закрыл кабинет и долго разбирался с бронированной дверью, а когда ему это удалось, жестом пригласил меня вниз по круто уходящим ступенькам.

Из небольшого тамбура мы попали в ювелирную мастерскую с совершенно глухими стенами. Она освещалась лишь лампами дневного света.

– У вас что же, здесь собственное производство?

– Да так, больше для забавы, хотя и прибыльной. Но это оговорено в нашем уставе.

Я и сам люблю повозиться с металлом. Все-таки ремесло предков забывать негоже.

– Так, так, так, а постоянно кто здесь трудится?

– Да есть у меня один. Дальний родственник из ближнего зарубежья, Гриша. Он в основном из серебра творит. Национальные украшения, теперь почти забытые. Возрождает народный промысел. Себя вполне содержит, да и мне немало перепадает. Изделия его постоянно на выставках.

– Да, конечно... А кто еще здесь бывает? Кто еще творит?

– Два моих племянничка-дуболома, послал Господь на голову. Вообще-то я их как охрану держу. На всякий случай, во время работы салона. По идее, они должны наверху в торговом зале вести светские беседы, попивая кофе. Но с их затылками это плохо получается. Только я отлучусь, они тут как тут. Григорию мешают. Воровать...

Резко, по ушам саданул звонок.

– Девочки мои явились, погодите здесь, пойду им дверь открою.

Я с интересом оглядывал длинный высокий верстак с причудливыми инструментами. Сразу и не поймешь – то ли слесарными, то ли хирургическими. Очень мне

понравился странный станок, как позже выяснилось – вальцы. Два металлических цилиндра с канавками располагались вертикально один над другим, как в стиральной машине, и в действие приводились через шестеренчатые передачи ручкой. Я попробовал крутануть. С трудом, но цилиндры провернулись, и между ними, словно фига, блеснуло желтизной. Хоть и дурак я в этом деле, но разума понять, что это такое, хватило. Быстренько отошел подальше. И вовремя. Явился Оганян.

– Давайте, Вартан Саркисович, продолжим. Итак, ваши дальнейшие действия?

– Да, конечно. Я спустился сюда, прошел через мастерскую к этой двери. Кстати, о ней я вам говорил. Она тоже на сигнализации. И замки повышенной защиты.

Он открыл дверь, и мы под резкий, пронзительный звонок вошли в небольшую темную комнату.

– Странно, кажется, вы отключили пакетник.

– Да, но здесь собственный прерыватель, отключается изнутри.

Сухо щелкнули два автомата, вспыхнул свет, наступила тишина. Хранилищем оказалась квадратная комната, четыре на четыре.

Слева и справа по стенкам стояли по два несгораемых шкафа, а прямо два больших сейфа. Оганян направился к тому, что левее. Он был опечатан.

– Вот этот, как у вас говорят, и "бомбанули". В нем находилось все самое ценное.

– Очистили полностью?

– Нет, меньше чем наполовину. Остальное и сейчас там. Зачем только опечатали, не пойму. Кажется, они уже умыли руки, а меня этой печатью только связали.

– Грабили выборочно, с разбором? Или...

– Вот именно, кидали все подряд, что под руку попадется.

– Забрали с коробками?

– Нет, пустые закинули назад, они сейчас в милиции. На них отпечатки ищут. Здесь-то ни на сейфах, ни на шкафах ничего не нашли. Кроме моих, конечно.

– А почему открыли именно этот? Почему не правый?

– Вот этот-то вопрос и мне не дает покоя.

– Почему?

– Тот, кто грабил, видимо, знал, что в нем изделия подешевле, 375-й пробы, а в этом от 583-й и выше. Кто мог знать?

– Сотрудники, те, кто сюда вхож.

– Сюда никто, кроме меня, не вхож. Я, только я приношу и уношу товар. Даже Григорий, что работает за дверью, не бывал здесь ни разу, не говоря об остальных.

– Это уже интересно. Это уже что-то. Скажите, Вартан Саракисович, а...

– Саркисович, и вообще, зовите просто Вартаном.

– Ну да, скажите, когда вы сюда вошли, а, если верить вам, вы вошли первым, не заметили ли вы чего-нибудь необычного?

– Да вроде бы в футбол тут никто не играл, сейф автогеном никто не резал.

– А может быть, какой-нибудь запах, окурок, спичка, след?

– Перестаньте, ваши коллеги тут все пронюхали, даже собаку приводили, сущую идиотку.

– Почему?

– Она, видите ли, понюхает, похрюкает возле этого сейфа – бежит к тому, а от него ко мне, опять посопит-посопит – и к дверям, а потом назад. Проделала так с десяток кругов, села и заскулила. Вроде извиняясь за свою некомпетентность. Тогда старший группы, ваш сосед, ее и прогнал вместе с кинологом.

– Еще вопрос. Когда вы вошли вчера утром, сигнал тревоги сработал?

– Точно так же, как и сейчас. Да, он сработал, он всегда срабатывает, и здесь, и на уличных, и на входных дверях сработал, и на пультах, и у пожарников, и в милиции.

– Наверху я видел телекамеру. Что показывает запись?

– Ничего, потому что она не записывает, а только передает изображение на монитор, который находится в моем кабинете.

– Ясно. Теперь я хочу подняться наверх и осмотреть окна, но в спокойной обстановке. Пригласите ваших девиц в кабинет и никуда не выпускайте, пока я не дам знать.

– Договорились!

Подождав несколько минут в мастерской, я двинулся следом. В торговом зале окон, не считая стеклянной двери, было пять. Два широких, витражных, по обе ее стороны, сразу отпадали. Они были двойные, из монолитного толстого стекла, наглухо заделанные в проемы, с четырьмя сигнальными датчиками на каждом. Сквозь них могла пройти разве что тень отца Гамлета. Три другие светились на противоположной стороне, за витриной, высоко, под самым потолком, и были защищены толстой надежной арматурой. Для верности я влез на стул и проверил каждое. Полный ноль. Нетронутая пыль двухмесячной давности обеспечивала им стопроцентное алиби. Кроме того, на каждом из них присутствовало по паре таких же датчиков.

В конце прилавка находилась полуоткрытая дверь, а за ней я обнаружил комнату, аналогичную оганяновскому кабинету, с окошечком опять же под потолком, с надежными стальными прутьями и нетронутой пылью. Искать здесь больше было нечего, и я заглянул в хозяйский кабинет. Оганян, заметив меня, тут же отпустил своих сотрудников. Три девицы грациозными бабочками выпорхнули вон. За ними тяжело и важно, будто выполняя серьезную дипломатическую миссию, протопали два молодых бездельника, напомнив мне приютских родственников незабвенного Альхена.

– Что скажете, Константин Иванович?

– Пока спрошу. На какую сумму у вас страховка?

– Опять вы...

– Оставьте ваши амбициозные обиды! Это вопрос по существу. Или мы будем что-то делать, или мы не будем делать ничего.

В любом случае водить себя за нос я не позволю. Возраст не тот, и нос короткий.

– Тогда чего ж вы его суете, куда не...

– Пошел ты на...

Резко развернувшись, я дернул к выходу, но он через стол ухватил меня за куртку. Наверное, картинка была та еще, потому что я тащил его к выходу вместе со стулом, а он не хотел меня отпускать. Распахнулась дверь, в кабинет ворвались два племянника со свирепым выражением на рожах, всем видом показывая, что едят свой хлеб не задарма.

– Пошли вон! – гаркнул на них дядюшка-босс. – Закройте дверь с той стороны.

Щенки, как Добчинский с Бобчинским, кинулись выполнять приказ. Не выдержав, я захохотал и повалился на диван.

– Поймите меня правильно, Константин Иванович, – подсаживаясь рядом со знакомой уже мне фляжкой коньяку, проникновенно заговорил Оганян, ювелирное дело – дело очень деликатное и тонкое...

– Как Восток.

– Вот-вот, и я не могу вот так сразу посвятить вас во все нюансы.

– А я и не горю желанием изучить все. Но если хочешь в чем-то разобраться, необходимо знать истоки как можно лучше.

– Так вы поможете мне?

– Не знаю. Если будет достаточно исходного материала и если буду точно знать, что не вами все это подстроено. Пока вижу как раз обратное.

– Тогда вопрос. Зачем я обращаюсь и в милицию, и к вам?

– Ну, насчет милиции вполне понятно. Вам нужно завести дело для получения страховки, а вот ко мне... Не знаю. Хотя подобные случаи у меня были. Единственное, что пока говорит в вашу пользу, – это отсутствие каких бы то ни было следов ограбления. Обычно в таких ситуациях их создают искусственным путем, как-то инсценируют. Чего бы вам, казалось, не выломать решетку дворового окна, не взломать дверь кабинета, не обесточить сигнализацию, в общем, не нарисовать классическую картину ограбления? Однако этого нет, что меня и настораживает. Вы уверены, что у Григория кстати, где он? – нет дубликата ключей?

– Уверен, вы же видите, как я их ношу. – Он достал связку на солидной цепочке, противоположный конец которой был через кольцо прочно прикреплен к ремню. – Исключено. Кроме того, в хранилище один замок с двойным контуром. Если обесточить систему, он вообще не откроется.

– Ну, во-первых, штаны вы иногда снимаете, и, наверное, не всегда дома, а во-вторых, как я понял, сигнал от хранилища внутренний, на улице его не слышно, как не слышно и жильцам, поскольку отделены они салоном, то есть целым этажом. Хуже обстоит дело с наружными дверьми. Но, в конце концов, грабитель мог остаться в помещении на ночь. Не спеша поработать несколько часов, а утром, пока вы проверяли хранилище, спокойно выйти, так?

– Да-а-а... – неуверенно протянул Оганян, – но-о...

– Это пока только предположение. Теперь ответьте мне конкретно еще на несколько вопросов, и я пойду думать.

– Вы согласны работать? Аванс...

– Нет. Скажу, если увижу хоть какой-то проблеск. Пока его нет. Есть только убийство в закрытой комнате.

– Какое убийство, Господь с вами?!

– Это я к слову, существует такое понятие.

– Ах да, конечно.

– Так, на какую сумму вы застрахованы?

– Вам лимончик в коньяк положить? – Серебряным ножичком он тоненько принялся строгать лимон, и казалось, важнее занятия не бывает. – Знаете, я лично не люблю с лимоном, аромат перебивает, но некоторые...

– С лимоном! – зло рявкнул я, закидывая в фужер аж два кружочка и тут же залпом выпивая его.

Он укоризненно покачал головой:

– Жаль...

– И мне жаль. Время теряю. Вы будете говорить?

– Да, придется. В общем, кроме помещения и обстановки, только чистый товар застрахован на пятьсот миллионов рублей. По документам мой ущерб составил порядка ста миллионов. То есть такую сумму мне выплатят по страховке.

– Так чего вы, как кандидат на выборах, ужом извивались?

– Это одна сторона дела. Будем говорить, декларированная. Но есть и другая...

– А-а-а, – не удержался я от сарказма, – панночка ни дивка! А як же фамильные принципы?

– Их подорвала налоговая полиция. С нынешним оброком я б давно с котомкой по миру пошел. А тут еще рэкет. Со всех сторон, кому не лень, сосут, жмут, выдавливают. Что остается, тем более когда все до копеечки вложено в дело? Остается только одно. Именно это...

– Небольшой приток подземных грунтовых вод?

– Можно и так.

– Не мне вас судить. Я так понимаю, что именно из этого ручья и напился вволю грабитель.

– Да, иначе я бы довольствовался страховкой.

– Резонно, значит, фактическая пропажа на гораздо большую сумму?

– Да. На самом деле украдено на триста миллионов. То есть, если они не найдутся, – я нищий на всю оставшуюся жизнь. Мне придется продать салон, расплатиться с поставщиками, с кредиторами, отдать долю совладельца и наниматься простым мастером вроде Гришки.

– А чем плохо, я так всю жизнь горбатился.

– Я тоже сначала, но потом чего-то добился, а начинать опять все с нуля... У меня не хватит сил. Ни моральных, ни физических.

– Ясно. Теперь понятно, почему вы обратились ко мне. Другой момент. Расскажите о своих сотрудницах.

– Их три. Старшая – Наташа, эта изящная брюнетка, что ушла последней. Ей двадцать шесть. Замужем. Ребенок. С мужем живут хорошо. Он часто за ней заходит после работы. Работает здесь со дня открытия салона, то есть уже два года. Она же сидит за кассовым аппаратом. Уравновешенная, спокойная женщина, знающая цену себе и чести.

– Ваше личное отношение к ней?

– Помилуйте, да мы все тут одним домом живем, часто обедаем вместе.

– Хорошо, продолжайте.

– Вторая – Лена. Блондиночка с голубыми глазками Мальвины. Сумасбродка. Может черт знает что отколоть.

– Например?

– Да нет, ничего серьезного, дурачится просто. Ну... язык клиенту может показать. Или... или так нагнется, что покупатель забывает, зачем пришел. Играет, веселится. Понятно, ей недавно всего двадцать исполнилось. Я ее сразу после школы взял. Нормальная девчонка. Живет с папой-мамой. Они врачи. Семья хорошая.

– А каковы ее представления о морали?

– Не понял.

– Не замечалась ли в мелких кражах?

– Нет. Правда, направляясь куда-нибудь на банкет или концерт, может нацепить на себя украшения с витрины. Я ведь не каждый вечер проверяю. Однажды, – Оганян рассмеялся, разливая коньяк, – была комедия. Пригласили меня обмыть одно предприятие, как сейчас говорят – на презентацию. Прихожу. Смотрю, а там моя Ленка этакой Марлен Дитрих выделывается. Меня не видит, а в ушах у нее самые дорогие сережки. Ну, думаю, сучонка, завтра же выкину к чертовой матери. Уж если коготок увяз, то и всей птичке пропасть. Потом присмотрелся, чуть со смеху не лопнул. Под одной из сережек бирка белая болтается, она ее, вероятно, в волосах маскировала, а та возьми и выскользни. Но тут меня увидела и то, что я на сережки смотрю. Мне казалось, она вот-вот от страха описается. Как мог, успокоил ее. Оказывается, Лена периодически такое вытворяла. Но утром все было на месте. Теперь спрашивает разрешения.

Третья – Ирина. Работает полгода. Окончила пединститут. Иногда помогает мне в составлении документов. Замужем. О взаимоотношениях с мужем сказать ничего не могу. Женщина спокойная, мягкая. Без взрыва и всплеска.

– Именно с ней вы спите...

– Вы что?.. Вы сошли с ума... – Аристократическая бледность вартановской физиономии начала заметно буреть. – Как вы можете?! С чего вы взяли?

– Интуиция и наблюдение. Заговорив о ней, вы изменили голос – он стал подчеркнуто безразличным, как и сведения о ней – серые, невыразительные. Куда подевались те краски, которые вы использовали, давая характеристики остальным? Ну и совместное составление документации, вероятно в вечернее время, оно как-то располагает и предполагает. Кто занимается уборкой помещений?

– Наташа.

– Я имею в виду подвал.

– Григорий.

– Я имею в виду складское.

– Ясно!

– Но я всегда присутствую при этом.

– Недавно вы говорили, что никого, кроме вас, там не бывает...

– Да. Но...

– А как же ревизии?

– Раз в полгода, но это почтенные пожилые люди.

– Но бывают?

– Бывают.

– Ясно. Пожалуй, я пойду.

– Вы поможете мне?

– Попробую. Но сначала помогите себе сами. Постарайтесь впредь отвечать на мои вопросы правдиво и исчерпывающе.

– Но это же интимные, личные моменты.

– Возможно, и они представят интерес.

До свидания!

– Всего доброго, а как же аванс?

– Завтра.

Уходя, я проделал то, что давно собирался, а именно – открыл третью загадочную дверь маленького тамбура. Там оказалась уборная и чулан для ведер, веников, швабр – идеальное место, чтобы спрятаться на ночь.

В торговом зале девицы тихо и испуганно – шептались, а верная стража отчаянно резалась в нарды. Я с интересом посмотрел на пепельно-русую избранницу Оганяна и вполне одобрил его выбор.

Раскисший лед тротуара неприятно хлюпал под ногами, но втискиваться в редкие, переполненные автобусы не хотелось, тем более РОВД находился недалеко. Еще вчера я и близко не думал к нему подходить, но события сегодняшнего дня заставили мыслить по-иному. Определенно, существует какая-то связь между вечерним Юркиным приглашением и ограблением ювелирного салона "Сапфир".