Текст книги "Гончаров и труп актера"

Автор книги: Михаил Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

– Кто ж ночью бабки дает, совсем тупой, завтра к обеду приходите.

– Нет, так дело не пойдет, или сейчас же отдаешь деньги или мы его увозим.

– Да ты что, парень, не веришь мне что ли? Сказал, отдам завтра.

– Михалыч, заводи, поехали. – Не веря в порядочность своего заказчика решительно распорядился Семен. – Знаем мы твои завтра.

– Ну ладно, держи. – Нехотя согласился Сашок и видимо передал деньги. – Таракана привяжите в сарае, я им по утрянке займусь, а документы заберите и принесите мне. надо глянуть на его прописку. Откуда он к нам прилетел.

– Как скажешь, шеф, в сарай так в сарай, нам без разницы, повеселевшим голосом оветил Семен и помчался выполнять приказание.

Довольно грубо меня сдернули с кузова, вновь забрали бумажник и за ноги потащили по влажной траве. Метров через двадцать они остановились, припутали мои ноги к рукам и открыв скрипучую дверь завырнули мое ракообразное тело во внутрь вонючего сарая с осклизлым полом, поверх которого было брошено немного травы.

– Отдыхай, мужик. – закрывая дверь веселился Семен. – Время у тебя мало.

– Только до утра, а летом ночь короткая. – Живо согласился с ним Ленчик и парочка подалась с толком расходовать мои деньги.

Стараясь попусту не тратить свои нервы я начал спокойно и хладнокровно вычислять куда меня привезли и кому мог понадобится в этих краях господин Гончаров.

То что меня затащили в глухую тайгу не вызывало ни малейшего сомнения. Свернув с асфальта мы полчаса тряслись по кочкам, а значит затащили меня доволно глубоко, не меньше как на пять километров, а значит бежать отсюда чистой воды безумие. Я заблужусь в этих дебрях через десять минут. Ориентироваться по солнцу тоже бессмысленно, потому как я не знаю в какой части света остался прииск. Значит мне остается только одно – сдаться на милость захватчика и уповать на его милосердие. Но кто он? Кому я оказался нужен там, где меня никто не знает и с этим прииском меня ничего не связывает. Ничего, кроме дела Комарова, – сам собой пришел ответ и от этого стало немного легче. Дальше пошло проще. О цели моего приезда здесь знали только трое. Медведев, мохнобровый кадровики его подручная Люська. Через кого то из них поступила информация обо мне и её живо подхватил хозяин сарая, Сашок. А теперь надо быть идиотом, чтобы его не сопоставить с одним из осужденных съемщиков, пасечником Сашкой Кошкиным. Но зачем я ему понадобился, если он махнул на прошлое рукой и не пожелал заниматься поисками утраченного богатства? Дурак ты, Гончаров, это он искать не пожелал, а если информация сама приехала в поселок, как тут удержаться?

Неожиданно прямо над ухом, словно проникаясь моими мыслями, кто – то горестно и тяжело вздохнул. Испугавшись спервоначала, я рассмеялся когда шершавый коровий язык начал обрабатывать мою физиономию, старательно слизывая соль. Общество коровы принесло некоторое облегчение. Подкатившись под её теплый бок я кое как пригрелся и впал в полуобморочное состояние похожее на сон.

Затемно, с первым петухом, проснулся Кошкин. Наверное он жил один, потому что звеня ведром явился самолично доить корову.

– А, проснулся что ли? – Отодвигая меня по жидкому навозу вглубь сарая спросил он. – Ну и как тебе спалось на новом месте?

– Слушай, Кошки, если не хочешь неприятностей, то немедленно отези меня в поселок. Пока я прошу тебя по хорошему.

– Во! Даже фамилию мою знаешь. Козлы, все растрепали.

– Никто ничего не трепал, я сам тебя вычислил, так что пока не поздно извинись и развяжи руки. Учти я приехал не один и рано или поздно на тебя выйдут и тогда ты по новой пойдешь топтать зону.

– Ты даже такие подробности знаешь?

– Я все знаю, отпусти если не желаешь получить новый срок.

– Чем напугал. Нам не привыкать. – Усмехнулся он и подпалив свечку похлопал белую корову по морде. – Ну что моя маленькая, дождалась. Снежинка, сечас я тебя...

– Послушай, кретин, Говорю тебе совершенно серьезно, мои мужики будут в поселке уже сегодня вечером и они сразу же вычислят тебя через твоих недоносков Ленчика и Семена, а дальше дело техники. Тебя будут бить долго и больно.

– Не будут. – Спокойно заверил он меня.

– Еще как будут, мои парни бывшие десантники.

– Не будут меня бить потому что не найдут. Семен с Ленькой по утрянке отвалят в город пропивать бабки, а кроме них про тебя никто ничего не скажет. Снежинка, моя маленькая. – Курлыкал он корове присаживаясь на скамейку перед её выменем.

– Послушай, что тебе от меня надо?

– Сейчас, сначала корову подою, а потом мы с тобой поговорим по серьезу. Если ты будешь умным, то останешься живым. – Обнадежил он и деловито взялся за титьки.

Я понимал, что его слова не более как пустая угроза, но все равно стало неуютно и на душе появился неприятный осадок. В ведро резко и звонко била упругая струйка молока, а я в очередной раз задавал себе вопрос, – в кого я уродился таким идиотом. Почему не позволил Милке сопровождать меня сюда.

Закончив дойку он унес ведра и вскоре вернулся с ножом, плетью и веревкой, что мое настроение совсем не улучшило. Перекинув её конец через конек крыши он на секунду задумался и усевшись на скамейку спросил.

– Ну что? Так будем рассказывать или с применением запрещенных приемов?

– Конечно так. Зачем же приемы? Что тебя интересует.

– Где рыжье? – Напористо и зло спросил Кошкин. – Быстро отвечай, где рыжье.

– Какое рыжье, что такое рыжье? – Наивно спросил я. – Объясни пожалйста.

– Рыжье это золото. – Теряя терпение взвизгнул он. – Где оно?

– Опять не понимаю о чем ты спрашиваешь.

– Сейчас поймешь. – Усмехнулся он и плетка обожгла мне щеку. – Ну как?

– Достаточно, какое золото тебя интересует?

– То самое которое крысанул Витька Комаров.

– Первый раз про такого слышу. – Враз онемевшими губами ответил я.

– Сейчас вспомнишь, – пообещал он и слово сдержал. На этот раз хлыст рассек мне лоб и теплая кровь тут же залила глаза. – Ну что, вспомнил?

– Вспомнил, перевяжи голову, потом скажу. – Отплевываясь от крови попросил я.

– Еще чего? И так хорошо. – Закудахтал мерзавец, но просьбу мою выполнил. Плеснув самогон на тряпку которой только сто вытерал коровье вымя он небрежно намотал её на меня. – Порядок. Говори, я слушаю.

– Я не знаю где золото Климова.

– Сейчас узнаешь. – Ловко, в мгновение ока, он набросил мне на руки веревочняй аркан и освободив ноги резко дернул меня наверх. Дикая боль в запястья заставила меня вскрикнуть и Кошкин расценил это как добрый знак, как верный путь по которому он идет. – Заквакал, сучонок, сейчас ты у меня не так заквакаешь! Говори где золото, или ты у меня будешь висеть пока не высохнешь.

– Дурак ты, Сашок, как был так и остался. – Через силу засмеялся я. Если бы я знал где золото, то какого бы черта ехал сюда?

– Ты мне тут вола не крути, мент поганый! Где Комаров?!

– Его убили. – Выбросил я поледий хилый козырь, который тут же вернулся назад.

– Значит не хочешь по хорошему? Где золото ты не знаешь, Комарова убили, а сам ты ничего не знаешь! Врешь ты все, сучара! Мент дешевый. Ты что, думаешь я не понимаю? Витьку вы захомутали и в ментовке он раскололся, но только золотишко вам не сдал, меня сдал. Жаден потому что. Шепнул мое имя, дескать ищите у Сашки Кошкина, сволота поганая! А золота у меня нет. Понял ты, козел на привязи. Нет и никогда не было. – Вдруг истерично завопил он. – Соврал он вам, все у него хранилось. – Зря ты сюда приехал, на свою голову приключений искать.

– Богатая у тебя, Кошкин, фантазия, ничего не скажешь, но только на этот раз ты ошибся. Говорил я тебе чистую правду.

– Чистую правду ты расскажешь сегодня вечером, когда вдоволь повисишь в душном вонючем коровнике. До встречи, мент занюханный. Пойдем, Снежинка.

Накинув на коровьи рога петлю он вывел её из сарая, тем самым лишая меня даже такого, пусть бессловесного, но общества. Подвесил он меня грамотно и со знанием дела, так что натянутый в струнку я носками едва касался пола. Долго в таком положения я находиться не мог, уже сейчас страшно болели суставы, а что будет через пару часов, можно было только догадываться.

Настоящие мучения начались через полчаса когда выглянуло солнце. Жирные зеленые и синие мухи привлеченные навозом и кровью яростно атаковали мое бренное тело нагло и назойливо норовя проникнуть под тюрбан повязки. Часом позже их сменили свирепые осы и теперь даже дергаться стало опасно. Мне ужасно захотелось домой или в крайнем случае в иркутскую гостиницу к Милке под бок. Прошло только двое суток, азначит волноваться она начнет только завтра утро. Еще сутки чтобы добратся сюда. Скверно! Помощи от неё ожидать можно только завтра к вечеру, а за это время Кошкин может содрать с меня шкуру. Совершеннейший идиот. И чего он так взбеленился когда вопрос коснулся золота? И почему в свое время отказался от участия в розысках Комарова? Махнул рукой?... Еще один вопрос. Но сейчас не до того. Что – то нужно предпринимать, нельзя же висеть покорным куском сырого мяса. А что тут можно предпринять когда задранные кверху руки уже ничего не чувствуют. Полный сикамбр! Скоро он явится и снова начнет меня пытать. Что бы ему такого сказать, чтоб он от меня отстал? Ему ведь что не говори, все равно не поверит. Удивительная сволочь, его дружок Рыжий, по сравнению с ним вел себя как настоящий джентельмен. Может быть наплести ему историю в отношении него. Это будет неожиданно и элемент такой внезапности может сработать. Вадим Шевченко и Сергей Лопатин, жаль что не спросил у Медведева какой из них рыжий. Ладно, попробуем обоих. Попробуем, как говорят взять на его на понт.

Кошкин навестил меня в полдень, когда нещадное солнце разогрело ветхую крышу коровника до температуры близкой к точки кипения. От боли и духоты я пребывал в полубессознательном состоянии. Соленый пот давно разъел рану и весь лоб горел адским пламенем. Зловонные выделения разогретого жарой навоза не давали никакой возможности открыть глаза, а шершавый язык рашпилем скреб пересохшее небо.

– Подыхаешь что ли? – Тускло спросил Кошкин и поставил в метре от меня полное ведро воды. Она была ледяная. По оцинкованному боку ведра стекали струйки конденсата. – Пить наверное хочешь?

– Хочу...Дай напиться...

– Сначала заслужи. Расскажи мне все как есть, а потом уж напьешся вволю. Вода у меня замечательная, родниковая. Пьешь и пить хочется.

– Ты, козел хромоногий, – с трудом ворочая языком пошел я в атаку, не хотел я тебе говорить, но ты меня вынудил. Скоро тебе будет труба. За мной по пятам идут

Вадим и Серега Лопата, они...

– Почему это идем? Мы уже пришли. – В резко открывшемся проеме стоял мощный детина и цвет его волос несомненно был рыжим. По тому как съежился Кошкин я понял, что пришло мое избавление. – Что это тут у вас происходит?

– Мать не видать, да это ж Серега! – Изображая самую неподдельную радость и щенячий восторг, Кошкин полез обниматься. – Как ты меня нашел?

– Я вас сук из под земли достану. – Грубо оттолкнул его Рыжий. – Я спрашиваю что у вас здесь происходит? Почему ты над ним издеваешься?

– Виноват я, Лопата, – запинаясь залепетал Сашок, – но я не знал, что он от тебя.

– Я тоже этого не знал. – Криво усмехнулся Лопатин. – Отвяжи его и вынеси на улицу. Здесь, в такой вони и мертвый не выдержит. Да не вздумай сбежать, Кошара!

Торопливо и подобострастно он кинулся выполнять поручение. Едва только веревка ослабла – я как подкошенный рухнул к его ногам. Ухватив поперек туловища, Кошкин вытащил меня из сарая и бережно уложил под разлапистой пихтой.

– Чего ты от него добивался? – Притянув Кошкина за волосы зло спросил Рыжий.

– Я думал... Эта... что он знает где наше рыжье.

– А ты не знаешь? – Оскалив желтые прокуренные зубы Рыжий вытащил нож. – Я тебя спрашиваю, шкура шакалья!

– Что ты, что ты, Серега. – скороговоркой затарахтел Сашек. – Откуда, откуда мне про это знать?.. Я не имею понятия...Ты же сам знаешь...

– Я – то знаю, падла...Знаю как ты жену Витькину завалил...Все знаю...

– Что ты...Сережа...Да как же можно...

– Закрой помойку. Где песок?

– Ну откуда же мне про то ведать? Не надо, Сережа.

– Сейчас я тебя кончу. – Спокойно и страшно объявил Рыжий и приставил нож точно к сердцу. – Пусть оно никому не достанется, зато буду знать что одним крысятником стало меньше. Ну!

– А-а-а! Подожди, не надо. – Понимая, что сейчас стальной клинок оборвет его жизнь по зверинному взвыл Кошкин. – Отдам, я все отдам, только не убивай, Серега.

– Вот это другое дело. – Так же невозмутимо Лопатин убрал нож в носок под штанину и подмигнул мне. – Понял где надо было искать. А мы с тобой у них по квартире шарились. А я сразу подумал, что этот козел меня опередил.

– Послушай, Серега, – немного оправившись от пережитого шока вновь заскулил Кошкин. – Я никого не опережал, я вообще отсюда уже год не выезжал.

– Правда что ли? – Наигранно удивляясь Рыжий нехорошо приближался к Сашку. – Ну тогда, братан, извини... – Короткой и резкой подсечкой он выбил из под него ноги, наступил на лицо и повернувшись ко мне спросил.

– Ты хочешь его замочить? Отомстить за то что он с тобой вытворял?

– Нет, не стоит. – Поспешно отказался я от такого почетного поручения.

– Ну тогда я сам.

– Не надо, Сергей, я же сказал, сейчас все принесу.

– Пойдем вместе. Я тебя, суку, насквозь вижу. Вижу как глазенками подстреливаешь. Учти, если вздумаешь со мной играть, то заранее копай могилку. Поднимайся.

Они зашли в дом, а я попробовал приподняться. Однако ватные, чужие руки, сделать это не позволяли. Даже ползти я не мог. Проклиная себя за слабость я кое как принял сидячее положение и привалился к пихтовому стволу.

Открывая лбом дверь из избы вылетел Кошкин и упал в пяти метрах от меня. Чуть погодя показался хохочущий Лопатин. С банкой в руках он подошел к лежащему ничком Сашку и начал глухо и методично огуливать его ногою под ребра.

– Не надо, – прохрипел я, – убьешь ведь.

– А ты заткнись, а то и тебе достанется. Его вообще убить надо.

– Остановись, он тут не причем. Не брал он вашего золота.

– А это что же? – Подкидывая тяжелую банку скривился Лопатин. – Вот он этот песочек, за который я пять годков как одну минуту хозяину подарил.

– Нет, это не тот песок, Кошкин вашего золота не брал.

– Не брал я, говорю же не брал и Витькину жену не убивал. – размазывая по морде кровавые сопли и траву заревел Сашок. – То наверное Шевченко был, а ты все на меня скидываешь, а я не виноват. Чуть совсем не убил.

– Еще не вечер, у тебя ещё все впереди. – Мрачно сострил Рыжий и с новой силой заехал ему в бок. – Значит говоришь Шевченко был? На тебе за Шевченко, получи от Вадика пламенный привет с того света, и ещё раз привет.

– Не бей, – взмолился Кошкин. – Я все отдал...За что?

– А чтоб не врал, падаль дешовая. – Белея сверепел Рыжий. – Вадик уже год как от туберкулеза помер, а ты все его склоняешь.

– Не знал я этого. Правда не знал.

– Так узнай! Откуда у тебя этот металл?

– Какая разница. – Немного воспрянув духом ответил пасечнмк. Главное, что он совсем не тот, отдай обратно.

– Обратно покойников носят и тебя понесут если будешь ещё вякать. Считай, что его у тебя не было. А ты, как тебя, Гончаров, что ли? Откуда ты мог это знать?

– Во – первых он действительно никуда отсюда не отлучался...

– Откуда тебе это известно?

– Ты посмотри на его рожу, он уже недели две не брился, а в городе с таким рылом появляться опасно, можно сразу же привлечь внимание. А потом он даже не знал где, в каком городе живет Комаров. Ему для этого потребовалось посмотреть мою прописку, сопоставить её с теми вопросами, что я задавал в отделе кадров и только тогда он вычислил город где жил Комаров. После этого он почему – то решил, что я знаю где находится ваш телец и устроил мне форменную дыбу.

– Кошара, это правда? Так оно было?

– Так. – С готовностью согласился пасечник, – а ещё я подумал, что менты загребли Витька и он показал на меня, а это чмырь прикатил меня трясти.

– Похоже что вы не врете. Только откуда появилась эта банка с золотым песком, Кошара, только не говори мне, что ты скупал его у старателей. Тебя, паскуду, туда за версту не подпустят и дела с тобой никто иметь не желает. Колись или мне все таки придется тебя пощекотать.

– Ты получил свое и оставь меня в покое. – Неожиданно твердо ответил пасечник и поднявшись с земли взошел на крыльцо. – Все, уходите отсюда.

– Что, плесень, ты ещё и покрикивать на меня будешь? Да я...

– Буду, Лопата, буду, козел! – Торжествующе наставляя на нас пару стволов захихикал Кошкин. – Козел, давай сюда банку или твои кишки я сейчас развешу по елкам.

– Проиграл, значит я, ничего не поделаешь. Держи Санек. – Протягивая банку огорченно признался Рыжий и сделал шаг навстречу. – Держи, дорогой.

– Стоять, не двигаться. Положи банку на место и без резких движений уходите в тайгу. Если что – то не так, я сразу стреляю.

– Неужели ты выстрелишь в меня? Одну зону топтали, одну баланду ели...

– Засохни, ты же поставил меня на нож, а теперь я тебя. Положи банку, Лопата, не доводи дело до греха.

– Да, ты прав. – Согласился Рыжий и осторожно опустил свою добычу. – Я ухожу, но напоследок все таки скажи, где ты взял металл?

– У вас, дураков! – Счастливо захихикал Кошкин. – Вы то все в общий котел складывали, а я оттуда потихоньку тянул, вот оно за два года и собралось, почти полтора килограмма. А теперь убирайся и чтоб ноги твоей здесь больше не было.

– Я так и думал, – Устало сказал Лопатин и не спеша двинулся на пасечника.

– Стой! – Завопил он. – Стой, кому говорят. Я стреляю.

– Стреляй, только не забудь вставить патроны, они там, в сенцах, я их под лавку зашвырнул, ну да наверное теперь уже не успеешь.

– А – а – а! – Завопил пасечник и дернул курки. С холостым щелчком бойки ударили в никуда. – Не нада, Сережа, я не хотел!!! – Это были последние слова которые мы от него слышали. Выдернув двустволку, Лопатин заехал ему в ухо прикладом, а потом в приступе ярости, в дребезги разбил ружье о лежащий возле крыльца валун. Дальше в ход пошли кулаки.

Пока продолжалось избиение, я чтобы как – то отвлечься, тщетно пытался разработать свои члены. Ноги сгибались нормально, что же касается рук, то тут дело обстояло хуже. Хоть ты лопни, но двигаться они не хотели.

– Надо в бане попарить. – Закончив свою работу подошел ко мне Рыжий. Веником отхлестать, тогда должны отойти.

– Какая ещё к черту баня? Дергать отсюда надо.

– А мы и дернем, только сперва в бане попаримся. Ты иди в избу, а я пока затоплю. Сейчас жарко, через полчаса прогреется. Попаримся и пойдем. Дорога паршивая с такими руками ты далеко не уйдешь. Гляди, они что плети болтаются.

– Иди сам, а я пережду.

– Нет, так не пойдет, я тебя одного не брошу, мы с тобой вроде братьев стали.

– Брянский волк тебе брат. – Подумал я и спросил. – сильно ты его отделал?

– Жить будет, но с недельку проваляется. Я его по мышцам стучал. Завтра к утру у него ноги как тумбы будут. Иди посмотри, я его под печкой бросил.

Связанный Кошкин лежал на спине и тихо постанывал. Рыжий врал, кроме того, что он разбил его ухо прикладом, но ещё приложился к скуле и зубам. От этого левый глаз пасечника уже сейчас был плотно прикрыт распухшей подушкой щеки. Что же касается носа, то тут вообще говорить не приходилось и надеяться на то что Кошкина когда – нибудь пригласят в Голливуд было бы, в высшей степени, безнравственно.

Баня была готова, как и обещал Рыжий, через полчаса. Затащив меня на полок, и охаживая меня веником, Лопатин разговорился.

– А пацан – то комаровский объявился?

– Нет, по крайней мере когда я улетал его ещё не было.

– Сдается мне, что уже и не будет.

– Почему ты так думаешь?

– А как иначе? Если Кошкин к этой истории не имеет отношения, кто – то же убил Нинку Комарову, а кто? Наверное кто – то из ваших. Убил Нинку, убьет и пацана. Он наверное что – то знал, потому и пропал.

– Может быть.

– Зря я не появился там неделей раньше. Ничего бы такого не было.

– Конечно, ты бы просто легонько пожурил Комарова и тут же все простил.

– Ну Комарова – то я бы не простил и простой чисткой рожи он бы у меня не отделался. Гроб по нему был заказан давно. А вот его жену я бы и пальцем не тронул. Баба – то здесь не причем, да и пацан к нашему делу не имеет никакого отношения. Золото бы конечно я у них отодрал, но Нинка с сыном остались бы живы.

– Возможно, хоть я и сомневаюсь, что ты бы ограничился легкой поркой, все – таки нагрели они вас семейно и нагрели капитально. Сколько там у вас было?

– Мы точно не знали, таскали – то маленькими партиями, но наверное килограмма три должно было набраться. Этой неучтенностью и воспользовался Кошкин, наверное он ходил следом и потихоньку отсыпал и перепрятывал, а когда откинулся, то спокойно все собрал. Он мне с самого начала не глянулся. Так оно и получилось.

– Сергей, продавать я тебя не собираюсь, – С удоволетворением замечая как в руках появляется приятное покалывание предупредия я, – расскажи мне как у вас все началось. Кто был инициатором? Как говорится, не для протокола, а исключительно ради любопытства. Наверное мы с тобой видимся последний раз, так что боятся тебе меня не приходится.

– А хоть бы и не в последний. Вряд ли ты на эту тему будешь трещать, хотя бы потому, что я не дал тебе подохнуть. Если ты мужик, конечно...

А про то время, что тут рассказывать. Ну захотелось мне денег заработать, чтоб тачку купить, а в городе разве заработаешь? Да тем более у нас в Минске. А тут через знакомого мужика узнаю, что требуются в артель "Утес" шофера белазисты. Ну на БЕЛазе – то я никогда не ездил и удостоверения такого не имел, однако простые права были, я и подумал, а чем черт не шутит, дай попробую. Наскребли мы с бабой на дорогу копеек и отправился я сюда. Ну а эдесь, конечно мне сразу от ворот поворот. Таких как я, простых шоферов, десятка два собралось, а разнорабочие вообще не нужны. Только специалистов берут, а к тому времени уже и спецов подальше посылали. Штат укомплектован и ничего тут не поделаешь. Надо не солоно хлебавши возвращаться домой. Стыдоба. Деньги у меня за эти пять дней поубавились, да так, что на обратный билет уже не хватало.

Ты руки – то поочередно, то в холодную, то в горячую воду куняй. Дай ка я тебе их как следует разотру. Хилый ты мужик.

Дал я бабе телеграмму, чтоб рублей пятьдесят прислала, а как иначе? Сижу и жду когда перевод придет. Ночую тут у бабки одной, а утром по прииску болтаюсь. На меня уже стал обращать внимание зам по сохранности. Убирайся, говорит, с терртории к чертовой матери, нельзя здесь посторонним разгуливать. Это сейчас тут посвободней стало, а раньше порядок был железный. Ну я рассказал ему как и что, документы показал, а он как уведел из какой я деревушки родом так и на ж... сел. Оказывается мы с ним какие то дальние родственники и даже фамилия у нас одна и та же; Лопатины. Вот ведь как бывает. Затащил он меня к себе домой и целую ночь мы с ним прокалякали, а наутро он мне сказал, чтоб не дергался, что он все устроит. Отослал он мои документы на проверку, а уже через месяц я начал работать пятым съемщиком.

– То есть к твоему приходу там уже работали Кошкин, Шевченко, Комаров и ...

– И Кравчук, он самый слабый был и в зоне помер.

Они с первых же минут отнеслись ко мне враждебно, я долго не понимал почему. Вроде выполнял свою работу исправно, делал все что они мне велят, а все равно ко мне отношение как к чужаку. Это было ещё и потому непонятно, что сами они начали работать вместе только три месяца назад. А вскоре я понял причину их враждебности, увидел своими глазами и хотел тут же бежать к своему земляку. У нас был тогда строгий режим, перед тем как войти в лабораторию мы раздевались до трусов, и проходили через оранника, а уже в лаборатории, в маленькой бытовке, где мы обедали, мы одевались в спецодежду. Однажды у меня поднялась температура и я с утра не мог подняться с койки. Вадим, он был у нас за старшего, сказал, чтоб я не волновался, а спокойно отлеживался, что они справятся и без меня. Однако к обеду, температура спала, я почувствовал себя хорошо и собравшись пошел на работу.

Неожиданно войдя в бытовку я застал Кошкина и Шевченко за странным занятием. Сидя за столом они вставляли презервативы один в другой.

– Что один уже не выдерживает, – пошутил я, но они вместо того чтобы рассмеяться побледнели и растерялись, а стоящий рядом Комаров, отвернулся и начал суетливо что – то прятать в тапочек.

– Вы чего всполошились? – Недоуменно спросил я и легонько шлепнул Комарова по спине. – Ни хрена себе!... – Только и мог сказать я когда из его кулака посыпался золотой песок. – Ну вы даете... – Сразу все понимая остолбенел я. – Это что же?...

– Это то, что ты видишь. – Поднимаясь из – за стола и подходя ко мне вплотную, жестко ответил Шевченко. – Не хрен тебе было соваться в нашу бригаду. Русским языком тебе говорили. А теперь решай, или ты с нами, или уже сегодня ночью, с тесаком под мышкой ты поплывешь вниз по реке.

– Ну это мы ещё посмотрим, кто из нас и когда поплывет. – Ответил я понимая, что в стенах лаборатории они сделать со мной ничего не могут. Скорее всего поплывете вы. Прямо отсюда и прямо в ментовку, Так что времени чтобы вставить мне в спину нож у вас просто не будет.

– За нас это сделают другие, – криво оскалился Комаров, – ты что же думаешь, мы одни? Нет, Лопата, ошибаешься, нас тут целая банда. Все кушать хотят и твои детки тоже, только кормильца своего им больше не видать.

Тогда я не знал, что они блефуют, на понт берут, не знал, что кроме них самих никакой банды не существует. В общем мне не оставалось ничего другого как согласиться воровать вместе с ними.

И началось мое двухгодичное путешествие по лезвию ножа. Угрызения совести, попеременно сменявшиеся то страхом, то азартом, постепенно притупились и если первое время я не мог смотреть своему земляку кэгэбэшнику в глаза, то уже осенью я нагло пил с ним коньяк втайне посмеиваясь над его глупостью.

Каждый день мы отстегивали от уже очищенного песка небольшую порцию, тарили её в презервативы и по очереди выносили в прямой кишке за пределы лаборатории. А к вечеру взяв ружье или удочку один из нас уходил в тайгу чтобы положить контейнер в один из тайников. Всего их у нас было порядка десяти, это на тот случай если кто – то случайный на него наткнеться.

– И каждый из вас знал о месторасположении этих тайников?

– Да, и мы поклялись, что никто из нас никого не обманет, не опрокинет. Кто же мог знать, что уже тогда, Кошкин решил жрать из двух тарелок. А про Комарова я вообще не говорю, его не то что убить, его надо было четвертовать.

Нет, ты представь, Гончаров! Четверо мужиков получили по семерику, а Вадик и весь червонец! Мы все подняли на себя! Этот Артист вышел чистый как из под душа. Мы сами его очистили и сказали, – Живи, Витек, радуйся жизни и спокойно сторожи наш обшак. Чтоб когда откинемся нам было чего кушать. Дождись нас, Витек, в Иркутском театре. Спокойно живи и работай, а твой срок мы поделим на четверых. Мы с ним так договорились! Он сволота. Ему же никто не запрещал тратить свою долю! Я откинулся первым. И что? В Иркутск он и носа не казал. Начал я колесить по стране. От этих театров у меня в глазах рябит. Добрался до Азии и наконец в Душанбе, напал на след, но только на след. Они оттуда уже год как уехали. Прослышали про амнистию и сачканули. Если раньше я ещё соvневался, думал, что – то случилось, то теперь понял, они просто от меня скрываются. Освободился Кошкин, а за ним и Вадик. Вадик вернулся калекой, а Кошкин от своею доли отказался, теперь то я понимаю почему. Но факт. Я остался один. Четыре года я занимаюсь только тем что рыскаю по стране. Девять месяцев я вкалываю, коплю деньги и пишу в театры письма, а оставшиеся три, летом еэжу из театра в театр успевая увидеть только кончик их хвоста. Наверное им о моих запросах сообщают в отделе кадров, куда я их направляю. Наверное я бы в конце концов на них плюнул и бросил это бесполезное занятие, но за за месяц до смерти я пообещал Шевченко, что отомщу Комарову за все наши горести и лишения, за все то, что нам пришлось пережить в зоне в то время как он, паскуда, поплевывая гулял на свободе.

Ты как? Немного отпустило? Все будет нормально. Завтра и думать забудешь.

Вот так я и окозался в вашем городе. И что же? Опять прокол, да какой! Несчастный случай! Сначала я подумал, что сам бог воздал ему по заслугаи, но потом работяги, которых я как следует напоил мне кое что рассказали...

– А что они тебе рассказали?

– Ну о том, что такой несчастный случай может быть только в сказках, а тут ещё Нинку его грохнули. Наверное она догадывалась, кто кончил её Витька, вот её и убрали. Чтоб не было лишних проблем. Я тогда и подумал, что все это неспроста и скорее всего связано с моим делом.

– Почему ты так подумал? – С удовольствием сжимая кисти в кулак спросил я.

– А кому кроме нас могут понадобиться нищие артисты? Что с них взять то? Другое дело мы. Уж мы – то знали что с них взять. Ну и вот, когда я понял, что Витька, как и Нинка уже никогда и ничего мне не отдадут, то решил сам посмотреть их берлогу, а заодно и потолковать с их сынком. Там мы с тобой встретились в первый раз и ты подтвердил мои подозрения насчет Кошкина.

– Но я так говорил с твоих же слов. Вспомни что ты сказал в театре охраннику? Ты сказал: – Значит опередил, козел. Вот за это я и зацепился. О ком ты мог так выразиться? Только о своем знакомом. – Направлясь в предбанник пояснил я.

На том наш разговор и окончился. Затушив котел, посвежевшие и бодрые мы вышли из бани и перед тем как отправиться в путь, решили запастись продуктами, а я кроме того, забрать у Кошкина свои документы.

– Эге! Ну змееныш! – Заходя в избу первым воскликнул Лопатин. – Уполз, подлюга. Живучая тварь! Теперь от него всего можно ожидать. Просто так он с золотишком не растанется. Еще хорошо, что я его ружьишко расхреначил, но все равно оставаться здесь опасно. Ищи свои документы, надо уходить. Чего ты их сразу не забрал?

– Если в голове плохо с мозгами, то это надолго. Я ж ничего толком не соображал, – перетряхивая кошкинское барахло оправдывался я.

– Ну вот, а теперь без ксивы остался. С собой наверное упер, сученок.

– Похоже что упер. – Согласился я после десятиминутных, бесплодных поисков.

– Ладно, далеко он в таком состоянии уйти не мог, попробуем его нагнать.

– Как ты его нагонишь, да ещё в тайге! Он – то здесь хозин, а мы люди пришлые.Уныло возразил я. – Не найти нам его.

– Еще как найдем, ты посмотри, за ним же кровавая полоса тянется. Отличный маячок я ему оформил. Пойдем.

След и в самом деле оставался красноречивый. На травянистой зелени он виден был отчетливо. Быстро по нему передвигаясь мы вскоре вышли на речной берег, чтобы на прощанье помахать Кошкину рукой. Сидя в уплывающей на закат лодочке он крикнул нам непристойность и сделал неприличный жест.