Текст книги "Гончаров и труп актера"

Автор книги: Михаил Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

– Нет, ты видела как они его скрутили?

– Нет, когда они показались на кухне, то уже вели его под руки.

– А кто – нибудь из ваших мог это видеть?

– Вряд ли, потому что в это время я была на кухне, возле выхода одна.

– И последнее, как и на чем они уехали?

– Это я видела хорошо. – Оживилась поварешка. – Даже специально вышла следом. Они запихали его в продуктовый фургон с рекламой "Белайн".

– Какой марки был фургон? – Встрепенулся я, надеясь, что хоть здесь мне повезет.

– Белая "Газель".

– Ну спасибо тебе большое, ступай и постарайся о нашем разговоре помалкивать.

Поблагодарив Пончика за угощение, в одиннадцатом часу мы покинули злосчастное кафе и пешком отправились домой.

– А что ты к той девке докапался? Что – нибудь нанюхал?

– Да нет, ничего серьезного, но кажется Евгения Климова в самом деле умыкнули, хотя черт его знает, за такие деньги я тебе так сыграю, что сам Иннокентий Смоктуновский позавидует. Вы спать хотите?

– Нет, а что ты предлагаешь?

– Надо бы в гости к одному человеку заехать и чем раньше тем лучше.

– Куда это на ночь глядя. Люди уже спать ложаться. Завтра нельзя?

– Нежелательно, ладно, вы езжайте домой, а я приеду через час.

– Поехали. – Усмехнулся я останавливая машину.

– А куда мы приехали? – Глядя на незнакомый дом, на всякий случай поинтересовался полковник. – Я ни разу здесь не был. Кто тут живет?

– Теперь спрашивать поздно. – Нажимая кнопку домофона ответил я. Открой, Юрий Александрович, это Гончаров.

– Во даешь! – Удивленно ответил он и открыл дверь.

– Ты куда меня приволок? – В ужасе зашипел Ефимов. – Ты думаешь, что ты делаешь?

– Думаю, но без его помощи нам не обойтись.

– В гробу я видал его помощь! – Пятясь назад сопротивлялся тесть. – Да я ж ему мошонку на нос натяну и заставлю сморкаться. Не пойду. Я тебя подожду здесь. – Ну и ладно, – щадя полковничье самолюбие согласился я, только ведите себя хорошо, не приставайте к девочкам.

– Чего ты там телишься? – В открытых дверях меня уже ждал Шутов. – Мог бы предупредить заранее. Что – то случилось?

– То что случилось, уже случилось, а вот то что может случиться мы должны помешать. Ты слышал об исчезновении распорядителя Театрально Художественного Фонда Евгения Климова? – Проходя на кухню спросил я.

– Нет, а куда он делся?

– Скорее всего его спрятали и в самое ближайшее время будут требовать деньги. Жена вас в иэвестность ставить не желает, хочет все решить сама. Но я думаю – это неправильно, ситуацию надо контролировать.

– Прежде всего нужно получить от неё заявление. – Остановил мой пыл Шутов.

– От неё вы ничего не получите, она боится, что террористы об этом узнают.

– Ну тогда и говорить не о чем, пусть сама спасает своего благоверного, у нас и без того дел по горло. Давай по сто пятьдесят?

– Нет, я уже итак изрядно, А на собаку её телефон можно...

– Да ты что? Первый раз замужем? Это ж все надо согласовывать, а у нас нет даже её заявления. Нет, даже не проси и не потому что не хочу, просто не могу.

– Ну на нет и суда нет, а я то хотел тебе подмогнуть в одном деле...

– В каком ещё деле? – Зевнув спросил он.

– Помнишь в театре актера захлестнуло?

– Ну и что? Захлестнуло и захлестнуло, клювом будет поменьше щелкать, да водку лакать, тогда и захлестывать не будет.

– Ты не понял, ему помогли вздернуться.

– Гончаров, тебе скоро на дне каждого стакана будет мерещится убийца. А в театре имел место несчастный случай и ничего более.

– Ага, а через день его жену убивают в подъезде и ничего более.

– Что поделаешь, город у нас такой. А домой надо возвращаться засветло.

– Это ты заводам скажи, чтоб они вторую смену часиков в восемь отпускали, и им спокойней и тебе работы поубавится.

– Да брось ты при штиле волну делать. Все нормально.

– Нормально? Может быть вы уже разыскали того подонка который убил актрису?

– Пока нет, но разыщем. – Опять зевнул Шутов. – Обязательно разыщем.

– Или прицепите паровозиком.

– Да ладно тебе, бросай ты это дело и занимайся чем – нибудь полезным. Например разводи кроликов или собирай коллекцию водочных пробок. Все какая – то польза будет. Кстати, недавно о тебе говорили в высоких кругах и скажу прямо – шеф твоей деятельностью недоволен. Так что будь осторожней, говорю по дружески.

Ни злости, ни раздражения он больше во мне не вызывал, а так – полное равнодушие. С таким же успехом вместо него в кресло начальника РОВД можно было посадить учителя рисования. Пожелав ему безоблачной службы и приятных сновидений я спустился вниз, забрал тестя и поймав такси мы покатили домой.

– Где вас черти носили? – Прямо с порога на нас обрушилась Милка. Тут весь вечер трезвонила какая – то баба. То ли Дорофеева, то ли Ерофеева. Все вас требовала, а что я могла ей сказать? Где вы были?

– По бабам ходили. – Проворчал Ефимов. – Поставь чайник и иди спать.

– А вы тут будете до утра куролесить?

– Не твоя забота, делай что говорят. Ты знаешь, что мне сегодня не до шуток.

– Ах какие мы сердитые! – Хмыкнув Милка оставила нас в покое.

– Ну что ты про все это думаешь? – Задал бессмысленный вопрос Ефимов.

– Думая что весь сегодняшний день мы подобно стаду бегемотов топчемся на месте. Что мы можем сказать наверняка, так это то, что сегодня в двенадцать часов дня, охраняемый вашей фирмой Климов зашел в кафе которое покинул в сопровождении двух человек через служебный вход. Там его погрузили в продовольственный фургон с рекламой "Белайн" и на этом его следы теряются. Пьян он был или нет, мы не знаем, по своей воле сел в фургон или насильно мы тоже не знаем, но внешне это выглядело как захват. Вы хоть знаете кто он такой?

– Откуда мне знать, но завтра можно посмотреть в его личном деле.

– Где оно храниться?

– Там же, в фонде, может быть с утра пойдем туда вместе?

– Может быть. – Уловив какую – то робкую мысль согласился я.

Фонд господина Климова располагалась в театре и занимала четыре комнаты. Весь его штат состоял из четырех человек. Бухгалтера, секретаря, координатора и его самого. К моменту нашего прихода на месте оказалась только симпатичная девчонкасекретарь Ольга. Увидев грузную, закованную в комуфляж, фигуру Ефимова, девчонка съежилась и несмело спросила.

– Алексей Николаевич, про Евгения Николаевича что – нибудь слышно?

– Пока ничего, Ольга, дай ка нам папку с его координатами, а сама иди погуляй, поешь мороженного, если кто будет тебя спрашивать скажу, что ушла по делам.

– Ладно, – вытаскивая из сейфа красный пластиковый пакет согласилась Ольга. – Вы уж постарайтесь его найти.

– Постараемся. – Неопределенно буркнул полковник. – Ступай.

Грациозно виляя попкой Оленька попрыгала за мороженым.

Вытряхнув содержимое мы принялись знакомится с поднаготной распорядителя, но к сожалению ничего что бы заслуживало внимание обнаружить нам не удалось, за исключением того факта, что Жека Климов в браке с Дорофеевой состоит меньше года.

– Вроде как медовый месяц у них получается. – Усмехнулся полковник, а молодая, как сказывали классики, уже не молода. Гляди ка Костя, она у него с сорокового года выпуска, ха, старше меня! А сам он с пятьдесят четвертого. Вот это любовь!

– За чем дело встало? Она потенциальная вдова. Не зевай, Николаич!

– Иди ты в задницу! погоди ка, погоди. Он в нашем городе тоже недавно. Приехал сюда в в девяносто седьмом году и знаешь откуда?

– Нет, не знаю, откуда же?

– Из Саратова! Тебе это ни о чем не говорит?

– Ровным счетом ничего. Не понимаю почему вы ставите на этом акцент.

– А потому что Комаровы тоже работали там, до того как уехать в Борисоглебск.

– Ну и что? Если мы начнем привязывать к Комарову всех кто когда – то жил в Саратове, а потом переехал к нкам, то мы наберем добрую сотню.

– Не когда – то, а в девяносто седьмом году. Именно в это время оттуда уехали Комаровы, а следом за ними за ними Климов.

– Это ещё ни о чем не говорит. Кем он там трудился?

– Представь себе, администратором в филармонии. Они вполне могли иметь точки соприкосновения. – Довольный своим открытием Ефимов с удовольствием закурил и выпустив мне в глаза дым продолжил. – Мы же с тобой выяснили, что после Кургана поведение Комаровых вызывает недоумение. Все выглядет так, словно они от кого – то скрываются и этот кто – то их все время настигает. Почему им не может быть Климов?

– Может, но бегать – то они начали гораздо раньше, ещё с девяносто четвертого, насколько я помню, они за это время, до переезда в Саратов сменили несколько городов; Фрунзе, Сызрань... Как эти города отразились на биографии Климова?

– В листке по учету об этом ни слова, а трудовой здесь нет. Но мы можем расспросить мадам Дорофееву, или заместителя директора театра, Клавдия Борисовича Шульгу, они с Климовым имели контакт и кажется даже были друзьями.

– Почему были? Или вы уже решили нашего Жеку похоронить?

Как я понял, Клавдий Борисович Шульга в театре был не последним человеком. Он, как и директор, и главный, имел приемную, а в ней секретарку и ещё одну, непонятного назначения девушку. Встретив нас толстый, лысый весельчак распорядился немедленно принести чай. А узнав о цели нашего прихода не задумываясь спросил:

– Вы его подозреваете в несчастном случае и убийстве Нины Николаевны?

– Пока говорить об этом рано. – Авторитетно ответил полковник. – Тут бы с ним с самим разобраться. Дома он сегодня не ночевал, такой вот сикамбр.

– Я в курсе и даже знаю, что вчера он в кафе вошел, а оттуда уже не вышел.

– Откуда? – Неприятно удивился Ефимов. – Откуда у вас такие сведения?

– Театр, Алексей Николаевич, театр! Это вам не уголовный розыск. Чай пейте. А что касается бывших мест проживания Жени Климова, то мне про то неизвестно, могу только сказать, что приехал он к нам из Саратова два года тому назад и сразу же развил здесь кипучую деятельность по созданию Театрально Художественного Фонда.

– Театру этот фонд приносит какие – нибудь блага? – Высунулся я с совершенно не корректным вопросом. – Вы стали жить лучше?

– Да, конечно! – Засмеялся Клавдий. – Не то слово. Если раньше мы пили чай, чаек и чаище, то теперь, чай, чаек, чаище и вприкуску ...ище! Климов не для того хлопотал, чтобы из его котелка кто – то кушал. Нет, видимость работы и даже какой-то помощи он создает. Конкурсы, смотры и прочая дредедень, деньги под которую он ловко выколачивает у мэрии, но столь же ловко две трети оказывается у него в кармане. Нет, он хороший парень, но на свою кухню я бы не пустил его и близко. Берите конфеты. Я понимаю – сейчас кто у кормушки тот и сыт, тащат все кому не лень, но делиться хоть чуть чуть надо. Климов это делать не привык, а может быть просто не хочет, неуемная жадность не велит. За это, наверное его и свели со двора.

– Со двора от жены. – Уточнил я. – Говорят у них любовь...

– Ой! – Как единое брюхо затрясся Клавдий. – Не смешите меня, парни. Ничего лучшего вы придумать не могли. Вы хоть видели его Джульетту?

– Имели счастье. – Оскалился Ефимов. – Чудная девушка.

– Девушка – то она может и не первой свежести, но не тем она пленила Климова. У девушки собственный цех по изготовлению мягкой мебели, который приносит твердый доход. Вот в него – то без памяти и влюблен Евгений Николаевич.

– Зачем это ему, когда у него собственный фонд есть?

– Ну во – первых, чем больше есть, тем больше хочется, а во – вторых, что такое фонд? В общем – то гроши, которые ему, если повезет, удается стащить со стола сытого дяди и за них так или иначе приходится отчитываться, пусть чисто формально, но какая – то ответственность на нем лежит. Это раздражает и нервирует. Другое дело живые деньги цеха. Тут уж за руку тебя никто не схватит. Жри до несварения, потом два пальца и опять жри. А сама Дорофеева ему нужна как зайцу триппер.

– Благодарим вас за содержательный рассказ. Уважаемый Клавдий Борисович, а что вы можете сказать о его дружбе с Комаровыми? – Наугад блефуя спросил я.

– А что тут можно сказать. Они давние знакомые. Насколько мне известно, вместе работали в Саратове или ещё где – то там...

– То есть дружеские отношения у них сохранялись до последнего дня?

– Можно сказать что так. По крайней мере Климов частенько заглядывал к ним за кулисы. Делал пустяковые презенты, иногда выручал деньгами, в долг разумеется. Не такой человек Женька, чтоб помогать бескорыстно.

– А не возникало ли промеж них каких – то разногласий?

– Если вы имеете ввиду выяснение отношений с применением физической силы, то такого не было, а вот скандальчик по поводу вовремя не отданного долга место имел. Было это с месяц назад, очень тогда Евгений Николаевич гневался.

– Расскажите, пожалуйста, об этом подробнее.

– Ну в деталях я не знаю, разговор шел о какой – то крупной сумме, которую Комаровы брали у Климова ещё полгода назад, как только переехали в наш город.

– Для каких целей они занимали деньги и какую сумму?

– Точно я не знаю, кажется десять тысяч, а нужны они были для того, чтобы обустроить перевод их сына из института в институт. Брали они на полгода, а во вре мя отдать не смогли. Вот тогда – то Климов и начал метать икру. Сначала он просил просто вернуть долг, потом с учетом индексации, потом приплюсовал проценты, а в конце грозился включить "счетчик".

– Хорош друг семьи. И чем все это кончилось?

– Комаровы отдали ему деньги, причем с учетом всех его требований. Получилось что – то около двадцати тысяч.

– Еще лучше! – Удивленно воскликнул Ефимов. – Откуда ж они их взяли?

– А вот этого я вам сказать не могу, говорили, что получили наследство, но верится в это с трудом.

– Почему же? – Въедливо спросил полковник.

– Если бы они ожидали наследства, то об этом бы знал весь театр, а уж Климов и подавно. А тут вдруг сразу, сегодня нет – завтра есть.

– Интересный сикамбр получается, а, Костя? Что скажешь?

– Что тут говорить, тут думать надо. Вы говорите, Климов частенько заглядывал за кулисы? А после скандального инцидента эти посещения прекратились или нет?

– А вот тут есть довольно любопытный момент. Похоже, что после того случая Климов их зауважал бесконечно. Более того, он начал навязчиво и методично ухаживать за Ниной Николаевной, что естественно Виктору понравиться не могло.

– В чем заключались его ухаживания?

– Если Комарова была занята в спектакле одна без Виктора, то он непременно отвозил её вечером домой. Периодически дарил духи и косметику, а уж букет цветов у неё на гримерном столике стоял в обязательном порядке.

– Что скажешь, Костя? Все закручивается сложнее чем мы думали сначала.

– Поживем – увидим. Клавдий Борисович, как на все это реагировал Виктор?

– Негативно. – Захрюкал толстяк. – За глаза даже обещал набить Женьке морду.

– За чем же дело стало? Что его остановило? – Наверное не хотел откровенной конфронтации. Все таки Климов в театральном мире кое какое влияние имел. При желании мог бы здорово подпортить воздух.

– Клавдий Борисович, но вы не ответили на мой вопрос, бывал ли он за кулисами?

– Я вам только что сказал, когда играла Нина он оттуда не вылазил. В полном смысле этого слова, мешая актерам торчал в кулисах ожидая когда она уйдет со сцены, целовал ручку, дарил какую – нибудь хреновину и провожал до гримерки.

– Как она воспринимала его ухаживание?

– Баба она баба и есть, а тем более актерка, которой уже стукнуло сорок. У них же психика ненормальная. Я в свое время имел неосторожность подарить одной актрисе букет цветов после спектакля. Подарил, потому что преподнесли мне, а домой я их тащить не хотел, вот и решил сделать ей приятное. Боже мой, потом я себя проклял. Уже через неделю до меня дошло шуршание, что я сделал ей предложение. Полный абзац! Вы представляете, я, папаша троих короедов буду делать кому – то предложение. Помереть можно. Я тогда её за шиворот и в кабинет. Что ж ты, спрашиваю, делаешь, козья твоя морда, что за инсинуации и интриги плетешь? А она только зенками лупает и ни гу – гу. Такая наивная, наивная, вроде как ничего не понимает.

– Да уж. – Со знанием дела, как старый ловелас крякнул тесть. женщина – существо коварное и непредсказуемое, наперед не знаешь, что она выкинет. Ну что ж, кажется все ясно, спасибо тебе, дорогой, будем думать.

– Если можно, то ещё один вопрос. – Останавливая полковника вмешался я. – Во вторник после спектакля, когда Нина Николаевна была убита в подъезде Климов тоже её тоже подвозил?

– К сожалению я этого не знаю, а к сплетням стараюсь не прислушиваться. Но если вас это интересует, то можно спросить на вахте у вашего же охранника.

– Благодарю вас, это мы сделаем сами. В воскресенье, когда на спектакле произошел несчастный случай где был Климов? Как всегда за кулисами?

– Не имею представления.

– Что вы можете сказать о Вячеславе Кромарове, или его деятельность вам не подконтрольна.

– Как раз таки наоборот, все театральные рабочие подчиняются мне. Что я могу о нем сказать. Мы уже говорили, что он учится в институте, так что в театре он бывает ограниченное время. Утром в будние дни он не появляется совсем, что доставляет мне и старшему машенисту сцены массу неудобств. Приходит он только к началу вечерних спектаклей. Работает добросовестно, тут ничего не скажешь. Вежлив, воспитан. Когда о чем – то его попросишь, все выполняет без разговоров, а кто он, и чем дышит я просто не знаю, но о нем вам более подробно может рассазать старший машинист. Он сейчас на сцене и я могу вас проводить.

– Не откажите в такой любезности и последний вопрос, как вы намерены с ним поступить? Я имею ввиду жилье и работу.

– Вы правы, вопрос сложный. Проще всего было бы его уволить и выставить из общежития, тем более сейчас, во время торжествующего цинизма. Такие предложения уже поступали, но я пока обрубаю их на корню. Не знаю, долго ли смогу продержаться. Сегодня буду говорить на эту тему с директором. Пацану необходимо оправиться и встать на ноги. Почувствовать себя самостоятельным, а на это потребуется никак не меньше года. Такое время на придется его понянчить.

– Вы правы и дай Бог, чтоб у вас все получилось. Наверное в этом вам поможет и его сосед, господин Сорокин? Какого вы о нем мнения?

– К актерскому цеху я отношение имею косвенное, но могу сказать, что сосед он не самый лучший. Если бы не его феноменальные профессиональные качества, то мы бы давно и без сожаления с ним распрощались.

– Вот как? И почему же?

– Хм, господа, я не хотел бы затрагивать этот вопрос, но если вы настаиваете, то при условии полной конфиденциальности, я мог бы немного приоткрыть наш грех.

– Можете на нас положиться. – Поспешил заверить его Ефимов. – Я всю жизнь проработал в органах, а это о чем – то говорит.

– Несомненно. Сорокин – личность откровенно одиозная и это, к сожалению уже не подлежит сомнению.

– Однако! Резко вы... Даже как – то неловко.

– Нам по началу, во время тяжб и разбирательств тоже было неловко. Сорокин интриган, пьяница и клептоман, хотя лично я думаю, что он банальный вор.

– И весь этот букет доказан?

– Естественно, в противном случае я бы вообще избежал этой темы. В нашем театре он уже четыре года. Справедливости ради следует отметить, что ни на репетиции, ни тем более на спектакле, пьяным его никто не видел, зато все свободное время он проводит за бутылкой в обществе бомжей и прочего сомнительного элемента. Однажды я сам оказался невольным свидетелем его времяпрепровождения. Зрелище было отвратным. Представьте себе раннее утро. Птички щебечут, солнышко блестит. Я шел через парк по ценральной аллеи. Эту компанию из четырех человек я заметил сразу, но даже близко не мог предположить, что один из её членов наш артист. Чтобы следить за милицией они оккупировали скамейку на самом видном месте. Один из них, уже в ауте дрых в кустах, а трое, матерно ругаясь делили остатки водки. Больше всех мое внимание привлек одутловатый, небритый господин с совершенно чудовищными меками на фиолетовой роже. Одет он был так, словно толко что вылез из верблюжьей задницы. Он хрипло орал требуя водки и справедливости. В этот момент я как раз с ними поравнялся и заметив Сорокина невольно отшатнулся. На мою беду он тоже меня увидел и вскочив со скамейки, со стаканом наготове преградил мне дорогу. – Борисыч, не побрезгуй! – Тупо тыкая в меня стаканом заныл он. – Мужики, это мой начальник, нальем ему. Брезгливо его оттолкнув я бросился прочь.

Это только один эпизод из моих личных наблюдений. Что же касается его клептомании, то тут вообще темный лес. Через месяц после его прихода в наш театр, актерыы с удивлением начали отмечать пропажу мелких вещей. Исчезали зажигалки, солнцезащитные очки и прочие блестящие мелочи. Естественно, что особого внимания на это мы тогда не обратили, но дальше – больше, ещё через пару месяцев пропали часы, потом вторые и третьи. Мы забили тревогу, стали более внимательными, но за руку долго не могли никого поймать. А воровство тем временем продолжалось и более того, начало принимать угрожающие формы. В женской гримерно, чего раньше не случалось, пропала золотая цепочка с крестиком и только что полученная зарплата. Медлить мы больше не могли и я обратился в милицию. Ваши коллеги к нашей проблеме отнеслись понимающе и выдали нам какой – то порошок, которым самая рассеянная наша актриса в день зарплаты пометила деньги. Пометила, положила в сумочку и пошла на репетицию. Уже через пару часов вор обнаружился сам собой. Им, как вы понимаете и оказался господин Сорокин. Уволить мы его хотели в тот же день, но он тут же представил нам медицинское заключение о том что он клептоман. Вот так с тех пор мы с ним и маемся, а кроме всего прочего он жуткий интриган и сплетник, прямо таки вековой закалки. Прямо таки какой – то дон Базилио. Но как актер, конечно он бесподобен. Он это прекрасно знает и пользуется.

– Какие взаимоотношения были между ним и покойными Комаровыми?

– Трудно сказать. Жаловались друг на друга, Комаровы на него за пьянство и чрезмерное любопытство, а он на них за постоянные скондалы. Мы то конечно держали сторону Комаровых, а там...да кто их знает.

– В воскресенье он был на спектакле "На дне"?

– Он в нем не занят, а был или не был я сказать затруднюсь.

– Скажите, когда вы принимали Комаровых на работу, вас не насторожил тот факт, что долго они нигде не задерживались?

– Конечно насторожил, но за них поручился Климов и он оказался прав, артистами они оказались первоклассными.

– А вы не интересовались почему они так часто меняли театры?

– Интересовались, на что они неизменно отвечали, что обожают перемену мест.

– Почему Нину Николаевну Комарову хоронили вчера? Ведь по обычаю погребение совершается на третий день?

– Жара, морг переполнен, нам предложили её забрать, а где её держать? Не в общежитии ведь, а превращать театр в анатомический зал мы не хотели, вот и решили.

– Вы кто по специальности? – Неожиданно для себя спросил я.

– Инженер – строитель. – Опешив ответил Клавдий Борисович. – Но после окончания института я об этом как – то забыл. Уже почти тридцать лет прозябаю в культуре, а почему вы об этом спросили?

– Сам не знаю, наверное потому что заметил в вас некий синтез человека точных наук и творческого начала.

– Ничего удивительного здесь нет. Я отвечаю за всю электро механическую часть театра, начиная от обычной лампочки и кончая самой сценой. Но в чем же это просматривалось моя, если можно так выразиться, двойственность?

– Вы любите театр и прекрасный рассказчик, но в то же время на вашем столе при обилии бумаг четкий и выверенный порядок.

– Да, порядок люблю с детства.

– А тему эту я затронул неспроста. Как по вашему, то что случилось с Виктором Комаровым можно рассматривать как несчастный случай? Как это выглядит с вашей точки зрения, с точки зрения инженера – строителя?

– Хм, я и сам думал об этом не раз прогуливаясь по пустой сцене. Все прикидывал, да прибрасывал, даже кое какие примитивные расчеты делал. Теоритически такой вариант возможен. Но только теоритически. О том что такое может случится в жизни я бы не поверил.

– Но теперь – то поверили?

– Кто вам сказал? Может быть ещё чаю?

– Да нет, пожалуй мы пойдем. Большое вам спасибо и всего доброго.

– Его зовут Аркаша.

– Кого?

– Старшего машиниста сцены. Аркадий Ефимович Абрамчик.

Начальник сцены, Аркадий Ефимович Абрамчик, крохотный сорокалетний мужчина оказался занятым и нам не оставалось ничего иного как отправится на дворовой пост, где дежурил грозный ефимовский орел по имени Валентин. При нашем появлении он почтительно поздоровался и предложил Ефимову свое насиженное кресло.

– Алексей Николаевич, тут вас Черепанов ищет, что – то сказать хочет.

– Ну раз ищет – значит найдет. Во вторник вечером ты дежурил?

– Так точно, до двадцати четырех часов.

– Ты не заметил когда и с кем уехала Нина Комарова?

– А кто она такая?

– Темнота некультурная. – Сплюнул полковник и подошел к вопросу с другой стороны. – Ладно, ты знаешь на какой машине Черепанов и Мирзоев возят Климова?

– Так точно, черная "Нива".

– Слава Богу, хоть это ты знаешь. Видел ли ты здесь эту машину во вторник вечером? А если видел, то кто в ней сидел и кого она ожидала.

– Так Черепанов и сидел. Вы у него обо всем и спросите, вон он бежит.

– Черепанов!!! Чтоб твою мать! – Срывая злобу за собственную глупость на весь двор гаркнул пролковник. – Ты что, совсем уел?! По театру как по плацу бегаешь!!!

Раз твою так.

– Виноват, Алексей Николаевич. Я вас все утро ищу.

– Я не блоха чтоб меня искать. Излагай суть проблемы.

– Я хотел спросить, что мне теперь делать? Куда девать машину Евгения Николаевича и его сотовый телефон?

– Его телефон? – Насторожился я. – А каким образом он к тебе попал?

– Я тут не причем, он его в машине оставил.

– Кто ж это сотовые телефоны в машине оставляет? – Изумился я. Сотовый телефон для того и нужен, чтобы постоянно иметь его при себе. Чепуха какая – то.

– Если не верите, то я вам его сейчас принесу. – Обиделся парень и вопросительно уставился на тестя. – Как, Алексей Николаевич, принести?

– Принеси, а машину пока загони сюда во двор. – Распорядился полковник и вновь занялся Валентином. – Как прошло дежурство? Эксцесов не было?

– Да нет, все спокойно, Алексей Николаевич. Только вот не знаю, стоит ли об этом вамговорить... Пустяк наверное...

– Не жуй сопли, а излагай суть.

– Вчера вечером приходил какой – то мужик...Рыжий такой в наколках...

– Ну и что? Их рыжих, да в наколках полгорода ходят, что в нем особенного?

– Он это... Как бы вам сказать...Покойниками интересовался.

– Чичмков что ли? – Не удержался я.

– Не знаю, он фамилию свою не назвал. Только спросил, работают ли здесь супруги Комаровы. Я ему отвечаю, что работали, да только опоздал ты, мужик, ровно на пять дней. Он сильно расстроился и воскликнул, опять опоздал! Опять их, сволочей, искать надо. Тогда я засмеялся и говорю, Теперь тебе, мужик, долго их искать придется, до самого конца жизни. Он тогда аж зубами заскрипел, выматерился и говорит. – Ничего, я этих сук из под земли выцеплю, а ты браток, не знаешь куда они сдернули? Я ему отвечаю, что далеко, транзитом и без пересадки, как раз под землю, на тот свет. Он прямо остолбенел, я думал его кондрашка хватит. Тихо, словно сам себе, говорит. – Ну все! Значит опередил, козел! Обломил, паскуда. Дал я ему перевести дух и спрашиваю, – А может тебе, мужик, с их сынком поговорить? Он как – то так удивился и тут же ушел.

– Валентин, ты идиот. – Спокойно заключил Ефимов. – Ты хоть понимаешь, что натворил? Зачем ты вообще с ним откровенничал? Почему не спросил документы?

– Так ведь он стоял возле меня и в театр проходить не собирался. Смущенно переминаясь оправдывался охранник. – Да он наверное сегодня вечером прийдет опять.

– Дай – то бог, кто тебя сменяет?

– Рустам Каримов, он будет через полчаса. – С готовностью ответил лопухнувшийся Валентин. – Ему что – ни-будь передать?

– Да, скажи ему чтоб не брал с тебя пример. Теперь слушай внимательно. Сегодня ты никуда отсюда не уйдешь, будешь дежурить вместе с Рустамом и если твой вчерашний гость сегодня пожалует опять, то что вы должны сделать?

– Проверить у него документы.

– Дурак! Если он не начистит вам рожи, вы должны его задержать и тотчас поставить меня в известность. Ты меня хорошо понял?

– Все сделаем как скажите.

– Ну вот и отлично, может быть этим ты себя немного реабилитируешь. Что смотришь, открывай ворота, Череп сигналит.

Из подъехавшей черной "Нивы" выпрыгнул Черепанов и подойдя к полковнику протянул злосчастный телефон, которого в машине было быть не должно.

– Вот, Алексей Николаевич, а вы мне не верили.

– Верил – не верил, отмерил – похерил. – Проворчал Ефимов разглядывая трубку. – Ты мне вот что скажи, Черепанов, ты во вторник до какого времени катал своего хозяина, товарища Климова?

– Почти до двенадцати ночи. – Жалуясь объявил Дима. – Замучился я с ним.

– Вы одни катались, или какие – нибудь бабы были?

– Сначала одни, а потом прямо здесь посадили Нину Николаевну, ту женщину, которую убили. Мы её домой отвезли.

– И до куда вы её добросили? – Почуяв жареное заволновался полковник.

– Так прямо до подъезда и довезли. – Удивляясь ефимовской непонятливости пояснил Черепанов. – Можно сказать, до самых дверей доставили.

– А что дальше? Климов её проводил?

– Нет, только помог выйти из машины и поцеловал руку, потом сел и приказал отвезти его домой и поставить машину в гараж, что я и сделал. Откуда нам было знать, что в подъезде её уже поджидали.

– Конечно знать вы этого не могли. – Успокоил я парня. – Дима, а как себя в последнее время вел Климов? Я имею ввиду после смерти мужа Нины Николаевны?

– Как? Да по разному, при Нине Николаевне он вроде как грустил, но это он притворялся. На самом деле Евгений Николаевич был рад, что она осталась вдовой. Потому что только стоило ей выйти из машины как он тут же менялся. Начинал шутить, потирать ручки и нести всякую ерунду.

– Вот ккак? И какую же ерунду?

– Да я уж не помню, что – то вроде того, что, спи Витек, спи дорогой товарищ, и ни о чем не думай, что ты не достроил мы достроим. Охинею всякую нес.

– А как он воспринял смерть Нины Николаевны? Так же притворно?

– Нет, здесь он огорчился по настоящему и уже не хохмил, вообще стал молчаливый и сосредоточенный, словно о чем – то постоянно думал, решал какуб – то сложную задачу. Со мной почти не разговаривал и я не знаю что он там думал.

– Как его ухаживания воспринимала сама Нина Николаевна?

– До смерти мужа она с удовольствием с нами каталась, а потом стала относиться к Евгению Николаевичу хуже. Даже не хотела принимать его подарков, но он только посмеивался, говорил, что стерпится, то и слюбится.

Алексей Николаевич, Так как мне быть? Что делать с его тачкой?

– Машину пока оставишь здесь, а сам подежуришь с Рустамом и Валентином, – усмехнулся полковник, – а то не ровен час урка говорильники им повредит.