Текст книги "Почувствуйте разницу"

Автор книги: Михаил Мишин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

Фиеста

– Входите скорей, Оленька!.. Осторожно, здесь тумбочка. Захлопните дверь… Ну вот, вот мы и одни!.. Какое счастье иметь друзей с квартирами… Давайте ваш плащ, снимайте туфли, надевайте тапочки… Я не форсирую?.. Просто у них пол намазан. Сейчас мы будем пить вино, слушать музыку… Имеют право два человека на маленький праздник?.. Где-то здесь у него пластинки… Так, выбирайте. Скрябин или Гайдн? Правильно, мне тоже больше Пугачева. Сейчас мы будем пить! Рислинг венгерский… Любите? А я боялся… Симпатичный? Кто? А, это хозяин дома. В жизни он хуже… Кстати, я должен ему сейчас… Буквально минуту…

– Алло! Это ты? Это я… Да… Да… Еще нет… Не твое дело… Оставлю под половиком…

– Оленька, извините, теперь все. Штопора нет – я протолкнул. Давайте за вас!.. Знаете, я так давно хочу вам сказать… Вы… Я так люблю… Ваш почерк на машинке… Я, когда читаю, ничего не соображаю, все мысли о вас… Вчера дошло до того, что я забыл подшить копию к делу! Представляете?! Кстати, пока я вспомнил… Буквально минуту…

– Алло! Дайте пятый. Алло, это ты? Это я. Слушай меня внимательно: бегом беги в ППО, возьми у них наш ТРП и там, где у нас стоит один и семь, поставь сто один и восемь… Больше не надо, будет подозрительно…

– Оленька, извините… Эта работа… Сумасшедший дом. Еще рислинга?.. Давайте за Венгрию! Вы не были? Оленька, это что-то… Будапешт! Это какая-то сказка, можно сойти с ума. Говорят… Нет, мы бы поехали с вами в Испанию! Помните, у Хемингуэя? Они там убивают быка на корриде и посвящают его своей даме. Интересно, да? Когда в мире так с мясом… Шучу! Я бы посвятил своего быка вам! Кстати, хотите есть? Он сказал – сырок кисломолочный… Вам смешно… Неудобно? А вы на диван – прямо с ногами… Я не форсирую?.. И вот думаешь: взять – и на самолет, где ничего – ни работы, ни этих рож, ни машин… И не думать ни о чем… Кстати, пока не забыл… Буквально два слова…

– Алло! Это вы? Это я. Узнали?.. Ну, помните, я к вам приходил? Такой еще – в пиджаке?.. В пиджаке и фары вдребезги… Уже сделали?! Только левую? А правую… Как это – еще столько же?! Вы что? Вы думаете, я их печатаю? Да нет, да я… Да я не отказываюсь… Это вам спасибо… И пожалуйста… И извините…

– Представляете, Оля? Фары для "Запорожца", а унижаешься, как из-за "Мерседеса"… Боже мой, о чем я? Вы здесь, вы на меня смотрите, а я с какой-то ерундой… Вы знаете, когда вы рядом, я чувствую, что я еще многое могу! Вот как в том фильме… Помните, когда он – раджа, а у нее мать парализована. И отец… А сестра немая… Но потом у них все поправляются, и они уходят вдвоем… Идут, идут… Помните? Вам не жарко? Вы так раскраснелись – снимите кофточку… Я не форсирую? Даже наоборот?.. Ну, тогда сейчас мы возьмем – и перевернем Пугачеву!.. Куда вы? А… Там нижний выключатель… Я пока один звонок…

– Алло! Это я. Мама, перестаньте кутать ребенка! А я говорю, перестаньте кутать! Да, я считаю, достаточно двух пальто. Надо закалять!.. То, что вы просили, я купил. Нет, по девяносто не было. Я вам дома объясню, почему не привезли!..

– Оленька, вы уже?.. Интересно все-таки, правда? Ведь вас могли распределить в другое место… В другой город… И мы бы никогда – даже страшно подумать… Вы так смотрите… Как будто ждете, что я вам должен что-то сказать, да? Не сказать?.. Давайте еще рислинга – за то, что мы все-таки можем вот так – и все! А? Своеобразный у этого рислинга букет, да?.. На валерьянку?.. Вы сегодня злая… Кстати, пока я вспомнил, минутку…

– Алло! Аптека? Скажите, вы не получили такое средство… Оно по лицензии. Такое в капсулах… А в таблетках есть? А в порошках?.. А валерьянка?.. А горчичники?.. А что есть? Лотерейный билет?.. Горчицей намазать…

– А здорово у нас, Оля? Чего надо – никогда нет… Господи, что я несу? Вы знаете – я раньше не видел снов, никогда. А тут мне приснилось, что все хорошо, представляете? И главное – никто не видит!.. И я иду с вами, и мне хочется говорить вам какие-то глупости… Так и делаю. Вы сегодня злая… Вам на диване неудобно, да?.. В кресле лучше… Хотите еще рислинга? Дрянь, да?.. Вы правы… Такое продают… Кстати, буквально минутку. Это действительно важно…

– Алло! Это вы? Так вот: я вам давно хотел сказать, что я на вас плевал, плюю и буду плевать всегда. Как – куда? Это Смирнов? Морг?.. Извините, я думал, это Смирнов… Вот телефон работает, да?

– Все, Оленька, теперь все… У вас сейчас такие глаза… Польские тени… А глаза?.. А почему вы в кофточке? Вам дует? Я ему сделаю втык ключи дает, а щели не заделаны!.. А хотите, мы сейчас с вами… А почему вы уже в плаще? Оленька, подождите, я идиот! Нет, идиот! Нет, идиот! Хотите, я дам себе по морде?.. У вас тушь потекла… Почему не провожать?.. Оля!.. Зачем же так… Зачем так хлопать дверью?..

Так… Допьем эту гадость – на брудершафт… Где тут был сырок?.. А эта все поет…

– Алло, дайте пятый. Алло, это я. В ППО был? Послали? Ладно, скажи им, он пошел…

– Алло, девушка, скажите, какой код звонить в Испанию? Как вы сказали? Ноль три?.. Ну правильно…

– Алло? Шестнадцать часов сорок минут. Правильно… Шестнадцать часов, сорок одна минута… Вот время летит, а?

Ступеньки

Счас, мужики, счас… Счас все нормально будет… Счас мы ко мне сходим, у Нюрки моей десятку возьмем – и нам будет хорошо… Даже еще лучше… Коля! Это уже какой этаж?..

Ч-ш-ш-ш! Мужики! Ч-ш-ш! Тихо! Это уже моя дверь, понял! Видал, на двери слово нацарапано? Буквы узнаешь? Вот, значит, моя дверь… Ч-ш-ш! Мужики. Пока я открываю, ложись отдыхай! У кого голова болит, об ступеньки потри – они холодные…

Счас, мужики, счас… Чего-то замочная скважина на ключ не надевается… Ни одна, ни другая… Откуда их тут столько?

Ладно, черт с ними, счас Нюрку позовем. Потрясающая баба, мужики! Двадцать лет живем – ни разу участкового не вызывала. Он сам приходил… Нюра! Ч-ш-ш, мужики! Ч-ш-ш-ш! Счас я ее подготовлю… Нюра! Че у тебя там булькает? А? Чем, говорю, занимаешься в настоящее время?! Мужики, слышь, она стирает… Ну молодец, отдыхай! Нюра! Мы тут с товарищами собрались… Под дверями… На мальчишник… Слышь, Нюр, дай десять рублей! Десятку дай, слышь? Мужики, как я ей про десятку говорю, так у ей слух отказывает… Счас вот я дверь-то открою – у тебя и зрение откажет! Нюра! Последний раз объясняю: дай десятку в пинжаке! Что?! Что сказала? А ну еще повтори! Все. Больше не повторяй… Я понял… Иди, булькай дальше… Сына моего позови! Митяню!

Слышь, мужики! Счас пацан мой придет! Вот такой пацан, мужики! Третий год в пятом классе! Усидчивый!..

Митяня, это ты? Митяня, это я… Мужики, это Митяня… Митяня! Чем занимаешься в настоящее время? А? Уроки! Молодец! Папа твой учился, человеком стал… Митяня, в школе все нормально? Вызывали? Меня?!! Ну вот, мужики, значит, нормально… По французскому за произношение двойка… Ну, скажи француженке, пусть меня ожидает. Скажи, папа придет, он тебе произнесет по-французски… Ты, скажи, со своих очков выпрыгнешь…

Слышь, Митяня, сходи к деду своему, возьми у него десять рублей. У него в пинжаке, в тряпочку завернуто… Скажи, у вас в живом уголке ежик голодный, ему булочку купить надо… Что?! Ты какое слово папе сказал?! Это что, тоже по-французски? Ладно, не переводи, тут народ языки знает… Деда сюда самого позови! Пусть сюда ползет, одуванчик лысый…

Мужики, не волнуйся, лежи пока… Счас дед пришлепает, папаша Нюркин… Вот такой дед, мужики! Ничего не соображает… Во – слышь, шуршит уже по коридору… Значит, минут через двадцать будет здесь… Давай шевели коленками, кузнечик старый! Там в коридоре веник стоит, гляди не убейся!..

Дед, а дед! Чем занимаешься в настоящее время? Дай десятку! Тут у людей со здоровьем плохо! На тетрациклин не хватает! Слышь, мужики, он про десятку тоже не слышит! Дед! Приставь ухо к скважине! Ты что приставил?! Я сказал – ухо приставь!

Вот я на тебя счас через щелку дуну – и кончисся, мотылек беззубый! Ну семейка, да, мужики? Дед! Бабку давай сюда! Нахлебницу собесовскую! Что?! Слышь, мужики! Он говорит, она к парикмахеру ушла! У ее волосы слишком пышные! Понял, четыре волоса – и все пышные! Дед, давно она ушла? Что? Слышь, мужики, он говорит, она от него в тридцать шестом ушла… К парикмахеру… Дед! Ты зачем напился?! Какой ты пример ребенку подаешь?! То-то я думаю, что это у мальчика с французским плохо…

Все, дед! Давай Нюрку обратно! Официально ставлю вопрос: гоните десятку! А то тут народ уже расползается! Что?!

Слышь, мужики, она говорит, уже своему мужику дала… Нюра! Ты кого себе завела? Митяня, сынок! Скажи, кто к твоей мамане ходит? Мужики, он говорит, к ней его папа ходит… Мальчику двенадцать лет, но они его, видать, тоже напоили… Он уже не соображает, как его зовут… Митяня! Как тебя зовут?! Шурик??? Ну вот, мужики, я ж говорил… Шурик! А я тогда чей папа?! Мужики… Слышь, мужики, они говорят, я папа выше этажом… Ну, все ясно, мужики, все ясно… Мы с курса сбились… Слово на дверях сбило. Я его на каждом этаже писал, для ориентира…

Ну ничего, мужики, ничего… Давай выше этажом… Счас поднимемся Нюрка нам сделает… И все отлично будет… Даже еще лучше…

Случайные встречи

…Нет, конечно, я понимаю, случайные связи – это вообще… Конечно. Но так случайно получилось…

Потому что я тогда утром смотрю – а он ушел. То есть ничего такого ни скандала, ни разрыва… Ушел и все… Нет, так он хороший был. В смысле – неплохой. В смысле – бывают хуже, но я не встречала… И лучше не встречала. В общем, такой, знаете, брови, плечи… Ну вот, а лица не вспомнить. Цепляется что-то в памяти, но не то… Потому что это уже когда было-то… Уже и Коля у меня в школу ходит…

Вот. А тут вдруг – этот звонок. И голос такой. Наверное, не туда попал.

Говорит:

– А давайте в кино встретимся?

Я говорю:

– Я с незнакомыми не встречаюсь.

Он говорит:

– Ладно, только не опаздывайте…

И вот мы рядом сидим, и фильм такой – музыка, и лошади, и все цветное… И я на экран смотрю и вижу, как он мою руку гладит…

А свет зажгли, он говорит;

– Мне фильм ничего, а вам?

Я говорю:

– Ничего, а вам?

Он говорит:

– Почему? По-моему, ничего…

А оба мы фильма-то и не видели…

Он говорит:

– Я вас провожу?

Я говорю:

– Ни в коем случае!

Он говорит:

– Вот и чудесно…

И вот мы идем, идем… И улица, и музыка, и все цветное… и вот мы у подъезда моего стоим, он мою руку держит… А он милый такой – брови, плечи… Только замерз. Надо было, наверное, его к себе пригласить, да как-то, знаете…

Он говорит:

– Как у вас уютно!..

И вот мы сидим, у него вино случайно… И смех, и глаза такие… И пальцы горячие… И смотрю – а лицо такое знакомое – смутно-смутно… И вижу, он в памяти тоже что-то нащупывает…

Говорит:

– А вас что, муж бросил?

Я говорю:

– Нет, ушел. А вас?

Он говорит:

– Нет, я сам ушел.

Я говорю:

– Может, еще все хорошо будет.

Он говорит:

– Поздно уже…

А когда спит, он во сне такой беззащитный…

А утром смотрю – а он ушел. Только паспорт оставил, случайно.

Разглядывать чужое как-то, знаете… Смотрю – а мы однофамильцы! А в паспорт карточка вложена: мальчик. Смотрю, на Кольку моего похож – ну близнец прямо! И на него похож… А самое-то смешное – он и прописан по моему адресу!

Надо ему туда письмо написать.

Придет за паспортом – вот посмеемся!

Если, конечно, письмо дойдет…

Сосед пропеллера

Написал я стихотворение – про зиму:

 
Все люди зиму обожают,
Хотят на лыжах все ходить,
А если станут мерзнуть ноги,
То можно выпить-закусить.
 

И отнес в редакцию. Ну, редактор, наверное, побоялся мне сразу сказать, что стихи хорошие, чтоб я не возгордился. И говорит:

– Стихи у вас, как бы это сказать… искренние… Но недоработанные. От такого мастера хотелось бы чего-то большего.

Я говорю:

– Большего? А чего большего? Вы скажите!

Он говорит:

– Ну, рифмы хотелось бы посвежее… И вообще, колорит…

Ну, я-то понимаю, что стихи ему и так нравятся, просто характер выдерживает. Ладно, говорю. Сделаем с колоритом, мы не гордые. Поработал над стихом где-то с неделю. Принес:

 
Все люди зиму обожают,
Я тоже страсть ее любил.
В лесу на лыжах поезжая,
Я помню, выпил-закусил…
 

Редактор долго молчал. Я уж подумал, от восторга голоса лишился.

– Ну? – говорю. – Как?

– Потрясающе, – говорит.

Я говорю:

– Правда?

– Да что вы! – говорит. – Особенно вот это: "поезжая – закусил". Просто руки чешутся… Поскорей напечатать… Только, понимаете, какая штука…

– Какая еще? – говорю.

Он говорит:

– Да вот зима-то кончается… Может, вы нам что-нибудь к весне напишете? Скажем, к Восьмому марта?

Я три недели из дому не выходил – сочинял стихи. Весенние:

 
Весной поют на небе птицы,
А люди ходят в долг просить:
Ведь каждый человек стремится
Весною выпить-закусить!..
 

Ну, пошел к редактору – прочитал. Смотрю, он от восхищения побледнел. За сердце держится. Я говорю:

– Я тут на всякий случай еще про лето сделал:

 
Светило летом шпарит в темя
Нельзя на солнце выходить.
Зато в кустах в такое время
Все могут выпить-закусить!
 

Ну, думаю, все. Не отвертится. А он глаза закатил, губы трясутся.

– Гениально, – говорит. – Можно, оказывается, и в кустах… В общем, я бы хоть сейчас – в набор… Только на этот раз у нас уже стихов полный комплект… А вот на будущий…

И мне подмигивает.

Ну мне, конечно, обидно, но, с другой стороны, его тоже надо понять. Журнал не резиновый. Нас, поэтов, будь здоров сколько.

– Ну, смотри, – говорю. – Чтоб на этот раз…

И тоже ему подмигиваю.

Он обрадовался!

– Вот и хорошо, – говорит. – Идите домой, пишите. Как можно больше! И, главное, только к нам больше не ходите. Мы сами к вам придем. Чтоб вам времени не тратить…

И точно: назавтра же и пришли. Ну сам-то редактор не приехал – заместителей прислал. Такие внимательные, здоровые. Все прочитали, что я пишу. Потом со мной насчет поэзии беседовали, спрашивали, как себя чувствую. Потом сказали, надо мне укол сделать – специальный, чтоб писалось лучше. И сделали мне укол. А на другой день приехали за мной на машине и сказали, что надо меня отвезти в дом для творческих работников. Чтоб у меня были уже все условия.

Условия тут, правда, хорошие. Чистота, служащие все в белых халатах. В комнате нас трое творческих работников. Все писатели. Пижамы нам выдали теплые, четыре раза в день кормят. И эти уколы делают, стимулирующие. Все свободное время мы пишем. Работается хорошо. Правда, иногда за стенкой кто-то мешает, кричит целый день, что он пропеллер. Но работа идет, стихи пишу, о природе. Шесть тыщ написал уже. Последнее такое:

 
Осенним днем всем людям грустно
Идут осадки цельный день.
Но можно выпить без закуски,
Когда приходит к нам осень!..
 

Что-то происходит

– Слушайте, я с вами хочу поговорить откровенно.

– А что такое? Зачем это?

– Вы на себя в зеркало смотрели?

– Смотрел. И что?

– Давно?

– Когда брился. А что?

– Вы видели, какой у вас вид?

– У меня всегда такой.

– Вот и я говорю. Какой-то такой вид у вас, что, мол, как бы ничего такого, да? Как бы, мол, ничего не происходит, мол, все нормально, да? Вот такой у вас видок!

– Да? А вы думаете, у вас не такой?

– Вот в том-то и дело. Сейчас у всех такой. Хотя все все понимают.

– Что понимают?

– Хватит ваньку валять. Хотели откровенно – давайте откровенно. Один он чувствует. У других тоже есть ощущения.

– Так-так-так! Ну?

– Если б я знал. Но что-то безусловно есть. Что-то происходит. На очереди обратили внимание? Раньше насмерть стояли, до крови рубились боялись, что не достанется. А теперь тихо стало, задумчиво. Инвалида облают – и все. Видно, сомневаться стали, что лучше – чтоб досталось или чтоб никто не завидовал.

– Да-да. Я у ларька был. Ларек! Раньше там удаль была. Раззудись рука! Гайд-парк. А сейчас? Он, где стоит, там тихо оседает – и все.

– Да… Вчера ко мне утром на окно голубь прилетел.

– Ну? Ну?

– Посидел, посидел, нагадил – и улетел.

– Вот! Даже животные чуют. У нас в доме доберман-пинчер живет. Такие глаза, так смотрит! Мол, все понимаю, сказать не могу.

– Ну, что вы хотите? Доберман. Умнейшая порода.

– Да плевать на этого добермана. Вчера я на себя лично сам два часа в трюмо смотрел. Думал по глазам понять, что там у него на душе.

– Ну?

– Да ничего. Все в основном насчет прибавки.

– Можете ему сказать, чтоб зря не волновался.

– Кому?

– Кто в трюмо.

– Ему-то что? Он с той стороны.

– С этой тем более. Вообше, кому нужна эта прибавка? Покруче события есть. Я вот тут газету читал…

– Какую?

– Какая разница?

– Извините.

– Вы помните, писали про отдельный недостаток на фоне достоинств?

– Ну-ну?

– Так вот, его уже исправили, и он стал уже отдельным достоинством на фоне недостатков. Чем все это кончится?

– Ладно. Раз так… Я сперва не хотел, но раз мы так откровенно… Только сугубо…

– Само собой.

– У нас вчера было собрание.

– Ну-ну? Что сказали?

– На собрании – как обычно. Это же собрание. Но после меня один отозвал, завел к себе, дверь на ключ и говорит – а ему можно верить, у него сведения из таких мест!.. И он мне говорит: "Я, – говорит, – другому не могу, но тебе, – говорит, – я могу сказать. Так вот, – говорит, – я тебе прямо говорю: никто ни в чем не уверен. Так что выводы делай сам".

– Кошмар!

– Я пришел домой в таком состоянии!

– Еще бы!

– Чтоб как-то успокоиться, взял книжку…

– Точно, чтение успокаивает.

– При чем здесь чтение? Взял книжку – и в сберкассу. Снял весь вклад, полностью. Потом еще шесть рублей добавил, купил за шесть пятьдесят полусладкое… Хоть немного снял стресс.

– Да-да. Все время что-то, все время что-то. Обратили внимание, машины пошли не наши – с нашими номерами. А наших с ненашими не видно. Какую думаешь покупать? Их или нашу?

– Да какая разница? Я же сказал, я все уже снял с книжки. Вообще, знаете, у меня ощущение, что все эти машины едут в разных направлениях, но в одну сторону.

– Н-да, острое время! Острое!.. С кленов листья опали. Я сам видел! А с елок еще нет!

– У них нет листьев.

– Потому и не опали… Комары улетают. В жаркие края…

– Говорят, вчера электричка пришла вовремя…

– Доигрались…

– А многие, как страусы, прячут голову – и все…

– Да…

– Вот…

– ЦСКА тоже, знаете… Ничего не известно! Такое время!

– Кошмар!

– Не то слово!

– Именно!

– Так что давайте так: если что еще, звоните хоть ночью.

– И вы, и вы. Надо быть в курсе.

– Будем друг друга держаться. Все-таки вместе легче…

Оптимистическое

Того нет, этого нет.

То – не достать, это – не купить. А купишь – сломается, сломается не починишь, починишь – выбросишь. Там – обвесили, тут – отравили, здесь – обжулили, и параллельно везде – облаяли.

Одни – заелись, другие – зажрались, остальные – спились. Потом зашились все, но опять развязали, опять спились.

Врут – все, не верит никто, но все равно врут, и никто не верит.

Памятник стоял – снесли. Портрет висел – скинули. Другой повесили он сам упал.

Мужики – хуже баб. Бабы – еще хуже!

Молодежь – сплошь балдеет. Старики несут молодежь, потому что обалдели еще раньше.

Придешь на работу – психушка! Придешь домой – на работе нормально…

Глянешь в газету – глаза на лоб! Поглядишь без газеты – волосы дыбом.

В общем, вообще!..

А тут еще обрадовали, что, оказывается, растет средняя продолжительность этой жизни!

Спасибо, огорчили, что медленно…

Начальство и народ

Народ добрый – начальство злое.

Народ умный – начальство тупое.

Народ – честный. Начальство – ворье. Народ ограбили, теперь друг у друга воруют.

Народ – работяга – труженик. У начальства от безделья – жир, на жиру – пролежни.

Народ за правду, а начальству верить можно только на сороковой день. Уж как врут! И кому – своему ж родному народу!

Народ – он вообще, он никогда ничего! А эти постоянно! Его поймаешь, а он опять, еще больше!

Народ – храмы построил, про землю песни сложил. Ай, люли, понимаешь. Ой ты рожь.

А начальство храм порушило, землю заплевало, речку отравило, сидят по кабинетикам, думают, где б еще нагадить.

Народ – одно слово: золотой! Насчет народа вопросов нету. Насчет начальства – есть. Ну откуда у такого народа такое начальство? Прям всплывает и всплывает, и не тонет, и не тонет!

Обидно народу за себя.

Одобрям-с!

– Я, местный житель, как и все местные жители…

– Мы, местные жители, как и жители других мест…

– Я, вагоновожатый, как и все вожатые вагонов…

– Мы, бурильщики…

– Мы, носильщики…

– Мы все, как и все остальные…

– Решительно и всемерно…

– Целиком и полностью…

– О Д О Б Р Я М!!!

Одобрям. С большой буквы. Потому что это – не глагол. Это больше чем действие. Это – название эпохи. У людей был Ренессанс. У нас был Одобрям-с.

Он был всеобщим. Он торжествовал в балете и нефтеперегонке, при шитье пеленок и возложении венков. Отеческий Одобрям руководящих сливался с задорным Одобрямом руководимых.

Одобрям был выше чувств и отвергал формальную логику.

Высокие потолки – Одобрям. Низкие потолки – Одобрям. Больше удобрений – Одобрям. Меньше удобрений – больше Одобрям.

Все газеты и журналы из номера в номер публиковали одно и то же: "Дорогая редакция! С глубоким одобрением встретили мы…"

Издать Сыроежкина – Одобрям. Изъять Сыроежкина – бурно Одобрям. Главным в нашем Одобряме было его единогласие и единодушие – причем в обстановке полного единства! Вопрос "Кто воздержался?" вызывал улыбки. Вопрос "Кто против?" считался вообще чем-то из английского юмора. Реакция на вопрос "Кто за?" была похожа на выполнение команды "Руки вверх!".

Снести церковь – Одобрям! Снести тех, кто ее снес, – сердечно Одобрям! Реставрировать и тех и других – Одобрям посмертно!..

Периодически Одобрям ударялся в свою диалектическую противоположность и тогда назывался Осуждам.

Тогда:

– Мы, намотчики…

– Мы, наладчики…

– Мы, профессора…

– Мы, шеф-повара…

– С гневом и негодованием…

– Решительно и сурово…

Узкие брюки – Осуждам. Длинные волосы – Осуждам. Того поэта не читали, но возмущены. Этого химика в глаза не видели, но как он мог?! Пока бросали камни в химика, проходило время, и уже узкие штаны – Одобрям, а Осуждам – широкие. И опять – не поодиночке! Ансамблями, хором, плечом к плечу!

– Как вы считаете?

– Так же!

– Какое ваше мнение?

– Еще более такое же!

Не я сказал – мы сказали. Не я наступил на ногу – мы всем коллективом наступили. Не у меня мнение, не у тебя, даже не у нас… А вообще: "Есть мнение…" Оно есть как бы само, а уже мы, доярки и кочегарки, его Одобрям. Или Осуждам. В общем, Разделям…

Казалось, тренированы, казалось, готовы ко всему. И все же многие не могли предвидеть, что начнется полный Осуждам вчерашнего Одобряма!

И вот вместо тишины – шум! Вместо шума – крик! Там, где раньше уныло скандировали, теперь весело скандалят. Заместитель назвал директора дураком – тот обнял его, как брата…

Согласных больше нет:

– Как вы считаете…

– Не так, как вы!

– Какое ваше мнение…

– Не ваше дело!!

…И это легко понять. Разноголосица радует наш слух после того единогласия, которым у нас называлось бормотание одного на фоне храпа остальных.

Но пора успокоиться. Пора уже радоваться не столько факту крика, сколько его содержанию. И когда кто-то орет, что он думает иначе, надо сперва убедиться, что он вообще думает. Даже отрицательный результат этой проверки пойдет на пользу. Ибо среди множества орущих мы сможем выявить уцелевших после Одобряма думающих. Надо будет попытаться организовать их размножение.

Это долгий путь. Но только таким путем мы, писатели, мы, читатели, мы все – сумеем начать путь к действительно новой эпохе – к эпохе Размышлямса…

Которая одна способна стать эпохой нашего Возрождения.