Текст книги "Дневники 1923-1925"

Автор книги: Михаил Пришвин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 32 страниц)

(Гурьянов принес и оставил у Серг. Серг. две пробирки, одна с ягодами можжевельника, другая с водой Гремячего ключа.)

Хорошо, если исследовательский метод в школе даст какие-нибудь и практические результаты, как, например, исследование личинок комаров в Сокольниках и последующее затем уничтожение комаров силами школы – очень хорошо! но вообще говоря, дело уничтожения комаров относится к обязанностям малярийной станции, а исследование в школе должно прежде всего служить для скорейшего усвоения тех знаний, которые уже добыты и в отношении учеников являются готовыми.

Князь уехал в ханскую ставку.

26 Мая. С утра темно и потом часа на два дождь. Солнце и засверкала листва, а потом после обеда все теплее и теплее, к вечеру стало вовсе тепло, по-летнему, и с юга пошла на нас туча. Она свалила при ветре в заозерье под флейту иволги и визг стрижей, но потом вдруг оттуда пошел на нас белый клубок. Иволги петь перестали, а соловей почти до дождя. Грянул гром, озеро смутилось. Полил крупный теплый дождь.

Всем известно, что такое научное изучение, но художественное изучение знакомо не всякому; еще допускается художнику кисти сидеть и часами изучать свет, краски и линии в природе, но о писателе-художнике публика думает, что это ему дается так просто, наживается жизнью.

(Художественное изучение края с целью воспроизведения края потом, не расчленяя описание по частям: население, вомды, промышленность, а соединяя все и представляя край живым, как личность.)

27 Мая. Дождь. Когда показалось солнце, выехали на озеро четыре лодки и стали на якоря, Петя тоже поехал удить и стал недалеко от них на озере, пятой мухой.

Солнце скрылось за тучи, в заозерье вода стала, как серебро, и у нас – как сталь. Подул ветер – все почернело. Нашла большая туча, исчезли все полоски серебра и стали, везде чугун с белым взваром, и те пять лодочек то покажутся, то спрячутся. Полил дождь, и все лодочки скрылись в белой мути.

Я терпеливо стоял час на бельведере в ожидании света, и, когда дождь перестал и прояснило, одна за одной показались и лодочки. Целы! Я успокоился и сказал дома: «Целы!» И так раз пять за день дождь принимался, лодочки исчезали и опять показывались, вечером явился мокрый Петя, и мы ели уху из окуней.

^{<На полях:>Организация ненависти: нет буржуазии – чаек подай! Полезные и вредные животные (пролетариат и буржуазия).}

Какие ночи! Я услышал с постели кукушку и посмотрел на часы: половина первого! Стал засыпать, а там рассветало, и кукушка чуть не сто лет обещала мне жить, иволги засвистели, соловей зачокал, рассыпался зяблик. Невозможно спать, встаю, босой выхожу на берег, и там по озеру, вижу, едут на плоту люди, а скворцы везде на березах и с берез летят с червями в носах: у всех дети.

Вопросы рыбаку

1. Озеро

Ветры, прилет. Объяснение.

Легенды.

Глубокие места, мелкие.

Случаи: бури, грозы.

2. Рыба

Жизнь щуки от мала до велика во все времена и до.

3. Рыбак

Откуда начались (Петр) – отношение к Усольцам, артели.

4. Разное

Жизнь чайки.

Скопа.

Береговыеласточки.

Сельди,

Окуни, лещи.

Нет ли сказок.

Прежние берега озера.

Приливы.

Влияние луны.

Ключи.

Течения (полосы).

Рельеф дна.

Когда замерзает и вскрывается.

Язь Петра.

Где берег нарастает и где размывается.

28 Мая. Разбудила кукушка у самого окна. Посмотрел: половина второго! И пошло, и пошло: другая кукушка, иволга, соловей, – так и не мог уснуть.

Солнце и легкий ветер. Стерегут дождевые облака весь день. Сильно парит. Но к вечеру ветер потянул с озера и посвежело. Песня нашего соловья при полном развитии листьев на деревьях стала до того выразительной, что вечером слушаешь, как в концерте, и вокруг тебя тоже все слушают: можжевельник, береза, осинка – очень хорошо, без всяких воспоминаний и отношений: прекрасно.

Андрей Иванович Острецов, адвокат, талантливый неудачник, подобный Ив. Ив. Рязановскому, и тоже вышел из духовенства.

Мелькает сюжет для бытового рассказа. Отец Константин выносил весь ход революции легко, потому что такой был жизнерадостный человек. Семья работала – шили башмаки и сапоги рыбакам, он сам перевозил через озеро. Но, бывало, [что] пьют морковный чай с черным хлебом, присыпая густо солью вместо сахара. А о. Константин вдруг скажет: «Вот хорошо бы… чего-то хочется? да, вот что: хорошо бы сейчас миндального молочка!» Приехал в гости двоюродный брат, известный был доктор, толстый, на 9 пудов, теперь худой, как в мешке, и вот человек в 50 лет уже говорит такое: «А знаешь, Константин, я теперь пришел к выводу окончательному: Бога-то нет, совсем нет и быть не может». Глаза у Константина стали круглыми. «Иначе, – продолжал доктор, – как же мог бы он допустить». С этого часу Константин задумался. И раз, проходя мимо пожарной дружины, поменялся: отдал рясу и взял куртку. Ему это предстало весело, как миндальное молоко, и, сняв сан, он пошел в исполком, объявил, что Бога нет и вот бы теперь ему подкормиться (миндальное молочко).

Параллельно этому в деревне история с Борисом: муж-черт. К попу: крестик надень. Уговорили, надели. Пошли благодарить Константина, а он не поп: в пожарной куртке.

^{<На полях:>(Те, кто ближе к Богу, всегда дальше от него.)}

29 Мая. Б о́льшая часть дня с утра все небо обложено, бело-мутное, сыро, свежо, пробовал моросить дождик. Ветер довольно сильный с севера. К вечеру все-таки солнце выбилось, немного и садилось из синей тучи.

Продолжение Юбилея.

Трудно о своих домочадцах написать что-нибудь плохое и то же о тех со стороны, кого любишь и уважаешь, так почему же не писать о них просто, как они есть, не придумывая им новых имен. Старший сын мой Лев кончает школу с кооперативным уклоном и в этом году будет пробивать себе путь сам, другой кончает семилетку, и его тоже можно легко перевести куда-нибудь…

30 Мая. Празднично, светло на небе и тихо на озере, в лесу птицы гремят, и кукушка с небольшою заминкой прокуковала нам жизни еще на сто лет.

Против Трубежа на воде залегли удильщики, целый флот. Мы тоже поплыли к ним и залегли. На тихой воде этим утром почему-то все увеличивалось: чайки были, как гуси, а лодки, как броненосцы.

Был такой час в это утро, когда рыбки прыгали из воды без перерыва, на огромное пространство, куда только усмотришь, блестела на солнце рыба и давала круги на тихой воде. Одна очень большая щука подпустила нашу лодку на пять шагов и вдруг ринулась огромной своей головищей вниз, взбурлив хвостом воду. Чайки начали свою работу очень оживленно, бросались камнем, исчезая в воде, и, выхватив уклейку, тут же в воздухе ее и проглатывали.

Солнце в неглубоких местах насквозь пронизало воду, и вот было видно: как неисчислимые рои пчел, – сновали там, стреляли, носились мальки и уклейки и у самого дна на песочке степенно стояли ерши, шевеля непрерывно губой.

Мы шутя наловили себе окуней на хорошую уху, съездили в город на базар и когда возвратились на Ботик далеко после полудня, то под каждым деревом там курился серый столб, как будто каждое дерево там дымилось: это был массовый вылет, столбами, каких-то крылатых насекомых несколько побольше комара.

Вечером тихое озеро от легкого ветра было похоже на карту океанических течений в географических атласах: на синей ряби белыми полосами были выведены капризнейшие узоры.

Отец Леонид мне сделал сандалии, и в узоре дырочек выходила корона. Этот поп на берегу попросил меня дать ему «факсимиле», а на воде, когда мы ехали с ним вдоль берега, переполненного разным людом, спросил меня с носа на корму, так что вышло на весь берег: «А как вы веруете в Бога?»

(Есть про него молва, будто, когда был в женском монастыре и монахини спрятали сосуды, Евангелия и муку, так он указал чека.)

Зарождение легенды о назначении колокола св. Варвары из Переславля в Москву для обслуживания в Сандуновских банях. В лавку вошел какой-то серый человек из деревни и, выбирая товар и посмотрев на бывшего в лавке попа, спросил хозяина лавки: «А правда, что, говорят, будто колокол св. Варвары назначен в Москву?» – «Как же, – ответил хозяин, – уже сняли и увезли». – «Да зачем же это?» Моргнув попу и нам, одет прилично, он ответил: «В Сундуновские бани». – «Да ну, что же, зачем в бани?» – «А будут звонить: в баню по звону ходить».

^{<На полях:>(Производственное и личное (Христос).}

31 Мая. (Ветрено и с половины дня и ночи серо: пробовал начаться дождь.) 6 – Воскресенье (на самом деле 7, потому что Вознесенье было в Четверг, а праздник 6 – Воскресенье приходится на Вознесенскую неделю).

Мы поставили парус и краем ветра с севера приехали скоро к устью Трубежа. Рыбацкий праздник (лодки, чайки, связка, архиерейская связка, поп над водами, митра качалась, звон над водами, певчие).

На Ботике праздник пионеров, учительницы речь: три основных требования, предъявляемых к пионерам, наследство Ильича, поняли? ну, конечно, поняли. Интернационал. От каждого осталась бумажка (взять от природы, но дать? – бумажку). Производственный учет личности.

Возвращение Михаила Ивановича из Москвы и начало приготовления к экскурсии.

1 Июня. Серое утро, но теплое и глубокое. Иволга и соловей поют. У всех скворцов в носике по червяку для детей.

Вот уже дня три мы приладились удить окуней: два-три часа фунта четыре, как раз на уху. Сегодня стал в 7 утра против Ботика, к 10 уха готова, едем, за нами туча с громом, и только мы дошли, дождь полил теплый, летний, крупный.

Днем было очень жарко, и в комнате становилось душно, мухи очень кусали. Но к вечеру переменился ветер, и не северный, юго-западный, а вдруг стало холодно и неприятно.

2 Июня. Ветрено, переменно и без дождя не обошлось.

Снаряжение экспедиции. Средства: продажа колокола св. Варвары (в Москву, в Сандуновские бани. Колокол не пошел).

Я смотрел на этот город вчера – какая сказка! Сторожевые чайки провожали меня долго до развилки дорог и, когда я повернул к монастырю, успокоились и полетели к прудам и опять на дорогу смотреть, нет ли кого еще. И вдруг святыня стала мне таким дорогим, и бремя все спало. Так бывает счастливое сочетание возраста с темпераментом, когда мы теряем страсти, уймитесь, волнения! и в истории, когда предметы культа превращаются в экспонаты музея, когда пережитое встает без боли и сладости, а просто как материал для одумки – через свое о людях больших и малых и о том, что сделано ими в истории человечества. Так вдруг, оглядывая через крылья чаек сияющий на солнце город и голубую тень главы малой церкви Горицкого монастыря на белой стене большой, вдруг для меня выпало из русской истории иго татар и Ивана Грозного и раболепство служителей культа, я стал как русский совершенно свободен, и весь город церквей представился мне, как чистик [откуда выходит река]…

3 Июня. Все ветрено, волну бьет к нам от Кухмари. Слышал, что к какому берегу катит волну, там и рыба, и поэтому сегодня она бы должна быть у нас, но почему-то очень плохо клевала. Слышал, что щуку надо удить в полводы (опуск) на карасика, а окуня со дна. Рассказывал еще Зацепин, что удильщики ночуют на берегу, варят уху, у всех костры, и разговоры бывают замечательные,

К вечеру все затянуло, нависло, но мы уснули и не знали, чем кончилось. Проснувшись рано утром – дождь окладной.

^{<На полях:>(Четверг 4. Воскресенье-Понедельник 7–8 – Троица. Пятница 12-го отъезд.)}

4 Июня. Что необходимо мне для путешествия.

Одежда.

Новые сапоги (взять в субботу у попа) и валенки.

Пете полушубок, ковер и одеяло.

Белье – на себя и одну перемену.

Пища – кроме общей: в белую сумку: сало… сахар, 10 коробок папирос и 3 пачки махорки. Спички.

Папка и 1 [блок] бумаги, черный карандаш, перочинный нож, финский нож.

Сетка от комаров.

Фенацетин, аспирин, касторка.

7 Июня. Написать такую страничку (или две), чтобы на ней была вся русская история: от страны Мери ^{152} (Суздальская колонизация) до Николая II (бельведер) и кончая Веськовским председателем.

Весь день с утра до вечера борьба за существование, и у человека ведь то же самое, разве только сознание, но что сознание? Личная минута сознания прибавляет в борьбе только лишний фунт [корма]… Но, может быть, есть какое-нибудь другое сознание, где человек ступает совершенно независимо от борьбы за существование?

Обратите внимание на завитушки пешеходной тропинки, ведь просто диву даешься, как ноги сами выбирают удобное место, какой-нибудь незначительный бугорок от крота или просто даже погуще трава от оброненного животным навоза, и вот извилина! и вот точно так же и, пожалуй, еще много чувствительнее, чем нога, бегущая по земле вода реки с излучинами…

Записать у Ефросиньи Павловны Троицын день (кумятся) и заговень Петровский (раскумываются).

5 Сентября. Стрижи уже давно улетели, а ласточки табунятся. Пожелтели сверху донизу липы и в болотах осины и березы. На суходоле в березах желтые только кисточки. Было уже два морозца, картофельник почернел. Везде постелили лен (и непременно с «зеркальцем»). Пошел дупель (пролетный).

Дожди замучили крестьян. Вчера было очень холодно, ветрено, сыро. Федор Кожелин (в селе Пожарском) пашет перелог ^{153} . Жена к нему пристает: «Тужурку надень. Я тебе говорю: тужурку надень!» Она же к сыну-мальчику робко обращается: «Ты бы пошел огурцы собирать».

Слышу: «Ко-ро-ва!» – и думаю об этой священной крестьянской материальности. Представляю себе, что если какой-нибудь озорник убил бы корову, то хозяин ее может убить озорника и будет оправдан. Корова – это самость крестьянина, это он сам, материализованный, и притом общественно: она своим навозом удобряет землю, молоком кормит человека. Ищу в своем писательском деле, в этой «духовной» деятельности паритет коровы и нахожу его в «Курымушке». Так можно иногда быть довольным, это в известном смысле книга равноценна корове. В этом чувстве общественной самости и коренится религия (старая и новая), остальное все кухня религии.

Леве необходима какая-нибудь материализованная мечта: я подсунул ему Байкал, и теперь он мечтает сделать исследование Байкала (вместо того чтобы бродить с мельником «как Максим Горький»).

1-го Сентября прислали 500 рублей за комнату. Рассчитываю получить за «Родники Берендея» с «Красной Нови» 500 рублей, с Госиздата 400 рублей, итого у меня есть 1400 рублей, на которые можно жить всю зиму.

Через неделю отправляю Леву обделывать мои литературные дела.

6 Сентября. Был у меня на один день Руднев.

12 Сентября. Вчера на охоте у Пети Ярик ушел за зайцем и не вернулся. И я не стал его искать.

Ежедневно дожди. Хорошо только вечером, когда зажигаешь рабочую лампу. Начались вечера.

Алпатов вспомнил своих двух мальчиков, умерших младенцами: у него не было к ним никакого чувства, но думалось, что мать наверно и сейчас найдет у себя в душе чувство утраты их. Потом ему почему-то вдруг вспомнилась та девушка, которую он любил, как ребенка, но она потом влюбилась в него, жизнь разделила их, и так все осталось нераскрытым, неконченным. Вслед за этим вспомнились опять умершие младенцы, и потом оказалось, что девушка эта была ему то же, что и умершие младенцы: начатая трагедия…

13 Сентября. На полчаса рано показалось солнце, и опять мелкий холодный дождь. Я ходил в Ляхово болото. Дупеля уже не нашел (верно, пролетели). Убил гаршнепа, много коростелей и черныша. Ласточки в полях большими стаями.

15 Сентября. Утро – дождь. Петя начал вчера ходить в школу. Думаю продолжать роман.

Робинзон купил ружье и, еще не умея стрелять, придумывает сделать светящуюся мушку. Он вечно ходит с какой-нибудь придумкой, возникающей и умирающей, как подёнка. Это потому, что он сдвинут с места, его придумка – воздушные мостики к своему месту. У Левы тоже такая психология: блудные дети. Они будут смешны и жалки, пока не добьются чего-то реального: Робинзон уже застарел, на Леву есть надежда: смешное – великое.

16 Сентября. Каждый день бью тетеревей с Кэтт. Это надо запомнить, что после пролета дупелей начинается самая хорошая охота на тетеревей. Заветы охотника: 1) Прежде всего охотнику надо научиться молчать: нет несноснее охотника-болтуна. Надо научиться быть самому с собой. 2) С самого начала собака должна быть непременно самая хорошая: хорошая собака сама учит охотника, как надо ее натаскивать; от плохой собаки и хороший охотник теряет веру в себя. 3) При натаске надо к словам прибегать лишь в крайнем случае, а действовать жестами рук, глазами, нечленораздельными звуками из согласных: вроде тсс! Разговаривать с собакой по-человечески вредно. 4) Отношение к товарищу.

Тетерева принимают Кэтт за овцу и, взлетев, тут же садятся. Я часто принимаю ее за березовый пень.

Из отношений охотника к собаке можно много получить материалов для изображения первобытного человека (например, язык: молчание и рабочее слово).

17 Сентября. Ефросинья Павловна забыла отвести Верного в подвал, и он ночевал в конуре на цепи. Утром налетела собака и сильно его искусала. Собаку мы убили. После долгого раздумья решили, что с двумя поднадзорными собаками нам не управиться, и дали Верному стрихнин. Яд подействовал только через два часа. Ночью его закопали в кустах и когда возвращались с Павловной домой, то совершенно было так, будто похоронили человека, и в заключение так же стало легко, что в конце концов все кончилось.

Этот день был единственный в Сентябре без дождя и даже с просветом солнца.

Вечером зашел ко мне художник Дмитрий Николаевич Кардовский.

Пробую начать повесть о взрослом Курымушке параллельно написанной. Надо, чтобы революция захватила личность человека врасплох, и потому личность эта сразу вся всколыхнулась бы и стала как ребенок – Курымушка.

19 Сентября. Непрерывные с утра до вечера изо дня в день дожди, ветер и холод. Борис Иванович сказал, что дупелиный валовой пролет был 14-го Сентября (прошлый год 9-го). Значит, надо установить, что валовой пролет здесь бывает на границе нового Августа и Сентября (в этот раз при сильном дожде). После дупелей выходят из лесов на опушки тетерева, и тут на них самая лучшая охота.

Я читал у Кардовских (Дмитрий Николаевич и Ольга Людвиговна) начало своего нового романа и окончательно утвердился в нем: работаю зиму.

Михаила Ивановича жмут диявол а́. Петя переходит жить к Смирновым. Явился сторож Павел Михайлович Лезихин. Дали кирпич в Данилове. Нанять подводу, срядить печника. Леве поручить переговор с мельником. Найти дровокола. Пете, чтобы взял лампу, Павловне определить 20 рублей на ремонт белья.

Вода раньше всего чувствует умирание света, и в то время как в лесу только начинается красивая борьба за свет и кроны на иных деревьях вспыхивают, как пламя, – вода лежит совершенно мертвая, и веет от нее огромной могилой с холодными рыбами.

Дождь поливает меня, ноги по колено в грязи, а голова горячая: я решаю неразрешимое. В конце концов, все сводится к тому, чтобы оправдать себя и утвердить свое бытие. Судите же вы, а я себя так сужу в оправдание…

Я любил в ней Марью Моревну и просил ее быть моей женой и понимал эту жену, как стальную связь мою с Марьей Моревной,

Она отвечала мне, что женой она моей быть не может, потому что она не Марья Моревна, а просто Варвара Петровна и родители ее из высшего общества выбора ее не одобряют, будут издеваться, и она не выдержит борьбы.

– Значит, ты меня не очень любишь? – спросил Алпатов.

– Это меня и мучит, мне кажется, я тебя люблю, я думаю только о тебе, я все бросила, все завертелось во мне, но когда я спрашиваю себя: «Могу ли я быть его женой?» – то отвечаю: «Нет!» И значит, я тебя не люблю. Суди же сам!

– Да, ты меня не любишь, – ответил Алпатов, – что же делать? Вот цветы, я люблю цветы, птицы поют – люблю птиц, я все люблю! У меня есть что любить, я не буду один: прощай!

И ушел.

Она опрокинулась в кресле, закрыла глаза, стала быстро краснеть, закрыла лицо, завернула свои юбки и стала рвать, и, когда разорвались, опять показалось пламенное лицо с закрытыми глазами.

В эту минуту вернулся Алпатов, он забыл что-то.

Она не пошевельнулась. Он падает перед ней на колени, положил голову на колени.

Она глаз не открывала: была вся пламень. Он был…

Потом он на мороз, холод…

Почему же так? Разве он потом не сжимал в своих объятиях деревенскую девушку так, что она говорила счастливая: «Нет, легче целую ночь молотить!» Почему же тут он не мог…

21 Сентября. Рождество Богородицы. Бабье лето.

Сегодня, наконец, переломилась погода и дождя не было. Лен улежался, подымают. Мелкий кустарник (осиновый) облетел. Вчера Петя нашел еще дупеля. Совхозное поле овса осталось некошенным – там тетерева. На жнивьях пошла уже зеленая рожь и кое-где уцелели васильки.

А потом вдали расставились ели и сосны с березами…

Вечером сильно вызвездило, наверно, будет мороз.

22 Сентября. Тихо в золоте, и везде на траве, как холсты, мороз, настоящий, не тайный и не тот, о котором крестьяне говорят: мо-рос, значит, холодная роса. Только в восемь утра этот настоящий, водяной мороз обдался росой, и холсты под березами совершенно исчезли.

А ласточки все еще здесь.

В лесу полный листопад, высокие осины над лесом, как уши, горят, внизу же у них все слетело.

Везде лист потек.

Вдали ели и сосны прощаются с березами.

А мне нравится это время, что наперекор всему отлично зеленеет озимь. С холма на холм, обнюхивая заячью жировку, по зелени перебегает Соловей, взлаивает, когда замечает, что след все свежеет, близится, все близится к опушке леса, спустился к болоту с кустиками и погнал…

Часть 1-я романа.

Свержение царя (материальный фокус этой части), как это подготовлялось в людях и как было принято: в деревне, в Петербурге. Курымушка едет в Питер с проектом осушения «Золотой луговины» (народ на войне – Николай, народ в деревне – Михаил, в столице – Сергей).

^{<На полях:>Смерть матери.}

Часть 2 – Октябрьская революция. Раздел имения.

23 Сентября. Солнечный, почти жаркий день. От 1-й росы и до полного изнеможения я ходил по моховому болоту. Летают бабочки, совокупление стрекоз. Вечером жундели жуки.

Пишу роман в голове. Мария Ивановна узнает из газет, что Михаил получил премию в 1000 рублей за офорт «Перунов остров». Офорт на стене (батюшка спросил: «А что значит у-ни-каР») Михаил Счастливец. Свет переменяется.

А что, если восстановить Кащееву цепь?

Звено 1-е – Голубые бобры. Звено 2-е – Маленький Каин. Звено 3-е – Золотые горы. Звено 4-е – Мировая катастрофа. Звено 5-е – Любовь. Звено 6-е – Марья Моревна (смерть).

24 Сентября. Все утро, до 10 часов, была борьба за погоду, светило солнце, но сквозь дымку будто леса горели и по сторонам висели синие тучи. В конце концов, установился жаркий солнечный день.

Сегодня получено известие, что Воронский в восторге от «Родников» ^{154} .

Старый писатель, как старый трамвай: превосходный трамвай, но гордиться тут нечем советскому человеку – сделан при царском правительстве. Воронский приходит в восторг, но до сих пор я не числюсь сотрудником «Красной Нови».

У всякого дело начинается через свой загад: загадает, а потом начинает работать. Но у большинства юношей, поступающих в высшее учебное заведение, между загадом и делом становится еще особая придумка.

Алпатов придумал сделаться инженером не по практическим соображениям, а потому, что инженер, с одной стороны, кажется почему-то, как офицер, а с другой, инженер – ученый человек, и в общем какая-то полнота жизни веет от слова инженер. Один Осип поехал в этот политехникум просто потому, что выгодно быть техником. Семен Маслов потому, что там было агрономическое отделение, и у него уже решено: служить крестьянам. Окалину было все равно, ученье он рано научился понимать как труд, как службу: он поехал, потому что ехали все товарищи. Земляк тоже поднялся вместе со всеми. А [кто-то] ленивый к ученью, поехал в провинцию, потому что тут не надо было держать конкурсного экзамена. И Жучка-учительница тоже поехала на педагогические курсы.

А почему Алпатов решил сделаться инженером?

Ревизия кассы

Леве на две недели жизни в Рыбаках – 10 руб.

Дрова – 40 руб.

Овес собакам – 10 руб.

Охота – 50

Повод – 4

Вставление окон – 4

Лампы – 15

___________

133 руб.

И с незаписанными на все такое, кроме еды, выйдет 150 руб.

С 1-го Сентября по 24-е истрачено – 185 руб.

Из них на зиму впрок и на охоту – 133 руб.

На еду – 52 руб.

Остается 325 руб.

Заготовка на зиму Поездка Левы в Москву

Валеные сапоги – 15 р.

Воз соломы – 1р.

Белье – 30 р.

Чулки шерстяные – 8 р.

Плита – 20 р.

____________

74 руб.

Дорога – 10 р.

Еда – 15 р.

__________

25 р.

______________

Всего 100 руб.

Остается на жизнь: 225 руб.

В Музей:

Печники

Деньги 20 р.

Лампу

Содержание Пети – 20 руб.

Левы – 20 руб.

Нас – 40 руб.

____________

80 руб.

Хватит на Октябрь и Ноябрь – до 1-го Декабря.

«Родники» с «Красной Нови»: 500, [денег] хватит до 1-го Апреля.

Рабочие месяцы: 6: минимум 4 листа, т. е. 500 р. – на лето.

Резерв: на случай налога и комнаты в Москве: с Госиздата за «Берендея» – 400 руб.

25 Сентября. Так и пошло изо дня в день: ясно так, что ни облачка, ветрено, сухо и к полудню довольно жарко, так что листва подсыхает быстро, падает и разлетается.

Ласточек больше не вижу.

Недавно Лева спросил: «А что, будут еще кучевые облака?» Сегодня около полудня на чистом небе показались два облака-корабля, окруженные каждое пятью лодочками. Казалось бы, из этого должны были разрастись роскошные облака, но они скоро замерли, еще показались два отчетливо и тоже замерли: какие-то чахоточные и, может быть, последние.

Понимаю ошибку Руссо, Толстого и всех, кто зовет людей к «простоте»: они думают, что жизнь проще, значит, и легче, между тем как проще жить гораздо труднее. И самое трудное, что стремление к простоте жизни является у сложнейших душ, а все простое стремится к сложности.

27 Сентября. Мы с Борисом Ивановичем ходили в Ляховом болоте и вдруг наткнулись в лесу на прекрасную дворянскую липовую аллею: умерли люди, умирала в золоте природа, умирал день ^{155} …

Есть и в умершем озере, окруженном со всех сторон синими лесами, особая красота…

Я думаю все дни о том, что эта женщина, которую так страстно любил Алпатов, была кругленькая, румяная, как помидор, что в ней не было никаких талантов – ничего! Что если бы не ее и не его самолюбие, вступившие в смертельный бой, то отношения были бы крайне будничные, да тут была не любовь, а только самолюбие, или любовь в пустоту. Был только один момент просветления, когда он написал, что понял свой путь: «Жить только для нее, забыв о себе, всматриваться в жизнь и думать, как бы ей помочь в мелочах».

28 Сентября. Никитин день. Ярмарка.

Шоссе гремит: 15 тыс. берендеев и с ними 15 тыс. женщин, которые возвращаются все с узелками подсолнухов.

Так тихо в золотых лесах, тепло, как летом, паутина легла на поля, сухо – листва громко шумит под ногами и птицы взлетают далеко вне выстрела. Я вышел утром из дому с тоской-болезнью и решил это уходить, и уходил свою боль до того, что лишился способности думать. Я мог только следить за движением собаки и держать ружье всегда готовым для выстрела, да иногда поглядывать на компас.

Мой дом на севере, и стрелка прямо смотрит туда, да, она смотрит на север, но я забываю об этом и думаю, что она смотрит на мой дом. Но мало-помалу я захожу так далеко в сторону, что стрелка смотрит на север не через мой дом, и так я прихожу в какую-то совершенно мне не известную местность. Долго я продираюсь по вырубке – и вдруг передо мною в густых золотых лесах большое, совершенно круглое умершее озеро (то же раз было, встретилась уже заросшая усадьба: тройное умирание: людей, деревьев, солнце садилось).

Подумаешь, из каких противоречий складывается жизнь, с одной стороны, понимаешь ее как стремление к тому, что есть у всех: какой-то жадный, торопливый бег к общему пирогу и вечный страх отстать от других и остаться самому с собой ни при чем, в пустоте; с другой стороны, нет ничего ужаснее, как погрузиться в эту общую жизнь до того, что и не увидишь перст, указующий на тебя, и не услышишь голос со стороны: «Вот еще новый тип бегает».

Чем сложнее жизнь, тем острее эти противоположные чувства, и потому в больших городах люди живут и по моде, и по личному вкусу…

^{<На полях:>(Вопрос учительницы: «Почему считается, что идеал недостижим?»)}

Вот еще думаю о том, чего не было, что недостижимо и, если близко подпустит, – тает на глазах или обертывается уродиной. Я думаю, что если бы это отношение к жизни не входило в состав творчества, то как бы двигалась жизнь вперед. Сущность творчества – движение, перемена, и явление недостижимого есть выражение постоянного движения. Потому-то и любовь бывает такая, что женщина как Дульсинея – и как Альдонса, если только приблизится.

29 Сентября. Весь день дождь. Лева уехал в Москву. Ожидаем пролета гусей. (Ночлег: озеро. 1) Рано утром летят в поле и до 10–11 часов там, 2) к полудню на озеро, 3) за час до заката летят в поле и возвращаются на озеро в темноте).

Большинство охотников чувствуют себя и поэтами природы, понимая поэзию как-то сентиментально и чудно. Редко охотник отдает себе отчет в том, что очаг его страсти не в румянце зари, а в пламени пороха, выбрасывающего свинец в живую тварь. Охотник предвкушает наслаждение впустить свинец в живое тело, и вот почему несдержанная молодежь, когда [не] попадается дичь, всегда томится и начинает пускать заряды во всё, что только летит и бежит: в ворону, в сойку, в собаку и кошку. Охота совершенно так же, как и чувственная любовь: поэзия природы сопровождает ту и другую страсть, но дело не в поэзии, а в овладевании предметом страсти: птица должна быть убита и девушка должна сделаться женщиной.

Культурно-просветительная деятельность среди охотников имеет целью обыкновенно охрану дичи с тем, чтобы потом было больше материалу для стрельбы и вообще для разжигания этой страсти. Настоящая культурно-просветительная деятельность должна иметь в виду упорядочение проявления самой страсти: чтобы как в чувственной любви наслаждение переходило в труд по охране детей, так бы и в охоте: наслаждение убийством имело бы завершение, искупалось бы делом. Да, если я промышленник и убиваю для заработка, то нет и речи о садическом наслаждении, и если я ученый, добываю материал для науки, если я художник и пользуюсь страстью для слияния с природой, – нет никакой речи о неправде убийства и жестокости. И потому истинная культурно-просветительная деятельность среди охотников должна быть направлена к тому, чтобы охотник меньше думал о наслаждении всадить свинец в живое тело, а использовал бы свою страсть больше для сближения с природой, изучения привычек животных и особенностей пейзажа, в котором они живут.

30 Сентября. Лег вчера в ½ 9-го, встал в ½ 4-го. За стеной слышу агонию природы. И как вспомню, каким великолепным концертом на болотах началась весна и как все кончается, думаю: как не быть нам, северным людям, другими, чем южане, каждый год переживать эту трагедию…