Текст книги "Повелитель металла (СИ)"

Автор книги: Михаил Михайлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

Жаль, что на кирках рукояти сопрели от времени, ими скалывать камни было бы удобнее. Молот же был насажен на стальную рукоять с полустёршимся орнаментом. Костя подозревал, что достался ему не рабочий, а боевой инструмент. Впрочем, после наложения рун, камень в его руках молот крошил ничуть не хуже, чем черепа, будучи в ладонях бывшего владельца.

‑ Ну же, черти полосатые, пусть впереди будет нормальная пещера с кучей коридоров. Или вообще ‑ выход наружу! Достало уже тут блуждать, как кроту, ‑ в сердцах произнёс Костя, когда зацепился ремнём за уступ и чуть не упал, общаясь, то ли, к местным богам, то ли, к другим, никому не известным мифическим созданиям.

Через полчаса трещина привела его в грот, полный камней. Разочаровавшись, Костя сплюнул под ноги и пнул ближайший валун. Тот в ответ ответил глухим металлическим звуком.

‑ Не может быть?! ‑ прошептал землянин, на несколько секунд превратившись в статую. Потом лихорадочно принялся счищать толстый слой пыли с предмета. Через несколько минут пришло узнавание: перед ним лежало туловище шахтёрского голема. Помятого, с десятками квадратных пробоин, местами порубленного, словно, топором. Без головы, рук и ног. Какой‑то вандал разнёс голема на части. Рядом Костя нашёл кирку, чей острый конец был смят в лепёшку, а 'мотыга' сломалась почти у проушины.

В гроте под пылью и мелким щебнем лежали останки восьми человек и ещё одного голема. Ещё один, третий голем, обнаружился под завалом, частично разобранным. Понемногу сложилась картинка давней драмы.

Команда шахтёров попала в ловушку ‑ впереди завал, позади завал. Припасов мало, один из големов оказался под камнями. Вода в двух оставшихся была выпита шахтёрами или испарилась. Голыми руками растащить преграду у людей не вышло. Возможно, часть из них была ранена и не могла участвовать в работе. Потом передрались между собою, решая извечный вопрос: кто виноват. Тут Костя был неуверен: на скелетах имелись повреждения черепов и рёбер, которые может оставить только заточенная сталь или бронза, но это могли быть и посмертные повреждения, когда самые сильные убивали слабых и поедали. Последний из выживших сошёл с ума и все свои силы потратил на голема, сорвав злость на металлическом болване, превратив того в гору металлолома. А через несколько лет очередное сотрясение раскололо стену, распечатав каменный склеп и прикрыв слоем щебня и пыли кости и металл.

‑ Лучше бы своей головой да о камень, ‑ в сердцах воскликнул Костя. ‑ Чёрт, такую вещь загубил... или его ещё можно восстановить?

Но нет, восстановить голема по силам было только опытному мастеру. Эта работа явно не для Кости. Зато второй голем выглядел как новенький. Поцарапан, помят местами, покрыт патиной и кое‑где позеленел от времени. Необходимо заполнить кристалл маной, восстановить часть разрушившихся рун (достаточно легко, это как по оттиску на бумаге прочитать текст, чернила которого стёрлись), заполнить водою резервуар и вуаля ‑ помощник и защитник готов слушаться и повиноваться! Эти големы не относились к тем дешёвым, которые продавали на шахты с рабами и страдающие массой 'болезней', в том числе и погрешностями в настройках с подчинением. Взять под контроль его для Кости будет проще простого.

Костя осмотрел каждый сантиметр пещеры, сгребая в одну сторону камни и щебень, в другую складывал останки, в третью ‑ всё то, что хоть номинально считается полезным.

Пара десятков разновеликих ножей. Дюжина оловянных мисок, столько же кружек, полтора десятка ложек и вилок. Два котла ‑ большой, литров на восемь и маленький трёхлитровый. Три огромных пятнадцатилитровых медных ведра. Набор инструментов для починки в походе големов ‑ несколько кувалд размером от самой от маленькой, с обычный молоток, до пудовой, зубила из качественной стали, напильники, клещи. Гору шестерёнок и цепей, как обычных, которые на колодезных воротах висят и держат дворовых пустобрёхов, так и для цепных передач. Чего не было, так это денег и украшений. Ни диной бронзовой монетки, ни самого крошечного медного колечка.

Одежда за столько лет вся пришла в негодность, сохранились только бронзовые каски, почти один в один копирующие привычные с Земли.

Костя собрал весь металл, что нашёл. Не поленился вырезать бронзовые гвоздики из ботинок и сапог, снял массивные медные пряжки с ремней, пуговицы с курток, скобы с помочей штанов.

За годы часть рун почти исчезла, Косте приходилось по едва заметным следам восстанавливать магические знаки. Шёл день за днём, работа тянулась крайне медленно. Чтобы не помереть с голода, приходилось отрываться от зачарования и охоту и рыбалку к подземному озеру. От сыроедения полностью не отказался, хотя и наложил на маленький котелок нужные руны и иногда варил бульон или уху из озерной рыбы. Наверное, если бы не свежая кровь и сырое мясо, Костя испытал бы все 'прелести' цинги. А тут почти настоящий концентрат микроэлементов и витаминов в алой жидкости. Недаром у народов Севера все от мала до велика пьют оленью кровь. Это не дикость, а способ выживания без свежих овощей и фруктов.

Пятнадцать дней прошло с того момента, как Костя пролез сквозь узкую расселину и оказался в этой пещере. На шестнадцатый землянин с замиранием сердца произнёс команду 'встать!'. Загремев шестерёнками и забурлив водою в резервуаре, голем с пятой попытки смог подняться с каменного пола и встать перед человеком.

‑ Направо повернись! Налево! Три шага вперёд! Наклонись! ‑ дрожащим от радости голосом командовал Костя.

У него получилось! Получилось, чёрт возьми! По‑лу‑чи‑лось!

Голем вышел даже лучше, чем был у покойных шахтёров. В этом простом механизме использовались всего‑то двести с небольшим рун из двух тысяч, что знал Костя. Многие цепочки из двух‑трёх простейших рун с успехом заменяла одна сложная руна. Восстанавливая голема Костя понял, что сможет внести небольшие изменения в рунные цепочки. Капитально переделать магическое устройство землянину было не под силу, но улучшить ‑ запросто. Главное, чтобы потом в процессе эксплуатации 'коренные' руны и 'новодел' не пошли в раздрай. Ещё более важным фактором стало то, что Костя сейчас мог создать точно такого же голема с нуля. Имея хорошую мастерскую, запас материалов и время землянину было по силам поставить производство шахтёрских големов на поток.

Следующим шагом стало откапывание второго голема из‑под завала и очистка прохода, если такое возможно.

Пока голем работал, дробя булыжники в щебень, Костя устроил миниплавильню. Выковырял несколько драгоценных камней из украшений и сделал из них накопители для маны. Из большого котла ‑ печь и тигель в одном лице: забрасывая металлический лом в посудину, Костя ждал, когда тот расплавится, после чего выливал в формы, вырубленные зубилом прямо в камне на полу. Так он переработал все ножи, тарелки, кружки, пуговицы с гвоздями в пластины и полосы.

Откопанный голем сильно отличался от знакомых металлических болванов. Накопитель стоял почти в три раза больше. Резервуара с водою не было, в механизме имелось гораздо больше шестерней, валов и цепей. Зато он был заметно мельче, даже меньше, чем знакомые рыцари из охраны Эдварра. Вместо бура ‑ четырёхсуставная конечность с четырьмя противопоставленными друг друга пальцами.

Тяжёлые камни сильно повредили магическое создание. Косте даже пришлось заменить часть деталей, что повлекло за собою наложение рун на чистый материал, а не восстановление (или подправку) старых. Пока восстанавливал голема, 'самовар' (так землянин прозвал про себя голема, работающего благодаря пару) продолжал долбить завал. Во время работы он вспомнил, как получил голышом в живот от вампирессы, потом свою первую драку с ящерками и тут в голову пришла идея превратить парового болвана в стрелка. Занялся этим после восстановления второго шахтёрского голема. Он сменил 'самовара' на расчистке завала.

Костя снял отбойник и почти полностью разобрал правую конечность у 'самовара'. Поставил длинную (увеличил в полтора раза по сравнению с бывшим предплечьем) трубу с окошком рядом с локтевым сгибом, потом отбойник укоротил до размеров короткого поршня с длинным ходом, вокруг трубы из листов металла сделал пустотелый закрытый каркас. Со стороны смотрелось так, словно, голем засунул по локоть правую конечность в жестяной бочонок. Внутри бочонка пустил по спирали ленту из полос.

После долгих проб и ошибок, устройство заработало. Голем всё так же 'думал', что запускает отбойник, после модернизации же всё выглядело так: поршень отходит чуть назад, приоткрывая окошко, сквозь которое внутрь (как шарик в лотерейном аппарате) падал голыш, которыми был забит 'бочонок' (подходящих по форме и размеру камней хватало на берегу подземного озера), затем поршень с огромной скоростью движется вперёд, буквально выстреливая камень. Потом вновь по кругу: поршень отходит назад, окошко приоткрывается, камень падает, поршень проходит вперёд, закрывая отверстие. Чтобы снаряды не выпадали из ствола, на конце трубы имелись несколько подпружиненных пластин, расположенных воронкой (горловина направлена внутрь 'предплечья', сосок наружу).

Испытания показали, что как стрелок шахтёр... тот самый продукт, над которым вечно вьются мухи. И это не мёд. Поправок на движение и расстояние 'самовар' делать не умел в принципе. Стрелял ‑ как породу дробил отбойником: направлял ствол точно на мишень и начинал стрелять. По большой и неподвижной мишени ‑ любо‑дорого, особенно на расстоянии в тридцать‑тридцать пять метров. Свыше пятидесяти метров разлёт увеличивался настолько, что только четыре камня из десяти попадали в цель. Зато на двадцати метрах не делал ни одного промаха, а сила удара была такова, что на грудной пластине испорченного голема, что использовался в качестве мишени, оставались глубокие вмятины, а голыши разлетались в песок. Иногда, правда, камни рассыпались прямо в стволе от удара поршнем.

‑ Вот оно значит как, ‑ негромко произнёс Костя, опускаясь на корточки перед целым скелетом. Ни одной косточки не было растащено или погрызено местным зверьём. Да и что там им есть ‑ голый кальций? После слизня не остаётся ничего питательного, эта тварь растворяет всё, вплоть до костного мозга и мелких хрящиков.

Рядом со скелетом, кроме остатков одежды и оружия, лежали два небольших ранца из очень толстой кожи. Точнее, остатки ранцев. Сама кожа, из которой те были изготовлены, хоть и обработанная ядовитыми составами, пришлась по зубам мелким пещерным обитателям. Содержимое ранцев состояло из некрупных, от голубиного яйца до детского кулачка размером, камней. Точнее, слитков.

Золото.

Небольшая горка золотых слитков. Потянет килограмм на сорок. Судя по медной каске, один в один, что носили мертвецы из заваленной пещеры, скелет принадлежал из той же компании. Ещё при раскопках завала Костя обратил внимание на странное расположение голема и сам завал. Сейчас до него дошло, отчего всё так.

Вот этот мертвец каким‑то образом, например, во время ночного дежурства, когда из всего отряда бодрствовал только он один, завладел золотым запасом отряда. Отошёл подальше и заставил голема обвалить потолок. Рассчитывал, что завал накроет весь участок коридора, где отдыхали шахтёры. Но по счастливой случайности (или парни специально выбрали место, прикрытое плитою камня из более прочной и монолитной породы) потолок над отрядом уцелел, завалами просто запечатало людей с двух сторон. Возможно, под второй кучей камней лежит ещё один голем, или убийца использовал какой‑то амулет. Пережил злодей своих товарищей на три дня (ровно столько прошёл Костя от склепа до этого скелета). Не заметил притаившегося слизня и стал его обедом.

Золото Костя сложил в вёдра из‑за отсутствия подходящеё тары. Больше с мертвеца брать ничего стал. Монет, как и у прочей компании, не было, а оружия у него и так явный переизбыток. Через пять дней он, наконец‑то, покинул пещеры.

Узкий, едва големы могли пройти, проход привёл Костю в просторную пещеру с низким потолком и полом, заваленным крупными каменными обломками, а в противоположной стороне светлело отверстие большого прохода, из которого тянуло свежим воздухом и слабым ароматом цветов.

'Неужели дошёл?', ‑ у Кости пронеслась мысль в голове. В нетерпении он сделал несколько шагов вперёд, но тут же остановился: не хватало ещё в шаге от свободы попасть в лапы какого‑нибудь медведя или волка. Вместо него на разведку пошёл 'самовар'. Грохоча металлическими подошвами, иногда включая бур, чтобы напугать хищников, голем обследовал подходы к пещере. К счастью, никто не попытался напасть на него.

Когда Костя вышел из пещеры, то у него появилась слабость в ногах, настолько событие выбило его из колеи. Почти два месяца провёл в подземельях, как гном какой‑то. Зарос, одичал, вместо одежды ‑ наряд из сыромятных вонючих шкур и самодельные доспехи из пластин металла.

Накатившая слабость заставила его опуститься на мелкие камни, почти щебень, ровным слоем устилавшие подходы к пещере. Приказав 'самовару' стрелять по любой цели, крупнее кошки, что появиться в пределах досягаемости, Костя присел у крупного валуна, прислонился к нему спиною и вытянул вперёд ноги, давая им отдых. Заодно жадно рассматривал окружающий мир растительности, от которого уже успел отвыкнуть.

После каменой осыпи начинались заросли редких кустов, переходящих в подлесок, а уж дальше начинался и сам лес. Огромные деревья поднимали кроны на тридцатиметровую высоту. Стволы в два‑три обхвата. У подножия растёт кустарник и густая трава, видны целые поляны крупного папоротника. Среди зелени мелькают мелкие птицы, несколько раз Костя замечал некрупных зверьков тёмно‑серой окраски размером с белку. Вот откуда‑то сверху спикировала крупная птица со светлой грудью и тёмными, почти чёрными, отливающими зеленью перьями на крыльях. Голова маленькая, клюв короткий, крючком. Размах крыльев порядочный, около метра будет.

Птица сделала круг над подлеском, потом полетела к скалам... на свою беду. Стоило ей приблизится метров на пятьдесят к пещере, как голем поднял пушку и открыл частую стрельбу. От неожиданного грохота после умиротворяющей тишины Костя покрылся холодным потом, а сердце забилось с бешеной скоростью. Каким‑то чудом, один из камней попал прямо в грудь. От удара птицу откинуло назад, во все стороны полетели перья и пух.

‑ Твою‑то... ‑ в сердцах выругался Костя и приказал голему. ‑ Прекратить стрельбу. Чёрт, всё настроение испортил, дурак исполнительный.

Идти по лесу было и легко, и тяжёло одновременно. Легче от того, что не нужно было смотреть под ноги в поисках камней и трещин, сложнее ‑ после тесных коридоров открытое пространство давило. Подспудно ожидалось нападение со всех сторон, тело вздрагивало и напрягалось от каждого шороха и писка. Первую ночь Костя так и не смог заснуть. Поставил в пяти метрах от лёжки с двух сторон големов с наказом атаковать всякого, кто подойдёт или подлетит ближе, чем на двадцать метров, сам устроился под огромным выворотнем. Разжёг костёр, дождался, когда останутся уголья, нанизал на очищенную ветку куски мяса подстреленного днём поросёнка и положил её на рогульки над огнём. К пресному мясу, без соли и специй, он давно привык, и поросёнок пошёл на ура. К тому же, после жилистого с неприятным запахом мяса пещерных обитателей, жареная свинина казалась маринованным шашлыком. После еды откинулся на ворох травы и папоротника, закрыл глаза и попытался заснуть. Но куда там, организм, оказавшийся в непривычной среде, несмотря на усталость отключаться не хотел. До самого рассвета Костя смотрел на огоньки пламени в костре, подкидывая в него топливо. Несколько раз големы поднимали тревогу, замечая, близко подобравшихся к стоянке, лесных обитателей. Один раз выстрел кого‑то зацепил: раздался визг боли, сменившийся удаляющимся поскуливанием.

Самым тяжёлым для Кости оказалась не жара, после прохлады, а местами и холода, подземелий, а мошки и комары. Эти твари сотнями вились над ним, забирались под одежду, лезли в глаза, уши, искусали всю шею и руки. Костя махал пучком веток, как вентилятором, отбиваясь от кровососов. Когда на пути попалась широкая речка с чистыми берегами и твёрдым галечным дном, он с непередаваемым наслаждением рухнул в воду прямо в снаряжении.

Вода была холодная из‑за сильного течения и ключей на дне. У Кости даже кожа побелела и местами пошли фиолетовые пятна, но вылезать он не торопился. Там же в воде снял одежду, оставшись полностью обнажённым, и вымылся. Вместо мыла использовал жирную прибрежную глину и песок. Потом ножом обрезал волосы, как можно короче, соскоблил бороду, отыскав крошечны заливчик со спокойной водою, использовав её гладь вместо зеркала. В отображении на него смотрел молодой мужчина лет двадцати пяти‑семи, с неровной причёской, тронутыми сединой висками. Взгляд тяжёлый, настороженный. Лицо худое с впалыми щеками и тёмными кругами под глазами. Раздвинув губы в пародии на улыбку, Костя тяжко вздохнул: не прошло ничего. Зубы оставались всё теми же ‑ серо‑стальными, как дешёвые коронки. На шее полоса шрама от ожога ‑ последствия от ношения рабского ошейника. При виде неё, Костя заскрипел зубами: Амран и Ошитан заплатят за это. Из‑за этих тварей в людском обличии всё произошло.

Шрамы от заклятия лича испятнали кожу, как горячая вода ‑ кусковой сахар. Вся в провалах, оспинах и страшная, грязно‑серого цвета, как у несвежего покойника.

После купания нацепить на себя вонючее шмотьё у него рука не поднялась. Даже ботинки решил выбросить, хотя и доставляло сильное неудобство ходьба босиком по лесу. Из травы сплёл подобие сандалий и юбочки, чтобы совсем не выглядеть дикарём или безумцем. После мытья даже насекомые не так бросались, словно, их до этого привлекал запах, а не человек.

Вторую ночь Костя провёл в шалаше, собранном из толстых жердей и обложенный ветвями, внутри настелил целый стог травы. На этот раз, он заснул, как убитый сразу после ужина. И ночной шум не разбудил. Только утром обнаружил поблизости от стоянки останки двух огромных сов и зверька, похожего на пушистого барсука с короткими когтями и бобриным плоским хвостом. Тушку бобро‑барсука он тут же освежевал и зажарил.

К людям вышел на третий день, к вечеру. Лес закончился, чуть дальше возвышался небольшой холм, на котором стоял большой хутор или маленькая деревенька, обнесённая высоким частоколом из заострённых бревён. У подножия холма были разбиты два поля, загон для животных, обнесённый простейшим забором: две вертикальные жердины прибиты на врытые столбы по всему периметру. За оградой стояли полдюжины коров, они изредка опускали морду к земле, срывали несколько травинок и медленно начиная их пережевывать. Рядом с животными крутилась человеческая фигура.

Стоящих в подлеске Костю с големами незнакомец ещё не заметил, и сейчас землянин лихорадочно решал, что делать: выйти, познакомиться, купить припасов и одежду и пойти дальше или дождаться ночи, стащить лохмотья с чучел, стоящих на полях, и следовать вперёд? С равным успехом можно было заполучить рабский ошейник, получить стрелу в сердце и почувствовать себя человеком в новой чистой одежде и с полным желудком всяческих вкусностей. Как представил Костя себя в выглаженной рубашке, чистых штанах, удобных ботинках с мягкими стельками и носками (пусть даже портянками, всё ж не трава), да вкушающего супчик, кашку, салатик за настоящим обеденным столом, так у него прям всё заныло в груди. В общем, человеческая слабость победила.

Чтобы не напугать человека, Костя шёл первым, големы позади него в десяти шагах. Когда до незнакомца осталось двадцать метров, Костя приказал им остановиться и следить за окрестностями, атаковать только при прямой угрозе.

Всё это время незнакомец молчаливо смотрел на экстравагантную компанию из двух мятых‑перемятых големов, один из которых своей правой конечностью не похож ни на что знакомое, и худющего парня, почти голого, наряженного в травяную юбку и сандалии.

‑ День добрый, уважаемый, ‑ как можно вежливее произнёс Костя, остановившись в трёх шагах от мужчины. Хуторянин выглядел мужиком крепким, возрастом за сорок, ближе к пятидесяти. Среднего роста, но в плечах в два раза шире Кости. Взгляд колючий, можно сказать даже ‑ неприятный. Длинные волосы собраны на затылке в хвост, на лбу их перетягивает неширокая матерчатая лента. Щёки и подбородок украшает шкиперская, без усов, значит, бородка. На голое тело наброшена жилетка из плотной материи с двумя большими карманами, ещё были штаны, холщовые тёмно‑коричневые, подвёрнутые выше колена, на ногах короткие стоптанные сапоги из грубой кожи. Рядом на деревянном ящике лежал большой самострел. Взведённый, что примечательно, и направлен стрелою в сторону землянина. К ящику же прислонен большой топор с желтоватой отполированной мозолистыми руками рукояткой.

‑ Про тебя того же не скажу, имперец, ‑ не меняя выражения лица совсем на другом наречии откликнулся хуторянин, потом добавил. ‑ Шёл бы обратно, а то тут тебе не рады.

Чертыхнувшись, обозвав всех местных закоренелыми нацистами, Костя продолжил беседу уже на языке мужика:

‑ Не очень вежливо оскорблять человека, полагая, что он тебе не понимает. Я Кост, шахтёр. На дружескую улыбку отвечаю тем же, на подлость и гадость воздаю сторицей. И я не имперец. Моё поселение не принадлежит никому из правителей мира, расположено в горах, вдали ото всех государств и интриг их правителей.

Минуту мужик молчал, потом чуть неловко протянул правую ладонь вперёд.

‑ Трроб я. Извини, уж, за мои слова, обознался. Уж сильно я не люблю имперцев, ‑ уже гораздо миролюбивее произнёс хуторянин. ‑ Года не проходит, чтобы не наведались к нам пограбить.

‑ Да чего уж там... кстати, а к вам, это где?

Трроб подозрительно посмотрел на землянина, потом осторожно ответил:

‑ А где ж ты в горы зашёл, что не знаешь?

‑ Зашёл я далеко отсюда, очень далеко. Как раз таки в составе имперской экспедиции, потому и обратился на их языке к тебе, Трроб, по привычке. Да там нас таких иноземцев много было, монет посулили много, вот и шли к ним ото всюду.

‑ А всё‑таки? ‑ продолжал настаивать хуторянин.

‑ Да драконы его знают, ‑ честно признался Костя. ‑ До того, как оказаться в горах, долго по пустыни с караваном шёл. Те горы в десяти днях пути от песков расположены.

‑ Так ты весь хребет насквозь прошёл под землёй?! ‑ поразился хуторянин.

‑ Знаешь местность с той стороны? ‑ поинтересовался Костя. Теперь уже он насторожился. Уж очень странным казалось, что простой мужик из деревни знаком с географией мира.

‑ Не знаю, да и откуда, ‑ пожал тот плечами. ‑ Зато в курсе, что в герцогстве Арсур пустыни столь большой, нет. Получается, что с той стороны гор ты пришёл. Ещё и экспедиция имперская. Что хоть искали?

‑ Да не знаю я, ‑ развёл руками Костя. ‑ Вроде вообще ничего, просто карты какие‑то рисовали. Крутились мы всё больше вокруг тамошних рудников и шахт, пока не попали под обвал, и нас не отрезало от знакомых пещер.

‑ А это у тебя откуда? ‑ хуторянин чуть повёл влево‑вправо шеей.

‑ Что? А‑а, понял... ‑ чуть замешкался с ответом землянин. Как‑то не ожидал, что первый из встречных задаст вопрос о следе от ошейника. ‑ Было дело, с некромантами столкнулся...

Лич превратился в отряд некромантов, рыскающих рядом с пустыней в поисках добычи. Короткая стычка со скелетами ‑ в кровопролитное побоище с десятками убитых, применением мощных заклинаний и так далее.

‑... если бы не светлый жрец, что снял ошейник и вылечил от этой пакости, ‑ Костя левой рукой, кончиками пальцев, коснулся шрамов на плече, ‑ то не стоял бы здесь.

‑ А с зубами что? ‑ продолжал допытываться хуторянин. Это уже стало выводить Костю из себя, хотелось плюнуть тму под ноги, развернуться и уйти прочь. Рано или поздно встретит менее любопытного, который за золото продаст всё необходимое. Останавливала мысль, что Трроб может сообщить местным властям о подозрительном бродяге с големами, разговаривающего на имперском и носящего на своём теле следы рабского прошлого. А это травля, арест, тюрьма. Вот и приходится выкручиваться, выдумывать фантастическую историю, немного сдабривая ту правдой.

‑ В Саалигире побывал, ‑ хмуро ответил Костя. ‑ Не так и далеко от моего родного посёлка до этой проклятой земли. После этого решил больше туда ни ногой. С Даром мне везде будут рады. Если бы не тот обвал, то сидел бы в трактире да пиво пил, девок щупал.

‑ Весёлая у тебя жизнь, я смотрю. В Саалигире побывал, с некромантами близко познакомился, в горах выжил, куда уходят сотни, а возвращаются единицы, ‑ ухмыльнулся хуторянин и быстро спросил. ‑ Так ты, выходит маг?

‑ Он самый, ‑ важно кивнул Костя и поднял ладони, которые мгновенно засветились. Руна, для которой не нашлось подходящего материала, тут же разрушилась, но вот свечение потухло лишь через пару секунд. Пусть этот хуторянин считает его магом, так безопаснее будет. Да и о рабском прошлом больше не спросит: не принято в этом мире надевать на волшебников ошейники, чаще казнят или перекупают, если кто из противников‑магов попал в плен. Разумеется, только самых полезных.

‑ Ну, это ж совсем другое дело, ваша милость, ‑ широко улыбнулся Трроб. ‑ Пройдём в дом, небось, перекусить не против.

‑ И перекусить, и приодеться. Заплатить есть чем.

Трроб оказался главой хутора. Кроме него тут жили трое его сыновей с семьями и пять наёмных работников. Сейчас все они укатили в город, Траглар, в неделе пути от хутора. Укатили не пустыми, а с телегами, полными добра, чтоб распродаться на базаре. Дороги тут опасные, шалят разбойники, заскакивают дружинники из соседних феодов, чтобы пограбить своего соседа. Точнее, соседку. Номинально эта земля относилась к графству Чемтэрскому, но реальная власть начиналась в двух днях пути. Трроб специально поставил в этом месте хутор: сборщикам налогов тут делать нечего, земли богатые, мелким разбойничьим шайкам не по зубам, а крупным не интересная такая жалкая добыча, они всё больше караванами пробавляются. Графство большое, богатое, но граничит с враждебными соседями ‑ графом Тиромом Ардатским и двумя баронствами: Придским и Саршарским. Эта троица между собою не дружит, при случае пускают кровь, но ещё сильнее не любят графиню. Вдовствующая графиня, Аглая Чемтэр, была женщиной жёсткой, спуску никому не давала, вновь заводить отношения ни с кем не желала, а ведь охотников до богатого графства было полно. Два барона и граф за свою настойчивость и бестактность прилюдно были опозорены графиней, бойкой и несдержанной на язык. С того времени и началась вялотекущая война. Отряды обиженных мужчин заскакивала на территорию графства, разграбляли пару деревень или посёлков, кого‑то убивали, кого‑то угоняли в рабство. Графиня бросалась в погоню, иногда успевала отбить полон, но чаще всего несла только убытки. Изредка и сама устраивала ответные рейды на владения врагов. Под рукой у неё ходили два барона ‑ барон Тимор Д'Рамст и барон Маран Полер. Оба уже старики, у первого три дочери на выданье и ни одного наследника, женихов поблизости не наблюдается, да и мало кто из приличных готов был кроме титула получить всего пару деревень и старую крепость рядом с горами. Ещё пять деревушек и средней потрёпанности замок пошли бы приданым двум младшим дочерям. У барона Полера с богатством было чуть лучше, но из детей только девятилетний сын, над которым старик пчёлкой вился, защищая от всего и всех. Старшие отпрыски сгинули в местных сварах. Оба барона большие дружины выставить в помощь графине не могли: Д'Рамст едва мог снарядить две дюжины опытных солдат для охраны замка и защиты деревень от разбойников. Маран Полер жил на стыке ничейных земель, за которыми с одной стороны несла свои воды Салпа, с другой шла полоса Саалигира, и просто не мог снять солдат с границы.

Собственно, всё герцогство Арсур состояло из десятков баронств и графств, и, по сути, было разбойничьей вольницей. Местные правители постоянно грызлись между собою, то отбирая у соседа пару деревень или заливных лугов, то теряя свои. Сплачивались только против имперцев, которые спали и видели, как бы включить огромное и богатое княжество в свой состав. Очень много территории вообще никому не принадлежало. В основном горы и бедные чернозёмом холмистые равнины.

В лесах было полно разбойников и отрядов мародёров, наёмников, которые предлагали свои мечи владетелям феодов, а во время простоя не брезговали выходить на большую дорогу. Прятались в горах и чащобах, куда человек боялся заглянуть, твари, потомки чудовищ со времён древней войны. Река Салпа, чуть ли не самая крупная в герцогстве, была пристанищем пиратов, чьи флотилии устраивали редкие набеги на ближайшие города, в остальное время с успехом грабили речные караваны. Отыскать их среди сотен больших и малых островов, в затонах и заливчиках не представлялось возможным. Берега Салпы были покрыты настоящими джунглями, полными опасных созданий.

Ко всем этим проблемам добавились ещё две: некроманты и Саалигир. С этими двумя бедами мира граничило герцогство. Некроманты заходили, как на рабский рынок, уводя караваны с сотнями пленных. После их посещения многие деревни и посёлки исчезали с карт. Твари Саалигира заскакивали куда реже, но устраивали опустошение подчас большее, чем некроманты.

Проблемное место, но зато очень удобное для беглого раба. Местные законы отличались суровостью и малым количеством. Для дворян и вовсе они были не писаны. Если синьор не решит наказать вассала лично, то можно было творить почти всё, что душе угодно. Но это в городах. В сельской местности, подальше от столиц, стражи и отрядов гвардии, какой‑нибудь баронет или рыцарь рисковали быть насаженными на вилы, рогатину или получить стрелу из кустов, попытайся они бесчинствовать.

Уважали здесь мастеров, знатоков своего дела. Любого ‑ от гончара, до булочника. А уж магам были рады в любом доме. Здесь наплевательски относились к законам империи, по которым маг мог вести самостоятельное дело, лишь имея на руках специальный патент, а так же категорически запрещалось вносить серьёзные технические изменения в магические устройства, например, переделывать големов. За стреляющего 'самовара' в империи Костю уже давно бы потащили на правёж и назначили такой штраф, который на долгие годы засадил бы его под кабалу.

Правда, по словам Трроба между магами и аристократами в герцогстве ведётся холодная война. Одни считают, что обладание магическими силами ставит их над всеми прочими очень высоко, и нет разницы кто твои отец и мать ‑ золотарь с прачкой, или баронесса с маркизом. Другие спесиво твердят, что в жилах должна течь благородная кровь, а маг ты или зажигаешь камин обычной лучиной, а не искрой с пальца, дело десятое и что сервы, пусть и способные испечь десяток рыцарей в своих доспехах взмахом ладони, сервами и остаются, и не место им за одним столом с представителями белой кости и голубой крови.