Текст книги "Сломанные побеги"

Автор книги: Михаил Март

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

– Хорошо. Как ты заставила его подписать рукопись?

– Подписываю ее я. Он никогда ничего не подписывал. Даже договора в издательстве. Он брал договора домой для более внимательного изучения. Я их подписывала, а он отвозил обратно уже готовыми. И авторские права мне были переданы до написания первой книги. Вот только число нотариус не проставил. И псевдоним Саша Фальк принадлежит мне. Я его зарегистрировала в авторском обществе тоже до написания первой книги. В конце концов, Сашей Фальк может быть и женщина. Не так ли? Мавр сделал свое дело, мавр может умереть. От него исходила угроза. Смертельная угроза, Пашенька, и я ее устранила.

– Хочешь занять его место? Напишешь книгу обо мне? Но публика не поверит в воскресшего Фалька, кому бы ни принадлежали права на его книги.

– Мне они не нужны. Я уже переписала авторские права на тебя. Ты писатель, мой муж и тебе ими распоряжаться. Бумага лежит в моей сумочке. Так я думаю, будет справедливо. Истинному автору принадлежат права на его собственные книги. Во Франции вышел первый роман. Ты можешь ехать на презентацию. Третью книгу переводить на французский необязательно.

– Змея!

Слепцов налил себе еще стакан коньяка.

11.

Как это ни странно, но Павла не пришлось долго уговаривать, и он согласился приехать к бывшей жене для серьезного разговора. Алла пригласила к себе Настю и вернувшегося из долгой поездки по Уралу Метелкина.

В ожидании заблудшей овцы, они пылко рассуждали о предстоящих неприятностях.

– Третья книга побила все рекорды по тиражам, – возмущалась Алла. – И опять эта стерва вышла сухой из воды. Она неуязвима.

– То же самое происходило на Урале, – добавил Метелкин. – Эта дамочка натворила столько, что волосы встают дыбом. Но в глазах народа она осталась героиней. Чуть ли не Жанной д'Арк. Милиция и прокуратура догадываются о ее фокусах, но ни в чем ее не обвиняют. Просто закрывают глаза на все, что она вытворяет. Точнее, вытворяла. Робин Гуд в юбке. Публике нравится, значит, все в порядке. Арестовать героиню современного эпоса и завести уголовное дело, значит, навлечь на себя гнев народа. Сами станут в один ряд с преступным кланом. Зачем? Тем более, что рыльце в пушку у каждого четвертого высокопоставленного начальника. Средства массовой информации разнесут все в щепки. У людей сложилось мнение, будто журналист всегда честнее и делает, все, чтобы торжествовала истина. Отличное прикрытие.

– Для меня лично уральские приключения Новоселовой не больше, чем подтверждение наших выводов, – ровным уверенным тоном произнесла Алла. – И еще, мне совершенно понятно, что эта озлобленная на весь свет красотка лишь только начинает свою карьеру в Москве. Резкий взлет. Прямо-таки звезда. Но она умеет ставить обывателя в тупик. Когда вышла вторая книга Саши Фалька, то всем стало понятно, что парню больше не о чем писать. Если бы он раскрыл нам тайны своего третьего любовника, и тот скончался бы на его руках, читатель ему не поверил бы. Перебор. Кроме отвращения к шлюхе в брюках – никаких чувств. А третья смерть уже не может стать случайностью. Лично я на Фальке поставила крест. И так сделали многие. Но такого оборота никто ожидать не мог. Гром среди ясного неба. Он и умереть не смог без скандала.

– По мнению Марецкого и некоторых его коллег, смерть Фалька можно расценивать как убийство, – вмешалась Настя. – Они до сих пор не пришли к единому мнению. И все же дело закроют и отправят в архив. Вердикт – самоубийство. Оно всех устраивает, если нет ничего более подходящего.

– Но если Саша Фальк сошел со сцены, то кто заменит его на троне читательского олнмпа? – поинтересовался Метелкин.

– Трамплин готовится для Павла Слепцова, – уверенно заявила Алла. – И вот тому подтверждение.

Она взяла со стола последний номер журнала и открыла его.

– Не знаю, как это назвать: интервью или статьей. Впрочем, название говорит само за себя. «Диалог на диване». Вопросы задает сама Надежда Бурцева, «хозяйка Медной горы», супер-женщина нашего времени. Отвечает на вопросы восходящая звезда репортажа Елена Новоселова. Сладкая парочка. Обе обожают сенсации и на них сделали свои карьеры. С чистоплотностью у обеих проблемы, но они прикрываются профессией, часто называя журналистов ассенизаторами общества. Толика правды есть в их словах. Но при чем здесь элитный, светский женский журнал, – мне непонятно. Обратите внимание на тему, которую они раскручивают. Беседа на две полосы о человеке, не заслуживающем такого внимания и столько места в журнале. Мало того, беседу ведут две главные кумушки издания. Я бы сказала, что они вешают на степу новое ружье, которое должно выстрелить в скором времени. Я зачитаю несколько отрывков из милой болтовни интриганок. Бурцева спрашивает свою любимую репортершу:

– В нашей почте все чаще появляются одни и те же вопросы, связанные с вашим мужем, Леночка. Он же никаких комментариев не дает. Может вы как самый близкий человек Павла Слепцова попытаетесь на них ответить.

– В рамках предположений, но не утверждений.

– Понимаю. Я вовсе не хочу вбивать между вами клинья. Что вы скажете о схожести стилей Слепцова и Фалька. Понятно, кто у кого учился излагать свои мысли. Но это сходство многим не дает покоя.

– Тут нет большого секрета, Надежда Павловна. Такие вещи рано или поздно всплывают на поверхность. Фальк публиковался в издательстве, с которого мой муж начинал свою карьеру. Благодаря рекомендации Слепцова издательство согласилось прочесть первую рукопись Фалька. Это факт. Об остальном можно только догадываться.

– Значит, они были знакомы?

– Они, да. Но я тогда еще не была знакома со своим мужем. Меня с Павлом познакомил Саша, когда уже вышла в свет первая книга.

– Любовь с первого взгляда?

– Люди влюбляются, если их первая встреча становится незабываемой. Именно такой она и была.

– Слепцов дружил с Акишиным. Он его очень хорошо знал. Могли Фальк получать от Слепцова консультации? Или сделать заказ на написание книги о нем?

– Вы думаете, что аферист с улицы может заказать моему мужу написать книгу?

– Многие наши читатели так думают. И небезосновательно. За два минувших года популярный романист Павел Слепцов, мастер криминальной интриги, не написал ни одного романтического триллера, чем вызвал крайнее недовольство своей аудитории. Писатель не профессия. Это диагноз. Люди не могут не писать. Курить легче бросить и даже отказаться от наркотиков, но отказаться от творчества невозможно. Также трудно отказаться от хорошей идеи. Фальк мог увлечь Слепцова задумкой.

– Об этом мне ничего неизвестно.

– И о второй и третьей книге?

– Если их писал мой муж, то он соучастник преступления. Впрочем, он мог не знать финалов, задуманных Фальком. Обратите внимание на очень интересную деталь. Последняя глава каждой книги резко отличается от всего текста. Слог рубленый, неровный, нет стройности и легкости, свойственной всему повествованию.

– Это не только вы заметили, а все те, кто умеет читать внимательно. Смущает другое. Известный автор всегда тщеславен, полон амбиций, даже если его книга терпит неудачу. Творческий процесс – не работа за станком и не штамповка шаблонов. Одна книга удается, другая нет. Успех зигзагообразен. Но мне трудно поверить в то, чтобы свою лучшую книгу автор смог подарить неизвестному человеку с улицы. Что скажете?

– В случае с первой книгой это объяснимо. Если мы заменим имя Акишина на любое другое, никому не известное, то получим интересное добротное произведение, но не бестселлер. И потом, если Слепцов взял какие-то известные факты из жизни композитора, то это еще ни о чем не говорит. Читатели не в курсе. Представим себе, что Саша Фальк делает Слепцову необычное предложение. Книга может стать настоящей бомбой, если заменить имя героя на имя Акишина, чье семидесятилетие готовится отмечать вся интеллигенция столицы. К тому же старик смертельно болен. Слепцов понимает, как прозвучит его книга, если героем станет Акишин. Но он не знает о том, что его друг должен умереть в момент своего триумфа. Оскорбить своего друга таким пасквилем он не решается. Но соблазн увидеть результат от разорвавшейся бомбы слишком велик. Вот причина его самоустранения и передачи рукописи в другие руки. В конце концов, одна книга – не потеря. Он способен писать по три книги в год. Фальк убивает Акишина и пишет последнюю главу. Так из безобидного остросюжетного романа рождаются воспоминания молодого любовника умершей знаменитости. Мина замедленного действия сработала.

– Вы говорите о фактах или своих предположениях?

– Мы с вами договорились изначально, только предположения и никаких утверждений.

– И, тем не менее, звучит очень убедительно…

Алла отбросила журнал в сторону.

– Ну, что? Поворот на сто восемьдесят градусов?

– Да, Алена, ты права. Твой бывший муж скоро займет место на Олимпе славы. Но тогда нам и беспокоиться не о чем. Он должен продолжать писать новые истории.

– До тех пор, пока всем не станет ясно, что у него руки по локоть в крови и его пора убирать. А молодая жена, как всегда, останется в стороне.

– Одна? – спросил Метелкин.– Нет. Одной ей с задачей не справиться. И потом, кто будет писать книги? Тут слесарь шестого разряда не подойдет. Требуется талант. Мощный талант и фантазия.

– Ты нам ничего не рассказал о последней поездке на Урал, Жека, – поинтересовалась Настя.

– Я хочу, чтобы в этом деле разобрался Слепцов. Папку с отчетом я отдам ему. Материала хватит на десять книг. Мы же ничего не сможем сделать. У нас нет ни одного доказательства, не говоря уже об уликах и вещдоках. Закон нам не поможет. И я не могу утвердительно ответить на один важный вопрос. Кто же застрелился: Фальк, Пестриков или кто-то третий. И застрелился ли? Вопрос остается без ответа. Я вернулся в Москву, так и не найдя ответов на многие вопросы. Пусть их ищет Павел Слепцов.

Вскоре появился и сам Слепцов. Чисто выбрит, накрахмален, элегантен. В такого можно влюбиться, подумала Настя. Алла ничего не думала, она продолжала его любить.

Хозяйка познакомила гостя со своими друзьями. Он устроился на диване, ожидая допроса. Слепцов догадывался, для чего его вызывает бывшая жена.

– Мои друзья занимаются частным сыском. Извини нас, Павлуша, за вторжение в личную жизнь твоей жены, но ты мне не безразличен. Мы прожили с тобой четверть века. Нас кое-что связывает. Любовные отношения здесь не причем. Я от тебя ушла, ты нашел себе другую. Все закономерно. Мужчине нужна женщина, и ты сделал выбор. Но я оставляю за собой право предупредить тебя о возможных последствиях.

Павел улыбнулся. Так всегда бывало, когда он слышал то, что ожидал услышать.

– Очень любопытно. С удовольствием покопаюсь в грязном белье, тем более, что в нашей семье не принято говорить о прошлом.

Метелкин достал из сумки толстую папку с тесемочками и стопку газет.

– Это все, что мне удалось собрать на Урале за три месяца кропотливой работы. Она не закончена. Впереди темный лес. Но я испугался заблудиться и дальше не пошел. Правда, все тропинки обозначил и указал важные направления.

– Солидное досье. Виден труд. В газетах, как я догадываюсь, статьи Лены?

– Вы правы. Схемы очень похожи на ваши романы.

– В моих романах не встречаются одинаковые схемы.

– Я говорю о трех последних, где вы выступали под новым псевдонимом.

– Уверены?

– Ваша жена пытается в этом уверить всех читателей, – добавила Настя. – Кажется, ей такая задача по плечу. Сплетается новая интрига. Вот только нам неизвестно ни одного случая, когда из паутины Елены Новоселовой кто-то сумел выпутаться живым.

– Похоже, Настя, вы знаете мою жену лучше, чем я. Спасибо за совет. Критику и замечания нельзя игнорировать. Вот только не люблю нравоучений и не приемлю чужих выводов. Я из тех людей, у кого огромное, богатое прошлое и почти незримое крохотное будущее.

– Извините, Павел Михалыч, – подался вперед Метелкин, – я написал несколько книжек. Документальные детективы. Я не писатель, а журналист. Читаю ваши книги и остаюсь вашим поклонником. Тема не меняется столетиями. Борьба добра со злом. Положительный герой всегда побеждает. В этом смысл любой истории. Этого хотят читатели и зрители. У вас здорово получается. Почему вы изменили своим идеалам?

– Это не мои идеалы. Вы говорите, Евгений, о правилах игры, навязанных правилах, выработанных десятилетиями шаблонах. Моя жена мне однажды сказала: «Нет положительных и отрицательных, нет ни плохих, ни хороших. Есть живые и мертвые. Последние публику интересуют больше». И она оказалась права. Результаты налицо. Книги Саши Фалька это доказали. Читатель устал от ваших шаблонов. Два десятка сюжетов, перекроенных миллион раз. Даже очень талантливые авторы вторичны. Нам не предлагают ничего нового. Жанр потерял свою привлекательность. В него стали подмешивать фантастику и мистику. Теперь нам предлагают винегреты и сборные солянки. Читаешь и тут же забываешь. Но когда тебе предлагают покопаться в грязном белье знаменитости, да еще ушедшей в мир иной при загадочных обстоятельствах, тут у публики загораются глаза и текут слюнки. Я тоже читал ваши криминальные очерки. Кажется, вы начинали свою карьеру репортером в желтой прессе, подглядывали в чужие окна и караулили известных людей, просиживая в кустах с фотоаппаратом чуть ли не сутками, ради одного удачного кадра. Вам ли не знать, чего ждет читатель. Слухов, сплетен, разоблачений. Зачем вы поехали на Урал? За разоблачениями. Любопытство неистребимо. Дайте хорошую приманку, и к вам потянется толпа. У нас еще мало сытых и довольных жизнью людей. И если какая-то знаменитость с мешком денег споткнулась, упала лицом в грязь, то на лицах обывателей вы не увидите сочувствия. Вы услышите аплодисменты. Желчь, зависть и озлобленность нам гораздо ближе, чем сочувствие и жалость. Почему такого не наблюдалось, когда все были равны? Соседи дружили, давали деньги в долг без процентов до получки. Стариков уважали, молодых воспитывали. Это в Америке богатых уважают. Не за деньги, а за мозги. А у нас их ненавидят. За воровство и обман. Мозгами в нашей стране много не заработаешь. Те, кто их имел, уже живут на западе. Я не хочу больше потчевать публику положительными героями и сказками с хеппи эндом. На этом разрешите откланяться.

Слепцов забрал папку, газеты и направился к двери. Взявшись за дверную ручку, он оглянулся:

– Извините за мораль. Терпеть не могу нравоучений.

Он вышел.

Алла покраснела. Таким своего мужа она еще не видела.

– Я считаю, что его изменить невозможно. Неизлечимый романтик и фантазер. Он писал кровавые истории, но плакал как ребенок, когда умер наш кот. Теперь я увидела перед собой каменное изваяние. Осталось ли сердце в его груди?

– Если он умрет, значит, оно у него было, – тихо пробормотал Метелкин.

12.

Десятилетие популярного женского журнала отмечалось с помпой. Собрали самых знаменитых подписчиков и пригласили на борт теплохода, арендованного до следующего утра.

Столы были накрыты повсюду и ломились от деликатесов и шампанского. Сотрудники редакции привели своих жен и мужей.– Особым успехом пользовался таинственный писатель Павел Слепцов. Никто уже не сомневался в том, что именно он написал три бестселлера, вышедшие в свет под псевдонимом Саши Фалька. Но напрямую такие вопросы ему никто задавать не решался. Семейная пара Слепцовых оставалась под пристальным вниманием весь вечер. Раньше люди вспоминали о Слепцове как о муже главной любимицы читателей – очаровательной Леночки Новоселовой. Теперь внимание переключилось на мужа, и о Леночке говорили как о жене писателя. Девушке повезло, такого мужика отхватила. Никого почему-то не смущало, что она годилась ему в дочери.

Когда стемнело, зажглись гирлянды, и на палубах стало светлее, чем днем. Над судном вспыхнул фейерверк. Они пересекали водохранилище, и берегов не было видно. Кругом безбрежный простор темной воды и яркие отражения огней.

– Бесполезность и бездарность нашего существования в том, что мы бессильны перед своей судьбой, дорогая Наденька.

Лена подошла к мужу и взяла его под руку. Он порядком накачался и уже начал переходить дозволенные границы. Генеральный директор медиагруппы Бурцева для него стала Наденькой. Фамильярность перешла все границы. Народных и хороводных он стучал по плечу, пожилых дам в бриллиантовых ожерельях чмокал в щечки и называл девочками, а генералов величал капралами.

Кто-то умилялся проказам знаменитого прозаика, кого-то он явно раздражал.

– Тебе не кажется, что немного перебрал, дорогой?

– Пью за ваш юбилей и первый день моей оставшейся жизни.

– Вряд ли твои мысли поддаются расшифровке. У тебя лучше получается писать, чем говорить.

– Не придирайся, Алена, к своему мужу. Он чудо! – улыбалась Бурцева.

Наверняка, чудо, ведь ее еще никто не хлопал по заднице в общественных местах.

– Подыши свежим воздухом. Постой под ветерком.

– Это идея. Идем на нос корабля. Помнишь эпизод из «Титаника». Когда она хочет взлететь в облака.

– Глянь на небо. Сколько звезд. Никогда не видела над Москвой млечного пути.

– Млечный путь. Почему бы не назвать так нашу следующую книгу. Абстрактное название к сюрреалистическим событиям.

Павел громко засмеялся.

Грохотал фейерверк, хлопали пробки от шампанского, ровно гудел говор гостей и слабо шумели волны.

Женский вопль услышали не сразу. Люди напряглись, прислушались, оглянулись и медленно пошли на голос. Кричала и звала на помощь Леночка Новоселова. В ее глазах отражался ужас. Не все всё сразу сумели понять. За борт упал ее муж. Ему стало совсем плохо и начало тошнить, он склонился, теплоход качнуло и он, перевернувшись, упал в воду.

Теплоход был остановлен, а праздник испорчен.

Искали всю ночь, утро и день. Никаких следов. Он упал с носа, и его затянуло под судно, а там винты. Пьяный и беспомощный он не мог спастись. Так считал капитан теплохода. Сделали все, что смогли, вызвали МЧС, но Павла Слепцова обнаружить не удалось. Ни живым, ни мертвым.

Все это время корабельный врач не отходил от жены жертвы. Она билась в истерике, теряла сознание, ей делали уколы, успокаивали, давали нашатырь.

Девушку нельзя было узнать. Оставалось ей только посочувствовать.

На следующий день, немного оправившись после тяжелого путешествия по воде, молодая вдова села за стол и написала последнюю главу книги о своем знаменитом муже, которого она безумно любила, но не знала, что он был братом самого черта…

Книга вышла в свет под названием «Млечный путь» и имела колоссальный успех!

Часть II

ГЛАВА I

1.

Девушка кричала, пыталась сопротивляться, кусаться, брыкаться, но ее слабые потуги не имели успеха. Трое кровожадных мужиков с красными бешеными глазами рвали на ней одежду и швыряли жертву, словно мяч по углам комнаты. Один поймает, отшвырнет другому. Длинные косы растрепались, она выбилась из сил. У порога лежала старуха в бессознательном состоянии. На нее никто не обращал внимания, потешались над молоденькой, хорошенькой девушкой. Озверевшие дикари не могли пройти мимо соблазна.

Обессиленную, изнасилованную и избитую ее бросили посреди комнаты и принялись за холодильник и погреб. Забрали все продукты, набив ими полные мешки из-под картошки, которую рассыпали по подвалу. На ходу грызли сало и соленые огурцы своими гнилыми зубами. Нецензурная брань, хриплые выкрики, рыгание и грубое рявканье сотрясали старый дом, не слышавший дурных слов много лет.

Дверь распахнулась. Из сеней подул холодный сырой воздух. В проеме появилась голова четвертого.

– Кардан! Уходим. Я достал машину.

– Хватаем мешки и рвем когти.

Возня прекратилась, хриплые голоса заглохли. С улицы через открытые настежь двери послышался рокот мотора и тишина.

Прошло время. Девушка приподняла голову. Перед глазами плавали красные круги, огромная комната качалась на волнах.

По деревянной скрипучей лестнице со второго этажа спускалась другая девушка и тоже очень хорошенькая. В руках она сжимала десятизарядный армейский карабин.

– Почему ты их не убила, Анна? – сдавленным голосом спросила лежащая на полу истерзанная жертва надругательства.

– Я не умею стрелять, Маша. Ты жива? Они ушли?

– Что с бабушкой?

Анна долго еще стояла на ступенях и прислушивалась. В глазах был страх, руки дрожали.

Маше удалось встать и, хватаясь за стену, она подошла к столу, где возле опрокинутого стула лежала старуха.

– Она дышит. Нужен врач.

– Где же мы его возьмем. Ночь на дворе. А где твоя мать?

– Не знаю. Она вышла открывать дверь, потом ворвались они. Выйди на крыльцо.

Анна, не выпуская из рук винтовку, спустилась с лестницы и направилась к распахнутой двери. По дому гулял промозглый осенний ветер. На улице шел дождь. Лило как из ведра, сверкала молния.

Этот день, тринадцатого октября тысяча девятьсот семьдесят восьмого года для многих стал незабываемым и судьбоносным.

Анна нашла свою родную тетку мертвой с проломленной головой, лежащей в неестественной позе в сенях. Она отставила винтовку в сторону и склонилась над мертвым телом. Здесь уже врачи не помогут.

Девушка вернулась в дом.

– Машенька, твоей маме уже не поможешь. Они ее убили.

Маша вскрикнула и потеряла сознание.

Анна принялась искать нашатырь, бинты, лекарства. Она приезжала в дом к бабушке и тетке не чаще раза в год. На день рождения бабушки. Сегодня был тот самый день. Роковой день. Где в доме хранилась аптечка, она не знала. И вообще, что может сделать напуганная и растерянная молодая женщина, видя перед собой труп и двух беспомощных существ со слабыми признаками жизни.

И все же помощь подоспела. Если это можно назвать помощью. В дом ворвались четверо милиционеров.

– Они здесь были? – спросил капитан, осматривая комнату.

– Уехали на машине в сторону шоссе. Нам нужна медицинская помощь.

– Ладно. «Скорую» вызову по рации из машины. Лейтенант, останешься здесь, поможешь и допросишь. Мы двигаем дальше по следу. Возьми аптечку в машине. Живо!

У лейтенанта еще молоко на губах не обсохло. С виду неуклюжий паренек, но действовал он активно. Старушке перевязали голову и переложили на диван, девушку привели в сознание с помощью нашатыря.

– Капитан вызовет «скорую»? – спросила Анна.

– Не сомневайтесь. И бандитов поймает. Железный мужик. Орден «Красной звезды» имеет. С бандитами быстро разбирается. Вижу, они харчами здесь заправлялись.

– Это все, что вы видите? – удивилась Маша, едва сдерживая гнев. – Они мою мать убили, бабушку оглушили и надо мной надругались. Где вы раньше были?

– Зря вы так, барышня. Из шести опергрупп мы единственные, кто взял правильный след. Сколько их было?

– Четверо, – уверенно сказала Анна. – Я видела их в окно со второго этажа, когда они уезжали. Трое хозяйничали в доме, а четвертый искал машину. Я это из разговоров поняла. Потом он пригнал газик и увез тех, что здесь бесчинствовали.

– Имена какие-нибудь слышали?

– Клички. Одного звали Снегирь, второго Керя, третьего Кардан. Как звали того, что бегал за машиной, я не знаю. Это вы должны знать, за кем гонитесь.

– Опасные рецидивисты. Прожженные бандиты. Каждый приговорен к вышке. Троих я определить могу. Главарь Кардан. Самый авторитетный. Богданов Петр Данилович. Проходил по пяти статьям, в том числе и по убийствам. Снегирь. Пилепчук Родион Мефодиевич. Проходил по четырем статьям. Керя. Запашный Кирилл Валерьянович. Тоже фрукт серьезный. Всем им оставалось сидеть еще не менее десятка лет. Вчера они бежали из колонии Н 240/2.

– И вы не знаете четвертого?

– Проблема в том, что из лагеря бежало шесть человек. Троих мы установили. Двое пропали. Возможно, отделились и пошли другим путем. Вот и гадай, кто из троих остался с этими головорезами, а кто отделился. К утру выясним. Капитан Смоляков их накроет. Далеко не уйдут. А теперь скажите, чей это карабин стоит в сенях?

– Дезертиры бросили. Мама его на огороде нашла, – объяснила Маша. – Тут много всякой нечести по лесам бродит. Решили оставить себе, на всякий случай.

– И бандиты его не забрали?

– Они его не видели. Он на стене висел в моей комнате на втором этаже. Наверх бандиты не поднимались.

– Как же он в сенях оказался?

– Спросите у сестры.

Лейтенант перевел взгляд на Анну.

– Все сидели за столом. Отмечали бабушкин день рождения. Запозднились. Я приехала из Свердловской области. Работаю на копях. Берилл добываем для атомной промышленности. Дорога была неблизкой, устала, и пошла наверх спать. Меня разбудил шум. Мужская ругань, грохот посуды. Я очень испугалась. Схватила ружье. Но я не умею им пользоваться. Вниз спускаться побоялась. Я беременна, на пятом месяце. Не за себя боялась, за ребенка. Когда решилась, то увидела в окно, как они удирают.

– В машине не могли сидеть еще люди?

– Нет. Дверцы были открыты. Никого, насквозь просматривалась.

– Опасное здесь местечко. Окраина города, дальше тайга. Но карабин я у вас конфискую. Потом установим, какой воинской части он принадлежал.

Вскоре приехали врачи. Бабушку забрали в больницу, мать в морг. Лейтенант тоже уехал. Маша пришла в себя окончательно и от помощи отказалась.

Девушки остались вдвоем.

– Зачем ты врешь, Анна? Мы вместе ходили на стрельбище. Ты стреляешь лучше меня. Забыла студенческие годы? А я все помню. Ты же в горном институте училась, в экспедиции ходила. А там ружья даже лаборантам выдают.

– Я жду ребенка, Маша. Тебе этого не понять. Мне уже двадцать восемь.

– Будешь рожать без мужа?

– С мужчинами в нашем роду никому не везло. Может

тебе посчастливится семьей обзавестись. Тебе еще двадцать пять только. От изнасилования пока никто не умирал.

– А как же моя мать?

– Винтовка не смогла бы ее спасти. Ее убили на пороге, когда она дверь бандитам открыла. Могла бы этого не делать. Засовы здесь крепкие и беглые каторжники не стали бы терять время на взлом дома. Рядом такие же стоят. В ее смерти мы не виноваты. Бабушка выкарабкается, а ты скоро забудешь о налете. Неприятно, конечно, но не стоит из этого делать трагедию. Или обидно, что тебе одной досталось, и я не разделила с тобой участь жертвы?

– Завтра утром я провожу тебя на автобус. И очень тебя прошу, никогда больше не приезжай к нам.

– Как хочешь. Глупая ты баба. Сестрами так не разбрасываются. Бабушке семьдесят семь исполнилось. Она двух мужей схоронила, старшую дочь, теперь твою мать, младшую похоронит. Если только перенесет это горе. Не долго ей небо коптить. Нас всего двое осталось. И ты нас разлучить хочешь? А кто тебе поможет? Ты сельская учительница, а у меня карьера, связи.

– Ты уже мне помогла сегодня. Долго буду помнить. И бабушке помогла и своей тетке. Хватит с меня твоей помощи.

– Что ж, как знаешь. Мне от тебя ничего не надо. Я в себе уверена. А как твоя судьба повернется, еще неизвестно.

– Ничего, я выносливая. Выдюжим, как-нибудь. А теперь мне надо лечь.

2.

Лейтенанта звали Иван Крапилин. Он пришел через день. Маша только вернулась из школы. Директор пообещал ей помочь с похоронами матери. Бабушка лежала в больнице с сотрясением мозга и Маша ей так и не решилась сказать о смерти дочери.

Одной тяжело. В школе ее любили, сочувствовали, но там тоже работали только женщины. Какая от них помощь.

– Вы меня извините, Маша. Начальство требует протокол. Мы же его так и не составили.

Он очень неловко себя чувствовал. Девушка в слезах, у нее горе, а он с протоколом.

– Понимаю. Заходите.

Лейтенант вошел и представился. В доме чисто, порядок, все стоит на своих местах.

– Я вот еще о чем подумал, Маша. Договорюсь я со своими ребятами из отделения. Кому-то надо нести гроб. И вообще, мужская сила потребуется. Мужики у нас простые работают, бескорыстные, так что на сей счет не беспокойтесь.

– Спасибо, Ваня. От помощи не откажусь. Впервые вижу милиционера, который обращается на «вы» к потерпевшим.

– Стеснительный я. Неловко людям надоедать.

– Вы на службе. Скажите, а бандитов вы поймали?

– Матерые волчары. Подмога шла очень долго. Опозорились. Если бы капитан меня здесь не оставил в ту ночь, то мы с вами не встретились бы. Двоих ребят они убили. Топорами зарубили и оружие забрали. А капитана раздели догола. Привязали к березе и высекли прутьями, как мальчишку. Вся спина в кровавых подтеках. Настоящие звери. Капитан чудом выжил. В больнице сейчас. Плачет, как пацан. Такого надругательства никто еще не испытывал. Уже лучше бы убили при задержании. Достойная смерть. Но надругательство… Погоны с кителя сорвали и в рот ему запихнули, потом в сапоги вместо стелек звездочками вверх и плясать заставили. Конечно, я не имею права вам об этом говорить, но над вами тоже надругались.

– Значит, их не нашли?

– Нет. Но мы их найдем. Теперь нам имя четвертого известно. Два трупа в тайге нашли. Похоже, их свои же и прикончили. Слабаками оказались, не выдержали нагрузок. Удачный побег – редкость. Тайга, болота, хищники, надо уметь ориентироваться по звездам, по коре деревьев. Только очень сильные, выносливые и целеустремленные способны уйти от погони. Обессиленных убивают. Тут либо пан, либо пропал.

– Страшные звери. Нелюди.

– Согласен. А где ваша сестра?

– Уехала домой. За ее показаниями придется ехать на изумрудные копи.

– А кто о ней знает, кроме меня и вас?

– Никто.

– Никуда я не поеду. Припишем ее показания вам. Ничего особенного она не видела и не слышала, о чем вам могло быть неизвестно. Она же не пострадала. Как насчет медицинского обследования?

– Поздно уже. И стоит ли упоминать об изнасиловании. Что это меняет в сравнении со зверствами, учиненными ими над вашими сослуживцами. Лишних годков им не прибавят, а я буду опозорена на весь город.

– На годки им уже рассчитывать не придется. Поймают и к стенке поставят. Я бы сам согласился взять в руки винтовку и стать палачом.

– Я с вами солидарна. Моя мама всю жизнь делала людям только добро. Кто дал им право обрывать чужую жизнь. Недавно ей исполнилось сорок шесть лет. Мечтала на моей свадьбе погулять, внуков нянчить… Ладно, не будем терять времени. Приступим к делу.

Они сели за стол, и лейтенант раскрыл свой планшет.

3.

Врач улыбался, а Маше хотелось плакать.

– Поздравляю вас, дорогая. Четырнадцать недель. Поздновато пришли. Неужто симптомов не ощущали?

– Сомневалась до тех пор, пока во время урока не стошнило. Вы уверены, что я беременна?

– Голубушка, я тридцать годочков здесь работаю. Целую армию будущих солдат на белый свет вывел. Мне ли сомневаться.

– Послушайте, доктор. Я не хочу рожать. Можете мне помочь?

Улыбку с добродушного лица седовласого, полного мужчины в белом халате, будто губкой стерли.

– Не шутите так, милочка, – он глянул в медицинскую карточку, – Мария Николаевна. Хочешь жизнь себе поломать?

– Вся жизнь еще впереди, Василий Василич. Мне только двадцать пять. Я не замужем. Беременность не желательна. У меня есть парень. Любит меня. Что я, по-вашему, должна ему сказать?