Текст книги "На лыжне попаданец Ломаев (СИ)"

Автор книги: Михаил Леккор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Глава 10

А скорый поезд из родимой уже мною Вологды, между тем, дошел до златоглавой столицы. Долговато тянулся в пути в отличие от быстрого комфортабельного самолета. А вот, чин у тебя еще ведь такой очень крохотно – маленький, чтобы самостоятельно высоко взлетать без маршала авиации. А и то, не на перекладных конягах едешь и ладно. Скорый поезд доколдобался до Москвы всего лишь примерно семь часов. Самый быстрый, правда, шел шесть часов с копейками, прямо-таки метеор.

Но ничего, почитал кое-какие учебные конспекты, что свои, что чужие (с возвратом), попил чаю, любезно принесенный толстенькой проводницей, даже подремал на своей полке, чертыхнувшись на постельное белье железных дорог СССР. Одно хорошо – дешево, а все остальное со знаком минус. Серое, даже не влажное, а местами сырое. Но это еще ничего, женщина снизу, на первой полке, негромко натужно ругалась. Ей досталось рваная простынь, и она все пыталась понять, как можно лечь поудобнее.

Но вот, наконец, Москва, и дорожные тяготы позади. МПС СССР не хорош и не плох, это просто зона особого риска по небольшой цене. Ну а мы проехали, отматерились и разбежались по своим делам. Своих тягот много.

Не известно у кого, но у меня было в ЦГОЛИФК проблем много, до самой макушки. А ведь я физически был парнем немаленьким. Начиная с бытовых забот (жилье, столовая, проблемы с местным хулиганьем и чиновниками) и заканчивая самыми важными – учебными.

Ничего, немного покрутился, сначала оформил студенческие документы, с ними повертелся. Начинал, естественно, с секретаря деканата Любочки. Та озаботилась немного. Молодой человек, конечно, привлекательный, но не торопится сближаться, а ей как-то в лом ходить из-за одного первокурсника ОЗО. Пусть сам бегает, не переломится!

И ведь действительно, не переломился. Быстро, в темпе вальса, прошел по всем вспомогательным учреждениям, важным для студента – учебная часть, канцелярия, комитет комсомола, студенческий профком и еще некоторые. Приказ о зачислении, правда, куда-то потеряли, но ведь он был, не так ли, мои дорогие и не сравненные сотрудницы?

Пошебуршал еще немного. Мне даже стали помогать. Вежливый, культурный прапорщик, с утонченным юмором, но требовательный и жестокий, если надо. Я сразу отрекомендовался, как командир взвода спортсменов состава «А». Это, как ни странно, еще более помогло.

– Явно глубоко наш. И спортсмен и командует спортсменами, – оценила заведующая учебной частью Татьяна Сергеевна и провела меня за руку по остальным инстанциям. Час и юридически я студент. Студенческий билет, зачетка, даже штамп в 10 копеек за вступительный и за текущий месяц комсомольские взносы и профсоюзное удостоверение.

– Мы, вообще-то, студентам ОЗО не всем даем, тем более первокурсникам, – рассудительно сказала председатель профкома, чернобровая красотка лет 20-ти с гаком, – но тебе можно, уж очень о тебе идут слухи хорошие.

Да-а, а кто же этот сплетник (сплетница)? А так час с небольшим и документы в руках. Все я студент! Надеюсь, профессура не против, а то убеждать их будет очень долго и откровенно трудно.

Выбил место в сравнительно небольшой комнате на шесть человек. В повседневной жизни здесь явно была какая-то кладовка, причем с техническим имуществом. Запах уж был довольно специфический.

Зато кровати и какая-то мебель уже были, получил постельное белье после небольшого гама у скаредной кастелянше и все, ложись на свою железную, но крепкую кровать. И большинство соседей по оной комнате были, как и я, военными. Один только являлся гражданским из Подмосковья. Заведовал там каким-то спортивным околовсяческим клубом при небольшом заводике, и очень нуждался в документе о высшем образовании.

Остальные четверо были военными – один из Урала, один с Украины, и двое из центральных областей. И что характерно, все хоть и являлись сверхсрочники, но еще сержанты. Тоже за дипломами о высшем образовании. А уж потом, если не вылетят, то с очередными курсами и звания пойдут – прапорщик, а с окончанием и лейтенант.

А, может, и подлиньше будет путь, дадут еще старшего прапорщика, так сказать младшего генерал-полковника. У обоих-то по три звезды на погоне выстраиваются. Вдруг дадут, как мне планируется, младшего лейтенанта. Пусть, главное, чтобы не вниз по служебной лесенке, а строго вверх.

Вот и получилось, что я возрастом являюсь младшим, а званием, наконец, старшим. Военные ведь не гражданские, не сбиваются, как гуси, в бестолковую стаю. У нас сразу субординация, чинопочитание, хе-хе!

Сходили, поужинали, ребята приехали на сутки раньше, разведали окрестности. Невдалеке находилась небольшая столовая, куда по студенческим билетам пускали. Наглых, правда, тоже пропускали, а куда денешься, коллектив-то женский, мужчины просто отодвигают руками преграды.

Едва мы начали кушать, пришла такая группа, если не сказать банда. Волосатые, в узких брюках, даже на зимнюю одежду умудрились нацепить что-то западное, кричащее.

Нет, вы только не думайте, меня XXI век уже всяко обучил. Молодежь ведь любое одевает, лишь бы вообще одевалась. А то ведь не только девчонки, это-то ладно, парни так одеваются, словно раздеваются. Гомики, что ли, из ЛГБТ?

А вот стоят посередине и так небольшой столовой, пристают ко всем, сорятся. Пьяные? Явно ведь нарываются на драку. Или не нарываются, но создают конфликтную ситуацию, а я, между прочем, здесь старший по званию.

Эх, где мои семнадцать лет! Решительно поднялся, пошел к явным хулиганам. Это ведь не старослужащие, за ними никого нет. А если и важные родители, то ладно. Плевать на гражданских!

Подошел и с ходу врезал самому наглому и крикливому. Толи под наркотиками, толи лидерство отрабатывает, а сам господь приказал именно ему врезать.

А хорошо дал. Или, в принципе, он просто подставился. Совсем, видимо, не ждал такого резкого тыка. Как смело с открытой площадки под ближайший стол, только ноги немного торчат. Хорошо хоть, стол с посудой не опрокинул, вряд ли он будет платить за разбитое.

– Ну что, мальки, еще не служили в Советской Армии? – громогласно и грозно спросил я. Ай, какой командный голос выработал, с переливами! Ах, как здорово!

Смотрю, а дружки подбитого стали аж меньше ростом. Озираются, будто Терминатора увидели. Ну я вас поучу, как вести себя в приличном обществе.

– Пойдете в армию, проситесь в Вологду, в спортроту. Я вас быстро научу Родину любить, звенеть будете, в строю шагая!

– А ты кто такой смелый? – начал выступать по второму кругу здоровенный светловолосый парень. И снова не закрывается. Они что, из кружка рукоделья пришли?

Не дослушав, вряд ли я что-то услышу нового, впечатал кулак в тыковку. Второй пошел, полет нормальный!

Не люблю такую мразь, кидаются на слабых окружающих, девушек, всяких ботанов, даже детей задевают, а сами, фактически, ничего не представляют.

– Ну, – грозно и, наверное, страшно сказал я, – ваши вопросы? Отвечать буду сразу и быстро. Двоим уже понравилось, очередь за вами!

Конечно же, они отказались спрашивать, не садомазохисты ведь напарываться на кулак. И я их пожалел, бил в полсилы. Так, кому досталась шишка, кому синяк. Но бил всех все равно. Тут жалеть не надо, это я еще в своем родимом селе твердо понял, раз пошли драться (а, фактически, бить других), то и получай!

«Проводил» местное хулиганье, проследил, чтобы они забрали нокаутированных, те до конца так и не пришли в себя, что мычали и стонали, взгляд был мутный, разфокусированный. Предупредил тех, кто в сознании, чтобы не гуляли здесь, бить буду постоянно и без поиска причин. Раз они тут окажутся, значит, уже повод.

И вернулся за стол. Мои товарищи, как оказалось, без меня не ужинали. Да и, собственно, драка, или, точнее, ох, избиение хулиганов, шло не долго, минут десять – пятнадцать, не более. Даже блюда не остыли.

Поэтому мы дружно набросились на заказанную еду. Она, кстати, была не очень, простая, без изысков: суп с домашней лапшой на мясном соусе на первое, и макароны с котлетой под томатным соусом на второй. К этому подходили три куска черного хлеба, два пирожка с яйцом и зеленым луком, сладкий чай.

Трапеза, в принципе, была очень простой, но не скудной по объему. Вообще, я как человек деревенский и из простой семьи, лучшего и не ел. Тем более, столовские поставили нам свой презент – одна из женщин – полная, но еще миловидная, как она сама представилась, Гретхен, дала нам три тарелки с гуляшом. А в нем было действительно свиное мясо, а не сало с хрущами.

Я благодушно не отказался, благо гуляш был совершенно бесплатен. Я так понимаю, девушки нам дали свои порции. А что, я посчитал, я за всю нашу мужскую команду отработал, хулиганов отучил. Парни, я заметил, ели скромно, откровенно стеснялись. Будто и не в Советской Армии служили.

Пошутил над ними:

– Кушайте живее, товарищи, не стыдитесь, вы же будущие советские офицеры, вам должно быть всюду море по колено!

Парни только похмыкали, поулыбались, двое самых скромняг густо покраснели. Лишь один из них рыжий Вася попытался вербально мне ответить, осторожно спросил:

– Гляжу я на тебя, товарищ прапорщик, на нас, и как бы мы и в разных армиях служим. Да?

На это у меня был готовый простой ответ, не про Инмара же говорить:

– Вы, товарищи, очень уж стараетесь усложнять. Между тем ответ прост. Вот посмотрите: кто вы по сегодняшнему званию и кто я?

Вася метнул на мои погоны прапорщика, только усмехнулся, сделал большой глоток остывающего чая. Явно хотел что-то сказать, но промолчал.

– Вот видите, товарищи. Когда вы сами станете прапорщиками, я уверен, станете храбрее и даже наглее. Боле того, товарищи, вы же профессиональные спортсмены?

– Да! – недружно ответили мои спутники и добавили каждый свое: – стараемся, готовимся, работаем.

– Вот, товарищи, а кто вы по спортивному мастерству?

Я, вообще-то просто хотел их мягко подколоть. Не получилось. Они недоуменно переглянулись и буквально воткнулись в меня взглядами.

Пришлось им объяснять. Как я и полагал, все они были перворазрядниками, в большинстве по лыжам. А рыжий Вася аж по двум видам спорта, еще и по стрельбе. Этим он явно гордился, и сказал мне с пафосом. Мол, только еще за двадцать, а уже такие успехи!

– Вот, – подытожил я, делая вид, что не заметил его невинного хвастовства, – а теперь посмотрите, кто я в этом направлении?

– Э-эм, – задумчиво предположил сосед Васи коренастый Гера: – кандидат в мастера спорта?

– Спасибо, Гера, – искренне поблагодарил я его, – высоко меня ценишь, раз ставишь меня выше себя. Но нет, все же маловато будет. Надо бы еще надбавить.

– Что, мастер спорта СССР? – удивился Гера, аж рот открыл от изумления, – не может быть!

Экие они, право, что же так смотрят низко. Уточнил оценки Гера и, видимо, остальных:

– Мастер спорта международного класса, прошу любить и жаловать!

Тут уже все удивились, да так, что ярко показали это на своих лицах. Алексей, самый старый из них, даже позволил немного пошутить:

– Ты, наверное, начал бегать на лыжах уже в младенчестве, если в молодости стал в таком высоком звании. Охренеть, мимо стула не сесть!

А Гера уточнил ему в след:

– С нашими первыми разрядами мы по сравнению с тобой, как малые дети.

М-да, что-то их не туда потянуло. Я-то в Бога верую, но, во-первых, Инмара, а не Христа, а, во-вторых, я его реально видел, он мне помогал. А эти?

– Вот и хорошо, – несколько оживленно сказал я, – вам будет легче. Это я на ощупь шел по жизни, а вы уже можете видеть будущие ориентиры.

Гм, не знаю, внушил ли в них оптимизм. Судя по лицам (мордочкам), наоборот, я весь ужин кормил их лимонами. При этом злодейски насильно давил в рот и похохатывал.

Их проблемы. Поели, я подошел к кассе, полюбезничал с кассиршей Надей (хоть одна имела нормальное имя). Она охотно поговорила, заодно купил несколько пирожков, перед сном для общего перекуса. И на кровать!

Не знаю, кто как, а я хотел спать после утомительной дороги. Сразу разделся, укрылся одеялом и, чао бабушка, я улетаю. Завтра будет важный и утомительный день. надо обговорить учебный процесс, главным образом, досдачу предметов.

Потом договориться на счет участия в армейской спартакиаде, ведь придется пропускать занятия. У студентов ОЗО с посещением занятий будет не очень. И, скорее, и здесь профессура махнула рукой на это. Но рисковать не стоит, вдруг попадется какой-нибудь принципиальный профессор и размажет меня тонким слоем по аудитории.

Так и уснул под эти мысли. Ребята еще потом долго не спали, разговаривали друг с другом, с подошедшим штатским, даже имя разобрал. Его, оказывается, звали Валера. Но я все равно полностью не проснулся, а потом окончательно уснул.

Утром, как и положено, вся комната позорно проспала. Ведь еще в XVIII век был сформулирован закон Ломоносова–Лавуазье. Суть его, говоря современным языком, звучит так: масса веществ, вступающих в химическую реакцию, равно массе веществ, образующихся в результате реакции.

То есть, если вы долго не спите вечером, то утром рано не фига не встанете. Ну а что, взрослые же люди, сами себя контролируете. Сходил на кухню за кипятком. Получил там и кипящую воду, и массу впечатлений.

Оказывается, на кухне дежурил пост от комитета комсомола. Понятно же, если от комнаты хотя бы один человек не идет за кипятком для чая, то комната элементарно проспала учебные занятия. Для студента учеба та же самая работа, а это в СССР статья УК! Нет, студентов сажать по этой статье не будут. Ну, как правило, хотя бы. А вот нервы подергают, это точно.

Или, например, особенно для парней, с похмелья, а в общежитие употреблять спиртные напитки в никоем случае нельзя. Или пользуются электроплиткой или электрочайником, что тоже категорически запрещено.

Ничего, пообщался. Парень и две девушки, все трое примерно моего возраста. Впрочем, они и не узнали. Возраст ведь на лбу не написан, а по поведению состав комсомольского поста оказался далеко младше.

Парень был миловиден, но мне как-то все равно, мужским полом не интересуюсь. А вот девушками интересуюсь (чисто теоретически), но они как раз обе были страшными. Так что я проинформировал о номере комнаты, назвал фамилии и сбрызнул. А то девушка справа, по виду сущая крокодилиха, начала мне заинтересовано подмигивать. Ну, ее к лешему, сам умервлющусь!

Вернулся обратно, заварил чай и дал пир на весь мир на одну персону. Вообще-то вчера я купил по одному пирожку на каждый нос, но ребята толи не видели сам факт покупки, толи, скорее всего, поскромничали, но пирожки были все в наличии. Правда, уже чуть засохли.

Ну что ж,скромничать не собираюсь, благо и пирожки вот-вот станут совсем не в кондиции. А сухари, пусть и с начинкой, будут, как минимум, неприятны. Если кто-то вообще их сумеет съесть.

И ведь заразы эти мои соседи чувствовали, что я завтракаю, но, ни один из них не встал и не разделил со мною утреннюю трапезу. Не это уже не скромность, это, по-моему, наглость!

Попил чаю и, со злости, ушел в учебный корпус, никого не разбудив. В графике учебных занятий первая лекция была по «Анатомии». Что же послушаем, вспомним этот учебный предмет. Он у меня тоже был, но вот гадость такая, мужчины от него были освобождены. Так что милый, проходи снова!

Да пожалуйста. Сел на первую парту, прямо в центре, свеженький, с иголочки, со своем мундире прапорщика. Жаль, что золотые медали с гонок в будни не ходят, но вот солдатские значки, все уже пятеро, я надел. Сморите, завидуйте, вот оно я, хи-хи!

Профессор, кстати, немолодой уже мужчина, мое мысленное предложение смотреть на меня воспринял, как жесткий приказ. Всю лекцию смотрел, ни на минуту не отводя от меня глаз, нехорошая такая фитулька!

Глава 11

Вообще, базовый принцип подготовки студентов ОЗО был такой, как и в нашем «счастливом» будущем – формально хороший вуз готовил как бы всесторонне добротных специалистов, в данном случае тренеров. Их понемножечку учили спецпредметам (физкультура – теория и практика, педагогика и околопедагогика, некоторые медицинские дисциплины);

Общественным предметам – специалисты должны быть идеологически подкованными (без всякой иронии с точки зрения официальных властей) – История КПСС, марксистко-ленинская философия, оный же марксизм – ленинизм;

И уже откровенно всяческим предметам (формально – для подготовки всесторонне развитых специалистов, а по сути – фиг его знает, а, можнет, чтобы дополнить сетку дисциплин для расписания), например, иностранный язык, современный русский язык, спецкурсы и спецсеминары, в зависимости от наличия профессуры.

И что сказать? Формально выпускники этого вуза, как и вообще выпускники советского образования, должны быть хорошими специалистами хотя бы на троечку. Однако существовало несколько принципиально важных НО:

Во-первых, нельзя объять необъятное и всесторонне развитые специалисты могут быть только на основе всесторонне развитых выпускников средней школы, то есть буквально несколько процентов. Даже я, попаданец, уже получивший в XXI веке высшее образование и окончивший аспирантуру (!), выучить все дисциплины был не в состоянии. Только пройти, очень хороший термин, и сразу же забыть;

Во-вторых, в рамках ОЗО, где на каждую дисциплины отводилось только несколько часов не всегда квалифицированного обучения, такие глобальные задачи не могли выполнить и сами преподаватели. Получая формальные перспективы, они также формально их выполнили и, значит, студенты их обязаны выполнить только формально. И не дай бог надрываться!;

И, наконец,в-третьих, сами студенты – «заушники» очень уж хорошо вписались в систему отечественного образования и учились по принципу: лучше иметь красное лицо и синий выпускной диплом, чем наоборот – синеелицо и красный диплом. У меня во время работы в деканате в XXI веке только один студент выходил на красный диплом, да и тот умер незадолго до окончания 5 курса. Пример вроде бы показателен.

К чему я привел этот длинный спич? Не критиковать, нет, пусть этим занимаются политики и придурки. Чтобы быть приличным студентом и выпустится хорошим специалистов, я должен четко иметь в виду, что есть три группы учебных дисциплин:

– Спецпредметы по профилю тренера. Тут, с одной стороны, уже есть хорошая база, что практическая, что теоретическая, но, с другой стороны, учить и прорабатывать надо все равно, иначе не станешь нормальным специалистом;

– Общие предметы, в первую очередь иностранный язык (для меня английский). СССР как раз в годы Перестройки выходил из-за железного занавеса и мне, спортсмену экстра-класса надо знать язык, все равно придется ездить за границу. Ну и некоторые другие дисциплины, посмотрим по обстоятельствам;

И третья группа, самая большая, как я посмотрел, не менее 50%, ее надо просто пройти и забыть, потому как практическая значимость здесь очень низкая, теоретическая вообще незаметная, а выбросить нельзя, наоборот, государство постоянно ими тычет, поскольку это официальная идеология. Очень уже неэффективная, скажу, как попаданец. Даже мои сокурсники, горячие и откровенно глупые на это указывали, неоднократно доводя преподавателя профессора Вассермана (гм-гм) до белого каления. Я же молчал. СССР со всеми его принципами и идеологическими глупостями вскоре через несколько лет рухнет. Что ж над покойниками-то издеваться?

В общем, уже на лекции по анатомии я выделил конкретный план. Главное, не наглеть и проходить не менее половины лекций и не менее двух третей семинаров. А то вид хороший внешний вид и красочная манера на занятиях имела и другую сторону – мое отсутствие сразу бессовестно обнаруживалось и пресекалось самым жестким образом.

Поэтому в первый же перерыв я намылился в родной деканат, радостно поулыбался Любочке, и узнал в духе ли дражайший Аркадий Борисович?

Секретарь деканата – типичная женщина, что по красоте, что по поведению, – не смогла не удержаться, тоже заулыбалась, приоткрыла занавес деканата. Оказалось, Гроздев немного сердит, но так нормально, можно пройти. Побрюзжит немного, но все текущие дела решит, так как надо бедному скубенту.

Прошел. Аркадий Борисович действительно немного сердился. Я бы так сказал, по рабочему. Так что он сразу приказал выдать мне экзаменационные листы для грядущих экзаменов и зачетов. А вот об про будущую спартакиаду я говорить не стал, не время. Зато сразу же решилряд вопросов по учебному процессу. С ходу получил зачет по физкультурной этике, и зачет по беговой практики, Это, оказывается, были его дисциплины. При чем не просто та. Практику, учитывая мои мировые рекорды, а этику, да и бы и так намолол зерна Отчизне. Марксистко-ленинская этика и эстетика (не только физкультурная) – это такое словоблудие, что просто ужас.

Так и включился в учебный процесс. Что надо слушал и выписывал, что не надо просто выборочно ходил, потихоньку прогуливая, как обычный студент ОЗО. Между делом досдавал пропущенные дисциплины, нарабатывая имидж талантливого студента, пусть и хулигана.

Первой, разумеется, была История КПСС. Как самый идеологический предмет, она читалась нам целых два семестра, больше были только некоторые Спецпредметы. Так вот, первую часть – «КПСС в дореволюционный период» – я доставал экстерном и тихонечко сказал преподавателю Борису Георгиевичу Корнееву, что некоторые трактовки дореволюционной деятельности И. В. Сталина в современном учебнике попахивают ревизионизмом.

А тут надо сказать, что Борис Георгиевич – один из немногих преподавателей вуза, не имеющих научной степени, даже кандидатской, что в столице выдержать очень не просто. Либо его выкидывают, либо, чаще всего, заставляют защищаться. А тут просто преподаватель. И не от лени, а из голимого принципа.

Его бы, конечно, съела профессура, но 80 летний с копейками Корнеев был участником еще дореволюционной деятельности и его яростно защищал Московский горком партии и чуть ли сам не сам почти всемогущий Л. Н. Зайков (хотя к этому времени его пост уже явно ослаб).

Чувствовалось, что и Корнеев сидит последние годы, но беззащитному студенту ОЗО хватило и этого. Я, понимая это, безжалостно давил на два слабого места. Во-первых, непримиримая любовь к И. В. Сталину (sik!), а во-вторых, панический страх выпадение из общей обоймы. Кто не с нами, то против нас – это ведь сегодня выглядит смешно, а в сталинском прошлом очень страшно.

И ведь победил! Против учебника, редактированного самим С. П. Трапезниковым, который был не только член-корреспондентом академии наук СССР, но и членом ЦК КПСС, он, естественно, не попер, но вот про И. В. Сталина мы поговорили всласть. Я с невидимым сарказмом, он – с искренней любовью.

Во как! А вторым предметом, на котором я оттачивал свою известность, как ученый и очень прилежный студент, был английский язык. В нашей ведь стране, как бы не относились к Западу, но их языками мучали население всегда – от многочисленной средней школы до научной аспирантуры. В основном английским, который зубрил в том числе и ваш покорный слуга, гораздо реже немецкий, единично французский, буквально в двух – трех школах испанский (может быть, сам я знал об этих случаях понаслышке, еще в XXI веке).

И когда в ЦГОЛИФК я пришел в составе подгруппы на занятии на занятие по иностранному языку, меня встретила тема, что вы думаете? – «Лондон ве кепитал оф Грейт Брийтн»! офигеть не встать, а еще не вставать от удивления из-под ученического стола.

Подгруппа была уже спаяна, три человека вылетели именно из вуза как раз из-за этого учебного предмета, двое перевелись в подгруппу французского, будто там медом хлеб намазан. Остальные примирились, как к обычному злу, от которого никуда не денешься.

Я в его состав вошел, как кондовый винтовочный патрон в обойму. Или, как еще раскаленный столовый нож в брусок сливочного масла. Мои-то однокурсники, как и полагалось студентам ОЗО, устойчиво знали язык на слабую троечку. Плюс еще стабильная лень, мешающая хоть немного расширить кругозор. А я, между прочим, уже все это проходил один раз и не так и хронологически далеко, просто в параллельной реальности.

Когда в ответ на вопрос англичанке, кто я такой, нужно ведь было познакомится, я «выстрелил» длинной очередью на языке предполагаемого враг, а потом еще и рассказал о Лондоне, как будто я там знал, то твердо понял – по английскому я стал постоянной примой на занятиях, и любимцем у преподавательницы.

И все же покровителем моим стал историк. Поскольку Борис Георгиевич Корнеев был неформальным политическим руководителем факультета, или еще главным, кто как считает понарошку, моя фамилий стойко и громко стояла во главе списка лучших студентов факультета, по крайней мере, заочного отделения точно.

Сам декан Аркадий Борисович Гроздев, перехватив меня в коридоре, с удивлением сказал:

– А ты ведь, оказывается, хорошо учишься, хвалят тебя у меня на факультете! – и после этого без всякой паузы, – будешь стрелять в армейской спартакиаде? Там очень высокий уровень, смотри!

Я даже несколько опешил. То есть я раньше не испытывал неудобство от невнимания, скорее наоборот. Но на это соревнование меня вообще разрывают, как красавицу девицу, оказавшуюся среди солдат. Я и так уже был от ВОСЛР, а из нее и представителем 18 армии, неким орудием спортивного общества ЦСКА, а вот теперь и приглашают от факультета.

Прожженная сука, – если так цинично подумать про себя, – места уже нет на теле, куда можно печать поставить, м-да!

Декан же подумал о моей похвальной скромности, легонечко похлопал по плечу и громогласно поспешил заявить, как само собой положенное:

– Впрочем, тебе еще там быть рано. Подучишься, закалишься, потом и будешь выступать за честь факультета. А пока иди на занятия!

Чудак, право слово, а еще декан факультета. Кто ж такое говорит прапорщику Советской Армии и командиру взвода спортсменов состава «А». Я ведь по наличию должен быть прожженным и наглым, а не самого съедят с костями. А не то, что он говорил про белое и воздушное. Тут если белое, то типа белый северный зверек типа песец, никак не меньше.

Ушел я от своего так сказать коллеги, удивляясь и посмеиваясь его легковерности. Как из под него стул не вытащили еще и штаны не сперли, ходил бы сейчас стыдливо блистал труселями!

А спартакиада прошла во время второй недели сессии ОЗО. Она ведь идет недолго, примерно где-то три недели в совокупности. Состязания же шли еще меньше – где-то около пяти дней. А уж я на них был два раза по полдня. От формальности же меня освободили, как-никак студент.

Вообще, я с удивлением почувствовал, что мной буквально машут, толи почетным знаменем, толи страшным, но симпатичным пугалом. И чего? Военный де, находясь на сверхсрочной службе, обучается в вузе. Раздули из мухи слона.

Но хоть мне хорошо, пришел, пристрелялся, ушел. Это внешняя сторона, спокойная и благостная. А вот внутренне содержание было изрядно взъерошенным и даже смешным, хотя, по мне, тоже вкусно, пусть и только для вашего покорного слуги.

Время моей первой стрельбы был в четверг, рабочий день. поэтому народу было относительно мало. Отстрелялся, как обычно, по мне так нормально, спасибо Инмару. Для судей же удивительно – изумительно. Оказывается, здесь было четыре известных на весь СССР спортсмена, между которыми и должны были состояться состязания. А тут вдруг появляется наглый прапорщик, который, как в пошлом анекдоте, все опошлил. Да так, что приличным людям просто совестно и стыдно.

Я отстрелялся, сдал оружие, уже хотел уйти, но судейская команда пришла в себя и начала действовать. Меня срочно сдернули с охранного поста и вернули к стрельбищу к мишеням, где судьи тщательно и увлеченно смотрели, кто простыми глазами, кто с лупами, а кто и в электронно-увеличенном устройстве мои мишени.

Стреляли с двухсот метров и густота поражений, кого как, а меня радовала. Председатель же судей вначале, как и полагается, на меня наехал.

– Я, сразу скажу, – говорил лысоватый председатель Кириллов, – что просто поражен этой наглости современной молодежи, которая совершенно не ставит в ряд почетных отслуживших стариков. А надо бы, ведь они кровь свою проливали, Родину нашу защищали, нежалея себя. Ты гораздо ниже по положению!

Я молчал, поскольку этими пустословиями спорить никак не будешь. Сегодня мы честно боролись в спортивном поединке, я выиграл, поскольку оказался сильнее в стрельбе, а остальное голая софистика. Если вы хотите ругаться, то ругайтесь, а я пас, не вижу причин!

Кириллов тоже помолчал, поскольку и него дошло глупость положения. Спросил только:

– Прапорщик, скажи-ка нам, тебе точно восемнадцать лет, или официальные бумаги нам откровенно врут?

Ну это просто. Врать ведь надо уметь, это, между прочим, сложное умение, не каждый может. А правду надо просто говорить, она и сама себя защитит. Поэтому я только сказал:

– Так точно, товарищ председатель, восемнадцать лет. А мои соперники, хоть и старше меня, ни никак не выше. Я тоже мастер спорта международного класса в биатлоне.

На последних словах встрепенулся еще один судья, белобрысый толстячок:

– По-моему, я тебя косвенно знаю, но не в лицо, очень приятно. Это ведь ты включен в список советских спортсменов на соревновании в ФРГ, и ты Ломаев?

Ну наконец-то, а то молодой, молодой. Молодые воду дома возят, а мы здесь серьезным делом занимаемся. Отрапортовался, если уж военный:

– Так точно, товарищ судья, Олег Ломаев, неоднократный золотой призер в биатлонных гонках в СССР, а теперь и в ГДР.

– А-а, – потянул Кириллов, – тогда понятно. Беру свои слова обратно, молодых здесь нет. Я ведь тоже тебя не знаю в лицо, но фамилии неоднократно слышал. Садись на стул, – оживился он, на глазах превращаясь из напыщенного спортивного функционера в простого мужика, этого обычного советского чела, – как же ты в армию вдруг оказался, ведь был сугубо штатский человек?

– Ну как? – тоже свободнее заговорил я, давая понять, что совсем не обижаюсь на наезды судей, – был взят на действительную службу, поскольку стукнуло восемнадцать лет. Отсюда через некоторое время перешел в ЦСКА, перешел на сверхсрочную, сейчас вот учусь в ЦГОЛИФК, на ОЗО, хочу стать офицером.

– о, как! – оценил он меня, – хорошо идешь. Другой бы заметался, решил искать выхода в армию, а ты делаешь новую карьеру!

В общем, помирились они со мной. И после этого я поспешил на очередную лекцию. Учеба ведь это тоже все, от которого начнется новая жизнь. А стрельба будет у меня только через три дня, в воскресенье. Все, забыли!

Так я наивно думал и, конечно, ошибся. После лекции, еще даже не ушел лектор профессор Свиридов, появилась пташка Любочка со своими важными деканатскими делами. Милостиво извинилась перед профессором и громко объявила:

– Студент Олег Ломаев срочно в деканат, декан голову будет мылить за веселую деятельность!