Текст книги "Дело об избиении младенцев"

Автор книги: Михаил Карчик

Соавторы: Андрей Воробьев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

– Из какого «Транскросса»? – Недоуменно переспросил следователь, разглядывая журналиста.

– «Транскросс» – фирма, в отношении которой мы проводим журналистское расследование… с помощью ГУВД, – быстро добавил вошедший. – А, как мне сейчас сообщили в пресс-службе, у вас задержан некий Нертов, начальник охраны, по подозрению в убийствах.

Следователь, раздумывавший, куда бы послать настырного журналиста, услышав слова «ГУВД» и «пресс-служба», решил воспользоваться случаем и укрепить свое положение.

– Да, господин… Щучкин, – он вернул парню удостоверение, – мы только что задержали убийцу. Я следователь. Пока говорить что-нибудь рано, но, думаю, если вы подождете немного, я сумею сообщить дополнительные подробности. Только сначала закончу разговор. Этот господин говорит, что собирается писать «явку с повинной».

– Ничего я не собираюсь. – Зло буркнул Нертов, но следователя это не обескуражило.

– Не стесняйся, народ имеет право на информацию. Сейчас корреспондент побеседует с дежурными, а ты напишешь как обещал… Молодой человек, вы не против?

Щучкин в предвкушении эксклюзивного материала конечно же не возражал и выскользнул из кабинета, а следователь, победно взглянув на Нертова, предложил ему побыстрее «колоться». Мол, если все расскажешь, то не дам в прессу информацию – будет шанс вылезти при хорошем адвокате, а будешь молчать – еще и фото в газете появится, сколько потерпевших опознают.

В действительности блефовали оба: и Щучкин, и «циркач». Первый ни с каким ГУВД не созванивался, а получил сведения о задержании юриста от клиента, с которым недавно познакомился в Домжуре. Второй в любом случае готов был «слить» все в газету, ради упоминания собственной персоны в сенсационной статье.

Нертову вдруг стало абсолютно все равно, что с ним дальше будет делать этот недоумок, по явному недоразумению надевший милицейские погоны. «Ну почему же, – думал Алексей, – когда дело касается лично конкретного человека, ему все время попадается подобная скотина? Разве мало в «конторе» нормальных следаков и оперативников, которые работают не за очередную дырочку в погонах и не за упоминание их имени в каком-нибудь сомнительном «Дельце»? А этому говори – не говори – все равно не услышит. Ладно, хочешь явку с повинной – ты ее получишь. Но не сразу. И не такую, о которой мечтаешь. В конце концов, утро вечера мудренее, так что потянем до утра». – И Нертов, обратившись к следователю, как бы с трудом выдавил:

– Хорошо, я согласен. Только, пожалуйста, не мешайте мне писать, дайте побольше бумаги и сигарет – речь пойдет не об одном эпизоде. Хотя, думаю, часа за два управлюсь…

На самом деле Алексей хотел хоть немного отдохнуть и, если получится, подремать. Но следователь клюнул на лакомую «многоэпизодную» приманку. Он велел задержанному пересесть к столу, разомкнул наручник на правой руке и освободившийся браслет прицепил к батарее.

– Ладно, садись и пиши. Знаешь, как оформлять бумагу надо? (Алексей утвердительно кивнул). А я пока пойду с журналистом поговорю. – «Циркач» вышел из кабинета, напоследок переставив от Алексея подальше телефон.

Нертов прикурил, раздумывая, сразу ли подремать или попробовать сначала дотянуться до телефона. Потом взял ручку и задумчиво начал выводить гриф, «шапку» и заголовок документа: «Совершенно секретно. Начальнику ГУВД от… Заявление». Затянувшись очередной раз, Алексей хмыкнул и вписал подзаголовок: «(Предложения по совершенствованию деятельности ГУВД путем проведения операции «Чистые уши»)»…

* * *

В отличие от Нертова, у «Посланника Высшего разума» в последнее время все складывалось как нельзя лучше. Он считал, что уже вышел на финишную прямую, завершающую очередной этап великой миссии. Путь к избавлению ребенка от матери-чудовища был открыт. Женщина сама помогла в этом, убрав церберов Нертова подальше. Очевидно, она совершенно не понимала, что новой охране тем более не дано остановить карающую руку судьбы. Что предначертано – вскоре должно свершиться.

Сегодня «Посланнику» удалось еще раз предотвратить встречу опального юриста с Климовой. Пусть даже идею о возможности такого визита и подкинул человек, считающий себя наставником, но воплощение замысла было гениально воплощено «Посланником» лично. С «наставником» же и ему подобными разобраться можно будет позднее – слишком много знают и, что более неприятно, о многом могут догадываться. Когда-нибудь и они получат по заслугам. А догадки могут помешать продолжению осуществления Великой миссии в целом.

«Посланник» то ли засмеялся, то ли закашлял, вспомнив, как нынче менты лихо повязали хахаля этой Климовой. Даже издали чувствовалось, что тому здорово досталось в глубине парадной. И правильно – нечего шляться, где не просят. Сидел бы на заднице ровно – глядишь, все обошлось. А теперь, пока в ментовке разберутся что и как, сколько воды утечет. Спасибо еще, «наставник» обещал посодействовать, своего человека из газеты в райотдел прислать, чтоб дело замять сразу не вздумали.

«У дельцов свои интересы – они надеются всю фирму к рукам прибрать, вот и стараются изолировать не в меру настырного телохранителя. А нам сие тоже на руку, – думал «Посланник», – Еще день-два-три и этого Нертова выпустят «за недоказанностью». Тогда – самое время. Детская душа освободится от своей плотской оболочки. Этап Великой миссии будет завершен. И его земным концом станет расплата самонадеянного телохранителя за освобождение этой души – все подозрения ментов сойдутся только на нем. И тогда «отмазаться» будет невозможно. Очищение. Всем нужно очищение»…

Купаясь в собственном величии «Посланник» не рассчитал несколько моментов, в том числе главного: «циркачей» вроде того, что пытался допрашивать Нертова в питерской милиции, было гораздо меньше, чем профессионалов.

* * *

Сержант милиции Дмитрий Касьяненко, с которым некогда в Таврическом саду познакомилась журналистка Юля Громова, только пару дней назад дождался долгожданного приказа о переводе в уголовный розыск, но уже был «по самые уши» в работе. Дело не в том, что Дмитрию навалили кучу текущих материалов – эта чаша до него еще не дошла. Но за неимением груды бумаг, требовавших немедленных отписок, молодой оперативник получил возможность добросовестно исполнить отдельное поручение следователя прокуратуры Латышева, касающееся смерти ребенка в городском парке. За это дело Касьяненко и взялся с большим интересом – ведь оно было знакомо с самого начала, когда Касьяненко, вылавливая «собачников» в городском парке, вдруг услышал истошный женский крик. Теперь же сотрудник уголовного розыска полагал, что сумеет «поднять» этот «глухарь».

Буквально за день он успел переговорить со следователем и согласился, что нападение могло готовиться на сына Климовой. Пролистав уголовное дело и имеющиеся оперативные материалы Дмитрий сделал необходимые выписки, лично смотался в ЦАБ (Центральное адресное бюро), в ИЦ (Информационный центр), как мог нарисовал схему связей – знакомств генерального директора «Транскросса» и даже умудрился откопать несколько статей в прессе, касающихся этой фирмы. Статьи убедили оперативника только в одном: Климова кому-то мешает. А так как времени разобраться в ситуации более подробно было мало, Касьяненко решил навестить Климову лично.

«Опера ноги кормят» – эту пословицу молодой оперативник постиг, еще не успев вникнуть в тонкости всего искусства сыска. Ни о каком служебном транспорте речи быть и не могло, поэтому Касьяненко пешком проскочив полрайона, выбрался на Захарьевскую, где жила Климова. У ее дома Дмитрий заметил машину вневедомственной охраны, куда гэзэшники запихивали здорового парня. Дима чуть было не перешел на рысь, чтобы поскорее выяснить подробности, но вовремя спохватился – негоже сотруднику ОУР суетливо метаться туда-сюда, главное – сначала внимательно осмотреться. Это правило, как считал Дима, он придумал сам, хотя поработай он в розыске чуть подольше, то узнал бы и от старших товарищей, что торопливость нужна только при ловле блох, да и то не всегда – можно упустить. Как бы то ни было, но Касьяненко замедлил шаг и впоследствии не разочаровался в этом: он заметил, что из одной подворотни на противоположной стороне улицы за домом наблюдает какой-то человек.

Также неторопливо оперативник перешел на бульвар, идущий вдоль улицы, уселся на скамейку и стал ждать. Вскоре машина вневедомственной охраны уехала, неизвестный вышел из-под арки и направился в сторону Литейного проспекта. Когда он подошел поближе Касьяненко подумал, что где-то видел этого мужчину. Незнакомец явно торопился и не обратил внимания ни на сам бульвар, ни на сидящего Диму. А тот вдруг вспомнил: данные этого человека он, сержант милиции Касьяненко занес в свой блокнотик тогда, в Таврическом, собирая сведения о возможных очевидцах убийства!

Вопрос с очевидцами, как выяснилось вчера, в Информцентре и в ЦАБе, был очень интересным. Один из них, пенсионер, на днях был убит, данные же другого оказались вымышленными. И вот этот, другой, здоровый и невредимый зачем-то следил за домом Климовой.

Оперативник, поднявшись со скамейки, двинулся следом за незнакомцем, но тот, сев на стоянке у здания ГУВД в «ауди», дал газ и быстро укатил. Правда, номер иномарки Дима запомнить все равно успел, а потому кинулся к себе в райотдел, чтобы выяснять данные ее владельца по справочной Управления ГИБДД.

* * *

Понемногу Нертов увлекся сочинительством или, точнее, отвлекся от мрачных раздумий. Конечно, его писанина была далека от литературного мастерства и даже не напоминала послание небезызвестных запорожцев, но будущая реакция «циркача» предугадывалась легко.

Суть «Заявления» сводилась к тому, что законопослушный гражданин Нертов, желая восстановить престиж любимой краснознаменной, в порядке личной инициативы предлагает начальнику ГУВД провести в рядах операцию «Чистые уши».

«Предыдущие мероприятия по оздоровлению морально-политического и делового климата в милиции, – писал заявитель, – не привели к безусловному достижению желаемых результатов. Более того, всякие недоброжелатели превратно искажали их гордые наименования, сводя все к банальной стоматологии и прочим гнусностям. Не сомневаюсь, что руководство ГУВД никогда не имело цели лишить весь оперативный состав зубов, как утверждают некоторые зловредные писатели в своих пасквилях, рассказывая об операциях, подобных «Чистым зубам». Но, между тем, как представляется, сегодня главное – иметь чистые уши. Вопрос о чистоте рук не удалось решить на протяжении восьмидесяти лет, со времен Феликса Эдмундовича, также ратовавшего за это наравне с необходимостью охлаждать некоторые головы. Однако не следует забывать, что копаться в дерьме – тяжкий удел правоохранительных органов. Поэтому их рабочие руки могут иметь следы повседневного труда, что не учитывали Ваши предшественники. Но порой ни простой милиционер ППС, ни офицеры среднего звена (руководство ГУВД – приятное исключение) буквально не слышат того, что говорят им простые граждане. А еще, более печально, – что говорят о НИХ… В связи с изложенным предлагаю, во-первых, вменить в обязанность всему личному составу регулярно мыть уши утром, вечером и после еды»…

В это время в кабинет заглянул какой-то парень.

– Вы – Нертов. – Выпалил он буквально с порога. – Я – оперуполномоченный Касьяненко, а где следователь? Мне надо с вами поговорить.

– Я – страшный маньяк, – огрызнулся юрист, – а следователь дает интервью о моей успешной поимке.

Касьяненко, узнавший в «дежурке» о задержании Нертова, лишь сейчас заметил, что он прикован наручником к батарее и недоуменно спросил, указывая на левую руку задержанного: «А это зачем»? Взглянув еще раз на растерявшегося оперативника Алексей понял, что тот работает в отделе без году неделю и страшно щелкнув зубами, повторил: «Я – ужасный, злобный маньяк». Касьяненко вдруг смущенно улыбнулся, извинился и пробормотал: что сейчас найдет следователя, попросит его освободить Алексея, чтобы тот смог ответить на несколько вопросов. После этого оперативник скрылся за дверью.

Нертов грустно вздохнул и вновь принялся за сочинительство.

«…по чистым, аккуратно подстриженным ушам порядочного сотрудника милиции можно будет отличить от члена преступного сообщества, а значит, позволит искоренить попытки внедрения бандитов в правоохранительные органы. Кроме того, любого грязноухого можно будет уличить в непонимании политического момента и сути правовой реформы. К примеру, в РУВД, где я сейчас нахожусь следователь…«.

Неизвестно, чем бы закончил Алексей свое творение, но в кабинет вошел «циркач». Он только что очень душевно поговорил с журналистом и обещал подкинуть ему материал для сенсационной статьи. Журналист, правда, заторопился и убежал на какое-то «очень важное» мероприятие, но обещал перезвонить на следующий же день. А сейчас пришло время проверить, не злоупотребляет ли наедине задержанный убийца оказанным ему доверием.

– Ну, написал? – Следователь потянулся к столу и успел схватить бумаги прежде, чем Нертов отложил ручку, – сейчас почитаем, потом добавишь, что непонятно и спокойно пойдешь в клетку… Ну что же ты на имя начальника главка, надо было на мое писать…

По ходу чтения лицо «циркача» стало все больше напоминать клоунскую маску «асисяя». Но, все быстрее листая страницы написанного, он вдруг бросил бумаги на стол и попытался наотмашь ударить Нертова по лицу: «Сгною, с…«!

Терять Алексею уже было нечего и он, насколько позволяла прикованная к батарее рука, откинувшись назад на стуле, впечатал носок ботинка прямо под руку, в беззащитно открытый бок следователя. Тот охнул и, хватая ртом воздух, оперся на стол, но тут же отступил назад. Чуть отдышавшись, он схватив киянку, двинулся к задержанному: «Все, звездец тебе пришел!»…

– Стоять! – Властный голос заставил «циркача» замереть на месте, а затем – обернуться к дверям.

«Выйдите из кабине…«– Начал было следователь, но тут же осекся: из-за спины поджарого седого человека, одетого в солидный шерстяной костюм и почему-то в шляпу, выглядывали испуганное лицо дежурного по отделу милиции, хмурая физиономия начальника РУВД, а сзади, в полутьме коридора – еще какие-то лица.

Человек в штатском по-хозяйски вошел в помещение, уселся на свободный стул и взял со стола бумаги. Сопровождающие, толпясь в дверях, выжидающе молчали. Бегло просмотрев рукопись Нертова, вошедший тряхнул ей перед носом задержанного: «Твое творение»?

«Мое». – Согласился Алексей, предчувствуя самое худшее. Судя по немой сцене в кабинете, посетитель был не просто случайным «крючком» из главка, а какой-то шишкой из МВД или, в лучшем случае, одним из ближайших заместителей начальника ГУВД. Глупая шутка, которую, забыв осторожность, Нертов хотел сыграть с недалеким следователем, оборачивалась другой стороной: тупость простить еще можно, но насмешку – никогда.

Но посетитель, дочитав бумаги и удовлетворенно хмыкнув, поднялся. Его речь, скорее, напоминала короткие приказы:

– Немедленно освободить (тычок пальцем в сторону Нертова) и отправить вниз. Там машина ждет.

У Этого (палец нацелился на следователя) забрать удостоверение, ключи и дела. Самого – в инспекцию по личному составу. Сейчас же.

Начальнику отдела через час доложить об обстоятельствах задержания. Списки увольняемых за превышение полномочий к завтрашнему утру подать по команде и – мне на стол.

А твой труд (палец снова уставился на Алексея) тоже не пропадет – на досуге прочту внимательнее. Тогда и разберемся…

Когда юрист спускался по лестнице к выходу из райотдела, его догнал Касьяненко. Не надеясь, что Нертов соблаговолит сейчас разговаривать, Дима, будто цепляясь за единственную соломинку, выпалил:

– Я знаю, вас велено отпустить, но я расследую убийство. Кажется, я вышел на преступника. Он следил за вами на Захарьевской, во время задержания. Я установил его машину. Вы знаете весь «Транскросс». Вы должны помочь.

Нертов ошалело взглянул на молодого оперативника, уверенного, что убийца, которого не могли отловить несколько опытных сыщиков, уже в его руках. Потом он вдруг сообразил, что у парня могут быть неприятности, начнись тут же беседа. Поэтому Алексей только бросил на ходу.

– Сейчас я поеду к себе домой. Буду ждать там. Адрес…

– Я знаю, – перебил его Дима, – уже записал из журнала в «дежурке». Я приеду.

Нертову оставалось только ехать зализывать раны, не переставая удивляться «молодым да ранним».

Через несколько минут Алексея уже увозила от райотдела черная «волга», за рулем которой сидел один из бойцов Главбуха. Сам Павел Олегович хмуро расположился рядом с юристом сзади. А бывший однокашник отставного подполковника, с которым он лет двадцать пять назад начинал службу, продолжал в райотделе «разбор полетов» по полной программе.

* * *

Когда пискнул пейджер, Пещера сразу же понял, кто послал привет. Все жители этого города, знавшие его номер, очевидно, погибли прошедшим утром. Правда, были кое-какие родственники и девчонки, но они никогда не звонили Пещере «на пояс». Номер пейджера знали только близкие друзья и особо приближенные партнеры.

Конечно, у Кости была и труба, но он давно понял один существенный недостаток этого прибора: когда говоришь, тебя могут запеленговать. Менты такой чушью занимаются редко, а вот братки-конкуренты иногда с успехом используют некоторые конверсионные разработки. Пару лет назад один из приятелей Пещеры по окончанию десятиминутного разговора из припаркованной машины был изрешечен как поверхность терки – у слухачей под рукой оказались автоматы, а путь был недолог. Поэтому Костя, хотя и помнил анекдот про лоха в песочнице, но охотно использовал пейджер, ценя его за одностороннюю связь.

Нынешним утром все знавшие номер пейджера погибли, причем бойня началась на его глазах. Остался один. И звонил именно он. И очевидно, для «разбора полетов».

«Жду в «Копенгагене» в 15–00». – Прочел Пещера.

Глава 3. Прорыв к телу

«Я давно не ввязывалась в такие авантюры, – думала Нина. – Часто попадала сама. Но чтобы по своей инициативе…«.

Она вместе с Юлей сидела в машине, мчавшейся по ночному Питеру. Место рядом с шофером занял Акулаев. Впервые за эти дни Нина не боялась за Митю. Перед тем как выйти из дома она позвонила Ивченко и сказала ему: «Завтра к двум часам дня я сообщу вам окончательное решение». При этом хозяйка «Транскросса» говорила столь печальным голосом, что можно было подумать: окончательно решение она уже приняла.

Нина не покривила душой. К упомянутому ей часу все действительно станет ясно. Или «Транскросс» остается у нее, или она с легкой душой отдаст его тому же Ивченко, точнее тем, кто стоит за ним. Все зависит от того, удастся ее план или нет.

А план был следующий. Завтра в 11–00 она должна была встретиться с Виктором Степановичем. Однако для этого ей в течение ближайшего часа предстояло договориться с профессором Карташевским. Нельзя сказать, что Нина чувствовала себя спокойно. Что такое договориться с Карташевским? Когда она произносила это имя (есть люди, фамилия которых давно стала именем) Нина чувствовала себя просящей мумию Рамзеса II замолвить за нее слово во время посещения пирамиды египетским президентом.

О таких людях как профессор Карташевский сказано: «Они никогда не получат Нобелевскую премию, так как ее вручают лишь тем, чей интеллектуальный уровень превышает уровень комиссии не больше, чем в три раза». Впрочем, если бы покойный Нобель ввел филологическую номинацию, Владимир Константинович Карташевский стал бы лауреатом давным-давно.

Некогда он получил образование еще в Санкт-Петербургском университете. Он знал почти все живые европейские языки, классические языки и, даже, языки древних варваров. Один из его учеников сказал, что профессор, окажись в Европе первого века от Рождества Христова, мог бы дойти от Рима до устья Невы, не пользуясь услугами переводчика. Правда, в современной ему Европе Карташевскому побывать не удалось. Зато он любил ее как немногие из родившихся на старом континенте. Еще он любил все связывавшее Россию и Европу. Если бы его спросили навскидку: какое было жалованье шотландского наемника на службе у Ивана Грозного, как назывались немецкие журналы, выходившие в Петербурге в XVIII веке, сколько парижан посмотрели «Жар-птицу» в дни дягилевских сезонов? – На все бы следовал точный и исчерпывающий ответ.

Из всех советских генсеков, у Карташевского были проблемы лишь со Сталиным. Правда, профессор вернулся из ссылки в 1932 году, до войны жил в Твери, поэтому избежал мясорубки. За то с последующими правителями было все в порядке. Даже Хрущев согласился с тем, что труды Карташевского способствуют делу мира и прогресса, недаром беспартийный профессор был награжден орденом Ленина. В семидесятых ученый-языковед стал одним из главных культурных символов Ленинграда. К его мнению прислушивался Романов. Потом, когда при Горбачеве появились «архитектурщики» и «экологисты», любая петиция, адресованная местным и московским властям, не рассматривалась всерьез, если ее не открывало имя Карташевского. В дни последней предвыборной кампании, посещая Питер, Ельцин в разговоре с Карташевским, назвал город «центром культуры России». С этого случая завелась традиция – каждый крупный столичный чиновник, приезжая сюда, наносил визит вежливости профессору. Вот и завтра, когда премьер-министр должен был начать свой визит с прогулки по Большому дворцу в Царском селе, там он должен был встретиться и с Карташевским…

– Ты уже придумала, что сказать профессору? – Спросила Юля.

– Я напомню, что «Транскросс» финансирует восстановление сгоревшей Набоковской усадьбы. И помогал создать Янтарную комнату. Но я еще не представляю, как мы к нему попадем.

– Пока ты собиралась и укладывала спать Митю, я успела сделать пару необходимых звонков. Ситуация такова. В подъезде постоянный пост охраны. Его преодолеть проще всего. В квартире нас встретит Галина Ивановна, племянница профессора. Как я поняла, она играет роль миссис Хадсон, хотя характером будет постервозней. И, наконец, перед самим кабинетом мы увидим Трех Сестер. Они являются коллективным секретарем.

– Тоже родственники?

– Нет. Очень странные и экзальтированные дамочки непонятного возраста и семейного положения. Основная задача – заранее позаботиться о посмертной славе профессора. Записывают все его высказывания, ведут почасовой дневник, чтобы потом создать наиболее полную биографию. Оберегают от любых контактов.

– Из ревности?

– Нет. У Карташевского нет детей, они и объявили себя его духовными дочерьми. Точнее сказать, душеприказчицами. Вот с ними нам придется нелегко. Даже когда надо позвонить Владимиру Константиновичу, трубку сперва поднимает Галина Ивановна, но если она и соблаговолит позвать профессора, к телефону подходит не он, а одна из сестер-секретарш. Боюсь, придется импровизировать на месте. Давай-ка, на всякий случай, будем числить тебя зарубежной корреспонденткой. Скажем, журнала «Матэн». И еще. Надо, опять-таки на всякий случай прихватить с собой пирожных.

Пирожные были куплены. После этого, через три минуты нинина машина оказалась перед домом, в котором жил Карташевский.

Охранника внизу Нина почти не заметила. Юля сунула под нос аккредитационную карточку, на которой было выведено большими буквами: «Администрация Санкт-Петербурга». О том, что этот пропуск выдан не чиновнику, а всего лишь журналисту можно было прочесть чуть ниже. Однако охранник тотчас вернулся в свою каморку. Видимо, он был уверен – киллеры в этот подъезд не заглянут.

Девушки поднялись на третий этаж. Звонок в квартиру профессора обладал тонким, почти щенячьим голоском. Ждать, пока откроют, пришлось около минуты. Наконец, на пороге появилась пожилая дама в шелковом платье, помятом и давно не стиранном. На ее толстом, морщинистом лице читался навсегда заученный лозунг: «Я отдала свою жизнь великому человеку, а чего от него нужно вам»? Возможно, открыв рот, она сказала бы такие же трафаретные слова: «Что вам здесь нужно»? Но Юля не позволила ей это сделать.

– Галина Ивановна, добрый день. Что вам передал для меня Вадим Дмитриевич (позднее Нина узнала, что речь идет о пресс-секретаре губернатора, уволенного два месяца назад)?

– Ничего, а что он… – Растерялась Галина Ивановна. Но Юля не дала ей договорить.

– Черт возьми, ведь встреча с премьером уже завтра. Дай телефон, – обратилась она к Нине. Та, ничего не понимая, протянула ей трубу. Юля, под недоумевающим и испуганным взглядом хозяйки, настукала какой-то номер и быстро заговорила.

– Мы уже у профессора. Да, проинформируем его, как вы просили. Постараемся объяснить, что у города сейчас денег на Петергофский музей-заповедник нет. Надо ориентироваться на спонсоров. Думаю, все будет в порядке.

После этого она вернула трубу Нине и обратилась к Галине Ивановне, протянув ей коробку с «северными» пирожными.

– Поставьте, пожалуйста, чай через полчаса. Какой вешалкой можно воспользоваться?

Галина Ивановна, сделав просветленное лицо («ага, все понятно»), показала рукой на роскошные оленьи рога, а сама засеменила в сторону кухни с коробкой пирожных. «Два ноль в нашу пользу». – Шепнула Юля, быстро снимая куртку.

Они прошли по длинному, тускло освещенному коридору. Юля, видимо, заранее узнала у своих коллег планировку квартиры, поэтому двигалась уверенно. Они свернули дойдя до противоположной стены и вышли в небольшую комнатку. Впереди – дверь – вход в следующее помещение. По своей мощности она не уступала уличной. В комнате – два огромных шкафа, почти до потолка и стол. Вокруг стола сидели три женщины. Все они были в кофточках одинакового фасона, только разного цвета. Все три что-то писали, как показалось Нине, недоверчиво поглядывая друг на друга. «Вот они какие, три сестры», – с легким страхом отметила Нина.

 
Три сестры, три сестры, черно-бело-рыжей масти,
В том далеком краю, где не ходят поезда,
Три сестры, три сестры, разорвут тебя на части,
Сердце вверх, ноги вниз, остальное – что куда.
 

– Вспомнила Нина слова малоизвестной песни Бориса Гребенщикова. Судя по всему, эти бледные существа непонятного возраста, могли и вправду разорвать на части.

«Нельзя. Владимир Константинович сейчас работает».

«Нельзя. Владимир Константинович сейчас занят».

«Нельзя. Владимир Константинович сейчас спит».

Эти три фразы (несколько противоречащие друг другу) прозвучали одновременно, как залп из трех ружей.

Тут стушевалась даже Юля. Что бы ей не говорили про трех сестер, но опешила и она.

– Je ne comprends pas qu'est qu'elles veulent, cettes dame's folles. Quoi! Elles ne sont pas informees de ma visite?

Юля с удивление взглянула на Нину. Французский она почти не знала, но по нининой интонации и тому, как она интенсивно тыкала пальцем в направлении Трех Сестер, поняла смысл вопроса.

– Они не хотят нас пускать. Я не знаю почему.

– Какая удивительная страна. – Продолжала Нина. – Было послано два электронных письма и факс. Неужели их не предупредили, что у дочери Жака Ширака будет всего один вечер на пребывание в Петербурге? Неужели вся программа культурного сотрудничества сорвется из-за русского, как говорил ваш классик, golovotjaptstva.

– Это дочь Жака Ширака, – пояснила Юля, наконец, поняв нинину идею, – у нее, из-за нашей дурости, были проблемы на таможне, поэтому она очень сердита. Неужели вам ничего не сообщали?

– Нам не звонили, – растерялась одна из «сестер». Ее голос уже не напоминал голос древнего бессмертного чудища.

– Зачем звонить? В цивилизованных странах хватает одного электронного письма.

Между тем, Нина заметила на журнальном столике факс. Обнаружить прибор было непросто, ибо вокруг него возвышались бумажные горы, состоящие из пришедших ранее сообщений. Найдя нечто знакомое, она взяла листок в руки и возмущенно взглянула на трех сестер.

– Да. Это он. Почему меня никто не ждет?

Три сестры с ужасом взглянули на французский текст. Так люди смотрят на собственное уголовное дело.

– Почему вы не внесли этот документ в ваш регистрационный журнал? – Грозно спросила Юля. Кто у вас ответственный за его ведение?

Три сестры, не сговариваясь, бросились табунком на кухню, видимо консультироваться с Галиной Ивановной. «Молоток! – шепнула Юля. Быстрее».

– А они не ворвутся следом?

– Сначала они дозвонятся до Елисейского дворца, чтобы узнать, не находится ли сейчас дочь президента Франции в этой квартире. Кстати, что было в факсе?

– Сообщение из Гренобля о том, что его трехтомник о судьбе армии Конде на Украине вышел тиражом в 200 экземпляров.

– Вот здорово. Вперед!

Подлинные размеры огромной комнаты Карташевского были неразличимы из-за множества книжных шкафов. Два из них почти перегораживали комнату, деля ее на две половинки. Из второй, более дальней, где, видимо и находился профессор, раздавались какие-то непонятные звуки. Нина и Юля обогнули шкафы. Перед ними был широкий стол, заваленный томами и листами бумаги. За столом вполне смогли бы разместиться двенадцать присяжных заседателей. Сам профессор сидел в кресле. Он смотрел телевизор, точнее, как тотчас поняла Юля – видеомагнитофон. Это был сборник мультфильмов: «Том и Джерри». Владимир Константинович хохотал как дитя.

– Ну что еще? – С болезненным неудовольствием сказал он, услышав шаги за спиной. Видимо, профессор решил, что три сестры опять пришли по его душу.

Однако перед ним стояли незнакомые девицы.

– Здравствуйте, неуверенно сказал он. Любочка, как вы сегодня поздно.

Нина уже приготовилась разубедить его, что она никакая не Любочка, но этого не потребовалось. Владимир Константинович столь же удивленно произнес.

– Но ведь, Любочка, вы ведь уже были сегодня утром. Значит, это не вы. Извините. Любочка это медсестра из клиники. Она по пятницам делает мне инъекции.

– Вы должны помнить. Меня зовут Юлия. Мы познакомились в 1992 году, когда в Юсуповском дворце происходило Всемирное дворянское собрание. Конечно, только для наших дворян. Я тогда была стажером в «Смене» и спросила вас, как вы себя здесь чувствуете? А вы ответили: неуютно. Наверное, мы с вами здесь единственные разночинцы.

– Дворянское собрание? – Владимир Константинович наморщил лоб. – Да, помню, еще когда учился в Савельевской гимназии, ходил на бал. Но вас, извините, нет-нет, вы не сердитесь, действительно не помню.

– Владимир Константинович, это было современное собрание. Для «новых дворян».

– А, что-то вспоминаю. Да, да, вы точно были там.

– И вы тогда мне еще сказали: «Заходите когда-нибудь на чашечку чая».

– Да, я люблю приглашать барышень. Но они, почему-то не приходят. Видно, я совсем старый и навещает меня только медицинская сестра. Спасибо, что заглянули. Значит, вас зовут Юлей. Можно вас не называть по отчеству? Хорошо. А как зовут вашу столь же очаровательную спутницу, будто с полотна Локлона?