355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Михаил Хомуло » Полк, к бою ! » Текст книги (страница 12)
Полк, к бою !
  • Текст добавлен: 29 сентября 2016, 01:42

Текст книги "Полк, к бою !"


Автор книги: Михаил Хомуло



сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Да и 1-й батальон лучше всего провести скрытно, по лесу, вслед за 3-м батальоном.

Задача 2-му батальону не менялась. Он должен был атаковать противника на безымянной высоте, прикрывающей подступы к правому броду, и своими активными действиями отвлечь внимание гитлеровцев от 3-го и 1-го батальонов.

С вечера атака намечалась на 7.00. Но из-за внесенных поправок в обстановку ее начало следовало перенести на 8.00.

Свое решение я доложил командиру дивизии. Генерал Гаспарян внимательно выслушал меня, но с переносом времени начала атаки долго не соглашался.

– А ты гарантируешь успех полка? – то и дело спрашивал меня комдив. Не сорвешь ввод в бой второго эшелона на том берегу?

Я отвечал, что другого выхода просто нет. Если не будет захвачен хотя бы один брод, реку придется форсировать с подготовкой, а это вообще затянется на целый день.

После долгих колебаний командир дивизии все же дал свое согласие.

* * *

В 7.43 артиллеристы подполковника Войцеховского открыли огонь. Для 3-го батальона это был сигнал начать скрытное, по балке и кустарникам, выдвижение к лесу с последующим выходом на свое направление для выполнения поставленной задачи. 2-й батальон изготовился к атаке безымянной высоты. А 1-й вместе с саперной ротой полка и повозками, нагруженными лесоматериалами и деревянными лодками, сосредоточился в глубокой балке в готовности вслед за 3-м батальоном двигаться к реке.

С чердака полуразрушенного сарайчика, в прошлом, видимо, служившего для полевого стана, мы с Войцеховским наблюдали за всеми передвижениями подразделений полка. В бинокль было хорошо видно, как 3-й батальон начал втягиваться в лес, а через минуту-другую 2-й пошел в атаку на высоту. Артиллерия тут же усилила огонь по ее восточным скатам. Но вскоре, увидев серию красных ракет в сторону противника, выпущенную командиром 2-го батальона, что означало перенос артиллерийского огня в глубину, Войцеховский сосредоточил его уже по гребню высоты.

Вдруг слева в лесу, куда ушел 3-й батальон, вспыхнула ожесточенная автоматная перестрелка. Это насторожило. Неужели гитлеровцы разгадали наш замысел?

А бой в лесу тем временем разгорался. Рвались ручные гранаты, вступили в дело пулеметы, еще чаще застрекотали автоматы. Что же там случилось?

– Комбат три просит вас, товарищ подполковник, – доложил радист.

Я надел наушники. Докладывал капитан Двужильный:

– Встретил в лесу до роты автоматчиков, веду бой, прошу помочь артиллерией.

– Командир дивизиона с вами?

– Со мной.

– Давайте координаты для артиллерии.

Вот тебе и свободный от противника лес! Допущена ошибка! Нужно было оставить там разведчиков и до утра вести наблюдение.

Но это уже запоздалые мысли. По доносящимся звукам боя чувствуется, что противник перед 3-м батальоном сильный. И вряд ли там всего-навсего рота. Что же предпринять? Сплошной обороны у гитлеровцев в лесу, конечно, нет, автоматчики, видимо, выдвинуты сюда недавно. Ведь после того, как там побывали разведчики, возвращаясь от реки, прошло немногим больше двух часов...

Да, надо отыскать у противника открытый фланг и выйти ему в тыл. Но сумеет ли это сделать сам Двужильный или лучше послать к нему тех, кто там уже был, – разведчиков? А ведь это мысль.

Приказываю вызвать ко мне командира разведвзвода.

2-й батальон в это время по-прежнему ведет ожесточенный бой за безымянную высоту. Только теперь отражает контратаку до полусотни фашистских автоматчиков на своем правом фланге. Левофланговые же роты хотя и медленно, но все-таки продвигаются к гребню высоты.

Обстановка для полка складывается не совсем благоприятная. Батальоны наступают на самостоятельных направлениях, не поддерживая между собой ни тактического, ни огневого взаимодействия. Кроме того, лесистая местность не позволяет артиллеристам более эффективно использовать свой огонь для их поддержки.

И все-таки нужно продолжать выполнение первоначального замысла. Иного выхода пока не видно...

Прибежал командир разведвзвода полка старший лейтенант Маякин. Я спросил его, по какому направлению он на рассвете возвращался с реки. Маякин показал на карте. Да, именно здесь теперь кипел в лесу бой. Выходит, мои предположения верны – фашисты выдвинули сюда своих автоматчиков недавно, каких-нибудь час-полтора назад. А за это время как следует не закрепишься. Значит, есть и открытые фланги.

– Надо помочь третьему батальону, Алексей, – сказал я командиру разведвзвода. – Берите своих людей, обойдите гитлеровцев и ударьте по ним с тыла. Затем выдвиньтесь к броду, займите там оборону и отрежьте противнику пути отхода на ту сторону реки. Задача ясна?

– Все будет сделано, товарищ подполковник, – ответил Маякин.

...А за высоту бой все усиливается. 2-й батальон залег уже на самом гребне высоты. Капитан Пятириков докладывает, что фашисты оказывают ему упорное сопротивление с обратных скатов. А ни ему, ни артиллеристам за скатами не видно, где же у противника там пулеметы. Правда, наша артиллерия ведет сейчас огонь по площадям, а это не дает нужного эффекта.

– Что будем делать, комбриг? – спросил я у подполковника Войцеховского.

– Надо выдвигать корректировщиков вперед, – ответил он. – Дай комбату команду прикрыть моих разведчиков. А я уж поставлю нужную задачу командиру дивизиона. Может, что и получится...

Переговорил по рации с капитаном Пятириковым. Тот ответил, что сейчас они с Балавасом примут меры.

* * *

Пока мы с Войцеховским уточняли обстановку и отдавали соответствующие распоряжения и командиру 2-го батальона и командиру артдивизиона, полковые разведчики уже втянулись в лес.

Я предупредил комбата три о полученной разведчиками задаче, сказал, чтобы он тоже следил за их действиями. Как только в тылу у фашистов вспыхнет стрельба, пусть немедленно поднимает батальон, и вперед к реке...

Время шло, а разведчики не подавали о себе никаких вестей. 3-й батальон по-прежнему продолжал вести упорный бой в лесу.

– Товарищ подполковник, старший лейтенант Маякин докладывает, – наконец сообщил мне начальник штаба полка.

– Где он и что делает?

– Вышел к фашистам в тыл, просит разрешения начинать.

– Молодец, Алексей! – вырвалось у меня радостно. – Пусть начинает. Передайте об этом и капитану Двужильному.

Начальник штаба снова пошел к радиостанция, а мы с подполковником Войцеховским начали в бинокли наблюдать за результатами пристрелки целей на обратных скатах высоты. Первых разрывов мы просто не видели. Снаряды ложились далеко за гребнем высоты. Затем столбы темного дыма появились ближе.

– В вилку берут мои хлопцы, – сказал Войцеховский. – Значит, корректировщики видят цели. Потерпи немного, Михаил, – он хлопнул меня по плечу, – скоро накроем!

– Уж скорее бы. Надо хоть один батальон сдвинуть с места.

– Сейчас, сейчас...

Войцеховский крикнул своим вычислителям, чтобы те приготовились принимать данные от Балаваса для других дивизионов.

В это время глубоко в лесу послышались глухие разрывы гранат и сильная автоматная стрельба.

– Маякин! Маякин! – закричало на наблюдательном пункте одновременно несколько человек.

Верно, он. Вон ведь противотанковые рвутся...

Вспомнилось, как еще зимой начальник штаба полка майор Т. Г. Гладкий говорил, что Маякин не признает никаких других гранат, кроме противотанковых. Они особенно хороши, утверждал командир разведвзвода, при взятии "языков", когда нужно наделать как можно больше шума и нагнать страху на врага. И вот сейчас он тоже нагоняет на фашистов страху.

– Передайте Двужильному, пусть поднимает людей в атаку, – приказал я начальнику штаба.

– А мои артиллеристы готовы к огневому налету, – доложил в это время подполковник Войцеховский.

К радиостанции вызвали и командира 2-го батальона.

– Огневой налет, Пятириков, – сказал я ему, – начнем через две минуты. Продолжительность – пять минут. С его началом поднимайте батальон в атаку, действуйте энергично, атакуйте безостановочно и быстрее выходите к реке.

– Вас понял, – ответил комбат. – Начинаю действовать.

Наступили мучительные минуты ожидания. Сломают ли хотя бы сейчас батальоны сопротивление гитлеровцев? И кто первый, Пятириков или Двужильный? Ведь кто первым выйдет к реке, за тем и направится батальон второго эшелона.

А если снова будет осечка у обоих? Что тогда? Нет, нет, подальше от этой мысли!

Вот уже за гребнем появились первые всполохи огневого налета. За ними легла вторая очередь снарядов. Всю высоту окутало дымом. Поднялись роты капитана Пятирикова. Первая группа бойцов уже выскочила на гребень высоты, а за ней стеной и вся цепь... А вот она начала скрываться за гребнем, втягиваясь на обратные скаты...

В бинокль видно, как артиллерийские расчеты полковой батареи лейтенанта А. Г. Гладышева выкатывают и устанавливают на гребне свои пушки.

– Молодцы, артиллеристы! – вырывается вздох облегчения. – Теперь-то высота наша... Что у Двужильного? – кричу начальнику штаба.

– Пошел вперед, фашисты пятятся.

Звоню по телефону командиру дивизии и докладываю, что полк на правом фланге овладел высотой, на левом очищает лес от автоматчиков противника. Генерал Гаспарян совсем не сердито ворчит, что мне давно пора бы уже находиться на западном берегу Баси, требует через час быть на той стороне реки и оттуда доложить ему.

* * *

Сейчас самое бы время выдвигать второй эшелон. Но за кем? Как было решено раньше? Но на правом фланге батальон Пятирикова, сломив сопротивление противника на высоте, довольно быстро продвигается к реке. Но здесь подступы к ней фашисты просматривают и наверняка простреливают. А слева Двужильный все еще медленно теснит гитлеровцев из леса. И все же его опушка близко подходит к реке у брода. Здесь батальонам можно скрытно изготовиться и начать форсирование... Так за кем же?

Принятие решения командиром, особенно в ходе боя, – это трудный процесс. Сколько раз до конца войны приходилось взвешивать все эти "за" и "против", сколько минут, мучительных до боли, пришлось пережить нашему брату командиру от мала до велика! Но на то ты и командир. Ты обязан думать и взвешивать, переживать и мучиться, искать и находить, потому что тебе вверено самое ценное – судьбы и жизни людей. И ты обязан всегда принять самое лучшее решение, чтобы победить. И победить по возможности малой кровью.

1-й батальон тем временем по-прежнему стоял в балке за 3-м в готовности к вводу в дело, а его командир капитан И. П. Хирный находился со мной на наблюдательном пункте и ждал приказа. Да, нужно спросить его, что он думает, где и как лучше действовать его батальону. Ведь ему первому форсировать реку, первому захватывать плацдарм, отбивать вражеские контратаки.

Капитан Хирный, командир рассудительный, опрометчивых решений никогда не принимает. И на мой вопрос сейчас он тоже ответил мудро:

– Мне нужно подвести к реке боеспособный, а не потрепанный батальон. Двинуть его за вторым, на правом фланге, это к реке, конечно, ближе. Но вести-то на глазах у противника, под его огнем. С потерями еще до главного дела. Стоит ли?

Комбат был прав. И, уточнив с ним еще несколько вопросов, я приказал двигаться все же за 3-м батальоном.

Хирный ушел к своим ротам.

Получили радиограмму от старшего лейтенанта Маякина. Он, оказывается, уже вышел к реке и занял оборону у брода. Молодец! Теперь темп, темп!

И все-таки мы начали форсирование реки только в 15.00. До этого добивали фашистов на нашем, восточном, берегу.

Перед началом форсирования произвели восемнадцатиминутную артподготовку по обороне противника. Огонь по ту сторону бродов был сосредоточен с хорошей плотностью, поэтому оба наших батальона без особых трудностей преодолели реку. И за какой-то час продвинулись в глубину вражеской обороны до полутора километров. Но здесь были остановлены сильным ружейно-пулеметным и минометным огнем, к тому же в 16.00 их контратаковало до двух батальонов фашистской пехоты с шестью танками.

К этому времени на плацдарм подоспел и 2-й батальон капитана Пятирикова. И, развернувшись из-за левого фланга, он ударом с ходу смял один из контратакующих вражеских батальонов и оттеснил его в лес.

Другой же батальон противника с шестью танками, нацеленный в основном на 3-й батальон, сумел-таки несколько потеснить 7-ю роту, но был тоже остановлен. А танки, пройдя боевые порядки батальона Двужильного, метров за 200-300 до реки наткнулись на батарею лейтенанта Гладышева. Два из них наши артиллеристы тут же подбили, остальные поспешно отошли за боевые порядки своей залегшей пехоты.

К вечеру, когда вражеская контратака была уже отбита полностью, на плацдарм прибыли командир дивизии генерал-майор И. Г. Гаспарян и начальник политотдела полковник И. М. Поляков.

Комдив снова высказал свое неудовольствие тем, что мы все-таки медленно форсировали реку и не обеспечили своевременного ввода в бой второго эшелона дивизии. Затем вынул свою карту и показал мне, куда должен выйти полк к утру 25 июня.

Я в свою очередь спросил Гаспаряна, где все-таки наш сосед слева, 885-й стрелковый полк. В течение прошедшего дня у нас с ним не было не только локтевой, но и вообще никакой связи. Правда, где-то в лесу, сзади, был слышен бой. Но кто его вел, неизвестно.

– А ты не оглядывайся на соседей, выполняй свою задачу, – ответил мне на это генерал Гаспарян.

Обеспечив за ночь подразделения полка боеприпасами и всем другим необходимым для боя, мы утром возобновили движение вперед, в направлении населенных пунктов Хорошки и Кисельки.

Слева теперь вступил в бой и второй эшелон дивизии – 882-й стрелковый полк. Дружной атакой двух полков на узком, всего четыре километра шириной, участке дивизия легко сбила вражеские части прикрытия и, преодолев лесной массив, к одиннадцати часам дня была уже на подступах к реке Реста.

Как и предполагалось, противник своими главными силами успел за ночь занять довольно прочную оборону по противоположному берегу реки. Это подтвердила наша разведка. Старший лейтенант Маякин, побывавший со своими людьми у Ресты, вернулся с немецкой картой, на которой виделась вся обстановка. Карта, как оказалось, принадлежала гитлеровскому офицеру, который наткнулся на бронетранспортере на взвод нашей разведки. Разведчики подбили бронетранспортер, уничтожили несколько фашистов, в том числе и лейтенанта. И вот теперь эта карта у нас. Она-то и помогла нам изучить оборону врага, принять правильное решение для ввода в бой батальонов, спланировать огонь артиллерии.

Речка Реста большого препятствия для нас не представляла. Но по ней проходил предпоследний промежуточный рубеж обороны врага перед Днепром. Поэтому следовало ожидать, что гитлеровцы будут драться здесь с большим упорством.

Наблюдая за обороной противника, мы с подполковником Войцеховским довольно быстро набросали на свои карты схему огней для подавления целей противника, рубежи развертывания и атаки полка. Кстати, между лесом и рекой Реста лежала ровная открытая равнина, которая была пристреляна артиллерией врага. Даже сегодня несколько его батарей обстреляли опушку леса и разведчиков, которые подбирались к реке.

Противоположный берег реки тоже был пологий, с постепенным повышением к западу. Поэтому оборона гитлеровцев создавалась наподобие террас. Вторая траншея как бы нависала над первой, что позволяло вести огонь одновременно из них обеих.

Для преодоления реки и сближения с противником полку требовалось как минимум двадцать – двадцать пять минут времени. Поэтому возник вопрос о продолжительности артиллерийской подготовки. Я настаивал спланировать ее по времени на тридцать минут, но подполковник Войцеховский сообщил, что ему на весь день боя отпущено всего половина боекомплекта, то есть такое количество снарядов, которое вообще можно выпустить за полчаса. А дальше, в течение всего дня? Оставаться без артиллерийской поддержки?

Доложив о сложившейся ситуации командиру дивизии, я попросил его добавить нам на день хотя бы еще 0,2 боекомплекта снарядов. Гаспарян по своему обычаю поворчал в трубку, упрекнул меня в том, что слишком уж много и часто я у него прошу, что надо уметь воевать не количеством, а умением. Но в конце разговора все же пообещал добавить снарядов.

В минометную батарею полка и минроты батальонов боеприпасов за ночь подвезли достаточно. Но использовать эти подразделения в огневой подготовке не представлялось возможным, потому как расстояние от опушки леса, где можно было оборудовать огневые позиции для минометов, и до первой траншеи противника оказалось большим и 82-миллиметровые минометы просто бы не доставали до них. А выдвинуть минроты еще вперед не позволяла ровная как ладонь местность.

Поэтому-то и было принято решение привлечь для артподготовки все шесть дивизионов Войцеховского и лишь минометную батарею полка. Минроты же батальонов во время артподготовки должны непосредственно в боевых порядках стрелковых подразделений сближаться с противником и, достигнув рубежа, с которого уже можно будет поражать врага, развертываться и открывать огонь но указанию командиров батальонов.

* * *

Артиллерийская подготовка началась ровно в 9.00. И сразу же поднялись и пошли вперед 2-й и 3-й батальоны. Их задача – под прикрытием огня артиллерии как можно быстрее преодолеть открытую равнину и с ходу форсировать реку.

В боевых порядках батальонов двигались и противотанковые взводы 45-мм пушек, минометные роты. Артиллеристы, обогнав стрелковые цепи, первыми достигли берега реки, с ходу развернулись и, заняв позиции для стрельбы прямой наводкой, открыли огонь. Ездовые на полном галопе тут же угнали лошадей назад, в лес, так как укрыть их было негде.

Минроты тоже выдвинулись на повозках ближе к реке, здесь расчеты сняли минометы, установили их и открыли огонь.

До конца артподготовки оставалось еще семь или восемь минут, когда сначала 3-й, а за ним и 2-й батальоны начали преодолевать реку. Артиллеристы усилили огонь по первой траншее противника, а также по восточной окраине деревни Хороший, куда после форсирования должен был атаковать 3-й батальон.

Преодолев реку, роты обоих батальонов, рассыпавшие в цепь, пошли в атаку. 2-й батальон сравнительно легко взял первую траншею и дружно стал продвигаться ко второй.

У 3-го же батальона произошла заминка. Его роты, не добежав до первой вражеской траншей всего несколько метров, вдруг резко остановились. В бинокль видно, как падают бойцы, скошенные пулеметными очередями почти в упор. Другие залегли. И только небольшая группа из 9-й роты младшего лейтенанта С.П. Струмевтова все-таки ворвалась в траншею.

Подмечаю: два фашистских пулемета бьют из-за крайних домов, а во второй траншее, что проходит почти у самых домов, по огороду, скапливаются гитлеровцы. Указываю на это подполковнику Войцеховскому. Тот корректирует огонь своих дивизионов. Пулеметы смолкли, вражеские автоматчики из второй траншеи разогнаны. Но какой-то пулемет все же прижал к земле кинжальным огнем две роты батальона Двужильного.

Неужели атака 3-го батальона захлебнется?

Но что это? От речки к залегшим ротам бежит группа бойцов. Посередине рослая фигура комбата. Вот капитан Двужильный поравнялся с ротами, на секунду остановился, что-то крикнул и первым бросился к деревне. Поднялись и роты. От души отлегло – идут вперед. Но... перед самыми домами бойцы опять залегли. Снова промелькнула фигура комбата и скрылась. А вражеские пулеметы уже строчат где-то за домами.

Вдали, справа, тоже гремит канонада. Это главные силы 49-й армии развивают наступление севернее нас. А из образовавшегося между ними и нашим корпусом огненного мешка противник спешит вывести свои части, чтобы они не попали в окружение. В частности, через деревню Сухари, что километрах в полутора северо-западнее Хорошек, проходит шоссейная дорога на Могилев. И, как донесла наша разведка, по ней непрерывным потоком отступают вражеские войска. Вполне поэтому понятно, что Хорошки гитлеровцы тоже попытаются не сдать нам до тех пор, пока не отведут полностью свои части за Днепр. Отсюда и такое упорство.

А нам надо наращивать удар и если не взять, то обойти деревню с юга, чтобы перерезать шоссейную дорогу на Могилев. Но лучше все-таки взять Хорошки.

– Будем вводить в бой первый батальон из-за левого фланга второго, сказал я подполковнику Войцеховскому.

На связь по радио вышел Двужильный. Доложил, что в деревне до батальона пехоты противника. В каждом доме, в сараях, в подвалах и погребах сидят фашисты и Дерутся отчаянно.

Я передал Двужильному, что Пятириков одной своей ротой сейчас поможет ему в овладении деревней Хорошки. Предупредил, чтобы действовал осторожно, попусту не рисковал собой и берег людей.

Двужильный к тому же сообщил, что к нему прибыл капитан Чудов, исполняющий обязанности начальника артиллерии полка. Я это знал. Знал и другое: как начальнику артиллерии, ему, может быть, и не следовало бы идти в стрелковый батальон. Но А. С. Чудов долгое время командовал в 3-м батальоне минротой и в трудный момент хотел быть со своими людьми. Да и обстановка требовала, чтобы в этот трудный момент там был еще один опытный командир. Так что я четверть часа назад удовлетворил просьбу Чудова, отпустил его в батальон. И, как доложил Двужильный, тот сразу же начал умело выкуривать минометным огнем гитлеровцев из домов и сараев.

К великому сожалению, мне не пришлось больше увидеться с этими двумя замечательными командирами. Капитаны Двужильный и Чудов в деревне Хорошки были сражены осколками разорвавшейся рядом мины...

Капитану Ю. М. Двужильному за проявленный им героизм и мужество было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

* * *

Введенный в бой 1-й батальон сразу же стал стремительно продвигаться к шоссе, а вместе с ним и левый фланг 2-го батальона. Правофланговая же рота лейтенанта М. Т. Чинтенкова, пытавшаяся овладеть западной окраиной деревни Хорошки, была встречена огнем нескольких фашистских пулеметов и залегла. И только сосредоточив весь огонь артиллерии по деревне, а также выдвинув на прямую наводку полковую батарею лейтенанта А. Г. Гладышева, мы смогли очистить к вечеру деревню Хорошки от противника.

К этому времени я с главными силами полка уже находился на подступах к Днепру. С 3-м же батальоном оставался начальник штаба, который и доложил мне о взятии деревни и о гибели капитанов Двужильного и Чудова.

Тем временем гитлеровцы пытались использовать буквально каждую преграду, каждую высоту и населенный пункт, чтобы организовать оборону и хоть на час-два задержать продвижение наших частей к Днепру.

В восьми километрах восточнее излучины Днепра протекает небольшая речка Рудея – приток Ресты. Здесь полк, как и другие части дивизии, был снова остановлен огнем противника с подготовленного рубежа обороны. Прорвать его было не так-то просто, требовалось вначале подтянуть артиллерию и 3-й батальон, а затем уже сосредоточить все эти силы на довольно узком участке. Наступать на более широком фронте сил бы все равно не хватило. Ведь за четыре дня тяжелых боев полк понес значительные потери. Особенно много выбыло из строя командного состава.

И все-таки к полудню противник с рубежа реки Рудея был сбит и начал отход. К этому времени главные силы 49-й армии севернее Могилева, а 50-й армии южнее его начали форсировать Днепр и развивать наступление в сторону Минска, создавая тем самым для могилевской группировки войск врага угрозу окружения.

290-й стрелковой дивизии было приказано форсировать Днепр и овладеть Могилевом во взаимодействии с соединениями 121-го стрелкового корпуса 50-й армии, наступавшими с юга.

К вечеру наш полк подошел к Днепру. Форсировать ; эту крупную реку предстояло на подручных средствах. В ход снова пошли пилы, топоры...

Как ни торопил нас командир дивизии, форсирование Днепра мы смогли начать лишь в час ночи. К этому времени разведчики уже определили места высадки подразделений на западном берегу, скрытые выходы от уреза воды на высокий обрывистый берег, к траншеям противника.

С 1-м батальоном направился я, со 2-м – заместитель по политчасти майор Г. Т. Петушков. Подполковник Б. К. Войцеховский остался на восточном берегу в готовности по нашему вызову дать огонь своих дивизионов.

Первой форсировала Днепр рота лейтенанта Страхова. Организованность была высокой, бойцы действовали бесшумно. Поэтому наша атака и застала противника врасплох; Две траншеи были взяты легко, почти без потерь. Противник же оставил на поле боя до сотни убитыми и шестьдесят человек пленными.

Исключительное мужество и отвагу проявили при этом младшие сержанты Азовцев и Блинцов, а также парторг роты Томиловский. Они первыми ворвались во вражескую траншею, гранатами уничтожили более десятка фашистов, захватили дзот.

Когда начал переправляться 3-й батальон, минометные и артиллерийские подразделения полка, стало уже светать. Вот тут-то противник и пришел в себя, открыл довольно плотный огонь. Мы тоже не оставались в долгу. Артиллеристы подполковника Войцеховского тут же засекали вражеские батареи и надежно их подавляли.

К восьми утра батальоны первого эшелона, продвинувшись вперед на три-четыре километра, были остановлены противником. 1-й батальон – у небольших высот огнем пехоты, 2-й – контратакой с юга, из деревни Боровка, силами до батальона с шестью танками.

882-й стрелковый полк форсировал реку чуть правее нас и сразу же отклонился в сторону. Между ним и нашим полком образовался разрыв в два с половиной-три километра.

А впереди – Могилев, большой город, областной, политический и административно-промышленный центр. И несмотря на то что войска двух советских армий уже обошли его, продвинулись далеко на запад, он продолжал оставаться у врага. Правда, оборона гитлеровцев трещала здесь по всем швам. Трещала, но не была еще сломлена. И чтобы это сделать, нам нужно было наращивать силы, подтягивать к себе артиллерию, другие средства усиления. А моста через Днепр, по которому можно было бы их переправить, пока еще не было.

* * *

Противник же тем временем активизировался, снова контратаковал наш 2-й батальон. Станковые пулеметы и автоматы хороши против пехоты, но что они могут сделать с танками? Именно они-то ворвались в боевой порядок батальона, почти смяли 6-ю роту. Почти, но не полностью. В самый критический момент боя из траншеи во весь рост поднялся комсорг роты сержант Иванишин, за ним несколько других бойцов-комсомольцев. Они остановили пятившихся, организовали огонь по противнику. А сам комсорг с противотанковой гранатой пополз навстречу надвигающемуся на него фашистскому танку. И когда тот подошел к нему поближе, метнул гранату под гусеницу. Почти сразу же загорелся и еще один вражеский танк. Его подбили уже ободренные примером комсорга другие бойцы роты.

Разящие очереди посылал во врага и пулеметчик Д. Б. Мамонтов. Его дважды ранило, но он продолжал вести огонь. Уничтожил более сорока фашистов. И лишь третья пуля оторвала храбреца от пулемета.

За этот подвиг красноармеец Мамонтов был посмертно удостоен высокого звания Героя Советского Союза.

В этот день 2-й батальон отразил шесть контратак противника. И не отступил.

А вот на левом фланге полка дела обстояли похуже. Здесь до роты вражеской пехоты сумело прорваться к реке. Создалась угроза срыва наводки понтонного моста, у которого уже хлопотали дивизионные саперы. Но переправившийся к тому времени на западный берег 3-й батальон с ходу смял эту группу и очистил от противника берег.

Мужественно сражался у высот и 1-й батальон. Он тоже отбил несколько вражеских контратак.

На рассвете 29 июня 1-й и 2-й батальоны снова попытались продвинуться вперед, к Могилеву. Но и эта попытка успеха не имела. Ощущалась острая нехватка артиллерии и вообще тяжелого оружия, которое находилось на восточном берегу Днепра, а моста через него, как уже говорилось, еще не было.

А тут новая неожиданность: вышел на связь командир артиллерийской бригады подполковник Б. К. Войцеховский, который оставался на восточном берегу, и сообщил, что убывает на другое направление. Час от часу не легче! С чем же мне теперь воевать?

Говорят, чудес не бывает. Нет, бывают! Иначе чем же объяснить тот факт, что 2-й батальон в конце концов ворвался на восточную окраину Могилева и закрепился там на одной из улиц? И еще одно чудо: нежданно-негаданно на плацдарм переправился артиллерийский дивизион артполка дивизии во главе с его командиром майором И. А. Ларионовым. Да к тому же – четыре танка Т-34! Дышать, образно выражаясь, стало легче.

Больше всего нас беспокоил район железнодорожной станции, превращенный противником в довольно сильный укрепленный узел. Здесь было сосредоточено несколько его артиллерийских и минометных батарей. А с водокачки, со здания полуразрушенного вокзала и других каменных строений хорошо просматривались в простреливались из пулеметов все подступы. Выкурить оттуда врага можно было лишь огнем орудий, поставленных на прямую наводку.

Вернулись из города разведчики. Старший лейтенант Маякин доложил, что оперный театр тоже усиленно охраняется. А в сквере, за театром, стоят замаскированные легковые автомашины. Видимо, здесь разместился какой-то штаб.

Сразу же возникла идея: а что, если нам создать две штурмовые группы? Одну – для выхода гитлеровцам, оборонявшим железнодорожную станцию, в тыл, а другую – для захвата театра и ликвидации в нем предполагаемого штаба. На том и порешили.

* * *

Задачу овладеть железнодорожной станцией подучил 1-й батальон Хирного. Лично возглавив одну из своих рот, капитан подошел с ней к станции с западной стороны, попутно разгромив минометную батарею противника. К 15.00 его батальон ударами с двух направлений овладел станцией. При этом было уничтожено до сотни гитлеровцев, а около двухсот взято в плен. Богатыми были и трофеи батальона – две самоходные установки "фердинанд", восемнадцать орудий, двенадцать минометов, более двух десятков пулеметов и несколько сот автоматов. Плененный фашистский офицер, возглавлявший оборону станции, показал на допросе, что имел задачу обороняться до тех пор, пока не будет отправлен железнодорожный эшелон со штабом коменданта могилевского гарнизона. Но эшелон на станцию подан не был, а по какой причине, он не знает.

Мужество и завидную смекалку проявил в этом бою парторг 1-го батальона старший лейтенант И. Е. Мошков.

С десантом автоматчиков, посаженным на два танка, он прорвался по одной из улиц в центр города, захватил здания обкома и облисполкома. Затем развернулся и зашел с тыла к железнодорожной станции. Танкисты в упор расстреляли из орудий несколько пулеметных гнезд, а автоматчики под прикрытием этого огня ворвались в само здание станции. Это-то и решило исход боя.

Позже Мотков с теми же танками и десантниками захватил на рыночной площади артиллерийский гаубичный дивизион противника.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю