Текст книги "Том 9. Критика и публицистика 1868-1883"

Автор книги: Михаил Салтыков-Щедрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 52 страниц)

…он <русский слуга>… ни «Современника», ни «Русского слова» не читал… – Цитата из главы «Русская прислуга в Париже», стр. 327 первого тома «Повестей, очерков и рассказов» Стебницкого. Текст этот имелся в «Библиотеке для чтения».

«А свои родные нигилисты еще лучше обрабатывают»– из главки «Какие отношения существуют между обществом русским к польскому обществу в Париже?» (вставка в изд. 1868 г., стр. 437).

…скомпрометировать г-на Стебницкого перед правительством… – из главы «Скандалы, устроенные русскими в Париже», стр. 388, изд. 1868 г. Эпизод с компрометирующим письмом и выпад против Писарева отсутствовали в тексте «Библиотеки для чтения». В главе «Скандалы…» Лесков, в частности, рассказывает и об инциденте с русским эмигрантом, изгнанным из Прадо. Этот инцидент комментирован Салтыковым в «Русских гулящих людях».

…о возвращении г-на Кельсиева… – О возвращении В. Кельсиева Лесков упомянул в главе «Образ жизни русских Латинского квартала», вновь при этом не удержавшись от выпада против «мелких, безнатурных людей резонирующего нигилизма» (стр. 345).

Рассуждая… о деликатности чехов… – глава «Парижские чехи», стр. 464–465, изд. 1868 г., где и появился весь этот цитируемый Салтыковым фрагмент о «наших наглых и невежественных революционерах».

…о нигилистах-чиновниках… – О чиновниках, «способных в одно и то же время и нигилистничать и присягать на верность службы, носить и форменный мундир и в нем социалистические прокламации», Лесков пишет в главе «Скандалы…» (стр. 386).

…он отлично знает русский народ, совсем не то, что… Успенский и Якушкин, а гораздо лучше. – В главе «Русская прислуга в Париже» в изд. 1868 г. говорилось: «Я ни разу не увлекался во время погасшего разгара народничанья в русской литературе, когда Успенский с своим «чифирем», а Якушкин с своими мужиками, едущими «сечься», ставились выше Шекспира, и не увлекаюсь теперь, в эпоху безобразной литературной реакции против народа. Я смело, даже, может быть, дерзко, думаю, что я знаю русского человека в самую его глубь, а не ставлю себе этого ни в какую заслугу. Я не изучал народ по разговорам с петербургскими извощиками, а я вырос в народена гостомельском выгоне» и т. д. (стр. 319–320). Выделенное разрядкой отсутствовало в тексте «Библиотеки для чтения» (ср. «Библиотека для чтения», 1863, № 5, отд. IV, стр. 18).

…к лаю… – Здесь и дальше в цитате курсив Салтыкова.

«Посмотрите… на этих дочерей…»– Весь цитируемый Салтыковым фрагмент был вставлен в изд. 1868 г. после следующих слов: «Мы хвалились перед Западною Европою непоколебимою крепостью семейного начала, а посмотрите-ка, что делается нынче с этим крепким семейным началом в нашем так называемом просвещенном, да даже и не в просвещенном городском кружке! Где там эта крепость этого начала?» (стр. 495, гл. «Русские барыни»).

Даже г. Гончаров… – См. статью «Уличная философия».

Сочинения Я. П. Полонского. Два тома. СПб. 1869 ^*

ОЗ, 1869, № 9, отд. «Новые книги», стр. 46–50 (вып. в свет – 12 сентября). Без подписи. Авторство указано В. В. Гиппиусом – Z. f. sl. Ph.,S. 184; подтверждено С. С. Борщевскимна основании свидетельства автора рецензии на «Снопы» Полонского (а им был Салтыков) о принадлежности ему также и настоящей рецензии – изд. 1933–1941, т. 8, стр. 519.

Разбирая стихотворения Я. П. Полонского, представленные в двух вышедших в 1869 г. томах его четырехтомного собрания сочинений, Салтыков, в сущности, лишь резко сформулировал то, что к концу 60-х годов стало фактом (и что было с понятной горечью констатировано самим поэтом в его письмах к Тургеневу) [136]136
  См. публикацию писем Полонского к Тургеневу. – ЛН, т. 73, кн. 2.


[Закрыть], – охлаждение, невнимание публики и критики к поэзии Полонского. Салтыков определил и причины этого охлаждения: неопределенность творческой личности, «физиономии» поэта, эклектизм, отсутствие тенденции(см. далее рецензию на «Снопы» Полонского).

Руководствуясь этим критическим мерилом, Салтыков использует свой излюбленный прием: подвергает своеобразному ироническому анализу наиболее характерное, с его точки зрения, стихотворение Полонского – «Царство науки не знает предела…» (1856), где «пугливость», неясность мысли, больше чем в каком-либо другом из его стихотворений, выражается в неточности образов.

Иначе воспринимал поэзию Полонского Тургенев, что и было причиной его резкого письма-протеста в редакцию «С.-Петербургских ведомостей», вызванного рецензией «Отечественных записок» [137]137
  «С.-Петербургские ведомости», 1870, № 8 от 8 января; ср. И. С. Тургенев. Полн. собр. соч. и писем, т. XV, стр. 154–160.


[Закрыть]. Тургенев согласен, что стихотворение «Царство науки…» – слабое, но не в этом стихотворении сказалась истинная и сильная сторона таланта Полонского. Поэтому Тургенев и пишет о «неискусной» и «недобросовестной» критике, идущей «не по следу»: произведения Полонского «встречаются одним лишь глухим молчанием или гаерскими завываниями, свистом и кривляньями наших псевдосатириков». Заканчивается письмо недоброжелательной характеристикой поэзии Некрасова и намеком на пристрастное отношение критики «Отечественных записок» к Полонскому в угоду «патрону» – Некрасову (см. рецензию Салтыкова на «Снопы» Полонского, где, в частности, дан ответ и на это обвинение в «клиентизме»).

Другим наиболее значительным откликом на рецензию Салтыкова была статья Страхова о «Сочинениях» Полонского, напечатанная ровно через год («Заря», 1870, № 9). Страхов обильно цитировал рецензию Салтыкова и включил в свою статью «письмо» Тургенева в «С.-Петербургские ведомости». Замечание Тургенева о «клиентизме» критики «Отечественных записок» Страхов сделал центральным тезисом своей статьи – о вражде «журналов, руководимых г. Некрасовым», «ко всякой поэзии, кроме той, которою занимается г. Некрасов» (стр. 129 второй пагинации). У Полонского, писал Страхов, действительно нет «резкого и узкого направления, как у г. Некрасова». Он – «человек сороковых годов». «Это отсутствие односторонних, кидающихся в глаза тенденций «Отечественные записки» считают главным недостатком г. Полонского; в направлении для них главное дело, и потому писатель без направления должен быть объявлен не только плохим, но, если можно, даже вовсе несуществующим и никому не известным» (стр. 134). Между тем Полонский – «настоящий, прирожденный поэт» (стр. 147) [138]138
  О статье Страхова с одобрением отозвался Достоевский (см. его письмо к Страхову от 9 октября 1870 г. – Письма, т. 2, стр. 295); ее отметил также Тургенев (Письма, т. VIII, стр. 302).


[Закрыть]. (См. далее рецензию Салтыкова на «Снопы» Полонского.)

…в качестве вульгаризаторов чужих идей… – Здесь в значении популяризаторов.

…г. Авдеев совсем не г. Авдеев, а просто псевдоним Тургенева… – См. рецензию на роман Авдеева «Меж двух огней» и прим. к ней.

…нам известны целые учреждения, которые заведены именно с целью противодействовать победам науки… – Намек на цензурное ведомство, в котором служил в это время Полонский, неоднократно, впрочем, писавший о «ненавистном» для него «званье цензора» (см., например: И. С. Тургенев. Полн. собр. соч. и писем. Письма, т. VIII, стр. 468) и вскоре оставивший службу в цензуре.

Записки о современных вопросах России, составленные Георгием Палеологом. СПб. 1869 г ^*

ОЗ, 1869, № 9, отд. «Новые книги», стр. 50–55 (вып. в свет – 12 сентября). Без подписи. Авторство указано В. В. Гиппиусом – Z. f. sl. Ph.,S. 184; подтверждено на основании анализа текста С. С. Борщевским – изд. 1933–1941, т. 8, стр. 511–513.

Гусарский полковник Г. Н. Палеолог в пореформенные годы выступал как заурядный военный историк и довольно плодовитый публицист. Примыкая в крайнем шовинизме к «Московским ведомостям», по своей откровенно крепостнической направленности он был ближе к «Вести». Рецензируемая Салтыковым книга представляет собой сборник связанных только общим реакционным духом тринадцати статей, посвященных самым различным вопросам – от положения народного хозяйства при вольнонаемном труде до устройства полковых комитетов для контроля за расходованием хозяйственных денег. Как указывается в рецензии, не обошлось в книге и без обычного для подобной литературы доносительства на «увлечения журналистики». Салтыков не только разоблачает крепостническую направленность сборника – он использует его содержание, чтобы тонко провести мысль, что самодержавная власть по своей природе противится реформам и вынуждена идти на них лишь под давлением обстоятельств.

…явились Н. А. Безобразов и Гр. Бланк… «Московские ведомости», имея во главе публициста В. Ржевского. – О Н. А. Безобразове см. т. 5 наст. изд., стр. 638–639; о Гр. Бланке – наст. том, стр. 577–578; о В. Ржевском – т. 5, стр. 551–552.

…отделив его от нигилизма и сепаратизма… – Если «Московские ведомости» заявляли о своей поддержке реформы 1861 г. и обвиняли во всех общественных неурядицах «нигилистов» и «польскую интригу», стремящуюся к отторжению Польши от Российской империи, то «Весть» прямо заявляла, что упразднение крепостного права «положило начало повальной ломке, ниспровержению наиболее крупных результатов всей нашей истории…» («Весть», 1869, № 1 от 1 января).

…отмена телесных наказаний… есть факт уже совершившийся. – Закон от 17 апреля 1863 г., отменив в принципе телесные наказания, сохранил их по отношению к крестьянам (по приговору земского суда с утверждения земского начальника – до 20 ударов розгами), нижним чинам, арестантам и малолетним ремесленникам.

…свидетельством Свода законов Российской империи. – Ст. I «Свода законов» гласила: «Император Всероссийский есть монарх самодержавный и неограниченный»; ст. 47: «Империя Российская управляется на твердых основаниях положительных законов, учреждений и уставов, от самодержавной власти исходящих» («Свод законов Российской империи», изд. 1857 г., т. I, ч. 1, СПб. 1857, стр. 1, 11).

…смягчение дисциплинарных наказаний… введение системы военно-окружных управлений… отмена откупов… – Высочайшим повелением от 17 апреля 1863 г. были отменены шпицрутены, а дисциплинарные взыскания ограничены 50 ударами розг, причем этому наказанию могли быть подвергнуты лишь те нижние чины, которые за прежние проступки занесены в штрафной журнал. В целях устранения крайней централизации военного руководства с 1862 г. началось создание военных округов, законодательно оформленное в 1864 г. Откупа в 1861 г. были заменены акцизным обложением алкогольных напитков (см. т. 7, прим. к стр. 190).

…о чем и «не снилось нашим мудрецам»… – Из трагедии Шекспира «Гамлет» в переводе М. Вронченко: «Есть многое в природе, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам» (действ. I, сц. 5).

Недоразумение. Повесть в трех частях Данкевича. С.-Петербург. 1869 ^*

ОЗ, 1869, № 10, отд. «Новые книги», стр. 241–244 (вып. в свет – 15 октября). Без подписи. Авторство установлено на основании анализа текста С. С. Борщевским – изд. 1933–1941, т. 8, стр. 513–515.

По традиции, идущей от П. В. Быкова [139]139
  «Российская библиография», 1881, № 93 (17), стр. 364.


[Закрыть], автором повести «Недоразумение», скрывшимся за псевдонимом Данкевич, считается некий Е. Толстой, о котором, однако, не имеется никаких сведений. По весьма вероятному предположению С. А. Макашина, повесть написана известным в свое время литератором Ф. М. Толстым. В качестве члена Главного управления по делам печати Ф. М. Толстой «наблюдал» за «Отечественными записками» и одновременно печатал там свои статьи на музыкальные темы. Повесть была предложена для публикации в обновленных «Отечественных записках» именно Ф. Толстым. Рекомендуя повесть Некрасову, Ф. Толстой назвал ее «поэтически-описательной болтовней» «с примесью психического анализа» и видел в ней некий необходимый противовес произведениям Решетникова и Гл. Успенского, которые превращают «Отечественные записки» в «вместилище подземных, грязных вод» [140]140
  К. Чуковский. Ф. М. Толстой и его письма к Некрасову. – ЛН, т. 51–52, стр. 584, 586.


[Закрыть].

Рецензируемая Салтыковым повесть Данкевича действительно была подчеркнуто «очищена» от какой бы то ни было общественной проблематики, все содержание ее ограничено детальной разработкой различных проявлений и оттенков психологии любовного чувства. Действие повести развертывается в Италии, сюжет ее – сложные отношения двух приятелей – русских, по-видимому, из светской молодежи, и сестер-итальянок. В конце концов выясняется, что герой повести любит не ту из сестер, на которой женится, а приятель любит его жену – в этом и заключается «недоразумение», разрешающееся драматической развязкой.

В переписке Некрасова с Ф. Толстым по поводу «Недоразумения» было названо и имя Салтыкова, которому Некрасов, по-видимому, собирался поручить редактирование «Недоразумения». Салтыков, писал Ф. Толстой Некрасову 7 августа 1868 г., «несмотря на проницательный его ум и громадный талант публициста, не может безапелляционно резать, кромсать и кольми паче изменять произведение, написанное в чисто художественном духе, без малейшей примеси какой-либо политической или социальной тенденциозности» [141]141
  ЛН, т. 51–52, стр. 588.


[Закрыть]. Письмо Ф. Толстого стало, вероятно, известно Салтыкову, так как заключительная часть его рецензии является, в сущности, ответом на эту хвалу «чистой художественности». «Недоразумение» было, естественно, отклонено редакцией «Отечественных записок».

Когда в 1869 г. «Недоразумение» вышло отдельным изданием, Ф. Толстой послал Салтыкову экземпляр с (несохранившимся) сопроводительным письмом. В письме же к А. А. Краевскому от 31 июля 1869 г., отправленном одновременно с письмом к Салтыкову и, по-видимому, сходном по содержанию, он выражал надежду на снисходительное отношение «Отечественных записок» к протежируемому автору [142]142
  М. В. Теплинский. «Отечественные записки», Южно-Сахалинск, 1966, стр. 78.


[Закрыть]. Отзыв журнала оказался, однако, по существу безусловно отрицательным, хотя по форме довольно мягким. (Возможно, по настоянию Ф. Толстого анализирующая, критическая часть рецензии была сокращена.)

Салтыков, руководствуясь просветительски-социалистическими идеями, дает замечательное толкование «недоразумения», послужившего темой повести Данкевича. Вновь, как ранее в «Современных призраках», пишет он о неразумности, «призрачности» «известных форм жизни», об «искусственности общественных отношений», которая и является в конечном счете источником многоразличных «недоразумений», в том числе и того, которое изображено в повести Данкевича. Причина этого последнего – с одной стороны, общественная регламентация, ограничение и искажение отношений мужчины и женщины и, с другой, необходимо вытекающее из этого ограничения и вместе с тем «противное человеческой совести» уклонение от установленных «регламентов». Регламенты же эти, регулирующие отношения мужчины и женщины, оказываются необходимыми в силу исключительного, гипертрофированного, за счет всех остальных, развития любовной страсти, которая, в глазах общества (и в глазах автора рецензируемой Салтыковым повести), является «страстью по преимуществу». Салтыков, вслед за Фурье, полагает, что «недоразумения» этого рода исчезнут, когда место исключительности займет гармония страстей, «гармоническое развитие всех сил и способностей человека». Поэтому так называемый «женский вопрос», освобождение женщины, не существует для Салтыкова сам по себе, он неотделим от «стеснений обоюдных», то есть вопроса об общественном освобождении.

В заключение Салтыков с исключительной ясностью формулирует один из центральных тезисов своей эстетики – о глубоком единстве «тенденции», «задачи», мысли и истинно-художественного творчества.

Движение законодательства в России. Отделы: I, II, III и IV Д. с. с. Григория Бланка. СПб. 1869 ^*

ОЗ, 1869, № 10, отд. «Новые книги», стр. 238–241 (вып. в свет – 15 октября). Без подписи. Авторство установлено С. С. Борщевскимна основании анализа текста – Неизвестные страницы, стр. 540–541.

Тамбовский помещик, отставной чиновник Г. Б. Бланк, еще до реформы приобретший известность своими печатными выступлениями в защиту крепостного права, в 60-е годы был ведущим публицистом «Вести». В рецензируемой Салтыковым книге Г. Бланк стремится доказать, что все «движение законодательства» под влиянием пагубных идей ведет помещиков к гибели, а страну – к революции. Он требует ликвидации земства и сельского самоуправления, законодательного повышения роли поместного дворянства и «устройства сильного рабочего класса» путем возврата крестьянских наделов помещикам.

Салтыков отказывается от полемики с Бланком по существу его взглядов – он только издевается над мнимым глубокомыслием и литературным косноязычием пропагандиста «упраздненных мыслей». Однако он специально останавливается на прозрачных намеках Бланка на существующую будто бы прямую связь революционно-демократических идей (под влиянием которых якобы и осуществлены все реформы) с покушением Д. Каракозова 4 апреля 1866 г. на Александра II. «Верховный суд разобрал виновность преступных лиц, – пишет Г. Бланк, – …но что делать с преступными идеями?<…> Как уловить всех затаенных деятелей нигилизма и тонкой, глухой пропаганды, часто скрывающихся даже под влиятельностью общественных, мировых, земских и других служебных учреждений?» (стр. 14). В свете изложенной «концепции» Бланка об идейном источнике крестьянской реформы ясно, что, выступая против утверждений о связи реформы с покушением на цареубийство, Салтыков по существу отрицает отождествление революционно-демократических идей с тактикой терроризма. Такое отрицание не только служило защите органа революционной демократии от полицейских нападок – оно отражало подлинные взгляды Салтыкова, никогда не поддерживавшего «этих бессмысленных убийств и покушений» (см. его письмо к Н. А. Энгельгардту от 6 февраля 1879 г.).

Заветная мысль… Григория Бланка известна давно… – Еще в 1856 г. в статье «Русский помещичий крестьянин» («Труды Вольного экономического общества», № 6, т. II, 1856) Г. Бланк заявил, что крепостное состояние не имеет ничего общего ни с рабством, ни с «невольничеством» времен феодализма в Западной Европе, ибо единственная забота русского помещика – «о благосостоянии, здоровье и счастье своих крестьян». В развернувшейся вокруг этой статьи полемике В. Безобразова с Г. Бланком принял участие Чернышевский (см. «Заметки о журналах». – С, № 9, 1856; ср. Н. Г. Чернышевский. Полн. собр. соч., т. III, М. 1947, стр. 705–708).

…он уплачивал за крестьян подати, он ставил рекрут, наряжал подводы… – «Устав о податях» возлагал на помещика раскладку между крестьянскими хозяйствами обязательных платежей в казну и сбор этих податей. Перед каждым рекрутским набором для пополнения армии власти определяли только общее число рекрутов, порядок же отбывания этой повинности также устанавливал помещик.

Он смешивает «исполнительность» с «исполнимостью», он придумывает смешное слово «актальность». – В книге Г. Бланка на стр. 5: «Каждый закон должен соединять в себе <…> силу мысли и силу исполнительности <…> Одна сила составляет дух законов, другая исполнимость, которая выражается повсеместным единообразием актальности…»

…заводит речь о «пролетариате неразвитых масс» и о «пролетариате развитого меньшинства»… – Главным носителем революционных идей Бланк считает разночинскую интеллигенцию. «Где вообще гнездится элемент революций? Бесспорно, в пролетариате, который определяется недостатком средств к удовлетворению потребностей.Он бывает двух родов: пролетариат неразвитых масс и пролетариат развитого меньшинства.Последний опаснее первого… Эта болячка тем сильнее чувствуется в государстве, чем оно неосновательнее надрывается над образованием своего умственно развитого пролетариата, который – например, в России – составил бы полезный ремесленный класс…» (стр. 24–25).

В разброд. Роман в двух частях А. Михайлова. СПб. 1870 г ^*

ОЗ, 1870, № 2, отд. «Новые книги», стр. 265–270 (вып. в свет – 18 февраля). Без подписи. Авторство установлено С. С. Борщевскимна основании анализа текста – Неизвестные страницы, стр. 541–543.

Вторая рецензия Салтыкова на произведения Михайлова явилась продолжением полемики «Отечественных записок» с журналом «Дело» по важнейшим проблемам эстетики.

Настаивая на верности своего прошлогоднего отзыва о Михайлове и связанных с ним общих теоретических выводах, Салтыков показывает, что новый роман «В разброд» служит ярким тому доказательством. Основной эстетический тезис Салтыкова приобретает здесь наиболее полное и точное выражение: «Истины самые полезные нередко получают репутацию мертворожденных, благодаря недостаточности или спутанности приемов, которые допускаются при их пропаганде». Когда в «Уличной философии» Салтыков писал: «Литература и пропаганда – одно и то же», это была лишь одна часть его мысли, другая состояла в том, что отнюдь не всякая пропаганда – литература, что пропаганда может стать искусством лишь при глубоком исследовании законов жизни и при несомненном оригинальном таланте автора. Салтыков утверждает, что отсутствие художественности не возместят никакие актуальные вопросы, вплоть до «либерализма со ссылкою, куда Макар телят не гонял».

Другая тема, развитая в полемике с «Делом» и имеющая столь же широкий смысл, – о реальных возможностях в современных условиях, или, как выражается Салтыков, в «особой обстановке», правдиво и ясно представить нового человека. Осознавая исключительные трудности этой задачи, Салтыков все же считает ее разрешимой. Он ссылается на опыт 40-х годов, на то, что «Белинского и Добролюбова понимали все», понимали также Круповых, Бельтовых, Рудиных. Упоминание о героях Герцена и Тургенева свидетельствовало, что возможности передовой литературы гораздо шире того, как они представляются поверхностным беллетристам.

Спустя три года в защиту Михайлова от критики Салтыкова с пространной статьей, напечатанной в трех книжках «Дела» (1873, №№ 2, 6, 7) под названием «Тенденциозный роман», выступил П. Н. Ткачев (псевд. – Постный). Непосредственным поводом для статьи послужил выход в свет пяти томов Собрания сочинений Михайлова (СПб. 1873). Ткачев упрекает «Отечественные записки» («либералов») в том, что они недооценивают Михайлова как выразителя передовых идеалов и превозносят Гл. Успенского: «Михайлов, – говорит теперь либеральная пресса, – не имеет ни крошечки художественного таланта, изображаемые им лица – не живые люди, а ходячие марионетки, говорящие фигурки без крови и плоти» («Дело», 1873, № 2, стр.2).

Именно в рецензии Салтыкова на роман «В разброд» герои Михайлова названы «деревянными куклами», «марионетками, сохраняющими лишь наружные признаки людей».

В № 13 «Искры» за 1873 г. появилась статья, полемизирующая с Ткачевым: «Щедрин и его критики». Анонимный автор упрекает Ткачева в примитивном понимании тенденциозности. Во второй статье («Дело», № 6) Ткачев так формулировал свою точку зрения, прямо противоположную позиции Салтыкова: «Тенденциозность, само собою понятно, не исключает художественности, хотя, с другой стороны, она и не предполагает ее» (стр. 5).

Ответом Ткачеву явилась в «Отечественных записках» статья Скабичевского «Сентиментальное прекраснодушие в мундире реализма» (1873, № 9). Скабичевский дает обзор беллетристики «Дела» (романов Н. Ф. Бажина, И. В. Омулевского, и прежде всего – Михайлова) как одного направления. Критик полагает, что беллетристы «Дела» забывают элементарную истину: «тенденция ценна лишь тогда, когда опирается на глубокое знание жизни». «Да, гг. Михайлов, Бажин, Омулевский и проч., конечно, вы ставите выше всего поэзию реальную, вы стоите за нее горой и уж, разумеется, воображаете, что с вас-то только и началась на Руси истинная реальная поэзия. Так знайте же, что ваши произведения отстоят от почвы реализма, как небо от земли; вы создатели не реальной школы в нашей литературе, а воскресители сентиментального прекраснодушия тридцатых годов, эпохи Н. Полевого, кн. Одоевского и Марлинского» (стр. 25). В целом статья Скабичевского была написана в развитие идей Салтыкова, который, однако, в отличие от Скабичевского, выделял роман Омулевского «Шаг за шагом» из общей массы беллетристики «Дела» (см. его рецензию на стр. 411–419).

К оценке творчества Михайлова Салтыков вернулся в отзыве на роман «Беспечальное житье» (1878) – см. стр. 443–447.

…марионетки, сохраняющие лишь наружные признаки людей… – Тема эта легла впоследствии в основу замысла сказки Салтыкова «Игрушечного дела людишки» (1880).

…напоминает сцену возвращения жены Лаврецкого в «Дворянском гнезде». – О подражании Тургеневу говорится и в рецензии на «Засоренные дороги» (стр. 266).

Нерон. Трагедия в пяти действиях Н. П. Жандра. С.-Петербург. 1870 ^*

ОЗ, 1870, № 7, отд. «Новые книги», стр. 46–49 (вып. в свет – 6 июля). Без подписи. Авторство установлено С. С. Борщевскимна основании анализа текста – Неизвестные страницы, стр. 543–545.

Автор трагедии «Нерон» Н. П. Жандр – «генерал, занимавший должность директора в какой-то канцелярии» [143]143
  А. А. Нильский. Закулисная хроника, изд. 2-е, СПб. 1900, стр. 155.


[Закрыть]. Выступал он и как литератор, в частности, переводил из Байрона.

Трагедия Жандра была поставлена на Александринской (а не Мариинской, как пишет Салтыков) сцене в сезон 1869/70 г. за счет казны «по протекции одной знатной барыни, покровительствовавшей автору» [144]144
  А. И. Вольф. Хроника петербургских театров с конца 1855 до начала 1881 года, СПб. 1884, стр. 42.


[Закрыть]. Бельэтаж был закуплен Жандром для его светских знакомых. Спектакль шел в бенефис А. А. Нильского, который «получил незначительную роль благородного раба, угнетаемого своим господином» (Плавта). Роль Нерона исполнял Самойлов. «Пьеса не имела никакого успеха и после пятого представления была снята с репертуара на вечные времена» [145]145
  А. А. Нильский. Закулисная хроника, стр. 158.


[Закрыть].

Спектакль был встречен отрицательными отзывами театральных обозревателей. Так, например, А. С. Суворин писал в фельетоне «Недельные очерки и картинки. Послание к Нерону»: «На днях один писатель, гражданин высокого чина, именем Жандр, изобразил тебя в трагедии, которая дана была на одном из самых больших наших театров <…> Хорошо, что ни на минуту нельзя было забыть, чго передо мною актеры, – иначе я составил бы о тебе еще более жалкое понятие, чем то, которое имею теперь. Принадлежа к высшему кругу, гражданин Жандр наполнил театр благоуханием своих знакомых и друзей <…> всюду благодатный сон носился, навевая грезы аристократам и демократам от созерцания твоих деяний, представленных упомянутым гражданином в такой грубой нелитературной форме, что ты, Цезарь, мог бы счесть себя в сравнении с ним великим поэтом» и т. д.

Все эти обстоятельства и имеет в виду Салтыков в своей иронической рецензии.

Новые русские люди. Роман Д. Мордовцева ^*

ОЗ, 1870, № 7, отд. «Новые книги», стр. 46–49 (вып. в свет – 6 июля). Без подписи. Авторство установлено С. С. Борщевским – Неизвестные страницы, стр. 545.

Д. Л. Мордовцев – беллетрист и историк, начиная с 50-х годов печатался в журналах «Отечественные записки», «Русское слово», «Дело». Его перу принадлежат, в частности, обширные исторические сочинения: «Самозванцы и понизовая вольница», «Гайдамачина», «Политические движения русского народа». На последнее в девятом номере «Отечественных записок» за 1870 г. помещена положительная рецензия (без подписи). Романы Мордовцева в ней критикуются так же, как и в настоящей рецензии Салтыкова, но Мордовцеву – историческому писателю дается высокая оценка: «Под именем Мордовцева подвизаются в русской литературе два писателя. Очень может быть, что эти два писателя соединяются в одной личности, но и в таком случае они не имеют между собою ничего общего в литературном отношении. Один из двух гг. Мордовцевых известен как беллетрист, другой – как историк; один пишет романы и повести, представляющие болезненный бред крайне расстроенной фантазии; другой, напротив того, в своих исторических монографиях проявляет трезвый, положительный, иногда довольно осторожный и часто вполне светлый взгляд на события минувшей истории нашего отечества; один – тщетно старается уловить дух современности, окружающей его со всех сторон, и, изображая жизнь, нравы, идеалы новых людей – словно как будто переселяет вас на другую планету, изображая перед вами нравы Меркурия или Марса, – другой же, напротив того, углубляясь в чуждое ему прошлое, – весьма рельефно выставляет минувшую жизнь, умея воскресить ее из сухих и пыльных исторических источников» (отд. «Новые книги», стр. 41–42). И далее: «Если эти два писателя, столь различные, чтобы не сказать – противоположные, существуют независимо друг от друга, то вещь эта, разумеется, естественная и простая, но если только они соединяются в одном человеке, в таком случае мы имеем дело с неразгаданным чудом природы, способным поразить вас до крайности не только тем, что две такие различные деятельности и по характеру и по содержанию могут исходить от одного лица, но и тем, как станет одного человека на такую курьезную раздвоенность» ( там же, стр. 42).

Есть основания предполагать, что и вторая рецензия на сочинения Мордовцева написана Салтыковым. Стилистическая манера в приведенном отрывке (о «двух писателях», выступающих под одним именем) очень напоминает рецензию «Литературная подпись» (см. т. 5 наст. изд.). К тому же Салтыкову-критику было свойственно почти одновременное обращение к разным произведениям одного автора (см., например, в наст. томе три рецензии на романы А. Михайлова).

Хотя Мордовцев сочувствовал героям своего романа «Новые русские люди», пытаясь выдать их за последователей Белинского, Чернышевского, Добролюбова, незнание и непонимание той среды, о которой он пишет, полностью компрометировало тему. Вряд ли Салтыковым не был замечен и такой характерный диалог в романе Мордовцева: «А слышали, – спросил Елеонский, – Некрасов просыпается. – Да, мне вчера что-то говорили на лекции, да я забыла, потому что спешила записать одно удачное выражение профессора о женщинах-специалистах. – Некрасов переходит в «Отечественные записки». Туда же, говорят, идут Елисеев, Островский, Якушкин, Марко-Вовчок и много других писателей. – Как это Некрасов и Краевский сошлись? Ведь они были враги. – Время не то, – заметил Елеонский. – Разве вы не чувствуете чего-то в воздухе? – Что ж, опять порыв? Но надолго ли?» Эпизод этот может служить еще одной яркой иллюстрацией той «печальной поспешности», с которой, по словам Салтыкова, Мордовцев исследовал неизвестную ему область общественных отношений. Салтыков считает героев Мордовцева идеализированными «Гамлетами Щигровского уезда», легкомысленно выдаваемыми за новых людей (см. ниже).

…по выражению Гоголя, показал одни «свиные рыла». – Имеются в виду слова Городничего в «Ревизоре» (действие пятое, явл. VIII): «Ничего не вижу: вижу какие-то свиные рыла вместо лиц, а больше ничего…»

«Шел в комнату – попал в другую»– слова Софьи о Молчалине в «Горе от ума» Грибоедова (действие первое, явл. 4).

Велика исковерканность «Гамлета Щигровского уезда». – В рассказе «Гамлет Щигровского уезда» из цикла «Записки охотника» Тургенев подробно передает все обстоятельства, в которых складывался характер некоего Василия Васильевича, ставшего несчастным и озлобленным человеком.

…факты, конкретность которых ни для кого не тайна. – Речь идет о подготовке судебного процесса над участниками организации «Народная расправа» (см. наст. том. стр. 191–224).