Текст книги "Страницы, выпавшие из книги "Древняя История" (СИ)"
Автор книги: Михаил Исхизов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)
Кто бы мог подумать, что до такого дойдет... Куда только боги смотрели?.. А ведь на их помощь надеялись и те, и другие.
В античные, времена богов было много. На каждый случай жизни – свой бог. Контакты между людьми и богами, были более тесными, чем сейчас. Скажем, надо древнему ахейцу отремонтировать квартиру, он непременно обращается за советом и помощью к Пенатам, богам-хранителям дома. Идет воевать – надежда на Ареса, бога войны. Занялся торговлей, ищи покровительства и совета у мудрого Гермеса. Даже, если решил древний ахеец просто собраться с друзьями, попировать и повеселиться, разлить пару амфор доброго вина, без Вакха не обходилось.
Люди, в те времена, с большим уважением относились к богам, регулярно устраивали в их честь соответствующие праздники, постоянно приносили богам обильные жертвы. Ни одно серьезное дело не предпринималось без консультации с богами. Боги же присматривали за людьми. А когда считали нужным, вмешивались, поправляли, старались предостеречь... Если люди слишком зарывались – наказывали.
Различные войны, в те времена, велись постоянно: правители не уставали делить между собой народы, земли и природные богатства. Шел своеобразный период "Первоначального накопления" территорий, и населяющего эти территории населения. Каждому Царю, Императору, Султану хотелось "накопить" поболее. Арес не успевал контролировать ход всех многочисленных войн. А у других богов имелись свои, конкретные дела, за выполнение которых Зевс с них спрашивал достаточно строго. Поэтому война между ахейцами и троянцами несколько лет казалась совершенно "беспризорной". Арес, время от времени докладывал Зевсу о том, что он приглядывает за ходом военных действий, что особых нарушений правил ведения войны нет, и никакое запрещенное Олимпом оружие не применяется. А сам он, мол, не вмешивается... Привирал Арес, основательно привирал. Вмешивался он в военные действия, и не раз. Да и другие боги, как говориться, не проходил мимо...
Гомер обстоятельно изучил перипетии Троянской войны. Он сумел раскрыть неоднократные случаи незаконного вмешательства богов, в боевые действия и предал гласности конкретные факты, опубликовав их в поэме "Илиада". Поэт утверждает, что Аполлон был активным сторонником троянцев. Однажды, когда ахейцы готовились к очередному штурму Трои, который вполне мог закончиться падением города, Аполлон наслал на греков моровую язву, и штурм пришлось отложить. Он же, приложил свои божественные способности к убийству Ахиллеса, который представлял серьезную угрозу для Трои. Помните как погиб отважный и неуязвимый Ахиллес?.. Парис натянул лук, выстрелил, и стрела попала в единственное уязвимое место непобедимого героя, в пятку! Гомер напоминает, что красавец-царевич вовсе не был мастером спорта по стрельбе из лука. Даже в каком-нибудь рутинном районном соревновании, он не попал бы в тройку призеров. Этот царевич, не то чтобы в пятку, он бы, на таком расстоянии, в самого Ахиллеса не угодил. Но, как раз, в это время, за сражением наблюдал Аполлон. И именно он направил стрелу Париса в пятку героя. Ему, богу, сделать такое было запросто. А приписали все Парису. Гомер публикует материал и о непозволительном вмешательстве Афродиты на стороне троянцев. Он сообщает, что когда похититель Елены был вынужден вступить в единоборство с Менелаем, и победа явно склонялась на сторону обманутого мужа, Афродита, богиня любви и красоты, сломала секиру Менелая. Эта богиня фактически спасла красавчика Париса от гибели, утверждает автор "Илиады".
Помогали некоторые боги и ахейцам. Гомер и об этом обнародовал, в своей документальной поэме, конкретные факты. Афина помогла Диомеду ранить самого Ареса, который стал поддерживать троян. Ахейцам также помогал суровый Посейдон. У него были свои счеты с троянцами. Еще в те годы, когда жители Трои возводили стены своего города, они попросили Посейдона помочь, сделать эти стены неприступными. Посейдон помог во многом. Но после того, как город был построен и стены вокруг него возвели, троянцы "кинули" бога морей, не заплатили ни обола. Поработать бесплатно – это неприятно, а если тебя столь нагло "кинули" – это уже оскорбление, которое ни один бог не простит. Сейчас у Посейдона появилась возможность отомстить обидчикам. Он присматривал за кораблями осажденных. И если какая-нибудь триера троян выходила в море, чтобы совершить диверсию или высадить отряд спецназа в тыл ахейцам, Посейдон устраивал, вокруг нее, локальную свирепую бурю, и опускал триеру на дно, со всем экипажем и отрядом спецназа. Обнародованы Гомером, также, некоторые конкретные факты, которые подтверждают, что осаждающим помогали Гера и Гермес.
Ахейцы, которым эта война смертельно надоела, с радостью выпутались бы из нее, но не знали, как это сделать. Не могли же они, после девятилетней осады Трои, во время которой погибли тысячи их братьев и соратников, бросить все, погрузиться на корабли и вернуться в Элладу без победы и добрых трофеев... Да все прекрасные и непоколебимые горы родной Эллады не выдержала бы груза такого позора, и рухнули бы в бушующее от негодования море...
А троянцы? Разве могли они, после девяти лет мужественного сопротивления добровольно открыть ворота подлым ахейцами?! Это было бы не только гибелью Трои, но и предательством всех, кто погиб, защищая город.
И троянцы и ахейцы взывали к богам, приносили обильные жертвы. Каждое войско старалось привлечь богов на свою сторону. И все непременно обращались, непосредственно, к самому Зевсу.
Всемогущий Зевс, конечно, сумел бы уладить кровавый конфликт, склонить троян и ахейцев к миру. Или помочь какой-нибудь из воюющих сторон победить. Но Верховному не хотелось вмешиваться. В отношении таких крупных войн, он придерживался политики нейтралитета. "Пусть решает История, – говаривал в таких случаях Зевс. – Клио мудрая муза, она старается убедить народы, что те должны учитывать собственные ошибки и учиться на них. Не хочу мешать этой разумной женщине".
Когда анонимные доброжелатели доложили Зевсу, что боги постоянно вмешиваются в войну между троянцами и ахейцами, он был разочарован и тут же привычно разгневался. Громовержец срочно созвал совещание старших богов, курирующих основные направления политики Олимпа, сердито напомнил, что они обязаны придерживаться активного нейтралитета, сделал публичный втык Аресу и Посейдону, по-отечески пожурил Афродиту и Афину. А на своего любимца Аполлона только укоризненно посмотрел... Затем он указал на массу стоящих перед коллективом богов неотложных задач и потребовал, чтобы каждый из них усилил активность по руководству отраслями, за работу которых они несут персональную ответственность. "А людям, – сказал Зевс, – которые развязывают эти дурацкие войны, и никак не могут их закончить, пора поумнеть. Пусть сами выпутываются. И никакого вмешательства я не больше потерплю, – завелся он. – Понятно?! А кому непонятно, пусть пеняет на свою собственную тупость! Если кто-нибудь, хоть раз... то я... (Громовержец употребил не принятые среди обитателей Парнаса выражения, которые Гомер, как поэт, в своей документальной поэме "Илиада", приводить не стал) ... и лишу неприкосновенности!"
Боги заявили, что они все поняли, и что больше никогда, и ни в коем случае... А если что-то особенное произойдет, они непременно доложат... и спросят разрешение... И все остальное, что в таких случаях принято заявлять начальству. Повели себя как обычно. Знали, что Зевс отходчив, лишать их неприкосновенности не станет и, до следующего втыка, они могут делать все, что захочется.
Зевс совещание закрыл, вызвал секретаршу и продиктовал ей Приказ, в котором Арес назначался чрезвычайным олимпийским наблюдателем за ходом войны троянцев с ахейцами, без права непосредственного вмешательства в военные действия. Этим же приказом Арес обязывался ежемесячно докладывать лично Зевсу о ходе войны и моральном состоянии противостоящих армий.
... У людей так не бывает, чтобы все указания, поступившие свыше, беспрекословно выполнялись. У богов, на Олимпе, дело обстоит ничуть не лучше. Арес, по-тихому помогал троянцам защищать город, Посейдон, ссылаясь на то, что неожиданные сильные штормы происходят из-за общего потепления климата, как и ранее, пускал на дно троянские корабли... Другие боги, возможно, из присущей им любознательности, возможно, из каких-нибудь соображений, тоже заглядывали на поле сражений... Нельзя сказать, что все они послушно соблюдали, предписанный Зевсом полный нейтралитет. Вполне возможно, что именно это постоянное вмешательство богов, не позволило ни троянцам, ни ахейцам, довести дело до конца, каким бы он ни был.
Неизвестно, сколько еще лет продолжалось бы сражение у стен Трои. Казалось, что оно становится вечным. Если бы не Одиссей... Недаром, царь Итаки считался хитроумным.
* * *
Одиссей увел Агамемнона и Менелая, а с ними, царя Крита Идоменея, и царя Пилоса Нестора, подальше от шумного лагеря. Они неторопливо шли по крупному, поскрипывающему под твердыми подошвами сандалий, песку. Впереди Агамемнон и Одиссей. За ними остальные.
Даже вдали от лагеря Агамемнон вышагивал важно, с достоинством. Командующий объединенным эллинским войском, всегда и везде должен выглядеть Командующим. Его высокую должность подтверждали и опускающийся до щиколоток, пурпурный хитон из плотной льяной ткани, и наброшенный поверх хитона, на плечи и спину, небольшой отливающий зеленью плащ – гиматий, скрепленный на груди золотой фибулой с изображением кентавра, и два расшитых золотыми нитями кушака, один из которых плотно опоясывал хитон, на втором свободно висел короткий меч. Голову командующего покрывал петос, невысокая шляпа с широкими полями.
Царь Крита, Идоменей соперничал в одежде с Командующим. Его ослепительно белый, из дорогой хлопковой ткани, длинный, как и у Агамемнона хитон, обшитый блестками золотой фольги, опускался до щиколоток, небрежно откинутый гиматий, открывал три, скрепляющие ткань золотые фибулы, плотно облегающие живот пояса, были густо прошиты серебряными нитями, а сдвинутый на затылок петос также украшали две золотые фибулы в виде солнечных дисков.
Остальные были одеты попроще. Одиссей и Нестор, в желтых, недлинных, опускающихся лишь чуть ниже коленей хитонах, наброшенных на плечи красненьких гиматиях, с золотыми фибулами. А на голове кюнсы – небольшие кожаные шапочки. Менелай, же был одет в стандартную форму спартанского воина. По суровым законам этого государства она была единой и для воина первогодка, и для царя. Короткий плотный шерстяной хитон спартанца не достигал колен, на одном поясе короткий меч, на другом три метательных ножа. Легкий плащ скрепляет бронзовая фибула. По тем же законам, золотые и серебряные украшения спартанцам носить запрещалось. Всем. Тем более – царям.
Обратили внимание?.. У Агамемнона и Идоменея хитоны до щиколоток, у Одиссея и Нестора, пониже колен, у Менелая хитон короткий, даже не достигает коленей. Вот, значит, из какой древности пошли наши макси, миди, мини...
... Вскоре цари вышли на небольшую, покрытую желтым песком, площадку, которую окружали высокие скалы красного гранита. Укромное и уютное местечко. Впечатление тишины и покоя не портили даже, валяющиеся на песке, белые, иссушенные солнцем, кости животного... По небольшим рожкам, можно было предположить, что они когда-то принадлежали молодому оленю.
– Волки завтракали, – Идоменей легонько дотронулся носком красивой желтой сандалии до крупного мосла. – Голодные и жадные. Ни обрывка мяса, ни клочка шкуры не оставили.
– У тебя в лабиринте кости убирают? Или как здесь? – Нестор кивнул на останки олененка.
– У меня в лабиринте чисто.
– Минотавр поедал там девиц и юношей полностью, вместе с костями? – поинтересовался Одиссей. – Или там работали приговоренные к смерти рабы-уборщики?
– Минотавр!.. Хе-е... – Идоменей недолго помолчал, разглядывая собеседников, затем хитро улыбнулся. – А может, там и не было никакого Минотавра? Может, вы про наш лабиринт ничего по-настоящему и не знаете.
– Как не было?.. Гулял по вашему лабиринту хищный Минотавр, – У старого мудрого Нестора везде были свои люди, обо всем докладывали. – Каждый год, в день летнего солнцестояния, Афины отправляли в ваш лабиринт семь непорочных девиц и семь непорочных юношей, – вспомнил он. – Минотавр ими лакомился. А в остальные дни он питался заблудившимися экскурсантами... Это всем известно. Кости в коридорах лабиринта должно быть до сих пор валяются.
– Вы, значит, уверены, что по лабиринту бегало рогатое и зубатое чудовище? – спросил царь Крита.
– Что значит "уверены"?.. Везде известно про ваш знаменитый лабиринт, и про все остальное, – Одиссей тоже немало знал о Крите. – О том, как Тесей убил Минотавра, и как Ариадна ему помогла найти выход. Простой клубок ниток... Это же надо додуматься! Ничего не скажешь, умная девушка.
– Хе-е... с вами не соскучишься, – рассмеялся Идоменей. – Конечно, есть у нас лабиринт. Его еще великий архитектор Дедал построил по указанию моего великого деда. Мой великий дед Минос, да простят ему, бессмертные боги, все грехи, малые и большие, любил поиздеваться над людьми. Загонял десятка полтора в этот лабиринт, а потом, наблюдал за ними с вышки, любовался тем, как они там мечутся. Но теперь там развлекательный центр.
– Но до того там гулял Минотавр, – напомнил Агамемнон. – Тесей же убил Минотавра в этом лабиринте. Совершил подвиг, и все признали его героем. Мифотворцы приравнял тот подвиг Тесея к подвигам славного Геракла.
Идоменей ненадолго задумался, опять внимательно оглядел собеседников... И решился:
– Так Тесей это все и придумал.
Цари с недоумением уставились на него: если Идоменей пошутил, то шутка была совсем не остроумной.
– Думаете, это я пошутил? – понял их Идоменей.
– Историю о том, как Тесей сразился с Минотавром и победил его, придумать нельзя, – заявил Одиссей. – Мифы не могут искажать истину. Ты, Идоменей, хочешь опровергнуть миф? Интересно, с какой целью?
– Ничего я не хочу опровергнуть. И миф мне очень нравится – великолепный миф. И Тесей к нам приезжал, и с Ариадной они подружились. Я все это готов подтвердить клятвой. Но, между нами, царями, могу я, по секрету вам кое-чего рассказать?.. Тайна это великая, а для меня, как владельца лабиринта, особенно важная... Но вы же меня не выдадите.
– Не выдадим, рассказывай, – Агамемнону стало интересно, чего это царь Крита крутит. По хитрой физиономии Идоменея, видно было, что у того есть о чем рассказать.
– Выкладывай свой секрет, – предложил и Нестор.
– Ну-ну, – сказал Одиссей. – Интересно будет тебя послушать.
И только Менелай не прислушивался к разговору. У царя Спарты были свои заботы.
– Я ни слова из этого прекрасного мифа опровергать не собираюсь. А вам, благородным царям, расскажу, как все было на самом деле, – чувствовалось, что Идоменею очень хотелось поразить царей, раскрыть им какую-то удивительную тайну. – Но, чтобы секрет мой сохранили... Договорились?
– Конечно сохраним, – подтвердил Нестор. Остальные молчаливо поддержали его.
– Ну, работал наш лабиринт без выходных. Неплохой, скажу я вам, аттракцион, давал кое-какой доход, – начал рассказывать Идоменей. – Так и было бы до сих пор. Но Тесей, как раз, и вмешался. Поэтому, должен я в начале о нем рассказать... Тесей, видите ли, сам – царских кровей, но об этом в Афинах никто не знал. А раз он, по рождению, царь, значит, натура у него величественная и ему надо было непременно пробиваться к власти. Мы, в которых царская кровь бушует, все такие, без власти не можем. Нам, чтобы не терять душевного равновесия, непременно нужно власть иметь и постоянно ее проявлять. Я, если за день не прикажу что-нибудь соорудить, или что-нибудь разрушить, считаю – что день бестолково прошел... И рабов регулярно наказывать надо. Раб, если его не наказывать, начинает мнить о себе, а этого допускать нельзя...Что-то я не туда понес, – спохватился Идоменей. – О чем же это я хотел?.. О Миносе?.. Нет... Ага, о Тесее. Так вот, для Тесея появился подходящий момент, чтобы проявить себя: в Афинах, к выборам готовились. Не помню, куда там выбирали: то ли в коллегию архонтов, то ли в стратеги. Вы, конечно, слышали про эти скандальные выборы.
– Ничего не слышали, – признался Менелай. – Нам, на Пелопоннесе, выборы в Афинах как-то, ни к чему. У нас своих дел хватает...
– Понятно, до Спарты далеко, не все в вашу глушь доходит, – поддел его Идоменей. – Да ты, Менелай, не обижайся. Это я про то, что у вас там народ занятый, некогда вам, проблемами демократии заниматься, все тренируетесь. А ты, Одиссей? Ты ведь в курсе...
– Я последние годы путешествовал. Между прочим, с сиренами познакомился, – с удовольствием вспомнил Одиссей. – Великолепно поют... И, сами собой, очень хороши. Приятные лица, фигурки... Но на ноги смотреть не советую. Кроме того, опасны они, эти красотки, очень опасны... Да... И было это далеко: бушующее море, скалы... Прекрасные и опасные края. В те места, о выборах в Афинах, ничего не доходило... Но скажу вам, ноги у сирен... – он покачал головой, – совершенно ужасные...
– Не... Что же это получается?.. – с недоумением оглядел собеседников Идоменей. – Один тренируется, другому ноги сирен покоя не дают, а про скандальные выборы в Афинах никто ничего не знает... Вам что, шпионы ничего не докладывают? Как вы, царствуете, если международной политикой не интересуетесь? Ты, Агамемнон, конечно, в курсе?
– Нет, не в курсе, – коротко ответил командующий ахейским войском. Про выборы в Афинах он не помнил. Возможно, знал, но забыл.
– Хе-е... И этот ничего не знает, – неведомо кому пожаловался Идоменей. – А выборы готовились, скажу я вам, лихо: скандал за скандалом... Приписки, и ложные кандидатуры, и подкуп избирателей, и незаконные вбросы черепков, и независимых наблюдателей на избирательных участках били, и подпольные агитпункты создавали, и еще, уж не знаю, какие подлости там напридумали... Сами понимаете... Хе-хе, народное волеизъявление... А все кандидаты – сплошные герои, всю жизнь уничтожали чудовищ, чистили конюшни и возводили храмы. За каждым список подвигов, побольше чем у Геракла. Так эти кандидаты еще наняли самых бессовестных риторов. Те, на торговых площадях, по восемь часов, в две смены, о героизме своих клиентов рассказывали... Чуть только утром уши откроешь, тебе сразу в них и вкладывают: "Наш Персикос – самый красивый и самый народный герой Эллады!", "Голосуйте за Дурдида! Он своими собственными руками заключил в железные клетки коварных Сциллу и Харибду!", "Изберем Архипупа! Архипуп внедрил демократию в десяти полисах и внедрит ее везде!.." Что-то вроде такого...
– Зачем Тесей полез в это гнилое болото? – поинтересовался Одиссей.
– Хе-е... Я же говорю: он царских кровей, значит надо пробиваться к власти. Натура требует. Естество трепещет. Тесей не мог не выставить свою кандидатуру... А в кармане – ни одной медной драхмы... Ни риторов нанять, ни какую-нибудь народную демонстрацию устроить... Кому он нужен такой, одинокий волк?.. Знаете закон: "Капитала нет – на выборы не лезь!" Но очень ему хотелось. В парне царская кровь бурлила, власти требовала. И попиариться надо было непременно. Без этого прокатят при голосовании, как голым задом по крапиве. Тут Тесею и пришла идея использовать для пиара наш лабиринт, он и махнул на Крит. Договорился с моим славным дедом Миносом, да простят ему бессмертные боги все прегрешения, большие и малые... Потом и доченьку его, Ариадну, к этому делу пристегнули... Они втроем и провернули историю с Минотавром, и с нитью, которой Ариадна Тесея выручила. Ариадна, вообще, девица энергичная, она этот миф и запустила.
Идоменей оглядел собеседников. Слушали внимательно. Даже Менелай слушал.
– Хе-е... Конечно, миф крутой, он сразу по всей Элладе разошелся, – продолжил Идоменей. – Охлос подхватил сам, без всяких подсказок. Каждый охломон посчитал себя причастным к этому подвигу. В Афинах на улицах только и слышно было: "Наш Тесей побил зверей!", "Тесей чемпион!", "Мы с Тесеем пашем и сеем!", "Тесея в архонты!" С этим подвигом "наш Тесей" набрал больше всех голосов и получил должность. Стал не то ахонтом, не то стратегом. И для деда моего, Миноса, да простят ему бессмертные боги все грехи, малые и большие, шикарная реклама. После этой истории все экстремали бросились к нашему лабиринту. Раньше они в горы уходили: кто выше влезет, кто раньше упадет. Ныряли в подводные пещеры: кто выбрался живым, тот выиграл. А с тех пор как Тесей убил ужасного и кровожадного Минотавра, – Идоменей коротко хохотнул, – лабиринт у нас стал самой прибыльной точкой. Дед мой, Минос, и цены сразу поднял. Не помню точно но, кажется, почти в два раза. Народ все равно валил. Там же страшно и ужасно... Специально подготовленные экскурсоводы градус поднимали и туристов кошмарили... – Идоменей поднял руки, хищно растопырил пальцы, будто угрожал кого-то схватить, и грозно зарычал: – По этим таинственным коридорам ходил ужасный Минотавр... Его тень и сейчас следит за вами... У-у-у... Берегитесь смертные!.. Эта тень может ожить и броситься на вас... У-у-у... – Царь Крита опустил руки и уже нормальным голосом сообщил: – А чокнутым на драйве экстремалам, я уже говорил, только это и нужно... Толпы каждый день... Ну, и не только экстремалы. Так что разговор этот только между нами. А так-то, могу поклясться, что бегал по нашему лабиринту свирепый Минотавр, а славный Тесей совершил подвиг... – Идоменей снова хохотнул...
– Останется между нами, от своего имени и от имени всех остальных, обещал Одиссей. – Но жалко... Такой хороший миф был.
– Так миф остается! – напомнил Идоменей. – Его никто отменять не собирается, мы его, насколько это возможно, активно пропагандируем,
– Хочешь сказать, что лабиринт и сейчас пользуется популярностью? – усомнился Одиссей. – Столько лет прошло...
– Хе-е, сейчас! – Идоменей довольно рассмеялся. – Мой славный дед Минос, да простят ему бессмертные боги все прегрешения, большие и малые, удавился бы от зависти, если узнал бы, сколько я на этом лабиринте сейчас имею.
– И сколько? – у Агамемнона в Мемфисе имелись три салона-выставки, в которых были представлены шедевры классического искусства Эллады, но прибыль этих салонов едва окупала расходы на их содержание.
– Хе-е... Сколько?.. Это, друзья мои, коммерческая тайна и оглашению не подлежит. Но, откровенно скажу – много.
– Дорогие билеты? – полюбопытствовал Агамемнон.
– Две серебряные драхмы за вход, – Идоменей помолчал, дал возможность собеседникам прочувствовать...
– Дороговато, – оценил Агамемнон.
– Не дешево, – согласился Идоменей. – Но солидный аттракцион, да еще с драйвом, дешевым быть не должен.
– Пожалуй, другого такого классического лабиринта, не только на Крите, но и вдоль всего побережья Средиземного море, не найдешь, – объяснил Одиссей. – Сам Дедал построил. А тут еще такая реклама: хищный Минотавр и отважный Тесей. Народ и тянется.
– Так оно и есть, – согласился Идоменей, – Охлос хавает. А куда ему деваться? Одиссей прав. Дедал был великим мастером. Сейчас таких не делают. Но я, даже, не об этом. Каждый товар надо уметь продать. А мы умеем.
– Как вы это делаете? – Агамемнону не давали покоя прогорающее магазины-салоны... Если так дальше пойдет, их закрывать придется.
– Очень просто. У входа висит большое, красивое объявление. А в нем сообщатся: тому, кто самостоятельно явится к выходу из лабиринта, вручаются премиальные: четыре серебряные драхмы. Как вам это?
– Прямой путь к разорению, – быстро сообразил Менелай.
– Хе-е... Прямой путь к обогащению! – Идоменей хитро подмигнул. – Каждый считает себя умным. Так?!
Никто из собеседников не ответил. Они считали себя умными, но в словах Идоменея чувствовался какой-то подвох.
– И каждый такой умник рассчитывает прогуляться по знаменитому лабиринту на халяву, – доложил Идоменей. – Да еще заработать две серебряных драхмы... Открою вам главный секрет лабиринта, друзья мои: умники эти ничего не выгадывают. Вот вам статистические данные за год работы нашего лабиринта: "Из каждых ста человек что входят, только одному удается самостоятельно добраться до выхода". А теперь считайте: мы получили две сотни серебряных драхм за вход, выплатили две драхмы премиальных тому, кто сам добрался до выхода. Чистая выручка, – Идоменей развел руками: – сто девяносто восемь серебряных драхм. Вот такой у нас лабиринт! Дедал строил!
– Лихо, – позавидовал Агамемнон. – Сам придумал про премиальные на выходе? – Война-войной, а вопросы коммерции владельца антикварных магазинов-салонов интересовала...
– Почему сам!? – опять хохотнул Идоменей. – Я же царь. Зачем царю Крита думать?! У меня других, что ли, дел нет? И пиры, и охота, и родственники... И с всякими кляузами разбираться приходится... Отдохнуть некогда... Когда тут думать?! Я к этому лабиринту умного раба приставил. Есть у меня один такой, Энэгеем зовут. Длинный, тощий, борода разноцветными клочками и ушами шевелить умеет. Хитрый и все время что-то думает, что-то считает... Он у меня раньше полы мыл... Однажды, после обеда, когда я был в хорошем настроении, этот раб, не побоялся, подполз ко мне и все выложил, про лабиринт и премиальные... Я тогда сразу не сообразил, что он о хорошем деле говорит, и велел этого Энэгея высечь, чтобы не лез к царю со всякой дуростью. А через два дня сообразил – дело, вроде, подходящее, можно попробовать... Энэгея, чтобы не возомнил о себе, приказал еще раз высечь, потом дозволил ему заняться лабиринтом. Разрешил брать туда рабов, каких посчитает нужно. И отмерял ему тридцать дней срока.
Идоменей оглядел царей, убедился, что его внимательно слушают.
– Хе-е... Ровно через тридцать дней, этот раб почтительно подполз к моим ногам, положил толстенький мешочек и раскрыл его. А там серебряные оболы... О!.. И глядит на меня, ждет, что я его похвалю. Это чтобы я, – Идоменей ткнул себя пальцем в грудь... – Чтобы я раба похвалил... Хе-е!.. А я ему говорю: мало! И ногой в морду. Стража у меня понятливая, тут же подхватили этого Энэгея и высекли. С тех пор приносит в два раза больше. И секу я его редко, по настроению.
Идоменей как то странно посмотрел на царей, как будто чувствовал себя виноватым, что редко сечет этого раба.
– Так ведь... Хе-е... Он там сейчас такого понакрутил... Рабы в три смены работают. Одни убираются, глупые надписи со стен соскабливают – туристы такой народ, им лишь бы на стенке расписаться. Другие сидят у входа и разные страхи про лабиринт рассказывают.
– Шедевры классического периода вы там продавать не пробовали? – Агамемнон прикинул, что при таком обилии посетителей, можно открыть возле лабиринта магазин-салон. Договориться с Идоменеем о проценте от прибыли и открыть.
– Какие шедевры? – не понял Идоменей.
– Произведения искусства, классику, – Агамемнон не хотел сейчас вдаваться в подробности. – Чернолаковые амфоры с батальными сценами, скульптуры известных мастеров, фиалы цветного стекла... У меня кое-что имеется. На взаимовыгодных началах можно открыть небольшой магазин-салон.
– Нет, классика не пойдет. Классика слишком дорогая, наш посетитель ее не потянет. Нашему посетителю сувениры нужны, тут он раскошеливается на полную. Рабы вырезают из дерева и камня фигурки Тесея, Ариадны и Минотавра... Это хорошо раскупается. Особый спрос на "Ариадну с клубочком" и на самого Минотавра. Вот, у меня, полюбуйтесь, – Идоменей приподнял свой посох. Его венчала искусно вырезанная фигурка рогатого, оскалившегося Минотавра. – Хорош, правда?!. А сам Энэгей, уже два года, прямо в этом лабиринте и живет. И мешочки с серебряными оболами лично мне приносит. Все цари, на соседних островах, завидуют. Так у них же ни такого шикарного лабиринта, ни такого сообразительного раба. Хе-е...
Действительно, можно было позавидовать Идоменею: с таким лабиринтом и таким рабом, серебряные оболы всегда под рукой... Но собеседники его никакой зависти не проявили. То ли сумели удержаться, то ли действительно считали, что погоня за оболами, это не главное, чем должны быть озабочены цари.
– Непонятно, – высказался Менелай. – Что их тянет, в этот твой лабиринт? Людям делать нечего, занимались бы физическими упражнениями. Укрепляли тело и дух. А это, ведь, что?.. Приезжают издалека, с других островов, для того, чтобы побродить по унылым переходам лабиринта. Выход поискать... Ну, скажите мне, зачем это людям нужно?
– Не надо, Менелай, ты об этом лучше не думай, – примиряющим тоном промолвил Нестор. – Вы, спартанцы, занимаетесь своими делами. И свободного времени, чтобы посещать всякие лабиринты, у вас ведь нет.
– Конечно, нет!
– Вот и хорошо. Каждому свое... Так ты чего нас сюда привел, – обратился Нестор к Одиссею. – Говоришь, важное дело?
– Важное, – подтвердил царь Итаки.
... Здесь, не было слышно рокота неутихающих морских волн, сюда не проникал вечно струящийся по берегу легкий бриз. Только желтый песок, красноватые гранит и бесконечная синева далекого неба над головой. Одиссей осмотрел скалы, укрывающие площадку, на которой они стояли. Глянул в небо и убедился, что цепочка белых облаков плывет далеко в стороне.
– Я попросил вас прогуляться со мной в это тихое местечко, – Одиссей кивнул на скалы, – чтобы предложить план, который, возможно, поможет нам закончить эту бесконечную, надоевшую всем войну.
Спутники оживились. У хитроумного Одиссея план!.. Неужели он придумал, как победить троянцев?.. Следует ждать чего-то важного...
– Рассказывай, а мы послушаем, – без энтузиазма предложил Агамемнон. К нему не реже, чем раз в месяц кто-нибудь приходил с планом, как быстро и победоносно закончить эту войну.
Одиссей стал рассказывать. Его не прерывали... План Одиссея был совершенно неожиданным, довольно сомнительным, странным и, главное, ненадежным. По мере того, как автор излагал его, на лицах слушателей все четче можно было увидеть разочарование и даже недоумение.
– Ради того, чтобы рассказать такое, ты привел нас сюда? – плохое настроение Агамемнона не улучшилось от вида окружающих, высоких гранитных глыб. – Мог бы рассказать нам это и в лагере.
– В лагере не мог, – не согласился Одиссей. – План этот можно будет осуществить только в том случае, если о нем ничего не будут знать троянцы. Но морские волны немедленно сообщают наядам, все что им удается услышать, а наяды болтливы. Прибрежный бриз, неутомимо прослушивает берег и сообщает все секреты Эолу...
– И что же? – Менелай не понял, к чему Одиссей вспомнил наяд и Эола. – На то они и божественные создания, чтобы все знать.
