Текст книги "Рог Роланда и меч Гильома"

Автор книги: Михаил Яснов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)

ИСТОРИЯ ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Новая кличка Гильома. – «Разбито мое сердце и кончена моя жизнь». – Принцесса выручает. – Еще один тайный ход. – Опять в плену. – Фараон и Эсканор. – «С вами, Гильом, мне и смерть не страшна!» – Жердь и секира. – Тревоги Бертрана. – Взятие Оранжа. – Последний бой Аррагона. – Явление Гибор. – Бертран, Дюрандаль и Олифан.

пущены паруса, подняты из воды весла – прибыли гонцы к Тибо Арабскому. Вышел король им навстречу и услышал такие новости:

– Зовет вас, король, наш властитель и ваш племянник Аррагон – ждет вас в нетерпении и передает вам радостные вести. Угодил к нему в плен проклятый Гильом, сын Эмери Нарбоннского. Пробрался он в Оранж под видом вашего гонца – хотел хитрец завладеть нашей твердыней, как прежде сумел завладеть Нимом. К тому же решил он жениться на вашей невесте, красавице Орабль, и покорить весь наш край. Но не сбылся его адский замысел. Раскрыли мы его и двух его путников, вступили с ними в бой, и хоть много наших уложили христиане, но был к нам милостив Магомет – удалось Аррагону пленить французов, и теперь сидят они в темнице. Зовет вас племянник, король, чтобы вы сами решили, какой смерти предать врагов, и отметили бы вместе эту великую победу!

Подбежал Тибо к гонцам, обнял каждого и вскричал, не сдерживая радости:

– Спасибо вам, друзья! Принесли вы мне счастливую весть и получите вдоволь серебра и золота. Вы же, бароны, – крикнул он своим вассалам, – беритесь за оружие, снаряжайте корабли – сей же час плывем мы к моему дорогому племяннику Аррагону и предадим позорной смерти кичливого Гильома. Звался он Железной Рукой и Коротким Носом, а теперь будет зваться Гильомом, лизавшим башмаки королю Тибо!

Рассмеялись сарацинские бароны и стали готовиться к отплытию. Собрал Тибо всех, кто был под рукой, – диких сутрийцев, нечестивых альмерийцев, воинственных эскламоров, грозных альморавидов, а также персов, турок и бедуинов, – собрал шестьдесят тысяч головорезов и погрузил всех на суда. И дня не прошло, как подняли сарацины паруса, выбрали якоря и, гонимые попутным ветром, поплыли на север.

И пока воины короля Тибо приближались к берегам Франции, Гильом, Гелен и Гильбер томились в темнице под одной из башен неприступного Оранжа.

– Боже всеправый! – кручинился граф. – Пропали мы, друзья. Отправят нас на казнь, и ничего про нас не узнают ни король Людовик, ни племянник мой Бертран, который благоразумно остался оберегать Ним. Не знаю, как дать им весточку, – уж они собрали бы наших воинов и пришли нам на подмогу.

– Что попусту печалиться, дядя, – вздохнул Гелен. – Вы нас сюда привели ради той, которая нас и предала. Вот и просите теперь принцессу, чтобы она нас выручила.

– Не шути так зло, мой мальчик, – ответил Гильом. – Разбито мое сердце и кончена моя жизнь.

Ничего не оставалось французам, как только проклинать свой удел и яриться на тюремщиков. Шумно бранили они басурман и не услышали, как отворилась дверь и внезапно перед оторопевшими пленниками появилась принцесса Орабль.

– Не кричите, господа, – сказала она тихо, но твердо. – Замышляет Аррагон, не дожидаясь появления Тибо, предать вас смерти, хочет вас казнить прямо ночью или на заре.

– Это вы нас предали, – вскипел Гелен, – так что можете радоваться вместе с вашим поганым Аррагоном!

Вздохнула Орабль и взглянула с укоризной на юного француза:

– Напрасно вы оскорбляете меня, юноша. Не я ли дала вам оружие, не я ли поила вас и кормила, чтобы вы сумели выдержать осаду, пока не подойдет к вам подкрепление?

Не я ли спасла вас от костра и принудила Аррагона отложить вашу казнь? А вы, Гильом, – неужели и вы, как ваш племянник, считаете меня изменницей? Покажите мне вашу правую руку, граф, – я вижу на ней мою повязку, которая должна вас хранить от ран и от смерти. Скажите же, что вы любите меня по-прежнему, – и я избавлю вас от неволи!

– Госпожа, – вскричал Гильом, дрожа от радости, – клянусь вам, что только ради вас подверг я себя и моих спутников смертельной опасности. Я готов повиноваться вам, принцесса, и возьму вас в жены, как только мы избавимся от наших ненавистников!

– Мне большего не надо, – ответила Орабль и открыла перед пленниками дверь подвала.

Минуты не прошло, как, миновав спящих стражников, бароны уже поднимались вслед за своей избавительницей по лестнице Глорьетского дворца и вновь оказались в башне, где их недавно пленили басурмане. Вновь закрыли французы дверь, заложили ее покрепче, завалили и потайной ход, по которому ворвались во дворец язычники; и устроила им Орабль маленький пир: накормила их вдосталь, – и вернулись к баронам силы и надежды.

Одно им было неведомо: выследил их лукавый мавр из тех, что несли охрану Глорьетского дворца. Бросился он к Аррагону и поведал ему обо всем, что увидел.

– Принцесса опять вас предала, – сказал он королю. – Опоила она стражников снотворным зельем, открыла двери темницы и отвела пленников украдкой к себе в башню. Сейчас она кормит их у себя в покоях, чтобы поднабрались бароны сил и дождались подмоги.

– Ты лжешь, наглец! – разъярился Аррагон.

– К чему мне клеветать? – отвечал мавр. – Я сам видел, как держал граф принцессу в объятиях – он ей милее вашего дяди да и любого другого язычника.

Король чуть с ума не сошел от гнева, собрал военный совет, и стали сарацины думать, как им покарать королевну и предать смерти дерзких французов.

– Вот что нужно сделать, государь, – сказал один из его вассалов. – Христиане устали и после обильных яств и вин уснут как мертвые. Прикажите нашим воинам приставить к стенам лестницы и украдкой подняться во дворец. Второй раз французы от нас не уйдут!

Все рассчитали сарацины, но не ведали они того, о чем говорила тем временем принцесса Орабль. А она, когда наконец бароны насытились, им молвила:

– Не знаю, храбрые рыцари, может, есть у вас другой план, как отсюда выбраться, – я же хочу вам открыть тайну: известно мне, что есть под башней еще один подземный ход и ведет он не в город, а за крепостную стену, прямо на берег Роны. Никто про этот ход не знает – а то ваши враги уже давно бы здесь были. Бегите, граф, бегите, отважные Гелен и Гильбер, – я же буду ждать, когда вы придете за мной как победители!

– Нет, госпожа, – не раздумывая, ответил ей Гильом, – я не могу вас покинуть и отдать на растерзание нехристям. А вы, племянник, отправляйтесь немедленно в Ним к Бертрану и ведите его на помощь.

– Да за кого вы меня принимаете, дядя? – обиделся Гелен. – Неужели же я оставлю вас одного в этом логове? Нет, мне будет милее погибнуть рядом с вами, чем оказаться сей миг в Ахенской капелле!

– Тогда слово за вами, Гильбер! – сказал Гильом герцогу. – Выручайте нас, вы уже убегали однажды из Оранжа и быстро найдете дорогу к Ниму.

– Если на то ваша воля, сударь, – учтиво ответил Гильбер.

– Ступайте, – воскликнул Гильом, – передайте моему племяннику, чтобы он неотложно шел нам на выручку. Не то не увидит он больше ни своего брата, ни своего дядю!

Не мешкая, собрался Гильбер в путь, и Орабль, подойдя к одной из колонн, сдвинула в ней плиту, за которой открылся проход шириной в сажень.

– Спускайтесь, – сказала Орабль гонцу, – и идите, куда бы ни вел вас коридор, пока не доберетесь до трех колонн. За ними увидите в стене лаз, который выведет вас прямо к Роне.

Принцесса протянула Гильберу факел, и через миг гонец исчез во мгле подземелья. Пробравшись по запутанным коридорам, он достиг трех колонн, что поддерживали свод высокой пещеры, а за ними увидел в стене узкий ход и вышел по нему за стены Оранжа, на берег Роны. И пока пересекал беглец ее бурные волны, Орабль, Гильом и Гелен расположились под высокой сосной в надежде, что рано или поздно приведет Гильбер подмогу и явится в Глорьетский дворец отважный Бертран во главе своего войска.

Однако явились во дворец не французы, а басурмане. Не слышали пленники, как тихо приставили язычники к стенам башни высокие лестницы, как безмолвно поднялись они наверх, как окружили со всех сторон волшебный Глорьетский сад и напали врасплох на Гильома и Гелена.

Те и охнуть не успели, как оказались крепко-накрепко связаны по рукам и ногам. И когда появился во дворце вслед за своими воинами король Аррагон, один из его вассалов по имени Фараон вскричал:

– Внемлите моим словам, достославный король! Не стоит больше испытывать судьбу. Не медлите с казнью нечестивцев! Великий Тибо Арабский оставил вас здесь полноправным властелином, вы сами вольны решать, как поступить с пленниками. Злодеи замыслили взять ваш город и убили сотни наших людей. Остальные предадут вас позору, коль французы сейчас же не умрут под топором, а принцесса не будет сожжена как изменница!

Другой советник Аррагона, седовласый Эсканор, возразил Фараону:

– Негоден ваш совет, сударь. Не следует позволять себе безумства, иначе сотворим непоправимое. Умен и отважен король Тибо, и, когда поставил он вас, Аррагон, охранять Оранж и окрестный край, рассчитывал он на вашу мудрость и выдержку. Если же вы предадите казни его невесту, то взыщет он за своеволие и с вас, и со всего нашего народа. Заключите в тюрьму и французов, и королевну – пусть их там держат до приезда Тибо Арабского.

Прислушался Аррагон к словам старца. И вновь оказались в темнице могучий граф и отважный его племянник. Только теперь, вместо Гильбера, составила им компанию сама королевна.

А Тибо Арабский со своей шестидесятитысячной ратью пересекал бурное море. Перекликались на судах рога и басовитые трубы, свистел в снастях попутный ветер, ржали на палубах скакуны, кричали мулы, клекотали на насестах ястребы. На десять миль вокруг стоял шум и гвалт.

И пока веселились африканцы в предвкушении скорой расправы над ненавистным им графом Гильомом, тот тихо вздыхал в подвале оранжской башни, глядя на бедную Орабль и понимая, что не в силах ей помочь.

– Эх, сеньор Гильом! – сокрушалась тем временем принцесса. – Вот чем обернулась ваша смелость, и меня посадили вместе с вами в темницу!

– Конечно, – возмутился Гелен, – было бы вам лучше сидеть наверху и не знать забот!

– Будь у меня развязаны руки, – воскликнул Гильом, – вздул бы я вас сейчас хорошенько, племянничек!

– Не спорьте, господа, – ответила Орабль, – не о том я кручинюсь, что оказалась с вами в подвале, а о том, что можем не дождаться мы помощи. С вами, Гильом, мне и смерть не страшна!

– Как бы не так! – вскипел Гелен. – Вас-то небось помилуют, а уж мы вряд ли теперь доживем до завтрашнего дня.

Услышав их спор и заподозрив неладное, ворвались в подвал сорок нехристей, заставили они пинками подняться с земли Гильома и Гелена и потащили их в зал на потеху Аррагону и его свите.

– Ну как вам у нас в гостях? – засмеялся Аррагон. – Нравится? Что, господа, поделываете? О чем спорите?

– Ты трус, король! – воскликнул Гильом. – Легко тебе потешаться над связанными пленниками. Вели нас развязать, все равно мы безоружны.

– Не делайте этого, государь! – завопил Фараон. – Эти два наглеца ни в грош вас не ставят. Коль вы развяжете им руки, уж они найдут возможность нам отомстить.

Но эти слова только раззадорили Аррагона.

– Вот и поглядим, как они с нами будут говорить и хватит ли у них хваленой учтивости! – так ответил Аррагон Фараону и повелел слугам развязать пленников.

– Лучше бы вы четвертовали их, государь, – не унимался Фараон. – Право слово, было бы спокойнее нам всем.

Гелен, почувствовав, что его руки снова свободны, уже не мог сдержать накопившийся гнев, – стиснув зубы, он отбросил от себя стражу, метнулся к обидчику, сгреб его левой рукой за волосы, а правой так ударил в висок, что рухнул Фараон замертво.

– Схватить их! – заверещал Аррагон. – Смерть злодеям!

Однако Гелен уже сжимал в руках секиру, которую успел выхватить из-за пояса мертвеца, и крикнул королю:

– Пошел прочь, поганец! Теперь со мною такой сотоварищ, что бой не кончится для вас добром!

В этот миг в двери вошло двое слуг, которые несли на жердях бадью с вином, дабы попотчевать веселившихся вельмож. Увидев же в руках Гелена секиру, бросили они свой груз и со всех ног кинулись наутек. А Гильому того и надо – схватил он одну из жердей, завертел ею над головой и принялся косить ряды врагов, не давая подняться тому, кто подвернулся под удар.

От неожиданности такой ужас овладел сарацинами, что бросились они восвояси, увлекая за собой короля и его вельмож. И вновь оказались храбрые французы победителями – опять заложили они дверь на засов, опять стали хозяевами Глорьетской башни.

Но пора уже нам вспомнить про Бертрана. Пока его дядя и младший брат так отважно сражались с сарацинами, Бертран места себе не находил. Не было от них никаких вестей, и это молчание внушало Бертрану скорбь и тревогу.

– Напрасно, дядя, пошли вы в Оранж, – вздыхал Бертран. – Боюсь, нашли вы смерть в чужой земле. Как ни хороша принцесса Орабль, но грешно за женскую красоту жертвовать жизнью, которая так нужна нашей милой Франции! Страшусь, что остался я одинок в стране, где у меня нет родни и никто не подаст мне доброго совета. Но не того опасаюсь, что нападут на Ним язычники, а того, что, коли придется мне вернуться в Париж и спросит меня Людовик: «Где твой дядя Гильом и брат Гелен?» – должен буду я ответить: «Отпустили мы их на смерть в Оранж и не смогли защитить!»

Томится Бертран от гнева и тоски, не знает, как ему поступить, а тем временем по мраморным ступеням Нимского дворца уже взбегает отважный рыцарь Гильбер. И двух минут не прошло, как узнал Бертран обо всем, что случилось в Оранже; сменилась его тоска яростью – и закричал он громовым голосом:

– К оружию, бароны!

Пятнадцатитысячное войско вывел Бертран за Нимские ворота – вскочили рыцари на испанских и сирийских скакунов, домчались без передышки до берегов Роны, погрузились на лодки и суда и плыли, пока не завиднелся Оранж. Незаметно подвел Бертран свое войско к стенам города, отобрал самых крепких и ловких воинов и, оставив остальных дожидаться сигнала, повел смельчаков вслед за Гильбером ко входу в подземелье.

Один за другим вошли они в узкий лаз и добрались под землей до стен Оранжа. Вот и высокая пещера, свод которой поддерживали три колонны. Наконец, по запутанным коридорам провожатый вывел их к выходу из колонны, на которой была сдвинута одна из плит.

И когда Гильбер, а за ним и Бертран оказались в башне, Гильом бросился им навстречу, обнял и, не сдерживая слез, воскликнул:

– Внял Бог моим молитвам! Хвала принцессе Орабль, которая вновь выручает нас из беды!

– Дядя! – закричал Бертран. – Вы живы!

– Жив, дорогой племянник, хотя и не чаял вновь вас встретить.

– Теперь мы с лихвой отомстим, дядя, за ваши беды! Вот ваш Дюрандаль, а вот – Олифан: заждались они своего хозяина и рвутся в бой!

Поцеловал Гильом клинок Дюрандаля, поднес к устам звучный Роландов рог – и раздался с Глорьетской башни призыв Олифана: услышали его французы и ринулись из засады к городской стене. А граф Гильом ни минуты не промедлил – опустил подъемный мост и открыл своим войскам вход во дворец.

Широкой рекой влились в Оранж нимские воины. И вновь, как в прежние годы, зазвучал со всех сторон знаменитый клич:

– Монжуа!.. Монжуа!..

От него бросило в дрожь неверных. Схватились они за оружие, но дать отпор противнику уже не могли. По всем оранжским улицам растеклись французские отряды. И, как некогда в Ниме, разгорелся в городе беспощадный бой. Недаром боялись мавры Гильомовой хитрости: но они не ведали, что ныне, кроме отваги и доблести, могучего барона вела к победе любовь принцессы Орабль.

И когда Аррагон понял, что терять ему нечего, вскочил он на скакуна, взял стальной щит, вырвал у одного из павших копье и бросился прямо в сечу. Тут-то и припомнили бароны, что рассказывал про сарацинского короля беглец Гильбер. Огромная голова короля, укрытая крепким шлемом, казалась булавой – если не брало противника копье, то в ближнем бою бил Аррагон соперника головой, и острие шлема протыкало насквозь и кольчугу, и тело. Когда же были поломаны и щиты, и копья, набрасывался король на французских рыцарей, обхватывал их руками и раздирал им горло длинными и острыми ногтями, как за обедом раздирал он павлина, журавля или перепела.

Дрогнули французы, видя дело его рук, и только Бертран еще больше разъярился. Налетел он на Аррагона и занес клинок, чтобы снести ему голову. Но король прижался к шее скакуна, и просвистел меч, ничуть его не задев. В тот же миг схватил Аррагон Бертрана за пояс и с такой силой сдернул его с коня, что лопнула у француза подпруга и рухнул он на землю. Но не впервой Бертрану бывать в таких переделках – первым прыжком вскочил он на ноги, а вторым взлетел на Аррагонова скакуна, усевшись на круп позади короля. Схватил он Аррагона сзади за горло и не отпускал до тех пор, пока не издох его противник в мощных объятиях французского рыцаря.

Возликовал граф Гильом, увидев такую расправу над своим врагом, и, не дожидаясь конца сражения, бросился назад в Глорьетский дворец, дабы освободить из темницы красавицу Орабль. И когда рассеялись остатки сарацинского воинства и очистили французы Оранж от последнего басурманина, подвел он ее к Бертрану и молвил:

– Эта прекрасная дама спасла мне жизнь. Я же поклялся ей в верности и пообещал, что возьму ее в жены.

– Тогда грешно медлить, дядя, – рассмеялся Бертран. – Вы должны сегодня же исполнить ваше обещание!

В тот же день крестили французы Орабль и нарекли ее христианским именем Гибор. До того она была умна и хороша собой, что сложили про Гибор добрые песни, которые распевали по городам и весям странствующие жонглеры. Говорили, что знала Гибор четырнадцать языков, могла говорить и писать по-гречески и по-армянски, по-бургундски и по-сарацински; знала она магию и волшебство и так украсила Глорьетский дворец, что поглядеть на его чудеса сходились паломники со всех концов света. Прожила она с Гильомом тридцать лет и родила ему десять сыновей. За эти годы во многих сражениях побывал отважный граф и на многих врагов наводил он ужас одним своим именем.

Однако в разгаре свадебного пира, который продолжался в Оранже семь дней и семь ночей, подозвал он к себе племянника Бертрана и сказал ему при гостях:

– Милый Бертран! Остаюсь я в Оранже – править здесь вместе с женой моей Гибор и охранять край от неверных. Вам же я отдаю славный город Ним – берегите его от врагов и распрей. Я видел, Бертран, как вы рассчитались со зловредным Аррагоном, да и прежде не раз восхищался вашим мужеством и рыцарской отвагой. Завещал мне мой отец Эмери Нарбоннский, когда придет срок, передать Дюрандаль и Олифан самому доблестному воину. Возьмите их, Бертран, и помните: тот не знает поражений, у кого в сердце поровну и доблести, и благородства!

Снял Гильом с пояса могучий Дюрандаль и вложил его в руки Бертрана. А потом поднес племянник к своим устам звучный Олифан – и поплыл над Оранжем мощный голос древнего рога.

Не успел он затихнуть, как вбежали во дворец запыленные гонцы и закричали с порога:

– Граф Гильом! Подошли к берегу корабли короля Тибо Арабского. Собирайте скорее воинов!

– Ну вот вам и дело, Бертран, – улыбнулся Гильом. – В добрый путь! С вами теперь Дюрандаль и Олифан, а значит, с вами – победа!

 
Дворец ликует. Пир горой.
Спешит герой на новый бой.
А мы рассказ закончим свой,
Аой!
 

Говорят, были на земле времена, когда честь ценилась дороже жизни, а за верность не было награды выше любви.

Говорят, что в ту пору даже черное злодейство решалось иногда на открытый бой, и гремела сталь, и кровь лилась на доспехи, но смирял свой гнев победитель, а поверженный враг уходил живым. Славные времена!

Не сосчитать поколений, что выросли, зачитываясь легендами о древних героях, однако всякое время находило для их подвигов свои слова. Вот и теперь отмеченные изображением единорога книги поведут рассказ о старине для нынешних ребят.