Текст книги "Последний рейс «Доротеи»"

Автор книги: Михаил Божаткин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

Операция

– Лавчонка дрянная, но замок у нее! Динамитом нужно взрывать. Ничего, на толчке сейчас все можно подобрать, – констатировал Цыганок.

У старичка, торговавшего железным хламом, он за пятьдесят тысяч рублей купил старый заржавевший ключ, тут же стершимся напильником подправил у него бородку и положил свое приобретение в карман со словами:

– Как раз то, что нам нужно! А теперь в «Рваные паруса».

В кафе было людно.

– Здравствуйте, дамы и господа! – весело воскликнул Сима, входя.

К ним подошла Варсеника.

– Здравствуйте, ребята. Что-то вас долго не было видно?

– Если уж вам двое суток показались долгими, то что же говорить о нас? Мне кажется, я вас не видел целую вечность. Дайте нам пока черносмородиновой настойки, которой когда-то угощала меня моя бедная мама, и что-нибудь закусить. Только, пожалуйста, не разварную медузу. – Варсеника улыбнулась. – Но и не самое дорогое из ваших яств. Сегодня мы еще бедные, а завтра – попируем!

– Что, на работу поступили?

– От работы, дорогая, кони дохнут! Вот так-то.

– Так что вы нам предложите?

Варсеника возвратилась через несколько минут, неся на подносе бутылку черносмородиновой настойки. Тимофей заметил, что бутылка та же самая, и невольно взглянул на колонны у буфетной стойки: они были на месте.

На закуску Варсеника принесла пряно пахнущее мясо. Сима подцепил на вилку кусочек, попробовал, в восторге зацокал языком:

– Это же надо такое придумать! Нет, вы скажите, что это за яство – хобот мамонта? Седло бизона? А может быть, язык африканского гиппопотама?

– Дельфин, – прошептала ему на ухо Варя. – А готовила я сама. Если положить побольше приправы, то и не узнаешь, что это такое.

– Как бы это ни было восхитительно! – и ребята навалились на дельфина.

Когда бутылка черносмородиновой опустела, а Сима показал себя всем присутствующим в кафе, он шепнул Тимофею:

– Пора!

Друзья молча минули бульвар, базар, стали спускаться к кладбищу. И только тут Сима нарушил молчание:

– Сейчас мы отмочим штуку… Обчистим магазин так, что никто и не заметит.

– Так его же стерегут!

– Ну и что? Обведу! В этих делах я специалист… Когда показался небольшой домик, что-то вроде торгового ларька, Сима зашептал в ухо Тимофею:

– Лежи здесь, в бурьяне. И держи! – дал ему в руку конец веревки – Как дерну – тащи!

Через несколько секунд послышалось негромкое щелкание ключа, потом едва слышный скрип открываемой двери. Вот дернулась веревка. Тимофей потащил – к другому концу ее был привязан увесистый мешок.

Может быть, действительно Цыганку удалось бы провести «очистку» магазина незаметно, но он решил еще закрыть дверь, и замок закрылся с оглушительным треском. Тут же из-за угла показалось несколько темных фигур, одна из них голосом Кайдана крикнула:

– Кто здесь? Стой, руки вверх!

Ребята молча подхватили мешок и помчались по склону к бухте. Позади послышалось громкое топанье ног, крики:

– Держи!.. – Стой!..

– Стрелять будем!

Кто-то несколько раз выстрелил. Ребята уже подбегали к зданиям старой таможни, когда из развалин тоже начали стрелять.

– Ложись! – толкнул Сима Тимофея в какую-то канаву. – Вижу, дело заваривается такое, что могут случайно в нас дырок наделать.

Друзья лежали долго. Выстрелы то учащались, то становились реже, доносились какие-то возгласы. Кто-то отчаянно закричал:

– Держите его! Уходит!..

Снова послышались выстрелы, но вскоре стихли. Зафыркал откуда-то взявшийся автомобиль, голоса людей стали приближаться. Были слышны отдельные фразы:

– Этот уже готов, – отметил кто-то. – Жаль… Живые нам нужнее…

– Ух, какой тяжелый! – раздался другой голос.

«Может, тот ящик, который со шхуны на лодку спускали?» – подумал Тимофей. Наконец все стихло.

– Как видно, операция удалась, – сказал Сима, вставая.

– Наверное, здесь были не только те, что магазин стерегли, – высказал догадку Тимофей.

– Говорил же Алексей Павлович, что организуют засаду… Да, но что же нам теперь делать?

– Пойдем в милицию. Тяжеленный… Что там такое? – пощупал Тимофей сквозь ткань.

– Черт его знает! Брал, что под руку попадет…

Они побрели вверх по склону, но вдруг Цыганок остановился: – Слушай, давай-ка этого армянского святого проверим, не занимается ли он и скупкой краденого.

– Что ж, можно.

К таверне «Рваные паруса» друзья подошли с заднего хода. Тимофей остановился поодаль, а Сима постучал в дверь.

– Что нада?

– Позовите Варю!

– Кто это?

– Цыганок сказал.

Прошло несколько томительных минут, скрипнула дверь, в слабо освещенном проеме показалась женская фигура.

Сима что-то быстро заговорил.

– Нет. Нет, мы этим не занимаемся!

– Вот так здорово! Улов хорош, а рыбу продать не кому! – засмеялся Сима.

И вдруг Варсеника заговорила быстро, сбивчиво и такое, что ребята своим ушам не поверили:

– Зачем вы это делаете! Вы такие хорошие, не похожи на остальных… Попросите, вам дадут работу…

Из-за двери раздался сердитый голос:

– Вара! Зачем так много говоришь? Сюда ходы!..

– Вот так-так! – невольно воскликнул Серафим, когда девушка ушла. – А я-то думал… – Помолчал. – А добычу, – вскинул он увесистый мешок на плечи, – придется в милицию сдать!

Мишка Сом и другие

Алексей Павлович Ковнер искоса поглядывал на Мишку Сома, сидевшего у стены. Сом был смущен, растерян, не знал, что делать, исподлобья смотрел на сидевшего перед ним человека, недоумевая, чего же тот молчит. Это молчание не только тяготило, но и сбивало с толку.

А Ковнер был доволен: захвачено шестнадцать бидонов со спиртом и ящик с оружием. Оружие русское – наганы, винтовки, патроны к ним, находится в отменном порядке: почищено, смазано, каждая вещь завернута в промасленную бумагу. Кто-то, видать, специально занимается этим, скупает на Константинопольском базаре (или где там?) оружие у белогвардейцев, переправляет сюда.

С людьми, правда, не особенно хорошо получилось. Один, как только началась перестрелка, обрубил постромки у повозки, вскочил на лошадь и скрылся в лесу. Другой убит. Личность его пока установить не удалось, никто из работников милиции его раньше не видел. Врач, делавший вскрытие, сказал:

– Кто он – судить не берусь, это не по моей специальности, но одно скажу: этот человек босым не ходил, – показал он на узкую белую стопу, – и физическим трудом не занимался…

Алексей Павлович не без основания решил, что убитый – связной или посыльный из какого-то бандитского отряда, скрывающегося в лесах, и прибыл он на повозке за оружием. Повозка с двойным дном: поставил ящик, накрыл его досками верхнего дна, положил сверху солому и езди, где хочешь.

Только один попался в руки живым. Этот милиции хорошо знаком – Мишка Сом, а по документам Михаил Семенович Ткачук. Мелкий жулик, ни в чем серьезном пока не был замешан, хотя вел себя вызывающе и тратил немалые деньги. Теперь-то стало ясно, откуда они у него брались – был посредником при передаче контрабандного спирта и, может быть, и других товаров. Алексей Павлович специально затягивал допрос: нужно, чтобы человек поволновался.

– Ну что ж, Михаил Семенович, давайте побеседуем… – сказал Ковнер. – Подсаживайтесь ближе…

Сом вздрогнул, услышав свое имя и отчество: только единственный раз вот так же обратились к нему – в Одесской губчека. От трибунала его тогда спасла амнистия.

«Значит, плохо дело», – подумал он, тяжело вставая и подходя к столу.

– Садитесь… Значит, вы, Михаил Семенович Ткачук, родились в Голте… Красивый город, был я там. Вы знаете, что его сейчас переименовали, называют Первомайском?

– Нет, не слыхал…

– Ну, разве можно быть таким отсталым человеком! – упрекнул Ковнер. – Во всех газетах об этом писали… Так, когда тебе, – перешел Ковнер на «ты», – было десять лет, семья переехала в Одессу. Работу отец что ли искал?

– Тогда на заводе Гана была забастовка, ну и отца, как участника ее, уволили. Он и переехал в Одессу.

– А где сейчас отец?

– Погиб он. Во время империалистической…

– А Сомом тебя почему прозвали?

– В Одессе это. Пошли мы на море с ребятами, стали под камнем рыбу ловить. Я вытащил рыбину, да и кричу: «Братцы, сома поймал!» А ребята смеются: «Сам ты, говорят, сом! Это же бычок!..»– вот так с тех пор и прозвали Сомом…

– И отец у тебя, похоже, был хорошим человеком, и детство у тебя, вроде, было хорошим, а вырос ты бандитом…

Сом передернулся, – не ожидал, что его могут так назвать.

– Да, Сом, бандитом. Разве доставлять оружие с иностранного судна белогвардейским шайкам не бандитизм? Самый настоящий!

– Оружие? Я не знал, что в ящике оружие.

– Знал, Сом, знал… А как ты назовешь вооруженное сопротивление и убийство милиционера?

Мишка побелел.

– Я не стрелял, у меня и оружия не было!

Но Алексей Павлович твердо был уверен в обратном. Тот, что умчался на лошади, конечно же, не бросил своего оружия. Возле неизвестного убитого лежал «парабеллум», а в руке зажата новая обойма – по-видимому, смерть настигла его, когда он хотел перезарядить пистолет. На месте боя был найден еще наган, в барабане которого остался невыстреленным один патрон. Кому он мог принадлежать? Только Сому.

– Ты знаешь, что такое дактилоскопия? Ну, определение личности по отпечаткам пальцев? – Мишка кивнул головой. – Ну так вот посмотри. Это – отпечатки твоих пальцев, взятые здесь, а это – снятые с рукоятки нагана.

Сом опустил голову. Но вдруг вскинул ее, взглянул на Ковнера и почти закричал:

– Не убивал я!.. Я в воздух стрелял!..

– Не кричи, я не глухой. Сейчас разберемся. Ты знаешь, что такое баллистическая экспертиза? Ну, как бы тебе это лучше объяснить… В общем, если из двух револьверов выстрелить, а потом исследовать пули, то можно определить, из какого пистолета какая пуля. – Мишка слушал. – Дело в том – продолжал Ковнер, – что каналы ствола совершенно одинаковыми не бывают. На одном инструмент оставил свои заусеницы одной формы, на другом – другой. Влияет изношенность ствола, раковины, образовавшиеся от коррозии. Понимаешь? – Сом – утвердительно кивнул головой. – Если выстрелить из подозреваемого оружия и пулю сравнить с ранее обнаруженной, то будет ясно, кто стрелял. Вот мы так и сделали. Извлекли пулю из тела убитого милиционера, затем, уже здесь, сделали выстрел из твоего нагана, у нас в подвале есть для этого специальная комната: выстрел делается в ватный матрац, а пулю потом найти нетрудно. С обеих пуль сняли оболочки, сфотографировали их, увеличили, и вот смотри, что получилось, – пододвинул он Сому фотографические от печатки.

В действительности в СУРе не было лаборатории, в которой можно было бы произвести баллистическую экспертизу. Ковнер вырезал фотографии из иностранного криминалистического журнала. Да и операция на этот раз обошлась без потерь, только одному милиционеру пуля пробила мышечные ткани в предплечье. Но как иначе можно было заставить заговорить Сома? Сом смотрел, фотографии были одинаковыми.

– Что же теперь? – прошептал он.

– Ты лучше меня знаешь, что за такое положено. И даже смягчающих вину обстоятельств нет… Впрочем, Советская власть умеет не только наказывать, но и прощать… Ты газеты читаешь? Нет… Жалко. Так вот, недавно белогвардейский генерал Слащев… Слыхал такого? – Мишка кивнул головой. – Слащев прибыл в Советскую Россию. И правительство его простило, хотя на его руках, ох, как много крови. Простило и всех офицеров, которые вернулись вместе с ним.

– И меня могут простить?

Ковнер молчал.

– Я могу только ходатайствовать об этом, а все дело решает суд, – сказал он. – Ну, а просить я буду только тогда, когда ты будешь откровенным.

– Меня убьют, если я все расскажу!

– Кто? Можешь быть уверен – тебе со своими друзьями теперь долго не придется встречаться. А впрочем, как хочешь… Да мы, собственно, и сами все знаем… – Позавчера ночью вы выходили на шлюпке в море. Вместе с вами был и «Апостол»…

– Что вы! – с испугом воскликнул Сом. – «Апостол» на операции никогда не ходит. Да и вообще о нем… И я-то узнал случайно… Нет, я был с Вовкой Орехом…

«Вот, брат, с какими ты китами связан! – отметил про себя Алексей Павлович. – Вовка Орех… Впрочем, это только одно из его прозвищ. Зовут его и Счастливчиком, и Студентом, и даже Профессором. Поговаривают, что Орех когда-то учился на юридическом факультете университета, потом связался с преступным миром. Или он был уж очень удачлив, или предусмотрителен, но ни разу – ни до революции, ни после – не был задержан. Вот и сейчас похоже, он возглавляет крупную воровскую шайку, а может, и руководит всеми преступниками города. Уголовный розыск охотится за ним давно, удавалось выслеживать его квартиры – „малины“, проводились облавы там, где он бывал, но Орех-Счастливчик-Студент-Профессор был неуловим».

«А может, его кто-то предупреждает?» – уже не в первый раз подумал Ковнер.

– Значит, с Вовкой Орехом? Не узнали мы его в темноте… В море вы встретились с греческой шхуной «Архангел Михаил», вам передали с нее шестнадцать бидонов со спиртом и два ящика с оружием. Один ящик упал в воду…

Сом удивленно посмотрел на Ковнера.

– Так?

– Так…

– Что вы передали на шхуну?

«Раз и без того все известно, то и скрывать нечего», – решил Мишка и ответил:

– Икону.

– Из Покровского собора?

– Да.

– Вы участвовали в ограблении собора?

– Нет, я там не был.

– Кто же принес икону к бухте?

– Орех… Его люди.

– А где лодку взяли?

– Она всегда в бухте стоит.

– И никто ее не уводит?

– Что вы! Ведь это лодка Ореха!

– Вот оно как!.. Значит, сели в шлюпку и вышли в море?

– Нет, дождались сигнала с моря.

– А потом?

– Гребли, пока не увидели судна, а когда подошли к борту, один ящик упал в воду. Все это на берегу спрятали в развалинах старых зданий. Я остался стеречь, а Орех ушел.

– Когда вас обнаружили, там было несколько человек. Кто они?

– Эти двое приехали на повозке, когда начало темнеть. Кто они – не знаю. А тут вы… Один вскочил на лошадь и ускакал, а тот…

– Вы только с «Архангела Михаила» получали контрабанду или с других шхун тоже?

– И с других. С «Архангела»… Потом с «Доротеи». С «Джалиты», когда она еще не была конфискована.

– Доставляли спирт, оружие, что еще?

– В основном спирт. Иногда сахарин, белье разное, такие тяжелые ящики бывали редко…

– Кто же вам сообщал, когда придет судно?

– Я не знаю. Мои обязанности – грести, принимать груз, ну и иногда разносить жестянки… Видел я, что Орех встречался с каким-то человеком. Высокий, худощавый, с усиками.

Ходит в котелке и сером костюме. Его еще «Французом» называют.

Многие из ранее задержанных упоминали про человека средних лет, с усиками, в котелке и сером костюме, то ли грека, то ли в самом деле француза. Кто он – пока узнать не удалось, но похоже, что он осуществлял связь между поставщиками контрабанды и преступным миром. Да, и почему так испугался Со при упоминании имени «Апостола»? Много следовало бы узнать у Мишки, но Ковнер торопился – остались считанные минуты до начала совещания в ревкоме. В другое время он сообщил бы, что не может быть на совещании, но на этот раз нельзя – будет разрабатываться план совместной операции по ликвидации белогвардейской банды Коловрева, а после совещания необходимо побывать на шхуне «Архангел Михаил», только что пришедшей в порт.

«Теперь Сом никуда не денется, вечером все выясню», – решил Ковнер.

– Что ж, Михаил, иди пока, – сказал он. – В хорошую компанию ты, однако, попал. Один – белогвардейский офицер, другой – отпетый бандит, для которого нет ничего святого – удрал, своих товарищей оставив в беде. А Вовка Орех всю жизнь за чужие спины прятался, потому и слывет Счастливчиком.

Сом поднял глаза на Ковнера: с этих позиций он действия своих друзей не оценивал.

После того, как увели арестованного, зашел Бугримов.

– Товарищ начальник, – с порога начал он, а ведь тот, что в морге, мне знаком.

– Да ну! Кто же он?

– Этого я точно не знаю. Но тогда, в Бешуйских копях, он вроде главного был. Когда на меня набросились, так он крикнул: «Прекратить!» А потом говорит: «Зачем же сразу человека жизни решать, пусть он сначала о своих базах расскажет…» Плетку в ход пустил, потом стал стрелять из револьвера, да так, чтобы не убить. В руки, в ноги… После из меня четыре пули вынули, да три насквозь прошли – целый барабан. И все его. А уж под конец – саблей, – показал он на закрытый резиновым кружком правый глаз. – Я его навек запомнил, и голосок его тихий, и глаза круглые, немигающие, и подбородок необычный – так раздвоен, словно разрублен. Голоса-то он теперь лишился, глаза поблекли, а вот подбородок– его. Тогда на погонах у него три звездочки было – штабс-капитан…

В своих предположениях Ковнер не ошибся, только вот из какой банды прибыл этот штабс-капитан? Коловрева? Но поступили сведения, что и отряд врангелевского полковника Сташевского бродит неподалеку…

«Архангел Михаил»

Разгрузка шхуны «Архангел Михаил» уже закончилась. Последние плуги и мешки с продовольствием укладывались на подводы.

Можно было подумать, что капитан «Михаила» ждал прибытия работников уголовного розыска, а может быть, и в самом деле ждал: он сразу же пригласил прибывших на судно. В каюте у капитана были приготовлены ракия и сладости.

– Прошу! – пригласил капитан. Он неплохо говорил по-русски, и потому переводчика не требовалось. – Обыскивать будете?

– Зачем? Так арестуем.

– Ну, для этого даже в вашей стране нужны основания – захватить, как говорили древние римляне, «инфлагранто деликта» – на месте преступления.

– А у нас и без того есть основания. На складах фирмы в тюках с шерстью, приготовленной для погрузки на вашу шхуну, обнаружена контрабанда – золотые и серебряные изделия, драгоценности.

– Так вы и предъявляйте претензии к фирме, причем же здесь капитан? – Контрабанда должна поступить на ваше судно.

– Должна, но не поступила. Вы не допускаете такой возможности, что капитан может не принять такой товар?

– Вообще-то допускаю, но не для капитана «Архангела Михаила». – Позвольте узнать, почему?

– Вы же приняли контрабандный спирт в Пирее… – Ковнер помедлил секунду и добавил: – И оружие.

– У вас есть доказательства? – капитан и спрашивал, и отвечал спокойно, улыбаясь. – Что ж, я с детства люблю истории про пиратов и контрабандистов. – Ну, про пиратов как-нибудь после, попозже, а про контрабандистов – пожалуйста. Так вот, шхуна под названием «Архангел Михаил» вышла из Пирен… Какого числа?

– В судовом журнале записано.

– …В день, указанный в судовом журнале, шхуна вышла из Пирея, имея на борту, кроме зарегистрированных грузов, шестнадцать бидонов спирта и два ящика с оружием.

– Ваша история начинает быть интересной! Продолжайте, пожалуйста…

– В пятницу ночью она подошла к берегам Крыма, и на траверзе Карантинной бухты, у Севастополя, подала условный световой сигнал.

– Кому? Береговым пиратам?

– Нет, приемщикам контрабанды. Они нам знакомы как Вовка Орех и Мишка Сом. К «Архангелу Михаилу» подошла шлюпка, и Мишка Сом с Орехом приняли груз, то есть контрабанду. Не будем вдаваться в подробности, но через некоторое время и контрабанда, и названные лица попали в милицию. Как вы, наверное, помните, древние римляне говорили: «закон суров, но это закон». За доставку контрабанды шхуна «Архангел Михаил» подлежит аресту.

– Суд поверит документам, а не показаниям людей, которые, по вашему собственному выражению, не заслуживают доверия. Ваши свидетели отпадают… Вещественные доказательства, – продолжал капитан, – не имеют никакого отношения к моей шхуне. У меня находилось и находится на борту только то, что подтверждается судовыми документами. Правда, на борту есть два бидона спирта, но они предназначены для нужд команды. Все, что вы мне тут говорили, не больше чем занятная история. Позвольте поблагодарить вас за нее, – и капитан поднялся, давая понять, что разговор окончен.

Ковнер пододвинул костыли к себе, но вставать не торопился.

– Когда ящик упал в воду, он стукнулся о борт шхуны. Водолазы подняли ящик, на нем есть следы краски. Надеюсь, вы не будете возражать, если наши работники возьмут образец краски с бортов вашей шхуны для анализа.

Капитан улыбнулся.

– Возможно, на борту шхуны и были царапины, вы сами понимаете, швартовка не всегда проходит благополучно. Но плох тот капитан, который приходит с исцарапанными бортами в иностранный порт. Боцман, наверное, уже успел привести их в порядок…

«Даже это предусмотрел», – подумал Алексей Павлович, а вслух заметил:

– Есть, и еще одно вещественное доказательство. Какое же?

– Да вот над вами. – Икона что ли?

– Она. Из Покровского собора. Украдена и передана вам.

– Может, похожа, да только это не она. Смотрите, – капитан показал на серебряную дощечку, прикрепленную к окладу. – Дар Афонского монастыря.

«Все у него предусмотрено, видно, не первый год такими делами занимается, – подумал Алексей Павлович, поднимаясь. – Что ж, пока прямых доказательств участия „Архангела Михаила“ в доставке контрабанды нет, обвинение придется строить на показаниях Сома… Не хотелось бы Худояша и Цыганка привлекать к этому делу, да, как видно, придется…»

Ковнер вышел на палубу и вдруг услышал крики и брань, несшиеся из носового кубрика. Потом тумбучина откинулась, и на палубу выскочил окровавленный матрос в разорванной одежде. Мешая греческие и русские слова, он кричал, что капитан – мошенник, боцман – бандит и что он, Георгий, не хочет больше служить на этой проклятой шхуне.

– Возьмите меня с собой! – кинулся матрос к Ковнеру. Они меня здесь убьют, в море выбросят. Говорят, будто я виноват в том, что ящик упал в воду.

Капитан пожал плечами:

– Такому свидетелю веры все равно не будет. Мало ли что он из мести может наговорить.

Так в Советской России появился новый гражданин – Георгий Полигиросос, или просто Юра Грек.