Текст книги "Последний рейс «Доротеи»"

Автор книги: Михаил Божаткин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Комендант СУРа

С трудом перекинув через порог негнущуюся ногу, вошел человек огромного, прямо-таки исполинского роста, перед ним и Чупахин, наверное, спасовал бы. Он был одет в матросскую тельняшку, правый пустой рукав ее был заткнут за пояс черных флотских брюк. На голове, сдвинутая на затылок, чудом держалась бескозырка с длинными ленточками и надписью «Борец за свободу». Хотя броненосец «Борец за свободу», он же «Потемкин», ржавел в Южной бухте, моряк сберег ленточку. Через плечо на ремешке у коменданта висел маузер в деревянной колодке. Но не это привлекало внимание к матросу, а изуродованное шрамами лицо. Правый глаз моряка закрывал черный кружочек резинки.

– Знакомьтесь, – наш комендант Борис Петрович Бугримов, бывший командор с «Потемкина», бывший красногвардеец, бывший партизан…

– Что вы, товарищ начальник, все бывший да бывший. Рано еще меня хоронить!

– Я же сказал, что комендант СУРа, – возразил Ковнер. – А это наши новые работники, комсомольцы…

– Нет у нас обмундирования, – комендант сразу догадался, что от него требуется.

– Они будут работать на особом задании, и об этом никто, кроме нас с вами, пока не знает… Ребят надо немного приодеть. Может, какие-то ботинки найдутся, штаны, ну и головные уборы.

– А как? Под нэпманов? Или под блатников?

– Нет, просто безработных ребят, только что демобилизованных из армии. Денег немного дать надо, Задание такое, что придется им кафе и рестораны посещать. Как видно, комендант был прижимист. Что поделаешь, должность такова – спрос велик, а обеспечение почти что на нуле.

– Ладно, что-нибудь придумаем.

И ребята зашагали за комендантом. Огромным амбарным ключом отпер замок склада, распахнул дверь. Помещение было почти пустым, только около стен стояли ящики с кучками одежды на них.

– Тут у нас и склад, и камера вещественных доказательств, – пояснил Бугримов. – Выбирайте, кому что подойдет. Вшей нет, пропарили…

Сима подобрал себе туфли с длинными узкими носами, так называемые «джимми»: носить их начали еще перед войной, но с появлением нэпманов они снова вошли в моду. Нашел почти новые, расклешенные брюки и темно-синюю курточку. Примерил и кепку с большим нависающим козырьком. Тимофею подошли крепкие тупоносые ботинки и черные брюки. Рубашку брать не стал, остался в гимнастерке – подозрений это не вызовет, полстраны ходит в военном или полувоенном.

Из ящика комендант вытащил пачку денег. – Нате. Да расходуйте экономнее. Помните: деньги государственные. Нужно будет выпить или закусить – выбирайте, что подешевле… – Оружие бы…

– Вы же тайные агенты! Если тайный агент берется за оружие – считай, что он сам труп и задание сорвано.

– А если бандиты?

– С бандитами вот чем надо, – потряс Бугримов огромным кулаком. – Вот ваш товарищ, что недавно у меня винтовку брал, наверное, их не боится. Конечно, вам… – и он скептически оглядел совсем небогатырские фигуры ребят.

– Ну, это еще как сказать, – усмехнулся Сима. Тимофей ни драк, ни борьбы не любил и старался увиливать от занятий, которые проводил с пограничниками командир взвода – бывший цирковой борец. А Сима ни одного занятия не пропустил и так наловчился, что самого учителя укладывал на лопатки. Даже Антон не мог против него устоять и спасался тем, что ловил Симу в охапку и поднимал вверх. Да, не знал Тимофей, что это может ему пригодиться, к другому себя готовил. Впрочем, Тимофей завидовал и находчивости своего товарища, и неиссякаемому оптимизму, уменью сразу же сойтись с людьми. Вот и сейчас тот отпустив какую-то шуточку, отчего лицо коменданта расплылось в улыбке.

– Где это вас? – спросил Сима, глядя на Бугримова и проводя пальцами по своему лицу. – Такое впечатление, словно вы в мясорубке побывали.

– Да и было похоже на мясорубку… Зимой я здесь был, в лесах, – кивнул Бугримов в ту сторону, где, по его мнению, должны были находиться горы. Только теперь вспомнил Цыганок, где он слышал его фамилию: среди партизан Крыма о Бугримове ходили легенды. Командуя небольшой конной группой, в которой были отчаянные ребята, вооруженные в основном ручными пулеметами, он наводил ужас на белогвардейские гарнизоны. – Сделали мы налет на Бушуйские копи, откуда беляки уголь брали, – продолжал рассказывать комендант СУРа. – Копи взорвали, в стычке был я ранен и остался с пулеметом прикрывать отступающих. Когда у меня патроны кончились, наскочили белые… Стреляли, саблями рубили. Бросили – думали, что мертвый. А я – вот он!.. – Он зашагал по складу, вытащил из какого-то закутка почти новые тельняшки, дал хлопцам. – Нате! Штука теплая, пригодится. А как у вас с ночлегом?

– Как у турецкого святого – под звездным одеялом.

– Сейчас дам ордер в гостиницу, – комендант взял из стопки бумаги лист, размашисто написал несколько слов. – Вот!

«Роскошно у них с бумагой», – подумал Тимофей, вспомнив газеты, отпечатанные на синей или серой бумаге, а то и на обратной стороне старых бандеролей. Однако на обороте и этой бумаги было что-то напечатано. Тимофей не смог сдержать возгласа изумления: это была листовка, на которой помещался портрет коменданта СУРа, только без повязки, и текст, оповещающий, что «правительство Юга России» назначает награду за «большевистского бандита Б. П. Бугримова, если он будет доставлен в контрразведку живым или мертвым».

– Не успели расклеить, улепетывать пришлось, – прокомментировал Борис Петрович. – Да и дешево они меня оценили…

– О таком я только в книжках читал, – признался Сима. – А тут – наяву.

Это откровенное восхищение, а может быть, и секретное задание, полученное ими от начальника, расположили коменданта к друзьям, и он решил оказать им еще услугу.

Человек в душе добрый, Бугримов старался не показывать этого и потому говорил отрывисто и вроде бы сердито. Вот и теперь, не пригласил, а приказал:

– Идемте-ка!

В углу двора, среди густо разросшихся кустов дерезы, показал на металлическую решетку, закрывающую водосток.

– Вот там защелка, отодвиньте ее и поднимите решетку. Здесь и проходите, если срочно потребуется… А то с парадного хода – какие же вы агенты будете?

Сима первым спрыгнул в яму, отодвинул защелку, приподнял заграждение и нырнул вниз. Тимофей – за ним. Они очутились на склоне, спускающемся к Большой Морской улице, в зарослях дерезы и боярышника.

Таверна «Рваные паруса»

На приморском бульваре друзья нашли невзрачное строение с брезентовой крышей. Как видно, хозяин не особенно стремился к рекламе – на ржавом листе железа только и было написано: «Кафа Мкртчн». Но так как рядом стоящие шесть согласных произнести было просто невозможно, кто-то смилостивился и между «ч» и «н» вставил сверху букву «я».

– Черт, пока выговоришь, язык штопором скрутится, – проворчал Сима.

Однако какой-то романтик, не удовлетворенный прозаической вывеской, нацарапал углем на двери: «Таверна „Рваные паруса“».

– Ну вот, это я понимаю! – щелкнул по надписи Сима и открыл дверь.

В помещении царил полумрак, только у стойки было несколько светлее от небольшого окошечка. Пахло пищевыми отходами, застарелым табачным дымом и спиртом. На стойке стоял мужчина, женщина протягивала ему бидон, но, как только скрипнула дверь, она опустила руки.

Ладно, после вымоем… – сказала она. – Что хочешь? – крикнул мужчина.

– Напиться зашли.

– Закрыто!

– Ну, куда же нам теперь? Напоите жаждущих странников.

Человек спрыгнул со стойки, буркнул что-то и ушел за перегородку.

– Так что вы хотите? – спросила с легким кавказским акцентом женщина, в полумраке лицо ее ребята не могли рассмотреть, только и заметили большую шапку волос и огромные глаза.

– Синьора, – галантно начал Сима, – вы рождены, чтобы пленять людей, сводить их с ума. Но мы не можем рассчитывать на вашу взаимность по многим причинам, одна из которых перманентная нехватка дензнаков.

– У меня еще уйма работы до открытия, говорите скорее, что вам надо, – улыбнулась женщина, хотя в глазах ее мелькнул тревожный огонек.

– Дорогая… – облокотился на стойку Сима. Тимофей, видя, что Цыганок не торопится уходить, прислонился к металлической колонне. И странно – на улице стояла жара, от полотняного верха, от стен тянуло зноем, а колонна была холодной. Обыкновенная металлическая колонна толщиной вершка в три, по-видимому, из трубы, уж она-то должна была бы прогреться за день, а тут… И Тимофей пощупал ее рукой – холодная.

– Думайте быстрее, мне некогда!

Из-за перегородки выглянул мужчина.

– Ситра нада? – спросил он. – Не нада? Дай им киндербальзам! – и снова скрылся.

Женщина налила по полстакана какой-то желтоватой жидкости, подала друзьям. Тимофей хлебнул и задохнулся – жидкость была необычайно крепкой, с сильным, неприятным запахом. Сима выпил все, вздохнул, спросил вежливо:

– Сколько?

Уплатил и направился к выходу. Женщина последовала за ним.

Ей вдогонку что-то сердито по-армянски крикнул мужчина. Когда ребята вышли, за ними громыхнул засов.

– Вот так киндербальзам! – покачал головой Сима. – Спирт с самогонкой.

Тима ничего не смог ответить, он никак не мог отдышаться.

– Знаешь, – наконец начал он, – колонны у них какие-то странные.

– А ты что хотел, чтобы в такой таверне все было нормально? Нет брат, там кругом тайна. Тайна в колоннах, таинственна эта женщина, а хозяин с непроизносимой фамилией начинен тайнами до самого кончика своего феноменального носа. Он может быть и честным торговцем, может быть и контрабандистом, может и ворованное принимать, а при случае секир-башка сделает. Кругом тайна, Тима, кругом…

В гостинице по ордеру они получили большую пустую комнату. Уставшие друзья сразу же легли на пол и заснули.

Вечер в «Нафа»

Слушайте, граждане, да их тут больше, чем сейчас дензнаков в Крыму, – воскликнул Сима. – Нет, я не в состоянии один прокормить столько!.. – Он вскочил с пола, снял рубаху, встряхнул ее. Из нее посыпались клопы. – Вот наголодались, даже днем орудуют. Тимофей тоже давно чувствовал зуд по всему телу, но занятый своими мыслями, не придал этому значения.

– Слушай, Цыганок, а что если они в этих колоннах и хранят спирт? – сказал он.

– Думаешь? А то! Заклепал снизу, сверху сделал крышку, и ни один черт не обнаружит, хоть сотню обысков произведи.

– Когда мы зашли, этот Мкртчян стоял на прилавке, а женщина хотела подать ему бидон…

– Я тоже это заметил, да сразу не сообразил, что к чему, – согласился Сима. – Для нас-то главное не то, у кого и как хранится спирт, а как он поступает. Но все же начальнику об этом доложить надо.

– И еще одно мне в голову пришло, – продолжал Тимофей, – нельзя нам в этой гостинице оставаться. Вдруг кто-то заинтересуется: что, мол, за люди. А как узнают, что мы живем по ордеру уголовного розыска, тогда нам и показаться никуда нельзя будет.

– Смотри-ка, парень, каков ты – соображаешь. Из гостиницы мы завтра уйдем. Я бы и сегодня сбежал, да куда? Ночь скоро. Ух, придется этих шестиногих тигров еще раз кормить, – и Сима содрогнулся. – А сейчас снова пойдем в эту таверну, посмотрим, что там и как.

Вечером «кафа» выглядела привлекательнее. Яркий свет от нескольких ламп, аккуратно застланные скатертями столы. Между ними прохаживалась хозяйка в кружевной наколке и белом переднике, принимала заказы. Теперь ребята ее хорошо разглядели: она была очень молода, огромные голубые глаза на смуглом лице придавали необычайную прелесть девушке.

Впрочем, рассматривал ее только Сима, а Тимофея больше интересовали бутылки с яркими этикетками, обилие закусок, дорогие папиросы.

«Откуда что берется!» – вздохнул он.

Они сели за стол. Девушка их узнала, подошла.

– Что вам угодно?

– Мадам, дайте что-нибудь хорошее. Только не тот бальзам, которым вы угощали нас утром. Для наших молодых организмов он несколько, так сказать, резковат.

– У нас выбор большой, можете найти по вкусу.

– Моя мама по праздникам угощала меня черно-смородиновой наливкой. Нет ли?

– Найдется. А закусить что?

– А что вы можете предложить?

– Вот, пожалуйста! – она подала меню, самое настоящее меню, отпечатанное на машинке. Правда буквы стояли вкривь и вкось, текст из-за сбитой ленты едва был виден – но все же! А какие соблазнительные там были вещи! И копченая кефаль, и знаменитая черноморская барабулька, и зайчатина. Но цены!.. Ребята помнили наказ коменданта тратить экономно и заказали самое дешевое – пудинг.

Через пару минут все было на столе. Все честь по чести: бутылка запечатана сургучом, цветная этикетка. А на тарелках что-то розовое, студенистое.

– Это еще что за фаршированная медуза? – ковырнул Сима закуску вилкой.

– Пудинг, как вы заказали.

– Что хоть оно такое?

Девушка улыбнулась снисходительно, но объяснила. Сима вздохнул и открыл бутылку. Налили по рюмке. Цыганок выпил и скривился.

– Тот же спирт, только смешан с какой-то сладкой дрянью. Ладно, не подавай виду…

Маленький оркестрик – скрипка, бубен и мандолина – играл танго. – Хорошо тут у вас, – сказал Сима хозяйке, когда она проходила мимо. – Да и женщина вы, видать, душевная. Не могли бы вы нам услугу оказать? Демобилизовались мы. Миллионов наших хватит на несколько дней, а дальше? Работенку бы какую…

– С такими вопросами надо в ревком.

– Были. Послали на биржу. А там и без нас народу хватает.

– А что вы умеете делать?

– Я – все, – заявил Сима, – а мой товарищ на все согласен.

– Ничего не могу вам сказать. Зайдите завтра… Когда она отошла, Сима тихо сказал Тимофею:

– Но ты обрати внимание на колонны, ведь они ничего не поддерживают, не доходят до крыши, брезент висит на перекладинах… Так что твоя догадка, возможно и правильна…

Кафе между тем стало наполняться народом. Многие были знакомы между собой: здоровались, обменивались фразами, подсаживались к столикам, о чем-то шептались.

– Слушай, Цыганок, ничего мы здесь не узнаем, только государственные деньги напрасно потратим, – вдруг сказал Тимофей. – Ну кто сейчас им что принесет? Это делается или поздно ночью, или днем. Нужно просто установить наблюдение за кафе, и все.

– Может, ты и прав… – ответил Сима. – Но все равно, давай посидим еще немного – интереснейшая публика начинает идти, да еще как – косяком!

А публика, действительно, начала меняться: нэпманы уходили, стали появляться подозрительные личности. Вихляющей походкой прошла мимо столика молоденькая девушка, за ней, закусив папиросу и презрительно прищурив глаза, неторопливо шел молодой человек в живописном наряде: обтянутые в бедрах и сильно расклешенные книзу брюки, коротенький пиджачок, называемый попросту клифтиком, цветастый платок на шее, фуражка-капитанка с синим верхом и квадратным лакированным козырьком. Он поманил пальцем хозяйку и, когда та, бросив все, подошла к нему, молча показал на пустой столик. Женщина что-то спросила, парень кивнул головой.

– Эх, тряхнуть стариной, что ли! – оживился Цыганок и, пригладив свои непокорные волосы, встал, направился к столику, за который только что села парочка.

– Позвольте пригласить вас, мадам, – обратился он к девушке.

Девушка взглянула на Симу, затем на своего спутника, согласилась.

Сима выкидывал такие курбеты, что посетители таверны «Рваные паруса» один за другим прекращали танцевать и смотрели на него и партнершу. А один восторженный зритель даже зааплодировал:

– Ай да Любка, ай да молодец!

Кончился фокстрот, оркестр заиграл начинавший входить в моду чарльстон.

Тимофеи заметил, что спутник Любки то и дело косо посматривает на танцующих, но Сима или не видел этого, или не хотел видеть. И вдруг парень вскочил, ударил кулаком по столу, крикнул:

– А ну, тихо!

Это было так неожиданно, что даже оркестр замолк.

– Граждане, что случилось? – удивленно, с блатным акцентом спросил Сима. – Почему тишина?

– Я сказал – тихо! – снова крикнул парень и для убедительности ударил ладонью по столу еще раз.

– Но моя дама танцевать хочет! – невозмутимо ответил Сима.

Парень схватил девушку за руку, дернул к себе:

– Любка, на место!

– Что такое? – воскликнул Сима. – Что я вижу? Я вижу, что честному гражданину не дают возможности повеселиться!

– А вот что такое! – парень резко вырвал руку из кармана, в ней сверкнул нож.

Все ахнули, но случилось неожиданное – ноги парня вдруг описали дугу, и он упал на пол возле стойки. Нож выскочил из руки. Сима поднял его, небрежно бросил на стол.

Парень поднялся и снова рванулся к Симе. Но Цыганок сделал выпад в сторону и ударил его по шее.

Тот упал на соседний столик, опрокинул его и растянулся на полу.

Сима посмотрел на парня, на притихших посетителей, с усмешкой сказал:

– Вставай, а то простудишься…

И когда тот поднялся, протянул расческу:

– Причешись!.. Тебя как звать-то?

– Михаил… Мишка Сом.

– Ну, а меня – Сима Цыганок. Так вот, твой тезка Михаил Исаакович Винницкий, известный больше под именем Мишки Япончика, всегда говорил: «Не можешь – не берись, а своих вообще не трогай…» Не знал?

– Ты что, видел Япончика?

– Видел! Да я с ним несколько лет от одной коровы молочко пил. Я с ним до самой смерти… Э, да что там!.. Ты уж извини, что так получилось.

– Ты же порядок должен знать!

– Ладно, больше твою зазнобу не трону, – великодушно сказал Сима. – Держи! Сом пожал протянутую руку.

– Перышко мне оставишь, – кивнул Сима на нож, – Пользуйся… Да, а как ты здесь очутился? – сузил глаза Сом.

– Долгая история. Все рассказывать – придется десятка три городов вспомнить, а разных событий – и того больше.

– А вкратце?

– Можно и вкратце. Засыпался. Грозила «вышка». Прикинулся раскаявшимся, был отправлен на фронт, потом служил в армии. Вот демобилизовался и прочно сел на мель.

– Что же ты делать собираешься?

Сима пожал плечами.

– Может, старые друзья подвернутся, помогут, Ты со своими не познакомишь?

Сом смерил взглядом Цыганка. С ног до головы, парень ему в общем-то нравился, но обида за поражение не прошла, и потому бросил сквозь зубы.

– Посмотрю, посоветуюсь… – и направился к Любке.

– Нужно тебе было с ним связываться! – упрекнул товарища Тимофей, когда тот сел за свой столик.

– Там у них один закон – сила. Чувствую я, придется нам с Сомом и его дружками столкнуться. А теперь я у них не только за своего сойду, но и буду не в числе последних.

– Последних! Пырнет он тебя из-за угла…

– Ну нет, своего так не положено…

– Будет тогда – не положено, – не сдавался Тимофей. – Так что же мы будем делать?

– Если Сом решит взять нас в свою компанию – надо идти. Но пока нужно и самим меры принимать. Попробуем завтра проболтаться целый день здесь, хотя трудно предположить, чтобы этот носатый зверь, – кивнул он на суетившегося около прилавка армянина, – был так прост, чтобы на виду получать банки со спиртом.

Кафе постепенно стало пустеть. Направился к выходу Сом, кивнув на прощание Симе и Тимофею. Любка, которая шла за ним, приветливо улыбнулась Цыганку. За столиками остались только сильно захмелевшие посетители. Один из пьяных все время пытался затянуть какую-то песню:

 
«Кудой в Одессе не пойдешь,
Тудой ты выйдешь прямо к морю…»
 

– А ведь этот бухарик прав, – вдруг пригнулся Сима к Тимофею. – Пусть Севастополь не Одесса, но тут действительно куда ни пойдешь, так обязательно к морю выйдешь.

Тима непонимающе взглянул на своего товарища.

– У моря-то и нужно разгадку искать. Пошли!.. Ночь была тихая и теплая. Город словно вымер, ни звука, ни огонька, где-то внизу плескалась волна, и этот плеск еще больше подчеркивал глубокую тишину. Друзья пошли по берегу Артиллерийской бухты к Хрустальному мысу. Набрав на берегу сухой морской травы, расстелили ее на выступе скалы, еще теплой от дневной жары. Легли. Тимофей начал засыпать, когда Сима толкнул его в бок.

– Смотри! Огонек мелькнул… Вон еще!

Тимофей увидел несколько световых вспышек южнее Хрустального мыса.

– Кого-то с берега вызывают…

– Надо охрану побережья усилить! А где взять людей? И кораблей нет, увели белогвардейцы… Да-а…

Морской вариант

К утру сырость и ветерок с моря так прохватили друзей, что они вскочили до рассвета.

– Не умей дрожать – замерз бы, – воскликнул Цыганок, размахивая руками. – Слушай, пойдем в угрозыск, пока улицы пустынны. Там доложим обо всем Ковнеру.

На этот раз путь им показался короче: шли они не от вокзала, а от базара, да и дорогу уже знали.

– Значит, явились, – встретил их Ковнер. – По вашему виду нетрудно догадаться: предположений у вас хоть пруд пруди, а результатов никаких…

Настроение у Алексея Павловича было отвратительное: засада не дала результатов – банда Коловрева ушла. По пути налетела на село около Максимовой дачи, разгромила ревком, уничтожила его работников. Лежат сейчас во дворе чека четыре изуродованных трупа, после обеда будут хоронить. Прощальные речи, тройной салют из винтовок…

Однако перед Худояшем и Цыганкой Ковнер своего настроения не показал. Он сидел на табуретке и продолжал делать физзарядку: с усилием, морщась, сгибал в коленях и слегка приподнимал ноги, затем пытался вытянуть их. Рядом на полу лежали костыли.

– Рассказывайте, не обращайте на меня внимания… Эта привычка у меня еще с той поры осталась. Когда сидишь в одиночке и знаешь, что для тебя только два пути – или виселица, или Сибирь, нужно постоянно тренировать тело и дух. Иначе сумасшедший дом… Вот и приучил себя к физзарядке. Ну, что там у вас?

Цыганок кратко рассказал о стычке с Мишкой Сомом, о его обещании познакомить с кем-нибудь из своих, о вспышках света в море и о предположении Тимофея, что в металлических колоннах, которые ничего не поддерживают, хранится спирт.

– Мы думаем, что контрабанда поступает с моря. Там надо ловить… – Ловить-то, дорогой мой, нечем. Врангель увел все, что могло на воде держаться. Остался у нас один, так называемый, истребитель с моторчиком от автомобиля «пежо», делает он от силы пять узлов. А ход у самой паршивой греческой шхуны вдвое больше. Придет время, мы и близко к своим берегам никого не допустим, а сейчас… Давайте разберем наши варианты. Пренебрегать знакомством с Мишкой Сомом не следует, тут могут быть далеко идущие последствия. Но насколько нам известно, он сам ничего не решает, верховодят в преступном мире другие. Резервуары? Можно, конечно, их изъять, но это только насторожит вашего Мкртчяна, а заодно и тех, кто ему спирт поставляет.

– Значит, нужно следить за морем?

– Это, пожалуй, самый лучший вариант… Вот что, около базара живет рыбак Чебренко, Харитон Пименович, или просто дед Хапич. Разыскивать его вам долго не придется – человек заметный: борода вот такая, – опустил руки ниже пояса Ковнер, – и левой ноги нет, ходит на деревяшке. Ковнер замолчал, нагнулся, поднял костыли, но продолжал сидеть на табуретке. – Харитона Пименовича поищите в Артиллерийской бухте, там его лодка стоит. Познакомьтесь с ним, заделайтесь рыбаками, тогда ваш интерес к морю не вызовет подозрения. У меня до окончания операции не появляйтесь, что потребуется – скажите деду Хапичу, он передаст. Вот все, идите. Впрочем, позавтракайте в нашей столовой, только что открылась… – Ковнер постучал костылем в пол. Через минуту в кабинет вошел дежурный. – Покормить надо людей. Что у нас сегодня?

– Ячкаша.

– Ну что ж, ячмень – очень питательный продукт. Очень…

На голодный желудок все вкусно. Ребята расправились с кашей молниеносно и, покинув угрозыск, направились к морю.

– Придется нам стать рыбаками, – с нотками разочарования протянул Сима.

Тимофей молчал. Он тоже был не очень доволен таким оборотом дела. Вступить в открытый бой с врагом, как было на фронте да и на охране побережья под Одессой, на худой конец, скрываться, выслеживать врагов – это он понимал. Но вот так… Один вечер просидели в кафе и фактически без толку. Теперь надо рыбу ловить, а Тима к этому никакого пристрастия не имел, он даже на бычков со своими друзьями в детстве ходил с неохотой.

В Артиллерийской бухте было пустынно, зато в море маячило с десяток лодок.

– Подождем! – решили ребята и пошли бродить по базару.

Базар кишел народом. Торговали всем – от рваных опорок до шампанского. Друзья приценились кое к чему, в основном из съестного. Цены круглые: хлеб – 200 тысяч рублей за фунт, картофель -100 тысяч, яйца – 700 тысяч десяток, а масло – ровным счетом миллион рублей за фунт. Это – советскими денежными знаками. Но на базаре можно было увидеть и царские кредитные билеты, и деникинские «колокола» – тысячерублевые купюры с изображением Царь-колокола, и врангелевские коричневые бумажки пятисотрублевого достоинства, и даже «грузбоны» денежные знаки, выпущенные в свое время меньшевистским правительством Грузии. Как видно, кто-то на что-то еще надеялся, и каждые ценились по определенному курсу. Вот только «керенки» Временного правительства и «карбованцы» Центральной рады шли ни во что. В неразрезанные листы «керенок» хоть можно что-то завернуть, а «карбованцы» и на это не годились.

– Может, кутнем, а? – с усмешкой спросил Сима.

– Ладно уж, вчера кутнули… Пошли на берег, вон рыбаки возвращаются.