Текст книги "Лорд 5 (СИ)"

Автор книги: Михаил Баковец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

Глава 6

ГЛАВА 6

– Вы можете мне не поверить, но уже двадцать второго июня, то есть в первый день войны я почувствовал, что она будет не просто тяжёлой для Германии, а катастрофой, – произнёс немец, сопроводив свои слова тяжёлым вздохом.

Моим собеседником в данный момент являлся генерал-полковник вермахта Эвальд фон Клейст. Из него при помощи ментальных чар давно было выужено всё, что только можно. Во время этих разговоров из него удалось вытянуть кое-что интересное, на чём можно сыграть себе на пользу.

– И что же случилось в этот день? – поинтересовался я.

– В тот день под Луцком две танковые дивизии из моей танковой группы, при поддержке одной мотопехотной дивизии были остановлены всего одной артиллерийской бригадой русских. Только убитых в пехоте было свыше пятисот человек. Русские пушки подожгли семьдесят танков, причём несколько из пушек стояли на своих позициях до конца и не отступили! – очень эмоционально поведал мне немец. – Вместе с танками погибли чуть более ста членов экипажа. Ещё столько же получили ранения и ожоги, – он смолк на несколько секунд, потом продолжил. – Мне тогда было страшно. Если подобные потери придётся нести каждый день в стычках с противником, который уступает в числе, то через неделю от нашей армии не останется ничего, кроме переполненных лазаретов, горящих танков на полях и могил с крестами. Потом… потом стало куда спокойнее, когда перестали встречаться такие упорные командиры с обученным личным составом. Ну, и авиация хорошо помогала громить их с неба. Я даже запомнил имя того русского, который командовал артбригадой – полковник Москаленко.

– Пауль, вы ещё верите в победу Германии? – задал я ему вопрос в лоб.

Тот зло взглянул на меня, поджал губы, секунды две сверлил яростным взором, а потом отвёл его в сторону. При этом, не сказав ни словечка.

– Ясно, – хмыкнул я. – Жаль, что у меня больше не гостит ясновидящая, а то бы я попросил её показать вам будущее вашей страны после разгрома в этой войне.

– Я не верю шарлатанам.

– Но в магию же вы верите? Или вы считаете, что всё увиденное в моём городе создано шарлатанами?

Он опять не ответил. Да мне и не требовались его слова, ауры вполне хватало, чтобы узнать, о чём он думает и чего боится. Генерал-полковник, разгромивший вражеских соединений за год войны чуть ли не больше всех остальных немецких полководцев, испытавший триумф под Киевом в прошлом году и под Харьковом в этом, когда пленил несколько сотен тысяч (!) красноармейцев, вдруг сломался в душе, оказавшись в плену. Внешне он хохорился, а вот внутри был напуган. Мои подчинённые прочитали в его мыслях мечту стать самым первым командующим, который взял в плен миллион вражеских солдат и уничтожил хотя бы в два раза меньше… и вдруг он мгновенно был сброшен с небес на землю. То нападение на колонну напугало генерала так, что отголоски этого страха прочно угнездились в его душе. Тишин и Белогора при допросах генерала дополнительно простимулировали этот страх, усилив надлом пленника. Это не ментальная закладка, которая однажды слетит, здесь всё «своё родное».

– Я тогда скажу, – продолжил я. – Через год Германии не станет. Вашего фюрера повесят после суда и задокументируют казнь фотографиями и киносъёмкой. Вместе с ним будут повешены все его помощники и главы министерств со своими заместителями. Те генералы, кто уцелеет, будут казнены или отправлены на долгие годы в тюрьмы за свои преступления. А уж что придётся вынести простым немецким гражданам, когда в их дома войдут солдаты чужих армий… Впрочем, вы это хорошо и без меня знаете, не так ли? Ваши солдаты такие же. От Третьего Рейха останется небольшая республика размером не больше половины от старой площади. Ваша Родина, генерал, лишится выхода к морю, Восточной Пруссии, восточных и южных территорий. А также пары областей на западной границе, которые заберёт себе Франция. Название страны исчезнет, вы будете гражданами республики, которую через два поколения перестанут связывать с Германией. Вы лишитесь заводов, музеев, учёных и инженеров, ценных ресурсов и всего остального, что станет трофеями Франции, Англии и СССР. Немецкие женщины станут продавать себя за кусок хлеба мужчинам, в том числе евреям и цыганам. Немцам будет запрещено занимать самые оплачиваемые должности, а детям перестанут давать высшее образование. Их уделом станут четыре класса и самые грязные работы…

– Хватит! – вспылил он и ударил ладонью по столу, при этом чуть не столкнув кружку с чаем. – Я вам не верю!

Я пожал плечами:

– От вашего «верю – не верю» будущее Германии не изменится. Кстати, Восточную Пруссию я планирую забрать себе.

– У вас сил не хватит, – огрызнулся он.

– Ошибаетесь. У меня и сил, и возможностей столько, что их хватит, чтобы высадить десант в Берлине и захватить город. Вы хоть знаете, кто разгромил ваши армии, разрушил укрепрайоны и прорвал линию обороны в том месте, куда вас направил фюрер? – я прищурился и посмотрел на собеседника покровительственно-свысока. – Молчите, генерал? Это сделал я. Мои солдаты уничтожили штабы полков и дивизий, вывели из строя танки, артиллерию и самолёты, порвали связь, взорвали мосты и железные дороги, чтобы задержать подкрепление. Вырезали немецкие роты и батальоны в траншеях и блиндажах. Красная Армия всего лишь заполнила ваши же окопы. Без моей поддержки вы бы отогнали их назад.

Вывалив всё это на голову немца, я взял паузу и стал медленно пить чёрный чай с шоколадом, который регулярно привозят вместе с другими продуктами из Витебска. На одних плодах хлебного и мясного дерева долго не протянешь, людям хочется разнообразия, причём, вкусного.

– Это будущее, – наконец, спустя несколько минут, подал голос Клейст, – можно как-то изменить?

– В некоторой мере, – кивнул я. – Будет меньше жертв, меньше территориальных потерь, останется старое название и память. Населению, опять же, будет легче в несколько раз. Но это всё. На большее даже не надейтесь, вы слишком много беды принесли на своих штыках.

– У вас же есть предложение, так?

– Есть. Пока только предварительное, без конкретики. Все нюансы появятся позже.

– В чём оно заключается?

– Вы и другие влиятельные лица Германии создадите оппозицию, свергнете своего фюрера, возьмёте власть в стране в свои руки и прекратите войну. В чём-то помогу вам я, с другим будете справляться сами. В некоторых вопросах СССР вступится за вашу страну перед другими государствами, но в целом с ними сами будете разбираться. И да, Восточную Пруссию я в любом варианте заберу себе! Выбирайте: вы станете спасителем отечества, хоть и мало кто признает это, или свидетелем того, как от Германии не останется даже памяти. И я постараюсь, чтобы вы прожили как можно дольше, чтобы всё помнили и мечтали вернуться в этот самый день, за этот стол, чтобы дать другой ответ.

Немец грязно и длинно выругался после моих слов.

– Кого ещё вы купили в Германии? – выдавил он.

– Купил? – переспросил я и расхохотался, отчего Клейст испуганно вздрогнул. – Вы слишком хорошего мнения о своих соотечественниках. В Германии существует группа заговорщиков из генералов и аристократов, которые готовят покушение на Гитлера и переворот. И к слову, многие из них мечтают закончить войну.

– Мне нужно хорошенько обдумать ваши слова, – с трудом выдавил из себя немец. – Дайте мне хотя бы пару дней.

– Они у вас будут.

Отправив Клейста обратно под надзор, я вернулся к магическим делам. А были они вполне себе ничего. Благодаря увеличившемуся манопотоку, питающему Очаг, я смог провести через перерождение сразу пятерых мастеров артефакторики. На текущий момент их знаний и умений хватает за глаза, чтобы решать все вопросы по зачарованию. Двоих новеньких посадил за создание новых рунных камней, которыми заменю дешёвые камни в пограничном периметре. Трое оставшихся занялись боеприпасами и оружием, сняв эту проблему с плеч полугномок, которые вернулись к проекту Ростовцевой, связанному с постройкой башен-срубов на возвышенностях под установку лёгких зениток.

На следующий день появилась новая постройка Очага – Зал Магических Энергий. Куполообразная постройка из особого камня с одним помещением внутри во всё здание. Внутри пол, стены и сводчатый потолок были облицованы пластинами из орихалка. Из-за этого материала здание влетело мне в копеечку. К счастью, на рынке можно было купить за золото неограниченное количество этого металла. Основная функция Зала – это напитка энергией амулетов и артефактов, а также восстановление повреждённых структур наложенных чар и самого материала. И вторая особенность, которую я выбрал при просмотре образов, сидя на троне под Дубом – копирование любых предметов и материалов, если те не относились к магии, не несли чары, и не являлись частями тел магических животных. Образы мне показали, как в зал заносился элитный рыцарский доспех с полным комплектом оружия, после чего магия копирования многократно дублировала его. Мне рыцарские латы были не нужны, и мечи с копьями тоже, пусть даже их изготовили лучшие гномы-оружейники. А вот винтовки с пулемётами, снаряды и прочие поделки земных конструкторов и инженеров требовались в огромном количестве. В первую очередь те, которые сложно просто так найти в виде трофеев. В данном зале я могу трансфигурировать бомбы почти любого размера и назначения. Их доставка с немецких складов сопряжена с некоторой опасностью, плюс много их грифоны не унесут. А ещё выгоднее трансфигурировать в зале оружие гномолюдов. Наши союзники давно просят наладить поставки штурмовых винтовок, которые сильно им приглянулись. По эффективности те не уступают советскому ДП, но при этом легче, удобнее и точнее. Да и пистолет-пулемёты им нравятся за их убойность, которая сильно выше, чем у ППШ. Просят и бронированные экзоскелеты. Но вот их я вряд ли смогу им дать, так как самому мало.

Пока новое здание достраивалось, я перешёл на Эверест, где сразу же попал в руки неугомонного Луцкого.

– Киррлис, мы отработали технологию создания динамореактивных лёгких пушек, и вот-вот закончим полную техническую документацию по танку с задним расположением башни, – тарахтя, как немецкий пулемёт, вывалил он на мою голову информацию.

– Про танк потом, показывай легкие пушки.

То, во что мои подчинённые, живущие на вершине самой высокой горы на Земле, превратили наследие Курчевского, мне понравилось. Калибр сорок пять миллиметров при длине ствола в полтора метра и весе вместе с треногой всего в тридцать один килограмм. Снаряд был эффективен на дистанции в четыреста метров, а при хорошей безветренной погоде и в руках подготовленного расчёта врагам не поздоровиться и на дистанции в полтора раза большей. Кумулятивный заряд пробивал двести миллиметров любой брони почти на любом расстоянии, лишь бы снаряд, так сказать, тюкнул взрывателем по ней. Против пехоты имелся осколочно-фугасный снаряд, достаточно точно летящий метров на пятьсот-шестьсот. А ещё имелась надкалиберная стапятидесятидвух миллиметровая граната. Правда, последняя летела всего на триста пятьдесят метров. Зато количества драйзовой взрывчатки в ней хватало, чтобы разрушить крупный ДЗОТ или небольшой блиндаж. Да и той же «тройке» не поздоровится при попадании. Как минимум экипаж получит контузию, может заклинить башню, повредить орудие и уж точно снесёт ко всем демонам гусеницы с катками, если граната поразит ходовую часть. А если наложить руны на оружие и снаряды, то…

Прихватив образцы боеприпасов, лёгкую пушку, новенький лёгкий экзоскелет пехотинца, рабочий экз и драйз, я вернулся в Белоруссию. Дождавшись, когда магический зал достроится, я поочередно отправил в него гномолюдские изобретения. Со стрелковым оружием, пушкой и боеприпасами всё прошло великолепно. Как и с драйзом. Я теперь смогу снизить нагрузку на горный Очаг, уменьшив там синтез гномолюдского минерала и наладив выработку его здесь. Это высвободит ресурсы для более важных дел.

А вот с экзоскелетами возникла проблема. Зал смог воссоздать только каркас без элементов питания и двигателя. По всей видимости, их сложная технология или проходящие внутри процессы оказались не по зубам высшей магии. Жаль, конечно, но и так неплохо. Гномолюдам на Эвересте достаточно будет озаботиться изготовлением самой сложной части экзокостюмов. Остальное я сделаю здесь. К тому же, в горном Очаге есть свой копирующий конструкт, на который можно будет возложить изготовление энергетической установки в экзах. Инженерам останется только всё соединить.

Подсчитав трату маны и выход полезного добра из Зала магических Энергий, я радостно потёр руки и отправил фею к Швицу. Летающая кроха должна передать сообщение московскому послу, что я его буду ждать на полигоне в глубине леса. Вскоре и сам туда отправился с образцами гномолюдского оружия.

– Доброго дня, Аристарх Ильич, – первым поздоровался я с ним, оказавшись на месте. Мужчина прибыл туда раньше меня и сейчас неторопливо ходил взад-вперёд по тропинке за стреловыми позициями.

– Здравствуйте, товарищ Киррлис, – вежливо ответил он мне и бросил быстрый взгляд на оборотней, которые несли в холщовых чехлах оружие и боеприпасы к ним.

Я решил сразу перейти к делу в целях экономии нашего времени. Это у москвича его вагон, а у меня вес день расписан от и до. Иногда буквально поминутно.

– У меня выгодное предложение Советскому Союзу. Враг у нас общий, поэтому я готов передать вам прямо сейчас десять лёгких динамореактивных пушек и сто снарядов к ним. Похожие у вас создавались перед войной, но оказались малоэффективными. Мои же на голову выше будут, – сообщил я собеседнику. – Демонстрация в этом убедит.

Пока я вёл с ним разговор, мои подчинённые сноровисто устанавливали на позиции две пушки на треногах. Стрелять будет инженер-гномолюд, за которым я отправил посыльного. Тот справится с показом нового оружия лучше всех. Установив оружие, оборотни побежали к мишеням. Ими были несколько полотнищ на деревянной раме, размером с различные проекции танка. А также два щита из досок на мощных подпорках, к которым прикрутили толстые стальные листы, имитируя танковую броню: лобовую и бортовую. Сталь была простая, из металлургического цеха с Эвереста. Драйз в неё не добавлялся. Её прочность немногим хуже той стали, что идёт на танковую броню. Впрочем, для демонстрации и такой достаточно.

Первый выстрел прозвучал через полчаса с момента моего появления на полигоне. Инженер встал на одно колено рядом с пушкой и приник глазом к небольшому оптическому прицелу, расположенному примерно в середине ствола. Левой рукой взялся за рычаг, которым можно было слегка менять положение «трубы» на лафете, правую положил на рукоятку со спуском. Секунд пять прицеливался, после чего выстрелил. Раздался оглушительный хлопок, из раструба вырвался факел огня и дыма, ещё один поменьше вылетел из передней части ствола. Я увидел, как снаряд мгновенно преодолел дистанцию до первой тряпочной мишени и легко пробил ткань почти точно в центре, после чего влетел в земляную стену позади неё в двадцати метрах.

Вторым выстрелом гномолюд поразил мишень, стоящую в трёхстах метрах от него. И опять попадание легло рядом с серединой мишени. Третий выстрел он сделал надкалиберной гранатой. Та летела чуть медленнее первых двух, противотанковых. Зато по эффекту попадания превзошла их во много раз. Пробив ткань, граната ударила в нижнюю часть земляной стены и взорвалась. Кусочки земли и мелкие камешки долетели даже до нас. Когда дым и пыль рассеялись, то оказалось, что стены больше нет.

– Ого! – вырвалось у Швица.

Дав ушам передышку в несколько минут, гномолюд вновь приник к прицелу. В пушку был заряжен опять противотанковый снаряд. Пара секунд на прицеливание – выстрел! При столкновении снаряда и брони сверкнула яркая вспышка, и полетели во все стороны не то искры, не то капли металла. Инженер сделал ещё пять выстрелов по бронемишеням.

– Пойдёмте, посмотрим вблизи, – сказал я и первым шагнул вперёд.

На месте земляной стенки была немного вытянутая воронка около трёх метров в диаметре и сантиметров тридцать-сорок глубиной в эпицентре. Вокруг неё образовался толстый невысокий вал земли. От первой тряпочной мишени нашли только пару лоскутов ткани. Вторая была посечена осколками, рама перерублена, отчего мишень скособочилась и напоминала полуспущенный парус на лодке. На паре других стальные листы были испятнаны отверстиями размером с крупную монету. Деревянные щиты, на которых они крепились, в этих местах по краям пробоин были обуглены. Самое главное – толщина стали. Щит, имитирующий лобовую броню, был увешан плитами в десять-одиннадцать сантиметров. И все они имели сквозные отверстия с оплавленными краями. Думаю, не стоит говорить про другой щит-мишень, где стальные плиты были вдвое тоньше. Пусть они сделаны не из бронированной стали, идущей на танки, но для демонстрации вполне годились.

– Это оружие с чарами? – поинтересовался у меня Швиц.

– Нет.

– Откуда оно? – немедленно последовал новый вопрос.

– Вам это главное или важнее вопрос, а могу ли я поделиться им с вашими солдатами?

Тот раздумывал буквально две секунды:

– Второе, товарищ Киррлис. И если вы твёрдо решили помочь Советскому Союзу, то… м-м… сколько?

– Через две недели передам сто пушек и тысячу снарядов. Эти две можете взять прямо сейчас.

Уже в этот же день поздним вечером из Витебска прибыл отряд НКВД, который забрал мои подарки.

ГЛАВА 7

– Ясновидящая опять у Ильича гостит, – сообщила мне Ростовцева, стоило мне спуститься вниз после пробуждения.

– Кто? – не сразу понял я.

– Юлирия. Видящая, с которой в прошлый раз беседовал московский нарком.

Глава 7

– Ясновидящая опять у Ильича гостит, – сообщила мне Ростовцева, стоило мне спуститься вниз после пробуждения.

– Кто? – не сразу понял я.

– Юлирия. Видящая, с которой в прошлый раз беседовал московский нарком.

– А-а… Всё. Понял. И что она?

– Ничего. Просто гостит, один раз выходила наружу, гуляла по городу, поболтала с двумя старшими феями. И ушла назад.

– А больше никто не приходил? – спросил я, гадая, почему Грунд пропустил ко мне оракула. Мы с ним договорились, что трактир с Дверью в мою Цитадель он закроет для всех, чтобы авантюристы и всяческие любопытствующие не шастали туда-сюда и не портили мне нервы.

– Больше никого. Наверное, у с’шагуна с этой дамочкой определённые договорённости. Или охрана его трактира побоялась задерживать её, – ответила мне наместница, мигом поняв, с чем связан мой последний вопрос.

– Пусть за ней присматривают, но без фанатизма. В прошлый раз я ей говорил о правилах поведения в Юррдурэ-Хак и думаю, что она их не забыла. А мне пора делами заняться.

Сегодня у меня по плану была постройка нового здания Очага – Башня Стражи. И сегодня же у меня появится внутренняя дружина, чьи обязанности до поры выполняли обычные дружинники. И первые два десятка стражников с главой городской стражи уже набраны и ждут момента, когда приступят к выполнению обязанностей. Осталось только построить башню и провести этих людей через перерождение. Клятву верности они принесли уже давно, потому я уверен в их верности мне. Кому-то покажется удивительным тот факт, что семеро из стражников – это бывшие полицаи. А до этого пятеро из них служили в советской милиции. Двое из них пошли на службу к врагу по приказу партизанского отряда, который был разбит карателями под Лепелем в мае месяце этого года. Полицейские-партизаны, потеряв связь с товарищами, решили уйти от немцев в другой отряд или к Красной Армии. Заодно сманили ещё троих полицаев, которые не успели замараться кровью. Ещё двое бывших ренегатов пошли к немцам, лелея желание втереться в доверие и устроить диверсию, но дезертировали, поняв, что раньше придётся стать последней мразью, выполняя живодёрские приказы оккупантов. Прохору они сильно не нравились. У главного беролака был огромный зуб на полицаев, которые убили его внука в том году. Я даже советовался с Ростовцевой брать или не брать полицаев на службу, предложив вариант с отправкой их на Эверест. Но наместница успокоила, сказав, что так даже лучше будет. Нелюбовь стражников к части дружинников сыграет на пользу делу, не станут одни покрывать других в проступках.

– Главное, чтобы нелюбовь во вражду не переросла, – сказал я тогда и оставил всё так, как решил изначально.

Главой стражи должен стать бывший начальник милиции из так называемых западных белорусов, то есть, фактически поляков. К советской власти он относился постольку-поскольку, к немцам проникся ненавистью из-за того, что под их бомбами погибли все родные в самом начале войны. Служить одним он больше не хотел, с другими желал сражаться и мстить. Его ко мне привёл Ильич. Изначально бывший милиционер хотел попасть в обычную дружину, чтобы сойтись лицом к лицу с немцами. Но мне удалось уговорить его стать кем-то большим, когда узнал про его прошлое.

Башню Стражи построил недалеко от главной площади. Двадцатиметровая громада из тёсанных каменных блоков серого цвета с небольшими зарешечёнными окнами буквально нависла над окружающими постройками. Когда просматривал образы, сидя на троне, то такого эффекта не ощутил.

– М-да, неуютненько, – вздохнул я.

Начальник стражи при перерождении сменил имя с фамилией. Теперь он откликался на Мстислава Мечиславова.

Только-только закончив со стражей и уставшим направившись к себе в магистрат, как меня у самых дверей встретил Швиц. Уже по его ауре понял, что будет непростой разговор и настроился потерять час своего времени. Однако, как позже оказалось, так много времени не понадобилось.

– Товарищ Киррлис! – окликнул он меня.

– Что-то срочное? До завтра подождать нельзя?

– Очень важное! И хотелось бы переговорить с глазу на глаз, – резко кивнул он.

– Пошли со мной, – вздохнул я. Оказавшись у себя, требовательно посмотрел на гостя.

– Со мной связались из Москвы. Дело в том, что в Юррдурэ-Хак хочет завтра утром приехать сам Берия.

– И что ему понадобилось? – нахмурился я. Видеть у себя второе лицо в СССР и правую руку Сталина хотелось меньше всего на свете. Именно сейчас общаться с высокими лицами не желал совершенно.

– Товарищ Берия ищет встречи с предсказательницей, с которой летом общался Молотов.

– А-а, ясно.

Сказал и на пять минут задумался, принимая решение. Швиц терпеливо ждал, не прерывая меня и почти не шевелясь.

– Хорошо, пусть приезжает. Но без армии охраны, помощников, секретарей и им подобных. Для беседы с оракулом все они лишние, – наконец, произнёс я.

– Большое спасибо, товарищ Киррлис, – расплылся в улыбке собеседник. Его аура полыхнула сильнейшей радостью и облегчением.

На следующий день мне не дали проснуться самостоятельно. За окном только рассвело, когда над ухом раздался писк одной из фей. Малявка сообщила, что в город прибыл важный гость и требуется моё присутствие.

– Да ладно, Берия уже здесь? – пробормотал я вслух. – Не верю. Наверное, прислал перед собой помощника какого, чтобы разведать обстановку.

Но оказалось, что это был сам грозный нарком СССР.

– Вот ведь как припекло его, – этими словами встретил меня Прохор. – Небось, летел на истребителе, чтобы успеть к нам.

– Оракул на месте? – спросил я, проигнорировав его слова.

– Да, – кивнул беролак. – Уже отправлял к нему посланца для проверки. И предупредил, чтобы весточку прислал немедля, ежели магичка решит уйти.

– Тогда пошли встречать Берию.

Человек, про которого я был очень хорошо наслышан, мне понравился поведением, речью и взглядом. А вот заглянуть «глубже» не вышло, так как его защищал амулет, заодно скрывавший и ауру. Ко мне в цитадель он прибыл с небольшим отрядом бойцов, одетых в парадную форму, вооружённых пистолетами и ППШ с незнакомым мне чуть изогнутым коробчатым магазином. Всего девять человек, из которых двое были водителями. Чуть позже Семянчиков мне сообщил, что между нами и Витебском по лесам и болотам расползлись, как муравьи, примерно две роты умелых бойцов в советских камуфлированных костюмах.

Говорили мы с ним почти два часа. Несколько раз он касался серьёзных тем, но мгновенно их обрывал, видя, что у меня нет желания те обсуждать. Берия провёл в моей Цитадели девять часов. Свою первоочередную цель, заключавшуюся в общении с оракулом, он исполнил сразу после беседы со мной. Потом поменял два десятка природных драгоценных камней на хориды и потратил их все на амулеты в лавке Озары. И попрощался.

* * *

Лаврений Павлович думал. Ему предстояло принять очень сложное решение, последствия которого могли болезненно ударить по нему.

«Что ж ты так, Никитка? – мысленно обратился он к фотографии, которая лежала перед ним. Фотокарточку он достал из папки с личным делом на одного из важнейших функционеров компартии СССР, которая лежала у левой руки наркома. – Зачем?».

Общение с ясновидящей, которая уже однажды довела до нервного истощения Молотова, прошло для Берии нелегко. Женщина показала ему его будущее. Сразу несколько версий. И почти везде наркома ждала гибель после смерти Сталина. В трёх случаях из четырёх к этому приложил руку член военного совета и член партии Хрущёв. Основных вариантов было два: без помощи Киррлиса СССР выигрывал войну, но с тяжелейшими потерями, восстанавливался несколько лет, чтобы в пятидесятых потерять правителя.

Берия вспомнил видения, где рыдали тысячи людей, мужчины и женщины прямо на улицах, на работе, в цехах и дома, когда узнали о кончине Отца народов. В памяти всплыл образ Сталина, лежащего в гробу, словно спал, в окружении множества цветов. Эти видения сменились невнятными образами лиц, которых было не разобрать, шепчущих, что Сталин «умер не сам, кое-кто устал ждать, когда трон освободится». И почему-то мелькал образ Хрущёва и… Кагановича.

Потом он увидел себя на фотографии в какой-то газете. Газета валялась на асфальте, а на лице Берии чернел грязный след сапога. Под снимком была надпись про арест бывшего наркома внутренних дел, обвинённого в предательстве и службе на иностранные правительства. Затем были холодные и тёмные комнаты с подвалами, где Берия видел, как над ним измывались палачи, а потом расстреляли, выпустив несколько пуль в грудь и голову. Следующее видение показало суд над ним… который свершился уже после смерти наркома, о чём мало кто знал. И вердикт суда: расстрел! И опять видение Хрущёва, победно улыбающегося и плюющего на земляной холмик без таблички на служебном номерном кладбище, который стал могилой Лаврентия Павловича.

Второй вариант, где война с Германией закончилась намного раньше благодаря серьёзной помощи белорусского шамана, отличался лишь тем, что Сталин дотянул почти до конца пятидесятых годов. Его гибель опять была не простой и вокруг неё мелькали лица Хрущёва, Кагановича и кое-кого ещё, кого Берия сейчас не знал. После смерти генсека судьба Берии была аналогичной: обвинение в измене, арест, избиения в подвалах и расстрел там же с последующим фарсом, которым можно обозвать такой суд.

Дальше были видения про Хрущёва на должности генсека, его странные приказы о разрушении такого важнейшего направления в военном искусстве, как артиллерия. Передача иностранным государствам территорий, которые СССР получил в качестве контрибуций и аренду после победы в войне, уничтожение флота и развал армии, которые на тот момент стали сильнейшими в мире!

Забыть такое не смог бы и простой человек, которым нарком и правая рука Сталина не был. Мало того, в его руках были сосредоточены огромные возможности, чтоб нанести превентивный удар. Вот только его последствия Берия не знал. Только поэтому в его голове шла борьба и решалась судьба Хрущёва: жить ему или нет. Ясновидящая не показала то, что будет, если Берия сделает всё ради спасения страны и себя. Станет хуже? Лучше? И не обрушится ли на голову наркома карающий меч, если вдруг вскроется его участие в смерти Никитки, этого палача Советского Союза?

От тяжёлых дум его отвлёк резкий и неприятный телефонный звонок.

– Слушаю… – произнёс он в трубку. – Пусть войдёт.

Минуту спустя в дверь кабинета постучали, после чего та отворилась, впустив в помещение Терентьева, одного из заместителей наркома, малоизвестного даже в кремлёвских пенатах. Если Берия был правой рукой Сталина. То Терентьев считался правой рукой самого Лаврентия Павловича. В нём нарком был уверен, как в себе.

– Присаживайся, Константин, – Берия указал на стул рядом с собой, а когда тот сел, придвинул к нему фотографию. – Посмотри сюда.

– Вижу.

– Нужно, чтобы его не стало. Сделать это необходимо очень чисто, сработать под немцев или военную случайность. Привлеки трёх или четырёх человек из самых надёжных, больше не надо.

– Ясно. Как скоро?

Берия ответил не сразу.

– Не в ближайшее время точно. Можно подождать до весны, – сказал он, решив, что не стоит рисковать в подобном крайне щекотливом деле. Мало ли кто свяжет его беседу с ясновидящей и скорую смерть Хрущёва. Ему это совсем не нужно.

Когда Терентьев ушёл, легче Берии не стало. На место одного тяжёлого вопроса пришёл другой.

«Что рассказать Сталину, который уже должен быть в курсе про мой разговор с предсказательницей? Я же видел только последствия от прихода Хрущёва к власти, – думал он. – О таком рассказывать нельзя».

Берия твёрдо решил, что не станет делиться полученными новостями с генсеком. Неизвестно что тот решит и как поступит с бывшим первым секретарём УССР. Он ему простил киевский разгром в прошлом году, катастрофу Юго-западного фронта под Харьковом в этом. Хрущёву покровительствовал Каганович и не только он, были не менее влиятельные партийные функционеры, к которым прислушивался Сталин. Рисковать Лаврентий Павлович не хотел. Всё сделает сам и унесёт эту тайну в могилу, когда бы та его ни ждала.