Текст книги "Райское Местечко"

Автор книги: Михаил Ардин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 40 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

Макс поднял танк и стремительно повел его к группе людей, но непонятные объекты неслись с огромной скоростью, и Макс опасался, что в танк все просто не успеют забраться. И тогда он принял спасительное решение. Он перевел носовую противометеоритную пушку в режим облучения рассеянным пучком, нацелил ее на первые ряды несущихся к людям объектов и дал залп. Тут через наружные микрофоны все услышали пронзительный визг, и люди наконец осознали, какая опасность им грозит и что опасность эта исходит от живых существ, практически неразличимых в снежной массе. Они кинулись к танку, но танк, зависнув над сугробами на небольшой высоте, был вынужден продолжать поливать энергетическим лучом стадо? стаю? существ, все больше приближавшихся к группке людей, потому что через упавшие тела перебирались, перепрыгивали, перекатывались бегущие следом за упавшими. Но вал из трупов рос и наконец масса разделилась на два потока, огибая завал и группу людей за ним. Люди бегущих животных не интересовали. В тот момент.

Наконец потоки поредели, а затем и иссякли. Макс посадил танк. Народ в экспедициях собирался бывалый, и все быстро пришли в себя. Научное любопытство немедленно возобладало над остальными чувствами. Члены экспедиции подобрались к груде трупов, казавшейся островом в небольшом озере, образовавшемся при таянии снега. Почти все трупы сильно обгорели, и понять, что это были за животные, было сложно. Раненых животных не наблюдалось, видимо, эти существа бежали, пока были живы, и останавливались, только когда умирали. На краю завала удалось в конце концов обнаружить несколько трупов, более-менее сохранивших свой начальный облик. Одно такое существо вытащили из воды, которая никак не хотела замерзать, несмотря на жестокий мороз, и со значительными усилиями все вместе подтащили к танку. Зверь потрясал. Он представлял собой нечто среднее между саблезубым тигром и тираннозавром, а размером не сильно уступал слону. Оснащенность клыками и когтями поражала. При этом в его облике было что-то, очень отдаленно напоминавшее волка. И завораживал его мех, ослепительно сияющий белизной на солнце, переливающийся и искрящийся, как окружающие сугробы. Но ямы в снегу оставило явно не это существо.

Макс рассматривал удивительное создание на экране, не забывая поглядывать вокруг. Поэтому он заметил несколько подозрительных, осторожно движущихся из-за завала теней. Если это было то, о чем он подумал, то всем забраться в танк было не успеть. Поэтому Макс установил диаграмму облучения противометеоритной пушки на максимальный угол раскрыла и развернул пушку в сторону людей. Он успел только-только. Замеченные им тени были чудовищами, притаившимися до определенного момента за трупами своих сородичей. Когда они практически одновременно прыгнули на свою предполагаемую добычу, Макс врубил пушку в моноимпульсном режиме на полную мощность.

Через секунду все было закончено. Снег не просто таял, он испарялся. Скафандры и броня танка, опаленные коротким энергетическим всплеском, быстро остывали в морозном воздухе. Обгоревшие трупы чудовищ дымились в испарениях. Порывы ветра разгоняли смешанный с дымом туман. Две твари, уже обугленные, по инерции долетели до цели и рухнули на людей. Одиннадцать человек были неподвижны, трое ворочались в кипящей воде, стонали и чертыхались. Макс быстренько натянул скафандр и выскочил из танка. Он решил, что приключений на сегодня хватит, и вместе с пришедшими в себя людьми вытащил из-под обгоревших туш пятерых, у которых, как впоследствии оказалось, были слегка помяты скафандры (!) и переломано по паре-тройке костей. В танке, пройдя через тамбур стандартной очистки, освободившись от скафандров, народ охал, ругался и подсчитывал синяки и ушибы.

– Жуткие твари! На Земле таких хищников даже в мезозое не бывало,– сказал кто-то.

– Хищников? – задумчиво проговорил Макс. – А вы обратили внимание на их шкуру? Она в совершенстве имитирует снежный покров. Это маскирующая окраска, как у земных зайцев зимой. И потом они же от кого-то убегали, изначально они и не собирались на нас нападать, они просто спасались бегством…

Тут все застыли. Ни у кого не хватало воображения представить себе, что может устрашить огромную стаю этих чудищ.

Макс взглянул на мониторы и увидел, что в той стороне, откуда бежала стая, над снежными сугробами появилась какая-то темная полоса. Он решил больше не рисковать и быстренько поднял танк километра на два вверх. В это время с орбиты, с корабля, сообщили, что наблюдают крупные объекты, перемещающиеся в районе посадки танка. Тут всем и открылась полная картина масштабной охоты, в центре которой случайно и приземлился танк.

Стаю животных, которых в тот же день назвали снежными волками, по всем правилам охоты гнали в засаду. Охотились на них невообразимо огромные почти плоские туши, которые передвигались на многочисленных коротких толстенных ногах еще быстрее волков. Они выбрасывали в разные стороны щупальца, которые захватывали все, до чего могли дотянуться, и направляли добычу в распахнутую пасть, способную заглотить несколько снежных волков сразу. Танк в такую пасть в принципе тоже легко помещался. Эти исполинские существа, не нуждающиеся ни в какой маскирующей окраске, были темно-синего цвета и, как впоследствии установили, поглощали своей резиноподобной кожей почти весь спектр местного солнца, сильно излучавшего в ультрафиолете.

Позже этих исполинов, венчающих пищевую цепочку планеты, назвали снежными китами, непонятно почему сильно обидев земных китов. По мне, так эти цари природы Альбины больше напоминали помесь гигантской многоножки с осьминогом. Именно их следы, слегка присыпанные свежим снегом, и были теми ямами, которые увлекли исследователей от танка.

Стаю волков гнали в проход между холмами три кита-загонщика, а за линией холмов притаились, выстроившись дугой, еще пять охотников. Волкам было не уйти. Да и экспедиции бы не поздоровилось, не подними Макс вовремя танк. Танк, конечно, и не такое бы выдержал, но побывать под или внутри мегатонной туши…

Историю первой высадки на Альбину невозможно было найти ни в одном учебнике, о ней никогда не рассказывали ни в одном курсе Академии, хотя, по сути, это была очень показательная история для целого ряда специальных дисциплин. Услышал я эту историю несколько лет назад в баре на Лунной Базе от старого штурмана, дед которого участвовал в том полете, когда была обнаружена Альбина.

Дело в том, что это была парадоксальная история, пример того, как случайности и вопиющие нарушения всех мыслимых инструкций и правил привели к единственно возможному удачному варианту завершения первого контакта с природой Альбины. В тот раз капитан после возвращения танка с поверхности планеты сразу увел корабль с орбиты и продолжил свой разведывательный полет, поскольку исследование планет, обладающих жизнью, в компетенцию его экспедиции не входило. И это был его единственный правильный поступок за все время нахождения на орбите Альбины. Впоследствии капитана и еще нескольких человек экипажа за нарушение инструкций подвергли суровым дисциплинарным наказаниям.

Подобные истории в Департаменте «ПР» не такая уж редкость, поскольку в разведку обычно ходят не педанты-аккуратисты, а люди бесстрашные и отчаянные. Ждать от такого народа безукоризненного выполнения всех предписаний не приходится. Руководство всегда на многие нарушения прикрывало глаза. Но этот случай, что называется, не лез ни в какие ворота. И меры были приняты. Ведь, по сути, людей, высадившихся на планету, и всех членов экспедиции, а, возможно, и человечество, спас своими действиями Макс Бредли. После этого полета он стал капитаном, а вскоре выяснилось, что Макс – Потенциал.

Следующие экспедиции к Альбине были хорошо подготовлены и оснащены, в их состав всегда входили выдающиеся биологи, все инструкции четко выполнялись, но, увы, все экспедиции всегда завершались гораздо менее благополучно, чем та первая, совершенно безумная высадка.

Это и есть истинная причина того, почему историю открытия Альбины тщательно замалчивают. Ну нельзя широко обнародовать пример того, как пренебрежение инструкциями в итоге спасло жизнь людей. В конце концов, все инструкции написаны кровью, и только в одном случае из многих тысяч, возможно, следует правилами пренебречь.

Альбина оказалась именно таким случаем. Оказалось, что главную опасность представляют не самые крупные, а самые мелкие представители ее живого мира, ее вирусы. Именно вирусы ответственны за тысячи смертей землян, изучающих мир Альбины, и именно ради вирусов этой планеты человечество идет на такие жертвы. Потому что результат их исследований и использования в земных биотехнологиях стоит таких жертв.

Буйный, агрессивный живой мир ледяной Альбины принципиально отличается от других известных нам биосистем тем, что на Альбине отсутствуют растения. Их роль поставщиков углеводов, белков и жиров для питания животных-гетеротрофов выполняют микроорганизмы-автотрофы, от вирусов до многоклеточных, этакий своеобразный микропланктон, густо населяющий все среды планеты – воздух, воду, снег, почву и даже камни. Все организмы Альбины, от самых мелких до гигантских, включены в единую пищевую цепочку, сплетенную в тугой клубок, где каждое существо является и охотником, и жертвой одновременно. И лишь снежные киты возвращают свою биомассу в круговорот веществ биосферы только после своей естественной смерти, генетически запрограммированной на двадцать второй местный год с момента их рождения.

И в этом цикле преобразований отсутствует растительное звено, которое на земле и других планетах, обладающих биосферой, обеспечивает прирост биомассы планеты за счет синтеза углеводов из воды и углекислого газа, неорганических «строительных материалов». Биосфере Альбины такой синтез не нужен, поскольку Альбина чрезвычайно богата, как ни одна другая известная нам планета, разнообразными органическими веществами, от этана до эфиров и высоких полимеров. И этот изначальный природный запас биосфера планеты еще не успела исчерпать. По сравнению с природными средами Альбины «органический бульон» земного протоокеана, в котором возникла некогда наша жизнь, представлял собой практически чистую воду. Естественно, что «вода» на Альбине, являясь сложным раствором органических и минеральных веществ, имеет очень низкую температуру замерзания. Эта особенность, да еще большое количество ультрафиолета в спектре местного солнца, источника энергии для осуществления эндотермических химических реакций, и обеспечили возникновение и существование удивительной гиперактивной холодной жизни.

Для людей при высадке на поверхность Альбины главная опасность заключалась в заражении вирусами и микроорганизмами, чья невероятная жизнестойкость требует чрезвычайных методов стерилизации, подтверждением чему является в том числе трагедия на «Альбине-3».

Первая высадка на Альбине как раз и закончилась при нападении снежных волков такой стерилизацией всех объектов, вернувшихся в танк, и его брони в потоке мощного импульсного излучения последнего выстрела противометеоритной пушки. А поверхность танка дополнительно автоматически была простерилизована при аварийном подъеме на орбиту сквозь плотные слои атмосферы. Из-за нападения волков и соответственно наличия пятерых раненых группе, к счастью, было не до сбора образцов, включая труп волка, кишащих местной микрожизнью. Поэтому в тот раз вирусы Альбины на борт корабля и не попали.

Нападение же волков случилось потому, что не было проведено штатное обследование планеты с орбиты. Такое обследование не предотвратило бы высадку на поверхность планеты с соблюдением, по возможности, всех инструкций. Но все существовавшие в то время инструкции не помешали бы принести на борт «спящие» вирусы и споры микроорганизмов.

Ну и конечно, Макс Бредли действовал практически идеально. Будь на его месте не Потенциал, а обычный человек, ему могло бы не хватить сообразительности, решимости пойти на рискованные действия, скорости реакции, или он просто поддался бы общей эйфории, магии волшебного зимнего денька.

Кстати, тот же штурман мне рассказал, почему планету назвали Альбиной. Правом дать имя открытой планете обладает капитан корабля, обнаружившего планету. Так вот, капитан, осознав свои фатальные промахи в организации операции по исследованию планеты, в расстроенных чувствах дал холодной негостеприимной планете имя недавно отвергнувшей его возлюбленной, Альбины. При этом ему и в голову не пришло, что уже почти двести лет существует база на Альбе, и созвучные названия могут привести к непредсказуемым сложностям. Я не знаю, случались ли за триста лет в этой связи какие-нибудь казусы, но вот Мелисса только что блестяще построила свою интригу именно на сходстве названий этих двух планет.

А мех снежного волка стал признаком кастовой принадлежности к Космофлоту прежде всего потому, что его белизна прекрасно вписывалась в идею «белых одежд» Космофлота, символизирующих чистоту намерений человечества и незапятнанность чести самого Космофлота в ходе космической экспансии.

Кроме того, просто запретить добычу снежных волков или допустить такой уникальный товар в свободную продажу означало бы подтолкнуть всегда имеющихся в обществе авантюристов к браконьерству, чреватому смертельной опасностью не только лично для них, но и для человечества в целом. А контроль Космофлота за распространением шкур снежных волков, гораздо более жесткий, чем контроль любых других земных организаций, делал несанкционированную их добычу делом совершенно бессмысленным. При этом, ограничив использование практически вечного меха определенной, пусть и значительной, группой людей, человечество гарантировало сохранение природного баланса численности всех популяций на планете. Ну сколько шкур в год Космофлоту нужно? Так, всего ничего, пара ежедневных китовых охот… Конечно, добыча волков на Альбине является делом чрезвычайно опасным, и заниматься этим промыслом, не ставя под угрозу существование человечества, могут исключительно селферы.

Задумавшись об этом, я незаметно заснул в уютном кресле и пропустил старт и все маневры в околоземном пространстве. Когда меня разбудила Мелисса, мы уже минут десять шли на реактивных детанационных двигателях в направлении Марса. Я проснулся с легким сожалением, но Мелисса предложила выпить по чашке кофе с булочкой, небольшой запас которых Валентина Петровна, оказывается, приготовила нам в дорогу. Кофе мы пили прямо в рубке, булочек хватило на всех, хотя я не возражал бы, если бы булочек было больше.

С новыми силами я отправился осматривать корабль. Яхта действительно оказалась в состоянии, близком к идеальному. Я только подъюстировал центровку магнитных полей одного из двигателей, что должно было поднять его предельную мощность процентов на десять. Еще я нашел небольшие механические напряжения в двух кристаллах оптического процессора, которые могли привести к сбоям при обработке очень больших потоков информации (а в обычных режимах использования никак не сказывались на результате), и в одном из блоков обнаружил начало процессов деструкции в заливочном компаунде объемной электронной схемы. Вот и все. Да, еще в одной из ванных комнат капало из крана. Сам я его чинить уж не стал, доверил технику.

Когда я закончил обход, доложил о результатах Мелиссе и капитану, похвалив техническое состояние его корабля. Капитан был польщен.

Лететь до Марса оставалось еще примерно полчаса, потом посадка должна была занять также минут тридцать-сорок. Дел никаких не сделаешь, засыпать бессмысленно. Черт знает что. Вот за это я и не люблю ближние перелеты. Чтобы убить время и не мешать экипажу, я пошел в буфет и слегка перекусил бутербродами с чаем. Взял еще и пирожных, но это были, увы, не изделия Валентины Петровны. Как быстро привыкаешь к хорошему!

Наконец мы сели на посадочном поле Марсианского Южного Завода Двигателей. Конечно, все его называют МЮЗД, или просто – Завод. Это на самом деле не просто один из марсианских заводов, это – самое большое предприятие на Марсе, он занимает площадь, равную площади существовавших когда-то в Европе стран Бенилюкс, как я помню еще из школьного курса. Завод расположен в довольно высоких южных широтах, подальше от экваториальных лесов и морей, от зон туризма и от марсианских мегаполисов.

Шесть крупнейших марсианских городов Берроуз, Аркадия и Борисполь, названные в честь Аркадия и Бориса Стругацких, Ли, Смит и, конечно, столица Бредбери носят имена древних писателей-фантастов, указавших человечеству место для его второго дома, освоивших Марс в сознании человека задолго до первых марсианских экспедиций. Эти писатели были весьма прозорливы! После терраформирования, завершившегося лет семьсот назад, Марс стал очень уютной планетой, одним из приятнейших мест Солнечной системы.

Основная масса и постоянных жителей Марса, и туристов сосредоточена в том полушарии, где находятся столица и главные достопримечательности Марса: колоссальный потухший миллионы лет назад вулкан Олимп, 23 километра высотой, и еще три вулкана чуть-чуть поменьше, а также Долины Маринера, грандиозный извилистый каньон длиной 6000 километров, шириной 160 и глубиной 10 километров. Редкий человек не посетил хотя бы раз в жизни эти чудеса природы, не искупался бы в мелких теплых рукотворных морях экваториальной зоны, не половил рыбу и не поохотился в тихих заросших тростником заводях Марса, не прогулялся по широким улицам марсианских городов, до сих пор покрывающихся в сезон осенних бурь слоем тончайшей красной пыли.

МЮЗД находится в другом полушарии, и праздных посетителей здесь не бывает. Но «посадочное поле» Завода показалось мне не многим меньше космопорта в Бредбери. Понятно, что на поле стояли под погрузкой-разгрузкой несколько средних транспортов. Я насчитал семь, что совсем немало даже для крупных земных портов. Но и пассажирских судов тоже хватало.

Сели мы, как я и прикидывал еще вчера, в начале одиннадцатого утра. Здесь была поздняя осень, тусклый свет низкого солнца казался розовым из-за мелкой снежной взвеси в воздухе, которая впитала в себя неизбежную мельчайшую красноватую пыль. По полю мела поземка, и у всех препятствий ветер наметал сугробы колючего снега, бросал в лицо острые царапающие снежинки.

Мы с Мелиссой, спустившись по пандусу, молча ждали глайдер, который должен был отвезти нас к куполам заводоуправления. Белоснежная шуба Мелиссы постепенно приобретала розовый оттенок из-за снега, оседавшего в мехе. В складках цвет становился более насыщенным, и мне на мгновение показалось, что это не игра цвета, а тоненькие струйки крови, стекающие по ее фигуре. Мне стало не по себе, хотя сам я выглядел, конечно, точно так же.

Наконец, подъехал глайдер. Встречали Мелиссу сам, естественно, директор, господин Токава, и элегантная молодая женщина с красиво уложенными короткими черными волосами. После официальных приветствий и представлений женщины обнялись.

– Мелисса, как я рада тебя видеть!

– Лара, ты прекрасно выглядишь!

И так далее.

Наконец мы разместились в глайдере, Женщины на заднем сидении тихонько продолжали щебетать, директор невозмутимо смотрел прямо перед собой, а я с интересом смотрел в окно.

Минут через пятнадцать мы подъехали к центральным куполам Завода, расположенным недалеко от северной границы заводской территории. Три больших сфероидальных купола пересекались метрах в тридцати от земли и покрывали пространство в пару десятков гектаров. Я обратил внимание, что по каждому куполу снаружи непрерывно по снижающейся спирали двигались устройства очистки, но все равно прозрачные купола имели отчетливый розоватый оттенок. Я подумал, действительно ли «марсиане» видят жизнь «в розовом свете»? Или «красный Марс» приводит со временем к психологическим расстройствам? Ответ я получил сразу, как только мы вошли под купол. Все внутреннее пространство было выдержано в насыщенной сине-зеленой гамме, а земные растения, деревья и кусты, росли повсюду, в самых неожиданных местах. Значит, не случайно у меня в первые же минуты после выхода из корабля возникли такие странные ассоциации. Я немного успокоился.

Директор сказал Мелиссе, что будет ждать в своем кабинете, пока мы устроимся в гостевых апартаментах. Лара пригласила нас следовать за ней. Мы поднялись на лифте и попали в гостиницу, занимавшую, похоже, весь немаленький этаж. Из большого холла коридоры вели в несколько номеров. Каждый номер, как я чуть позже выяснил, состоял из гостиной, пары спален, кабинета, бара и ванной комнаты. Мы с Мелиссой и Ларой прошли в первый попавшийся номер. Помещение было оформлено в стиле, если я не ошибаюсь, позднего барокко – или рококо? – и не имело ничего общего с атмосферой комфортного уюта коттеджей Мелиссы. Бьющая в глаза роскошь не могла скрыть безликости временного обиталища. Или я стал что-то слишком восприимчив ко всяким мелочам?

Как только мы остались одни, Мелисса и Лара замолчали и несколько секунд постояли, будто к чему-то прислушиваясь. После этого они с некоторым облегчением опять заговорили, но этот разговор уже ничем не напоминал дамское щебетание.

– Лара, познакомься, Алекс – мой Потенциал, два дня назад прошел через «РЛ-46».

Лара тихонько ахнула.

– Алекс, Лара – официально – руководитель группы протокола МЮЗДа, это ее нынешняя роль. Ты уже, наверное, догадался, что Лара – селфер, она – сотрудник Департамента «КР» и неофициальный представитель Космофлота на Заводе. Ты сейчас устраивайся в соседнем номере, нам здесь придется сегодня переночевать, а Лара пока мне быстренько расскажет обо всем, что мне надо знать до разговора в дирекции. Выходи в холл минут через десять.

Я пошел устраиваться в соседний номер, такой же роскошный, как и номер, который заняла Мелисса. Я не стал разбирать кофр, только убрал в шкаф куртку, умылся и причесался. Мне все время казалось, что на зубах поскрипывает песок. Но это, конечно, мне только казалось.

Через десять минут я вышел в холл, присел в одно из вычурных кресел и стал ждать Мелиссу.

Она не сообщила мне о цели своей поездки на МЮЗД, а я, естественно, не стал ее спрашивать. Но не думать об этом я не мог. Моя обострившаяся за последнее время наблюдательность наталкивала меня на два вывода. Во-первых, мне почему-то казалось, что Мелисса приехала сюда совсем не для инспекции. Ей-богу, сам не знаю, почему я пришел к такому умозаключению. Во-вторых, у меня возникло ощущение, что Мелисса чего-то ждет, что она в чем-то не уверена и беспокойство ее в течение последних суток постоянно растет.

Наконец Мелисса и Лара вышли в холл, и мы направились в кабинет господина Токавы. Лара осталась в приемной, а мы с Мелиссой расположились за большим столом в обширном кабинете директора. Господин Токава начал обстоятельно рассказывать Адмиралу о планах, поставках материалов и комплектующих, об отношениях с поставщиками, о развитии технологической базы производства, кадровых проблемах и прочая, и прочая, и прочая. Я слушал в пол-уха. Все эти проблемы мало отличались от моих быльгх капитанских забот, и вникать еще и в чужие аналогичные трудности было выше моих сил. Я искренне пожалел Мелиссу, хотя она слушала все это с видимой заинтересованностью. Когда дело дошло до перспектив развития Завода, я отключился.

Сознание вернулось ко мне, когда мой слух уловил кодовое слово «обед». Директор предлагал пообедать в его маленькой столовой, расположенной рядом, прямо за стеной кабинета, а потом продолжить совещание в расширенном составе. Но Мелисса не согласилась, она сказала, что предпочитает обедать в общем зале, чтобы самой убедиться, что со снабжением Завода продуктами дело обстоит так хорошо, как только что рассказывал господин директор. Мне показалось, что эта идея директора не вдохновила. Но возражать он не стал.

Мы вышли из кабинета, и Лара отвела нас в столовую для персонала. Действительно, кормили на МЮЗДе совсем неплохо, примерно так же, как на «Джо» в конце полета, но качество овощей и фруктов было не самым лучшим. Или это после продукции Мелиссиной биостанции я стал так привередлив? Но нет, Мелисса тоже отметила этот факт.

Когда, подкрепившись, мы вернулись к директору, за столом нас уже поджидали серьезные дамы и господа, и тягомотина началась опять с самого начала. Но первым вопросом была проблема питания сотрудников Завода, и это, я считаю, совершенно правильно.

Ничего нового и интересного для себя я так и не услышал. Я промаялся часа три, пока наконец совещание не завершилось и ответственные лица, довольные друг другом, не покинули кабинет. Судя по всему, дела на Заводе были в полном порядке, и Космофлот никаких претензий к его руководству не имел.

Тут Мелисса, неожиданно для директора, который уже пожелал нам хорошо отдохнуть и начал рассказывать о местных увеселительных заведениях, заявила, что хочет пройтись по производственным помещениям самостоятельно, сейчас ведь начинается вторая смена, не правда ли? Вот разве что пусть руководитель группы протокола нас сопровождает. Что мог директор на это сказать? Естественно, «О'кей!».

И мы втроем пошли бродить по цехам завода. Мелисса здоровалась со специалистами, большинство из которых раньше могли видеть Адмирала только в выпусках новостей, иногда задавала мелкие вопросы, кивала и шла дальше. Сначала у меня возникло ощущение, что мы передвигаемся по, производственным помещениям без всякой цели. Потом, когда уловил некоторую систему в наших перемещениях, я понял, что Мелисса что-то ищет, причем ищет нечто совершенно определенное. Все помещения, в которые мы заглядывали, располагались на высоте 50– 60 метров над уровнем поверхности Марса, не выше и не ниже, и двигались мы по цехам, лабораториям и переходам целенаправленно в северном направлении. Мы перебрались из купола, в котором располагалось заводоуправление, в северный купол, а там продолжали последовательно продвигаться к помещениям, расположенным в северной части его периметра. Наконец мы добрались до диспетчерской одного из цехов, очень просторного помещения с большим количеством пультов, мониторов, рабочих столов и с прозрачной стеной, являвшейся непосредственно частью внешней оболочки купола. Я понял по некоторым признакам, что Мелисса уже нашла то, что искала, и немного успокоилась.

Я подошел к прозрачной стене. Из этого огромного окна открывался вид на открытую территорию Завода с отдельными небольшими куполами и строениями. Порывы ветра бросали в стекло горсти снега. В наступающих ранних сумерках марсианский пейзаж утратил свои красноватые оттенки и напоминал теперь просто осеннюю тундру где-нибудь на Таймыре. Мелисса подошла ко мне и тоже посмотрела в окно. Мы рассматривали с высоты полусотни метров довольно унылый пейзаж заводской территории, который несколько разнообразили теплые огоньки загоравшихся окон в отдельно стоящих корпусах. Густеющие сумерки скрывали детали открывавшейся перед нами картины, но с каждой минутой огоньков становилось все больше, и, когда зажглись цепочки фонарей, картина за окном стала совсем земной, родной и близкой.

– Да,– негромко сказала Мелисса,– похоже, это здесь. Только звезд маловато.

Я не понял смысла ее фразы. При чем тут звезды? Вообще-то с поверхности Марса звезд видно гораздо больше, чем с Земли, если, конечно, нет пыльной бури, поскольку атмосфера Марса все еще гораздо тоньше, чем атмосфера Земли, хотя у поверхности она давно имеет ту же плотность и состав. Снег почти прекратился, и небо Марса постепенно освобождалось от облаков. Кое-где уже были видны яркие звезды, проступающие на темнеющем небе.

Вдруг я услышал что-то вроде звука на пределе слышимости высоких частот и ощутил мелкую вибрацию пола.

– Так,-сказала Мелисса удовлетворенно,– Алекс, все будет хорошо.

Она подозвала к нам начальника смены, миниатюрную блондинку средних лет.

– Скажите, пожалуйста, а что это сейчас включили?

Та посмотрела на часы:

– Минуту назад начался прогон последнего, восьмого, двигателя для «Маджипура». Вы ведь из-за этого сюда приехали, Адмирал?

Мелисса кивнула.

– А где его гоняют?

– В подземке. Вон, видите, три кубических строения без окон? Там выходы вентиляционных шахт и теплообменников испытательного бункера,– ответила блондинка и показала рукой налево.

– Там? Слева??? – Мелисса очень удивилась.

– Да, там.

Над строениями, на которые указала начальник смены, действительно дрожал воздух. В свете фонарей было хорошо видно, что поток усиливается и выше пар превращается в туман, поднимающийся широким столбом высоко вверх, где его относит в сторону ветер. Я пожалел, что не сообразил пойти посмотреть на прогон, ведь когда ПСВ-двигатели включаются в пространстве, на сверхсветовой скорости, там все выглядит совсем по-другому.

Тем временем Мелисса все смотрела в окно, в сторону, где глубоко под землей находился бункер. Она протянула в ту сторону левую руку, покачала головой, потом протянула направо правую руку и нахмурилась. Затем она повернулась к окну спиной и опять начала делать какие-то движения руками. Я с интересом наблюдал за ее жестами, смысл которых был выше моего понимания.

Мелисса задумчиво посмотрела на меня.

– Помнишь, Алекс, тогда, на Снагове, ты знал, что увидишь жуков-оленей и лодки?

– Да, помню, мэм.

– Скажи, ты точно знал, что увидишь жуков справа от крыльца?

– Да, конечно. Но пока облако не закрыло солнце, я вообще не мог узнать пейзаж.– Мне показалось, что я потихоньку стал понимать, что искала Мелисса и что ее сейчас беспокоило, но почему это было так важно? Неужели она именно из-за этого сюда прилетела?

– Понимаешь, пейзаж тот, но почему-то перепутано «право» и «лево». И еще кое-чего не хватает.

Тут к Мелиссе обратилась начальник смены, разговаривавшая по внутренней связи:

– Мэм, с вахты сообщают, что вас разыскивает группа людей…

– Где они? – перебила ее Мелисса.

– Внизу, в центральном холле.

– Пусть их проводят прямо сюда.

Мелисса стояла у окна, и я видел, что ей очень трудно сохранять спокойствие.

Через несколько минут в диспетчерскую стремительно вошел – нет, влетел, вломился – очень крупный человек, а за ним, едва поспевая, семенило с десяток хрупких существ, то ли девушек, то ли юношей, с баулами и сумками.

– Ласточка! – воскликнула Мелисса и бросилась навстречу вошедшему.

Последние отделяющие их метров десять она преодолела буквально в полете. Если бы я не знал о ее встроенном антиграве, то этот прыжок-полет меня чрезвычайно бы удивил. Мелисса буквально повисла на шее у гиганта, он обнимал ее своими огромными ручищами и нежно целовал в щечку.