Текст книги "Русские электротехники"

Автор книги: Михаил Шателен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц)

Петров нигде не дает пояснений, от каких свойств древесного угля зависит пригодность его для «произведения светоносных явлений посредством гальвани-вольтовских жидкостей». И лишь в одном месте замечает, что эта пригодность связана со свойством угля хорошо пропускать гальвани-вольтовскую жидкость.

Если вспомнить, что во времена Петрова понятие об электрическом сопротивлении тел и связи сопротивления с размерами и физическими свойствами тел еще не существовало и что закон Ома стал известен лишь много лет спустя, то в этом нет ничего удивительного. Наоборот, надо удивляться проникновенному уму Петрова и экспериментаторскому таланту, которые дали ему возможность дойти до классификации углей на «хорошо» и «дурно» проводящие галывани-вольтовскую жидкость. Если вспомнить, что Петров оперировал с «древесными угольками» весьма неоднородными по своему составу и физическим свойствам, то нельзя не признать, что установление подобной классификации было большим достижением и представляло большие трудности. В следующей статье, статье VII, Петров переходит уже от описания опытов с искрой различной величины и яркости к описанию наблюденных им световых явлений более длительных и стабильных, имевших характер пламени. Статья эта, как было сказано, носит длинное название: «О расплавлении и сожигании металлов и многих других горючих тел, а также о превращении в металлы некоторых металлических оксидов посредством гальвани-вольтовской жидкости».

Начинается эта статья словами: «Есть-ли на стеклянную пластинку или на скамеечку со стеклянными ножками будут положены два или три древесных угля, способные для произведения светоносных явлений посредством гальвани-волътовской жидкости, и есть-ли потом металлическими направителями (directores), сообщенными с обоими полюсами огромной батареи, приближать оные один к другому на расстояние от одного до трех линей, то является между ними весьма яркого белого цвета свет или пламя, от которого оные угли скорее или медлительнее загораются и от которого темный покой довольно ясно освещен быть может» (фиг. 2).

При замене одного из углей каким-либо металлом «между ними является больше или меньше яркое пламя, от которого сии металлы иногда мгновенно расплавляются, сгорают также с пламенем какого-нибудь цвета».

Если в качестве одного из электродов взята железная проволока, то между углем и железной проволокой «является также больше или меньше яркое пламя, а конец проволоки почти во мгновение ока краснеет, скоро расплавляется и начинает гореть с пламенем и разбрасыванием весьма многих искр по различным направлениям». В цитированных выдержках из книги Петрова содержится полностью описание явления, названного затем «вольтовой дугой», воспроизводил которое Петров не только с угольными электродами, но и с металлическими.

Приведенных выдержек из книги, изданной в 1803 г., совершенно достаточно, чтобы закрепить за Петровым бесспорный приоритет в открытии вольтовой дуги.

К сожалению, в дальнейшем к изучению дуги, как источнику света, Петров не возвращался. В дальнейших работах он говорит о зажигании дугой разных горючих тел, о явлении дуги в разреженном пространстве и т. д., но не о световых свойствах дуги.

Большой интерес для электротехников представляют сведения, даваемые Петровым относительно его работ по восстановлению под действием дуги металлических окислов. «Напоследок, посредством огня, сопровождающего течение гальвани-вольтовской жидкости, при употреблении огромной батареи, пытал я превращать красные свинцовый и ртутный, а также сероватый оловянный оксиды в металлический вид; следствия же сих опытов были такие, что упомянутые оксиды, смешанные с порошком древесных углей, салом и выжатыми маслами, при сгорании сих горючих тел иногда с пламенем принимали настоящий металлический вид, с тою лишь только разностью, что ртутных шариков по причине летучести сего металла сказывалось гораздо меньше, нежели сколько свинцовых и оловянных частиц различной фигуры».

Эти опыты Петрова можно считать исследованиями, положившими начало современной электрометаллургии в дуговых печах, в которых подвергается действию вольтовой дуги шихта из окислов металлов с углеродом в разных видах.

Работы с вольтовой дугой составляют только небольшую часть исследований Петрова. Его работы захватывают целый ряд других областей физики, кроме электричества, и химии.

Из них для электротехников представляют особый интерес те, которые связаны с явлением «люминесценции» или «холодного свечения» тел. Это то явление, на котором базируется устройство новейших типов электрических ламп.

Явление люминесценции (свечение фосфора и т. п.) привлекало внимание исследователей уже много лет тому назад. Много исследований было произведено уже в XVIII в. В этих исследованиях принимали участие такие ученые, как Эйлер, Гроттхус и др. Но ни эти ученые, ни их ближайшие последователи до второй половины XIX в. не занимались количественным изучением явлений люминесценции. «На этом безотрадном общем фоне, – пишет акад. С. И. Вавилов, – исследования В. В. Петрова занимали видное и исключительное место».

Исследования явления люминесценции Петров производил в течение 40 лет, начав их еще в 90-х годах XVIII в. и работая над ними еще в 1833 г. Начал свои работы в области люминесценции Петров с изучения свечения гниющих растений. Этому вопросу посвящена глава его первой книги, названная: «О фосфорах прозябаемого царства и об истинной причине свечения гнилых дерев». Затем Петров перешел к опытам над «фосфорами животного царства» и над выяснением причин их свечения. Он изучал свечение Ивановых червячков, свечение гниющего мяса и гниющей рыбы и т. п. По-видимому, получать нужные ему для опытов материалы Петрову было не просто. Он жалуется, что «из многих мясников и рыбаков мною о том прошенных ни один, не знаю по каким нравственным или политическим причинам, не выполнил данного мне обещания, хотя был я принужден сулить им за сию услугу сперва синенькие, после красненькие и, наконец, беленькие бумажки» [77
  Цвета 3-, 10– и 25– рублевых бумажных денег того времени.


[Закрыть]]. От фосфоров «прозябаемого» царства и фосфоров «животного» царства Петров перешел к изучению «фосфоров из царства ископаемого». Этому вопросу посвящена особая статья в книге Петрова «Собрание физико-химических новых опытов и наблюдений Василия Петрова», статья X, озаглавленная: «О различных, давно известных, а наипаче новых превосходнейших фосфорах из царства ископаемого и о непостижимой причине их свечения». Эту «непостижимую» причину Петров не выяснил, но все же установил разницу в причинах свечения тел «ископаемого» царства и царств «животного» и «прозябаемого» и вообще в своих работах по люминесценции дал многое, что, по словам акад. С. И. Вавилова, и теперь «имеет не только исторический, но и непосредственно научный интерес». В частности, как пишет С. И. Вавилов: «говоря на современном языке, Петрову удалось разделить хемилюминесценцию от физиолюминесценции». Сам Петров придавал своим исследованиям над люминесценцией, по-видимому, и практическое значение и даже в своей книге обещал указать «весьма полезное употребление сих фосфоров». Однако, никаких дальнейших сведений относительно этого «весьма полезного употребления» не имеется. Вероятно, по каким-нибудь причинам обещанные указания и не были написаны. Потребовалось больше ста лет, чтобы явления люминесценции (фосфоресценция, флуоресценция) были достаточно изучены и могли получить практические применения в виде светящихся составов и люминесцентных ламп.

За свою долгую жизнь проф. Петров сделал чрезвычайно много. Его работы были опубликованы частью в отдельно изданных книгах, частью в различных изданиях Академии наук (Умозрительные исследования Императорской академии наук за 1808–1819 гг., Труды Академии наук за 1821–1823 гг., Технологический журнал за 1810 г. и, наконец, его метеорологические наблюдения были напечатаны в Технологическом журнале в 1810–1826 гг.). Однако, многие труды Петрова остались неопубликованными и сохранились лишь в Архиве Академии наук СССР. Многие работы, по-видимому, утеряны [88
  Подробные сведения о всех работах В. В. Петрова, а также о всех имеющихся материалах биографического характера можно найти в приложениях к цитированной выше книге «Академик В. В. Петров», составленных А. А. Елисеевым.


[Закрыть]].

Все работы Василия Владимировича Петрова показывают, что в его лице Россия имела выдающегося ученого, искуснейшего экспериментатора к глубокого мыслителя. К сожалению, условия, в которых протекали жизнь и работа В. В. Петрова, далеко не благоприятствовали развитию его научных трудов. С самого их начала он непрерывно встречал большие трудности и материальные и моральные.

Эти трудности не уменьшались с годами, но сохранились и тогда, когда Василий Владимирович был уже ординарным академиком, имел за собой много лет плодотворнейшей научной и учебной работы.

В Медико-хирургической академии, несмотря на все то, что сделал для нее проф. Петров в течение почти сорокалетней деятельности, труды его не были оценены, по крайней мере, высшим начальством. При всяком благоприятном случае делались попытки уволить Петрова из Академии. Так, в 1830 г., когда у В. В. Петрова обнаружились катаракты глаз, благополучно удаленные, президент Медико-хирургической академии известный лейб-медик Императора Александра I баронет Вилье известил Конференцию Академии (по современной терминологии– Ученый совет Академии) о необходимости увольнения проф. Петрова из Академии ввиду его болезни и преклонных лет. Однако, с этим мнением президента даже вообще послушная Конференция не согласилась и в специальном заявлении на имя президента ходатайствовала о воздержании от увольнения Петрова. В этот раз Петров удержался и даже в скором времени был представлен Конференцией к награждению за многолетнюю ревностную службу орденом Св. Станислава. Однако, президент Академии представление о награждении Петрова орденом не поддержал, а, наоборот, вскоре издал приказ об увольнении проф. Петрова. В этот раз Конференция, по-видимому, не могла помочь Петрову, и он принужден был оставить преподавание в Медико-хирургической академии. Единственно, чего могла добиться Конференция Академии, – это утверждения Министром внутренних дел, в ведении которого находилась Медико-хирургическая академия, проф. Петрова В. В. почетным членом Медико-хирургической академии.

В волнующей речи старый заслуженный профессор такими словами прощался с родной ему Медико-хирургической академией: «Из послужного моего Списка можно видеть, что я имел честь служить при сей Академии с 1793 года, следовательно, около 40 лет. Совесть позволяет мне здесь изъясниться, что все сие время я исполнял при оной мою должность со всевозможным усердием и прилежанием до второй половины 1830 года. В продолжении же последней и первой половины 1831 года преподавал вместо меня математику и физику нынешний адъюнкт доктор математики Молчанов по причине катаракты, которая была на обоих глазах моих, но извлечена из них столь удачно, что на них было легкое воспаление только около 2-х недель. После этой операции я стал видеть все яснее и яснее… о чем донес письменно почтеннейшей Конференции 1831 г. 27 Августа. Я окончил сие мое донесение следующими словами: по нынешнему состоянию моего зрения и самих телесных сил я имею вожделенную надежду скоро вступить в исполнение моей должности профессора при Медико-Хирургической Академии, которой я почитаю себя обязанным и желаю служить посильно моими знаниями с прежним усердием до самой крайней невозможности, – я благополучно окончил прошедший курс и нынешний продолжал с Сентября до первых чисел Марта. Не было никакой причины сомневаться об исполнении вышеобъявленного моего желания, но сверх всякого чаяния моего, удостоверился в том печальном для меня событии, что я уволен от службы в сей Академии». Покидая Академию, Петров больше всего заботился об участи основанного им физического кабинета. «Существенная польза учащихся и честь самой Академии требуют, чтобы сей кабинет и впредь был сохранен во всей его целости, о которой я всегда старался не менее, как о моей собственности».

Петрова заботила также участь организованного им преподавания математики и физики. «Ежели по болезни моего преемника, – писал Петров, – и его адъюнкта когда-либо должно остановиться преподавание математики и физики на несколько недель, то я охотно предложу мою готовность к продолжению оных без всякого за сей труд возмездия, а единственно только по моему к сей Академии уважению».

Трогательно звучат последние слова прощальной речи Петрова: «Напоследок обращаюсь к Вам, милостивые государи, бывшие мои почтенные сослуживцы. Я почитаю моею обязанностью сим засвидетельствовать Вам признательную мою благодарность за такое Ваше ко мне внимание, каковым я всегда пользовался с душевным удовольствием. Покорнейше прошу Вас, милостивые государи, и впредь сохранить Ваше ко мне благорасположение, которое будет мне усладительным воспоминанием о совершенном мною подвиге почти сорокалетнего служения при сем общеполезном учебном заведении».

Даже смерть не примирила с Петровым высшего начальства Медико-хирургической академии. Когда в 1834 г. после смерти Василия Владимировича, Конференция ходатайствовала о назначении незамужней дочери Петрова, находившейся в бедственном положении, пенсии, ссылаясь на «исключительно плодотворную и безупречную работу покойного Академика Петрова», президент Медико-хирургической академии в ходатайстве отказал, мотивируя отказ тем, что «во-первых, дочь Петрова совершеннолетняя и, во-вторых, что Академик В. В. Петров последнее время служил не в Медико-хирургической Академии, а при Академии наук», куда президент Медико-хирургической академии и рекомендовал дочери Петрова обратиться. Конечно, дочь Петрова пенсии так и не получила: несмотря на то, что непременный секретарь Академии наук доложил Конференции о действительно бедственном положении дочери академика Петрова и несмотря на ходатайство Конференции о назначении пенсии, президент Академии наук в ходатайстве отказал.

Так кончилась деятельность Петрова в Медико-хирургической академии. В Академии наук она продолжалась до его смерти, но и там Петров встречал на своем научном пути немало трудностей. По-видимому, немалое значение имело тут и то «немецкое засилье», которое царствовало в то время в России не в одной только Академии наук.

Впервые вопрос о привлечении Петрова к работам в Академии наук был поднят в 1802 г. в связи с представлением Конференции акад. Крафтом труда Петрова «Собрание физико-химических новых опытов и наблюдений», когда академики Севергин, Захаров, Озерецковский и Курьев вошли с представлением об избрании Петрова членом-корреспондентом Академии. Интересно заметить, что представление было сделано только русскими академиками. Академик Крафт, хотя и сам представлял Конференции книгу Петрова, представления об его избрании в члены-корреспонденты не подписал. Тем не менее Петров был избран и с этого времени начинается его связь с Академией наук. Однако, эта связь была долгое время чисто номинальной. Сильная немецкая группа академиков принимала все меры для недопущения Петрова к работам в Академии. Академик по кафедре физики Крафт даже не представил Конференции вышедшую в 1803 г. книгу Петрова «Известие о гальвани-вольтовских опытах», и это представление было сделано академиком-математиком Озерецковским. Акад. Крафт настолько игнорировал работы Петрова, что даже в 1805 г. в своей статье «О гальваниевых опытах», описывая известные ему опыты с большим вольтовым столбцом, ни слова не говорит ни о работах Петрова, ни о его книге. Обращая особое внимание на работу некоего механика Меджера [99
  Подробности об отношении акад. Крафта к открытию Петрова см. статью Елисеева «К истории открытия вольтовой дуги в России.


[Закрыть]], он говорит: «живущий здесь английский механик Иосиф Меджер первый сделал вольтов столбец такой величины, какого чаятельно доселе не бывало, и с тем намерением, чтобы действием оного открыть наипаче технические употребления гальванизма, коих в малом вольтовом столбце приметить невозможно». Далее Крафт, рассказав об устройстве столбца (горизонтальное расположение кружков, примененный для смачивания бумаги раствор нашатыря и т. п.), пишет: «Проходя молчанием известные действия гальванизма,… упомяну здесь только о том, что между двумя угольями, соединенными с обоими концами столбца, является продолжительный огонь толщиною в палец»… Кому принадлежит открытие этого явления, акад. Крафт не говорит, об работах Петрова не упоминает, хотя книга Петрова, о которой Крафт не мог не знать, вышла в 1803 г., а цитируемая статья была помещена в «Приложении к технологическому журналу Академии Наук» в 1805 г. Повидимому, целью статьи было именно стремление выставить главным исследователем «гальваниевых» явлений англичанина Меджера, которого Крафт титулует «коллежским асессором Меджером» и про которого пишет «от усердия и рвения г. Меджера, каковые прилагает он дабы посредством больших над гальванизмом опытов открыть употребление оного для ремесел, можно ожидать тем более хорошего успеха, что он при превосходных, особенно механических знаниях, сам практический механик».

На самом деле Меджер был не исследователь, а как можно заключить из представлений Петрова Конференции Медико-хирургической академии, искусный мастер, по некоторым данным служивший, в Академии наук, в Инструментальной академической палате, изготовлявшей по заказам физические приборы и, в частности, строившей их и для Петрова. Приведенная цитата из статьи акад. Крафта интересна тем, что в ней описывается явление вольтовой дуги как уже известное. Этим еще раз подтверждается приоритет Петрова в открытии этого явления. Несмотря на свои научные заслуги, Петрову благодаря противодействию академиков-немцев – Крафта, Фусса и др. долго не удавалось войти в число работников Академии наук. Напрасно он участвовал в конкурсе на открывшуюся вакансию адъюнкта по экспериментальной физике. Под разными предлогами ого отстраняли от конкурса в 1805 и 1806 г. и утвердили адъюнктом только в 1807 г., когда он согласился принять следующие два условия, поставленные акад. Крафтом: «производить метеорологические наблюдения таким образом, как Академия найдет полезными, и вместе с акад. Крафтом иметь смотрение за физическим кабинетом и содержать оный в надлежащем порядке».

После избрания адъюнктом Петров ревностно приступил к исполнению принятых на себя обязательств, встречая все же всяческие противодействия как в делах, связанных с научной работой в физическом кабинете, так и в устройстве личных дел.

В 1809 г. Петров четырьмя академиками был выставлен кандидатом в экстраординарные академики, но Конференция по докладу непременного секретаря акад. Фусса не нашла возможным обсуждать кандидатуру Петрова, так как в числе представлявших его не было акад. Крафта. Лишь после получения особого письма от Крафта и получения согласия президента избрание Петрова в экстраординарные академики состоялось. Но и тут после избрания экстраординарным академиком, как и при избрании адъюнктом, Конференцией было предложено Петрову неукоснительно выполнить все задания Крафта. Опять начались мытарства Петрова, связанные с делами физического кабинета, заведующим которого он был назначен в 1810 г. Чем только ни приходилось заниматься Петрову, начиная от хлопот об ассигновании 25 руб. на ремонт приборов и кончая заботами об отоплении физического кабинета. Но все это не мешало ему заниматься научной работой, выполнять поручения Академии и регулярно докладывать об этих работах Конференции Академии. Поручения эти были самые разнообразные. Петров давал заключения о разных предложениях, поступавших в Академию, давал рецензии о книгах и мемуарах, осматривал предлагавшиеся новые гидравлические машины и т. п. Неоднократно Петров выполнял поручения Академии по вопросам, связанным с устройством громоотводов, в частности, на Охтенских пороховых заводах в Петербурге.

Для истории электротехники представляет некоторый интерес заключение Петрова по поводу предложения под названием: «О возможности приложить электрическую силу верхних слоев атмосферы к потребностям человека», сделанного известным основателем Харьковского университета В. Н. Каразиным.

Жизнь В. Н. Каразина, прославившегося основанием Харьковского университета, была достаточно оригинальна: в молодости он сидел в Шлиссельбургской крепости, затем был выпущен и некоторое время был даже близок к Александру I. По его мысли было создано Министерство народного просвещения и произведен ряд интересных государственных реформ, но в конце концов он впал в немилость и по приказанию Николая I должен был безвыездно поселиться в своем имении, где пытался всячески улучшать положение своих крепостных крестьян. Занявшись сельским хозяйством, он убедился, какое значение могли бы иметь для улучшения его хорошо поставленная метеорологическая служба, а также достаточное количество азотистых удобрений. Имея сведения об опытах Кавендиша над действием электрического разряда на азот воздуха, Каразин предложил применить это явление в большом масштабе для получения селитры, использовав для получения разрядов единственный мощный источник высокого напряжения, известный в то время (1814 г.), – атмосферный разряд. Для извлечения электричества из высоких слоев атмосферы Каразин предлагал применять специальные привязные воздушные шары.

«Открытие о составлении селитры посредством облачной электрической силы, – пишет Каразин, – назвал я принадлежащим к числу важнейших. Если опыт, как надеюсь я, совершенно утвердит мое предположение о низведении электричества с верхних слоев атмосферы, то будет приобретено новое орудие, которым человек доныне еще не владел. Разсудите, Ваше Сиятельство, [1010
  Предложение было направлено к всесильному тогда временщику графу Аракчееву.


[Закрыть]] какие новые последствия окажутся, если мы овладеем массою электрической силы в атмосфере разсеянной, если мы будем в состоянии ею располагать по своей воле. Не одну селитру станем тогда созидать. В соображении гораздо большее предвижу. Поелику электричество употребляется природою первым орудием к произведению метеоров, то не достигнет ли когда-нибудь посредством оного человек до возможности располагать, по крайней мере, на некотором пространстве, состоянием атмосферы, производить дождь и ведро по своему произволу».

Конечно, все предложения Каразина были, с нашей точки зрения, очень примитивны и наивны, но для своего времени они были очень интересны. Предложения Каразина после долгих мытарств попали на заключение в Академию наук. Заключения были даны академиками Фуссом и Петровым. Мнение Фусса было совершенно отрицательное. Петров отнесся к предложению Каразина очень осторожно. В своем заключении он предупреждает, что представляет свое «мнение и примечания, относящиеся единственно к главнейшему предмету, т. е. к приготовлению так названного г. Каразиным электроатмосферного снаряда». Однако, свое мнение он начинает с изложения уже известных свойств атмосферного разряда и затем говорит: «должен бы г. Каразин изложить ясно в своей записке, какие именно намерен он посредством атмосферного весьма сильного электричества производить новые, достопримечательные физические, химические и технологические опыты, не любопытные только, но и существенно полезные в известных отношениях, ибо при таковом определительном показании было можно бы делать надлежащие заключения о возможности или невозможности последствий от таких или других предполагаемых им опытов, на основании нынешних наших сведении. Он должен бы также изобразить на чертеже все существенные части нового своего снаряда и ясно описать их, дабы можно было судить наипаче о безопасном употреблении оного при самых опытах… Предполагаемые г. Каразиным опыты, по моему мнению, надлежало бы, по крайней мере для пробы, сперва учинить посредством того сильного электричества, которое можно извлечь из атмосферы электрическим, изолированным змеем, особенно при прохождении близь него громоносных туч… Издержки, потребные для электрического змея, почти не значат ничего в сравнении с той суммою, какую г. Каразин назначает для приготовления и спускания предполагаемых им аэростатов».

Что касается существа предложения Каразина, то Петров не говорит о нем прямо, но лишь высказывает мнение, что на основании имеющихся сведений «об электрических явлениях, каковые по крайней мере во время грозы иногда оказываются при спускании изолированного змея, и должно заключить, что посредством столь сильного электричества можно производить весьма важные перемены над различными телами, на которые оно было бы направлено с надлежащей предусмотрительностью и осторожностями, относящимися к безопасности опыто-производителей».

В этом отзыве виден опыт старого экспериментатора, предусматривающего условия воспроизведения эксперимента, сознающего значение издержек для большого экспериментального исследования, стремящегося уменьшить их, но в то же время ищущего возможность произвести эксперимент, хотя бы в уменьшенном масштабе.

В 1815 г., после смерти акад. Крафта, Петров был избран ординарным академиком, казалось, приобрел полную самостоятельность в управлении физическим кабинетом и мог спокойно вести научную работу. На самом деле было не так. Немецкая партия Академии с непременным секретарем акад. Фуссом во главе не переставала предъявлять Петрову разные обвинения, касавшиеся часто самых мелочных вопросов, и чинить всякие затруднения в выполнении его пожеланий относительно Кабинета. Особенно обострились отношения Петрова с определенной группой академиков после избрания в члены Академии известного Дерптского профессора Паррота, пользовавшегося особым вниманием Александра I. Паррот в самой резкой форме нападал на Петрова, предъявляя ряд обвинений, оказывавшихся в дальнейшем неверными, выставляя его, как небрежного руководителя и т. п. Частые обвинения, ни на чем не основанные, вызывали резкие ответы Петрова. Вот образцы сообщений, которые он делал Конференции:

«1. Г. новый академик (Академик Паррот) написал в своем донесении, что будто бы в Физическом Кабинете нет барометра, но я утверждаю, что сей академик видел три барометра…

2. Г. новый академик показал, что будто бы в Физическом Кабинете нет термометра, но я утверждаю, что он видел 3 термометра. Они все исправны, чисто отделаны и совсем новы…

3. Г. новый академик объявил в своем донесении, что будто поверхность двух параболических металлических зеркал покрыта оксидом. Если бы он прибавил глагол была, то он повторил бы мои слова, ему мною сказанные, т. е. такими я принял зеркала в 1810 г., в которых, однако, поверхность была вычищена так, как умели сделать сие художники, работающие в Инструментальной Палате здешней Академии Наук…

4. Г. новый академик позволил себе написать в своем донесении, что будто бы искусственные магниты перепорчены. Но я утверждаю, что сие также неправильно…

…Если бы Г. новый академик показал, что искусственные магниты слабы, или имеют слабую притягательную силу, то я, согласившись с его показаниями, присовокупил бы только, что сие отнють не произошло от моего небрежного за ними надзора, но зависит исключительно от качества стали, из коей они приготовлены… посему я очень сомневаюсь, чтобы Г. новый академик успел сделать объявленные слабые магниты весьма сильными».

Заканчивает свои объяснения Петров словами: «По сей и еще по некоторой особливой причине, мне очень прискорбно было слышать такое невыгодное и даже вовсе неправильное о Физическом Кабинете донесение Нового академика».

Какова была эта «особливая причина», Петров не говорит, но о ней можно догадываться.

Конец такой полемики нетрудно было предвидеть. Паррот, бывший академиком по кафедре прикладной математики, по указаниям президента был переизбран академиком по кафедре физики, и президентом Академии было официально предложено Петрову передать ключи от физического кабинета непременному секретарю Академии акад. Фуссу, причем Петров уведомлялся, что он увольняется от заведывания этим кабинетом. Чувствуя свою правоту, Петров еще пытался бороться и не отдавал ключей, апеллируя к Конференции, но президент, прославленный Пушкиным в стихотворении «Вельможа», граф Уваров, он же министр народного просвещения, приказал непременному секретарю «пригласить к себе члена Комитета академика Коллинса и в присутствии его открыть Физический Кабинет посредством слесарного мастера».

Так закончилась деятельность Петрова по физическому кабинету Академии наук, которой он отдавал столько времени, сил и знаний. В дальнейшем работа Петрова в Академии наук, до его смерти, ограничивалась докладами о его работах и выполнением отдельных поручений Конференции.

Умер В. В. Петров 3 августа 1834 г. Его смерть прошла незаметно, не отмеченная, как того заслуживал Петров, ни Медико-хирургической академией, где он проработал около 40 лет и фактически организовал преподавание физики, как отдельной дисциплины, ни Императорской академией наук, где он также проработал около 30 лет. Лишь через 90 лет после открытия Петровым вольтовой дуги впервые вспомнили в России об этом открытии и почтили память крупнейшего русского физика, установив приоритет Петрова в открытии вольтовой дуги, присвоив имя Петрова вновь построенной электрической станции Военно-медицинской академии и установив на станции мраморную мемориальную доску с соответствующей надписью [1111
  В связи с переходом Военно-медицинской академии на электроснабжение от городской сети станция эта теперь упразднена.


[Закрыть]]. В 1902 г. на ряде собраний научных обществ было также отмечено столетие открытия вольтовой дуги. Однако наиболее крупные мероприятия по увековечению памяти В. В. Петрова были приняты лишь при Советской власти в 1934 г. в связи со столетием со дня его смерти.

Прежде всего, с разрешения Правительства было выпущено издание основного труда Петрова «Известие о гальвани-вольтовских опытах, которые производил профессор физики Василий Петров», представляющее точнейшую копию оригинала, напечатанного в 1803 г. в Санкт-Петербурге, в типографии Государственной медицинской коллегии, ставшего большой библиографической редкостью.

Далее, Центральный Исполнительный Комитет Союза ССР постановил: 1) присвоить Светотехнической лаборатории Московского энергетического института имя академика Василия Петрова; 2) разрешить Наркомтяжпрому установить в Московском энергетическом и в Ленинградском и Харьковском электротехнических институтах ежегодную выдачу премий за лучший дипломный проект на энергетическую тему в размере 1000 руб. каждая за счет средств Наркомтяжпрома.

Наконец, Курский областной исполнительный комитет постановил: 1) соорудить на родине В. В. Петрова в гор. Обояни памятник акад. В. В. Петрову; 2) присвоить его имя б. базарной площади в Обояни и Тракторно-механической школе там же и 3) выделить из средств Горсовета 2 стипендии имени В. В. Петрова для лучших студентов-ударников Обоянского политехникума.