Текст книги "Три льва"
Автор книги: Михаил Голденков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)
– Так, и я еще ближе, чем она, – усмехнулась Багрова-Белова..
Кмитич проснулся в холодном поту.
– Во же черт! – он перекрестился. И что за сон?
– Эй, Янка, ты спишь? – позвал Кмитич земляка.
– Ну, чего? – отозвался Янка из темноты.
– Сегодня случайно не пятница?
– А который час?
– А Бог его ведает. Ночь.
– Значит, уже пятница. Не все ли равно?
– Нет, не все, – вздохнул Кмитич и вновь перекрестился.
И вдруг сверху, у крышки, накрывающей яму, кто-то закопошился. Похоже, открывали замок. Вот крышка загрохотала, задвигалась и открылась. Сверху в яму упал свет от горящего факела.
– Что-то рановато? – проворчал Самойло, просыпаясь.
Кмитич смотрел вверх. Там, на краю ямы, с факелом в руках сидела на корточках женщина.
– Вот же чудно! – усмехнулся Самойло. – Лица закрывают, а ноги нет!
Рыжее пламя факела освещало и чадру, закрывавшую лицо женщины, и ее голые до колен ноги.
– Здесь ли пан Кмитич? – спросила женщина на русском. Почти без акцента.
– Так! Тут ваш пан! – ответил за Кмитича Самойло. Тут же вниз упала веревка, с завязанными в узлы палками – почти веревочная лестница.
– Поднимайтесь, пан Кмитич! Быстро! – женщина говорила чисто на литвинском диалекте русского языка, но все-таки с едва заметным турецким акцентом. Все это показалось Кмитичу более чем странным и удивительным. Да и голос показался ему знакомым… Что, султан передумал? Нет, тут что-то было не так.
– Куда? – спросил Кмитич, не вставая с земли.
– Быстрее, пан Кмитич. Вам надо бежать из города этой же ночью! – женщина явно волновалась.
– Вы предлагаете мне бежать?
– Так, пан, а то ваше дело плохо. Или служба султану, или голову долой! – голос звучал явно знакомо. Хотя как он мог раньше слышать этот голос турчанки, пусть и хорошо говорившей на литвинско-русинском языке?
– А баба-то, похоже, наша! – прошептал кто-то из казаков.
– Но я один никуда не пойду, – возразил Кмитич, – если и бежать, то вместе с моими товарищами. Это решено!
Голова и голени женщины на мгновение исчезли. Затем она вновь появилась, и вниз полетел клинок с пиловидным лезвием. Кмитич схватил этот не то кухонный для раздела мяса, не то боевой тесак, с секунду с удивлением смотрел, вспоминая сон, и тут же принялся быстро разрубать и резать колодки своих сокамерников. Колодки поддавались быстро – дерево отсырело и было мягким. Казаки и Янка с Мустафой, явно пораженные неожиданной развязкой, тем не менее, лишних вопросов не задавали. Даже болтливый Самойло умолк, но быстро освобождался от колодок и помогал освободиться другим… Все быстро, без лишних слов стали подниматься вверх по веревке. Ослабшего Мустафу Кмитич тащил на своем плече – несчастный парень так ослаб, что едва мог держаться за веревку. Его тощее тело показалось Кмитичу легким как пух… Они выбрались из ямы. Здесь наверху находилась женщина и какой-то молодой мужчина, судя по женственной внешности – евнух. Никакой охраны, вообще никого! Кмитича сие немало удивило.
– Вы кто? – спросил он женщину. – Я вас раньше знал? Кажется, знал!
– Так, Самуль, знал, – женщина скинула чадру… Кмитич вздрогнул… Это была Елена! Ее не просто было узнать, но Кмитич узнал бы ее из миллиона лиц! Она явно изменилась, стала вроде бы и красивей, и даже, кажется, моложе, и какой-то вообще немножко другой, более холодной, с другим взглядом, с иными жестами…
– Боже, – Кмитич схватил ее за плечи, – я же искал тебя не один год! И нашел… Здесь! Как так? Ты в турецком плену?
– Я не в плену, Самуль, – грустно улыбнулась Елена, – уже не в плену. Я… я любимая жена нашего султана, мать будущего султана Порты.
Кмитич не мог в эти слова поверить. Он пожирал глазами знакомое, но уже далекое лицо любимой некогда Елены.
– Но как? Как, Елена?
– Меня раненой без сознания и с полной потерей памяти захватили татары в какой-то деревне. Память не возвращалась ко мне долго. Я даже не помнила своего имени. Помнила лишь твое, Самуль. Цепляясь за тебя и за воспоминания о тебе, я постепенно кусок за куском восстановила всю память…
Елена тревожно оглянулась.
– Вам надо бежать немедля, – приказным тоном сказала она, – тебя, если не согласишься на предложение султана, точно убьют. А ты ведь не согласишься. Сейчас предоставляется единственный шанс сбежать. Мне с трудом, но удалось отослать охрану и нанять лодку. Вас хватятся только к пяти или шести часам утра. К этому времени вы должны быть уже далеко, в Мраморном море. Лодка внизу у канала. Саид вас проведет. Быстро! Да сохранит тебя… – Елена хотела сказать «Аллах», но произнесла:
– Господь…
Кмитич поцеловал ее в губы, поцеловал в последний и в первый раз после почти десяти лет разлуки. Он даже ощутил, как ее тело в его ладонях ослабло, словно растаяв, словно Елена собиралась отдаться его телу всецело. По ее плечам – и Кмитич это почувствовал своими пальцами – пробежала легкая дрожь… Елена вздохнула, закрыв глаза, припав лицом к его плечу. Сейчас это была та же самая Елена, та же самая, что и тогда, в 1662-м, когда они среди ржи и васильков любили друг друга прямо посреди поля, посреди лета, посреди войны, посреди всей вселенной… Та же самая, что и летом 1654-го, когда они вот точно так же стояли, испуганно прижавшись друг к другу во время солнечного затмения в Смоленске… Смоленск… Первые ощущения от прикосновения Елены к его телу… Кмитич словно вновь оказался там, на мурах древнего города, обнимая крепкими руками семнадцатилетнюю девушку, жрицу любви, будущую командира отряда повстанцев, будущую жену турецкого султана…
– Все! – Елена тут же оттолкнулась от Кмитича руками. – Время, Самуль, время. Беги!..
Саид вел беглецов какими-то узкими переходами, лестницами, то вверх, то вниз, словно в лабиринте. Наконец-то они выскочили к причалу. В свете луны на воде качалась длинная лодка с двумя веслами. Они впрыгнули в нее, поблагодарили Саида и оттолкнулись от берега… Странно, но охрана, иногда мелькавшая у воды, почему-то никак не реагировала на беглецов, либо принимая их за своих, либо… «Елены работа. Может, заворожила нас?» – думал Кмитич, вспоминая, как ведьмой называли Елену литвинские партизаны… В голове оршанского полковника стоял вихрь от неожиданной встречи. Елена… Главная жена султана… Что-то невероятное и невообразимое… Может, это все показалось?..
При выходе из бухты их ожидала неприятность – бухта была перегорожена цепью, из-за которой даже лодка не смогла бы проплыть дальше. Видимо, и Елена не учла этот нюанс.
– Холера! – выругался Самойло. – Давайте дальше вплавь!
– Нет, – тут же сообразил Кмитич, – перебегайте все на корму!
Повторять два раза не пришлось. Как раз в это время появилась лодка, полная вооруженных турок. Они что-то кричали и размахивали поблескивающими в лунном свете ятаганами.
– Хутко! Хутенько, хлопцы! – стал торопить Кмитич. Казаки перебрались на корму, лодка встала на дыбы, словно встревоженный конь, и нависла над цепью.
– Мустафа, греби! – приказал Кмитич, – А все быстро на нос!
Беглецы перебрались в голову лодки, и вот она уже уткнулась носом в воду, поднимая корму. Таким простым, пусть и хитрым способом лодка «перепрыгнула» через цепь.
Кмитич и самый здоровенный рыжий казак схватили весла и стали бешено грести. Лодка словно на крыльях заскользила по воде Босфора. Ночь была тиха, и лишь крики преследовавших турок нарушали ее покой. Однако турки в спешке не то забыли про цепь, не то вообще не знали про нее, и их лодка, налетев на заграждение, перевернулась, а сами османы вместе со своими острыми ятаганами посыпались в воду…
Глава 17 На галере
Лодка под сильными и быстрыми гребками пары казаков плавно и быстро уходила прочь от Стамбула по черной воде Босфора, тем более что дул попутный ветер. В узком проливе, даже плывя по середине Босфора, до берега, кажется, было рукой подать – не дальше трех сотен шагов, если уметь ходить по воде, как Христос… С борта лодки хорошо просматривались изящные очертания прибрежных склонов, где высились стройные кипарисы и гигантские платаны, где весной цветут багряник и глициния розовыми и фиолетовыми гирляндами, а осенью вереск раскидывает свой серебристо-синий плед… Гребли быстро, мощно, выкладываясь по полной, то и дело сменяя друг друга. Лодка летела как на крыльях.
Ночью морская вода обычно отдает накопившееся за день тепло. Но сейчас стоял ноябрь месяц, и даже здесь, на юге, ощущалось дыхание приближающейся зимы. Ветер дул холодными струями, и Кмитич, сидя на корме у руля, поежился.
– Холодно, однако.
– Накинь на плечи! – Самойло швырнул ему белый турецкий плащ, стащив его с себя. Кмитич, как раз отдыхая после гребли, благодарно кивнул Самойло. Кажется, попроси у этого сердечного казака с лицом висельника его круглую серебряную сережку из его корявого уха – рванет ее не задумываясь и отдаст… Кмитич укутался в плащ. Сразу стало теплее… Оршанский князь сидел на лавке лодки и, глядя на мускулистые спины гребущих казаков, думал о Елене. «Как все же неисповедимы пути твои, Господи! – говорил в изумлении сам себе Кмитич. – Ведь кто бы мог подумать?! Какая странная, удивительная и непредсказуемая судьба выпала этой простой смолянке, пусть и из древнего прусского рода рыцарей Беловых! И надо же было мне ее встретить на своем жизненном пути! Встретить, чтобы постоянно терять. Терять и находить в самых неожиданных местах!..»
– Друже полковнику! – отвлек Кмитича от мыслей голос Самойло. – А шо за кабета, шо так гарно нас выратовала? Вы ее знавали ранее? Ой, знавали!
– Так, Самойло, – кивнул Кмитич, улыбаясь своим мыслям, – знал. Знал и любил. И вот… Я пленник, а она жена султана! Не странно ли это?
– Да не горюйте вы так, друже полковнику! – махнул рукой Самойло. – Наших баб они много похватали. Жизнь еще не так перекручивает судьбы и людей. Бывает, еще и не в такие бараньи рога закручивает! Вот, к примеру, моя бабка пошла в лес да заблудилась! Мы ее всей семьей шукали! Вусмерть измотались. Нет нигде! Приволоклись до хаты ни живы ни мертвы, а она, гадюка тая, стоит у печи и грибочки нам жарит. «И где это ж вы так долго пропадали, нечестивцы», – говорит! Ось, яка стерва!..
При входе в Мраморное море, в узком месте пролива Босфора Кмитич обратил внимание, что вода бурлит, как в кипящем котле, а голубая струя воды проносится вдоль берегов…
– Шайтан акантысы – чертово течение, – пояснил Самойло. Вот тут-то нас и замели турки…
Кмитич бросил взгляд на берег. Там чернели очертания старинных крепостей. Их мрачные толстые башни и хищные зубцы стен живо напомнили полковнику о недавних боях за Каменец, боях неравных и неудачных, как и вся нынешняя кампания против Турции… «Словно пару дней назад все это было!..»
Берега пролива по мере продвижения то раздвигались, то сближались, так и норовя раздавить лодку с беглецами. Порой Кмитичу казалось, что знаменитый Босфор – это какая-то цепь озер, соединенных каналами. Одновременно то опускались, то поднимались берега Босфора. И когда берега вырастали вверх, то складывалось ощущение, что лодка проваливалась в ущелье, зажатое обрывистыми склонами гор…
К утру все полностью выбились из сил. Преследования не было.
– Давайте поспим хотя бы минут двадцать, – предложил Кмитич, видя, что опасность явно миновала, а его люди сильно истощены.
– Янка, посиди на стреме, потом тебя сменит Мустафа, – приказал Кмитич.
Все тут же упали на дно лодки и провалились в сон.
Увы, Янка подвел. Долгое время он исправно сидел, борясь со сном, но и сам не заметил, как провалился в вязкую дрему. Сидел, спал и видел сон, что бдит на краю лодки, охраняя отдых своих товарищей… Проснулись беглецы от того, что кто-то громко хохотал. Все враз вскочили. Проснулся и «охранник» Янка. Уже было светло. Лодку Кмитича окружали три челна, набитые смуглолицыми людьми в чалмах. В лицо беглецам смотрели длинные стволы морских турецких туфяков, убойных мушкетов, стрелявших дробью с большим разбросом. Темные оскаленные лица дико хохотали при виде растерянных людей, по виду явно европейцев. В челне, подбоченясь, стоял главарь этих темнолицых людей, одетых, как османские моряки. Главарь был одет так же, как и его матросы: короткие, до колен, красные шаровары, также короткая, по локоть, расписная жилетка, но вместо круглого тюрбана на голове этого чернобородого человека сидела высокая желтая шапка, увенчанная полумесяцем, смотрящим концами вверх… Судя по лицам, это были даже и не турки, а люди из Аравии или Северной Африки.
Кмитич медленно поднял руки. Подняли руки и остальные. Сопротивляться этой вооруженной до зубов ораве было явно бесполезно.
– Рюсские? – оскалился главарь, спрашивая по-русски и вынимая из-за широкого белого пояса, многократно обмотанного вокруг талии, пистолет. – Вижу, рюсские! Ох уж эти рюсские! Бежать из галера? Ха-ха-ха! Прошу теперь на моя галера! Ха-ха-ха!
Его смуглая команда вновь дружно и дико заржала.
– Ну вот, приплыли, – разочарованно процедил Самойло, – теперь нас султан не в бочку дерьма посадит, а на крюки со стены скинет. Жуткая смерть, должен вам сказать, спадары мои любые. Знал я одного казака, так его…
Кмитич и его команда попали на большую изящную галеру султанского капитана Апты-паши, известного своей жестокостью и непослушанием даже султану. Вот и сейчас: вопреки договоренности султана не брать в плен греков, Апты-паша все равно напал на греческое судно, часть экипажа перебил, часть греков скрылись вплавь, а троих ему удалось захватить. Один раненый был, правда, совсем плох, и его выбросили за борт. Без всякого сожаления.
Апты-паша вовсе не спешил в Стамбул, как того боялись беглецы во главе с Кмитичем. Пленников заковали и посадили на весла галеры, где уже сидело более двухсот тридцати человек невольников. По их заросшим лицам и белокурым, рыжеватым, льняным и черным волосам Кмитич сразу определил, что это европейцы, скорее всего русины и казаки, посполитые пленники османских войск, содержащиеся в плену, как было видно по отросшим до плеч волосам, более года. Все крепкие мужчины средних лет, видимо, специально отобранные для работы на галерах.
Палуба галеры имела форму свода, и под ней в трюме размещались провизия, вода и прочее снабжение. Выше палубы по середине корпуса с носа до кормы шел помост. По сторонам этого помоста-палубы с каждого борта располагались скамейки, иначе банки, до полушага шириной. На каждом весле сидело по три гребца, упирающихся ногами в деревянный брус. Валки весел были наполнены свинцом для уравновешивания, а их длина доходила до пятнадцати шагов, из которых большая часть выступала за борт.
Рядом с Кмитичем справа сидел мускулистый поджарый человек примерно одних с Кмитичем лет или немного младше. Его голубые глаза светились на загорелом лице, пшеничные волосы сосульками ниспадали ниже плеч, а правильные черты лица говорили, что, если бы этого человека побрить да помыть, он бы вполне мог блеснуть при княжеском дворе светским красавцем.
– Разрешите представиться: Александр Семенович, морской капитан линейного корабля первого ранга «Цмок», – произнес он, как только два турка (хотя турками их можно было назвать вполне условно), приковавших Кмитича кандалами, удалились, – нас тут двое с борта «Цмока». Еще есть мичман Попович.
– Пан Самуэль Кмитич, – кивнул ему полковник, – оршанский староста и полковник, инженер артиллерии.
– Ого! Приятно встретить земляка так неожиданно, – усмехнулся белыми ровными зубами Семенович.
– Моего учителя по артиллерии тоже фамилия была Семенович, – ответил Кмитич, – не родня ли вы Казимиру Семеновичу?
– Казимиру Семеновичу? Славутому инженеру? К сожалению, нет. Хотя счел бы за честь, если бы выяснилось, что мы близкие родственники, – отвечал капитан.
– Давно в плену, пан полковник? – спросил Семенович.
– С конца августа.
– О, еще, значит, совсем свежий! Как там, на войне?
– Плохо. Уступили туркам все Подолье. Я сам в Каменце в плен угодил. Взорвался пороховой арсенал, и меня контузило.
– Значит, Каменец тоже сдали?
– Так.
– Ничего не выходит на этой войне, – процедил капитан, – но мы тут тоже взрыв собираемся устроить…
– Это как? – вопросительно посмотрел Кмитич на капитана.
– Собираемся устроить бунт и захватить галеру.
– Правда? – Кмитич с еще большим удивлением уставился на Семеновича, – и как же это сделать?
– У нас есть свой человек в команде. Даже два. Испанец Сильвестр и литвин Микула, тот, что Попович с моего «Цмока». Они должны нам принести порох, чтобы взорвать галеру.
– Даже так? А как все остальные, не против?
– Конечно, нет. Кому нравится такая рабская жизнь?
– Это верно, – кивнул Кмитич. Ему и самому казалось, что он спит и все это видит во сне. Галера… Рабство… Раньше об этом Кмитич лишь читал в романах, и вот словно сам попал в сказочную историю об античных приключениях аргонавтов или римских легионеров, попал в сказку, но сказку отнюдь не добрую…
– Кто в команде? – спросил Кмитич. – Кажется, наши?
– Да почти все наши. Человек более двухсот. Есть также московиты, итальянцы, греки, болгары, армяне и поляк. Но в общем, все сплошь донцы, подольские русины да пять литвинов. С вами – шесть.
– Семь. Есть еще Янка, что проспал турок на посту.
Также Семенович рассказал, что Апты-паша специально набрал команду из людей разных народностей, чтобы не бунтовали против его явной жадности и не совсем чтобы хорошего обхождения с невольниками-гребцами.
– Только вот не разобрал, тупой турок, – усмехался Семенович, – что русины, донцы, запорожцы, казаки, литвины и даже татарские московиты – это все почти один народ, понимающий русский язык. Он полагал, что все мы – это северные варвары из различных культур и религий, а тут почти вся команда оказалась по сути славянская! Откуда, кстати, бежите?
– Из самого Стамбула. От султана. Все, кроме меня, смертники.
Семенович понятливо кивнул.
– А кто у вас главный? – спросил Кмитич.
– Так я и главный, – улыбнулся Семенович, – вот только у донцов свой атаман имеется. Вон тот, с черной бородой… Черкас зовут.
– Понятно. А вы, пан Александр, значит, моряк? – спросил Кмитич.
– Так, пан Самуэль.
– Приятно слышать, что у нас еще есть флот, – невесело усмехнулся Кмитич, налегая на весло, – значит, живет дело капитана Еванова-Лапусина?
– Да какой там флот! Кажется, нашему королю плевать на флот! Я на верфях в Гданьске ни одного поляка не видел. Все экипажи из литвинов и летгаллов да немцев, а строят корабли одни лишь датчане, шведы и голландцы. Только гроши, слава Богу, польские. Но вот, отвоевался и я… прижали моего «Цмока» турецкие корабли. Бились до последнего. Потопили два османских корабля, но и самих захватили… Апты-паша нам удобен тем, что сам он на ножах с султаном. Сейчас мы направляемся в Азаку. Дисциплина, к счастью, тут не железная. Разрешают ходить и курить. Тут два донца с русинами как-то задрались. Так даже не разнимали, шельмы. Поржали да разошлись…
Разговор прервал здоровенный смуглый детина с волосатой грудью и волосами, растущими даже на плечах. Он, медленно переваливаясь с боку на бок, шел между рядов невольников, хлестая гребцов плетью направо и налево. Кмитич даже присвистнул, глядя на его руки, огромные клешни, и грудную клетку, словно сдвинутые две вместе пивные бочки. Гигант шел с абсолютно тупым выражением лица и хлестал людей с равнодушием коровы, отмахивающейся от мух. Его маленькие глазки под нависшими бровями не выражали ровным счетом ничего. Этот смуглый великан огрел плетью по спине и новичка Кмитича. Оршанец вскрикнул, из глаз посыпались искры. Удар пришелся и по Семеновичу, но капитан, как, впрочем, и остальные, похоже, уже свыкся с этим, он всего лишь слегка нахмурил брови.
– Это Юсуф, – шепнул Семенович, – с ним говорить или что-то просить бесполезно. Турецкого не знает, русского, понятно, тоже. Египтянин. Только одного Апты-пашу и слушает…
Галера причалила в гавани крепости Азак. Рядом с Кмитичем и Семеновичем появился крепкий коренастый молодой мужчина с окладистой бородой.
– Это Микула, – шепнул Семенович, представляя мужчину Кмитичу, – он и есть мичман Попович с моего корабля.
Кмитич молча пожал крепкую руку Микулы, кивнул. Попович улыбнулся и потряс в воздухе небольшим мешочком.
– Ось! Еще трошки уворовал! – негромко похвастался он.
Это был порох, украденный у турецкого экипажа. Этот Попович оказался хитрым и весьма проворным малым. Дабы убежать с галеры, он прикинулся, что хочет стать мусульманином, принял ислам, но по-настоящему переходить в эту веру даже и не собирался. Зато таким хитроумным способом заслужил для себя доверие Апты-паши. На галере Попович пользовался полной свободой передвижения, исполняя должность эконома. Апты-паша поручал ему заведовать съестными припасами, назначенными как для его личного стола, так и для продовольствия турецких солдат и невольников. Посему Микула в любое время расхаживал по палубе без цепей, и только на ночь его заковывали.
Пользуясь своим положением, Микула по заданию Семеновича уже давно начал украдкой приносить мешочки с порохом, которого собралось до 40 фунтов. Порох хранили среди мешков с сухарями, где его никто не замечал. В середине ноября галера, с шестью другими, снялась с якоря и поплыла в Стамбул.
– Нам в Стамбул нельзя, – заволновался Кмитич, обращаясь к Семеновичу, – сразу секир-башка!
– Пока для бунта время не наступило. Ничего не готово. Мало пороха. Придется ждать и молиться…
И вот галера в порту Стамбула… Однако молитвы, похоже, помогли. Узнав, что Апты-паша напал на греческое судно, султан, даже не подозревая, кто находится на борту его галеры, приказал задержать и привести в кандалах непослушного капитана. Султан Мехмед вообще находился в плохом настроении, а тут еще этот… Когда Мехмед разговаривал по поводу судьбы Кмитича с Михалом Радзивиллом и женой оршанского князя, он уже знал о побеге из ямы всех заключенных, включая и самого Кмитича. Но когда султану об этом сообщили, он не особо расстроился. «Далеко не уйдут, глупцы», – усмехался правитель Турции. Досаду вызывало лишь то, что Кмитич сам, собственными же руками пододвинул плаху себе под голову. «Неужели с ним ничего не выйдет?» – начинал сомневаться султан… Но прошел день, второй, третий… Беглецы словно в воду канули.
– Может, в самом деле, утонули? – предполагал великий визирь.
– Ищите! Да казните тех, кто их охранял! – приходил в ярость Мехмед…
Прознав про ярость султана, Апты-паша в полночь снялся с якоря, распустил все паруса и отправился в путь по уже знакомому Кмитичу проливу Босфора, держа курс на юг. Остальные шесть галер получили приказ на другой день следовать за ним в Наполи-ди-Романия, где паша предполагал провести зиму и заключить выгодные торговые сделки с купцами этого города. Когда галера Кмитича достигла Мраморного моря в двух милях от Стамбула, капитан Семенович решил-таки, что им предоставился хороший случай наконец-то освободиться из плена, раньше, чем они надеялись. Было решено ускорить исполнение своего предприятия, пока их не настигли остальные шесть галер.
