Текст книги "Солдатский подвиг. 1918-1968 (Рассказы о Советской армии)"

Автор книги: Михаил Шолохов

Соавторы: Константин Паустовский,Вениамин Каверин,Константин Симонов,Борис Полевой,Аркадий Гайдар,Валентин Катаев,Лев Кассиль,Александр Фадеев,Гавриил Троепольский,Леонид Соболев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

Лев Линьков
КРЕПЫШ

Рис. Г. Калиновского

На одной из далеких пограничных застав служил молодой солдат Петр Васильев. За отменное здоровье товарищи прозвали его Крепышом.

Но вот однажды с Крепышом приключилась беда – он заболел малярией.

Вторые сутки Петр метался на койке в жару и бредил. В бреду он то звал свою маму, то просил дать ему сапоги и порывался куда-то пойти.

Начальник заставы капитан Самохин еще вчера хотел отправить Крепыша в госпиталь, но тот так горячо умолял его повременить, что капитан согласился. Не верилось, что такой сильный, здоровый парень может тяжело заболеть. Но сегодня утром, когда Самохин зашел в казарму проведать больного и увидел его бледное, с покрасневшими глазами лицо, он сказал:

– Придется все-таки, товарищ Васильев, отправить вас лечиться. К вечеру за вами заедет врач.

Петр больше не возражал. У него снова начался озноб. Сержант Семен Прохоров, приятель Крепыша, укутал его вторым одеялом, накрыл сверху шинелью. Но тому все равно было так холодно, словно он лежал на снегу.

– Не тужи, Крепыш, – успокаивал Семен. – В госпитале скорее поправишься.

Жена начальника заставы Екатерина Захаровна принесла манной каши:

– Ешьте, Крепыш!

Шестилетний Вовка, ее сын, глядя, как его лучший друг, морщась, ест с чайной ложечки кашу, посочувствовал:

– Я манку тоже терпеть не могу.

– Уходи, Вовик, дяде Пете нужен покой, – сказала Екатерина Захаровна.

Вовка выбежал из казармы, однако, едва мать ушла, он снова вернулся.

Усевшись на табуретке, он сообщал другу новости: у Ласки – так звали розыскную собаку – щенята открыли глаза. Вовка боялся, как бы они не остались навсегда слепыми. Дядя Прохоров обещал Вовке сделать маленький фонарь, чтобы можно было разглядеть на земле чужие следы. Когда фонарь будет готов, Вовка пойдет с Крепышом ночью охранять границу, и они обязательно поймают в лесу самого хитрого шпиона.

– А ты скоро поправишься? – спросил Вовка.

– Скоро, скоро, – улыбнулся Петр.

Вовка натянул Крепышу до самых глаз одеяло:

– Лежи тихо, тебе нужен покой, а я пойду кормить Ласку.

Петр остался в казарме один. Он достал из-под подушки письмо и перечитал его, наверное, в десятый раз.

«Петенька, сыночек! Скоро ли ты приедешь домой! – писала мама из далекого подмосковного села Глазова. – Люди рассказывают, будто у вас на границе всегда идет война. Береги себя, сынок, ты ведь один у меня».

Петр получил письмо с неделю назад, но до сих пор не ответил, потому что капитан обещал предоставить ему за хорошую службу отпуск домой. Хотел обрадовать маму неожиданным приездом, и вот на тебе – захворал…

Петр закрыл глаза и задремал.

– В ружье! – послышалась вдруг из коридора громкая команда.

Команда эта означала, что на заставе объявлена боевая тревога.

В казарму вбежали пограничники, расхватали из стойки-пирамиды свои автоматы и стремительно выскочили во двор.

Петр приподнялся и взглянул в окно.

Пограничники построились у крыльца. Капитан Самохин что-то громко сказал им, и вскоре пограничники скрылись за пригорком.

И тут снова появился Вовка. Захлебываясь от волнения, он рассказал Крепышу, что на заставу только что звонили по телефону из соседнего колхоза и сообщили о двух неизвестных людях, которых видели на опушке мальчишки, собиравшие грибы. Неизвестные скрылись в большом урочище. Наверное, это шпионы. Папа сказал, что нужно найти их и задержать.

Петр хорошо знал Большое урочище – старый, густой лес. Обнаружить схоронившихся там людей дело нелегкое: урочище – место болотистое, топкое; особенно сейчас, осенью.

– И я побегу, – сказал Крепыш Вовке.

– Тебе нельзя – ты больной, – испугался Вовка.

– Ничего, все будет в порядке, – улыбнулся Петр и начал одеваться.

С трудом застегнул пуговицы гимнастерки с трудом натянул тяжелые сапоги. Пошатнувшись от слабости, затянул поясной ремень, надел фуражку, взял из стойки-пирамиды свой автомат.

– Куда ты, Крепыш? – окликнул его в коридоре дежурный.

– Здоров я! – ответил Петр.

Он вышел во двор, вдохнул свежего утреннего воздуха и приободрился: «Не так уж я и болен». И вдруг затуманилось в глазах, закружилась голова, хоть садись прямо на землю.

«Сейчас это пройдет, сейчас пройдет», – успокоил он себя, постоял секунду-другую и побежал вдогонку за товарищами.

А Вовка взобрался по лестнице на крышу: может быть, ему удастся увидеть, как будут ловить шпионов.

Крепыш догнал своих товарищей только у самой опушки.

– Вы зачем здесь? – удивился Самохин.

– Я поправился, товарищ капитан, – ответил Петр.

– Поправился? – Самохин подумал было вернуть Крепыша на заставу, но, может быть, ему и в самом деле стало лучше? Если б плохо было, не смог бы он так быстро бежать.

– Пойдете с сержантом Прохоровым с правой стороны, – приказал капитан. – Станем обыскивать весь лес…

Ели и осины росли в Большом урочище так густо, что даже днем здесь было сумрачно.

Сначала Петр видел идущего слева сержанта, но вскоре отстал. Опять закружилась голова, ноги не слушались. Петр пополз. Полз он осторожно, откладывая в стороны валежник, чтобы не шуметь. А вдруг где-нибудь неподалеку притаились нарушители границы?

В горле пересохло, вновь начался озноб. Петру казалось, что деревья качаются, а они стояли не шелохнувшись. Неприятный звон раздавался в ушах. Силы совсем уже оставляли Крепыша, но он понимал, что нужно обязательно задержать врагов. И он полз и полз.

* * *

Двое неизвестных мужчин, те самые, которых заметили на опушке мальчишки, подумали уже было, что им удалось обмануть пограничников, и обрадовались. Теперь осталось только подальше уйти от границы, и все будет хорошо.

И вдруг сзади послышался какой-то подозрительный звук. Неужели кто-то крадется по их следам? Бежать дальше было нельзя: под ногами хлюпала вода, трещали ветки, и нарушители границы притаились под старой разлапистой елью, приготовили пистолеты.

– Не сопите, – зло шепнул один из них другому и пригнул ему голову.

Тот от неожиданности хлебнул из лужи жидкой грязи и зачихал. Все под ним засопело, захлюпало. Широко раскрыв рот, он снова чихнул и встретился взглядом с глазами человека в зеленой фуражке, с автоматом в руках.

«Советский пограничник!..»

Они вскочили оба разом – и нарушитель границы и Крепыш.

– Руки вверх! – крикнул Крепыш, наставляя на неизвестного автомат.

Неизвестный подчинился, но рядом с ним из-под ели приподнялся еще один нарушитель.

Целиться было некогда! Петр вскинул автомат и выстрелил. В ответ сверкнуло пламя и раздался резкий хлопок пистолета…

Крепыша нашли минут через пятнадцать. Он сидел, прислонившись к стволу осины, и прерывисто дышал.

– Что с тобой? – спросил, подбежав, Семен Прохоров.

Крепыш не ответил. Он очнулся лишь на заставе. Возле него сидела Екатерина Захаровна. Рядом стоял капитан Самохин. Уже наступили ранние осенние сумерки, и в казарме горела лампа.

И тут Петр все вспомнил, и его охватила тревога.

– Задержали? – спросил он и попытался встать.

– Лежите, лежите, Крепыш! – удержала его Екатерина Захаровна.

– Задержали! – улыбнулся капитан. – Обоих нарушителей задержали. Твой выстрел помог.

– Это хорошо… – успокоившись, прошептал Петр.

Увидев у кровати и Вовку, он обрадовался. А Вовка тер кулаками распухшие от слез глаза.

– Дядя Петя, я тоже видел шпионов, – сказал Вовка. – Они в сарае сидят. Их дядя Прохоров караулит.

– Вовик, пойдем спать! – Екатерина Захаровна обняла сына и увела его из казармы.

Когда она вернулась, Петр попросил ее достать из-под подушки письмо.

– Екатерина Захаровна, здесь адрес мамы. Напишите ей: я обязательно приеду, только немного задержусь…

На дворе заурчал автомобиль, заскрипели тормоза.

– Ну, где ваш больной? – входя в казарму, спросил врач.

– Ранен он. Пока вы ехали, его ранили, – объяснил капитан.

Врач склонился над Петром, осторожно снял временную повязку, осмотрел рану и сказал Екатерине Захаровне:

– Его сейчас никуда везти нельзя – рана очень тяжелая. Приготовьте, пожалуйста, кипяток, таз, чистое полотенце, бинты… Необходимо немедленно сделать операцию…

Вовка вышел во двор, где сержант Прохоров, собираясь на охрану границы, чистил автомат.

– Дядя Семен, – спросил Вовка, – а поправится дядя Петя?

– Обязательно поправится! – улыбнулся сержант. – Он ведь у нас Крепыш.

– А зачем он пошел больной ловить шпионов? – снова спросил Вовка. – Больной мог бы и не идти.

– А если бы ты был большим, разве бы ты на месте Крепыша не пошел?

– Пошел бы, – сказал Вовка.

Валентин Гольцев
ОГНЕВОЙ ЗАСЛОН

Рис. И. Кошкарёва

В кабинете главкома войск противовоздушной обороны страны стоит на шарнирах двухметровый глобус. Поворачивая его, маршал говорит:

– Представление о земном шаре у людей со школьной скамьи связано с чем-то необозримым и необъятным. И это действительно так. Однако новая боевая техника внесла свои существенные поправки к фактору пространства. Ныне понятия «фронт» и «тыл» утратили свое прежнее значение. Даже города и промышленные предприятия, расположенные очень далеко от границы, в условиях современной войны могут быть подвергнуты нападению с воздуха. Это обязывает нас строить противовоздушную оборону на всю глубину.

Маршал подходит к большой карте Советского Союза, висящей на стене:

– Видите, как обширна наша страна, как велики ее воздушные пространства. И мы должны держать их на прочном замке от возможных агрессоров. Солдаты и офицеры наших войск всегда на позициях, всегда готовы к встрече с врагом. Когда американский воздушный шпион Пауэрс пытался проникнуть на большой высоте к оборонным объектам, он был сбит нашими ракетчиками первой же ракетой. Бесславна участь экипажа и другого американского воздушного лазутчика – самолета «РБ-47», который вознамерился проверить крепость наших северных воздушных границ. После отказа следовать за нашим истребителем он был сбит летчиком противовоздушной обороны капитаном Василием Поляковым. Ежесекундная боевая готовность – решающее условие советской противовоздушной обороны. Ее главной ударной силой являются ракеты системы типа «Земля – воздух», то есть установки, находящиеся на земле, с которых производится запуск ракет по воздушным целям, и системы типа «Воздух – воздух», то есть ракеты, запускаемые с самолета-носителя. Основу нашей противовоздушной обороны, – продолжает маршал, – составляют зенитные управляемые комплексы. Это безотказно действующее оружие.

Теперь школьнику ясно, что если мы сбили первой же ракетой американский шпионский самолет «У-2», то собьем и другие, если они посмеют появиться в нашем небе. Однако как ни совершенна, как ни безотказна техника, доведенная до высшей степени автоматизации и самоуправления, – говорит в заключение нашей беседы маршал, – по-прежнему решающее слово в бою остается за человеком – солдатом, офицером и генералом. От их воли, выучки и умения принять молниеносно правильное решение зависит использование всех возможностей грозного оружия.

Ракета идет на цель

На рассвете 1 мая 1960 года, когда советские люди готовились выйти на праздничную демонстрацию, к южным границам нашей родины крался воздушный шпион. Это был американский реактивный самолет «Локхид У-2», предназначенный для ведения дальней разведки.

Американская разведка возлагала на «У-2» большие надежды. С помощью таких самолетов она надеялась тайно сфотографировать оборонные объекты нашей родины – военные заводы, войсковые аэродромы, ракетные базы.

Первыми обнаружили воздушного шпиона советские радиолокаторщики – зоркие глаза и чуткие уши нашей противовоздушной обороны. Еще тогда, когда он был далеко от государственной границы Советского Союза, они засекли неизвестный, чужой самолет. И, как только он появился над нашей землей, станции обнаружения передали на командный пункт: «В воздухе нарушитель».

«Вести наблюдение», – последовал приказ.

Чужой, неизвестный самолет оказался в цепких, невидимых клещах советских радаров. Они точно определили тип, скорость, высоту и курс самолета и «повели» его, передавая друг другу от одной зоны противовоздушной обороны к другой.

Зона – это воздушное пространство в несколько сот километров по радиусу. В совокупности радиостанции наблюдения, выражаясь военным языком, создают «единое радиолокационное поле». Оно, как невидимая, но необычно прочная сеть, прикрывает огромное пространство нашей родины. Недаром воины противовоздушной обороны говорят: «Наши индикаторы увидят металлическую блоху, пусть она появится даже в стратосфере».

Одним словом, с момента подхода его к воздушным границам Советского Союза, самолет-шпион был под неослабным наблюдением наших радаров, а советские ракетчики были готовы в любую минуту уничтожить непрошеного гостя, они ждали лишь приказа главного командования. Однако командование считало, что нужно не просто сбить вражеский самолет, а сбить его в определенном месте, с тем чтобы провокаторы войны не могли замести следы своей черной работы…

Когда была дана команда уничтожить воздушного лазутчика, он подходил к зоне, которую охраняет Н-ская ракетная часть. Здесь первыми встретили самолет-нарушитель воины радиолокационной роты капитана Алипатова.

Как только по сети оповещения поступил сигнал, капитан Алипатов отдал распоряжение включить станцию.

Бесшумно завращалась антенна. Операторы впились глазами в засветившиеся экраны индикаторов (приборы для обнаружения воздушных целей).

Раздалась новая команда:

– Обнаружить и повести цель!

Напрягая зрение, всматривался в экран индикатора кругового обзора оператор первого класса ефрейтор Виктор Тока лов. Желтоватая линия – развертка – кружилась по экрану, оставляя за собой светлую сетку, поделенную на маленькие квадраты – азимуты, соответствующие участку воздушного пространства, просматриваемого антенной станции. У кромки экрана на секунду возник всплеск – отражение самолета в воздухе.

– Вижу цель! – тотчас доложил Токалов.

В боевую работу включился оператор ефрейтор Хлебников. Опытным глазом он точно уловил чуть видимый импульс от цели и сразу передал первые координаты.

Воздушный шпион шел на высоте 20 километров. Ефрейтор Токалов обнаружил цель намного дальше, чем это предусматривали наставления.

Виталий Белянкин, молодой солдат, но тоже оператор второго класса, точно определил азимут неизвестного самолета. А в следующие секунды сержант Вакуленко и рядовой Губкин уже передали старшему войсковому начальнику, воинам-ракетчикам координаты противника.

В подразделении капитана Алипатова, операторы которого вели самолет-нарушитель на последнем этапе его преступного полета, хранится отчетный планшет работы станции обнаружения за 1 мая 1960 года.

На большом листе белой кальки пролегли красные линии полетов наших истребителей, гражданских самолетов, которые в этот день были в воздухе и проходили над зоной подразделения. Среди них – жирная черная линия: курс самолета-нарушителя, устремленного на северо-запад. Она обрывается в нескольких километрах северо-восточнее Свердловска. На планшете это место заштриховано черной тушью.

– Здесь воздушного пирата достигла ракета, – объясняет планшетист ефрейтор Геннадий Лосев.

Это он в какие-то мгновения отмечал в тот памятный день на карте путь полета американского самолета-шпиона. Секунды – необычайно короткий отрезок времени. Но комсомолец Лосев успевал наносить на карту и курс, и высоту, и расстояние до цели.

Данные радиолокаторщиков были приняты командным пунктом ракетной части. Мне довелось побывать на нем. Он не имеет ничего схожего с окопом или блиндажом, откуда обычно командиры сухопутных войск руководят боем, а скорее напоминает демонстрационный зал научно-исследовательского института. Здесь на одной из стен расположены светящиеся планшеты воздушной обстановки и управления боем. Подобно огромному зеркалу широкоэкранного кинотеатра, они воспроизводят воздушную обстановку над частью, фиксируют цели, отражают ход боя. На планшете управления огнем отмечаются команды на стартовые площадки ракет. Перед планшетами – столики, за которыми находятся командир части и его помощники.

Бой ракетных войск – бой краткотечный, скоростной. Успех решают секунды. За это время командиру надо решить не одну сложную задачу. И здесь на помощь приходят умные машины. Автоматика – основное средство управления противовоздушной обороны. Высокая боеготовность, умение каждого воина, расчета, подразделения молниеносно выполнить поставленную задачу – главный ее закон.

– Когда Пауэрс вошел в зону огня нашей части, – рассказывал мне командир, руководивший боем ракетных батарей 1 мая, – на командный пункт части одна за другой пошли просьбы командиров подразделений: «Дайте мне нарушителя, готов его сбить», «Готов к пуску ракеты», «Разрешите мне обстрелять вражеский самолет!»

Приказ был дан батарее, которая находилась в наиболее выгодном положении для ведения боя. Его получили ракетчики майора Воронова.

Михаил Романович Воронов – старый зенитчик, участник Отечественной войны. Вся его армейская жизнь связана с частями противовоздушной обороны.

Приказ застал его в кабине управления. Солдаты подразделения поднятые по тревоге, уже подготовили ракеты к бою. Томительно проходят минуты ожидания. Но вот на экране индикатора появился маленький желтый «червячок» – цель. Она приближалась к центру сетки – к боевой позиции ракетной батареи.

– Вести цель! – отдал приказ майор.

Новая техника породила в армии новые специальности, новые командирские должности. Среди них особым уважением и почетом пользуются офицеры-наведенцы.

Данные для стрельбы вырабатываются машинами, которые мгновенно производят сложные расчеты, связанные с подготовкой, пуском и наведением ракеты на цель. Офицер-наведенец должен уметь быстро оценить все эти данные и точно привести ракету к цели.

В подразделении майора Воронова офицером наведения служит старший лейтенант Эдуард Фельдблюм. Этого молодого офицера зовут в части «асом наведения». За его пультом управления несколько индикаторов, на их экранах прыгают прерывистые зеленые линии – отражение радиоволн, прощупывающих воздушное пространство. Помощник старшего лейтенанта – оператор младший сержант Виталий Ягушкин вовремя обнаружил и, как говорят локаторщики, умело, без «провала», провел самолет нарушителя.

Майор Воронов отдает приказ:

– При входе в зону огня – уничтожить цель!

На индикаторе появились чуть приметные отметки цели. Офицер Фельдблюм подает команду расчету младшего сержанта Валерия Шустера:

– Сопровождать цель!

Расчет сержанта Александра Федорова быстро подготовил боевую ракету на стартовой площадке. Всего несколько секунд – и ракета, огромная ракета, готова ринуться ввысь на врага.

– Ракета готова, – докладывает сержант командиру.

– Расчету укрыться! – слышится в ответ.

Будто ветром сдувает расчет со стартовой площадки. Последним спешит в укрытие сержант Федоров.

Вот на индикаторе появились маленькие желтоватые «пачки». Это отметки цели.

– Цель в зоне огня, – докладывает командиру подразделения офицер наведения.

– Огонь! – следует короткий, решительный приказ.

Рука старшего лейтенанта уверенно нажала кнопку пуска.

Пронзительно завыл двигатель. Раздался оглушительный взрыв; казалось, началось извержение вулкана огромной силы. Выстилались зеленым ковром гибкие березы, окружающие позицию ракетной батареи. Яркое пламя осветило полнеба. Ракета рванулась с установки и, оставляя позади огненный шлейф, сперва вроде бы совсем медленно, а потом все быстрее и быстрее понеслась в голубую даль.

Эдуард Фельдблюм замер у экрана индикатора, а на нем – две крохотные отметки: ракета и цель. Стремительно сокращается между ними расстояние. И вот ракета нагнала самолет. И сразу на экране возникли новые «пачки» – маленькие черточки. Они отразили устремившиеся вниз обломки самолета.

– Цель поражена! – доложил старший лейтенант Фельдблюм.

– Самолет сбит. Выбросился парашютист, – вторит ему наблюдатель за воздухом ефрейтор Миганат Грифанов.

Только тут Эдуард Фельдблюм заметил, как текут по его лицу липкие струйки пота, как дрожат пальцы, так решительно нажавшие перед этим кнопку пуска.

Ракета, пущенная воинами майора Воронова, пошла вдогонку за Пауэрсом. Взрыв ударил его самолет по хвосту, и это спасло пилота от верной гибели. Огромная машина стала разваливаться на части. Они не горели. В стратосфере не хватало кислорода. Большие части свободно планировали на землю, и это сохранило несущие плоскости и шпионскую аппаратуру от полного разрушения.

Пауэрс не стал выполнять данную ему инструкцию – взорвать остатки самолета, а самому покончить жизнь самоубийством. Он постарался побыстрее выброситься на парашюте и раскрыл его лишь на высоте 14 тысяч метров. К месту приземления Пауэрса подбежали находившиеся невдалеке колхозники. Они еще не знали, что парашютист – шпион, и думали, что это наш пилот, совершивший учебный прыжок или попавший в беду. Летчик лежал без движения.

– Ранен? Не надо ли воды? – заботливо спрашивали колхозники.

Наконец Пауэрс очнулся. Он испуганно глядел на окруживших его людей, не понимал вопросов, зная только одно: что он сбит и находится на земле, которую пытался в шпионских целях сфотографировать, что его окружают советские люди, на мирный труд которых он по приказу своих генералов покушался. И от сознания этого, как от удара электрической искры, он вскочил и поднял кверху руки, залепетав что-то на непонятном для окружающих языке.

– Фашист! Враг! – загудела толпа.

– Взять его, ребята…

Спустя месяц после этого памятного события мне довелось присутствовать на учениях ракетных частей. Ночью в одной далекой таежной деревеньке я заметил группу подростков на велосипедах. Они стояли, укрывшись под деревьями на окраине селения, и пристально смотрели в небо. А там, в темной выси, шел учебный бой истребителей. Я обратился к белобрысому парнишке лет двенадцати в выцветшей футболке:

– Вы чего тут собрались?

– Как – чего? Ждем.

– Кого?

– А может быть, еще какой-нибудь Пауэрс с неба свалится. Так мы его выловим.

Попытки уверить ребят, что идет учение, что это не боевая тревога, успеха не имели.

– Мы еще немного подождем. На всякий случай…

Июль 1960 г.