Текст книги "Орлята (Рассказы)"
Автор книги: Михаил Шолохов
Соавторы: Аркадий Гайдар,Леонид Пантелеев,Николай Островский,Леонид Жариков,Лев Гумилевский,Михаил Стельмах,Александр Кононов,Андрей Головко,Григорий Гельфандбейн,Нази Киласония
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)
Тазрет Бесаев
НАКАЗ ОТЦА
Рассказ
Веселым, озорным мальчиком рос Гета, сын пастуха. Жители селения хорошо знали его повадки: идя по узкой горной улочке, он то перепрыгивал с одного края расщелины на другой, то швырял камнями и поднимал такой шум, что собаки разрывались от лая, а куры с громким кудахтаньем разбегались в разные стороны. К пастуху часто приходили с жалобами на сына:
– Цола, ты бедный пастух. Негоже, когда сын бедняка непочтителен с уважаемыми людьми. Смотри за Гетой хорошенько, а то что же это такое – никому проходу не дает!
Цола молча слушал. Раз он сказал сыну:
– Почему ты так озорничаешь? Если у тебя много сил и тебе некуда их девать, пойдем со мной на пастбище, поможешь мне пасти стадо…
– Я согласен, дада! – обрадованно заговорил Гета. – Что мне делать в ауле? Играть в альчики с малышами? Мне тут скучно… Я пойду с тобой на просторные луга и буду петь и скакать сколько мне захочется.
И вот Гета вместе с отцом стал ходить по лесам и горам, громко распевая веселые песни. Седые вершины эхом вторили ему. Когда наступал полдень и стадо отдыхало, Цола закутывался в бурку и дремал. А Гета втыкал в землю чабанскую палку, вешал на нее свою старенькую баранью шапку и, не уставая, плясал и пел.
– Хеп! Хеп! – хлопал он в ладоши.
Ноги его то выбивали чечетку, то выписывали затейливые фигуры. Собственное горло заменяло мальчику гармонь. Эх, как весело было ему!
Просыпался Цола. Ласково смотрел он на сына и глубоко вздыхал: вспоминались пастуху дни молодости – он ведь тоже когда-то был полон лихости и веселья, никто в ауле не мог переплясать его.
Конечно, отцу хотелось, чтобы Гета поскорее вырос, начал помогать семье. Но были у него и другие мысли. Слушая песни сына, глядя, как, забыв обо всем на свете, он танцует, старый Цола думал: «Пусть продлятся его беззаботные детские дни… Что я могу дать ему? Разве одевал я его в богатые одежды? Разве видел он игры, кроме игры в кости? Это счастье, что душа моего сына богата задором и весельем. Так пусть поет звонкие песни, пусть танцует!»
Как-то раз, когда они были на пастбище, Цола сказал сыну, что должен отлучиться.
– Схожу в соседнее селение и вечером вернусь.
Гета остался один. Как хотелось ему поплясать вокруг чабанской палки, – только сейчас не время. Надо было во все глаза смотреть за стадом – чтобы волк близко не подошел, чтобы не отбился козленок или овца…
Отец вернулся затемно. Он был угрюм и неразговорчив. Долго сидел он у костра, устремив взгляд в синеющую даль. Гета ласкался к отцу, стараясь развеселить его шутками, но Цола ни разу не улыбнулся.
«Что случилось? – раздумывал мальчик. – Может, кто-то обидел отца?»
Через два дня Цола снова куда-то ушел. И на этот раз вернулся он поздно и был угрюм.
Прошла неделя.
Однажды Гета нашел на лугу большой кусок мела. На стоянке около шалаша лежала длинная каменная плита, и Гета, помогая себе языком, старательно вывел на ней: «Г. Ц. 1919».
Отец подошел к нему и стал спрашивать:
– Что это за каракули? Зачем ты пишешь на камне?
– Это не каракули, отец. В прошлом году товарищи научили меня писать буквы. – Гета удовлетворенно улыбнулся. – Видишь, я написал: «Г. Ц.» – это значит Гета Цолаевич, а потом год – тысяча девятьсот девятнадцатый… Вот пойду этой осенью в школу, прочту все мудрые книги и стану самым большим начальником!
– Брось свои шутки, – заговорил Цола. – Сейчас не время шутить… Какая школа? Какие книги? И где ты видел, чтобы сын пастуха стал начальником? Идет гражданская война, и еще неизвестно, чем все это кончится…
Отец круто повернулся и зашагал к стаду. А Гета стер надпись на камне и, размахнувшись, изо всех сил швырнул мел вниз, в ущелье.
Но что это? Гета глазам своим не верил: на той стороне ущелья скакали всадники. Они пропали в балке, потом снова выехали на тропинку. У каждого была винтовка за плечами, все в высоких фуражках, выгоревших на солнце, поблескивают погоны…
– Отец! – позвал взволнованный Гета. – Отец!..
Через минуту Цола был у шалаша.
– Кажется, это за мной, – одними губами прошептал старый пастух. – Тупчан сделал свое черное дело!.. Слушай, Гета, если меня заберут, помни… в пещере у поворота в Зеленую долину… комиссар… его ранили деникинцы. Я носил ему пищу, теперь ты должен заменить меня… Коли что нужно, спроси у Харитона. Понял?
– Понял, дада, – словно во сне отвечал Гета. – Я сделаю все, что ты сказал…
Враги приближались. Вот один из белогвардейцев соскочил с коня и, обращаясь к Цоле, крикнул:
– Иди сюда, красное отродье!
Пастух не двинулся с места. Гета стоял рядом, прижавшись к отцу.
– Ты что, оглох, шкура?! – заорал белогвардеец. Он вытащил наган и ударил пастуха рукояткой по голове.
Мальчик вцепился ему в руку, но солдат легко отшвырнул его прочь.
Когда окровавленного Цолу уводили, он, нахмурившись, поглядел на сына и сказал:
– Паси стадо и не озорничай…
Гета, весь дрожа, смотрел ему вслед. Он опомнился только тогда, когда конный отряд белогвардейцев скрылся в лощине.
Вечером Гета пригнал стадо в аул. Грустный, растерянный, шел он домой.
– Где отец? – предчувствуя недоброе, спросила мать.
– Его увели белые, – ответил Гета. И больше уже не вымолвил ни слова.
Чуть погодя в саклю заглянул Харитон, сосед Цолы.
– Я уже все знаю, – он грустно кивнул мальчику. – Отец твой ничего не передавал мне?
– Ничего, – глядя в землю, сказал Гета.
Некоторое время они стояли друг против друга. Потом Харитон положил свою тяжелую руку на плечо мальчика.
– Припомни, Гета, он сказал тебе о пещере?
Мальчик покачал головой. Потом он испытующе глянул на Харитона.
Харитон был высокий, могучий, и казалось, вот-вот уйдет в землю под собственной тяжестью. Лицо его светилось добротой, а глаза так и сияли голубыми озерцами.
– Ладно, – промолвил, наконец, Харитон, – если отец тебе ничего не говорил, я пойду. – И он направился к двери, чуть заметно покачивая сильными плечами.
– Постойте, дядя Харитон! – окликнул его Гета.
– Что такое?
– Отец велел обо всем спрашивать у тебя… Скажи, за что его забрали белые?
Харитон оглянулся на дверь.
– Ну, что тебе сказать? Твой отец, Гета, стоит за большевиков… Кто-то донес на него. Может быть, Тупчан, который всегда прислуживает богатым. Белые узнали, что Цола спрятал в пещере русского комиссара отряда красных…
Харитон не успел закончить, как в саклю вошла мать Геты.
– Что вы шепчетесь? – накинулась она на соседа. – Что ты задумал? Мало мне горя – увели моего мужа, так теперь и сына сбиваешь с толку!
– Напрасно ты это говоришь, – тихо сказал Харитон. – Я сам болею за Цолу душой, ведь он мне как родной брат… – и, кивнув мальчику, добавил: – Завтра, наверное, я сам погоню стадо. Спокойной ночи!..
Теперь Харитон вместе с Гетой пас скот.
Первые дни сосед и не спрашивал о пещере и комиссаре. Но в конце недели сказал:
– Слушай, Гета, завтра нужно отнести еду комиссару. Я так рассчитываю, что пища у него кончилась…
– Я сделаю это!
– Дорогу я тебе укажу, – продолжал Харитон. – Но будь осторожен. За поимку комиссара деникинцы обещали много денег. Не дай бог тебя выследят – погубишь человека!..
Настало утро следующего дня. Густой туман накрыл землю.
Высоко на горные луга погнал Харитон стадо. Но Геты сегодня с ним не было, – мальчик шел в это время по глубокому ущелью. Вот оно начало сужаться.
Скоро надо будет повернуть налево. А там до Зеленой долины и до пещеры рукой подать…
Чем ближе подходил Гета к повороту, тем сильнее билось его сердце. Старая суконная рубашка пропотела на нем насквозь. Да и то сказать, хурджун с едой для комиссара был тяжел – не пожалел припасов Харитон!
Когда Гета уставал, он выбирал высокий камень и прямо со спины ставил мешок на него; передохнув, стаскивал хурджун с камня и отправлялся в путь.
– Еще немного, еще немного, – подбадривал он себя, сдувая с верхней губы капли пота.
Уже выходя из ущелья, Гета оглянулся да так и застыл на месте: невдалеке, озираясь, шел по его следам человек в длинной черкеске.
«Кто это может быть?» – тревожно думал мальчик, всматриваясь в человека. Но через мгновение преследователь скрылся за большим камнем. Ноги у Геты подкосились от страха, он совсем растерялся.
– Я пропал! – в отчаянии сорвалось у него с губ.
Конечно, он мог бы бросить мешок с едой и убежать.
Никто бы его не догнал. Но тогда комиссар умрет с голоду. И тут Гете пришла в голову хорошая мысль. Он вскинул хурджун на спину, быстро взобрался на недалекий пригорок, а когда пригорок скрыл его, спрятал мешок с едой под камень. Затем выбрал тропинку и не оглядываясь зашагал в сторону пастбища.
«Если это Тупчан, – рассуждал Гета, – я сбил его со следа. Хурджун он не найдет, а я буду говорить, что иду к Харитону».
Он отошел уже довольно далеко и вдруг вспомнил, что ничего сегодня не ел. В кармане завалялся кусок черствого чурека. Гета присел на камень, собираясь закусить, как перед ним словно из-под земли вырос Тупчан. «Вот кто преследовал меня! – понял мальчик. – Не зря Харитон говорил, чтобы я опасался его!»
– Здравствуй, малыш! – тяжело дыша, сказал Тупчан. – Много ли еды донесешь, если но дороге съешь половину?
Гета хотел ответить шуткой. Но горло у него перехватило, он даже слова вымолвить не мог. Тревожные мысли осаждали его: «Нет, верно, не зря Тупчан идет за мной! Харитон говорил, что он стоит за царя, за богатых. Сейчас, когда деникинцы пришли в аул, Тупчан каждый день и ночь вертится у штаба белых. Может, ему поручили найти комиссара?»
– Гета, – сказал Тупчан, пристально глядя на мальчика. – Ты, конечно, знаешь, что среди нас живут плохие люди… Это они ведут народ к гибели. Они и твоего отца соблазнили. Не появись они в наших горах – жили бы мы без горя и забот… Скажи мне, ты знаешь, кто у нас в ауле идет против законной власти?
– Не знаю.
– Ты не знаешь, а я знаю. – Тупчан погрозил кому-то своей толстой палкой. – Разве это люди, если они скрываются в пещерах и не показываются народу?
«Про пещеру говорит! – отметил про себя Гета. – Теперь понятно: он ищет комиссара!»
Мальчик поднялся с камня, но сильная рука Тупчана задержала его.
– Сиди! – грозно сказал он. – Ты думаешь, я долго буду слушать твое «не знаю»? Не рассказывай мне сказок. Мне все известно. Я спрашиваю тебя: где скрывается русский комиссар?
Пальцы у Тупчана были крепкие, как зубья лемеха, и он с такой злостью сдавил плечо мальчика, что Гета застонал.
– Говори!
– Я ничего не знаю… Пусти меня…
Тупчан выпрямился, лицо его побагровело. Он сунул руку в карман и вытащил маленький браунинг:
– Иди вперед! Если хочешь жить – показывай дорогу к логову комиссара.
– Не знаю я никакой дороги, – говорил Гета. – И про комиссара ничего не знаю… Ты только зря делаешь мне больно.
Тупчан отпустил его.
– Эх ты, темнота… А сколько денег мог бы получить! Знаешь, за поимку комиссара дадут большую награду. Овец себе купишь, корову, матери шелк на платье. – Тупчан даже завистливо вздохнул, перечисляя все это. – И отца твоего отпустят, я об этом позабочусь… Ну, согласен?
И тут Гета снова решил схитрить. Пусть Тупчан думает, что он поддался соблазну.
– Хорошо, пусть отпустят отца. А денег сколько дадут?
– Сто тысяч! – почти выкрикнул предатель.
– Пошли.
Гета быстро побежал вперед. Он уводил Тупчана все дальше и дальше от Зеленой долины. Вот за этой лощиной начинается пастбище, где пасет стадо Харитон… Теперь Гета чувствовал себя спокойным.
– Где же пещера? – спрашивал Тупчан, прерывисто дыша и не поспевая за мальчиком.
– Неподалеку, – ответил Гета и вдруг, не выдержав, засмеялся. – Комиссара захотел увидеть, подлый предатель! Ишь какой хитрый!
Он собрался прыгнуть на высокий камень, за которым виднелась тропинка, но Тупчан успел схватить его.
– Ну, чертенок, теперь не уйдешь!
– Харито-он! Харито-он! – закричал Гета, стараясь освободиться от цепких пальцев Тупчана, искавших его горло.
«Хари-ито-он!» – загремело эхо.
Но Гета уже не слышал этого громкого отзвука. Тупчан навалился на мальчика, все сильнее и сильнее сжимал его горло своими пальцами.
И вдруг сознание возвратилось к нему. Он вздохнул раз, потом еще и еще; открылись глаза, и мальчик словно впервые увидел синеву неба и могучие горы, поросшие зеленым кустарником.
– Гета, Гета, очнись! – звал его голос Харитона. – Ты видишь меня?
Мальчик приподнялся на локте, оглянулся: невдалеке лежал Тупчан.
– Он душил меня, – хрипловато прошептал Гета.
– Ничего, – сказал Харитон, ставя мальчика на ноги и поддерживая за локти. – Теперь эта собака ни на кого не залает. А браунинг нам пригодится. – Харитон ловко подкинул и поймал маленький револьвер.
– Надо идти, – спохватился Гета. – Я оставил хурджун с едой для комиссара в приметном месте…
– Иди, – сказал Харитон. – Иди, я на тебя надеюсь, как на себя…
Через полчаса Гета подходил к Зеленой долине.
Змитрок Бядуля
НА БОЛОТЕ
Рассказ
– Пусть я лопну, если обманываю, пусть лопну! – хриплым голосом говорил запыхавшийся мальчик без шапки, с взъерошенными волосами, мокрыми от пота.
Мальчик бил себя заскорузлым темно-бурым кулаком в худую грудь, покрытую рваной свиткой, шлепал по болоту босыми исцарапанными ногами и все повторял: «Пусть лопну!»
– В чем дело? Что такое? Говори толком.
– Пусть лопну, если это неправда!
В глазах мальчика светилась радость – он выполнил секретное задание. Паренек глотал слова и, казалось, искренне хотел лопнуть, лишь бы ему легче было рассказать то интересное и страшное, что было известно ему. Мальчика обступила толпа стариков-крестьян, женщин и детей. Все с нетерпением смотрели ему в рот и ждали.
Мальчик тяжело дышал, подозрительно вглядываясь в лес, в болотное пространство, в темные кусты.
– Рассказывай скорей! Лопни, черт бы тебя побрал, но говори, наконец! – крикнул в сердцах старый дед, высокий и худой, со сморщенным лицом и желтовато-серой бородкой. Скрюченными пальцами схватил он мальчика за плечи и стал его тормошить.
Мальчик, будто только этого и ждал, сразу выпалил:
– Легионеры узнали, где мы скрываемся! Им сказал подлюга Бавельчик!
– Вот панский подлиза! – заскрипел дед зубами и крепко выругался. – Еще что узнал?
– Легионеры сейчас придут сюда и заберут наших коней и коров. Бавельчик ведет их зимником. Ей-ей, не обманываю!
– Вот мерзавец! Вот гад! Разве лишь удерет с панскими псами, а то я, словно тыкву, оторву его подлую голову. Пусть забавляется ею!
На болоте началась тревога. Мужчины, женщины и дети засуетились, разошлись в разные стороны – собирать лошадей и коров.
– В хвойник надо идти через Тименку. Туда эти бандиты не проберутся… И не толпой идите, а в одиночку! – начал командовать дед. – Да потише, голоса не подавать!
Стоял летний полдень. Заболоченная поляна, окруженная со всех сторон темной стеной леса, изнывала от жары. Высокая, по пояс, зеленая трава была помята людьми и животными. Местами в траве рдел тысячелистник мутно-медного цвета, смотревший вверх огромным мертвым глазом. Кое-где торчали высохшие прошлогодние стожары. Они-то и указывали врагу, где крестьяне прячут коней и коров.
Низко над травой кружили болотные птицы. Они были заняты своими обычными, повседневными делами: ловили мух, мошек, глотали червяков и звонко перекликались на разные лады. Кое-где, спокойные и гордые, стояли аисты.
Скот оторвали от душистой травы, и встревоженные люди тихо, в одиночку, повели лошадей, погнали коров к речке.
Трава шуршала затаенным шепотом: «Ш-ш-ш…
С-с-с…»
Хлюпало болото и зыбкой-зыбуном качалось под ногами: «Хлю-у-уп, хлю-у-уп, хлю-у-уп…»
Вот, казалось, люди и животные продавят верхний, пухлый слой болота, заросший высокой жестяной травой, прорвут его, как истлевший кожух, провалятся – и следа не останется от них. Удивятся молчаливые аисты, захлопают мощными крыльями-веерами, поднимутся, купаясь в растопленном золоте солнца, и понесут в прозрачные дали немую сказку о том, как болото проглотило людей и животных.
Живой цепью люди тихо тянулись к речке, переправлялись вброд и вместе с животными скрывались на противоположном берегу, в пуще.
Последним перешел речку высокий седой дед.
Издали доносилась трескотня пулеметов: «Тра-та-та, тра-та-та…», словно кто-то рассыпал бобы по сухому каменному току.
«Это наши партизаны дерутся со шляхтой», – подумал дед.
На худом лице его появилась улыбка. Старику вспомнилось, как он сам когда-то воевал с турками. Тогда и войны были не такие, и вся жизнь была другой. Тогда царь силой гнал людей на бой с неведомым врагом, а теперь люди сами идут. Вся молодежь из окрестных деревень выступила против панов, и не только молодежь – бородатые мужики пошли в отряды.
Да и как не пойдешь, когда шляхтичи порют крестьян, оскорбляют женщин, до смерти замучивают девушек, жгут деревни!
«Эх, был бы я помоложе!.. – дед глубоко вздохнул. – Ну, ничего! Если не я, то двое моих сыновей бьются теперь с врагом…»
Дед скрылся в пуще и присоединился к односельчанам, которые, немного осмелев, понукали животных.
Солнце слабо пробивалось сквозь густые ветви высоких деревьев. В пуще стоял густой мрак. Пахло сыростью, грибами. Кое-где торчали огромные вывороченные коряги, похожие на неведомых, фантастических животных. Мох здесь расстилался пухлыми подушками, папоротник рос огромными кустами. Пьянил запах багуна и переспелых ягод. Местами обнажалась черная, торфяная, жирная, как масло, земля. Встречались и ямы, полные отливающей перламутром воды, словно кто-то копал здесь колодцы. На мягкой земле были четко оттиснуты следы волков, аистов и мелких птиц. Это было одно из тех мест, про которые народ в далекие времена сложил страшные сказки о разбойниках, леших и русалках.
Крестьяне, внимательно следя за тем, чтобы скот не заблудился, выбрались из пущи и дошли до Тименки, болотистого луга, тянувшегося длинной узкой полосой, сдавленной с обеих сторон густым лесом. Через Тименку они добрались до сухого хвойника, торчавшего на небольшом возвышении твердой, колючей бородой великана.
Хвойник был на несколько верст окружен лесом и болотами. Белопольским бандитам не пробраться в такое место. Шум стрельбы доходил сюда далекими, глухими отголосками, которые не очень-то тревожили крестьян. Своего хозяйства они уже все равно лишились: паны пустили по их крышам красного петуха.
«Партизаны не пропадут, у них много ружей и пулеметов, да и Красная Армия, наверно, уже к ним подоспела!» – думали крестьяне.
Солнце спускалось все ниже и ниже.
С наступлением вечера в людях, оторванных от привычного образа жизни и от всего мира, произошла перемена. Каменным комом застыло горе в груди. Их загорелые лица были покрыты грязью, губы запеклись от жажды, глаза покраснели от бессонницы, тело ныло от усталости. Старики что-то бормотали про себя.
Только дети не унывали. Им все было интересно. Нет ничего лучше, как прятаться днем и ночью в лесу. Они бы не отказались здесь жить все время. Плохо только, что взрослые не разрешают шуметь. Странный народ – эти взрослые. Начали хорошее дело – хождение по лесам, а перекликаться не дают, не разрешают ни громко смеяться, ни свистеть. Смотри на мать и молчи неизвестно почему.
Люди собрались в кучу. Дед подозвал мальчика, который принес весть о предательстве Бавельчика, выдавшего белополякам место, где они скрываются:
– Знаешь что, Степанка! Стоило бы снова сбегать в деревню, посмотреть, что там делается. Только осторожно, чтобы не заметили тебя.
– Пусть я лопну, если меня заметят! – горячо отозвался обрадованный мальчик.
– Иди и не задерживайся. Возвращайся сразу. Смотри, не заблудись!
Степанка шмыгнул в лес.
Женщины начали доить коров в большие кувшины. Старики молча курили свои трубки. А дети тайком резвились.
Надвигался мрак. Гудели и немилосердно кусались кружившие тучами комары. Люди собрались вместе и поужинали хлебом с молоком. Только несколько мужчин остались сторожить лошадей и коров, лежавших и стоявших тесной кучкой.
Костра не разводили: боялись, что его заметят. Женщины уложили детей спать, закутав их в свитки и кожухи. Взрослым не спалось.
Тоскливо и неуютно было в лесу без костра. Сырость пронизывала до костей.
Прошло полчаса, час… Над землей стоял яркий двурогий месяц. Как золотой горох, были рассыпаны по синему бездонному небу сотни звезд. Где-то близко хохотала сова. Жалобно выли волчата.
– И дернуло же меня снова послать сорванца! – сказал дед. – Еще заблудится…
– Не заблудится, – успокаивали женщины. – Степанка знает лес и болото, как родной дом.
Люди настороженно прислушивались к каждому шороху. Вот вблизи за деревьями что-то затрещало. Послышались человеческие голоса.
Все вскочили на ноги. Шло несколько человек, а вел их Степанка.
– Неужто легионеры? – встревожились крестьяне.
– В легионерских шинелях, в шапках с блестящими козырьками…
– Вот где конец нашим коровкам и лошадкам… Легионеры приближались. Вместе с ними молча шагал и сосед – предатель Бавельчик. Руки он залихватски – видно, гордясь собою, – держал заложенными назад. Степанка вьюном вертелся между легионерами и весело хихикал.
«Нарочно он их сюда привел, что ли?» – подумал дед, и с его губ сорвалось крепкое, ядреное ругательство.
– Добрый вечер, братцы! – поздоровались легионеры.
– Да это же наши ребята! – раздались обрадованные голоса. – Наши ребята пришли!
– Легионеров уже прогнали, – начали рассказывать партизаны. – В деревне теперь наши, красные. Паны, удирая, бросили свой обоз, а мы нарядились в их одежду. Вот мы и гостя к вам привели, Бавельчика. Разведите скорей огонь, полюбуйтесь на соседа нашего!
В один момент была собрана куча сухих веток, и вскоре запылал большой костер. Огонь взметнулся пышными красными языками.
Молодые партизаны в легионерской форме с винтовками в руках подвели Бавельчика к огню. Руки у него были связаны за спиной. Это был кряжистый, невысокого роста мужик лет под пятьдесят. На круглом, кирпичного цвета лице его топорщились густые седоватые усы. Маленькие черные глазки искоса поглядывали на людей, поглядывали хищно и трусливо.
Бавельчик служил лесником у пана Барановского, а потому и себя считал наполовину паном. Он шпионил за крестьянами, доносил, где они прячут лошадей и где находятся партизаны.
– Почему ты, Бавельчик, пришел к нам без своих панов? – спросил дед.
Бавельчик опустил голову.
– Почему ты не удрал с паном Пилсудским? Бавельчик молчал.
– Говори! – со злостью крикнул дед и потянул Бавельчика за связанные руки.
– Мы его захватили возле польского обоза. Он там воровал солдатскую одежду, – сказал один из партизан.
– Подлюга ты! Злодей! – ругался дед. Он сурово посмотрел на Бавельчика и плюнул ему в лицо.
Бавельчик задрожал с головы до ног и скрипнул зубами.
– Хватит! – сказал один из партизан. – Вы побудьте у костра, а мы с Бавельчиком пойдем прогуляемся… Марш, Бавельчик!
Предатель весь дрожал. Зубы его забарабанили. Он пробормотал придушенным голосом:
– Смилуйтесь, братцы!
– Иди, подлый!
Бавельчик не хотел идти, но приклады партизан придали ему охоты!
Никто предателя не защищал, все молчали. Партизаны скрылись с Бавельчиком между деревьями. Костер весело горел. Проснулись дети и начали резвиться у огня. Они уже не боялись шуметь и шалить: старшие теперь не запрещали.
Спустя несколько минут хвойник содрогнулся от оглушительного выстрела. Отовсюду покатилось эхо. Все вскочили со своих мест. Старые женщины стали креститься. Дети перепугались, некоторые заплакали..
– Бавельчик получил по заслугам, – глухо промолвил дед и спокойно задымил трубкой.
